Текст книги "История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I"

По стороне Мстиславского двора внизу помещался Казанский Дворец, на 11 саж., со входом со двора, а вверху над ним палаты Сибирской Казны.

Затем следовали ворота в 1½ саж. шириною и в 6 саж. длиною. С другой стороны ворот внизу помещался Большой Приход, на 11 саж., со входом со двора, а вверху над ним – Сибирский приказ, который соединялся со своими палатами Сибирской Казны, занимавшими пространство и над воротами.

Большой Приход составлял другой угол здания с набережной его стороны. Палаты Большого Прихода от ворот занимали внутри двора только 5 саж. и от них направлялся набережный корпус здания шириною в 6 саж.

Здесь в углу внизу помещался Стрелецкий приказ на 7 саж. со входом со двора, а над ним Иноземский приказ с лестницею со двора. Далее внизу находилась Черная палата Стрелецкого приказа на 5 саж., а над нею Челобитенный приказ тоже на 5 саж. с лестницею к нему со двора.

Потом внизу следовала Черная палата Разбойного приказа на 5½ саж. и над нею Ямской приказ тоже на 5 ½ саж.

Затем корпус оканчивался помещениями внизу Разбойного приказа на 6 саж., а вверху над ним Пушкарского приказа тоже на 6 саж. Для входа в Ямской и Пушкарский приказы существовала особая лестница со двора с санями. Возле Разбойного приказа стояла его изба на 4 саж., со стороны которой находился и вход в этот Приказ.

За избою Разбойного приказа у самого Архангельского собора с набережной его стороны стояло особое здание (на 9 саж., поперек 4 саж.), в котором внизу помещалась у Архангельского собора Скорняжная палата, примыкавшая к зданиям государева Казенного двора и составлявшая его ремесленное отделение, готовившее пушной (меховой) товар. Вверху над палатою помещалась Новая Четь, с особою лестницею для входа.

К концу XVII ст. здание Приказов очень обветшало и палаты порушились во многих местах, сидеть в них стало очень опасно, поэтому 14 марта 1670 г. последовал государев указ о перенесении заседаний и всех дел из Кремлевского здания в разные места, в Китай и в Белый город, при чем было назначено в Китай на Гостином новом дворе поместить Сибирский приказ и Большой Приход; на дворе боярина Ивана Андреевича Милославского – Ямской и Челобитный приказы; в Белом городе, на Английском дворе (Рязанское подворье?) – Разбойный приказ; на Пушечном дворе – Пушкарский приказ. Остальные Приказы, вероятно, разместились где-либо в Кремле.

Однако к постройке новых Приказов было приступлено только через 5 лет, когда в 1675 г. царь Алексей Мих. повелел строить новые Приказы на средства приказа Каменных дел по чертежу, каков был прислан из Посольского приказа мая 7, при чем было указано на первое время строить Разряд, Посольский с Четвертями, Большой Казны, Поместный Стрелецкий и Казанский Дворец. По смете подмастерьев каменных дел на то приказное строение предполагалось расходу на 24 806 р. 3 алт. 5 денег. По этой росписи выведены были нижние житья (этажи) в числе 28 подать. Затем 10 декабря 1677 г. царь Федор Алексеевич указал на тех нижних житьях построить верхние житья мерою против нижних и к тем верхним палатам сделать всхожие лестницы с перилами и крыльца, а на проезжих воротах вниз к Тайницким Кремлевским воротам построить церковь Трех Исповедников, какая существовала на дворе Мстиславского, как упомянуто выше. Оказывалось, что и эту постройку возможно было исполнить на сумму той же прежней сметы.

