Текст книги "КИЧЛАГ"

ВОРОВСКАЯ РЫСЬ

 
На скамейке воровская рысь,
Незнаком братишке мандраж,
Любому скажет «Брысь!»
Знаток разбоя и краж.
Судья наехала круто,
Решила фактами давить,
Он послал ее на хутор,
Майских бабочек ловить.
Потом он крикнул «Стоп!»,
На личности спустился крен.
«Иди, судья, в сексшоп,
Купи хороший член».
Судья терпела долго,
Зал пустой и нелюдимый.
«Ты – продажная телка!» –
Не унимался подсудимый.
«Суди, судья, не ахай,
Воровали мы прицепами,
Иди ты, праведница, на х…,
С гуманными зацепами».
Оскорбления были лишними,
Фемида к наглости готова,
Судья вспыхнула, как вишня:
«Вывести из зала сквернослова!»
Подсудимому нечего терять,
Дороже воровская слава,
На верность не надо проверять,
Его с детства предала держава.
Ломали, гнули БУРами,
Эффект получился обратный –
Заметными стали фигурами
Криминала дерзкого братья.
Судьбою доволен и горд,
Причастен к черной масти,
Сыграет правильный аккорд,
Чего не желают власти.
Не созрела еще Ваша Честь,
Нет уважения к Фемиде,
В приговоре мелькает месть
В непристойном, коварном виде.
 

БАЗАР ВЕДЕМ НА ФЕНЕ

 
Базар ведем на фене,
Снег кружится за окном,
Глушим водку под пельмени,
Вспоминаем серый дом.
Засухарился весной братишка,
Пуста его скамья,
В кармане трудовая книжка, –
Ну, и Бог ему судья.
Каждый волен выбирать
Тихий омут, вольный ветер,
Продолжаем выпивать,
Опустился тихо вечер.
Может, правда завязать,
Ведь ушел от нас братишка,
Надо раны зализать,
Впадлу трудовая книжка.
Каждый гонит о своем,
Тишина, табачный дым,
Мы осталися втроем,
Срок не страшен молодым.
Может, лечь на дно,
На нарах хватит париться,
Будет чудное кино,
Если трое засухарятся.
Засухариться, забыть братву,
Порвать с преступным миром,
Не курить веселую траву,
Не травить себя чифиром.
Звонко дрогнули стаканы,
Тишина висит, дымок,
Засухарили братишки планы,
За окном летит снежок.
 

РАСТРАТА

 
В суде подписан контракт,
Завмага подпись одна,
Ограничен годами контакт,
Доказана спорно вина.
Тишина в зале повисла, –
От голода спасала людей,
Нету здравого смысла,
Расплата выше идей.
По рукам гуляет тетрадка,
Отмечены все затраты,
Продукты давала украдкой, –
Люди не видят зарплаты.
Давит один на растрату,
Давит другой на жалость,
Всю отдали зарплату,
В долгу небольшом остались.
Говорит: «Виновата девчонка»,
Подсудна у нас доброта,
Рвется там, где тонко,
Тревога в душе, пустота.
Закрыть бы позорное дело, –
Важно нахохлился герб,
Больше сгорело, истлело,
Ничтожен наложен ущерб.
В зале противно и кисло,
Участники прячут глаза,
Нету здравого смысла,
Прошибла девчонку слеза.
Судья подводит черту,
Сжалась от страха девчонка,
Осудили легко доброту,
Ты честно жила, сестренка.
 

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

 
Подельник пошел в отказ,
Неделю не был в столице,
Читал его мирный рассказ
На пятой печатной странице.
За лишний годик свободы
Сотрудничать надо начать,
Сдавать предлагают уроды,
За души кому отвечать.
Шлейф потянется длинный,
Виновны окажутся многие,
Поскользнулся, козел, на глине,
Следаки у нас больно убогие.
На Штаты кивают промоты,
Мол, там в порядке вещей,
Холодные там расчеты,
Бессмертный там Кащей.
Будут склонять везде,
Зачем напрягаться, работать,
Будут теперь в суде,
Чаще боталом ботать.
Не часто на Руси сдавали,
Мазали черной краской,
Предательство всегда презирали,
Даже под благородной маской.
Не тот запустили ролик,
Не ту предлагают славу,
Расписаны заранее роли,
Продадут по частям державу.
 

