Текст книги "Полный курс зарубежной литературы. С древнейших времен до конца XX века"

Холден решил выспаться в зале ожидания, прямо на скамейке. Он стал думать о мистере Антолини. Даже если тот и был со странностями, то к Холдену он отнесся замечательно. Не рассердился, когда Холден его разбудил среди ночи, пустил в свой дом, угостил, не отчитывал, не стыдил и проч.

Рядом с Холденом на скамейке кто-то забыл журнал, и он начал его читать. Но от этого ему стало еще хуже. «Там было про всякие гормоны. Описывалось, какой у вас должен быть вид, какие глаза, лицо, если у вас все гормоны в порядке, а у Холдена вид был как раз наоборот: у Холдена был точно такой вид, как у того типа, которого описывали в статье, у него все гормоны были нарушены. Там говорилось, что если во рту ранки не заживают, значит, ты, по всей вероятности, болен раком. А у Холдена на губе внутри была ранка уже недели две! Холден высчитал, что, раз у него рак, он через дватри месяца умрет».

В преддверии скорой кончины Холден решил пройтись по улице. Он так вспотел, что у него все белье промокло насквозь. Он был не в себе, боялся переходить улицу, потому что не контролировал себя и мог попасть под машину. Тогда он придумал, как сохранять ясность сознания. Доходя до угла, он начинал про себя разговаривать с Алли, чтобы тот «не дал ему пропасть». Силы совсем оставили его, и Холден уселся на скамью. Пот с него лил градом. Холден просидел на скамье около часа. Наконец он пришел к выводу, что надо уехать. Холден решил не возвращаться больше домой и ни в какие школы не поступать. Он рассудил, что повидается с сестренкой, отдаст ей деньги, а потом выйдет на шоссе и будет голосовать, пока не уедет далеко на Запад, где его никто не знает. Холден решил притвориться глухонемым. Тогда не надо будет ни с кем заводить ненужные глупые разговоры. Если кто-нибудь захочет с ним поговорить, ему придется писать на бумажке и показывать Холдену. Им это так в конце концов надоест, что Холден на всю жизнь избавится от разговоров. Все будут считать, что Холден несчастный глухонемой дурачок, и оставят его в покое. Холден будет «заправлять их дурацкие машины, получать за это жалованье и потом построит себе на скопленные деньги хижину и будет там жить до конца жизни», может, даже женится на хорошей глухонемой девушке. Если у них пойдут дети, Холден их от всех спрячет, купит много книжек и сам выучит их читать и писать.

Холден написал Фиби записку, объяснил, что сегодня же начнет пробираться на Запад, и назначил ей встречу в музее Этнографии, чтобы отдать ее подарочные деньги. Он отдал записку в канцелярию школы Фиби, чтобы ей передали ее официально. Спускаясь по лестнице, Холден заметил написанное на стене похабное слово. Его это взбесило. Холден представил себе, «как Фиби и другие малыши увидят и начнут спрашивать, что это такое, а какой-нибудь грязный мальчишка им начнет объяснять – да еще по-дурацки, – что это значит, и они начнут думать о таких вещах и расстраиваться». Холден вообразил, как ловит этого дурака на месте преступления и бьет «головой о каменную лестницу, пока он не издохнет, обливаясь кровью». Но потом Холден подумал, что у него, труса, не хватит на это смелости. Смелости у него хватило только на то, чтобы стереть слово со стены. Однако на другой стене тоже была похабщина, но только выцарапанная чем-то острым. Этого Холдену уже не стереть. «Будь у человека хоть миллион лет в распоряжении, все равно ему не стереть всю похабщину со всех стен на свете».

Выйдя из школы, Холден вновь подумал, не позвонить ли Джейн Галлахер из автомата, перед тем как податься на Запад, но настроения не было. Он отправился в музей. Какие-то малыши спросили его, где находится отдел мумий. Делать до прихода Фиби Холдену было нечего, и он повел их туда, где лежали мумии. Малыши скрылись, и Холден остался один среди могильных плит. Холдену тут нравилось – тихо, спокойно. И вдруг Холден увидел на стене похабщину, написанную красным карандашом, прямо под стеклянной витриной, на камне. «В этом-то и все несчастье. Нельзя найти спокойное, тихое место – нет его на свете».

