Текст книги "История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I"

К с. 189

Все эти дворы занимали свои места не линейно по направлению улиц, а как было удобно.

Такая планировка поселений получила в научной литературе название беспорядочной или кучевой. Она складывалась в большинстве русских городов на территории кремлей: здесь стоял дом феодального владельца, вокруг которого группировались дома его приближенных без особых правил. Для городских посадов характерна застройка уличная, при которой от центра города, где находятся Кремль и торг (торговая площадь), к периферии города расходятся улицы; по обеим сторонам улиц строятся усадьбы горожан, причем до XVI в. дом владельца стоял в глубине участка, а на улицу выходил глухой забор с воротами. С XVI в. жилые дома все чаще строились фасадом (торцевым или боковым) на улицу. Таким образом, улица являлась организующим элементом городского посада.

К с. 215

Поэтому имя Хобро должно указывать на другого владельца…

Это предположение И.Е. Забелина не было поддержано позднейшими исследователями, связавшими надпись на плане «Хобро двор» с местонахождением усадьбы сурожан Ховриных. Прозвище Ивана Симского Хабар еще в прошлом столетии связывалось с татарским словом «хабар» – «выгода», эту связь отразил и писатель И.И. Лажечников в известном романе «Басурман», одним из персонажей которого является Иван Хабар Симской (см. также: История Москвы. Т. I. С. 104).

К с. 227

… высится памятник Импер. Александру II…

Памятник Александру II находился на месте сквера, замыкающего теперь Ивановскую площадь, непосредственно на крутом берегу Москвы-реки.

К с. 237—238

Чтобы утвердить насыпь по косогору, у подошвы… строили… деревянные клети, которые, наполненные также землею, и поддерживали всю толщу насыпной площади, что и называлось взрубом и зарубом.

Об устройстве зарубов дают представление древние крепления правого берега р. Неглинной, исследованные раскопками в 1956–1957 гг. В районе Кутафьи – предмостного укрепления Троицких ворот Кремля – были открыты расположенные в несколько ярусов деревянные срубы, засыпанные землей. Некоторые из них имели всего три стены, одна из которых была обращена к реке и составляла часть облицовки берега.

К с. 238

Церковь стояла в расстоянии от Спасских ворот в девяти саженях у Вознесенского монастыря.

Церковь и монастырь не сохранились. На месте Вознесенского и Чудова монастырей в 1932–1934 гг. по проекту архитектора И.И. Рерберга, автора нескольких крупных зданий в центре Москвы, в том числе Центрального телеграфа, Киевского вокзала и др., были построены Краснокурсантские казармы; в этом здании до сих пор помещается ряд правительственных учреждений.

К с. 258

Ховрины-Головины – богатый и славный полубоярскийрод...

Термин «полубоярский» употреблен И.Е. Забелиным условно. Смысл, вкладываемый в него автором, пояснен на той же странице: он имеет в виду происхождение Ховриных, не все ближайшие прямые предки которых были московскими боярами. О Ховриных-Головиных см. также примеч. к с. 191.

К с. 266

Строителем был известный в то время архитектор Козаков.

И.Е. Забелин говорит об архитекторе Матвее Федоровиче Казакове (1738–1812) – признанном главой московской школы зодчих. Здание не сохранилось.

К с. 269

Чудов монастырь.

Здания не сохранились (см. примеч. к с. 237–238).

К с. 313

… князья Трубецкие возле стен монастыря и города устроили свой задний двор…

Во времена И.Е. Забелина, как и раньше (а в провинции и позже), это понятие, обозначавшее в богатой усадьбе хозяйственный двор, где находились разные хозяйственные постройки (амбар, сарай, погреб, баня, мастерские, поварня, конюшня и хлев), противопоставлялось понятию «передний двор» – двору непосредственно перед домом, примыкавшему к улице. Господский дом зачастую не выходил непосредственно на улицу, и двор отгораживал от нее забор с воротами и калиткой. В литературе принято французское название такого двора «Cour d’honneur» «почетный двор». Встречаются и русифицированные термины «курдонер», «курдонерная планировка» (как тип). Такая планировка усадьбы с двумя дворами отвечает ранней стадии уличной планировки города; на поздней ее стадии на улицу выходят жилые дома. «Задний или черный двор, – писал В.И. Даль, – особое место за двором для скота, птиц или временной свалки навоза и сора» (Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1936. Т. I. С. 434). При археологических раскопках места задних дворов обычно обозначены значительными скоплениями навоза, который в городах не употреблялся как удобрение и редко вывозился с усадеб.