Палаты были построены вдоль по Кремлевскому взгорью, или зарубу, как именовалось это взгорье в XV в., в длину от Архангельского собора на 62 саж:., шириною со стенами в 13 саж:., следовательно вдвое шире против старых разобранных. У Архангельского собора их угол с площади отстоял от соборного предела св. Иоанна Предтечи всего на 2 саж. без трети; а задний угол был приведен к самой Скорняшной палате, которая от прежних палат находилась в расстоянии 4 сажен. С другого конца здания к Спасским воротам на бывшем дворе Мстиславского оставалось полого места на 34 саж. вплоть до двора кн. Мих. Яковл. Черкасского, где впоследствии также были выстроены палаты. По росписи Каменного приказа распределение палат было следующее: 1) от Скорняшной палаты первый приказ Большой Казны 5 палат, 2) Посольский с Четвертями 7 палат[81]81
  Доп. к А. И., IX, 81. В 1678 г. фев. 2 указано на Посольском и Малороссийском верхних палат не делать, а покрыть их тесом и подьячим в них перейти с дедами.


[Закрыть], 3) к проезжим воротам Разряд 4 палаты, ворота 6 саж. По другую сторону ворот: 4) Поместный 4 палаты, 5) Стрелецкий 4 палаты, 6) Казанский Дворец 4 палаты. Всего 28 палат. Но это распределение было изменено. В 1680 г. февраля 13, когда все здание было окончено постройкою, государь указал разместить Приказы таким образом: от Архангельского собора первый – Посольский, в котором велено было сидеть еще 6 февр. 1680 г. Думный дьяк Ларион Иванов перешел мая 30, 2) Разряд, 3) у проезжих ворот Большая Казна и Новгородский с Четвертями. Далее по той же линии на Мстиславском бывшем дворе от проезжих ворот, 4) Поместный, 5) Казанский Дворец, в одной из палат которого находился колодезь и 6) в крайних палатах – Стрелецкий.

От верхних житей (этажей) здания на Ивановскую площадь выдвигались семь длинных лестниц с крыльцами, по которым всходили приказные и челобитчики. Посредине лестница выдвигалась на 10 саж:.; с каждой ее стороны протягивались три лестницы длиною по 8 саж., шириною по 1½ саж. Расстояние между лестницами было около 7 саж. и только около средней со стороны Архангельского собора было 10 саж., где в промежутке находились ворота; с другой ее стороны расстояние между лестницами было в 9 саж.

Проезжие ворота с площади вниз к Тайницким воротам были устроены почти на том же месте, где прежде проходила улица между Приказами и двором Мстиславского. В XVIII ст. они стали прозываться также Тайницкими верхними, а иногда и Черниговскими, а Кремлевские городовые – Тайницкими нижними.

Вместо предположенного в начале храма Трех Исповедников над воротами было построено два храма, один во имя св. вел. князя Александра Невского, другой во имя Черниговских чудотворцев князя Михаила и его боярина Феодора. В 1683 г. оба храма были окончены постройкою, начало которой относится еще к 1681 году. Тогда празднование Черниговским чудотворцам 20 сентября происходило в Архангельском соборе, куда были перенесены и мощи их для того что прежняя их церковь была разломана (Вивл., X. 30).

Храм Черниговских был освящен 16 сентября 1683 г. патриархом Иоакимом, при чем были перенесены из Архангельского собора и мощи святых. На перенесении и царь Петр был. Храм Александра Невского освящен 1 октября 1683 г. Крутицким митрополитом Варсонофием (Вивл., X, 30, 89) со архимандриты и игумены. Празднование 23 ноября.

Оба храма до перенесения их на новые места находились на Ивановской площади перед колокольнею Ивана Великого и также против здания Приказов и стояли рядом, один подле другого.

На Годуновском чертеже Кремля храм Черниговских очень явственно нарисован на упомянутом месте. Храм Александра Невского построен возле патриархом Филаретом в 1630 г., вероятно на старом месте, так как он упоминается в 1625 г. (Доп. А. И., IX, 316). В 1634 г. храм именуется уже собором, когда 15 июня он был освящен, вероятно как соборный.

Храм Черниговских точно также был соборный, что означало, вообще, увеличенный состав причта с протопопом во главе. В 1584 г. в Черниговском соборе состояли: протопоп, 2 попа, 2 диакона, 2 дьячка, 2 пономаря (Доп. А. И, I, 206). Такой же состав причта был и в соборе Александра Невского.

