Текст книги "История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I"

В Смутное время старец, конечно, не однажды проживал на своем подворье и писал оттуда поучительные грамоты в свой монастырь.

Когда в 1619 г. отец царя Михаила, митрополит Филарет Никитич, возвратился 14 июня из Польского плена, то, прибыв в Москву, он остановился на Троицком подворье и жил там до посвящения его в сан патриарха 24 июня того же года. К его приезду были изготовлены каменные кельи, к шести дверям которых для их обивки было отпущено сукно…

Так как в Кремле церковь во имя Богоявления на Троицком подворье была единственною, то царь Михаил Федорович в день Богоявления всегда слушал в ней литургии, приходя туда после Иорданского крестного хода. В этом году он выходил обыкновенно в большом царском наряде, который, придя на Троицкое подворье, переменял на более легкий наряд и в нем и слушал церковную службу.

В дни памяти преподобного Сергия, 5 июля и 25 сентября, государь праздновал также на подворье, в храме св. Сергия, приходя накануне к вечерне и в самый праздник к литургии. Для этой цели от Дворца на подворье были устроены особые внутренние переходы.

Особое благоволение к подворью оказывал царь Алексей Михайлович. На подворье им была построена в 1661 г. новая предельная церковь во имя Феодора Стратилата, тезоименитого царевичу Федору Алексеевичу. Строили каменных дел подмастерье Иван Апсин и каменщики Емелька Семенов с товарищи. Постройка этой церкви именно на Троицком подворье, а не в другом месте, несомненно была вызвана тем обстоятельством, что царевич родился (30 мая) дня за три до Троицына дня (2 июня), а вместе с тем и особым почитанием памяти преподобного Сергия, о которой благочестивейшей в точном смысле государь заботился с большим усердием. В его жизни много было поводов для усердной молитвы к великому заступнику Московских государей.

Царь по следам отца приходил на подворье к церковным службам и в день Богоявления до 1653 г., когда стал выходить уже в Успенский собор, и в дни памяти св. Сергия, а также 8 июня на именины царевича Федора Алексеевича. В особенных случаях он сам провожал туда св. иконы от крестных ходов, выносимые в эти ходы и из церквей Троицкого подворья.

Такие случаи встречались по поводу молебствий о победах, «что милостию Божиею и помощью и заступлением Пресв. Богородицы и молитвами Московских чудотворцев и великого в чудотворцах препод. Сергия ратные Русские люди Крымских татар или польских и литовских людей побили».

Случалось, хотя и очень редко, что на Сергиеву намять 25 сентября вместо обычного похода к Троице в монастырь государь совершал это празднование на Троицком подворье в храме преподобного Сергия.

Когда в 1667 г. января 31 после Никона был избран в патриархи архимандрит Троицкого монастыря Иоасаф, он пребывал в то время на своем Троицком подворье, в Богоявленском монастыре, и после избрания, которое происходило в царском дворце, в Верху, т. е. в Теремных покоях, шествовал к себе на подворье, шел в святые ворота, в церковь Богоявления, потом в церковь Сергия чудотворца, где слушал обедню и затем удалился в келью.

8 февраля было ему наречение у Вселенских патриархов в палате (в Чудовом монастыре), откуда новонареченный патриарх снова шел на свое подворье торжественно, при чем у него у саней на запятках ехали соборный протопоп да дьякон.

9 февраля в Успенском соборе после малой вечерни было ему же благовестие, т. е. торжественное провозглашение, что Вселенские патриархи призывают его святыню на патриаршество богоспасаемого царствующего града Москвы и всея России.