ТРАКТОР-СТИЛЯГА БУКСУЕТ

 
Трактор-стиляга буксует,
Не хочет работать железный,
Стиляга по Волге тоскует,
Водкой торгует любезный.
Ильича выполняя заветы,
Мужика загнали в экстрим,
Народ питают Советы,
Законом пугают сухим.
Выпит весь одеколон,
Бытовая выпита химия,
Загнет доза слон,
Морды гуляют синие.
Дал дуба по-пьяни,
Пестрят колонки газеты,
Пропил последние мани,
Пишут поэты сонеты.
В руках бесценна поллитра,
Очередь нервно гудит,
Разбили бедняги макитру,
Наглый был паразит.
Береги, товарищ, здоровье,
Не будешь слабым и сирым,
Пей молоко коровье,
Козьим закусывай сыром.
 

ПОЛИТИЧЕСКИЙ

 
Проявила мать недовольство,
Родила нежданно и поздно,
На скамейке чужого посольства,
Светили московские звезды.
Душевные всплыли увечья,
Не дотянул до важной персоны,
Звезды легли на предплечья,
Менялись тюрьмы и зоны.
Понятия отрицаловка чтила,
На работу идти не спешили,
Политику власть лепила,
Пятьдесят восьмую пришили.
Лаяли грозно собачки,
Трудные годы были,
Зеки катали тачки,
Вор и прожектор светили.
Съезд прошел коммунистический,
Просторней стал Мавзолей,
Прибор пригодился оптический,
Оппонент становился злей.
Момент подкатил критический,
Появился стимул мифический,
Кодекс не чтил юридический –
Какой я вам политический?..
От стыда покраснеет трава,
Устал отвечать на критику,
Мне предъяву подгонит братва,
Спросит с меня за политику.
Момент наступил тактический,
Не хожу на рауты светские,
Какой я вам политический?!
Звезды у меня не советские.
 

ГРОЗНЫЙ

 
Бьет криминал по шарам,
Художник сгустил поллитру,
У сына кровавый шрам –
Грозный разбил макитру.
Разбушевался Ваня на троне,
Не ведет разговор по душам,
Правит вор в законе,
Не дадут ему по ушам.
Хмурит Грозный брови,
Новгородцы затеяли спор,
Договориться не могут без крови,
Символ России – топор.
Покатилась с плеч голова,
Взлетели испуганно птицы,
Покраснела под Казанью трава,
Грозный прирезал землицы.
Неугодных сажали в темницы,
На дыбе пытал Малюта,
Ермак подтянул землицы,
Воевал бродяга круто.
Ставни ломают наличники,
Високосный тянется год,
Бакланят повсюду опричники,
В лес убегает народ.
Царь нагоняет жуть,
Дурная катится слава,
Парами исходит ртуть,
Пьяная ходит держава.
Любого зеваку спроси –
Непотребом балда забита,
Злодеев чтут на Руси,
Миротворцы цари забыты.
 

ИСПОВЕДЬ

 
Кум построил вертикаль,
Кум осветил вопросы,
Где искать дурь и шмаль,
Как писать доносы.
Веселый активист
На переднем плане,
Бумаги чистый лист
Лежит всегда в кармане.
Если услышишь свист,
Ползи назад, как рак –
Там веселый активист
Условный подал знак.
За порядок я воюю,
Повязан красной верой,
Куму вовремя цинкую,
Кум ответит мерой.
Я – как маленький котенок,
Могут тихо придушить,
Цинковать привык с пеленок,
Не могу иначе жить.
Я – заблудшая овечка,
Слухи выношу из хаты,
Очень жалко человечка,
Сам боюсь расплаты.
Как маленький козленок,
Живу один на свете,
Не хватает мне силенок,
Кум расставил сети.
Я синтетика, не хлопок,
Порождение кума,
Устал от козьих хлопот,
Смотрю на мир угрюмо.
Не душа во мне – душонка,
Не считаю годы,
Мне милее шконка,
Я боюсь свободы.
 