В Черниговском соборе было два предела: Обновление храма Воскресения Христова и Николая чудотворца, как видно и на Годуновском чертеже.

Когда был построен этот первоначальный Черниговский собор, сведений не имеем. Мощи святых были перенесены в Москву из Чернигова. По этому поводу Грозный написал и послал обширное и многоглаголивое челобитье-моление к святым мученикам.

«Мы смиреннии, – писал он, – со отцем своим Антонием митрополитом всея Руси и со святители Русская Земли и со всем освященным собором и со иноки и с бояры и со всеми православными христианы, соборне советовавше, к Вам святии верою влекомы, желающе ваша мощи видети в славном граде Москве. Соборне единомышленно мы смиреннии… моление послахом к Вашей святыни, не яко властельски и заповедающе, но яко рабски и припадающе молим вашу святыню, не яко отшедших, но яко живых вас молим… Призрите на наше смирение, услышите моление святительское, вдадите себя посланным от нас к вам, не бо они мощи ваши принесут, но вы сами благоизвольно приидите к нам и нас просветите и град сохраните, по Божии изволению изволите с нами в царствующем граде Москве жити… Бога ради услышите моление преосвященного Антония митрополита всея Руси и всего еже о нем освященного собора и нашего убожества моление и всего Православного христианства» (Снегирева: Памятники Моск. древности, примечания, с. 4).

Такая благочестивая забота о перенесении мощей может свидетельствовать, что храм для этой святыни был построен в тот же год и притом на самом видном месте Кремля пред колокольнею Ивана Святого.

О времени перенесения мощей в Москву свидетельства очень разноречивы. Снегирев относит это событие к 1575 г., Рычин (Путеводитель М., 1890 г., с. 158) – к 1578 г., Кондратьев (Седая старина Москвы, М., 1893 г., с. 86) вслед за Филаретом Черниговским (Русские Святые, сент. 20, с. 101) – к 1572 г. Путеводитель 1792 г. отзывается, что год неизвестен, а месяц февраль 14.

Митрополит Антоний занимал Московскую кафедру от 1572-го до начала 1581 г.

Все повторяют за Путеводителем 1792 г. (с. 121), что мощи были помещены в Черниговском соборе над Тайницкими воротами с поправкою: у Тайницких ворот. Но это было уже позднейшее их помещение, а первоначальное совершилось в упомянутом выше особо для них выстроенном храме, откуда, как упомянуто, они были временно перенесены в 1681 г. в Архангельский собор, а потом в 1683 году в новый собор над Тайницкими Верхними воротами, что между Приказов. В XVIII ст. эти ворота иногда прозывались по имени храма Черниговскими.

В 1770 г. по случаю постройки воображаемого обширного дворца все здание Приказов было назначено в разборке и потому св. мощи снова были временно перенесены в Сретенский дворцовый собор, где находились до 1774 г., когда 21 ноября были уже навсегда перенесены в Архангельский собор и поставлены в повой серебряной раке, сооруженной мастером Петром Робертом по повелению импер. Екатерины II в память преславно заключенного в 1774 г. с Турциею мира, как гласила надпись на этой раке, прославляющая вообще самое императрицу за ее победы над Турками. В 1812 г. эта великолепная рака была похищена французами; новая рака медная высеребренная.

В 1681 г. на оба собора причту выдавалась щедрая руга.

Панорама Москвы начала XVIII ст. в точности указывает местоположение этих двух соборов. Они оба пятиглавые, стояли рядом, не над самыми воротами Приказов, а над палатами, находившимися возле ворот со стороны Архангельского собора над Приказом Большой Казны и Новгородским. По-видимому, каждый из них занимал место в 6 саж. шириною, так как здание Приказов имело ширины со стенами 13 саж. (Альбом видов, № IV).

