Текст книги "История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I"

Как ни были основательны жалобы и просьбы игуменьи о возвращении подворья монастырю, оно все-таки осталось во владении князей Трубецких. Мы не встретили сведений о том, чем окончились ходатайства монастыря, и пользуемся только известием, что в 1754 г. двор Трубецких принадлежал лейб-гвардии поручику кн. Дмитрию Юрьевичу Трубецкому, младшему сыну кн. Юрия Юрьевича. Кн. Иван Юрьевич не оставил по себе прямых наследников мужеского колена. У него был только побочный сын известный Иван Иванович Бецкий. При этом о Вознесенском монастыре упоминается, что его задние ворота выходили ко двору кн. Трубецкого. О подворьях уже нет и помину.

Весь этот угол Кремлевской местности занят теперь зданием Судебных мест, построенным по проекту архитектора Матв. Фед. Козакова в 1771–1785 гг. Оно также расположено угольником почти в самых тех же межах, какие ограничивали местность Трубецкого двора. Фасад, обращенный к зданиям Чудова монастыря, расположен отчасти на местах бывших двух подворий, Новоспасского и Вознесенского, Чудовского конюшенного двора и церкви Козмы и Дамиана, стоявшей против задних ворот Чудова монастыря. Угол Судебного здания, обращенный к этому монастырю, занял место так называемого Духовникова двора.

Двор князей Трубецких в широком своем конце, в 60 саж:., выходил к зданиям Чудова и Вознесенского монастырей, на другую улицу, которая шла от Троицких Кремлевских ворот и от Троицкого подворья к подворьям Новоспасскому и Вознесенскому, стоявшим у городовой стены. Эту улицу мы назвали Троицкою. Она пересекала Никольскую улицу перед углом Чудовского здания, сохраняя свое направление и доныне по боковому фасаду Судебных мест, обращенному к упомянутым монастырским зданиям. Но это продолжение Троицкой улицы именовалось Чудовскою улицей. Ее ширина при начале от Никольской улицы простиралась на 6 ½ саж., а далее только на 4 саж., почему в 1626 г. было указано устроить ее в 5 саж., как эта мира существует и доныне, образуя особый длинный двор к зданию Судебных мест. Место пересечения Никольской улицы именовалось в то время (1634 г.) Никольским хрестьцом, – крестцом (перекрестком), который любопытен тем обстоятельством, что его деревянную бревенчатую мостовую, слишком на 5 саж. в длину, повинен был мостить Патриарший дом, так как на крестец выходили его здания.

По левой стороне улицы, где теперь высится боковой фасад здания Судебных мест, находились следующие дворы и места.

Самый угол здания Судебных мест стоит на месте так называемого Духовникова двора, на месте жительства государевых духовников, обыкновенно протопопов Благовещенского собора. В 1657 г. мерою этот двор по Никольской улице простирался на 23 саж., поперек на 16 саж., со стороны от двора кн. Трубецких на 12 саж. Он примыкает к трапезе Церкви Козмы и Дамиана и к ее кладбищу. Но в 1639 г. его мера была в 20 саж. и со стороны 10 саж., как, вероятно, эта мера существовала от древнего времени. В 1504 г. здесь жил протопоп этого собора Фома, вероятный духовник вел. князя Ивана III, или первый из Благовещенских протопопов поселенец на этом месте[95]95
  После него духовником вел. князя быль Андрониковский архимандрит Митрофан (С. Г. Г., I, 400).


[Закрыть].

Из числа царских духовников оставил по себе недобрую память Благовещенский протопоп Федор Бармин, о делах которого мы упоминали.

Другой случай с царским духовником занесен даже в списки Дворцовых Разрядов.