После того новонареченный пошел в сопровождении архиереев ко Вселенским патриархам, в их палаты, где вначале было воспето многолетие государю и патриархам трижды, потом посадили нареченного на лавки подле патриархов, по левую руку от угла, и поставили перед патриархами стол и на нем наставили овощей, сладких ядей всяких, сахаров и дыней в патоке, и перед властей Русских, сидящих за другим столом и в скамье; и питье подносили в кубках и в ковшах. Это было угощение, вероятно, по обычаю антиохийскому и александрийскому, откуда были Вселенские патриархи. И потом, благодаря Бога, нареченный патриарх Московский, поехал к себе на подворье и там жаловал протопопа, ключаря, дьякона и дьяков домовых, потчевал сам в келье у себя, а певчих велел на погребе потчевать.

10 февраля совершилось торжество поставления, после которого новопоставленный патриарх вместо Троицкого подворья шествовал уже на патриарший двор в сопровождении архиереев и певчих, воспевавших по чину подобавшие стихи. Затем был стол у государя в Грановитой палате и объезд нового патриарха вокруг города Кремля. Должно заметить, что каждый избранный из архимандритов Троицкого монастыря или в архимандриты этого монастыря всегда имел хотя и временное пребывание на Троицком подворье.

В 1674 г. на память препод. Сергия 25 сентября государь, отправившись в поход к Троице, назначил торжественную службу и на Троицком подворье, где служил сам патриарх Иоаким и с ним два митрополита, 3 архиепископа, 1 епископ, архимандриты, игумены, протопопы, в присутствии бояр, оставленных во дворце оберегать Москву.

Такое же торжественное служение происходило и в 1675 г. на праздник Богоявления, когда 5 января государь выходил на подворье к вечерне и к обедне. И тогда служил сам патриарх и с ним 3 митрополита, 2 архиепископа, 1 епископ, 4 архимандрита, 6 игуменов и протопопы.

В 1675 г. июля 5 приходил государь из похода с Воробьевой горы праздновать Сергию на подворье в торжественном шествии, в карете, в сопровождении бояр и других чинов и в предшествии Стремянного полка стрельцов. Церковная служба также совершалась патриархом с 2 митрополитами и прочим духовенством. После обедни государь возвратился на Воробьеву же гору.

Все патриархи также праздновали память св. Сергия и июльскую и сентябрьскую на Троицком подворье, раздавая при этом обычную милостыню нищим и в тюрьмы несчастным сидельцам. Около Троицкого подворья постоянно обитали нищие леженки в кибитках, так и называемые кибиточными, числом 14 человек.

Как известно, у царя Алексея Михайловича во дворце, в особых хоромах, жили придворные верховые нищие богомольцы, старики ветхие летами, о которых царь заботился всеми мерами, а потому, в случае их смерти, похоронял их на Троицком подворье, а впоследствии в Екатерининской подмосковной пустыни. Но отпевание всегда происходило на подворье, в церкви преподобного Сергия.

Так, в 1669 г. апреля 9 государь хоронил богомольца Венедихта Тимофеева, при чем на отпевании и погребении были патриарх и Паисий папа и патриарх Александрийский и судия Вселенский, Троицкий и Чудовский архимандриты, 10 священников, архидиакон, 11 дьяконов, которым всем роздано похоронных денег 31 р. 28 алт. 2 деньги.

В 1670 г. мая 19 государь схоронил на подворье другого нищего богомольца, Павла Алексеева, а в 1674 г. января 8 государь был на отпевании третьего нищего, Мартиниана, а потом, января 23, четвертого, Климента, которые оба были похоронены в Екатерининской пустыни.

Но был случай и более торжественного отпевания. 19 мая скончался в Кремле на своем дворе, впоследствии перестроенном в Потешный дворец, тесть государя, отец царицы Марьи Ильичны, великий боярин Илья Данилович Милославский. На другой день, в среду, его вынесли на Троицкое подворье в церковь св. Сергия, что у Трапезы.

В тот день праздновали св. Алексею митрополиту и потому государь слушал литургию в Чудове монастыре, где служили Макарий, патриарх Антиохийский, и Иоасаф, патриарх Московский. Третий патриарх, Паисий Александрийский, совершал службу над телом покойника на подворье вместе с митрополитом Павлом Сарским.