Присоединим к обозрению всей этой набережной площади, где теперь красуется памятник Императору Александру Николаевичу, несколько сведений о раскопках, произведенных для его сооружения и обнаруживших древний состав разновременных наслоений, из которых образовалась самая площадь, о чем мы уже говорили выше.

Береговой край древнейшей площади в этой местности находился, идя от угла Николаевского дворца прямо к памятнику в 30 саж., след., почти на половине пространства теперешней площади. Здесь на краю древней площади стоял храм Николы Гостунского (в двадцати саженях от Николаевского дворца). Неподалеку от него гора спускалась к реке довольно отлого, как она и теперь спускается от Спасских ворот в нижний Кремлевский сад.

Теперешняя гора со своим краем и половиною площади вся состоит из насыпной земли, накопленной жилым мусором. Раскопки обнаружили, что материк под этою толщею насыпи лежал на глубине девяти аршин, и чем дальше к реке, под гору, тем еще глубже.

В этой насыпи обнаружились фундаменты и подвалы стоявших здесь каменных Приказов, а под ними в нижних слоях следы пожаров с обгорелыми частями деревянных построек. В этих нижних слоях открывалось по местам множество человеческих костей, а в одном месте часть кладбища, гробы которого были насквозь пробиты дубовыми сваями. «Кроме правильного погребения, найдены целые груды таких костей и черепов, перемешанные с землей в полном беспорядке». Попадались места не очень обширные по объему, напр., в три-четыре кубических аршина, где костей было очень много, которые по своему числу совершенно не соответствовали числу целых костяков, напр., число черепов было гораздо больше числа тазовых костей или голеней. Очевидно, что такие места в свое время служили погребальными ямами, в которые в беспорядке были схоронены части разрубленных трупов. Несколько десятков ящиков с костями было погребено на Ваганьковском кладбище; около 80 черепов отобрано Московским университетом (Султанов: Памятник Импер. Александру II в Кремле Московском. СПб., 1898 г., с. 605–606).

Все это несомненные свидетели страшного по кроворазлитию нашествия Тохтамыша в 1382 г.

В слоях насыпи найдено было много различных предметов домашнего обихода, начиная от кремневого копья (громовой стрелы по народному мнению) и оканчивая глиняными чернильницами, во множестве попадавшимися возле фундаментов старинных Приказов или тогдашних судебных и других присутственных мест.

Мы упоминали выше, что эта насыпная площадь существовала уже в конце ХV ст. и ее край в то время прозывался Зарубом, что соответствовало взрубу у Кремлевской же горы, вблизи государева дворца, где царь Иван Вас. Грозный построил своим детям собор Сретения и особые хоромы на взрубе. Заруб и взруб означали особое устройство береговой крутизны посредством насыпной земли, огражденной бревенчатою постройкою для увеличения пространства существовавшей нагорной площади. Чтобы утвердить насыпь по косогору, у подошвы этого косогора строили на сваях так называемые избицы, т. е. деревянные клети, которые, наполненные также землею, и поддерживали всю толщу насыпной площади, что и называлось взрубом и зарубом.

Вознесенский монастырь

Идя от Спасских ворот по левой стороне древней Спасской улицы и затем по левой же стороне древней площади, впоследствии проименованной Ивановскою площадью, мы достигли в своем обозрении древних местностей Кремля, по этой стороне, собора Архангельского или вообще соборной местности, откуда возвратимся теперь снова к Спасским воротам и пройдем правою стороною Спасской улицы и дальнейшим ее направлением, по правой стороне упомянутой площади.

Справа от входа в Кремль у Спасских ворот стоял небольшой каменный об одной главе храм во имя св. вмч. Георгия, построенный в 1527 г. вел. кн. Василием Ивановичем, вероятно, по какому-либо благочестивому обету. В начале XVII ст. в этом храме был предел во имя Димитрия Солунского. Церковь пользовалась государевою ругою; в 1625 г. ругу получали два попа, дьякон и просвирня, а в 1671 г. еще дьячок и пономарь.

