Текст книги "История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I"

Само собою разумеется, что воспрещалось и извозчикам стоять в Кремле для извозу и проезжать через Кремль даже и с седоками, о чем состоялись подтвердительные указы от 19 янв. 1694 г. и 19 августа 1696 г., которыми воспрещалось проезжать через Кремль с тяжелыми возами, с кирпичом, бревнами, дровами и пр., как и с пустыми телегами.

Стрелецкий караул около дворца и по воротам Кремля не всегда бывал одинаков по числу караульных. Число их увеличивалось во время ночных царских богомольных выходов. В 1665 г., когда в 6-м (в 12-м) часу ночи 22 марта царь Алексей Мих. ходил по монастырям и тюрьмам, около дворца стояли на Красном крыльце. 105 чел., у Красных ворот со стороны Боровицких 105 чел., по дворцу в разных местах: у Постельного крыльца, у Сретенских ворот, у Курятных ворот и пр. 83 чел., в Кремли по воротам 72 чел.

В другой выход, апреля 5, по Кремлю у ворот стояли: у Троицких 9, у Отводной башни (Кутафьи) 4, у Предтеченских (Боровицких) 10, у Боровицкого моста 5, у Тайницких 8, там же в Застенке у ружья 2.

Кроме того, ворота постоянно охранялись особо приставленными служителями так и называемыми воротниками.

Никольская улица

Обозревши местности с правой стороны древней Спасской улицы и по той же стороне древней площади, мы у Чудова монастыря встречаем другую улицу Кремля – Никольскую, или Николаевскую, как она именовалась в древнее время.

Обозрение этой улицы, как и всей местности Кремля, где теперь находятся по сторонам площади здания Судебных мест, Арсенала и казарм, мы начнем также от ворот.

При входе в Кремль в Никольские или Николаевские ворота вначале открывалась небольшая площадка, порозжее или полое место, около 12 саж. в квадрате. От этой площадки вправо и влево, посреди дворов, пролегали мостовые улицы, левая по направлению здания Судебных мест, правая по направлению здания Арсенала. Левая прозывалась Никольской улицей, правая не оставила своего древнего названия, но так как она проходила мимо городских Житниц, то мы будем называть ее Житницкой улицею.

Наш обзор дворовых мест мы поведем сначала по левой улице.

С поворотом от ворот несколько влево, по прямому направлению на площадь к колокольне Ивана Великого, по линии, как упомянуто, теперешнего здания Судебных мест и жилого корпуса Чудова монастыря пролегала Большая Никольская улица, как ее именовали и в начале XVIII ст. Прямолинейно впервые она была проведена еще при вел. князе Иване Вас. III (до 1504 г.).

Если ее направление от ворот к площади было сколько-нибудь прямо, зато ее ширина между домами и другими постройками колебалась от трех и до восьми сажен. Начиная от ворот, ширина улицы до 1626 г. была в 3½ саж:., далее следовала ширина в 5½ саж.; затем следовала ширина в 4½ саж., потом в 8 саж. у перекрестка и, наконец, между Чудовым монастырем и двором царя Бориса в 3½ саж. Вся длина улицы до этого места простиралась на 128 саж. Ширина после упомянутого года в тесных местах была увеличена между деревянными постройками до 5½ саж., а между каменными осталась по-прежнему с небольшим в 3 сажени (Перепись 1626 г.).

В нашем обозрении дворовых мест мы сначала пройдем по левой стороне этой улицы.

В конце XVI ст. вблизи Никольских ворот от входа в них с левой стороны, где теперь разведен небольшой садик, и на угловом месте здания Судебных мест находился двор Андрея Петровича Клешнина, который был дядькой-воспитателем царя Федора Ивановича и очень приближенным человеком у Бориса Годунова, а потому и участником в деле убиения царевича Димитрия, как говорила всенародная молва. В 1585 г. он именовался Ближней Думы дворянином. Он помер в 1599 г. в Боровском Пафнутьеве монастыре схимником с иноческим именем Левкия, в мире прозывался Луппом. Какое пространство в точности занимал двор Клешнина, – неизвестно.