После обедни в Чудове государь и оба патриарха перешли по переходам на подворье и там три патриарха с другими властями совершили отпевание в трапезе; в самой церкви было непоместимо.

После отпевания покойника проводили митрополит Сарский со властями и бояре к церкви Николы, именуемого Столпа, для погребения, где были похоронены родители покойного. В проводах воспевали певчие государевы и патриарховы все станицы.

Кому выходило такое счастье на погребении, что отпевали три патриарха!

Царь Алексей Михайлович не забывал Троицкое подворье и во время своих ночных выходов в прощеные дни Масляницы и Страстной неделе для раздачи братии милостыни, и особенно на Святой для христосыванья с иноками, или в дни рождения государевых детей, а также и при других особенных случаях.

Так, в 1674 г. октября 24, намереваясь на время переселиться со всем семейством в загородный Дворец в селе Преображенском, государь делал выход по монастырям и подворьям, как обычно ходил в прощеные дни и на Святой неделе, в том числе и на Троицкое подворье. Следом за ним ходила и царица с младшими царевичами и царевнами по тем же монастырям и подворьям, именно в соборы Успенский и Архангельский, в Вознесенский и Чудов монастыри, на Троицкое и Кирилловское подворья да к Николе Гостунскому.

Женская и малолетняя половина царской семьи, как известно, всегда была сокрыта для народных очей и потому если и случалось ей приходить в Сергиев праздник к церковной службе на подворье, то такие выходы всегда совершались втайне. В церковных записках 1685–1691 гг. упоминается, что к литургии в Сергиев праздник на Троицкое подворье приходил и молодой царь Петр, а также царица и большие царевны, обыкновенно внутренними переходами с Дворца.

Патриарх также ходил к празднику и от праздника переходами, архиереи каретами, а черные власти пешком. За патриархом следом приходили царевны тайно и стояли во время службы в трапезе за занавесками. Каждение им бывало и прежде патриарха, как он сам приказывал.

А. В. Горский в «Описании Троицкой лавры» приводит свидетельство, что «в 1666 г. августа 18 монастырь Богоявленской на Троицком подворье вместе с патриаршим двором сгорел».

Но здесь кроется какая-либо неточность, потому что в том году, августа с 26 на 27, царь Алексей Мих., обрадованный рождением царевича Ивана Алексеевича, совершив богомольный выход в соборы и монастыри Вознесенский и Чудов, возвратился в свои хоромы из Чудова монастыря переходами, которые пролегали чрез улицу и чрез весь патриарший двор, чего не могло бы случиться, если бы патриарший двор горел за несколько (за восемь) дней перед тем.

Состав монашествующей братии, пребывавшей на подворье, не всегда бывал одинаков по числу лиц.

Постоянным управителем подворья был строитель. В 1626 г. при строителе находилось 12 человек старцев. В 1628 г. числилось три попа, 2 дьякона и 16 братов. В 1665 г., кроме строителя, было 15 человек рядовой братии. Спустя почти сто лет, в 1763 г., на подворье пребывали: строитель, 2 иеромонаха, иеродиакон, пономарь и бельцы: 2 псаломщика, 2 трудника и для караула 2 человека. Монахи из лавры назначались посменно. В 1764 г. подворье было упразднено.

При церкви Федора Стратилата, построенной царем Алексеем Михайловичем, состояло с 1664 г. на службе белое духовенство: 2 попа, дьякон, 2 дьячка, пономарь, сторож, которые получали содержание, ругу, из Дворца с лишком сто рублей на всю братию, кроме годовых сукон (12 руб.) и хлебного жалованья.

При царе Феодоре Алексеевича эта руга была увеличена до 196 рублей, в том числе значилось питья и еств из Дворца с лишком на 90 руб.

Так молодой царь благоволил к церкви своего Ангела.

