Текст книги "КИЧЛАГ"

ПОСЛУШНИК АЛЕША

 
Поднимались монахи на борт,
Вслед им кружилась пороша,
Заснежен ваненский порт,
Последним поднялся Алеша.
Алеша в храме послушник,
Помочь во всем торопился,
Доложил командиру наушник –
Он слишком усердно молился.
Покинула баржа причал,
Мечется в топке пламя,
Эсминец ее провожал,
На мачте красное знамя.
По палубе мечется пес,
Скулит и лает у трюма,
Безлюден далекий плес,
Солнце светит угрюмо.
У причала кружит альбатрос,
Метет над морем пороша,
Ложится у трюма пес,
Там друг его верный Алеша.
Эсминцем потоплено судно,
Не осталось в море следа,
День еще будет судный,
Хлынула в трюмы вода.
Молятся страстно монахи,
Вода поднимается выше, –
Страшнее пыток и плахи…
Силы даст им Всевышний.
На лестницу встал Алеша,
В глазах у мальчика страх,
Думает о жизни хорошей,
Послушника обнял монах.
Смертельный бушует поток,
Алеша закрыл глаза,
Сделал последний глоток,
По щеке покатилась слеза.
В топке погасло пламя,
Баржа падает вниз,
Над эсминцем красное знамя,
Будет счастливая жизнь.
Ушли душевные страхи,
Легкой оказалась ноша,
Живут в просветлении монахи,
С ними послушник Алеша.
Много Алеша прошел,
Открылись большие познания,
Комиссара нигде не нашел,
Убийцы несли наказания.
Скрыты темные дали,
В них Сатаны приспешники,
Комиссар замурован в кристалле,
А с ним другие грешники.
Истек положенный срок,
Вышел Алеша из мрака,
Вступил на холодный песок,
Рядом шагает собака.
Мальчик счастлив и горд,
Он видел солнечный остров,
В тумане ваненский порт,
Эсминца ржавого остов.
Он шел по земному шару,
Над лесами легко парил,
Звездочку нес коммисару,
Коммисар ему подарил.
Шел по скорбному шару,
Не ведал нигде преград,
Удивлялся большому кошмару,
Видел бездомных ребят.
Ложь, унижение, пожар,
Вещают всюду эзопы,
Похожа жизнь на кошмар,
До центра старой Европы.
Увидел могилу убогую,
Не касалась погоста рука,
Валялась скамейка безногая,
Провалились могилы бока.
Пожелтело комиссарское фото,
Точно могильная глина,
Загнала его служба в болото,
Засосала навеки трясина.
Поставил Алеша точку,
Поклон убийце отвесил,
Положил на могилу звездочку,
Подумал – и крестик повесил.
Не дадут на храм ни гроша,
Банкет устроят пышный,
Знает послушник Алеша –
Всех рассудит Всевышний.
 

ПОЖАР

 
На пепелище носится гарь,
Сгорела шикарная хата,
Очередной операм глухарь,
Непросто найти Герострата.
Лучше свалить на проводку,
Виновато во всем замыкание,
Попивать потихоньку водку, –
Не получишь от шефа взыскание.
Здесь случай особый,
Не прокатят тут искажения –
Высокая очень особа,
Бесценны ее испражения.
Следак по службе продвинулся,
Удачно вписался подлог,
Поджигатель недавно откинулся,
Ему приклеют поджог.
Недолго готовился план,
Давно лежал в бардачке,
Свидетелем стал наркоман, –
У оперов он был на крючке.
Умело поставят капкан,
В чаще тоскует глухарь,
Цинкует в суде наркоман –
Он видел в натуре фонарь.
 