К с. 327

Житницкая улица.

Название дано самим И.Е. Забелиным для удобства описания. Официально не употреблялось (см. с. 303–304 наст. изд.).

К с. 338

В супружестве за ним была Аграфена, занимавшая на свадьбе Грозного… третье место в сидячих боярынях.

Сидячая боярыня – «чин» традиционной русской свадьбы. Жених и невеста назывались «молодые князь и княгиня». У них были княжеская свита во главе с «тысяцким» и «поезжане». У каждого из молодых были бояре и боярыни – «сидячие» и «боярские», причем сидячие считались старше боярских. Помощниками тысяцкого были дружки – по одному у жениха и невесты. Сообразно этим чинам и рассаживались за свадебным столом. На царской свадьбе эти места фиксировались так, что и потомству было известно, кто какое место занимал. При обязательном в Московском государстве в назначении на должность «местническом счете» учитывались не только прежняя служба назначаемого и его родственников в войске или приказе, но и те места, которые занимали они в различных случаях за пиршественным столом. Так что если один человек был когда-то на чьей-то свадьбе сидячим боярином, а другой – боярином боярским, то весь род первого всегда с тех пор должен был занимать места на одно выше родичей второго. Чтобы избежать местнических споров, иногда объявляли, что данный случай – «без мест», т. е. в «зачет» не идет (см. с. 365 наст. изд.).

К с. 381

… мастер Христофор Христофоров Кундорат…

Далее – «Конрат». Имя, очевидно, Конрад.

К с. 385

«В Смоленске мозжеры…»

«Мозжеры и пушки» – артиллерийские орудия разных типов: «мозжер», «можжер», «мажжер», возможно, искаженное название мортиры. Мортиры выпускали заряд по крутой траектории и были рассчитаны на поражение врага, находящегося за укрытием (например, через крепостную стену), пушки – по более пологой траектории (здесь: в стену или иное сооружение). Термин «пушка» для обозначения всякого вообще артиллерийского орудия стал применяться позже.

В Смоленске остались пушки Русского литья…

В те времена пушки и мортиры отливались по заранее изготовленным восковым моделям, которые при этом расплавлялись, так что по данной модели можно было отлить только одно-единственное орудие. Поэтому каждая пушка имела собственное имя («Онагр» или «Левик»), которое обычно давалось в соответствии с изображением, украшавшим ее ствол, в данном случае – дикий конь или небольшой лев. Наиболее знаменита из таких орудий пушка «Царь», стоящая в Кремле. На ее стволе отлит портрет царя Федора Ивановича на коне.

К с. 389

Каковы в Кремле Боровицкие, в Белом городе Арбатские, Мясницкие.

Сохранившиеся до нашего времени названия проездных башен – «ворот» в Кремле: Спасская, Троицкая, Боровицкая, Константино-Еленинская, Тайницкая, Никольская (через первые три – доступ посетителей). В Китай-городе ворота Никольские, Ильинские, Варварские – самих проездных башен не сохранилось, но в земле, как правило, есть их остатки и бытует название; в Белом городе то же название площади ворот: Чертольские (позднее Пречистенские), Арбатские, Никитские, Тверские, Петровские, Сретенские (см. примеч. к с. 217), Мясницкие, Яузские. Некоторые проездные башни Кремля имели еще мосты и (по другую сторону окружавшего Кремль рва) предмостные укрепления с подъемными мостами, о конструкции которых дает представление единственное сохранившееся такое укрепление – Кутафья башня. Ее нижняя часть имела вид усеченного конуса высотой 6 м, на котором стоит видимая сейчас башня. При реставрационных работах археологи вскрыли это основание (затем вновь засыпанное) и реконструировали графически вид, который имела Кутафья при постройке (Рабинович М.Г. О древней Москве. Вклейки между с. 48 и 49; Воробьев А.В. Реконструкция Кутафьи-башни // Государственные музеи Московского Кремля: Материалы и исслед. III. М., 1980).