Церковь стояла в расстоянии от Спасских ворот в девяти саженях у Вознесенского монастыря (Альбом видов, № XIX) и была разобрана в 1808 г. при постройке готического ныне существующего храма во имя вмч. Екатерины, алтарь которого занял почти все место упраздненной старинной церкви. Этот новый готический храм совсем закрыл древний собор Вознесенского монастыря и все старые монастырские здания.

О Вознесенском монастыре летописцы впервые упоминают еще в 1386 г., когда в нем был погребен какой-то Симеон Яма, человек почему-либо значительный, если удостоился летописной памяти. Однако в одном из списков Никоновской летописи значится, что этот Яма был погребен в монастыре св. Афанасия, т. е. на Кирилловском подворье, что, может быть, и вероятнее. Как бы ни было, но основание монастыря летописцы единогласно приписывают супруге вел. кн. Дмитрия Донского, Евдокии, вступившей в брак с вел. князем в 1365 г. и скончавшейся 7 июня 1407 г. В этот последний год своей жизни, еще весною, она заложила в монастыре каменную церковь Вознесенья, по всему вероятию, на месте деревянной. При ее жизни постройка была выведена не высоко, но все-таки вел. княгиня, несомненно по ее слову, была погребена в новосооруженном храме и тем установила за своим монастырем значение общей усыпальницы великих княгинь и цариц и других лиц женской половины Государева Дома.

Вдовствуя 18 лет и ведя жизнь строгой постницы, в течение этого времени вел. княгиня подверглась злой молве от легкоумных человек, что вдовствует не целомудренно. Молва дошла и в уши ее сыновей, из которых особенно был смущен этою молвою князь Юрий, впоследствии соперник Василию Темному о правах на Великое Княжение. Чтобы утишить злосмрадную молву перед сыновьями, она призвала их к себе и в богатой одежде, в которой обыкновенно ходила, она раскрыла перед ними свою грудь, истощенную и изможденную постом и богомольными трудами, так что виделась одна почерневшая кожа, прилипшая к костям. Строго запретила она сыновьям рассказывать о том, что они видели, чему были свидетелями, и заповедала, чтобы они не преследовали легкоумных поносителей ее целомудрия, ибо всем людям крепкий и долготерпеливый Судья Сам Господь.

Скрываемая от всех, ее строгопостническая, трудовая и потому святая ее жизнь была ознаменована Божьею благодатию, чудесами во время ее шествия в монастырь на пострижение. В это время слепой нищий прозрел, утерши глаза оставленным ему рукавом от ее срачицы. Затем до 30 человек, одержимых различными болезнями, получили также исцеление во время этого шествия. Во иночестве великая княгиня была наречена именем Евфросинии.

Спустя много лет постройку заложенного храма продолжала вел. княгиня Софья Витовтовна. При ней здание было возведено «по кольцо где верху быти », то есть куполу и главе. Пожары 1414, 1415,1422 гг., особенно великий пожар 1445 г. и наставшая Шемякина междуусобная смута не дали возможности завершить постройку конечным сводом. От многих пожаров камень снаружи перегорел и своды двигнулись, хотя внутри все было твердо. В таком виде храм стоял до 1467 г., когда вдова скончавшегося вел. князя Василия Темного, вел. княгиня Мария, задумала обветшавший храм разобрать и поставить на том месте новый. Но известный уже нам Василий Дмитриевич Ермолин, вероятно в этом деле добрый слуга и пособник великой княгини, с мастерами каменщиками порешил не разбирать церковь до основания, а разобрал только двигнувшиеся своды и вновь их свел, а обгоравшие снаружи стены оделал новым камнем да кирпичом ожиганым и таким способом всю церковь совершил. В то время все дивились такому необычайному делу. Того же года ноября 3 храм был освящен митрополитом Филиппом.

В 1475 г., во время большого пожара, в Кремле обгорело 10 каменных церквей, а у одиннадцатой, у Вознесения и нутрь выгорел.