МАТЕРИ

 
Бьет по шарам пружина,
Негоже, братишка, стонать,
Только мать дождется сына,
Только мать умеет прощать.
Наберись, дорогая, терпения,
Пятеру точно назначат,
От горя, утрат, унижения
В России матери плачут.
Горестна жизнь, тосклива,
Избавительной смерти ждут,
На грани нервного срыва
Матери наши живут.
Нехитрую тащат поклажу,
Месят постное тесто,
В стране, где все на продажу,
Им не находится места.
Меняется все на свете,
Под себя штампуют законы,
Весна растворится в лете,
Не меняются только зоны.
Запряжет бурого мерина,
За нищету Всевышнего славя,
Денег ворованных немерено,
Тешат нагло тщеславие.
Прости меня, мать, за боль,
В законах хитрых – подвох,
На крыше дырявая толь,
Пес в одиночестве сдох.
Не бьются за пайку лишнюю,
На души открыта охота,
Помолись за меня Всевышнему,
Чистым уйти из болота.
 

КУПАНИЕ КОНЯ

 
В зоне длинного огня
Пулю не закрутит,
Купание старого коня
Воду не замутит.
Слева вверх, направо
Летает оловянная,
Виновный или правый –
Достанет окаянная.
Давит внешнее влияние,
Свобода лучше шконки,
Поможет резкое виляние,
Но кончаются силенки.
Любой побег – тупик, –
Знает обреченный,
Свободы хоть на миг
Хочет заключенный.
Куда, зачем бежит –
Не знает он пока,
Душа тревожная дрожит,
На курок легла рука.
В зоне длинного огня
Прицел не доложить,
Купание старого коня
Придется отложить.
Встрепенулся резко конь,
Рядом пробежал беглец,
Не вовремя огонь,
Поразил коня свинец.
Кровь на линии огня
Никого не возмутила,
Купание старого коня
Воду замутило.
Долго он хомут носил,
Конь услышал облегчение,
Нету больше сил,
Наконец-то избавление.
 

ЛЕСНАЯ СВОБОДА

 
Вкусен березовый сок,
Чистых небес синева,
Весной окончился срок,
Молодая шумит листва.
Птичьи разносятся звоны,
Проснулась природа уже,
Память осталась от зоны,
Тревога, тоска на душе.
Безмятежно спокойно в лесу,
Трава шелестит по краям,
Невезения свести полосу,
На съедение отдать муравьям.
Природа – великий художник,
Яркие рождает картины,
Жизни тревожной заложник
Вниз покатился с вершины.
Тянутся ввысь деревья,
Природа устроена мудро,
Оживает за полем деревня,
Солнце раскрасило утро.
С души свалится тяжесть,
Лечебны струны природы,
Родится светлая радость
В лучах лесной свободы.
 

АНТИСУД

 
Тоскливо смотрит адвокат
На высокие судебные власти,
Помочь подсудимому рад,
Ссучились надзорные масти.
Цинкует знакомый судья:
«Тарифы везде, любезный:
Или золотая скамья,
Или занавес долгий железный».
Упорный адвокат не сдается,
Готовит Фемиде откаты,
Должность судьи продается,
Надо отбить затраты.
Приходит последняя гнида,
Растлитель малолетних детей –
Отмажет наша Фемида,
Отмоет до самых ногтей.
Любит родную страну
Любезный корпус судейский,
Домашнию множит казну,
Бедных судит злодейски.
Противна система, гадка,
Смертельного взрыва раскаты,
Носить судьям взятки
Обречены адвокаты.
 

ВЗГЛЯД

 
Только зеку понятен взгляд,
На зоне отволок немало,
Суровый крытый отряд,
Взгляд каленого металла.
След оставит крытая,
Этапы, карцеры, зоны,
Во взгляде жизнь закрытая,
Жестоки в неволе законы.
Пепельно-серые глаза
В глазницах сидят глубоко,
Могут резать, как фреза,
После долгого срока.
Появится подобие блеска,
Сгорела звездная основа,
Не увидишь душевного треска,
Взгляд не заменит слово.
Глаза сгорели изнутри,
Отчужденным кажется взгляд,
Сколько в них ни смотри,
Такие глаза не горят.
Глаза – зеркало души,
У зека – закрытый храм,
Кто десять лет отсушил –
Узнаю того по глазам.
 

