Текст книги "Прелесть"

3

Билл вытащил сигареты, и исследователи закурили. Медленно они прошли по огромной арене, сжимая револьверы. Трибуны постепенно заполнялись людьми. С рядов сидений несся нарастающий рев. Исследователи узнали его – это был крик толпы, что жаждет крови и смерти.

– Точно футбольные болельщики, – прокомментировал Харл, ухмыляясь.

Все новые тысячи зрителей рассаживались на трибунах, но очевидно было, что даже все население разрушенного города могло заполнить лишь малую часть грандиозного амфитеатра.

Исследователи терялись на громадной арене. Над ними, почти в зените, висело разбухшее красное солнце. Казалось, что они бредут в сумерках по пустыне, ограниченной белыми скалами.

– Когда это место строили, Денвер, должно быть, был большим городом, – заметил Билл. – Только представь, сколько же народу может сюда вместиться. Интересно, для чего им понадобилась этакая громада?

– Этого мы уже не узнаем, – ответил Харл.

Они приближались к центру арены.

Харл остановился.

– Знаешь, – сказал он, – я тут шел и соображал: у нас неплохие шансы против этого Голан-Кирта. Последние пятнадцать минут мы только и думаем о том, как бы от него избавиться, а он и не пытался уничтожить нас. Хотя он может просто выжидать. Не думаю, чтобы он мог читать наши мысли так же, как мысли старика. Того он прикончил при первом же предательском слове.

Билл кивнул. И, словно в ответ на слова Харла, чудовищная тяжесть обрушилась на него. Билл ощутил, что умирает. Колени его подогнулись, голова начала кружиться. Перед глазами поплыли пятна, желудок свел мучительный спазм.

Он шагнул вперед, пошатнулся. Чья-то рука схватила его за плечо и яростно встряхнула. Это мгновенно прояснило его мысли. Сквозь рассеивающуюся мглу он увидел лицо своего друга – белое, изборожденное морщинами. Задвигались губы.

– Держись, старик! Все в порядке. Ты чувствуешь себя отлично.

Что-то щелкнуло в его мозгу. Это внушение – внушение Голан-Кирта. Нужно сопротивляться. Вот оно что – сопротивляться!

Билл встал, расставив ноги, с усилием расправил плечи и улыбнулся.

– Черт! – воскликнул он. – Да со мной все в порядке. Я себя прекрасно чувствую.

Харл хлопнул его по спине.

– Так держать! – гаркнул он. – Он и меня едва не уложил. Но мы будем драться, парень. Мы будем драться!

Билл зло рассмеялся. В голове прояснилось, силы словно вливались в тело. Они выиграли первый раунд.

– Но где сам Голан-Кирт? – поинтересовался он.

– Невидим, – прорычал Харл. – Но мне кажется, что свои лучшие трюки он в этом состоянии выкидывать не может. Мы заставим его показаться и устроим ему разминку.

До их ушей долетел бешеный рев толпы. Сидевшие на трибунах увидели и поняли, что творилось в центре арены. Они требовали продолжения.

Внезапно за спинами исследователей послышался треск. Оба дернулись, узнав знакомый звук – стрекот пулемета, – и в ту же секунду рухнули в песок, стремясь зарыться в него поглубже.

Вокруг взмывали фонтанчики песка. Руку Билла пронзила резкая боль: одна из пуль нашла его. Это конец, подумал он. На обширной арене некуда спрятаться от пулемета, стрекочущего за спиной. Еще один всплеск боли, теперь в ноге. Еще одна пуля.

И вдруг он дико расхохотался. Нет никакого пулемета и никаких ран. Все это внушение, направленное на то, чтобы они поверили, что умирают, – трюк, который мог на самом деле убить их.

Он встал и поднял Харла. Рука и нога все еще ныли, но он не обращал на это внимания. Все в порядке, яростно повторял он себе, все в полном порядке.

– Это опять внушение! – крикнул он Харлу. – Нет никакого пулемета!

Харл кивнул. Они обернулись. Всего в паре сотен ярдах позади них скорчилась за щитком пулемета фигура цвета хаки; дуло плевалось пламенем, раздавался непрерывный треск.

– Это не пулемет, – напористо произнес Билл.