У царя Алексея Михайловича духовником был Благовещенский же протопоп Андрей Савинович, поставленный в протопопы и, следовательно, в духовники государю в 1666 г., марта 25, из священников церкви Григория Неокесарийского, что за Москвой-рекой в Дербицах, на Полянке, где он священствовал с 1660 г. Это был не только государев духовник, но и государев любимец, который успел так привязать к себе государя, что своим влиянием стал поперек дороги и самому патриарху Иоакиму. Первым его делом была постройка каменной церкви Григория Неокесарийского на счет государя, из собственных государевых сумм Тайного Приказа. Эта постройка началась на другой же год по определении протопопа в духовники и продолжалась в 1668–1669 годах, с небывалым велелепием во всех частях. Храм был украшен поливными изразцами и снаружи расписан цветными красками, а внутри стенописью. Все это стоило немалых расходов. Государь оказывал протопопу такую особую милость, что лично посещал его в его жилище (в 1668 г.). Словом сказать, протопоп сделался самым приближенным домашним человеком благочестивейшего царя, на что, между прочим, указывает и одна запись в сборнике Дворцовых Разрядов, где читаем следующее:

«Того ж году (1674), октября в 21 день, было у Великого Государя вечернее кушанье, в потешных хоромах; да у него ж Великого Государя ели бояре, все без мест, да думные дьяки Герасим Дохтуров да Ларивон Иванов, у стола стоял крайчей князь Петр Семенович Урусов да с ним стольник Дмитрий Никитин сын Наумов. За поставцом Великого Государя сидел боярин и оружничей Богдан Матвеевич Хитрово, да с ним дворцовые дьяки да ключники степенные со всех дворцов. А чашничали перед Великого Государя и есть ставили ближние люди. Да у кушанья ж был у Великого Государя Благовещенской протопоп, духовник Великого Государя, Андрей Савинович. А перед духовника и перед бояр есть ставили и питье носили стольники ж и ближние люди. А после кушанья изволил Великий Государь себя тешить всякими игры. И его Великого Государя тешили, и в органы играли, а играл в органы Немчин, и в сурну, и в трубы трубили, и в сурепки играли, и по накрам и по литаврам били ж вовсе. Да Великий же Государь жаловал протопопа, своего Великого Государя духовника, и бояр и дьяков думных, которые были у кушанья вечернего, вотками, ренским, и романеею и всякими розными питии, и пожаловал их своею государевою милостью: напоил их всех пьяных. А после стола жаловал, тож, поил всякими розными питьями своих государевых стольников и ближних людей. А кушанье у Великого Государя отошло вечернее и бояре поехали из города и ближние люди в 12 часу ночи» (по нашему счету в четвертом часу утра. Д. Р., III, 1080).

В своем роде это был пир-предшественник пресловутых пиров гениального сына царя Алексея Михайловича, царя, а потом и императора Петра Алексеевича. Чему же мы удивляемся, прочитывая рассказы о Петровских разгульных пирах, когда это была живейшая черта старинных Русских нравов и обычаев.

Попировавши таким образом, царь Алексей Михайлович, спустя 10 дней, именно 1 ноября, выехал из Москвы в любимое свое село Преображенское, где намеревался оставаться до зимнего пути, так как до этого срока он отпускал просившихся служилых людей по деревням. Но с небольшим через неделю, 9 ноября, он получил грамотку от своего духовника, Благовещенского протопопа Андрея Савиновича, в которой протопоп писал государю, что святейший Иоаким, патриарх, велел «во смирение посадить его на цепь безвинно и чтоб Великий государь изволил приттить к Москве и его из смиренья освободить». Письмо подал сын протопопа. Государь приказал ему, что будет рано в Москву завтра, нарочно.

Такое милостивое отношение к духовнику мог являть только добрейший царь Алексей Михаилович.

Прибыв в Москву на другой же день, 10 ноября, он тот час послал к патриарху ближнего боярина Б. М. Хитрово с предложением, чтоб патриарх к нему, государю, пришел. Патриарх и не помедлил. Государь встретил его на крыльце, откуда они вместе пошли в комнату, где находились, сидели уже три приближенных боярина: кн. Долгоруков, Хитрово и Матвеев. Когда все, уселись, государь спросил святейшего, за что он, не поговоря с ним, Великим государем, смирил его духовника? Патриарх известил государю протопопово неистовство и невежество и мздоимство многое, за то смирил его, что держит у себя женку многое время, что он, патриарх, посылал к нему своего духовника и протопоп его к себе не пустил и его, патриарха, бесчестил; что он, патриарх, женку велел расспросить, жила ли она с ним, протопопом, и по доброте ли, или неволею? Женка сказала, что сперва жила с ним по доброте, а после жила с ним и неволею. Государь упрашивал святейшего простить виновного, но патриарх отказал государю и не только не простил, а запретил протопопу священствовать, благословлять и даже исповедывать без своего святительского веления.