БРОСАЮТ БРЮКИ В ОДИНОЧКУ

 
Бросают брюки в одиночку,
На грани тьмы и света,
Деньги выкинул на бочку,
Желает продолжение банкета.
Трепещет, мечется душонка
От безысходности и злости,
Постель жесткая, как шконка,
От частей остались кости.
Умираем с детства по частям,
Желания прут минутные,
Раскиданы по весям и мастям,
Творим делишки мутные.
Умирают наши органы
От злости, зависти, бессилия,
Рокфеллеры и Морганы,
В той же собственной Бастилии.
Умен, находчив и неглуп,
В нравственном не кается изьяне,
Гражданин похож на труп
В правильном моральном плане.
Твори всегда добро,
Проживут подольше клетки,
Луны поможет серебро,
Солнца яркого салфетки.
Судьба поставит точку,
Не помогут деньги, кореша,
Каждый умирает в одиночку,
Не желает общения душа.
 

ОБОРОТЫ

 
Немало в жизни поворотов,
Много серости и тьмы,
Сотни тысяч оборотов,
Превратностей, тюрьмы.
Шеф откинулся на спинку,
Бродяга вышел с кичи,
За пояс сунул финку,
Бродяге финка личит.
Уперлось в ухо острие,
Открывай, тюрьма, ворота,
Отдашь чужое и свое
За четверть оборота.
Поступил разумно шеф,
Пусть отдуваются клиенты,
Бродяга гонит грев,
И за наколку дивиденды.
Не прошло и оборота,
Бежит дурная слава,
Из граждан делает промота
Сердобольная держава.
Жуткий вышел оборот,
Не страшнее, чем второй,
Не разевай, братишка, рот,
Стреляют пулями порой.
Кум хороший знахарь,
Загасили вовремя волыну,
Блатной – неважный пахарь,
Выстрел грянул в спину.
Скандальный вышел оборот,
Точили ствол в слесарке,
Проспал кумовской сексот,
Пребывал в запарке.
Прошиб блатного пот,
Промахнуться было трудно,
Отверткой крутили оборот
Медленно и нудно.
Раздуло не вовремя ствол,
Провал, как на духу,
Сейчас бы морфия укол,
Расставить точки над ху…
Два миллиметра оборота
Узнал малыш, подсев на соску,
Увидел тюремные ворота,
Будки серые в полоску.
Сколько накрутили оборотов –
Не знает ни хозяин, ни бродяга,
Суровых мерзких наворотов
Не просекла бумага.
 

ГОГОЛЬ

 
За мертвые души судят Коляна, –
Зеваки развесили уши,
Вне всякого теста и плана
Придумал те самые души.
Бродят тени по суше,
Не носят пальто и шапки,
На бумаге мертвые души
Получают хорошие бабки.
Мертвый товарищ Соболь
Прячет деньги в карман,
Его придумал Гоголь,
Выдал мошенникам план.
Криминальный роман написал
Живой разномастный слой,
На зоне Колян зависал,
Гоголь – братишка свой.
Прокурор чешет репу –
Как с мертвыми быть,
По закону нелепо
Статью покойнику шить.
Загнался великий прозаик,
Жарко натоплена печь,
Неудачно выпал зарик,
Решил рукопись сжечь.
Ему бы с братвой чифирнуть,
Травки курнуть косячок,
Уверенность в силы вернуть,
Описать подробно скачок.
Бывает – загонится зек,
До петли доводят тревоги,
Описал Гоголь век,
В нем дураки и дороги.
Жуть загнал в детали,
Мистический прокладывал путь,
Гробы по хате летали,
Серьезной казалась жуть.
Капает с крыши капель,
Профиль свой преподнес,
Завернул россиян в шинель,
Погремуха Гоголю – Нос.
 