Далее за ним по улице находился двор князей Трубецких, принадлежавший в начале XVII ст. князю Алексею Никитичу Трубецкому. Этот обширный двор простирался почти до владении Чудова и Вознесенского монастырей. По-видимому, он составлял родовое владение князей Трубецких и потому, как увидим, переходил по наследству в их род.

Князь Алексей Никитич происходил от боярина князя Никиты Романовича Трубецкого († 1608 г.), у которого было трое сыновей, старший Юрий, средний Федор († 1608) и младший Алексей. От родного брата кн. Никиты, Тимофея, происходил известный герой Смутного времени, Дмитрий Тимофеевич, не оставивший потомства († 1625 г.).

Старший сын кн. Никиты, Юрий, женившись на дочери тоже преизвестного героя Смутного времени, Михаила Глебов. Салтыкова, вместе с тестем изменил Русскому делу, в 1611 г. уехал в Польшу и там совсем окатоличился и помер. Его внук Юрий Петрович († 1679 г.) возвратился в Москву, принял православие, получил боярский чин и женился на сестре знаменитого кн. Вас. Вас. Голицына. От него и произошли все князья Трубецкие, ныне существующие. Ближайшие его потомки, как увидим, занимали очень высокие места.

Младший сын кн. Никиты, Алексей Никитич, не кривил душою и остался на службе у царей в Москве.

Кн. Алексей Никит. Трубецкой был близким человеком царю Михаилу Федоровичу, а потому и в молодости занимал между сверстниками дворянами-стольниками передовое место. Во время царского столованья с 1618 г. он всегда «смотрел в большой стол», т. е. распоряжался угощением обедавших в должном порядке в главном столе. С 1622 г. в числе дворян он первым с товарищами присутствовал и за царскими праздничными и другими столами, когда по назначению государя были призываемы к столу и молодые дворяне. На свадьбе государя 19 сент. 1624 г. был в поезжанах за государем, вторым в числе приближенных лиц.

В 1628 г. он был отправлен на воеводство в Тобольск, что могло состояться и в честь ему, а также и по интригам тогдашних временщиков, с целью удалить от царя лишнего близкого к нему человека, особливо достойного по своим дарованиям. Однако в 1631 г. он возвратился из далекой стороны в Москву, но в следующем 1632 г. снова удален на воеводство в Астрахань, где оставался до 1635 г. В его отсутствие в 1633 г. погорела в Кремле вся сторона, где находился его двор. От его двора и пожар начался.

Заслуги, оказанные на этих дальних воеводствах, по всему вероятию выдвинули его вперед перед другими, как доброго полководца, а потому, когда в 1640 г. в Москву пришли вести, что идет к столице Крымская гроза, Алексей Никитич был отправлен в Тулу главным воеводой над всеми собиравшимися там полками. С половины марта до половины сентября, до тех пор, пока Крымцы не ушли восвояси, он оберегал Москву от обычного Татарского нашествия. В 1642 г., опять по таким же вестям, он снова был отправлен главнокомандующим на Тулу же и в сентябре 15, по миновании опасности, возвратился в Москву. В эти и последующие годы со стороны Крыма постоянно грозила опасность Татарского нашествия, почему в Тульских местах по разным городам безотходно стояли наши полки.

В 1645 г., при вступлении на престол царя Алексея Мих., князь Трубецкой был послан в эти полки приводить ко кресту на государское имя воевод и всю рать.

Такие важные государственные поручения он исполнял, бывши только в простом звании дворянина, т. е. не имея особого служебного чина.

7 сентября 1645 года, за три недели до своего коронования (28 сент.), молодой царь явил свое пожалование из всех первому Алексею Никитичу, возведя его прямо в сан боярина, как человека родовитого, иначе ему было бы дано только окольничество. Перед коронованием царь пошел к Троице (10 сент.) и там 13 сент. на обеде за монастырской трапезой угощал нового боярина, посадивши его на первое место.