Судя по древним изображениям, подобные предмостные укрепления были первоначально также у Никольских, Спасских, Константино-Еленинских и Тайницких ворот Кремля. Последнее сохранялось еще и во времена И.Е. Забелина.

К с. 410

На чертеже Годунова здесь показаны два громадных высоких здания в несколько ярусов вышиною.

Остатки белокаменных построек, относившихся, по всей видимости, ко двору Годуновых, были обнаружены при археологических наблюдениях в 1959–1960 гг. на строительстве Кремлевского Дворца Съездов (у его северной стены).

К с. 455

… наши сведения о дальнейшем распространении таких сооружений во дворе святителей очень скудны и пополняются только косвенными свидетельствами.

В 1963–1965 гг. было проведено архитектурное и археологическое обследование Патриарших палат в Кремле. Восстановлен в значительной степени облик церкви Двенадцати Апостолов, жилых покоев и приемных помещений патриархов московских и Всея Руси. При этих работах выяснено также, что митрополичий двор находился также на этом месте еще в XV в. (открыта и исследована часть фундамента одной из его построек). Строительство велось на уже обжитом месте. Открыты участки древнего культурного слоя, относящегося к начальному периоду истории Москвы (мостовая начала XII в.). На древнем Кремлевском мысу найдены печать Киевской митрополии конца XI в. (более точная датировка – 1093–1096 гг.) с изображением Богоматери (на аверсе) и архангела Михаила (на реверсе), древняя керамика, оружие и предметы быта ХП – ХV вв. (см.: Янин ВЛ. Актовые печати Древней Руси ХХV вв. М., 1970. Т. I. № 319. С. 149–150; ШеляпинаН.С. Археологические наблюдения в Московском Кремле. С. 117–157).

К с. 474

Отсюда входишь в огромную палату (ныне Мироварную)…

К замечанию в скобках, сделанному И.Е. Забелиным, следует добавить, что при реставрации более древние функции помещений не восстанавливались (например, мироварня с ее оборудованием размещается в Большой палате). Сейчас Патриаршие палаты составляют одну из интересных частей экспозиции музеев заповедника Московский Кремль.

К с. 493

… покрытый красным бараном…

Баран – выделанная баранья кожа, красилась в красноватые и другие тона (ср. «куплено на седла десяток баранов белых… да три бараны красных, да два белых, да баран вишнев» – Книга расходов Болдина Дорогобужского монастыря; Русская историческая библиотека. Л., 1924. Т. 37). Речь идет, видимо, о кожаном кресле и подножной скамейке. Полавочники – покрывала для деревянных лавок, обычно вышитые или вытканные; в богатых домах из дорогих «золотных» тканей: парчи, бархата и пр. Неподвижные лавки могли располагаться вдоль стен, но особое значение имели лавки в «красном углу» под образами. К ним приставлялся стол. На торцевой лавке были наиболее почетные места – хозяина, особо уважаемых гостей; на лавке вдоль длинной стороны стола и на приставлявшейся с другой стороны скамье (подвижной, иногда с перекидной спинкой) рассаживались члены семьи и гости в порядке старшинства (по местническому счету) от образов до противоположного конца стола, причем места напротив друг друга считались равными. Угол по диагонали от красного тоже имел угловые лавки – «коник» – место для домашних работ и ожидания (см.: Рабинович М.Г. Свадьба в русском городе в XVI в. // Русский народный свадебный обряд: Исслед. и материалы. Л., 1978). По ночам лавки и скамьи служили для сна членов семьи и слуг.

К с. 494

Часы воротные (носимые на вороту, карманные) боевые с будильником.