– Определенно не пулемет, – согласился Харл.

Они медленно пошли в сторону стрелка. Пули свистели вокруг них, но ни одна не попала в цель. Боль в руке и ноге Билла исчезла.

Внезапно пулемет растворился в воздухе, а с ним и фигура в хаки. Вот только что были, а в следующее мгновение – исчезли.

– Я так и полагал, – заметил Билл.

– Но старый гад пока силен, – ответил ему Харл. – Вон еще фантомы.

Швед указывал на одну из арок. Сквозь нее шеренга за шеренгой проходили солдаты в форме цвета хаки, в металлических шлемах, с ружьями наперевес. Офицер прокричал команду, и войска выстроились в боевом порядке.

Пронзительный вой трубы привлек внимание исследователей к другой арке, откуда выдвинулась когорта римских легионеров. Тускло поблескивали на солнце щиты, отчетливо слышалось бряцание оружия.

– Знаешь, что мне кажется? – спросил Харл.

– Ну?

– Голан-Кирт не может внушить нам ничего нового. Пулеметы, солдаты, легионеры – обо всем этом мы ведь знали и раньше.

– Как получается, что мы видим вещи, о которых знаем, что их не существует? – поинтересовался Билл.

– Понятия не имею, – ответил Харл. – В этом деле есть много такого, чего я не понимаю.

– Ну, шоу-то он устроил превосходное, – заметил Билл.

Трибуны гремели. До ушей исследователей доносились пронзительный визг женщин, гулкий рев мужчин. Толпа наслаждалась представлением.

Огромный злобный лев кинулся, жутко рыча, на людей из прошлого. Стук копыт возвестил о прибытии фантомов-кавалеристов.

– Пора что-то делать, – сказал Харл.

Он поднял револьвер и выстрелил в воздух. Наступила тишина.

– Слушай, Голан-Кирт! – заорал Харл так, что его слышно было во всех уголках огромной арены. – Мы вызываем тебя на бой! Мы не боимся твоих тварей – они не могут навредить нам. Мы хотим драться с тобой!

Молчание повисло над потрясенной толпой. Первый раз ее богу был брошен открытый вызов. Толпа ждала, что две одинокие фигурки на арене будут поражены громом.

Но ничего не происходило.

Снова раздался голос Харла.

– Выползай из своей норы, жаба толстобрюхая! – прогремел он. – Выходи и дерись, если у тебя хватит храбрости, поганый трус!

Толпа могла и не понять точного значения всех слов, но суть оскорбления уловила. Угрожающий гул донесся с трибун, и толпа качнулась вперед. Люди перепрыгивали через низкий барьер перед передним рядом сидений и мчались через арену.

И тогда раздался могучий, суровый глас:

– Стойте! Я, Голан-Кирт, буду говорить с этими людьми.

Харл заметил, что и солдаты, и лев исчезли. На арене не осталось никого, кроме его самого, Билла и пары десятков людей будущего, застигнутых на бегу этим исходящим ниоткуда голосом.

Исследователи напряглись в ожидании. Харл покрепче упер ступни в песок, заменил отстрелянный патрон на новый. Билл вытер лоб рукавом.

– Теперь дело за мозгами, – бросил Харл товарищу.

Билл усмехнулся.

– Две посредственности против одного гения, – пошутил он.

– Гляди! – воскликнул Харл.

Прямо перед ними, на высоте чуть больше человеческого роста, появилось пятно света. Маленький яркий шар пульсировал, разрастаясь.

Исследователи зачарованно смотрели, как пульсация ускорялась, распространяясь на весь шар. Свет мерк, обозначились контуры чудовищного тела – вначале смутные, они постепенно становились все четче и яснее.

Прямо в воздухе, без какой-либо опоры, висел огромный мозг, примерно двух футов в поперечнике. Виднелись обнаженные извилины. Ужас этого зрелища усиливался двумя крошечными, почти поросячьими, близко посаженными глазками, лишенными век, и клювом, висевшим на атрофированном личике прямо под лобными долями мозга.

Только огромным усилием воли исследователи смогли сдержать омерзение и ужас.

– Привет тебе, Голан-Кирт, – процедил Харл с явным сарказмом.

