Текст книги "Энциклопедия фандрайзинга. Как собирать деньги на социально значимые проекты"

Растущее количество исследований о донорах позволяет организациям сравнивать свои результаты с общенациональной случайной выборкой, к примеру с данными работ Школы филантропии семьи Лилли, в которых рассматриваются проблемы благотворительности богатых семей. Скажем, исследование, проведенное в 2011 году, показало, что для женщин, принимающих решение о пожертвовании, в гораздо большей степени, чем для мужчин, важны такие факторы, как личный опыт взаимодействия с организацией (81,9% против 73%) и способность НКО убедительно рассказать о результатах своей работы (46,4% против 32%). Еще один фактор, к которому женщины и мужчины относятся по-разному, – предложение участвовать в работе организации (15% против 5,3%).

Другие НКО проводят исследования в фокус-группах доноров-женщин или беседы с отдельными донорами, чтобы узнать, какая модель сотрудничества их устроит. Иногда доноры-женщины предлагают организации создать группу поддержки, благодаря которой впоследствии можно было бы сформировать сообщество сторонниц НКО, расширить сеть ее доноров и усилить поддержку ее миссии.

Анализ данных из базы доноров, опросы, фокус-группы и интервью позволяют организациям определить упущения и новые возможности в работе с донорами.

Ее история

«Женщины – это не нишевая аудитория. Они просто аудитория», – пишет в книге «The She Spot» одна из ее соавторов Лиза Уиттер (Witter and Chen, 2008). Как полагает Уиттер, кампания, нацеленная на женщин, автоматически затрагивает и мужчин, потому что во многих американских семьях именно женщины распоряжаются деньгами и решают, на какие благотворительные проект сделать пожертвования.

Необходимость вовлечь в фандрайзинг доноров-женщин не означает, что организации должны начать разработку новой стратегии сбора средств с нуля. Скорее нужно признать, что мужчины и женщины реагируют на разные стимулы. Затем составить продуманный, ясный, инклюзивный план фандрайзинга, ориентированный как на мужчин, так и на женщин. При этом нужно понимать, что время, потраченное на формирование и укрепление отношений с донорами-женщинами, со временем принесет плоды в виде роста пожертвований. Фандрайзинг, основанный на моделях женской благотворительности, нельзя назвать революционным. Его практикуют все чаще и чаще, поскольку все доноры – и мужчины, и женщины – требуют этого. Фандрайзерам нужно работать не больше, а умнее.

Будьте с ней рядом. Для большинства женщин смысл филантропии состоит в том, чтобы изменять жизнь людей к лучшему. Расскажите донору о миссии организации, концепции ее работы и воздействии на общество. Пригласите ее туда, где проводятся программы организации, чтобы она все увидела своими глазами. Сосредоточьте усилия на связи донора с НКО и ее миссией. По возможности (и если это не противоречит правилам обращения с конфиденциальной информацией о клиентах) попытайтесь обеспечить полноценное взаимодействие благотворительницы с людьми, которым помогает организация.

Вовлеките ее в работу НКО. Имейте в виду, что многие женщины стремятся сначала наладить отношения с организацией и лишь затем жертвовать ей деньги. Так, донор НКО The Acr, упомянутая выше, «рассматривает взаимодействие с организациями, которые она поддерживает, именно как отношения и не хочет спешить». Может сложиться ощущение, что женщины жертвуют неохотно, а то и не жертвуют вовсе. На самом же деле у них просто своя модель благотворительности. Если вам удастся заинтересовать их и вовлечь в работу НКО, со временем они превратятся в лояльных доноров, жертвующих все больше и больше.

Интересуйтесь ее мнением. Слушайте донора. Если встречаетесь с супружеской парой, обязательно дайте высказаться женщине. Как-то раз во время такой встречи жена вышла из комнаты, а муж сказал фандрайзеру: «Я не понимаю, почему вы все время говорите со мной. Все решения о пожертвованиях у нас принимает она».

Отношение к сотрудничеству часто приводится как пример того, насколько разные у женщин и мужчин модели филантропии и руководства. Многие женщины-доноры очень высоко ценят сотрудничество – к примеру, девиз круга благотворителей Impact 100 в Индианаполисе таков: «Сила женщин, жертвующих как одна». В свою очередь, Женский фонд Вашингтона описывает силу коллективной благотворительности так: «Жертвовать, учиться и руководить вместе». Возможность объединять людей для решения проблем и использовать силу коллективного жертвования для максимально эффективного воздействия на общество – одна из сильных сторон модели круга благотворителей.