Холден плохо себя чувствовал и отправился в уборную, но выходя оттуда, упал и потерял сознание. Это его немного напугало, но потом он успокоился и стал думать о том времени, когда вернется в родной город. Если кто-то из семьи вдруг заболеет и захочет Холдена повидать пред смертью, это единственное, из-за чего он сможет бросить свою хижину и вернуться домой. Он пригласит родных навестить его, но настаивать не будет. Однако Холден обязательно устроит так, чтобы Фиби приезжала к нему гостить на лето, и на рождество, и на пасхальные каникулы. Д. Б. тоже приедет, когда ему понадобится тихий, спокойный угол для работы. Но никаких сценариев в хижине Холдена писать не позволяется, только рассказы и книги. У Холдена будет такое правило – никакой липы в своем доме не допускать.

Появилась Фиби с тяжеленным чемоданом. Холден сначала подумал, что она собрала ему в дорогу вещи, и хотел уже отказаться, потому что решил ехать налегке. Однако в чемодане – немудреные пожитки самой Фиби. Она собралась ехать весте с братом, бросить школу и родителей. Холдену снова показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Он начал говорить, чтобы она осталась, тогда и он останется, но переубедить Фиби ему не удалось. Вдруг Фиби сняла подаренную ей братом охотничью шапку и швырнула ее Холдену в лицо, а сама отвернулась. Холдену стало смешно, он промолчал, поднял шапку и сунул в карман.

Холден предложил обидевшейся сестренке пойти в зоопарк. Она отказалась разговаривать с ним, но все же пошла, правда, по противоположной стороне улицы. Народу в зоопарке было мало, погода скверная, но вокруг бассейна, где плавали морские львы, собралась кучка зрителей. Холден прошел было мимо, но Фиби остановилась и стала смотреть, как кормят морских львов. Холден подошел, стал у нее за спиной и положил руки на плечи, но она присела и выскользнула из-под его рук.

Холден изыскивал любые способы, чтобы помириться с сестренкой. Он предложил ей покататься на карусели, пытался отдать ей ее деньги, но Фиби, сменив гнев на милость, ласково попросила Холдена оставить их у себя. Ему стало неловко – он вдруг понял, как нежно, искренне, глубоко любит его Фиби. Холден даже расстроился, но деньги сунул в карман. Карусель закружилась, и Холден увидел, как Фиби поехала. С ней ехало еще несколько ребятишек. Играла музыка. Все ребята старались поймать золотое кольцо, и Фиби тоже. Холден даже испугался – вдруг она упадет с лошади, но нельзя было ничего ни сказать, ни сделать. После катания Фиби объявила брату, что больше на него не сердится, и вдруг поцеловала его. Потом Фиби залезла в карман Холдена, вытащила красную охотничью шапку и нахлобучила брату на голову. Начался ливень. Все родители бросились под крышу. Один Холден сидел на скамейке. Охотничья шапка немного защищала от дождя, но все-таки Холден промок до нитки. Но ему было все равно. Холден вдруг стал очень счастлив, оттого что Фиби кружилась на карусели. Бежать на Запад больше не имело смысла.

Так закончилась эта незатейливая история. Конечно, Холден бы мог рассказать, что было дома, и как он заболел, и в какую школу его собираются отдать с осени, когда выпишут из санатория, но он не стал от этом писать. Многие люди, особенно психоаналитик, который посещал Холдена в санатории, спрашивали мальчика, будет ли он стараться, когда поступит осенью в школу. Холдену кажется, что это удивительно глупый вопрос: «Откуда человеку заранее знать, что он будет делать?» Д.Б. приезжал к Холдену со своей девушкой, англичанкой, которая будет сниматься в его картине. «Ломается она здорово, но зато красивая».