На другой день, 11 ноября, государь, не успев в своем намерении, возвратился в село Преображенское, где в это время готовилась новая царская потеха – Комидиальные действа, которые и были исполнены на заговенье 13 ноября. Уезжая из Москвы, государь повелел поставить у виновного духовника караул, сотника стрелецкого и 20 человек стрельцов для береженья и присылки от патриарха и не велел пущать к нему, протопопу, никого до указу.

Между тем 3 декабря патриарх утвердил приговор соборный от всех духовных властей, чтобы вдовым попам, будучи у кого в дому у крестов, никого не исповедывать и, вообще, не священствовать, опричь приходских священников. Это был явный намек на духовника.

В половине декабря государь возвратился в Москву совсем. Наступал патриарший праздник, память Петра митрополита, 21 декабря.

Накануне праздника, 20 дек., государь снова попросил к себе патриарха, снова встретил его, вышедши из передних сеней, на крыльце и в присутствии четырех ближних бояр снова просил простить и разрешить его, государева, духовника во всем. На этот раз патриарх смилостивился для упрошения государя, простил протопопа во всем и велел ему по-прежнему священствовать, исповедывать и благословлять.

В самый праздник Петра митрополита за столом патриарха присутствовал и государь с боярами, а также и прощенный духовник, занимавший место выше архимандритов после епископов.

На праздник Рождества Христова праздничного стола у государя не было. К патриарху по обычаю был послан стол на дом. Государь не забыл и духовника, велел послать ему также на дом ествы и кубки (вина), и вместе с тем пригласил его к себе во дворец, на свиданье.

В 1675 г. после Пасхальной утрени государь, придя в Благовещенский собор, жаловал своего духовника яйцами и целовался с ним в уста, а ключарей и весь собор жаловал к руке и яйцами.

При царе Михаиле Федоровиче его духовником был протопоп Максим, впоследствии по какой-то провинности отставленный. Его каменные строения и в том числе каменный погреб выходили на Никольскую улицу, на которой рядом с ним, со стороны двора Трубецких, находился двор Благовещенского попа. Далее по Чудовской или Троицкой улице, стояла против задних ворот Чудова монастыря церковь Козмы и Дамьяна, упоминаемая в летописях под 1475 годом.

В 1504 г. она была разобрана и заложена новая. По своему местоположению близ Духовникова двора она и прозывалась «что у Духовникова двора». При царе Алексее Михайловиче к ней был пристроен предел во имя св. Филиппа митрополита, обозначаемый иногда особою церковью, «что на Духовникове дворе». Церковная земля с кладбищем простиралась вдоль по улице на 30 саж:.; поперек, позади алтаря на 8 саж., в другом конце около 2 саж. Близко к церкви в 3-х саж. от нее стоял двор ключаря Успенского собора мерою вдоль 13 саж., поперек 8 саж. В 1737 г. церковь Козмы и Дамьяна и с пределом обгорела и была возобновлена, а впоследствии, в 1770 г., была совсем упразднена и разобрана по случаю постройки здания Судебных мест, под стенами которого и скрылось ее место.

За этою церковью за алтарями следовал конюшенный двор Чудова монастыря, горница которого стояла в 3 саж. от алтарей церкви. В 1657 г. он занимал пространство вдоль по улице 21 саж., поперек 9 саж. Но в 1702 г. занимаемое им пространство составляло 220 квадратных сажен. По всему вероятию, этот двор составлял остаток конюшенного Татарского двора при Алексее митрополите.