АМЕБЫ

 
Срок канает по пятам,
Вчера морда протокольная
Сдать обещал ментам,
Надоела сроку вольная.
Уперлись мутные дороги
В кодекс тесный уголовный,
Прокуроры точат роги, –
Не надейся на условный.
Залиты светом небоскребы
На глянцевой открытке,
Мы с корешами, как амебы,
После длительной отсидки.
Мы с корешами – словно дафнии,
Не одна на зоне пятилетка,
Забыты привычки давние,
На срок пульсирует клетка.
Одноклеточных система любит,
Уперся рогом и молчи,
Сексота активиста приголубит,
К остальным – с дубинками врачи.
Бессменна лагерей эпоха,
Сурова сибирская зима,
Наградили палочками Коха,
Под тубик построена тюрьма.
Черная прокуренная роба,
В нашей лагерной системе
Мы дафнии, амебы,
Забиты и забыты всеми.
 

КОБА

 
Сталин усвоил урок,
Предстоит большая борьба,
Двенадцать лет отволок,
Погремуха пристала – Коба.
Грабил почту и банки,
Скрывая гнилую натуру,
Пришли дремучие панки
Вековую рушить культуру.
К власти пришли безбожники,
Не всегда щербата судьба,
Беспредел творили сапожники,
Главный сценарист Коба.
Статус принял ханский
Царской охранки крот,
Авторитет Туруханский
Неугодных пускал в расход.
От чужих избавился взглядов,
Властная мучает дума,
Рядом лаборатория ядов –
Уберут без лишнего шума.
Нет достойной идеи,
Высокий позволяет пост,
Жмутся от страха евреи,
Он первый начнет Холокост.
В себе не добили раба,
Молча кивает съезд,
Многим отобьет рога,
Многих диктатор съест.
Глазами по списку водит,
Пальцами тычет паучьими,
Продолжатель бесогона Володи –
Коба с замашками сучьими.
 

КОРРИДА

 
Над ареной погода ясная,
Небо скребли бесогоны,
Мечется тряпка красная,
Выпускают быка из загона.
Замочат скоро быка
На потеху сытой публике,
Валяет матадор дурака,
Неладно в мозгах у Республики.
Носится бык в исступлении,
Разинули рты бездельники,
Замешаны все в преступлении,
Испания ходит в подельниках.
Бьется насмерть боец,
Смелый, решительный воин,
Бык молодой молодец,
Бык уважения достоин.
На губах кровавая пена,
Ноздри похожи на кратер,
Вышел из тесного плена,
К смерти готов гладиатор.
Побывайте в шкуре быка,
Там радость живет и тревога,
Он знает – плывут облака,
И людей сердитых много.
Мать он помнит с пеленок,
И жизни спокойной течение,
На радость рожден теленок,
Обрекли его на мучения.
Он помнит зеленое поле,
Сладкий вкус молока,
Суровая выпала доля.
За что терзают быка?
Рвется тонкая нить,
Головой страдалец поник,
Очень хочется пить,
Он знает прохладный родник.
Он помнит высокие горы,
Выгоняли на пастбище рано,
Ему бы уйти в просторы,
Залечить кровавые раны.
Над ареной плывут облака,
Собралась приличная кодла,
Охота идет на быка
Нагло, открыто и подло.
Мне ближе понятия быка,
Не стал он сукой трусливой,
Запомню его на века –
Он бился достойно, красиво.
Опустился бык на колени,
Ковер из платьев, рубашек,
Зрители ему до фени,
Не поймет козлиных замашек.
Не просит позорно пощады,
Готов биться открыто,
Им агонии медленной надо –
Вот где собака зарыта.
Побывайте в шкуре быка,
Он тоже из крови и плоти,
Он жив и дышит пока,
Мысли застыли в полете.
Красная тряпка мечется,
Готов к беспощадной борьбе,
Трусость, братва, не лечится,
Кровь течет по губе,
У быка просели бока,
Удивленно вскинута бровь,
Выпьем, братва, за быка,
За невинную честную кровь.
Мертвый лежит красиво,
Толпа добила изгоя,
Матадор приседает чванливо,
Корчит большого героя.
Закончилась кроваво коррида,
Потекла людская река,
На душе скорбь и обида –
За что казнили быка?
 