Холден стал замечать, что ему «как-то не хватает тех, о ком он рассказывал». Например, Стрэдлейтера или Экли, даже подлеца лифтера. Он советует и читателям «никому ничего не рассказывать. А то расскажете про всех – и вам без них станет скучно».

У. Д. Голдинг

Уильям Джералд Голдинг (1911—1993), знаменитый английский писатель, родился 19 сентября в Сент-Колем Майнор (графство Корнуолл). Образование получил в Оксфордском университете, где два года посвятил естественным наукам, после чего начал заниматься английским языком и литературой. По окончании университета Голдинг работал в Лондонском приюте для бездомных, а в свободное время писал рассказы и повести, играл в театре. Затем преподавал английский язык и философию в школе. Во Вторую мировую войну Голдинг служил в военно-морских силах Великобритании, и этот опыт, по его собственному признанию, лишил его иллюзий относительно природы человека. Первым напечатанным романом Голдинга был «Повелитель мух», приобретший широкую известность.

Романы Голдинга – это своеобразные притчи, вскрывающие те или иные стороны взгляда автора на природу человека. Среди других произведений Голдинга можно назвать романы «Наследники», «Шпиль», «Пирамида», «Зримый мрак», «Верительная грамота» и многие другие.

В 1983 году Голдинг за выдающиеся литературные достижения был удостоен Нобелевской премии, а в 1988 году даже возведен в рыцарское достоинство.

На острове посреди океана в результате катастрофы самолета, который вез их в эвакуацию, оказываются несколько десятков детей разных возрастов. Пилот погибает. Дети, разбросанные в разных частях острова, полностью предоставлены сами себе.

По берегу океана бредет светловолосый мальчик. Это Ральф. Ральф «достаточно большой, двенадцать с лишним, но пока в нем еще не ощущалась неловкость подростка. По ширине и развороту плеч видно было, что он мог бы стать боксером, если бы мягкость взгляда и рта не выдавала его безобидности». Следом за Ральфом по песку шагает невысокий и очень толстый мальчик в очках с толстыми стеклами. Его речь грешит ошибками, он говорит с акцентом.

Ральф первым делает вывод, что они попали на остров, на котором вообще нет взрослых. И хотя Ральф произносит это мрачно, его тотчас одолевает «восторг сбывшейся мечты».

Толстый мальчик все время пытается обратить на себя внимание Ральфа. Он настойчиво предлагает отыскать остальных детей, узнать имена всех, кто попал на остров, составить их список и созвать сбор. Ральф воспринимает все предложения не проронив ни слова, так что толстому приходится цепляться за любую тему, лишь бы создать эффект продолжения беседы. В частности, он заявляет, что ему все равно, как его самого будут звать, – «лишь бы опять не обозвали, как в школе». Ральф, наконец, проявляет интерес к своему назойливому собеседнику. Когда он выясняет, что в школе того прозвали Хрюшей, Ральф буквально валится на землю от смеха. Прозвище удивительно подходит толстому мальчику, хотя он умоляет Ральфа никому не сообщать это.

Утомившись, Ральф отправляется купаться и нырять. Остров находится в тропических широтах, поэтому солнце жжет немилосердно, а вода оказывается теплее тела. Ральфу даже кажется, будто он плавает в огромной ванне. Он умеет плавать с пяти лет – научил отец, капитан второго ранга.

Хрюша с завистью и восторгом следит за товарищем. Сам он, конечно, не умеет плавать (из-за астмы ему даже нельзя бегать), и только, пофыркивая, плещется у берега. Ральф уверяет Хрюшу, что как только отпустят его папу-капитана, он приедет и спасет их.