Неподалеку, приближаясь к городовой стене, стояли подворья Новоспасского и Вознесенского монастырей, оба на 925 квадратных саженях по мере 1680 г., а по мере 1702 г. – на 1024 саж.

Когда основалось здесь Новоспасское подворье с церковью во имя чудотворца Иоанна, архиепископа Новгородского, сведений не имеем. Оно упоминается с 1627 г. Но, вероятно, существовало с давних времен. Оно в 1682 г. располагалось на 23 саж. в длину и на 16 саж. в ширину. Старое его место занимало 15 саж. в квадрате. Как выше писано, по царскому указу 1701 г. подворье было отдано во владение Вознесенского монастыря, а потом в 1702 г. поступило во владение князей Трубецких, которые церковь чудотворца Иоанна устроили себе домовою церковью.

В 1723 г. по указу Петра все домовые церкви в Москве были запечатаны.

В 1726 г., когда князь Иван Юрьевич был Киевским генерал-губернатором, его супруга приехала в Москву на свой обширный двор и по болезни к приходской церкви для моленья ездить не могла, почему и просила распечатать свою домовую церковь, хотя приходская церковь Козмы и Дамьяна стояла в нескольких саженях от этой домовой церкви. Духовная Дикастерия (Консистория) разрешила для церковного служения распечатать церковь, но с неотменным условием, чтобы служение отправлялось причтом приходской церкви Козмы и Дамьяна и только в праздники и в воскресные дни.

К упомянутым подворьям, кроме Чудовской-Троицкой улицы, проходила улица и возле городовой стены от Николаевских к Фроловским-Спасским воротам, до здания Вознесенского монастыря, шириною мимо двора князей Трубецких и Вознесенского подворья в три сажени.

В 1626 г. эта улица оставлена в той же прежней мере, но потом, к концу XVII ст., как упомянуто, была застроена хлевами князей Трубецких.

Заметим, что древние границы Чудова и Вознесенского монастырей остаются и до настоящего времени в своих первоначальных межах.

Оканчивая обозрение мест по левой стороне Кремлевской Никольской улицы, мы должны помянуть и то любопытное обстоятельство, что в описанном углу, почти возле самых Никольских ворот, рядом со стоявшею у ворот каменною караульнею, в 1702 г. предполагалась постройка общенародного театра. Этот 1702 год первого же января был ознаменован достославною победою над Шведами в Лифляндии, у деревни Ересфера, где генерал Борис Петр. Шереметев разбил на голову Шведского генерала Шлипенбаха, так что самое имя этой деревни приобрело в солдатском народе особое выражение взъересферить, что значило расправиться с кем бы ни было по-свойски. Так популярна была эта победа, тем более что она была первой победой над нашими учителями Шведами.

3 января была получена радостная весть об этом событии, которую принес сын победителя Мих. Борис. Шереметев. «Благодарение Богу! – воскликнул безмерно обрадованный государь, – мы уже до того дошли, что и Шведов побеждать можем».

10 января в Успенском соборе и во всех церквах Москвы был отслужен торжественный молебен и при пении песни «Тебе Бога хвалим» был троекратный залп из всех 110 пушек и из ружей поставленных на Соборной и Ивановской площадях полков при звоне во всех церквах во все колокола.

Известно, что всякую государеву и тем более государственную радость Великий Преобразователь всегда старался обращать в радость всего народа, устраивая с этой целью всенародные торжества вроде триумфальных шествий и в то же время доставляя всенародному множеству различные потехи.

На этот раз на Красной площади вблизи Никольских ворот, в 25 саж. от них, были построены триумфальные светлицы и сени-галереи, в которых государь дал банкет – пир всему чиновному военному сословию при увеселениях потешными огнями, фейерверками, нарядными символическими картинами и т. п. Пир продолжался всю ночь.

Кроме фейерверков и разных потешных огней, для народного увеселения в это время готовилась уже другая потеха – Комедиальные действа, для исполнения которых еще в 1701 г. или в этом 1702 г. в Москву прибыла немецкая труппа комедиантов, собранная в Данциге польским комедиантом Ив. Антон. Сплавским.