Вероятно, речь идет не только о собственно будильниках, но вообще о часах с боем, т. е. отбивавших часы, половины часов, четверти, зачастую исполнявшие в определенное время и несложные музыкальные мелодии. Такие часы – стоячие, висячие (настенные) и карманные – были широко распространены среди высших слоев тогдашнего общества и весьма ценились.

К с. 497

Покрой мятля, как можно предполагать, был сходен с покроем ряски…

Это определение автора, высказанное в весьма осторожной форме, не поддержано другими специалистами. В частности, А.В. Арциховский допускает, что мятль мог быть таким, как известные формы плащей без рукавов (см.: Арциховский А.В. Одежда // История культуры Древней Руси. М.; Л., 1948. Ч. 1: Материальная культура.). Но все исследователи подчеркивают, что сведений о покрое мятля практически нет (ср.: СрезневскийИ.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб., 1895. М., 1982. Стб. 259–260; Словарь русского языка Х! – XVII вв. Т. II, вып. 9. С. 351; РабиновичМ.Г. Очерки материальной культуры русского феодального города. М., 1988. С. 157).

Свитки – одежда, вероятно, южно-русского покроя.

Свитка (собственно «свита») – от «свивать», «одевать», «кутать» – облегающая тело одежда, имеющая спереди разрез сверху донизу («распашная»), застегивающаяся на пуговицы, подпоясывающаяся; того же типа, что позднейший кафтан. Длина ее несколько ниже колен. Свита упоминается в источниках с XI в. Носили ее в Древней Руси мужчины и женщины, по-видимому, также в комнатах и на улице (в теплую погоду). Более зажиточные люди надевали, выходя, поверх свиты еще какую-либо одежду. Но иногда и сама свита служила верхней, уличной одеждой. В Патерике Киево-Печерского монастыря сказано, что игумен Феодосий Печерский надевал на власяницу «свиту вотоляну» (т. е. из льняного или посконного волокна). В XVIII в. это название в уменьшительной форме – «свитка» сохранилось преимущественно у украинцев, белорусов и в южных русских губерниях (см.: Рабинович М.Г. Очерки материальной культуры русского феодального города. С. 127, 147).

К с. 516

В Рождественский праздник… после утрени и литургии к патриарху приходили славильщики…

Обычай славления, или колядования, распространен у русских, украинцев и белорусов еще с эпохи Средневековья. В нем есть остатки также древневосточнославянской, дохристианской магической обрядности – магии плодородия. В XIX – начале XX в. в России этот обычай принял окраску православия: с пением благожелательных духовных стихов дома обходили, как правило, местная молодежь, солдаты и т. п., получая за это скромное угощение (часто натурой). Близок к колядованию был обычай процессии ряженых: мужчины наряжались женщинами, женщины – мужчинами. Главными «масками» ряженых были коза и медведь, причем особо почиталась коза, как магически умирающий и воскресающий зверь – носитель плодородия. Колядование, славление, маскарады на святках стали мотивами литературных произведений. Например, колядование – сюжетный ход в «Ночи перед Рождеством» Н.В. Гоголя, ряженье есть у Л.Н. Толстого и А.П. Чехова (см. также: Рабинович М.Г. Очерки этнографии русского феодального города. С. 148–149).

К с. 526

За столом новоизбранному подавали икру, уху…

В данном случае речь идет о лице «монашествующем», для которого обязательно соблюдение религиозных ограничений в пище, как в монастырях. Поэтому уха рыбная. Вообще же в те времена, о которых говорится, ухой или юшкой назывался крепкий отвар как рыбы, так и мяса (мясной отвар получил название французское – «бульон», «bouillon» – по герцогству Бульон в Арденнах уже в XVIII–XIX вв.). К слову «уха» давалось зачастую определение (например, «уха мясная», а для рыбной ухи – порода рыбы: «уха стерляжья», «окуневая», «разных рыб»). «Домострой» называет более десяти сортов ухи (см.: Рабинович М.Г. Очерки материальной культуры. С. 227).

К с. 529

… 2 пирога с телом росольные.