ТЕТРАДЬ

 
Он никак не хотел умирать,
Вина его мучила, совесть,
К груди прижимал тетрадь,
Была неокончена повесть.
Ты окончишь, ты сможешь –
Совал мне повесть мальчишка,
Я чувствовал сердцем и кожей:
Скандальная будет книжка.
Жалко мальчишку до слез,
Не было слышно стона,
Убил пацана туберкулез,
Убила красная зона.
Одну прочитал главу,
Язык был сочный и яркий,
Задницей сел на траву
Мимо скамейки в парке.
Очнулся в шумной промзоне,
Видел карцер, остров,
Знал кумовские законы
И лезвие пики острой.
Писал про сырые подвалы,
На шконке прыгал кубик,
Знал – кривые лекала
Скроют болезни и тубик.
С собой ношу тетрадь,
Читаю – терзаю душу,
Никто не хочет издать,
«Неформат», – говорит чинуша.
Неведома издателю шконка,
Уподобился он петуху,
Кукарекает трусливо душонка –
Что скажут там, наверху.
 

ПРОСАК

 
Не попадай, братан, впросак, –
Между влагалищем и задницей,
Ньютон по имени Исаак
Земным притяжением дразнится.
Кореша встретил Овчину,
Выпить пришло предложение,
По-пьяни упал на бочину,
Земное познал притяжение.
Поудобней лег на орла,
Настроение паршивое, скверное,
Тут дама ко мне подошла,
Цинкует: «Вам плохо, наверное».
Дама цепляет базар,
Предложение исходит помочь,
Харизматичный у дамы товар,
Бурная будет ночь.
На кровати нашли продолжение,
Над кроватью Ньютон Исаак,
К даме пошло притяжение,
И тут я попал впросак.
Запорол по-пьяни косяк,
Дама выдала стон,
Не попадай, братан, впросак,
Неприятен женщине он.
По складу дама – модель,
Больше, чем физик Исаак,
Виноват, наверное, хмель,
И очень большой просак.
 

ПОЛИГОН

 
На улице Копейской – кильдым,
Отвечу братва без запинки:
Там зависал молодым,
Носили кастеты и финки.
Ходить там было опасно,
Потрошили чужие карманы,
Такая, братишка, басня,
Не боялись ментов хулиганы.
Пацанами вскрыли буфет,
Он стал для нас полигоном,
Захотелось бродягам конфет,
Потом разбрелись по притонам.
Поселок тихий, шахтерский,
Ругали нас за глаза,
По привычке шоферской
Отпустили тогда тормоза.
Рано прошли изолятор,
Рано по шконкам постились,
Прошли полюса и экватор,
Надолго с домом простились.
Катились к Черному морю,
Жаркий сезон не остыл,
Вспоминали ровесника Борю, –
След его где-то простыл.
На улице той Копейской,
Нас нет, братишка, давно,
К культуре склонились Эгейской,
Золотое ищем руно.
 