Артисты приехали и с начальным комедиантом Яганом Кунштом, но места для исполнения комедий еще не было. Конечно, прежде всего мысль о таком месте остановилась на палатах старого Кремлевского дворца.

Комедианты осматривали тамошние палаты и нашли, что все они малы для театра, и сказали, что пригодное помещение можно устроить только в Немецкой слободе в доме Лефорта, где палаты были обширнее.

В Кремлевском дворце они избрали было палаты, так называемые Расстригинские, у Сретенского собора, проходные к Ратуше, т. е. в местности у самых Боровицких ворот, очень удаленной и мало удобной для народного собрания к театру.

Переписка об этом происходила в июле месяце 1702 г.

В августе 6 числа начальник Посольского Приказа, в заведывании которого производилось это дело, боярин Фед. Алексеевич Головин, писал к дьякам Приказа следующее:

«По указу Великого государя прикажите комедиальной дом строить по размеру и по желанию комедиантову, в Кремле городе, въевхав (в) Никольские вороты на левой стороне, что взято место у Трубецких, подле городовой стены, за караульнею каменною. В избах сделать частые большие окна для всякого случая, чтоб возможно было в окно двум человекам пролезть; а окончин в них не делать, для того, что не потребен свет в комедии. В окнах же сделать двойные затворы и велеть внутри выписать (расписать). На затворах сделать задвижные крюки, когда надобно затворить и запереть, в теплоте также и отворить было бы удобно. И около того дому сделать три или четыре избы с малыми с сенцы для приезду желающим действа комедиального смотреть. Деньги держать на то строенье от расходу из Посольского приказу. И конечно б сделано было все без всякого мотчания к приходу вел. государя к Москве».

Боярин приписывал собственноручно: «Чинить по сему указу, как написано, конечно с поспешением». Писано с пути, от Двинки малой, где тогда находился государь, направляя свой путь к Ладоге, а потом к осаде Орешка (Нотенбурга), который был взят 12 октября.

На присланный указ дьяки ответили, что в Кремле у Никольских ворот, «в том месте никакого строения строить невозможно, потому что наношено кирпичу и всякого лому и земли от старых палат (по случаю постройки цейхгауза) великия горы, и тому строению, где быть, о том повели к нам указ прислать».

Головин писал, что если здесь невозможно строить, то выстроить на площади за Никольскими воротами близ Триумфальных светлиц, стоявших от Никольского моста в 25 саж., и прибавлял: «Комедию без всякого умедления уготовляйте. Если пришествие вел. государя будет к Москве, не понести б вам его гневу на себе; комедианту гораздо поговорите, чтоб русским языком составил комедию, и Сплавскому[96]96
  Впоследствии Сплавский и на своем дворе имел комедию, длиною 6 саж., шириною 3 саж:., которая была у него куплена с двором в 1708 г.


[Закрыть] тут же быть велите… Как посулил, чтоб таких (умевших по-русски) вывез, приказано, чтоб умели (русским языком) исполнить».

С постройкою здания Комедии еще не знали, как поступить, но актеры уже готовились; приготовляли также им платье и разные предметы для уборки будущего театра. Для русской труппы велено было набрать в ученики 10 чел., к тому делу удобных, дабы могли управлять свое дело, которые и были набраны из подьячих и посадских людей. Для освещения театральной хоромины государь повелел купить у Архангельского города к комедии угодных 12 паникадил медных об одном ярусе, свеч по 12, по 10, по 9 и по 8. О самых пьесах дьяки писали: «А какую комедию готовит (комедиант Куншт) и тому (он) принес немецкое письмо и переводят на латинский язык, а с латинского на русский, а по разговорам переводчиков слышим, что мало в ней пристоинства, и если хоромы в таком знатном месте и великим иждивением построят, а дело у них будет малое и за то, государь, опасны твоему гневу. Комедийные письма (пьесы) переводим и готовим с поспешенем», продолжали дьяки уже 29 сент.