При строгой разборке ружных окладов по всем Московским соборам, монастырям и церквам, произведенной Петром Великим в 1699 и 1700 гг., о руге духовенству церкви Федора Стратилата государь дал следующую отметку: «Буде та церковь построена по государскому изволению и им руга давать сполна, а буде строена из монастыря и им тое ругу имать из доходов Троицкого монастыря…» По справке в приказе Большого Дворца не оказалось сведения, что церковь построена по государскому изволению, хотя в том же 1700 году церковь была поновлена и подписана стенным иконным письмом, для службы книги и всякая церковная утварь были даны из приказа Большого Дворца, а ризы из Казенного приказа, следовательно на царское иждивение. Но государь решил быть у той церкви Троицкого монастыря черным попам, для того, что тот предел на их монастырском подворье, а белым попам не быть и руга отставить.

Во время великого пожара в 1737 г. подворье все выгорело и потом было возобновлено. Церковь св. Сергия с пределом Федора Стратилата вновь была освящена в марте 1738 года. Об освящении церкви Богоявления сведений не встретилось, что дает место предположению, существовала ли эта церковь во время пожара, так как есть свидетельство, хотя и сомнительное, что в 1722 г.

архимандрита Троицкого монастыря Гавриил Бужинский самовольно разобрал на подворье церковь во имя преп. Сергия, о чем жаловались Синоду власти Троицкого монастыря в 1727 г., а в 1729 г. подали жалобу на Высочайшее имя в Верховный Тайный Совет, присовокупляя, «что церковь до Литовского раззорения за многие годы была создана каменная, изрядного мастерства, с теплою трапезою, с папертьми и с колокольнею». Едва ли можно допустить, чтоб эти официальные жалобы были пустою ябедою на архимандрита, который на самом деле мог разобрать церковь не св. Сергия, а именно церковь Богоявления, по случаю ее вековой ветхости. В «Путеводителе к древностям и достопамятностям Московским» приведена летопись об освящении на подворье церкви Богоявления 14 мая 1754 г.

«Освятися жертвенник Господа Бога нашего Иисуса Христа в царствующем граде Москве, в Богоявленском монастыре, что на Троицком подворье, во храме св. Богоявления Господня при державе» и пр. Это очень важное показание заставляет предполагать, что церковь на самом деле была разобрана и выстроена вновь, почему о ней и не помянуто при возобновлении церквей после пожара 1737 г. Новая церковь по размеру была меньше старой. Относительно замены одно другим имен, вместо Богоявления – св. Сергия, могла произойти ошибка, очень возможная для Троицких властей, повсюду помнивших только св. имя Сергия.

К коронации 1762 года обветшавшее снаружи подворье было обновлено поправкою и покраскою.

В 1764 году по указу от 26 февраля вся местность подворья была присоединена к Кремлевскому дворцу. По этому случаю еще в 1763 г. была составлена опись зданиям подворья, из которой узнаем, что на нем существовали следующие строения:

1) Каменная церковь Богоявления, длиною 6 саж., шириною 5 саж. 1 арш., крытая железом.

2) При ней церковь чуд. Сергия, длиною 15 сажен в том числе и трапеза, шириною 6 саж., крытая тесом.

3) Между Богоявленской и Сергиевской предельная во имя Федора Стратилата, длиною 5 сажен, шириною 272 саж., крытая тесом.

4) При одной из церквей под деревянною крышкою висело 6 колоколов, – это была небольшая колокольня.

5) Под церквами в подклетном этаже в разных палатах находились под Богоявленской церковью молельная (?) палата, хлебодарня, 2 кельи, братский погреб; под церковью Федора Стратилата – кладовая палата, под трапезою церкви Сергия – магазейная палата.