Зимой того же года пришли под Курск Крымские царевичи; тотчас Алексей Никитич был послан по-прежнему главнокомандующим на Тулу. Назначался сильный поход против них к Белгороду, но Татары вскоре ушли домой и вся рать также была распущена по домам.

1 мая 1646 г. Алексею Никитичу было поручено заведывание Сибирским приказом, который и оставался в его ведомстве до самой его кончины в 1662 г.

В 1647 г., с титулом ближнего боярина и наместника Казанского, Алексей Никитич вел переговоры с послами Литовскими и Шведскими во главе других, назначенных к тому лиц. Такие же переговоры он вел с Литовскими послами в 1649 г.; в 1650 г. с Кизылбашским (Персидским) послом и Английским послом. На свадьбе царя в 1648 г. янв. 16 он состоял в сидячих боярах первый с государевой стороны[91]91
  В этот год Алексей Никитич выдал замуж свою дочь Парасковью Алекс., почему и посылал к патриарху от новобрачной обычные свадебные дары – убрусец, ширинку и каравай.


[Закрыть]. Первым всегда присутствовал за столами и у царя, и у патриарха, и первым же назначался, по случаю выездов государя из Москвы, оберегать столицу и царский дом.

Таким же образом он первенствовал при торжественных встречах мощей патриарха Иова в 1652 г. апр. 5 и св. митрополита Филиппа июля 6 того же года, а потом встречал приезжавших в Москву Грузинского царевича Николая Давыд. в 1654 г. и Грузинского царя Теймураза в 1658 г.

Само собою разумеется, что во время начавшейся войны с Польшею в 1654 и 1655 гг., проведенной царем Алексеем Мих. с большим успехом и с большою славою, боярин Алексей Никитич в собранных полках занял по-прежнему первенствующее место и был отправлен вперед на Брянск и тамошние города: Рославль, Мстиславль, Шклов, Дубровну и прочие, которые затем были взяты или приступом или сдавались добровольно.

Никогда отпуск полков на ратное дело не происходил с такою торжественностью и с такими церемониями, как в это время.

В воскресенье, 23 апреля 1654 г., патриарх Никон с высшим чином духовенства служил литургию в Успенском соборе, назначенную именно для отпуска на войну ратных полков, с их воеводами. Государь стоял на своем царском месте у южных дверей собора. Что редко случалось, на литургии присутствовала и сама царица. Она стояла на своем царицыном месте, у столпа, близ Северных дверей собора; по левую сторону ее места стояли «боярския жены и прочая честныя жены». За государским местом стояли бояре, окольничие и думные люди по чину. Справа у государева места стояли бояры-воеводы: кн. А. Н. Трубецкой с товарищами, который стоял мало поровнявся с передним столбом государева места. За ним стояли его товарищи, а воеводские дьяки стояли позади государева места. Остальное пространство собора, с левой стороны государева места, наполняли передовые полчане (офицеры), стоявшие в 10 рядов до самой западной стены собора, именно стольники, стряпчие, дворяне, жильцы, полковники, головы и сотники стрелецкие. Стояли все пространно и благочинно.

Обедня началась в 4-м часу дня, по нашему счету в 8-м часу утра. После обедни служили молебен о победе на враги и зело благолепно и удивительно; запевы запевали протопопы и священники тихими гласы и умиленными, достойно слезам. К молебну государь сошел с царского своего места и стал у столпа среди церкви; справа от него рядом стояли бояре-воеводы.