Говоря, он поднял руку, и спусковой крючок начал медленно сдвигаться под его пальцем. Но прежде чем Харл успел прицелиться в гигантский мозг, рука его остановилась, и он застыл, точно оледенев, под действием жуткой мощи, извергаемой Голан-Киртом.

Билл вскинул руку, и выстрел его кольта громом разорвал тишину. Но в момент выстрела руку исследователя отбросило в сторону, точно могучим ударом, и пуля миновала огромный мозг на долю дюйма.

– Наглые глупцы! – проревел голос – нет, не голос, ибо в нем не было звука, лишь слуховое ощущение.

Замершие исследователи поняли, что это телепатия: висевший перед ними мозг посылал мощные волны мысли.

– Наглые глупцы, вы собрались сразиться со мной, Голан-Киртом? Со мной, чей разум в сотню раз превосходит оба ваших, вместе взятых? Со мной, хранящим знания всех эпох?

– Да, мы собрались сразиться с тобой! – прорычал Харл. – И мы сразимся с тобой. Мы знаем, что ты есть. Ты не пришел из космоса, ты – результат эксперимента. Несчетные века назад тебя соорудили в лаборатории. Ты не бессмертен. Ты боишься нашего оружия. И пуля в твоем мерзком мозгу тебя прикончит.

– Да кто вы такие, чтобы судить меня? – пришла мысленная волна. – Вы, с вашими жалкими мозгами двадцатого века? Вы непрошеными вломились в мое время, вы оскорбили меня. Я уничтожу вас. Я, пришедший из космоса много эонов назад, дабы править той частью Вселенной, что я объявил своей, не боюсь ни вас, ни вашего жалкого оружия.

– Но все же ты остановил нас, когда мы собрались опробовать наше жалкое оружие на тебе! Если бы я мог дотянуться до тебя, мне не потребовалось бы оружие. Я голыми руками смог бы разодрать тебя на части.

– Говори, говори, – рокотали мысленные волны. – Говори, чем ты считаешь меня, а когда закончишь, я сокрушу вас. Пылью на ветру станете вы, золой на песке. – В голосе чудовища звучала неприкрытая насмешка.

Харл повысил голос почти до крика. Он сделал это намеренно, в надежде, что люди будущего услышат, поймут наконец истинную природу тирана Голан-Кирта. И они услышали, и рты их раскрылись от изумления.

– Ты был когда-то человеком, – ревел Харл, – великим ученым. Ты специализировался на изучении мозга. И наконец ты открыл великую тайну, позволившую тебе развить свой мозг до невиданной степени. Уверенный в своих способностях, хорошо понимавший, какую власть можешь получить, ты превратил себя в живой мозг. Ты мошенник и самозванец. Обманом ты поработил этот народ на миллионы лет. Ты не из космоса – ты человек или был когда-то человеком. Ты извращение, мразь…

Мысленные волны, испускаемые мозгом, дрожали, будто от гнева.

– Вы лжете. Я пришел из космоса. Я бессмертен. Я уничтожу вас… убью вас…

Внезапно Билл рассмеялся, громко и раскатисто. Хохот возник, как разрядка от невыносимого напряжения, но, пока Билл смеялся, он увидел ситуацию с иной стороны – путешественники из двадцатого века, обогнавшие свое время на миллионы лет, бранятся с мошенником, изображающим из себя бога перед людьми, которые не родятся еще через сотни веков после его, Билла, смерти.

Он ощутил, как чудовищная мощь Голан-Кирта смыкается вокруг него. Пот струился по его лицу, мышцы подергивались. Силы покидали его. Он прекратил смеяться, и тут же страшный удар потряс его. Он пошатнулся.

Внезапная мысль поразила его. Смех! Смех – это тоже сила. Хохотать и высмеивать – вот что отвернет удар.

– Смейся же, смейся! – крикнул он Харлу.

Харл подчинился, не раздумывая. Оба исследователя разразились смехом. Они хохотали, закатывались. Почти не думая, что говорит, Билл насмехался над огромным мозгом, высмеивал его, глумился, бросал ему оскорбительные клички и непечатную брань.