При воспоминании о своих родителях Хрюша вдруг краснеет и скороговоркой лепечет, что его отец умер. О судьбе же матери, по всей видимости, мальчик предпочитает не распространяться. Хрюшу вырастила тетя, у которой была собственная кондитерская, где Хрюша мог без ограничения лакомиться сладким. Хрюша принимается объяснять Ральфу, что их надежда на спасение призрачна. Летчик, который вел их самолет, говорил, что в результате взрыва атомной бомбы все население города погибло. Поскольку самолет разбился и летчик не успел об этом никуда сообщить, то теперь никто не знает о местонахождении ребят. Однако все это не очень занимает Ральфа. Ему гораздо интереснее пожить без взрослых, «своим умом», без правил и цивилизации. «Наконец-то нашлось, воплотилось столько раз, но не до конца рисовавшееся воображению место. Рот у Ральфа расплылся в восхищенной улыбке, а Хрюша отнес эту улыбку на свой счет, как знак признанья, и радостно захохотал».

Ральф замечает, как что-то кремовое мерцает среди водорослей на дне. Это необыкновенной красоты раковина. Хрюше удается ее выловить. Мальчики понимают, что теперь, протрубив в раковину, как в рог, они смогут устроить общий сбор – другие дети услышат сигнал и непременно прибегут на звук.

«Густой, резкий гул поплыл под пальмами, хлынул сквозь лесные пущи и эхом откатился от розового гранита горы. Собственный голос показался Ральфу шепотом после оглушающих звуков рога.

Среди пальм показался ребенок. Это был светлый крепыш лет шести, Джонни, одежда на нем была порвана, а личико перемазано фруктовой жижей. Он спустил штаны с очевидной целью и не успел как следует натянуть.

Берег ожил. Дрожа в горячих струях воздуха, он укрывал вдалеке множество фигурок; мальчики пробирались к площадке по каленому глухому песку. Трое малышей не старше Джонни оказались удивительно близко – объедались в лесу фруктами. Шли еще и еще.

Хрюша обходил толпу, спрашивал, как кого зовут, и морщился, запоминая. Двое круглоголовых мальчиков повалились ничком и, улыбаясь и тяжко дыша, как два пса, смотрели на Ральфа. Они были близнецы и до того одинаковы, что в это забавное тождество просто не верилось. Дышали в лад, улыбались в лад, оба здоровые и коренастые – Эрик и Сэм». Среди малышей особенно запоминается один – с багровым родимым пятном в пол-лица.

Скоро Ральф замечает вдали отряд мальчиков, «шагавших в ногу в две шеренги и странно, дико одетых. Шорты, рубашки и прочий скарб они несли под мышкой; но всех украшали черные квадратные шапочки с серебряными кокардами. От подбородка до щиколоток каждого укрывал черный плащ с длинным серебряным крестом. Вожак отряда был облачен точно так же, только кокарда золотая.

Мальчик подошел к Ральфу вплотную, сверху глянул на него и скроил недовольную мину. Вид светловолосого мальчишки с кремовой раковиной на коленях его, кажется, не впечатлил. Он сразу отвернулся, взмахнув черными полами».

Это Джек Меридью, староста хора. Один из его хористов, щуплый мальчик, падает от безумной жары в обморок. Меридью не обращает на это внимания. Ральф представляется Джеку и остальным мальчикам, представляет и своего толстого спутника. Джек пытается поддразнить того, назвав Жирняем. Разобидевшись, Ральф кричит, что его истинное имя – Хрюша. «Тут раздался настоящий взрыв хохота, хохотали все, даже самые маленькие. Смех вдруг сплотил мальчиков, и только Хрюша остался вне этого тесного дружеского кружка. Он залился краской, насупился и опять занялся очками.

Наконец смех замер и продолжалась перекличка. Был тут Морис, второй в хоре по росту после Джека; он все время улыбался. Был тощий дичок, которого никто не знал; погруженный в себя, он скрытно держался в сторонке. Пробормотал, что зовут его Роджер, и снова умолк. Билл, Роберт, Харольд, Генри; мальчик из хора, который упал в обморок, теперь сел, прислонясь к пальмовому стволу, бледно улыбнулся Ральфу и назвался Саймоном».

Джек предлагает решить, как спасаться с острова. Встает необходимость «выбрать главного». Джек без обиняков заявляет, что он сам будет главным, «потому что он староста и он запевает в церкви и до-диез может взять».