Имеется в виду мясная или рыбная рубленая начинка. «Тельное» – кушанья из мелко нарубленного мяса или рыбы. Название встречается и до нашего времени. Звено рыбы – кусок во всю толщину тушки с позвоночником в середине. «Отпущают старца… сено косити, дают ему три полти ветчины… 5 щук пластаных, звено осетрины» (Расходная книга Кирилло-Белозерского монастыря, XVII в. // Словарь русского языка XI–XVII вв. М., 1978. Вып. 5. С. 349).

К с. 536

«…. не может без того быти».

В летописи: «не можем без того быти» (Повесть временных лет. М., 1950. Т. I. С. 60).

К с. 539

… у Филарета был заздравный достокан.

Достокан– высокий, часто граненый металлический сосуд небольшой емкости для питья, предшественник стакана («50 достаканов»… «18 достаканов», см. ниже в наст. изд.).

К с. 549

… патриаршие каретные мастера, Поляки (Белоруссы).

В определении национальности главная роль отводилась тогда не языку и не самосознанию, а религии. Белорусов католиков и позже называли иногда поляками, а белорусов православных – русскими.

К с. 558

… городовое укрепление – ров и вал, палисад.

Это наблюдение И.Е. Забелина чрезвычайно важно. Палисад – укрепление в виде частокола – больше в этом районе не встречалось. Археологические исследования были проведены в этом месте также в 1959–1960 гг. в связи со строительством Дворца Съездов и его коммуникации. Поблизости от того пункта, о котором говорит И.Е. Забелин, несколько дальше от мыса, открыт профиль крепостного рва, отличающегося многими особенностями, присущими крепостному строительству Древней Руси в Х! в. Ров имел сечение не трапециевидное, как рвы более поздние, а в виде треугольника, опрокинутого вершиной вниз, и, судя по находкам, засыпан в XII в. Церковь Спаса на Бору (ныне не сохранившаяся) и Большой Кремлевский дворец находились в непосредственной близости от внешней кромки этого рва, т. е. вне границ первой Московской крепости. Таким образом, при сопоставлении данных археологических наблюдений 1959–1960 гг. со сведениями, приводимыми здесь И.Е. Забелиным, выявляются основные черты древнейшего укрепления Москвы: земляной вал с частоколом наверху, защищенный с внешней стороны сухим рвом. Вал и ров отделяли оконечность мыса площадью примерно 1 га, что типично для древнерусских городов (см.: Рабинович М.Г. О древней Москве. С. 18–19. Об укреплениях XII в. см. примеч. к с. 78 указ. соч.).

К с. 562

Стоявшие на карауле у Боровицких (названных Чертольскими)…

И.Е. Забелин исправляет ошибку источника.

К с. 566

… не получил по наследству великое звание тысяцкого.

В Москве выборная должность тысяцкого давно уже потеряла свой первоначальный характер и была фактически закреплена за старинным родом московских бояр Вельяминовых. Вельяминовы возглавляли московское боярство в его борьбе против князей, почему стремление князей к упрочению своей власти в собственной вотчине вылилось в отстранении от должности тысяцких Вельяминовых. Должность тысяцкого была упразднена после казни последнего тысяцкого Ивана Васильевича Вельяминова.

К с. 597

…в самой стене Кремля были устроены тюрьмы и обширный застенок…

Застенком называлось также пространство между двумя городскими стенами, где могли устраиваться и застенки в том смысле этого слова, в котором его употребляет И.Е. Забелин.

М.Г. Рабинович

Иван Егорович Забелин и его «История города Москвы»

«История города Москвы. Сочинение Ивана Забелина, написанное по поручению Московской Городской Думы» – последняя крупная работа известного русского ученого – является в то же время первым подробным и систематическим научным описанием исторического ядра нашей столицы.

И.Е. Забелин возглавил работу по созданию «Истории города Москвы» еще в 1880 г.; в 1881 г. начал непосредственно готовиться к намеченному труду. Первое издание этой книги вышло в свет в 1902 г., второе – в 1905 г., за три года до кончины автора. Можно сказать, что последние десятилетия своей жизни, насыщенной упорным трудом над разнообразными историческими источниками, И.Е. Забелин, в ту пору уже заслуженный ученый (он родился в 1820 г.), посвятил работе над «Историей города Москвы».