Харл начал понимать, что за игру затеял Билл. Сверхъестественный эгоизм страшного мозга не мог вынести насмешек, должен был потерять свою хватку под ливнем колкостей. Многие века к нему, благодаря его страшной силе, не осмеливались обращаться иначе как с величайшим почтением. Он забыл, что такое презрение, и оно стало смертельным оружием, обращенным против него.

Харл присоединился к Биллу в глумлении над Голан-Киртом. То был праздник насмешки. Исследователи не сознавали, что именно говорят, – сознание само реагировало на опасность, колкости и грубости сами слетали с языка, перемежаемые дьявольским хохотом.

Но, несмотря на смех, они чувствовали силу огромного мозга. Они ощущали, как растет его гнев. Боль пронизывала их тела, принуждала пасть на песок, корчась в агонии, но они продолжали смеяться и выкрикивать гадости.

Казалось, вечность сражаются они с Голан-Киртом, взвизгивая от хохота, тогда как их тела от макушек до пят подвергались изощреннейшей пытке. Но они не осмеливались прекратить смех, свое убийственное глумление над противостоящим им сверхъестественным разумом. Это было их единственное оружие, без которого волны внушения захлестнули бы их своей неуемной яростью, раздирая каждый нерв в их телах.

Они чувствовали бешенство огромного мозга, в буквальном смысле обезумевшего от злобы. Они вывели его из себя! Они по-настоящему ранили его – смехом. И – бессознательно – позволили своему смеху ослабнуть. Усталость заставила их замолчать.

Внезапно мозг вновь обрушился на них всей своей мощью, точно черпая ее из некоего тайного источника. Страшный удар согнул их пополам, перед глазами поплыл туман, мысли спутались, каждый нерв и сустав сотрясла боль. Словно раскаленное железо жгло их, сотни игл вонзались в тело, острейшие ножи рассекали плоть. Исследователи шатались, как слепые, чертыхаясь и плача от боли.

Сквозь багровый туман муки пробился шепоток, мягкий, чарующий, манящий, указывающий путь к спасению.

– Оберните свое оружие против себя. Окончите эти мучения. В смерти нет боли.

Шепоток порхал в мозгу. Вот он, выход! Зачем терпеть нескончаемую пытку? Смерть безболезненна. Дуло, прижатое к виску, спущенный курок – и забвение.

Билл приставил револьвер к виску. Палец его напрягся на спусковом крючке. Но вдруг Билл расхохотался. Какая шутка! Какая прекрасная шутка. Собственной рукой лишить Голан-Кирта его добычи.

Чужой голос пробился сквозь его хохот – голос Харла.

– Дурак! Это Голан-Кирт! Это Голан-Кирт!

Он увидел, как ковыляет к нему его друг, с лицом, искаженным от боли, как шевелятся побелевшие губы, выдавливая предупреждение.

Рука Билла опустилась. Безумный смех его окрасился горечью. Чудовищный мозг бросил на стол свой козырь и проиграл, но едва не прикончил их при этом. Если бы не Харл, валяться бы ему сейчас на песке, самоубийце с разнесенной на куски головой.

И внезапно они ощутили, как хватка Голан-Кирта ослабевает, мощь его тает, гаснет. Они победили его!

Они ощущали, что страшный мозг еще борется, стремясь вновь обрести утерянную власть. Долгие годы ему не приходилось ни с кем бороться, он был неоспоримым владыкой Земли. Бесплодный гнев и опустошающий ужас сплетались в извилинах Голан-Кирта. Он наконец побежден, побежден пришельцами из давно позабытой эпохи. Он потерпел поражение от оружия, которого не знал и о котором не догадывался, – от насмешки.

Силы его неуклонно таяли. Люди двадцатого века чувствовали, как ослабевают его объятия, как врага охватывает отчаяние.

Они прекратили смеяться. Бока их ныли, саднило горло. И только тогда они услышали, как гремит от хохота арена. Смеялась толпа. Неистовый ее рев походил на бурю. Люди будущего ревели, сгибались от хохота, топали ногами, откидывая головы, визжали в сумрачное небо. Они смеялись над Голан-Киртом, освистывали его, выкрикивали оскорбления. Это был конец его правления. Многие поколения людей будущего ненавидели его той ненавистью, которой он научил их. Они ненавидели и боялись его. Но теперь страх исчез и ненависть освободилась от оков.