6) Настоятельские кельи в два яруса занимали пространство длиною в 17 саж., шириною 4 саж. 2 арш. с сенями, дл. 5½ сажен, шириною 3 саж. В верхнем ярусе находилось 10 келей и сени. В нижнем – келья, кухня, 2 погреба. Крыты черепицею. Настоятельские кельи по описи 1769 года заключали в себе: зал, длиною почти 15 арш., шириною 11 арш., в котором в стене находилось два шкафа со створчатыми дверцами со стеклами и три окна, в каждом по 8 стекол; две двери с медными замками. Далее следовали: 8 келей, каждая в длину 7, в ширину 6 аршин с двумя окнами и с одним или с двумя шкафами в стене за стеклами. В двух кельях было по четыре окна. Во всех кельях было пять печей галанских изразчатых синих со шкафами. Стены везде были обиты бумажными обоями разных цветов. Снаружи покрытое черепицею, здание было выкрашено желтою краскою; с двух сторон у него было два крыльца каменные.

7) Другие настоятельские кельи, длиною 6½ саж., шириною 6 саж., содержали в верху 4 комнаты, под которыми находились кухня и приспешная палата, да палатка сторожевая; крыты тесом.

8) Братская кельи в два же яруса на 13 саж. длины и 2 саж. 1 арш. ширины; в верху 5 келей и сени, внизу келья с сенями, кухня, кладовая; крыты тесом.

9) Другие братские кельи, длиною на 20 саж. 1 арш.; в них в верху 9 келей, трои сени, кухня, кладовая, чулан; в нижнем ярусе шесть келей, две хлебных, трои сени, чулан каменный, другой деревянный, кладовая, погреб; возле – каменный ледник и каменная конюшня на 6½ сажен.

10) Конюшня каменная, длиною 8 саж., шириною 4 ½ сажени, крытая тесом. Деревянная конюшня, пристроенная к ограде, длиною 8, шириною 3 сажени.

11) Ограда каменная около церквей, длиною 32 ½ саж., вышиною 1½сажени, шириною полсажени. По описи подворья 1642 года значится, что ограда имела 3 стены каменные, а четвертая стена от патриаршего двора забрана забором.

Поступившее сначала в Дворцовое, а потом вскоре в Сенатское ведомство, Троицкое подворье по распоряжению Сената в том же 1764 г. было занято Судным приказом. Затем в 1778 г. по такому же распоряжению часть подворья со стороны Троицких ворот была отдана для помещения обер-коменданта генерал-поручика Ржевского, при чем в 1776–1777 году были произведены исправления всех потребностей, хотя комендант тогда же доносил Сенату, что починка произведена непрочно.

С этого времени церковь Богоявления обозначалась, что в Комендантском доме.

В первый же год XIX столетия начались ретивые заботы об очищении Кремля от древних зданий, которое и совершалось очень деятельными руками известного начальника Дворцового Ведомства П. С. Валуева. Год за годом он спешно производил такое очищение, и в 1806 г. дело дошло до Троицкого подворья и с Комендантским зданием. 25 февраля 1806 года митрополит Платон писал к своему викарию преосв. Августину, что получил писание из Петербурга, о том, «чтобы сломать все, что от Двунадесяти Апостол до Троицких ворот и церковь Богоявленскую; от меня спрашивают, можно ли церковь разобрать… Чудно, как будто напущено, и моя конюшня уничтожится. Я отвечал, что надлежит. Не знаю, что выйдет…»

По проекту Валуева следовало сломать старые и уже ветхие здания Цареборисовского двора и задней половины патриаршего двора, где и находилась митрополичья конюшня, а далее и все Троицкое подворье с Комендантским домом. На этой площади была назначена постройка новой Оружейной палаты (ныне казармы) (Альбом видов, № XXI).

Для помещения коменданта предполагалось взять у митрополита выстроенный им Архиерейский дом, о чем так скорбел владыка Платон.

Кончилось однако тем, что указом 5 апр. 1806 г. коменданту для житья отведен был старый Потешный Кремлевский дворец, а в июле того же года последовало Высочайшее повеление разобрать Богоявленскую церковь и самое подворье, которое и было разобрано в 1807–1808 году.