Не будем подробно описывать, как был задуман и выполнен этот интереснейший труд: автор сам рассказывает об этом в специальной статье и в предпосланном книге введении[131]131
  Забелин И.Е. Предполагаемые задачи предпринятого по решению Московской Городской Думы историко-археологического описания города Москвы // Изв. Моск. гор. Думы 1881. Вып. 8. Стб. 1–5. См. также: [Забелин И.Е.] История города Москвы. Сочинение Ивана Забелина, написанное по поручению Московской Городской Думы. Часть I. М., 1905 (далее: История Города Москвы). С. I–XXI.


[Закрыть]. Подробный анализ всех обстоятельств создания этого выдающегося произведения сделан А.А. Формозовым в книге, посвященной И.Е. Забелину[132]132
  Формозов А.А. Историк Москвы И.Е. Забелин. М., 1984. С. 191–225.


[Закрыть]. Важно лишь заметить, что работа над «Историей города

Москвы» была задумана гораздо шире, чем книга, вышедшая в 1902 г. В процессе собирания материалов (в чем И.Е. Забелину помогали также опытные исследователи братья В.Н. и Г.Н. Холмогоровы) ученый видел, как разрастается его замысел, какое необъятное поле для работы еще лежит перед ним, и решил написать сначала некий краткий вариант задуманного исследования, в котором необходимо было сосредоточиться на собственно истории города. Это было тем более необходимо, что московская (и не только московская) общественность давно уже ждала результатов работы, а Городская Дума – оправдания затраченных средств. Вместе с тем именно широта замысла, пусть воплотившегося только частично, обусловила громадный интерес к выпущенному труду, поскольку уже в том, что автору удалось напечатать, сказывались многообразие поставленных задач и его оригинальный общий подход к истории города. Это многообразие диктовалось прежде всего сложностью самого объекта – древнего ядра Москвы и в еще большей мере города как поселения в целом.

И.Е. Забелин рассматривал город как «совокупность людского общежития», а такая постановка вопроса требовала всестороннего изучения источников, извлечения из них сведений не только об исторических событиях, о ходе истории, но и не меньше об обыденной жизни разных слоев народа, истории его быта. И нельзя назвать, пожалуй, ни одной – даже самой мелкой черты – городского быта, которой не интересовался бы И.Е. Забелин. «Домашний быт человека, – писал он, – есть среда, в которой лежат зародыши и зачатки всех так называемых великих событий его истории, зародыши и зачатки его развития и всевозможных явлений его жизни общественной и политической или государственной. Это в собственном смысле историческая природа человека столько же сильная и столько же разнообразная в своих действиях и явлениях, как и природа его существования»[133]133
  [Забелин И.Е.] Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст. Сочинение Ивана Забелина. Т. I. Домашний быт русских царей. М., 1862.


[Закрыть].

Эта основополагающая мысль, сформулированная сорокалетним исследователем еще в первой половине его творческого пути, являлась уже выводом из скрупулезных исследований русских исторических источников, которыми была озарена жизнь мелкого чиновника Дворцовой конторы.

Начав службу в 1836 г., шестнадцати лет, И.Е. Забелин был сначала писцом. В наше время такой должности нет – писцов заменили отчасти стенографистки и машинистки. Но в те времена работа писца в Дворцовой конторе, находившейся в древней резиденции московских князей и царей – Московском Кремле, была делом довольно трудным. Приводя в порядок кремлевские канцелярии, приходилось разбираться в документах, написанных на древнерусском языке, и притом почерком, который был уже основательно забыт, поскольку вышел из употребления полтора столетия назад. Но талантливый юноша быстро выучился разбирать древнюю вязь и скоропись. Природная наблюдательность в соединении с быстро накапливавшейся эрудицией помогала ему ориентироваться и в богатейших коллекциях разнообразных древних вещей, хранящихся в царской сокровищнице – Оружейной палате.