РАСПОЯСАННЫЙ

 
Откинулся разбитым и разобранным,
Мозги, братишка, набекрень,
В горшок с цветами вобранный,
На поясе болтается ремень.
Неровно пашет бестолковка,
То всплывает, то тонет,
Перед людьми неловко,
Скажут: «Беса гонит».
Распоясанный, разобранный,
Не забудет часа пик,
Козлами травленый и СОБРами
Русский лагерный мужик.
Окружен красными флажками,
Получает всюду по шарам,
Бьют не пыльными мешками,
На щеке глубокий шрам.
Очухаюсь, братишки, к декабрю,
На ходу затяну ремень,
Встречу новую зарю,
Козырный новый день.
Русский зек – особенный,
Полынь познал, крапиву,
Ближе к воровским особам,
Чем к козлиному активу.
Русский правильный мужик
Золотой лопатит грунт,
Заглушит боль и крик,
Невтерпеж замутит бунт.
Подпоясанный и собранный,
В мир уйду иной,
В сырую землю вобранный,
Накрытый зоной и тюрьмой.
 

СМЫСЛ

 
В жизни нету смысла,
Между стойбищем и Богом
Висит кривое коромысло,
Мути или упирайся рогом.
Делай то же, что вчера,
По козьим тропам и дорогам,
В тусовке проходят вечера,
Сосед уперся рогом.
Книжонок тиснул много,
«Дальше что?» – вопрос простой,
Зря упирался рогом,
Вопрошал Лев Толстой.
Смысла не ищи,
На земле нездешний,
Камень из пращи
Прилетит в лобешник.
Землю всю загадил,
Жег, грабил, крысил,
Ее, родную, не погладил,
Где же, братец, смысл?
Когда считают бабки,
Смысл пропадает,
Жребий в шапке
Сильным выпадает.
Затвор передернул
С красивой малолеткой,
Смысл переполнил
Дорогой монеткой.
Смысл забродил,
На водку перегнали,
Набирайся сил,
Бессмысленны детали.
Не ищи большого смысла,
Жри, пей и размножайся,
Песня фуфлыжная закисла,
Дали по балде – мужайся.
 

НОЧНОЙ КРИМИНАЛ

 
Затыкаю уши пробками,
В КПЗ, братва, попал,
Между серыми коробками
Ночной гуляет криминал.
Кричали: «Ты его убил!»,
Потом: «Держи!» и «Бей!»,
Может, руку прострелил
Залетный воробей.
Что за базарные понты –
Пошел узнать к подьезду,
На улице стоят менты,
Подвергся их наезду.
Обшмонали все карманы,
Нашли отвертку,
Обозвали бакланом,
Забрали в козлодерку.
Лежу под простынью,
У сержанта на виду,
Вспоминаю девяностые –
Стреляли на ходу.
Ушла большая пена,
С нею реформаторы,
Пришла другая смена
С новыми форматами.
«Гони, скотина, бабки», –
Швыряют прямо в лоб,
Оставит только тапки
Родненький гоп-стоп.
Сосед – горячий зингер –
Отомстить за всех готов,
Просит автомат и «стингер»,
Завалит хотит ментов.
Ушел под утро хмель,
Все мы на мели,
Браташка ищет шмель, –
Шмель, конечно, отмели.
 

БАНДЕРША

 
Держит мамка точку:
Вдоль трассы проститутки, –
За час, за два, за ночку
Обслужат незабудки.
Любви веселой жрицы,
Нет смущения даже,
Руки, ноги, лица –
Все пошло в продажу.
Козлами скачут сутенеры,
Несчастным нет поблажки,
Свернут любые горы
За грязные бумажки.
Были пробы и осечки,
Были смех и слезы,
Где заблудшие овечки,
Где борзые козы?
Вся в заботе мамка –
Посты проверить на дороге.
Бандерша – породистая самка,
Раздвигает часто ноги.
Зоной не раз уличенная,
Для нее девчонки – тлен,
Мамочка крученая,
Как поросячий член.
Все на выбор птички,
Выдадут любые стоны,
Канарейки и синички,
И потрепаны вороны.
Широка страны панель,
И полет ее высок,
Не сядут девочки на мель,
Секс не спрячется в песок.
 