В эти дни сентября и начальные октября государь готовился к осаде Нотенбурга, древнего нашего Орешка, который 12 окт. и был взят жестоким приступом с участием бомбардирского капитана, как Петр числил себя в составе армии.

Перед приступом 8 окт. был роздых, а в это число Головин написал дьякам указ: «О комедии и комедиантах учините по прежнему моему о том письму, чтоб конечно театрум готов был к пришествию государя в Лефортовском дому».

В ответ дьяки писали 21 октября, что в Лефортове палата, где быть комедии, театрум сделан и робяты выбраны из подьячих и из посадских людей, отданы комедианту и учатся, а в Китае-городе на Красную площадь для строения хоромины комедийской лес возят.

Первоначальный размер храмины по требованию Куншта должен был простираться на 20 саж. в длину, 12 саж. поперек и 6 саж. в вышину. Но так как место для постройки заключало в себе только 25 саж. от светлиц до Никольского моста, то размер храмины был уменьшен и теперь имел длиннику 18 саж., поперечнику 10 саж., причем от светлиц было отступлено на 2 саж.

Взявши Нотенбург (Орешек) тогда же, в 1702 г., проименованный Шлисельбургом, Петр захотел и народу показать на театре, как это происходило, а потому повелел изготовить, подобающую пьесу, о чем дьяки писали к Головину 31 октября: «О строении комедии непрестанно комедианту говорим и комедию о взятии города Орешка он пишет и обещался изготовить вскоре, только для удобного подлинника, спрашивает, чтоб ему дать на письме, каким поведением тот город взят, и к нам октября по 31 никакой ведомости о том не прислано. А в Лефортовой большой палате около театрума и хоры достроиваются; а на Красной площади хоромину, где впредь комедиям быть, делают, забирают по заборному в столбы и мхом мшают, чтоб во время комедиального действа ветер не проходил».

Комедиальная храмина, однако, строилась почти целый год. Только 18 сент. 1703 г. посольские дьяки донесли Головину, что комедийная храмина совершена и новый начальный комедиант (после умершего Куншта поступил золотого дела мастер Артемий Фиршт – Otto First) в той храмине на театрум 64 картины живописным письмом написал; платье комедийное сделал вновь; завес на том театре хочет делать новый, камчатый луданной, а старый тафтяный завес из Лефортовсках палат переносить не хочет… Ученики до сего числа 6 комедий выучили вновь, а к тому еще 4 комедии разных им учить розданы будут вскоре (они начали учить комедии с марта месяца 1703 г.).

«А про готовность всего театрума сказал, что поспеет весь наготово в две недели, только домогается, дабы изнутри стены у чуланов (лож) наружные выписать и для зимнего времени приделать к храмине две избы 3-саженных, потому что комедиантам в платье убираться негде; и те бы избы построить к той стороне от театрума к Никольским воротам и прорубить бы от большой храмины в те избы двери».

Велено сделать избы; чуланы снаружи выписать аспидом цветным (под мрамор), а завесы в чуланы перенести из старого театра.

Готовый театрум был открыт для охотных смотрельщиков, с которых (15 мая 1704 г.) в день было собрано за назначенные места по ярлыкам (билетам) 16 р. 20 алт. 4 деньги. В другой день, 22 мая, собрано 17 р. 30 алт. 2 деньги, а в полгода, с 15 мая по 10 ноября, было собрано 388 р. 9 алтын 4 деньги. В май, на праздник Вознесенья, игра была отставлена; Головин подтвердил, что «против праздников не быть комедии». Потом в июне дьяки доносили, что «комедии в указанные дни на вся недели отправляются, только танцовальных мастеров никого нет; а который и был, Карлус Кокий, молодой, и тот всегда бывает для ученья в Измайлове (у царицы Прасковьи Федор. в собственной ее величества комедии)». Решено: если не станет бывать в комедии, не давать ему жалованья. В летнее время комедия действовала днем, а не ночью, и бывал тогда сбор по 24, 20, 15, 10, 8 и по 5 р. на день.