После молебна все шли прикладываться к иконам, при чем читались молитвы на рать идущим с упоминанием имен бояр и воевод и прочих начальников. Затем государь поднес патриарху воеводский наказ, который патриарх положил в киот иконы Владимирской Богоматери на пелену и потом вручил боярам, т. е. кн. Трубецкому со товарищи. При этом государь держал речь ко всему воинству, чтобы служили честно, не уповали бы на многолюдство и своеумие, и на сребролюбие, и не боялись бы страху человеческого. После службы патриарх благословил государя просвирою, которую царь принял с честию и, поцеловав в руку пресветлейшего патриарха, поклонился ему по обычаю. Потом патриарх ходил к царицыну месту и благословил царицу просвирою. Царица после литургии стояла на своем месте за запоною, так как в это время в соборе происходило передвижение полчан, прикладывавшихся к иконам и слушавших речь государя. Потом следовал обряд целования царской руки, как символ прощания с государем. Все, друг за другом, подходя к государю, поклонялись ему до земли, целовали руку с радостными слезами и, отошедши, паки поклонялись перед государем до земли. Затем все ходили к благословению у патриарха. Для соблюдения порядка стояли три окольничих, один против государя, другой против патриарха, третий у патриархова рундука – помоста, чтобы проходили чинно и по чинам.

На прощанье с патриархом государь опять подходил к его благословению и, целовав в пречестную его руку, поклонялся ему по обычаю.

Выходя из собора южными дверьми, государь остановился и жаловал бояр и воевод и всех полчан, звал их к себе хлеба есть. Стол боярский для воевод и лучших людей происходил в передней палате Теремного дворца; остальные ели в Столовой избе. В Передней обряд столованья совершился таким образом: когда гости собрались, государь велел им сесть. Посидев немного, встал и говорил речь: «Суд бо Божий есть и честь царева суд любит». Потом жаловал всем по чарущнице вина из своих рук. Снова говорил речь, жаловал по второй чарушнице и затем велел садиться. Все поклонялись и потом садились. Во время столованья были читаны прибранные к настоящему случаю поучительные главы из посланий св. апостола Павла, например, к Римлянам, глава 14 и т. п.; а после того читали житие страстотерпца св. Георгия, ибо в этот день прилучилась его память. Промежду этих чтений певчие пели «мудрые и краснопопевистые стихи».

К концу столованья государь жаловал гостям по третьей чарушнице вина, а потом указал снимать скатерть, после чего встал со своего места, а за ним и все встали, так как в ту пору соборный ключарь стал совершать так называемую Панагию, обряд молитвенного освящения и вкушения Богородицына хлеба и Богородицыной чаши в честь Богородицы. По совершении установленных молитв ключарь поднес государю панагию с Богородицыным хлебом. Взяв своею царскою рукою часть хлеба, государь, стоя, с опасением потребил.

Потом ключарь поднес ему Богородицыну чашу, из которой испив трижды, государь возвратил сосуд ключарю, мало поклонившись ему. Боярам и воеводам Богородицыну чашу государь сам подавал. Все подходили к нему един за единым по чину и, приняв и выпив чашу, целовали царскую руку по чину же, как и в прочих столах бывает. Отпустя Панагию, государь сел за стол на прежнем месте, все гости стояли, и государь угощал их романеею и красным и белым медами.

На прощанье государь снова позвал бояр и воевод к руке. Все шли друг за другом по чину. Первым подошел главный воевода князь Трубецкой. Государь принял своими царскими руками к своим персем главу его «для его чести и старейшинства, зане многими сединами украшен и зело муж благоговеен и изящен, и мудр в божественном писании, и предивен в воинской одежде, и в воинстве счастлив, и недругам страшен». Видя такую отеческую премногую и прещедрую милость к себе, воевода со слезами до тридцати раз поклонился государю до земли.

Таковы были сердечные проводы начальных людей ратного ополчения.

После того на третий день, 26 апреля, государь проводил и всю собранную рать, которая проходила через Кремль от Никольских ворот в Спасские под переходы, соединявшие Цареборисовский двор с Чудовым монастырем. На этих переходах государь и патриарх Никон смотрели войсковое шествие, при чем патриарх бояр и воевод и ратных людей кропил св. водою[92]92
  Государственный Архив Мин. Иностранных Дел. Бумаги Тайного Приказа царя Алексея Михаиловича.


[Закрыть].

В 1659 г, князь Алексей Никитич вел очень успешно военные дела на юге, в Черкасских городах, против Крымского хана и изменника Запорожского Ив. Выговского.

В то время по Крымским вестям и в Москве спешно делали Земляной город и по городу острог, особого рода деревянную ограду.