МОСКОВСКИЙ СЫСК

 
Грабануть не желаете? Еще бы!
Оторопь берет от вестей,
В китайгородских трущобах
Преступники всех мастей.
Грабят на Мойке и Ордынке,
Расквасят губы и нос,
До обеда – ваши ботинки,
Потом – большой вопрос.
Раздевают у стен Кремля,
Сняли с барина шубу,
Качают головой тополя,
Работают гопники грубо.
Отрицаловкой рулили Иваны, –
Авторитеты по тем временам,
Резали сумки, карманы,
Воздавали братве по делам.
Сыскари выдавали рекорды,
Предвестники грозного МУРа,
Не били в кутузке морды,
Другая была культура.
Руководил московским сыском
Кашко – гениальный сыщик,
Наделенный талантом и риском,
Любого грабителя сыщет.
Кашко уважали Иваны,
Он не делал мерзких подстав,
Разрабатывал дерзкие планы,
Честь соблюдал и устав.
Всесильный московский сыск
Гремел по Европе делами,
Лучше не идти на риск –
Не будешь греметь кандалами.
Кашко был честным и смелым,
Тужили в трущобах братцы:
Кашко занялся делом –
Лучше пойти и сдаться.
Его приглашал Скотленд-Ярд,
Не раз англичане просили, –
Чистил Москву бриллиант,
Остался верен России.
 

ДЕРЗКИЕ

 
Гуин боится дерзких,
Работает с мешками,
В приемах замешан мерзких,
Штора между нами.
В побег уходят оные,
Не найти концов,
Дубравы все зеленые,
Скрывают беглецов.
Дерзкая основа,
Без них закиснет зона,
Козырное слово
От понятий и закона.
Слова и мысли дерзкие,
На систему злые,
Братишки наши сельские,
От трактора борзые.
Неудобны дерзкие,
Высекут огонь,
Бродяги терские,
Вольного не тронь.
Зеки дерзкие,
Отрицаловка блатная,
Повадки зверские,
Ипостась иная.
Неудобны дерзкие,
Отрицают власть,
Позиции имперские,
Воровская масть.
 

НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ

 
Возбужденно гудит народ,
Молчат стыдливо ученые,
Изменит судьба поворот,
Жизнь обретут обреченные.
Спас от смерти невинных,
Отвел чудотворец меч,
Речью унизил сильных,
Народ возвысила речь.
Неудобны живые святые,
Не сидят в местах укромных,
Не дают обещания пустые,
Спасут от суда невиновных.
Трудно правды добиться,
Наберись терпения и воли,
Заступника имя святится,
С тобой, чудотворец, в неволе.
Жизнь не рисовал святой,
Поставил победную точку,
Правда всегда под пятой,
Творил чудеса в одиночку.
Кажется, выхода нет иного,
Бьешься годами в стену,
Проси заступится святого,
Увидишь, братан, перемену.
У причала тихой реки,
И в бушующем грозном море
Под защитой всегда моряки –
Осенит крестом чудотворец.
Не всегда судят по закону,
Живуч навет пустой,
Поставь в неволе икону,
Исправит неправду святой.
 