Обращайтесь к ней за пожертвованием. Обращение к донору-женщине за пожертвованием подразумевает, что фандрайзер должен вместе с ней составить график встреч. Нередко женщины не жертвуют просто потому, что их об этом не просят. Продумывая обращения, учитывайте, что каждый донор находится на своем этапе жизненного цикла. Обсуждайте с лояльными донорами возможность упомянуть организацию в завещании. Будьте готовы посоветовать собеседнице, как ей сделать запланированное пожертвование, не подвергая угрозе свое финансовое положение. Одна фандрайзер рассказывала о своей встрече с 89-летней женщиной-донором, имущество которой было распределено между 52 благотворительными остаточными трастами. Секрет был в том, что доход от существующих трастов она использовала для создания новых. В этом случае донор применила инструменты отложенных пожертвований, чтобы жертвовать как при жизни, так и после смерти.

ЖЕНСКАЯ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ И ТЕОРИЯ ПОКОЛЕНИЙ

В последнее время выходит немало материалов, посвященных отношению миллениалов (тех, кто родился в 1980–2000 годах) к благотворительности. Однако работ, в которых рассматривались бы гендерные особенности филантропии внутри поколения, крайне мало. Между тем исследование, проведенное в 2008 году Школой филантропии семьи Лилли, показало, что мотивы жертвователей варьируются не только в зависимости от их принадлежности к тому или иному поколению, но и от их пола. Так, женщин-миллениалов в большей степени вдохновляют призывы изменить мир к лучшему, а женщины поколения бумеров и старше скорее откликнутся на напоминание об обязанности помогать ближнему (Brown and Rooney, 2008).

В истории благотворительной деятельности 35-летней Кэтрин С. ярко проявились черты как миллениалов, так и женщин-доноров. Кэтрин описывает, как «влюбилась» в миссию детской больницы, впервые посетив ее вместе с другими членами женского общества колледжа, где она училась. В студенческие годы она собирала пожертвования для этой больницы на танцевальных марафонах и стала молодежным лидером вуза. Фандрайзинг на марафонах повлиял на ее выбор карьеры. Сегодня она продолжает поддерживать свой колледж как донор. Путь Кэтрин в благотворительности характеризуется признаками и миллениалов, и доноров-женщин: вовлечение, формирование отношений, пожертвования, лояльность, эффективное воздействие на общество. Выйдя замуж, она не стала менее самостоятельной в принятии решений о пожертвованиях. «У мужа свои НКО, у меня свои. Первой в моем списке значится детская больница», – говорит Кэтрин.

Данные исследования Women Give 2014 свидетельствуют о значительных межпоколенческих различиях среди доноров-женщин в связке «женщины – религия – благотворительность». Женщины моложе 45 лет, не относящие себя к верующим, жертвуют НКО примерно в два раза больше, чем женщины верующие, но редко посещающие церковные службы (Mesch and Osili, 2014). Исследование показало, что связь религиозности и благотворительности, которая считалась неизменной независимо от пола и возраста, в реальности оказалась более сложным явлением. Можно предположить, что дальнейшее изучение влияния гендерной и поколенческой принадлежности на филантропию позволит выявить и другие нюансы в этой области.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Смена парадигмы, подразумевающая сотрудничество НКО не только с донорами-мужчинами, но и с донорами-женщинами, требует от фандрайзеров работать не больше, а изобретательнее. Хотя точной статистики на этот счет пока нет, можно с определенной долей уверенности предположить, что в ближайшие десятилетия женщины будут контролировать и распределять межпоколенческий капитал на триллионы долларов. Фандрайзеры должны признать, что женский подход к деньгам и материальным благам отличается от мужского. Для мужчин чаще всего деньги – это вопрос власти, успеха и престижа. Для женщин же это личная безопасность и средство достижения тех или иных целей. Приняв это, фандрайзеры поймут, что значительная часть богатств, принадлежащих женщинам, в итоге пойдет на благотворительность (Wilmington Trust/Campden Research Women and Wealth Survey, 2009; Levinson, 2011).

Разработав осознанную и инклюзивную стратегию фандрайзинга, позволяющую охватить женскую аудиторию, НКО обеспечат трансформацию культуры сбора средств, приобретут лояльных доноров, готовых к долгосрочному сотрудничеству, и получат больше денег, необходимых для выполнения своей миссии в будущем.

ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Как изменилась роль женщин в американском обществе за последние 50 лет? Как эти перемены повлияли на их филантропическую деятельность?

2. Чем женский подход к благотворительности отличается от мужского?

3. Базы данных нередко называют барьером на пути развития женской филантропии. Что еще мешает НКО должным образом благодарить женщин за пожертвования?

4. Как публикация историй о донорах-женщинах способствует росту женской филантропии?

5. В эпоху больших данных важнейшим инструментом демонстрации воздействия на общество стали количественные показатели. Какие дополнительные параметры могут помочь НКО оценить собственную эффективность в формировании более инклюзивной организационной культуры?