Двор Плещеевых

Идя далее по правой стороне Троицкой улицы, встречаем небольшую церковь во имя Прасковеи Пятницы, стоявшую возле Троицкого подворья. В XVII ст. ее местность соприкасалась с местностью государева дворца и во второй половине этого столетия принадлежала С. Л. Стрешневу, о чем упомянуто выше. Возможно предполагать, что церковь оставалась памятником какого-либо старого боярского двора, исчезнувшего в коловороте Кремлевского расселения.

Выше упомянуто, что возле Годуновского двора, между этим двором и Троицким подворьем, находился двор князя Ив. Фед. Мстиславского, поступивший к нему по наследству от отца Фед. Мих. Мстиславского. Этот князь прибыл на службу в Москву в 1526 г. и несомненно занял по пожалованию двор, принадлежавший кому-либо из старых Московских бояр.

По-видимому в XIV и ХV стол. это место принадлежало боярам роду Плещеевых. В 1491 г. оно принадлежало боярину Андрею Мих. Плещееву, праправнуку Александра Плещея, родного брата Алексею митрополиту и боярина у вел. князя Дмитрия Донского. Отец Андрея Мих., Михаил Борисович Плещеев, у вел. князя Василия Темного был первым боярином, с каким достоинством и перешел в состав бояр Ивана III. В несчастной борьбе Темного с Шемякой он стоял твердо на стороне вел. князя. Он умер в 1468 г. Двор его конечно и достался его сыну Андрею, который в своей духовной именует его своим старым двором и тут же свидетельствует, что к этому старому двору он прикупил двор у Васильевых детей Вельяминова, т. е. у детей последнего Тысяцкого Василья Вас. Протасьевича. Именно это обстоятельство и заставило предполагать, что двор Тысяцких Вельяминовых находился на месте Цареборисовского двора и что двор Плещеевых стоял рядом с этим двором, часть которого Плещеев прикупил к своему двору у детей Василья Тысяцкого, так как большая его часть находилась во владении Марьи Голтяевой, передавшей свой двор князю Борису Васильевичу, о чем будем говорить при описании Цареборисовского двора. Должно припомнить, что эта местность примыкала к митрополичьему двору и что, по всему вероятию, митрополит Алексей мог своему родственнику устроить двор вблизи своего митрополичьего двора.

Андрей Мих. Плещеев появляется в летописных известиях в 1445 г., когда, посланный, он прибежал в Москву с радостною вестью, что несчастный вел. князь Василий, захваченный Татарами на Суздальском бою в плен, освобожден и идет свободный в Москву. Тогда он был молодым человеком и только дворянином. В 1476 г. он пожалован в окольничие, а в 1480 г. – в бояре. В этот год по случаю нашествия царя Ахмата он сопровождал вел. княгиню Софью, бегавшую от страха к Белоозеру. Такое поручение охранять великокняжескую семью дает свидетельство, что Андрей Мих. пользовался большим приближением к семье государя. Он помер в 1491 г., оставив свой двор жене Олене и старшему сыну Ивану, а прикупной двор у Вельяминовых второму сыну Михаилу и третьему Федору.

Иван Андреевич, прозываемый Суботою, в 1492 г. был послан к Стефану Молдавскому наговаривать в поход против Поляков, а потом в 1495 г. при осаде Выборга был убит из пищали.

Второй сын Андрея, Михаил, в 1496–1498 гг. правил посольство к Турецкому султану Баязету, при чем вел себя очень достойно и гордо, не хотел ни слова говорить с пашами, не взял от них даров. Дело шло только о свободе торговать с обеих сторон.

Затем он работает в полках второстепенным воеводою в Смоленском походе в 1513 г., против Крымского хана в 1522 г., за что в этот же год он пожалован в окольничие. Задолго прежде, в 1500 г., по случаю до крайности счастливой битвы с Литвою на речке Ведроши, когда в числе многих панов был взят в плен и князь Константин Острожский, Михаил Андреевич Плещеев с того боя пригонил к Москве с этою радостною вестью, как и отец его Андрей с вестью об освобождении Василия Темного.