Когда в осеннее время стали действовать ночью, то смотрящих в приезде бывало малое число и сбор бывал рублей по 7, по 5, по 3 и по 2 и по полтора рубля в день, потому что по тогдашним городским порядкам в воротах везде взимали двойной платеж, как в комедию, так и из комедии едучи.

Как только обозначилось такое обстоятельство, то этот платеж был отменен; в назначенные для игры дни ворота Кремля, Китая и Белого города в ночное время не запирались и пошлины с проезжих не собирали для того, чтобы ездили в комедию охотно.

Иноземным актерам по договорам жалованье было до крайности великое. Яган Куншт получал 3500 р. да на двор (квартиру) 30 р. Когда он помер, поступивший на его место Артемий Фиршт запросил 4000 р. Музыканты получали различную сумму по договорам. Их числилось 16 чел. Одни получали по 80 р., другие по 114, по 120, по 146, по 280 р. в год и особо на квартиру по 20 и по 25 р. Всего на иноземцев выходило 6119 р.

А Русским комедиантам окладу не учинено, а примерно расчислено давать первому 60 р., семи человекам по 50 руб., трем по 45 р., одному 40 р., всего 12 чел. – 585 р. Так что по этому вычислению требовался расход на театр в год 6704 р. Однако эта сумма была сокращена, и в 1704 г. комедиант Фиршт с товарищами получал всего 3630 р. В том же году Русские комедианты, 12 челов., получали: первый – Федор Буслаев 40 р., семеро по 30 р., трое по 25 р., один 20 р., всего 345 р.

1704 г. октября 16 была комедия Русская и Немецкая и в той комедии были собственные (важные) персоны. Во время действия челядник комедианта Фиршта, породою Швед, сидя в нижних местах пил табак (курил). Приставленный надзирать за порядком в театре подьячий Посольского приказа, увидя, что Швед пьет табак неискусно, из трубки пепел с огнем сыплет на пол с великим небрежением, стал ему говорить, чтобы он табак курить вышел на двор. В ответ на это челядник бранил подьячего матерны, замахивался бить, хватался за саблю и кричал, что ему курить не запретит никто и не боится он никого. Подьячий пошел на театр и пожаловался Фиршту на неистовство его челядника. Фиршт ничего не учинил на эту жалобу. Когда подьячий сошел с театрума, челядник изневесть с затылка ударил его изо всей силы по лицу и разбил до крови. Явились денщики и взяли буяна, который снова кричал невежливо, что ему табак курить никто не закажет, вынимал из ножен саблю и рвался из рук денщиков. Однако его вывели из комедии и за его неистовство и крик и за озорничество тут же учинено ему наказание, бить батогами, чтоб ему и иным впредь не повадно было так бесчинно и невежливо в комедии поступать.

Проминовал год, и Русские ученики подали донесение, в котором жаловались на учителя Фиршта, что он учит их не с прилежанием, бывает для ученья в комедийном доме на малое время, в неделю и в две является один раз и учит час и два и от того в ученье чинит замедление; которые комедии они выучили, и те по его нерадению в комплементах и за недознанием в речах действуют в нетвердости, почему и просили, чтобы выбрать из них же Русских комедиантов одного человека или двух, по усмотрению, для того, чтобы действовать в речах в твердости, дабы можно было действовать и без него, учителя. Они требовали, чтобы учитель приходил в комедийный дом два раза в неделю учить комплементов, в зимнее время со второго часа по шестой, в летнее время с третьего по десятый час. Доношение подписал третий комедиант Петр Боков.

Дальнейшая история этого уже не придворного, а общедоступного публичного театра выходит из пределов нашего описания. Упомянем только, что Комедиантский дом у Никольских ворот существовал еще в 1733 г., когда его предполагали возобновить, а затем было повелено этот дом больше не строить[97]97
  Сборник Архивных бумаг о Петре Великом, II, 311–319. Наши Опыты изучения Русских древностей, II, 432 и след.


[Закрыть].