Глава 11. Инклюзивная филантропия: благотворительность в ЛГБТ-сообществе. Элизабет Дейл

Одним из самых заметных социальных явлений XXI века стала борьба лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров (ЛГБТ) за свои права. Во многих странах ЛГБТ-сообщество не только добивалось брачного равноправия, принятия антидискриминационных законов, в которых учитывались бы сексуальная ориентация и гендерная идентичность граждан, но и активно участвовало в создании некоммерческих и политических организаций, занимающихся широким спектром вопросов, от социального обеспечения молодежи и пожилых людей до поддержки людей с ВИЧ и (или) СПИДом. В США и Европе эта социальная группа все чаще рассматривается как многообразный и значимый сегмент донорской базы, жертвующий на защиту животных и социальное обеспечение малоимущих, поддержку искусства и развитие высшего образования. Несмотря на растущий интерес к изучению разнообразия жертвователей в благотворительном секторе, исследований, посвященных ЛГБТ-донорам, не так много и определенные выводы об этой части аудитории делать пока рано. Однако фандрайзеры должны знать уникальную историю, проблемы, мотивацию и модели поведения представителей ЛГБТ в сфере филантропии, чтобы построить с ними устойчивые отношения, ориентированные на приоритеты донора.

Лесбиянки, геи, бисексуалы и трансгендеры в общественном сознании часто рассматриваются как единое целое. Это очень важно и в культурном, и в политическом аспектах. У представителей ЛГБТ «общий опыт несоответствия культурным нормам, касающимся сексуальной ориентации и гендерной идентичности (гендерного самовыражения)» (Institute of Medicine, 2011). Лесбиянки, геи и бисексуалы часто демонстрируют влечение к людям одного с ними пола и соответствующее поведение. У трансгендеров гендерная идентичность отличается от биологического пола. Несмотря на то что представителей ЛГБТ нередко сводят в один кластер, каждая группа внутри этого сообщества, по сути, представляет собой отдельный демографический сегмент. В этой главе мы в основном используем аббревиатуру ЛГБТ, но важно помнить о множестве различий, существующих как внутри этих групп, так и между ними.

Одна из проблем изучения ЛГБТ-сообщества состоит в том, что установить его истинный размер весьма непросто. По данным Уильямсовского института юридических норм и государственной политики по вопросам сексуальной ориентации при Юридической школе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (UCLA), около 9 млн жителей США, или 3,8% населения страны, открытые лесбиянки, геи, бисексуалы или трансгендеры (Gates, 2011). Как показывают исследования, женщины, молодые люди (18–29 лет) и цветные заявляют о своей принадлежности к ЛГБТ с большей долей вероятности, чем мужчины, люди старшего возраста и белые (за исключением латиноамериканцев), это может исказить результаты опроса (Gates and Newport, 2012).

Даже в развитых странах представители ЛГБТ-сообщества, несмотря на приобретение конституционных прав вступать в законный брак, подавать совместные налоговые декларации, получать пособие в связи с потерей кормильца и прочих, по-прежнему страдают от социальной стигматизации, дискриминации при приеме на работу, высокого уровня бедности, бездомности среди молодежи, усугубляющейся нехватки ухода за пожилыми людьми и прочих негативных явлений, что приводит к неравенству по отношению с гетеросексуальными людьми (Badgett, 2001; Quintana, Rosenthal, and Krehely, 2010; LGBT MAP and SAGE, 2010).

Хотя представители ЛГБТ с давних пор активно участвовали в создании и развитии НКО, их нередко недооценивают как доноров, и большинство исследований в области филантропии не учитывает особенностей сексуальной и гендерной идентификации благотворителей (Garvey and Drezner, 2013b). Поскольку меньшинства понимают благотворительность и занимаются ею не так, как те, кто принадлежит к тому или иному большинству (к примеру, белые, принадлежащие к среднему классу, гетеросексуалы, мужчины), фандрайзерам не помешало бы разобраться в мотивации этих доноров. Эта глава содержит обзор исследований о филантропии ЛГБТ-сообщества и рекомендации для НКО и фандрайзеров, которые хотели бы создать благоприятную и инклюзивную среду для ЛГБТ-доноров.

ОБЗОР БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫХ ПРАКТИК ЛГБТ-СООБЩЕСТВА

Нет ни одного исследования, посвященного практике благотворительности в этой среде, с выборкой, которая была бы репрезентативной в национальном масштабе. До сих пор большинство исследователей опрашивали доноров в партнерстве с НКО, специализирующимися на сфере ЛГБТ[3]3
  В России также работают благотворительные фонды, содействующие обеспечению равных прав и уважению человеческого достоинства независимо от сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Они поддерживают законодательные инициативы и предоставляют социально-правовые услуги представителям ЛГБТ-сообщества и их близким. Исследований, посвященных характеру пожертвований ЛГБТ-благотворителей, в России не проводилось. (Прим. ред.)