С престола Господа Бога он пал до уровня смешного мошенника. Он стал жалкой тварью, клоуном без маски, просто голым, беззащитным мозгом, чье вековое правление зиждилось лишь на обмане.

Точно в тумане, люди двадцатого века наблюдали, как корчится гигантский мозг под ударами насмешек прежних его подданных, засмеиваемый до смерти. Теперь он уже не был властен над жителями умирающего мира. Его близко посаженные глазки горели яростью, злобно щелкал клюв, но он устал, слишком устал, чтобы восстановить свое могущество. Голан-Кирту пришел конец!

Револьверы путешественников во времени взметнулись почти одновременно. Дула нацелились на мозг, и тот уже не мог отвратить опасность.

Револьверы коротко рявкнули, плюнув ненавистным огнем. От удара пуль мозг перевернулся в воздухе, кровь плеснула из пробитых огромных дыр. С мерзким чмоканьем грянулся он оземь, дернулся и замер.

Путешественники во времени осели на песок; колени их подогнулись, глаза закрывались от усталости. Кольты еще дымились.

Над ареной плыл громовой рев жителей будущего:

– Слава освободителям! Голан-Кирт мертв! Царство его окончено! Слава спасителям человечества!

Эпилог

– Повернуть время назад невозможно. Вы не можете вернуться в собственное время. Я не имею представления о том, что случится, если вы все же попытаетесь, но твердо знаю, что это невозможно. Нам известно, что путешествие в будущее возможно, но у нас недоставало умения построить машину времени. Под властью Голан-Кирта не было прогресса техники, лишь непрерывный процесс упадка. Но мы знаем, что невозможно обратить время вспять. Наш народ просит вас – не пытайтесь.

Седые борода и волосы старого Агнара Ноула развевались на ветру. Он говорил вполне серьезно, брови его тревожно сошлись.

– Мы любим вас, – продолжал он. – Вы освободили нас от тирании мозга, что правил нами несчетные поколения. Мы нуждаемся в вас. Оставайтесь с нами, помогите нам возродить эту землю, построить машины, дайте нам те удивительные знания, которые наша раса потеряла. И мы отплатим вам сторицей – мы еще не все позабыли из того, что знали перед пришествием Голан-Кирта.

Харл покачал головой.

– Мы должны хотя бы попытаться, – ответил он.

Люди двадцатого века стояли у самолета. Вокруг, в тени молчаливых руин Денвера, собралась плотная толпа людей будущего, пришедших попрощаться с путешественниками во времени.

Ледяной вихрь выл над пустыней, неся на себе груз песка. Кожаные одежды людей будущего трепетали на ветру, выводившем свою скорбную песнь среди полуразрушенных стен.

– Если бы существовал хоть малый шанс на успех, – сказал Агнар, – мы помогли бы вам. Но мы не хотим отпускать вас на верную смерть. Мы достаточно эгоистичны и хотим, чтобы вы остались, но мы слишком любим вас, чтобы задерживать. Вы научили нас, что ненависть бессильна, вы уничтожили ненависть, правившую нами. И мы желаем вам только добра.

Вернуться во времени невозможно. Так почему не остаться? Вы так нужны нам! С каждым годом наша земля родит все меньше и меньше плодов. Мы должны найти способ получать искусственную пищу, иначе нам грозит голод. Это лишь одна из проблем, а есть и другие. Вы не можете вернуться. Останьтесь, помогите нам!

– Нет, – Харл вновь покачал головой, – мы должны попытаться. Мы можем потерпеть поражение, но мы должны хотя бы попытаться. Если мы победим – мы вернемся с учебниками и инструментами для вас.

Агнар продернул бороду сквозь пальцы.

– Вы потерпите неудачу, – сказал он.

– Но если нет – мы вернемся, – ответил Билл.

– Да, если победите, – пробормотал старик.

– Мы отлетаем, – объявил Билл. – Мы благодарны вам за вашу заботу. Но мы должны попытаться, хотя, поверьте, нам и жаль расставаться с вами.

– Мы верим вам! – воскликнул старик, крепко пожимая им руки на прощание.

Харл распахнул дверь самолета, и Билл вскарабкался внутрь.