Однако войско Запорожское и Юрий Хмельницкий в Переяславле перед А. Н. Трубецким с товарищами добили государю челом и приняли присягу на подданство.

7 декабря боярин со славою возвратился в Москву со всею ратью. Сам государь выходил за Калужские ворота встречать образ Спаса, что был на службе с боярином, шедшим тут же за образом со своими полками. Шествие после того направилось в Успенский собор, где после торжественного молебна боярин и все начальные люди полков были у государя у руки.

Спустя два месяца, 23 февр. 1660 г., государь чествовал эту счастливую рать торжественным столом в Золотой палате, после которого главнокомандующий А. Н. Трубецкой получил следующую награду: во-первых, шубу бархат золотой в 360 р.; кубок в 10 фунтов; придачу к прежнему окладу жалованья 300 р., да прародительскую их Трубецких вотчину, город Трубчевск с уездом. Другие воеводы также получили щедрые награды.

После ратных дел в Москве боярин по-прежнему первенствовал за царскими столами и во время выездов государя бывал оберегателем Москвы и царского двора. Кроме того, по-прежнему неоднократно вел переговоры с иноземными послами, в 1661 г. с Цесарскими, в 1662 г. с шведскими послами, при которых был с Шведами заключен вечный мир. При обряде заключения этого мира Алексей Никитич стоял возле государя по правую руку, т. е. на первом месте.

Последняя его служба перед кончиною показывала также великое к нему доверие государя. В известный Коломенский бунт в июле 1662 г. государь поручил ему оберегать Москву и произвести розыск про бунтовщиков.

25 и 26 авг. того же года, во время выходов царя в крестные ходы к Донской Богородице и ко Владимирской в Сретенский монастырь, боярин также оставался в Кремле для береженья. После этих чисел Разрядные книги упоминают о нем 17 декабря с записью, что в тот день государь указал сидеть в Сибирском Приказе на место боярина А. Н. Трубецкого окольничему Родиону Матв. Стрешневу. По другому свидетельству это случилось 16 дек. 1663 г. (Вивл., XX, 396). Но такое показание относительно года неправильно и произошло, несомненно, от неправильного перевода старого летосчисления на новое. Но могло быть, что боярин скончался 16 дек., а распоряжение государя последовало 17-го числа.

По кончине Алексея Никитича его двор перешел к его внучатому племяннику князю Юрию Петровичу, внуку его брата Юрия Никитича, который в Смутное время, в 1611 г., отъехал в Польшу и увез с собою и своих детей, Петра и Александра. Там он принял католическую веру, конечно, и с детьми. Сын его Александр не оставил потомства, но другой сын, Петр, усердно служил Польскому королю, был камергером двора и маршалом Стародубским.

Однако сын Петра, Юрий, все-таки возвратился на родину и в православную веру, сначала принят был стольником, а потом в 1672 г. получил сан боярина, поселился во дворе у своего деда, князя Алексея Никитича, и женился на сестре князя Вас. Вас. Голицына, Ирине Вас. По всему вероятию, он возвратился из Польши по желанию и настоянию кн. Алексея Никитича, быть может, в тех видах, что с его кончиною прекращался в России род князей Трубецких, так как сам он детей мужеского колена не имел.

Князь Юрий Петрович скончался в 1679 г., оставив свой двор в наследство жене, княгине Ирине Вас., с двумя сыновьями, Иваном и Юрием. Оба они родились уже по кончине Алексея Никитича, первый в 1667 г., второй в 1668 г.

Кн. Иван Юрьев. числился в списках 1676–1692 гг. комнатным стольником сначала у царя Петра в 1676 г., потом у царя Федора Алекс. с 1677 г. и затем опять у Петра с 1686 г. В 1692 г. пожалован в бояре, а впоследствии был фельдмаршалом и кавалером ордена Андрея Первозванного (умер в 1750 г. янв. 16).