ТРОПИНКА ВЫГНУЛАСЬ ДУГОЙ

 
Тропинка выгнулась дугой,
Души криминальной плотник
Узел не вязал тугой,
К зоне тяготеет заходник.
Души остается частица
В ненавистных, проклятых стенах,
Шмон и карцер приснится,
Зона в неприглядных сценах.
Шевельнется не раз ностальгия
Против сознания и воли,
Спутает мысли благие,
Щепотку подсыпет соли.
Давно закончился срок,
Другой живет человек,
Посидеть за общаком часок
Ни один не откажется зек.
Нигде так замки не щелкают,
Не гасят на ночь огня,
Между ресничными щелками
Подтянут в хату коня.
Заходник сочтет за благо
Чифирнуть за общаком с братвой,
До адресата дошла бумага,
Остался с носом конвой.
Есть по зоне настальгия,
Подождать долгожданный звонок,
Не знаю, братва, как другие,
Я бы месяц-другой отволок.
Оторваться бы лет на двести,
Хозяин разевает пасть,
Достались козыри крести,
На зоне красная власть.
Улететь бы в далекие фьорды,
На холодный Северный Полюс,
Активистов не видеть морды,
Наветов грязных по пояс.
Активист обоссал сапоги,
Поставил на путь исправления,
Суки теперь не враги,
Другие отсутствуют мнения.
Не с чем систему сравнить,
Низость дошла до точки,
Попытается честь уронить –
Получит козел заточку.
Не от срока приходит тоска,
Не от срока копится злоба,
Душа, как сухая доска
На крышке казенного гроба.
Душат непонятные запреты,
Прессуют, хоть тресни,
Сам находишь ответы:
Нет у мусора песни.
 

КРИМИНАЛЬНАЯ АКУЛА

 
В этом сучьем мире
Козлиные замашки,
Ищут на квартире
Фальшивые бумажки.
Пошел в обменник,
Фальшанулся сдуру,
У прокурора пленник.
«Где спрятаны купюры?»
Перевернули стол
Шустрые ребята,
Нашли на кухне ствол,
А к нему маслята.
Тут влетает опер,
Всех вгоняет в шок,
Он кладовку отпер,
Там белый порошок.
«Ты – груженый гулливер, –
Сыпет опер комплименты, –
Пришел наркокурьер,
За ним идут клиенты».
Следак захлопнит ставни,
Тревога давит грудь,
Нашли в кладовке камни,
В большой бутыли ртуть.
На окне за шторкой,
Как тараканов в хате,
Ментовские корки,
Фальшивые печати.
Понятым гляжу вослед –
У них отвисли скулы,
Не знали, что сосед
Крупная акула.
 

РАБ КПСС

 
Прикинуты с иголочки, –
Хозяин приодел,
Пилим сосны-елочки,
Строим новодел.
Ящики патронные
Для советской армии,
Досочки вагонные,
Поет рубанок арии.
Дорогая партия
Борется за мир,
У нас иная хартия –
Варится чифир.
К срокам своим приписаны,
Смотрим часто в лес,
На ящике написано
«Раб КПСС».
Передушу, как кур,
Соберу всех в кучу,
Всех закрою в БУР,
Всех писак прижучу.
Звучат угрозы нудно,
Лыбится в кулак братва,
Запугать зека трудно,
Здесь корни – не ботва.
 

СУТЬ

 
Большая трагедия – убийство,
Попробуй, разгадай мотив,
Цветов весенних буйство,
Не радует веселый мотив.
Колдует сборная бригада,
Две стороны одной медали,
Протокол составить надо,
Отметить важные детали.
До смерти буду утверждать:
От судьбы, братишка, не уйдешь,
Одному от ножа не убежать,
Другому – сесть за нож.
Тюрьма принимает бессменно,
Не пахана криминальная степь,
Смерть не проходит бесследно,
Изменений потянется цепь.
Морги принимают бессменно,
Заказов сверху много,
Душа изначально бессмертна,
Во власти господа Бога.
Бессменно принимает Господь,
Далек и близок путь,
В земле останется плоть,
На небеса отправится суть.
 

ПРЕДАТЕЛЬ

 
Я больше тюрьме не угоден,
Подготовлена нужная ксива,
Сегодня, братишка, свободен,
Выйду на волю красиво.
Я сегодня немного другой,
Я сегодя немного не тот,
Святой окроплен водой,
Изменился заметно за год.
Отчим мой Пересадов
Захотел меня в зону упечь,
Он заведовал угольным складом,
Жарко топилась печь.
Время было голодное,
Отгремела большая война,
Зимы у нас холодные,
В разрухе лежала страна.
Я должен был уголь толкать,
Возить в заснеженный город,
Конечно, не знала мать,
Я был достаточно молод.
Жарко шептал Пересадов:
«Малолеткам законы не в счет,
В машину сядешь со склада,
За уголь получишь расчет».
Долго мотал километры,
Деньги возил большие,
Губят секунды и метры,
Через год явились чужие.
Следак загонял меня в угол,
Больше пытал про отчима,
Мельком спросил про уголь, –
Как жила его вотчина.
Отчим мой Пересадов
На родину очень зол,
Оказался продажным гадом –
На немцев работал, козел.
К стенке поставили гада,
Настиг правосудия меч,
Уголь не ворую со склада,
Еле теплится печь.
 