В 1482 г. в церкви сгорела чудная икона Одигитрие греческого письма, сооруженная в меру чудной Цареградской. Сгорело письмо и кузнь-оклад, а доска осталась. Дионосий иконник на той доске написал тот же образ. О пожаре самого храма Летопись не упоминает, следовательно этот случай касался только иконы.

Конечно, после пожара 1475 г. церковь была возобновлена и простояла с того года еще слишком сорок лет, когда в 1519 г. вел. князь Василий Иван. повелел ее разобрать «ветхости ради» и заложил новую.

Когда была окончена строением эта новая церковь, летописцы не дают свидетельства. Можно предполагать, что строителем этого храма был тот же итальянский архитектор, Алевиз Фрязин, который еще в 1514 г. по повелению Государя заложил в разных местах Москвы десять церквей, из которых за Неглинною церковь Леонтия Ростовского и на Сретенке Введение были совершены в 1519 г., следовательно строились четыре года, а потому можно полагать, что Вознесенская церковь была отстроена в начале двадцатых годов.

В 1527 г. возле монастыря у самых Спасских ворот вел. князь выстроил церковь св. Георгия, присоединенную впоследствии (в 1642 г.) к монастырским храмам.

Во время лютых пожаров 1547, 1571, 1626, 1633 и 1737 гг. монастырь в своих деревянных постройках выгорал без остатка, а каменный его храм сохранял только свои обгорелые стены. В пожар 1547 г. в монастыре сгорело 10 стариц, погибло все: образа, сосуды церковные и всякое имущество; только один чудотворный образ Богородицы протопоп успел вынести. В пожар 1571 г. в монастыре сгорела игуменья с сестрами.

При царе Федоре Ивановиче монастырю было отдано находившееся рядом подворье Новодевичьего монастыря с палатами. На этом месте и в его палатах монастырь устроил трапезу. Арсений Елассонский удостоверяет, что царь Федор воздвиг великий храм Вознесения, при котором имеется большой монастырь для многочисленных девственниц-монахинь, но, вероятно, это сведение относится к устройству упомянутой трапезы (Дмитриевский:

Архиеп. Елассонский Арсений. Киев, 1899 г., с. 93). Взамен того Новодевичьему монастырю был отдан двор Петра Головина с палатами.

В 1626 г. пожар начался на Варварском крестце и в рядах, откуда загорелся верх храма Василия Блаженного, а от него огонь распространился и на Кремль, где первая загорелась соборная церковь в Вознесенском монастыре, затем по соседству в Чудове соборная церковь Михаилова Чуда и далее горело по всему Кремлю.

В начале XVII ст. в монастыре существовали храмы: соборный Вознесения и с 1625 г. два предела – один Афанасия и Кирилла, другой Михаила Малеина. Потом упоминается в 1626 году предел у инокини Великой старицы Марфы Ив., вмч. Екатерины, и в том же году предел Феодора, иже в Пергии, и затем Георгия с пределом Дмитрия Солунского (упом. с 1625 г.). Те же церкви существуют и в 1792 г.

Когда и по какому поводу построена церковь вмч. Екатерины точных сведений не имеем, но это воимя, Екатеринин день, в XVII ст. составлял второй большой монастырский праздник после Вознесения. Церковь с именем предела, что «у Великой старицы Марфы Ив.», как видели, упоминается в 1626 г. По-видимому, этот предел находился при соборном храме монастыря, потому что в день празднества со святынею приходил к патриарху соборный протопоп с братиею, а упоминание, что предел находился у Великой старицы, может указывать на нее как на основательницу предела.

В 1686 г. церковь вмч. Екатерины вновь построена на воротах в трапезе и освящена патриархом Иоакимом 24 ноября, в присутствии царя Ивана Алексеевича и царевны Софьи Алексеевны.

В 1694 г. окт. 15, вероятно по случаю обновления, освящен предел церкви Михаила Малеина, св. Феодора, иже в Пергии.