Брат его, кн. Юрий Юрьевич, также числился с 1676 г. комнатным стольником у царя Петра, был также боярином и потом действ. тайн. сов. (умер в 1739 г. сент. 8)[93]93
  Переписная книга Москвы 1738 и 1742 гг. по первой команде, т. I, с. 15.


[Закрыть].

Братья владели двором сообща, хотя и жили в отдельных палатах.

В 1742 г., по случаю измерения всех обывательских дворов в городе, Кремлевский боярский двор кн. Трубецких обозначен в следующей мере: «мерою земли по улице в первом конце поперешнику 60 саж., во дворе в средине поперешнику 49 саж., в другом конце поперешнику 22 саж:., длиннику в улице по городовой стене 47 саж.» [94]94
  Родословные князей Трубецких, соч. кн. Долгорукова и П. Н. Петрова.


[Закрыть]

Таким образом, это дворовое место представляло угольник, приближавшийся малым своим концом, шириною в 22 саж., к Никольским воротам, где подле самых ворот находилась сторожка, – караульня стрелецкая. Широкий конец угольника в 60 саж. примыкал к улице, проходившей мимо Вознесенского и Чудова монастырей. Длинник двора был измерен по городовой Кремлевской стене на 47 саж., он достигал срединной башни между Никольскими и Спасскими воротами.

По поводу этого двора в 1719 г. возник любопытный спор между Вознесенским монастырем и владельцами двора кн. Трубецкими.

На меже широкого конца этого боярского двора стояли два подворья: одно принадлежало Новоспасскому монастырю, другое Вознесенскому. На Новоспасском подворье существовала и церковь во имя Иоанна Новгородского, почему оно именовалось также и Новгородским подворьем, где обыкновенно, по приезде в Москву, останавливались Новгородские митрополиты и другие Новгородские власти. На этом Новгородском подворье пребывал в 1652 г. и Новгородский митрополит, будущий патриарх Никон. Здесь происходил и призыв или Государев зов его на патриаршество.

В настоящем случае царь Алексей Мих. поступил не по правилам и преданиям Церкви. Он своею волею, а не по жребию, как исстари водилось, избрал на патриаршество именно Никона. 22 июля этого года государь в Успенском соборе со всеми духовными властями и боярами молебствовал и после евангелия послал на Новгородское подворье одного из митрополитов, двух старших архимандритов и из светской среды боярина, окольничего, стольника и думного дьяка звать Никона, чтоб он ехал к государю в собор, а в то время молебен совершили. Несмотря на такую почесть царского зова, Никон не послушал и в собор не поехал. Послали к государю стольника с этою вестью. Тогда государь отправил к нему старейшего боярина А. Н. Трубецкого и боярина князя Львова. Никон едва послушал государева указу и как приехал в собор, государь говорил ему речь со упрошением, чтобы изволил быть всея России патриархом. Никон отрицался принять патриаршество без жребия. Государь с великим желанием и со слезами просил его многое время, целый час, со всеми властьми и боярами, чтобы изволил быть патриархом. Такому беспримерному государеву прошению Никон повинулся и в то время много плакал… Обычное наречение ему патриархом последовало на другой день 23 июля на патриаршем дворе Крестовой палате (Новый Летописец, 198).

Это Новгородское подворье после пожара в Кремле в 1701 г. было отдано по царскому указу от 7 июля того же года Вознесенскому монастырю для пространства того монастыря с повелением пригородить к нему и все то место.

Но в том же 1701 г. Петр решил построить в Кремле, с правой стороны от Никольских ворот, Оружейный дом, зовомый Цейгоуз (Арсенал), для чего было назначено все находившиеся в этой местности до Троицких ворот каменные строения (деревянные все погорели) разобрать и место очистить.

На другой год (1702, марта 7) последовал указ о том, чтобы перед Оружейным домом и через улицу, вблизи Никольских ворот, с левой их стороны, также для пространства выровнять площадь по линии до зданий Чудова монастыря. Для этой цели было повелено математических наук учителю те места, находившиеся на них дворы и подворья и другие строения измерить совершенно и учинить чертеж, что по линии пойдет под площадь и что останется ненадобным для предположенной площади.