МЕРТВЕЦ

 
Менялись закаты, рассветы,
Превратилось время в судью,
В жизни искал ответы,
Верил, братишка, в судьбу.
Тоскливо, ребята, на зоне,
На воле – родимая мать,
Она часто подходит к иконе,
Я должен родную обнять.
Шагал я по чистому полю,
Кашель надрывный душил,
Редко я видел волю, –
Так Всевышний решил.
К вечеру клонился день,
На душе противно и кисло,
Орла огромная тень
Надо мной нежданно зависла.
Напала огромная птица,
Мстила за скверную жизнь,
Сколько сражение продлится,
Бейся насмерть, держись.
У нас получилась ничья,
Не надо гневить природу,
Я жадно пил из ручья
Прозрачную чистую воду.
Крылья над полем повисли,
Я сам не любитель драк,
Тревожные были мысли,
Это был нехороший знак.
Мать я нашел на погосте,
Исполнил запоздалый зарок,
Поздно явился в гости,
Заблудился в жизни сынок.
Жестокий сузился мир,
Время замедлило бег,
Я пил холодный чифир,
Навеки запятнанный зек.
Дымок потянулся из труб,
Солнце явило силу,
Нашли бездыханный труп –
Мертвец обнимал могилу.
 

ЧЕРКИЗОН

 
Не вяжет суровый закон,
Молчит переходная власть,
Московский рынок Черкизон –
Многоликая серая масть.
Страшнее тюрем и зон,
Страшнее карцера, БУРа
Московский централ Черкизон,
Торговая наша культура.
На прилавках китайский товар,
Другого нет типажа,
Сиреневый сверху бульвар,
Четыре под ним этажа.
Подземный гудит Черкизон,
Криминальное черное дно,
В подземелье поет патефон,
Открывает крупье казино.
Не мерил никто подземелье,
Пропадают бесследно люди,
Кому-то тесные кельи,
Кому-то икорка на блюде.
Всепогоден централ Черкизон,
Сумки, тачки, авоськи,
Огромный фарфоровый слон,
Шакалят шныри и моськи.
Люди вокзальной плешки
Батрачат здесь за гроши,
Щелкает кто-то орешки,
Считает в уме барыши.
В подвалах плутает закон,
Выйти не может из склепа,
Столичный централ Черкизон
Продолжает историю НЭПа.
Страшнее тюрем и зон,
В Китае сшита рубаха,
Московский централ Черкизон –
Наша позорная плаха.
 

ШНЯГА

 
Плывет по морю лодочка,
Зовется просто – шняга,
Льется в рюмки водочка,
Такая, братец, шняга.
В кармане ксива вольная,
Свободен впредь бродяга,
Начнется жизнь застольная,
Такая, братец, шняга.
Наган лежал в кармане,
Раскошелился сутяга,
Накосячили по-пьяни,
Такая, братец, шняга.
Плывет в тумане лодочка,
Не видно цвета флага,
Сгубила многих водочка,
Такая, братец, шняга.
Где мужество, отвага,
Холуйство только, лесть,
Такая, братец, шняга,
Позора там не счесть.
Плывет по жизни шняга,
Хорошо быть молодым,
Сложилась, братец, сага –
Быть хорошим рулевым.
Живет к жаргону тяга,
Не видит лишь слепой,
По стране гуляет шняга,
Подхвачена толпой.
 

ЛОШАДЬ

 
Живется лошади горько,
Устала с грузом возиться,
Тянет поклажу в горку,
Матом кроет возница.
Мокрые впали бока,
Катится к горлу ком,
Методично взлетает рука,
Хлещет возница кнутом.
Жестокость мстит человеку,
Не все красиво и гладко,
Мне, повидавшему зеку,
Жалко стало лошадку.
Взлетает рыжая челка,
Не слезает с воза возница,
Лошадь, как ранняя пчелка,
Привыкла с утра трудиться.
Взгляд увел исподлобья,
Потрепал лошадку за челку,
С силой потянул за оглоблю,
Вместе осилили горку.
Ржет от радости лошадь,
Легко покатился возок,
Смотрит притихшая площадь,
Кнут убирает ездок.
Детишек возит лошадка,
Хохочет веселый воз,
Живется ей тихо и сладко,
Водичка и чистый овес.
 