По боярскому списку он помер окольничим в 1531 г., но сохранилась его запись 1532 г. декабря в том, что после опалы на него он не станет приставать к лиходеям вел. князя и умышлять на него и вел. княгиню Елену отравным зельем и пр. За что именно он подвергся государевой опале, неизвестно, но в это опальное время он мог лишиться и своего отцовского двора, отданного потом нововыезжему князю Мстиславскому.

Местность этого двора, под именем Мстиславского, к концу XVI ст. была, по-видимому, разделена между соседскими дворами и частью отошла к дворцовому и, может быть, к патриаршему владению, а частью и к двору Бориса Годунова.

В XV и в первой половине XVI столетия у Мстиславского двора стояла церковь Рождества Христова, престол которой в 1555 году был перенесен на новопостроенную колокольню, возле Ивана Святого, о чем было упомянуто в своем месте.

Такое сохранение этого престола и перенесение его к соборным храмам с учреждением при нем собора должно обозначать, что престол имел какое-либо особое значение и был основан в память какого-либо немаловажного события, так как рядовые храмы в таких случаях или совсем упразднялись, или престолы их переносились тоже без особого торжества в монастырские или в приходские церкви.

Храм Рождества Христова, как упомянуто, находился перед двором князей Мстиславских, а прежде это был двор Плещеевых.

Одно из событий во время Шемякиной смуты заставляет предполагать, что храм был построен боярином Мих. Борис. Плещеевым. Мы упоминали, что его сын Андрей в 1445 г. первый принес очень радостную для Москвы весть, что плененный Татарами вел. князь Василий Васильевич освобожден из плена.

Как известно, Шемяка воспользовался и этим обстоятельством и распустил слух, что вел. князь отпущен из на том условии, чтобы Татарскому царю сидеть государем в самой Москве и на всех городах Русских и на боярских вотчинах, а сам вел. князь хочет сесть в Твери. Конечно, такие слухи возбудили общий патриотизм и негодование против вел. князя. Собрались рати и двинулись к Москве. Дело кончилось тем, что вел. князь был схвачен у Троицы в Сергиевом монастыре, привезен в Москву, ослеплен и выслан в Углич в заточение. Тогда образумилось все молодое поколение Москвы, дети бояр, составлявшие Двор вел. князя, т. е. дружинный отряд его служебных людей, называемых вообще детьми боярскими в смысле мелких вотчинников. Собравшись целыми полками, они заставили Шемяку освободить вел. князя из Углицкого заточения. Шемяка дал ему в удел Вологду. Но, благодаря подъему на его сторону почти всего населения Московской области, он не пошел в Вологду, а направил путь к Москве, в свою вотчину. Шемяка со своими полками стоял тогда на Волоке, ожидая встретить сопротивные ему полки вел. князя.

В это время вел. князь послал наскоро, изгоном, боярина Мих. Борис. Плещеева с малым отрядом, который должен был пройти невидимо мимо полков Шемяки и внезапно захватить Москву, где оставались наместники Шемяки. Все это было исполнено с великим успехом.

Плещеев прибыл в Москву в ночь Рождества Христова (1446 г.) и в самую заутреню был уже у Никольских ворот Кремля. Святым случаем ворота были отворены, потому что в них только что проехала к заутрени некая почтенная княгиня Ульяна, жена Василия Володимеровича. Плещеев тотчас проник в город и немедля начал делать свое дело, забирать Шемякиных властей и всех его сторонников. Наместники мгновенно разбежались от самой заутрени, не ожидая конца службы. Одного поймали, другой исчез без следа. Тут же Плещеев привел горожан к присяге за вел. князя и затем стал укреплять город.

С этого времени окончательно укрепился на своем Великом княжении и бедствующей государь Василий Васильевич Темный. Шемяка хотя и не переставал крамолить, но уже не получал успехов: вся Московская Земля отложилась от него. Он убежал в Новгород, где и скончался в 1453 г.

Таким образом быстрое занятие Москвы боярином Плещеевым было поворотным делом Шемякиной смуты в сторону вел. князя, чем и окончилась эта многолетняя смута.