Эта линия проходила от Никольских ворот до палат кн. Трубецких и далее от угла их палат прямо через дворы протопопа Благовещенского собора, на палату, что у двора Духовникова, также через двор протопопа Успенского собора. Таким образом, был измерен и положен на чертеж весь угол от Никольских ворот между улицею и Кремлевскою стеною до линии зданий Вознесенского и Чудова монастырей с тою целью, чтобы мерою за меру распределить и остающееся пространство дворовой земли между владельцами, места которых отходили под площадь.

Из двора кн. Трубецких под эту площадь отходило 952 квадратных сажени. Чтобы вознаградить князей за отходящую землю, государь 2 авг. 1702 г. повелел отдать им всю местность, примыкавшую к верхнему широкому концу их двора, где находились, начиная от Кремлевской стены, подворья Вознесенского и Новоспасского монастырей, заключавшие в себе 1024 квадратных сажени по новому измерению, а по старому (1680 г.) 925 саж., а также и дворы соборного духовенства.

Несмотря на то что количество саженей от этих мест превышало количество отходящей княжеской земли, государь повелел отдать князьям всю эту землю «в вечное владение князей и женам их, и детям, и всему роду бесповоротно, а под те подворья и протопопу, и попу под дворы земли приискивать в иных местах, и на тое прибавочную вышеупомянутую землю и на всякое строение дать им (князьям) даную по указу».

Само собой разумеется, что князья не помедлили воспользоваться повелением государя и в полной мере завладели пожалованными местами и строениями. Как упомянуто, они завладели и Духовниковым двором и поповским по улицу Чудовскую.

Арсенал строился в первые годы мало-помалу, медленно, и в 1706 г., по случаю Шведской войны, его постройка была совсем остановлена по письму государя к обер-инспектору Курбатову от 3 мая 1706 г., в котором государь повелевал: «Чрез сей указ объявляем цейхаузного строения не хуже хотя до времени и отставить». Между тем земля Трубецких дотоле еще не требовалась для выравнения площади и оставалась по-прежнему в их же владении.

В таком положении дело оставалось до 1719 г., когда 15 мая игуменья Вознесенского монастыря Веденихта Пушкина с сестрами подала в Сенат челобитье, в котором излагала всю историю по этому делу и писала, что «хотя князья и получили землю и постройки из монастырских и из соседних дворов, но их собственный двор не был взять под площадь потому, что от цейхгаузного двора он стал через Большую Никольскую улицу, а князья между тем и до днесь владеют их монастырскими землями с церковью и с жилыми и с хлебными палатями и на тех их дворах живут княжеские люди, отчего монастырю учинено великое утеснение». Она просила, чтоб теми монастырскими дворами монастырю владеть по-прежнему и церковь с жилыми палатами пригородить к монастырю, прибавляя, что кн. Ив. Юр. обещал, когда она посылала к нему, те дворы ей отдать.

Сенат потребовал от князя сведение на письме, по какому указу он тем монастырским подворьем владеет. Князь отвечал, что даной на те места во владение ему не дано за отлучением из Москвы, что на взятом у него месте каменного строения не застроено, а его строение, которое на дворе было, сломано и снесено; а на данном монастырском подворье построено у них (князей) вновь многое каменное и деревянное строение.

По Сенатскому приговору 24 июля 1719 г. было решено: если место из двора кн. Трубецких под цейхгаузное строение не взято, а подворьем они владеют, то отдать то подворье по-прежнему в Вознесенский монастырь. Приговор подписал один обер-секретарь, а сенаторских рук не было положено.

Кн. Иван Юрьевич, получив это сенатское решение, не отдавая тех дворов, отъехал к полкам, а вести дело поручил своему человеку, который подал встречное челобитье, явно направленное только для затяжки дела.

Когда это решение стали приводить к исполнению и из Губернской канцелярии был послан дьяк и фискал с солдатами, то княжеские люди учинились указу не послушны, с дворов не сошли и двора не отдали.