О ТЕОРИИ

 
Быстрее скорости света
Частица неслась и сетила,
Нет у ученых ответа,
Кричат: «Эйнштейна на мыло!»
Физика рассыпалась в пыль,
Цинкует с трибуны наука,
Ученые распили бутыль,
Теория – продажная сука.
Авторитет по кличке Фло
Выразил мнение братвы:
«Теория относительности – фуфло,
Не стоит косяка травы».
Относительно стен мы ходим,
Относительно воли сидим,
Теорию в зоне не находим,
Батон с героином едим.
Относительно закона – зеки,
Относительно родных – невиновные,
Наколоты руки и веки,
Отношение в неволе ровные.
Профессор по имени Шлык
Заглянул в научные святцы,
Эйнштейн показал язык,
Мол, дураки вы все, братцы.
 

ЗОНА – ОСТРОВ СВОБОДЫ

 
Зона – остров свободы,
Грабежей, разбоя, коррупции,
Много вредной породы,
До бунта доводят инструкции.
С волей порваны звенья,
Жизни не жди цветущей,
Бессмысленны здесь преступления,
Задавит криминальная гуща.
Опустили арестанта в зону,
Квадратные пошли круги,
Не хотел жить по закону,
Электрической коснулся дуги.
Зек свободен духом,
Рассеялся прошлого дым,
Земля умершим пухом,
Свобода снится живым.
Зек на треть покойник,
Наполовину покойник духовно,
Зона Бермудский треугольник,
Дышит часто неровно.
Черным рисует маркер
В белый пронзительный свет,
Выход находит сталкер
Через много отсиженных лет.
 

НЕ ТРОГАЙ БЕЛЫЙ ПОРОШОК

 
Не трогай белый порошок,
Пройди, не замечая,
Если на душе ожог,
Выпей чашку чая.
Разрушит белый порошок,
В туман тебя погрузит,
Недолго будет хорошо
В мире радужных иллюзий.
Это точка невозврата,
Мужайся и держись,
Незаменимая утрата,
Сгорает быстро жизнь.
Матери страшная досада,
Непомерно это горе,
Продается чертова рассада,
Унесет бесследно море.
Не трогай даже шприц,
Не давай нечистому надежду,
Ушло немало лиц,
Послушав праздного невежду.
Не трогай страшный порошок,
Тебе сияют звезды,
Окунешься в бездну на вершок –
Будет уже поздно.
 

ШТАНЫ РАССЧИТАЛ ПИФАГОР

 
Штаны рассчитал Пифагор,
В цифрах кудесник и маг,
Судья зачитал приговор, –
Первый к свободе шаг.
Срок сопровождают цифры,
Месяцы, сутки БУРа,
Блатных непонятны шифры,
Заметна авторитета фигура.
Проканал незаметно год,
В процессе нудное месиво,
Вертухай стоит у ворот,
Длится тюремная сессия.
Опыт – великая штука,
Цифры ложатся в цель,
Бессмертна воровская наука,
Манит касса и шмель.
Цифрами пестрит приговор,
Срок двойного толка,
Лавина спустилась с гор,
Накрыла толщей надолго.
С цифрами сжился плотно,
Дороже близкой родни,
Горячий, сухой и потный,
До звонка считаю дни.
 

НОЧЬ СТРЕЛЯЕТ ВИЛАМИ

 
Ночь стреляет вилами,
Развели последние мосты,
Не базарьте долго с милыми,
Тащите в ближние кусты.
После бурного застолья
За спиной остался ресторан,
Вдул подруге стоя,
Заведя в пустой карман.
Недоступен левый берег –
До утра долби дупло,
Опустел прибрежный скверик,
Без секса любовь – фуфло.
В вихре сексуальных революций
Закрутилась советская страна,
Мир разорван куцый,
Молодежь отрывается сполна.
На белых чистых простынях,
На лужайку брошен пиджак,
Мало женщин на сносях,
Гонят пары порожняк.
Убийство плода – преступление,
Мало пространства на двоих,
На страну нашло затмение,
Мочат в зародыше своих.
Охвачена сексом страна,
Стоя, лежа, раком,
Рвется тонкая струна
Между изменой и браком.
Вся страна в подельниках,
Никого не дергает следак,
Через много понедельников
От России не останется следа.