Харл задержался, стоя в проеме с поднятой рукой.

– До свидания, – произнес он. – Мы вернемся.

Толпа взорвалась прощальными кликами. Харл задраил за собой дверь.

Взревели моторы, заглушая крики людей будущего; самолет покатился по песку и с легким толчком оторвался от земли. Билл сделал три круга над разрушенным городом, в немом прощании с теми, кто тихо и скорбно смотрел на них с земли.

Затем Харл повернул рычаг. Снова полная тьма, снова они висели в пустоте. Пропеллеры чуть рокотали, едва вращаясь. Прошла минута, вторая…

– Кто сказал, что нельзя путешествовать назад во времени?! – торжествующе воскликнул Харл, указывая на стрелку счетчика, медленно скользившую по циферблату в обратную сторону.

– Может, старик все-таки оши… – Билл так и не закончил фразы. – Выключай, – заорал он, – выключай ее! У нас двигатель глохнет!

Харл отчаянно рванул за рычаг. Мотор смолк на секунду, чихнул, побулькал и вновь запел ровно. Двое исследователей с побелевшими лицами смотрели друг на друга. Оба понимали, что на долю секунды разминулись с возможной катастрофой – и смертью.

Снова они парили в небе, снова видели кирпично-красное солнце, пустыню и море. Внизу громоздились руины Денвера.

– Мы недалеко ушли в прошлое, – заметил Харл. – Ничего не изменилось.

Они сделали круг над руинами.

– Нам лучше сесть в пустыне, чтобы починить двигатель, – предложил Харл. – Не забывай, мы вернулись назад во времени, и Голан-Кирт еще правит этими местами. Мне вовсе не улыбается еще раз его убивать. Может и не получиться.

Самолет начал снижаться. Харл направил его вверх, но поврежденный двигатель вновь забулькал и начал давать перебои.

– Это уже насовсем! – вскрикнул Билл. – Надо садиться, Харл, и попытаться что-то сделать, иначе конец.

Харл мрачно кивнул.

Перед ними расстилалось огромное поле арены. Выбор один – сесть или разбиться. Билл направил самолет вниз, сломанный мотор чихнул в последний раз и окончательно смолк. Мимо мелькнули белые стены амфитеатра, самолет ударился о песок, прокатился по арене и замер.

Харл распахнул дверь.

– Наш единственный шанс – быстро починить двигатель и взлететь! – вскричал он. – Я не собираюсь еще раз встречаться с этим гигантским мозгом. – И тут он замолк. – Билл, – прошептал он наконец, – у меня что, галлюцинации?

Перед ним, всего в нескольких ярдах от самолета, на песке арены стояла колоссальных размеров статуя, изображавшая его и Билла.

Даже с того места, где стоял Харл, видна была надпись на пьедестале, выполненная буквами, весьма схожими с английскими. Исследователь прочел ее вслух, медленно, спотыкаясь иной раз на странно начертанных знаках.

Эти люди, Харл Свенсон и Билл Крессман, пришли из времени, дабы уничтожить Голан-Кирта и освободить род человеческий.

Ниже шла еще одна строка.

Они могут вернуться.

– Билл, – всхлипнул он, – мы не вернулись в прошлое. Мы улетели еще дальше в будущее. Погляди на камень – он весь растрескался, искрошился. Эта статуя стоит здесь уже тысячи лет!

С пепельным, ничего не выражающим лицом Билл рухнул в кресло.

– Старик был прав, – взвизгнул он. – Прав! Мы никогда не увидим двадцатого века!

Он рванулся к машине времени, лицо его исказилось.

– Эти инструменты, – визжал он, – будь они прокляты! Они врали! Все время врали!

Он ударил кулаками по циферблатам; зазвенело стекло, кровь потекла по изрезанным рукам.

Мертвая тишина стояла над равниной.

– А где люди будущего? – нарушил молчание Билл. – Где они?

Он сам ответил на свой вопрос.

– Они все умерли, – закричал он, – все! Они вымерли – от голода, потому что не могли производить искусственную пищу. Мы одни! Одни в конце мира!

Харл стоял в дверях. Над стенами амфитеатра висело в безоблачном небе огромное красное солнце. Ветер шевелил песок у подножия рассыпающейся статуи.