В 1721 г. июля 26 игуменья снова подала просьбу, где обличала всю неправду, написанную в княжеской челобитной, прибавив, что такой челобитной «и примать было не довелось, не токмо следовать».

Между прочим в челобитной значилось, что князья на данной им земле построили многое деревянное и каменное строение и что на их прежнем месте будто сломано многое каменное и деревянное строение. Игуменья разъяснила, «что со двора их деревянное строение свезено к ним же на загородные дворы не для цейхгаузного строения, но для того, что по государеву указу повелено из Кремле и из Китае вынесть все деревянное строение; что по тому же указу в Кремль и в Китай деревянного строения строить не велено, а именно, таковое на монастырской земли они, князья, построили самовольно против запрещения, за что их люди довелись жестокого наказанья, потому что, опричь их самовольства в Кремле ни у кого деревянного строения нет и не строят; а они сами пишут, что у них на монастырской земле построено многое деревянное строение, чего ради подлежат штрафу, а люди их наказанию».

А что, действительно, настроили князья на новых своих местах, об этом свидетельствует произведенная в 1721 г. опись этих построек.

Они построили 6 палат поземных в длину на 12 саж:.; конюшенный каменный сарай в 10 саж. длины, к нему палатку 2 саж., конюшню в 6½ саж.; да деревянное строение: подле церкви светлицу с сеньми по 2½ саж.; два хлевка по 1½ саж., третий в 2½ саж.; подле церкви мазанка 1½ саж.; подле городовой стены одиннадцать клетушек людских, сажени по 1½ и по 2, крыто все дранью.

Таким образом оказывалось, что князья Трубецкие возле стен монастыря и города устроили свой задний двор со всеми его принадлежностями.

Игуменья вместе с тем объясняла, что у них иного монастырского двора в Кремль и близ монастыря нет, и того монастыря священники и всяких чинов монастырские служители живут по дальним разным местам в наемных и в иных домах, а лошади монастырские водовозные и возники держатся в самой нужде в монастыре и ради такой нужды и дрова монастырские ныне кладут на монастыре около и близ соборные церкви, отчего весною и летом духота бывает и из навозу вода подходит в церковь и в кельи; что князья Трубецкие, завладев их подворьем, учинили монастырю великую тесноту понапрасну.

Объясняя, что монастырь от княжеского навозу и от нарослой земли утеснен, игуменья настойчиво просила, чтобы согласно Сенатскому приговору, утвержденному и Юстиц-Коллегию, монастырские старинные их дворы возвратить в монастырь по-прежнему и княжеских людей с их дворов сослать, а деревянное строение, избы и чуланы и скотные хлевы, от той церкви, что на подворье, и от городовой стены, что у самого монастыря, сломать, дабы от тех изб, чуланов и скотских хлевов монастырю не учинилось разорение.

После многих настойчивых ходатайств игуменьи Веденихты Пушкиной прошло слишком 10 лет, а подворье все-таки не было возвращено монастырю. В 1731 г. новая игуменья Евстолия подала просьбу самой императрице Анне Ивановне, но встретила новый отпор со стороны князей, которые лично в Юстиц-Коллегии просили выдать им даную на пожалованные им оба подворья, а потому подали челобитную, объясняя свои права на это владенье и устраняя иск монастыря, как неправильный.

В это время князь Иван Юрьевич был уже генерал-фельдмаршалом, а Юрий Юрьевич – тайным действительным советником.

Не осталась без ответа и игуменья Евстолия. Жалуясь на то, что подворье и доныне, 1731 г., в монастырь не возвращено, она снова изъясняла, что «за не отдачею им того их подворья они имеют не малую обиду и великое утеснение зимою от снегу и от навозу и от лесных и всяких припасов, и за утеснением монастыря проход по монастырю весьма труден, а за неимением близ монастыря подворья, монастырские возники и разъезжие лошади стоят и привозные монастырские дрова кладутся в монастыри, от которой тесноты вешним временем в соборную церковь, где Ея Императорского Величества родители почивают, и в кельи, где жительство имеют монахини, вода идет».