ЧУВСТВА ВСЕ НЕ ПЕРЕДАТЬ

 
Чувства все не передать,
Сижу мишенью в тире,
Век свободы не видать
В этом сучьем мире.
Готовит кум сюрприз,
Загнал меня в овал,
Опустит скоро вниз,
С детства не люблю подвал.
Слово не дают сказать,
Не шумит волна в эфире,
Век свободы не видать
В этом козьем мире.
Время жутко тянется,
В подвале тусклый свет,
В сучьем мире не останется
Ни молекул, ни планет.
Звезды холодно мерцают
Вместо ярких фонарей,
Дары черные зияют,
Души будут почерней.
Пахнет сыростью и моргом,
На ладан дышит доброта,
Мир накрылся торгом,
Торг накрыла пустота.
Вечно согласные клевать
Засухарились в своей квартире,
Век свободы не видать
В этом сучьем мире.
 

ЗАСУХАРЕННЫЙ

 
Откинулся вор засухаренный,
Всеми родными забытый,
В русской бане попарился, –
Бани не строят в крытой.
Поклонился матери низко,
Отсутствовал годы блатарь,
Обьявил он родным и близким,
Отныне он – черствый сухарь.
Ментам без слов понятно,
Светел березовый лес,
Он вне братвы и понятий,
Узок у него интерес.
Изменилась родная деревня,
Пока он по зонам чалился,
Молодые в саду деревья,
Пес в конуре состарился.
Лежа виляет хвостом,
В глазах немой вопрос,
Всех пропускает в дом, –
Косячит старый пес.
Пришел земляк покоцанный,
Лишили нелюди крова,
Служил на флоте боцманом,
Замолви, братишка, слово.
Журавль встал на попа,
Ключевая льется водица,
У ворот собралась толпа,
Справедливости ищут лица.
 

БАЛДОХА КАТИТСЯ В ЗЕНИТ

 
Балдоха катится в зенит,
Набирает солнце форму,
Десятник, сука, паразит,
Опять добавил норму.
Метет снегами север,
Короткий тусклый день,
Под Ростовом красный клевер,
Под окном цветет сирень.
Уносит память в старину,
Может, мучает напрасно, –
Под Ростовом-на-Дону
Подломили братья кассу.
Стреляли в воздух сгоряча,
Палили больше для острастки,
Братишкам дали строгача,
Братишка был без маски.
Под Ростовом-на-Дону
В сирени тихий городок,
Вертелись бабки на кону,
В уме вертелся срок.
Остудил горячих север,
Бальзамам на душу снега,
Под Ростовом красный клевер,
Сиренью пахнут берега.
Братишка молод и горяч,
Письмо домой готово,
Братишке кончился строгач,
Привезет привет Ростову.
Заедет в тихий городок,
Под окном цветет сирень,
Впереди родной порог,
Впереди заветный день.
 

ХИЛЫЙ

 
Хилый дошел до ствола,
Мастер больших метафор
Восседает в центре стола,
Не пошлешь его больше на хер.
Хилый забурился в дебри,
В теории явился бес,
Гуляют тигры и вепри,
Улицы – темный лес.
Побазарить любит бродяга,
Задавит базаром мента,
Братве надоела бодяга,
Братве быстрей от винта.
На стрелку собрался бугор,
Последнию выспался ночку,
Хилый подмял уговор
Не светиться нигде в одиночку.
Хилый еще дышал,
Спасти его не успеют,
Многим бродяга мешал,
Мертвые, брат, не потеют.
Сунулся Хилый в дебри,
Лежит братишка, готов,
Гуляют тигры и вепри,
Беспредел девяностых годов.
 