Однако толпа мальчиков придерживается другого мнения. «Выборы оказались забавой не хуже рога. Джек было начал спорить, но кругом уже не просто хотели главного, но кричали о выборах и чуть не все предлагали Ральфа. Никто не знал, почему именно его; что касается смекалки, то уж скорей ее проявил Хрюша, и роль вожака больше подходила Джеку. Но Ральф был такой спокойный, и еще высокий, и такое хорошее было у него лицо; но непостижимее всего и всего сильней их убеждал рог».

Заметив на лице Джека недовольное выражение, Ральф объявляет его главным среди хористов, которых теперь будут именовать, по желанию их предводителя, охотниками. Джек и Ральф улыбаются друг другу с робкой симпатией. Ральф объявляет, что вместе с Джеком пойдет на разведку по острову. Он также берет с собой Саймона.

Хрюша увязывается следом. Он обижен на Ральфа за то, что тот обнародовал его нелепое прозвище. Хрюша пытается восстановить справедливость, держаться ближе к Ральфу, потому что пока он рядом с главным, его никто не тронет. Под предлогом заботы о его здоровье (при астме противопоказаны большие физические нагрузки, с которыми сопряжена разведка) Ральф заставляет Хрюшу вернуться и составить список, по которому впоследствии можно было бы делать перекличку.

Трое мальчиков продолжают путь. «Какие-то чары опутали берег, опутали их, и, опутанные чарами, они ликовали. То и дело переглядывались, хохотали, говорили, не слушали. Все сияло кругом. Головы кружила высота, кружила дружба».

Ребята определяют, поднявшись на гору, что находятся на острове, рядом с которым расположен коралловый риф. Саймон заявляет, что хочет есть, и двое его товарищей сразу соображают, что тоже жестоко проголодались. Однако, кроме надоевших и вызывающих расстройство желудка фруктов, им нечем утолить голод.

Вдруг Ральф, Джек и Саймон совсем близко слышат визг и частый стук копыт. Мальчики обнаруживают застрявшего в занавесе лиан поросенка, который рвется из упругих пут. Джек выхватывает сверкающий нож и заносит руку.

«Но тут наступила пауза, заминка, только свинья все визжала, и лианы тряслись, и все сверкал в тощей руке нож. Свинья вырвалась и метнулась в чащу. Они смотрели друг на друга и на то страшное место. Лицо у Джека побелело под веснушками. Он спохватился, что все еще держит поднятый нож, опустил руку и сунул его в ножны. Все трое сконфуженно рассмеялись и стали подниматься обратно на тропку».

Никто не упрекает Джека за то, что тот не смог убить свинью и упустил сытный обед. Мальчики прекрасно понимают, что ни один из них не смог бы совершить это первое в своей жизни убийство.

Мальчики возвращаются на берег опять созывать собрание. «Это собрание было не похоже на утреннее. Заходящее солнце косо падало теперь с другой стороны, и мальчики, слишком поздно ощутив боль от ожогов, натянули одежду».

Ральф объявляет ребятам, что они находятся на необитаемом острове, и больше здесь никого нет. Он рассказывает, что на острове водятся свиньи, которых Джек и его охотники сумеют поймать, и тогда у них будет мясо. Ральф объясняет, что в отсутствие взрослых они все должны решать сами. Выступать на собрании можно только, если держишь в руках рог. Нельзя всем говорить сразу. Надо сначала поднять руку, как в школе. И тому, кто поднимет руку, Ральф даст рог. У ребят будет много всяких правил, которые они сами учредят и которым будут следовать добровольно. А кто их будет нарушать, понесет наказание от своих же товарищей.

Хрюша, взяв рог, пытается втолковать собравшимся, что никто на аэродроме не знает, где они находятся, так что мальчикам придется рассчитывать только на случайное спасение и предпринять какие-то меры, чтобы спасение нашло их.

Прочие, включая Ральфа, пока предпочитают не озабочиваться этой проблемой. Общая идея – «пока нас спасут, мы тут отлично проведем время» – не способствует разработке детальных планов спасения.