Год за годом И.Е. Забелин, не щадя времени и сил, изучал фонды кремлевских хранилищ и через несколько лет уже был несравненным знатоком как бесчисленных вещей, относящихся к быту царей и патриархов, так и старинных рукописей и документов кремлевских архивов – древних столбцов, свитков и книг. Успехи его были замечены, и в 28 лет И.Е. Забелин стал помощником архивариуса, а еще через 8 лет – кремлевским архивариусом. Он непрерывно совершенствовался: слушал лекции Т.Н. Грановского, работал с И.М. Снегиревым и П.М. Строевым. Пытливый глаз ученого не пропускал ничего. Архивариус пользовался отнюдь не только архивами и даже не только собраниями музея. Он присматривался к земляным работам, которые часто велись в Кремле в связи с тем или иным строительством, замечая под лопатами землекопов остатки древних сооружений, исчезнувших уже семь-восемь столетий назад. Так ему удалось обнаружить древнейший палисад маленькой крепости, с которой начиналась Москва много веков назад. Земляные слои этот архивариус читал как увлекательную книгу о прошлом[134]134
  Об археологической деятельности И.Е. Забелина см.: Арциховский А.В. Забелин-археолог//Ист. – археол. сб. М., 1948. С. 5—11.


[Закрыть]. Археологические находки нашли в нем великолепного интерпретатора. Добытое упорным трудом образование помогло не оставаться в узких рамках формального их анализа, а посмотреть на вещи шире, ввести их в круг исторической аргументации, показать древность московского и именно кремлевского поселения и характерные черты быта древних жителей Московского края, а главное, связать происхождение Москвы с конкретным восточнославянским древним племенем или союзом племен – вятичами.

И все же И.Е. Забелина привлекали в первую очередь не так общие проблемы русской истории, как ее бытовая конкретность. Ученый стремился не только и, может быть, даже не столько выявить, что произошло в огромном Русском государстве в тот или иной период, сколько представить себе ясно и показать читателям, как это происходило, в какой бытовой обстановке протекала жизнь близких и далеких предков.

Плодотворность такого направления в изучении истории (получившего в дальнейшем название историко-археологического) показали первые же крупные работы И.Е. Забелина[135]135
  Рубинштейн Н.Л. Русская историография. М., 1941. С. 427.


[Закрыть]. Он задумал издание (видимо, многотомное) «Домашний быт русского народа», которое должно было включать конкретные исследования жизненной обстановки различных слоев русского населения. Начать решил с быта царей – ведь именно о них у кремлевского архивариуса накопилось больше всего материала, относившегося к XVI–XVII вв. Издания «Домашний быт русских царей» и «Домашний быт русских цариц» вышли в свет в 1862–1869 гг. Нужно сказать, что выполнить поставленную задачу в полной мере И.Е. Забелину не удалось. Работа над первыми двумя томами вылилась в монументальное исследование, захватила автора целиком на длительный период. Не оставляя еще намерения продолжать его, автор хотел создать еще третий том – домашний быт дворян. Материалы для этого были, и И.Е. Забелин, как он обычно делал, начал разработку крупных глав будущего тома. Так появилась известная статья «Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве»[136]136
  Забелин И.Е. Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве (XVII век) // Вестник Европы. 1871. Т. I. С. 5—49; Т. II. С. 465–510.


[Закрыть].

Но продолжать в том же плане разработку темы, все более расширявшейся, он не смог, и третий том «Домашнего быта русского народа» так и не был создан. Думается, что одной из причин, по которой работа застопорилась, явились отчасти сами первые тома, которые оказались гораздо шире по содержанию, чем о том говорили их названия. Разграничить четко содержание книг о домашнем быте различных социальных групп русского народа оказалось невозможным, поскольку в историческом процессе и само развитие этих групп, как выяснилось, столь тесно взаимосвязано, что нельзя было говорить о быте одной из групп, минуя другие. В частности, в «Домашнем быте русских царей» и «Домашнем быте русских цариц» оказалось много материалов и о быте дворянства, горожан и о народном быте в целом. Это как раз и обусловило большую ценность исследования, выполненная часть которого имела сама по себе огромное значение для разработки русской истории, и отсутствие последующих намеченных автором томов вряд ли серьезно уменьшило его значимость. Книги не устарели и до сих пор.