В 1696 г. ноября 14 был освящен возобновленный соборный храм Вознесения, обновлены стены и пробиты окна. Из приказа Каменных дел на это возобновление, на покупку каменных, железных и всяких припасов и за дело, и от письма святых икон, было выдано 3000 рублей (Записки Отд. Русской и Слав. Археологии, том IV, с. 351). В это время были возобновлены или построены вновь и разные служебные и жилые здания монастыря. В 1711 г. построена церковь Казанской Богородицы по обету монахини княжны Иоанны Барятинской.

В 1722 г. эта церковь по какому-то случаю была разломана, но в 1729 г. по челобитью княжны Синодом разрешено на том же месте построить вновь церковь теплую, в то же имя престол, которая и была сооружена в 1730 г.

В 1731 г. с северной стороны соборного храма пристроен предел Успения Богородицы над гробницею отца царицы Прасковьи Федоровны, супруги царя Ивана Алексеевича, боярина Федора Петровича Салтыкова († 1697 г.). Строителем был его сын, Василий Фед. Салтыков, Московский генерал-губернатор.

Другой предел пристроен с южной стороны во имя Всех Скорбящих Радости в 1732 г. над гробом царевны Прасковьи Ивановны, сестры императрицы Анны Ивановны, по усердии которой несомненно и построен этот предел.

В 1737 г. опять обгорела соборная же церковь Вознесения и особенно церковь Михаила Малеина с пределом, а также церковь св. Георгия с каменным резным образом св. Георгия и все кельи, игуменские и казначейские на 13 сажен и кельи монахинь на 97 саж., как и все другие здания.

В начале XIX столетия церкви св. Георгия с пределом Дмитрия Солунского, Афанасия и Кирилла и церковь Казанской Богородицы были упразднены. Престол Казанской Б-цы в 1829 г. помещен пределом в новопостроенной в 1817 году церкви Великомученицы Екатерины.

В 1521 г. июля 28 случилась старая история – внезапно, никому неведомо, безвестно появился у Оки Крымский царь Магмет-Гирей со многим воинством из всех низовых Татарских орд, с Черкасами и Литвою. Его полки стали опустошать Коломенские места и в разъездах достигали даже и подмосковного села Острова и выжгли монастырь Николы на Угреши. Москва села в осаду, по-прежнему ожидая великой напасти. В город собрались все посажане и пришлецы из уездов. По старому порядку вел. князь отправился на Волок собирать войско, строить полки. Заслышав, что собирается большая Московская рать, царь поспешил убраться восвояси. Сидевшая в осаде Москва благочестиво приписала это бегство царя чудесному заступлению Богоматери и Моск. чудотворцев. В народе остались сказания о многих видениях по этому случаю.

Блаженный Христа ради юродивый Нагоходец Василий, за несколько дней перед нашествием Магмет-Гирея, в одну из ночей пришел к западным (передним) вратам Успенского собора и долго стоял в унынии, тайно творя молитву. Были тут и другие благочестивые люди. Они в это время услышали великий шум внутри храма и видели церковные двери отворенные, образ Владимирской Богоматери подвигнулся с своего места и слышен был глас, что с Русскими святителями хочет выйти из града и по всей церкви огонь распалился, во все двери и окна пламя исходило и вся церковь как огненная показалась и потом все невидимо стало.

Когда пришли вести о приходе царя и о том, что Татары уже воюют около Николы на Угреши, сидящие в осаде Москвичи в церквах и в домах и по келиям стали воссылать непрестанные усердные молитвы о избавлении от приходящей скорби, спасении, принося покаяние в своих грехах, ибо за грехи Господь посылает наказание от иноплеменных.

В это время общего молитвенного настроения одна из инокинь Вознесенского монастыря, уже престарелая и притом слепая, стоя в своей келье также на молитве, удостоилась следующего видения.

Слышит она как бы великий шум и страшный вихорь и звон как бы площадских колоколов (от соборной площади). И Божественным мановением, восхищена бывши умом, стоит она уже вне монастыря и отверзлись ее очи мысленные и вкупе и чувственные.