Слова просит малыш лет шести. Однако, оробев перед большим скоплением народа, он не в силах сформулировать свою мысль. Хрюша, встав перед ним на колени, принимается «озвучивать» речь малыша. Тот спрашивает старших, что они собираются делать не то со зверем, не то со змеем, который водится на острове и которого ночью видели многие малыши.

Джек дает малышу достойный ответ. Он будет охотиться на свиней и для всех добывать мясо, а заодно и насчет змей проверит. Напрасно Ральф пытается убедить собравшихся, что на острове не водятся ни змеи, ни крупные хищники.

Ральфу приходит в голову гениальная мысль. Раз никто не знает, где они, надо постараться, чтобы их обнаружили случайно, чтоб издалека над островом был виден дымок. Для этого Ральф распоряжается разжечь на горе костер. Тогда их рано или поздно спасет проходящий мимо корабль. «Он сказал что хотел и умолк. Он их успокоил. Он им сразу понравился, и вот теперь они поверили в него».

Ребята, включая малышей, дружно бросаются разводить костер. «Каждая группка вносила свою лепту, и понемногу костер вырастал. Даже самые маленькие, если не отвлекались фруктами, несли щепочки и подбрасывали в огонь».

Однако тут перед Ральфом встает новая проблема. Естественно, ни у кого из детей нет спичек. По очереди те, кто постарше, неуверенно предлагают различные оригинальные способы разведения огня, вроде трения кусков дерева друг о друга. Но тут Джек догадывается, что надо использовать Хрюшины очки как зажигательные стекла. Хрюша не успевает возразить. Его обступают, Джек силой срывает с толстяка очки.

Сухое дерево сразу же начиняет дымиться, потом показывается язычок пламени. Ральф сует очки в беспомощно шарившую Хрюшину руку. Но костер быстро гаснет. Хрюша, вцепившись в рог, пытается заставить ребят слушать его, чтобы подсказать способ, как поддерживать огонь (подложить зеленых веток). Однако Джек, которого Хрюша по непонятной причине сильно раздражает, в ярости приказывает ему замолчать.

Ральф назначает дежурных, которые обязаны следить за костром днем и ночью, потому что корабль может пройти мимо острова в любой момент. Джек вызывается разделить своих охотников на смены, и отвечать за то, чтоб костер всегда горел.

Однако вскоре ребята замечают, что их подстерегает новая опасность. При разведении огня они не соблюдали никаких предосторожностей, и теперь «лес на четверть мили кругом бесновался в дыму и пламени. Треск огня дружно ударял в уши барабанным боем, и гору от него будто бросало в дрожь».

Один за другим мальчики стихают, охваченные жутью перед разбушевавшейся у них на глазах стихией. Потом дети бегут прочь, подальше от пожара, потому что огонь распространяется стремительно. Неизвестно, всем ли удается спастись.

Собрание стихийно продолжается. Хрюша, вновь овладев рогом, кричит, что в первую очередь надо построить на берегу шалаши, чтобы укрываться от непогоды. Затем необходимо назначить человека, который присматривал бы за малышами, потому что никому не известно, ни сколько их, ни как их зовут, а они все время разбредаются и действительно могут угодить в неприятную переделку. В частности, Хрюша твердит, что нигде не видит малыша с родимым пятном на лице и малыша, который говорил про змея.

Проходит несколько дней. Джек целиком поглощен охотой на свиней. Он днями напролет ходит по лесу, набредает на следы животных, выслеживает свиной лаз. Однако убить свинью ему никак не удается.

Несолоно хлебавши Джек возвращается на берег, где Ральф с близнецами и Саймоном строят шалаши. Остальные мальчики, на словах согласившись принимать участие в постройке укрытий, разбежались играть кто куда. Ральф жалуется Джеку, что все очень любят собрания – хоть по два раза в день. Ребята без конца болтают, а потом разбегаются или идут охотиться. «Ему хотелось объяснить, как все всегда оказываются не такими, как от них ждешь».