СЕННАЯ ПЛОЩАДЬ

 
Площадь темная Сенная,
Быстрей, извозчик, проезжай,
Идет в деревне посевная,
По Сенной гуляет урожай.
По лицам пьяным и небритым
Узнаешь всех гостей,
Площадь тянет, как магнитом,
Проходимцев всех мастей.
Выходили воры из Крестов,
Грезилась им жизнь иная,
Шли бродяги без понтов,
Им Сенная – мать родная.
Грабят урки на Сенной
Купцов, богатеньких господ.
Летом, осенью, зимой,
Дежурит Сенька у ворот.
Он издаст протяжный свист,
Когда исправник у ворот,
Заиграет в лавке гармонист,
Прикроют черный ход.
Ах, Сенная ты, Сенная,
Бандитский беспредел,
Площадь темная, сквозная,
Воровство и передел.
До семи вещички ваши,
А с семи – совсем не то,
Извини нас, тетя Маша,
Снимай-ка серьги и пальто.
Ах, Сенная ты, Сенная,
Бандитский разгуляй,
Площадь темная, сквозная,
Для воров – заветный рай.
 

ЗОЛОТОЕ ПРАВИЛО

 
За дурость и глупость ответь,
За детей, тобой не рожденных,
Жизнь сократил на треть,
Разбитым пришел, изможденным.
Перед совестью ответь:
Поступал опрометчиво, негоже,
Выпадает чаще медь,
Серебро и золото дороже.
Не было воровской идеи,
Был далеко не трус,
Не проходило дня недели –
Пробовал водку на вкус.
Притупит водка сознание,
Облегчит дело поллитра,
Известно: законов незнание
Сильно бьет по макитре.
Хотят споить, уничтожить, –
Властям удобное кредо,
Совесть никого не гложет,
В зону ушла торпеда.
Не все мелодии дописаны,
Не все слова отмечены,
Ученые чешут лысины,
Послабухи не намечены.
Горе от ума в России:
Сколько дел погибло нерожденных,
Полный список огласи
Всех погибших заключенных.
Планы, братишка, наметь
Жить достойно и правильно,
С законом проблем не иметь –
Золотое навеки правило.
 

ОТКИНУЛСЯ РАЗДРОБЛЕННЫЙ ТАКОЙ

 
Откинулся раздробленный такой,
Вперед уходит ровня,
Обсыпан пепельной мукой,
Не могу поднятся вровень.
Мысли не сходятся в кучу,
На душе пустота, тревога,
Подвернется выгодный случай,
Бьет по шарам безнадега.
Твердость ушла, уверенность,
Обхожу каждую кочку,
Обошла стороной размеренность,
Взгляд упирается в точку.
Дробит сознание неволя,
Разрушена мыслей орбита,
Работает темная доля –
И та системой пробита.
После пятерки крытой
Отчужденно блуждает взгляд,
Страной родной забытый,
Воле разгульной не рад.
Горе, братан, не беда,
Развей криминала миф,
Отойдет от зоны балда,
Если не придет рецедив.
 

ШИРМАЧ

 
На руке висела ширма,
Закрывал обзор пиджак,
Отдыхает Сирия и Бирма –
Щипач большой мастак.
Стучит вагонами метро,
Журналы шелестят, газеты,
Из бутылок пьют ситро,
Шлют мобильники приветы.
На ходу сочиняет стихи,
Захватила проба пера,
Щипача манит стихия,
Мимо прошли опера.
Накрыла сумочку ширма,
Без лишних движений и слов,
Известная светится фирма,
Богатый будет улов.
Щелчок никто не услышит,
Дрожит под ногами пол,
Рука поворот опишет,
Подрежит серьезный мазол.
Лепень накинул на плечи,
Щипач наказал за грехи,
Людей беспечных лечит,
Заодно сочиняет стихи.