Видит она не яко во сне, но яко наяву – идет из града во Фроловские ворота многочисленный световидный собор святолепных мужей в освященных одеждах, многие митрополиты, епископы, из них были познаваемые великие чудотворцы: Петр, Алексей, Иона и Ростовский Леонтий, и иные многие иереи и дьяконы и прочие причетники. С ними же несома была и икона Владимирской Богоматери и прочие иконы и кресты и Евангелия и прочие святыни, с кадилами, со свещами, с лампадами, с рипидами и хоругвями, все по чину, как в крестных ходах, и за ними народ в бесчисленном множестве.

И в то же время от Великого Торговища Ильинского навстречу священному шествию, скоро поспешая, шествовал Сергий чуд. и к нему доспел Варлаам Хутынский чуд. Оба преподобные, встретя святителей, со слезами вопрошают их: «Чего ради исходите из града и куда уклоняетесь и кому оставляете паству вашу в это время варварского нашествия?»

Световидные святители также со слезами ответили, что по Господню повелению они идут из града и выносят икону Владимирскую, потому что люди забыли страх Божий и о заповедях Божиих не радят; того ради Бог и попустил прийти сюда варварскому языку, да накажутся люди и покаянием возвратятся к Богу. Святая двоица преподобных умолила святителей общею молитвою помолиться о грешных людях, дабы праведный Божий гнев на милость претворить. Последовало совокупное торжественное моление, после которого священный ход возвратился в город.

Видевши все это, инокиня опять очутилась в своей келье, пожила после того два года и ослепленными очами свет увидала. Она рассказала о видении своему духовнику, игумену старого монастыря св. Николы, Давыду.

И не одна эта инокиня видела это чудо, но и другие многие. Видели то же дивное видение две вдовицы, одна Евдокия, зовомая Коломянка, жена некоего воина Костромитина, другая Иулияния очами мало видя, вдова Воздвиженского пресвитера, что близ тех же Фроловских ворот. И сии вдовы со многими другими были в Кремле в осаде и, не имея своего дома в городе, жили в тесноте под папертью у церкви Георгия, что у Фроловских ворот, и все то видение откровенно видели, как и помянутая инокиня.

То же видела и третья вдовица, родственница Ивану Третьякову, царскому казначею, сидевшая в его доме в горней храмине, что близ тех же Фроловских ворот, и видевшая видение в оконце храмины.

Совокупное с этим видением случилось и у Благовещенской церкви на Дорогомилове, где дом Ростовских архиепископов, над Москвою-рекою. В то же время пономарь шел к той церкви и видит св. Леонтия чуд., спешно идущего к церкви и глаголяща пономарю: «Скорей, скорей отвори мне двери церкви, войду в нее и облекусь во священную мою одежду, да немедленно достигну святейших митрополитов, идущих со священным собором из сего города». Святитель вошел в церковь, облачился во все святительское благолепие и быстро вышел к городу. Говорили некоторые, что в Дорогомиловской той церкви от древних лет хранились священные ризы чудотворца Леонтия и от того времени не оказались там и нигде в другом месте и доныне, на уверение преславного чудеси (Степенная кн., II, с. 200).

В тот самый день пришли в Москву вести, что Татары, никем не гонимые, побежали от города.

Царь хотел стремительно напасть на город и послал передовой полк с повелением пожечь все посады. Но посланные, приблизившись к городу, увидели бесчисленное Русское воинство полны поля по обе стороны посадов. Не доверяя, царь посылал еще два раза новых соглядатаев и те видели еще большее число войска. Тогда в ужасе он побежал без оглядки. Затем вскоре он был убит Ногайцами.

В Смутное время в монастыре временно пребывали: несчастная царевна Ксения Годунова, потом царица инокиня Марфа Фед. Нагая, которую Самозванец вынудил признать его ее сыном. Он по-сыновнему встретил ее, поместил ее во дворце до того времени, пока ей выстроили в монастыре богатые хоромы в роде дворцовых. Поместив ее в этих хоромах, с царским содержанием, Самозванец, как любящий и покорный сын, каждый день приходил к ней на поклон.