Правая сторона Никольской улицы была занята дворами соборного духовенства и двумя монастырскими подворьями. У самых Никольских ворот было пустое место в 12 саж. в квадрате, где существовал общественный колодезь, занимавший место в 1½ саж., в квадрате. Он находился в 9 саж. от городовых ворот, в 3 саж. от Никольской и в 2 саж. от Житницкой улиц, в пространстве между улицами на 6 ½ саж.

Затем следовал (1626 и 1657 гг.) двор соборного дьякона Афанасия на 5½ саж. ширины по воротам или по улице и на 7 саж. длины в глубь двора с одной стороны от Никольских ворот и на 10 саж. с другой противоположной стороны. Рядом следовал двор Благовещенского попа Алексея на 15 саженях ширины по улице и на 14 саж. длины в глубь двора. Возле этого двора находилось подворье Новодевичьего монастыря (в 1626 г. Рождественского Владимирского монастыря) шириною по воротам 21 саж., в заднем конце 11 саж. и длиною со стороны поповского двора 12 саж., со стороны переулка 21½ саж. (по другому чертежу 29 саж.). Переулок, который назовем Симоновским, шириною был в 2 саж., а длиною 3½ саж. Пространство от городовых ворот до переулка равнялось 55 саж. (по другому чертежу насчитывается 53 саж.). Он проходил между воротами теперешних зданий Арсенала и Судебных мест и по другому чертежу имел длины 24½ саж., что неверно[98]98
  Планы Москвы KVII века. М., 1898 г. Разноречивые показания меры, встречающиеся и ниже, мы помещаем в скобках.


[Закрыть]. По переулку с противоположной стороны находилось другое подворье, подворье Симонова монастыря, выходившее частью своего двора и на Никольскую улицу. За Симоновским подворьем стоял двор попа Владимира в 1626 г., а в 1676 г., двор Благовещенского собора ключаря Василия Климонтова, занимавшее место длиною по улиц на 10½ саж., шириною в обоих концах по 7½ саж. В межах двор примыкал с одной стороны к патриаршему конюшенному двору, позади к огороду боярского двора Сем. Лук. Стрешнева и с третьей стороны к Симоновскому подворью. В 1676 г. этот двор пустовал и по челобитью патриарха был ему отдан для распространения патриаршего конюшенного двора, по какому случаю сохранилась и опись поповских хором, служащая вообще характеристикою деревянных построек в Кремле и бытовых порядков жившего здесь духовенства. «А на том дворе хоромного строения, – говорит эта опись, – горница с комнатою на жилых подклетах; против их сени с вышкою, а из сеней крыльцо всходное о дву лестницах. Позади горницы и комнаты сени. Баня дву сажень. Погреб дубовый трех сажень; над тем погребом напогребница с сушилом трех сажень. Подле напогребницы и сушила на столбах сушило ж рубленое четырех сажень; а под тем сушилом погреб дубовой. А по другую сторону ворот конюшня, а на ней сушило старое. А около того двора с трех сторон огорожено забором. Да подле сушила и погреба ворота о двух щитах да калитка…»

Таковы были необширные постройки в Кремле, принадлежавшие духовному чину. Такие же постройки существовали и на боярских дворах для дворовых людей управляющего чина. Хоромы самих бояр, конечно, были несравнимо обширнее и сложнее.

Житницкая улица

Теперь перейдем к обозрению дворов по улице Житницкой, которая от Никольских ворот направлялась почти что по линии здания Арсенала к Троицкому подворью и к Троицким воротам.

Справа от ворот на плане Кремля времен Годунова, след. в конце XVI ст., здесь от угловой Кремлевской башни Собакиной и до средней глухой башни у самой стены показан длинный ряд городских Житниц, впереди которых, по самой их середине, выходя на улицу, стояли хоромы и двор боярина Григория Васильевича Годунова († 1598), двоюродного брата Бориса, заслужившего добрую память за то, что держал себя перед властителем Борисом независимо, не одобрял его злодейских козней и не пошел к нему в совет для убиения царевича Димитрия. Есть свидетельство, что Борис уморил его отравою в тот же год, как помер царь Федор Иван., у которого он был любимым ближним боярином, исподняя должность дворецкого еще со времен Грозного.