Джека неприятно задевает, что Ральф подспудно и его обвиняет в бездеятельности. Джек решительно заявляет, что занят гораздо более важным, чем все остальные, делом – добычей мяса. Джека не смущает прохладное отношение Ральфа к его увлечению (несмотря на непрерывную охоту, Джек еще не добыл ни куска мяса). «Враждебность звенела уже открыто. Джек рвался передать, что гнало его выследить, настигнуть, убить… Снова метнулось в глазах безумие».

Но Ральфа удручает не только бездействие и безответственность его товарищей. По лагерю ползут разговоры про зверя, который является мальчикам во сне. Малыши кричат по ночам. «Малыш Персиваль не вылезал из шалаша два дня, говорил сам с собой, пел, плакал – они даже подумали, что он тронулся, и это им показалось забавно. Вышел он из шалаша осунувшийся, с красными глазами, несчастный: с тех пор этот малыш мало играл и часто плакал.

Несомненные малыши —шестилетки – вели особую, независимую и напряженную жизнь. Весь день они жевали, обрывая без разбора все фрукты. У них вечно болели животы и был понос. Они невыразимо страшились темноты и в ужасе жались друг к другу. И все же они долгие часы проводили в белом песочке у слепящей воды, играя нехитро и бесцельно. Куда реже, чем следовало ожидать, они плакали и просились к маме. Они редко лезли к большим и держались особняком».

Старшие мальчики отмечают, что «странные вещи творились в полдень. Слепящее море вздымалось, слоилось на пласты сущей немыслимости; коралловый риф и торчавшие кое-где по его возвышеньям чахоточные пальмы взмывали в небо, их трясло, срывало с места, они растекались, как капли дождя по проводу, множились, как во встречных зеркалах. А то земля вдруг вставала там, где никакой земли не было, и тут же на глазах у детей исчезала, как мыльный пузырь. Хрюша по-ученому развенчал все это и назвал миражом».

Морис бежит купаться, разоряя песочные замки, построенные малышами. «Персиваль захныкал, потому что ему в глаз попал песок, и Морис поспешил прочь. В прежней жизни Морису случилось претерпеть нагоняй за то, что засорил песком глаз младшего. И теперь, хоть рядом не было карающей родительской руки, Мориса все же тяготило сознанье греха. В мыслях невнятно пробивалось подобие извиненья».

Малыш Генри, опустившись на песок, наблюдает, как «мелкие прозрачные существа взбегали с волной пошарить в сухом песке. Он тыкал в песок палочкой и старался направить по-своему усилия маленьких мусорщиков. Замирая от счастья, он наслаждался господством над живыми тварями…

Роджер набрал горстку камешков и стал швырять. Но вокруг Генри оставалось пространство ярдов в десять диаметром, куда Роджер не дерзал метить. Здесь, невидимый, но строгий, витал запрет прежней жизни. Ребенка на корточках осеняла защита родителей, школы, полицейских, закона. Роджера удерживала за руку цивилизация, которая знать о нем не знала и рушилась».

Джек раскрашивает себе лицо «для охоты, как на войне», чтобы свиньи не замечали его среди деревьев. Его «маска завораживала и подчиняла». Он уводит дежуривших у костра близнецов с собой на охоту под предлогом того, что ему нужна подмога.

Ральф считает Хрюшу занудой. «Его пузо и практические идеи надоели Ральфу, но ужасно весело было его дурачить, даже когда это выходило не нарочно. Старшие не сговариваясь сошлись на том, что Хрюша чужак, не только из-за акцента и ошибок, но из-за пуза, астмы, стекляшек и известного отвращенья к физическому труду». Однако именно с Хрюшей Ральф общается чаще других, именно к его советам прислушивается охотнее, именно его идеи кажутся главному наиболее разумными.

Хрюша с Ральфом замечают дымок над горизонтом. Это корабль. Но их собственный костер погас, потому что Джек увел с собой на охоту Сэма и Эрика. Ральф бросается на гору, к потухшему костру. В бессильной злобе он замечает, как странная «процессия двигалась далеко внизу. Шли почти нагишом. Что-то пели, что-то насчет груза, который очень осторожно несли заблудшие близнецы.