Немногим меньшее значение имеют как обобщающие труды И.Е. Забелина (например, «История русской жизни с древнейших времен»), так и его исследования по частным вопросам истории русской культуры (например, «Материалы для истории финифтяного и ценинного дела в России» или «Черты самобытности в русском зодчестве»).

Работы И.Е. Забелина пользовались большим успехом у русской читающей публики. Этот автор открыл для широких кругов читателей целый мир родной старины, мир захватывающий, пленительный и вместе с тем заставляющий задумываться над современностью, действительностью. Уже первые его статьи (а надо сказать, что каждому крупному своему исследованию он предпосылал множество публикаций, как разъясняющих научные установки, так и сообщающих ряд предварительных материалов и научных выводов[137]137
  Иван Егорович Забелин: Библиогр. указатель. М., 1988. Систематизированный в хронологическом порядке материал наиболее наглядно выявляет эту особенность творчества И.Е. Забелина.


[Закрыть]) читались с большим интересом и горячо, сочувственно воспринимались читателями.

Словом, к тому времени, когда Московская городская Дума поставила вопрос о создании истории Москвы, И.Е. Забелин был широко известным ученым, признанным знатоком русских древностей, знаменитым также своими археологическими открытиями (в этой области он прославился исследованиями скифских древностей и уникальными находками произведений, сделанных для скифов греческими мастерами, в частности, раскопками кургана Чертомлык, где найдена знаменитая ваза).

Таким образом, в том, что именно на И.Е. Забелина пал выбор как на руководителя работ по истории Москвы и автора будущей книги, нет ничего удивительного. Кандидатура его напрашивалась сама собой: не написав еще книги про Москву, он успел уже в значительной мере изучить эту тему: все его исследования по русской старине были построены если не исключительно на материалах о старой Москве, то в подавляющем большинстве своем добыты в московских архивах и музеях, что рекомендовало автора как прекрасного знатока этих хранилищ, как опытного и деятельного исследователя, который может обеспечить выполнение поставленной задачи. История города Москвы была тем фоном, на котором развивались исследуемые И.Е. Забелиным явления.

Надо сказать, что и сам И.Е. Забелин не заставил себя долго просить и живо откликнулся на предложение думской комиссии возглавить предполагаемые исследования.

Значительная часть материалов была ему уже знакома, как это явствует из предыдущих публикаций. Новые поиски, которые он вел специально, целенаправленно с помощью упомянутых опытных сотрудников – В.Н. и Г.Н. Холмогоровых, шли удачно, хотя и не очень быстро: то, что «лежало на поверхности», было уже учтено, дальнейшие розыски требовали усилий и времени.

Накопленные источники решено было публиковать, не ожидая, пока будет написана книга, и через четыре года вышла в свет первая из двух частей «Материалов для истории, археологии и статистики города Москвы», а еще через семь лет – вторая часть этого двухтомника. Всего они включали 2992 столбца большого формата[138]138
  Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы, по определению Московской Городской Думы собранные и изданные под руководством и трудами И. Забелина в 2-х частях. Часть I. Материалы для истории, археологии и статистики московских церквей из книг и дел прежде бывших патриарших приказов, собранные В.Н. и Г.Н. Холмогоровыми при руководстве И.Е. Забелина. М., 1884; Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы, по определению Московской городской Думы собранные и изданные И. Забелиным. Часть 1. М., 1884; Часть 2. М., 1891.


[Закрыть].

Наконец, еще через 7 лет И.Е. Забелин создает новый оригинальный труд – «Москва и Московская промышленная область», вышедший в известном научно-популярном серийном издании «Живописная Россия», руководимом знаменитым ученым-геогра-фом П.П. Семеновым-Тян-Шанским[139]139
  Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении в 12 т. Т. 6, ч. 1. Москва и Московская промышленная область / Под ред. П.П. Семенова. СПб.; М., 1898.


[Закрыть].