Возможно с большою вероятностью предполагать, что Плещеев в благодарение Богу за совершенный так успешно свой подвиг построил у своего двора храм Рождества Христова, который вместе с тем хранил память о благополучном событии для всего государства, почему впоследствии и учрежден собором под колоколами на Соборной площади. В 1812 г. колокольня была разрушена и с собором, а в 1817 г. на его месте устроен собор Николы Гостунского.

Двор царя Бориса

За межою этого Плещеевского, а потом Мстиславского двора, по той же правой стороне Троицкой улицы, находился обширнейший двор Бориса Годунова.

Двор царя Бориса занимал более чем целую треть Троицкой улицы и выходил углом на Никольскую улицу, по которой также простирался почти до соборной площади. На этом месте ныне стоит Царь-Пушка и находятся дворы Синодальной конторы и казарм, часть корпуса которых также занимает место древнего Цареборисовского двора. На чертеже Годунова здесь показаны два громадных высоких здания в несколько ярусов вышиною.

История Цареборисовского двора восходит к первым временам истории самой Москвы.

Родословная книга бояр Воронцовых-Вельяминовых свидетельствует, что из Володимира с первым Московскими князем Даниилом Александровичем приехал в Москву потомок Варяга Юрья Шимоновича Протасий, первый тысяцкий в Москве, как она стала Великим Княжением. А Юрий Шимонович, как известно, был опекуном, а следовательно тысяцким, еще у Всеволода Ярославича, а потом у Юрья Долгорукого, в Ростове и Суздале. Протасий при Иване Данилович Калите пользовался большим почетом и в особенности большим расположением Петра митрополита, который пред своею кончиною возложил на него святую обязанность достроить только что заложенный первый в Москве каменный храм Успения Богородицы. Святитель и скончался, можно сказать, на руках Протасия, передавши ему собранную казну для постройки храма.

Имея в виду такие отношения святителя к тысяцкому Протасию, можем предполагать, что и самый двор тысяцкого существовал в то время рядом с новым двором святителя, перед новым храмом Успения, куда святитель перешел от прежней соборной церкви Иоанна Предтечи у Боровицких ворот и где потом распространился двор Московских митрополитов, а затем и патриархов. Двор Протасия выходил на ту же площадь, на которой строился Успенский храм.

У Протасия был сын Василий, который был также тысяцким, а после Василия, его старший сын, тоже Василий, был тоже тысяцким.

Значение и власть тысяцкого, как городового воеводы, чуть не равнялась значению и власти самого князя, особенно в древнее время. В Москве с развитием княжеской власти в государеву, как это явно обозначилось при Дмитрии Донском, тысяцкий уже терял свое значение и, быть может, вследствие каких-либо неудобных столкновений в распоряжениях вел. князя этот важный издревле сан был упразднен именно с кончиною в 1374 г. упомянутого Василия Васильевича, которого летописцы так и именуют последним тысяцким.

У этого последнего тысяцкого было три сына: Микула Васильевич, свояк вел. князю Дмитрию Донскому, положивший свою голову на Мамаевом побоище; второй – Иван Васильевич, третий Полуехт Васил. Были вероятно и дочери. Второй сын тысяцкого Иван, как можно предполагать, намеревался занять место своего отца в сане тысяцкого и, не получив этого места, убежал из Москвы к Тверскому князю с богатым купцом Некоматом «со многою лжею и льстивыми словесы на христианскую пагубу». Тверской князь послал их в Орду добывать ярлык на Великокняжение и звать Мамая на войну против Москвы.

Ярлык был привезен. Все было устроено так, чтобы разгромить Москву, и Литовский князь обещал прийти на помощь.

Но Москва не дремала и, не помедлив, явилась под Тверью с полками от всех подручных князей, а их было множество. Начались осады и битвы, и Тверское княжество было опустошено, как давно не бывало. Сдался, наконец, и Тверской князь на всю волю Московского.