Кровавая свиная туша свисала с жерди и грузно качалась, когда близнецы спотыкались на неровной дороге. Голова моталась под зияющим горлом и будто вынюхивала дорогу. Вот уже над черным палом забились обрывки песни: «Бей свинью! Глотку режь! Выпусти кровь!»

Охотники с добычей подходят к погасшему костру. Ральф упрекает Джека и близнецов за то, что они бросили костер, рассказывает, что мимо острова проходил корабль.

«Джек осекся от такой бестактности, но она не могла омрачить его счастья». Он гордо сообщает, что наконец-то, с помощью товарищей, ему удалось перерезать свинье глотку. Притихшие охотники снова оживляются. Джек, хоть и чувствует свою вину, но не желает ее признавать. Он выпрямляется. С ножа капает кровь. Они с Ральфом стоят лицом к лицу. «Сверкающий мир охоты, следопытства, ловкости и злого буйства. И мир настойчивой тоски и недоумевающего рассудка».

Поскольку оспаривать авторитет Ральфа Джек пока не смеет, он срывает свою злобу на Хрюше. Когда Хрюша принимается причитать по поводу того, что они упустили единственную возможность поехать домой, и кое-кто из охотников начинает всхлипывать, в синих глазах Джека сверкает ярость. Он «с облегчением размахнулся и ткнул Хрюшу в живот кулаком. Тот хрюкнул и сел. Джек съездил Хрюшу по голове. Очки упали, звякнули об камни. Хрюша заорал в ужасе. Одно стекло разбилось».

Ральф заявляет Джеку, что тот совершил подлость. Джек решает, что благоразумнее будет извиниться и просит прощения – за то, что оставил костер без присмотра и сманил близнецов на охоту. Этим шагом он моментально возвращает себе уважение товарищей.

Джек заставляет всех разжигать костер заново. «Джек очень шумел. Отдавал приказы, пел, свистел, бросал фразы молчащему Ральфу, фразы, не требовавшие ответа и потому не приглашавшие к перепалке; а Ральф все молчал. Никто, даже Джек, не рискнул попросить, чтоб он сдвинулся, и в конце концов костер стали складывать на куда менее удобном месте. Так Ральф утвердил свое главенство. К тому времени, когда костер сложили, их разделял высокий барьер».

Чтобы разжечь костер, Ральф подходит к Хрюше и отбирает у него очки. «Ральф и сам не заметил, как между ним и Джеком вновь закрепилась треснувшая было нить. Скоро все побежали за валежником, а Джек разделывал тушу.

У Ральфа текли слюнки. Он думал отказаться от мяса, но долгая диета из фруктов, орехов да кое-когда то рыбы, то краба сломила его выдержку. Он схватил кусок недожаренного мяса и накинулся на него, как волк.

У Хрюши тоже текли слюнки, и он попросил мяса. Джек собирался потомить его неизвестностью, чтоб показать свою власть; невыдержанный Хрюша сам нарывался на жестокость. Саймон сунул свой кусок Хрюше за камень, и тот его схватил. Близнецы фыркнули, а Саймон потупился от стыда.

Джек закружился в центре кружка ошарашенных мальчиков. Вся досада, все несчетные стыдные обиды вылились в первозданной пугающей вспышке. Скоро и остальные плясали, все визжали в подражание издыхающей свинье, кричали… Морис с визгом вбежал в центр круга, изображая свинью; охотники, продолжая кружить, изображали убийство. Они танцевали, они пели.

Ральф смотрел на них, ему было и завидно, и противно. Он выждал, пока они угомонились, пока замолкли последние отзвуки песни, и только тогда объявил, что созывает собрание».

Ральф спускается на берег. «Бредя вдоль воды, он изумился. Он вдруг понял, как утомительна жизнь, когда приходится заново прокладывать каждую тропку. Итак, это собранье не для глупостей, с этим пора покончить, сейчас вообще не до выдумок. Надо думать…