[Закрыть]. При таком подходе в опросах чаще всего участвуют открыто говорящие о своей сексуальной и гендерной идентичности люди, которые к тому же в основном оказываются донорами или волонтерами. Кроме того, опубликованные исследования сфокусированы на донорах Западного побережья, главным образом области залива Сан-Франциско. Наконец, значительное количество работ об ЛГБТ-филантропии посвящено исключительно пожертвованиям ЛГБТ-организациям, а они всего лишь часть благотворительной деятельности этого сегмента доноров. Такие исследования много значат для понимания роста и развития данного филантропического сектора, однако в них игнорируются полная картина благотворительной деятельности представителей ЛГБТ и бесконечное множество организаций, которые они поддерживают. Безусловно, эта тема требует дальнейшей разработки. Впрочем, даже существующие исследования позволяют выявить определенные модели поведения ЛГБТ-доноров, от которых может отталкиваться фандрайзер.

Как и другие индивидуальные доноры, представитель ЛГБТ принимает решение о пожертвовании исходя из совокупности своих интересов, возможностей и знаний. По данным исследований, ЛГБТ-доноры в среднем жертвуют такую же или чуть большую часть своего дохода в сравнении с остальной донорской базой. В одной из работ указывается, что пожертвования представителей ЛГБТ благотворительным организациям достигают 2,5% их дохода ($1194), в то время как средний показатель всей аудитории доноров не превышает 2,2% ($1017) (Badgett and Cunningham, 1998). Важно отметить, что, несмотря на проблемы, с которыми приходится сталкиваться сообществу, филантропия этого сегмента по большей части направлена на НКО, не имеющие отношения к ЛГБТ. Как показывают опросы, на такие организации приходится от 50% до 75% пожертвований ЛГБТ-доноров (Badgett and Cunningham, 1998; Rose, 1998).

Как и прочие доноры, благотворители, относящиеся к ЛГБТ, жертвуют деньги на решение социальных проблем широкого спектра. В то же время в этом сегменте прослеживаются интересные модели поведения, отличающие его от остальной донорской базы. Во-первых, ЛГБТ-доноры жертвуют на борьбу за гражданские права гораздо больше, чем остальные жители США (Badgett and Cunningham, 1998; Horizons Foundation, 2008; Rose, 1998). По данным фонда Horizons (2008), более чем у 86% доноров из числа ЛГБТ четверть пожертвований приходится на организации, занимающиеся защитой интересов ЛГБТ, и 13% – на НКО, специализирующиеся на других проблемах (Badgett and Cunningham, 1998). Во-вторых, ЛГБТ-доноры неохотно жертвуют религиозным организациям, а если жертвуют, то относительно небольшие суммы. При этом 67% американских домохозяйств, участвующих в благотворительности, поддерживают именно такие НКО. Религиозный подсектор получает большую часть индивидуальных пожертвований, но ЛГБТ-доноры жертвуют ему в два раза реже (Horizons Foundation, 2008). Наконец, по сравнению с остальными американскими донорами представители ЛГБТ в четыре раза чаще поддерживают культуру и искусство и вдвое чаще – НКО, работающие в сфере здравоохранения (Horizons Foundation, 2008).

Несколько исследований было посвящено пожертвованиям ЛГБТ-организациям со стороны ЛГБТ-доноров. Как выясняется, этих пожертвований часто оказывается значительно меньше, чем можно было бы ожидать. По данным фонда Horizons (2008), лишь 5% жителей области залива Сан-Франциско, относящих себя к ЛГБТ, жертвуют ЛГБТ-организациям местного или национального значения. Интересно, что ЛГБТ-доноры жертвуют свои деньги и время целому ряду организаций, помогающих больным с ВИЧ/СПИДом, и многие рассматривают эту благотворительность как поддержку ЛГБТ-сообщества. Как показало одно из исследований, на эти НКО приходится 14% пожертвований и 15% волонтерской работы ЛГБТ-доноров (Badgett and Cunningham, 1998). В свою очередь, в работе фонда Horizons отмечается, что ЛГБТ-доноры в два раза чаще поддерживают организации, работающие с больными ВИЧ, чем ЛГБТ-организации.

Исследования свидетельствуют и о том, что представители ЛГБТ волонтерствуют гораздо чаще, чем средний житель США (Horizons Foundation, 2008). Если типичный американец посвящает волонтерству 18 часов в месяц, то благотворители из ЛГБТ-сообщества – 29 часов (Badgett and Cunningham, 1998). Почти половина этого времени приходится на ЛГБТ-организации. Это может быть отчасти связано с тем, что такие НКО традиционно невелики и их потребность в помощи добровольцев весьма высока. Как и у других доноров, у представителей ЛГБТ жертвование и волонтерство не исключают, а дополняют друг друга; доноры этого сегмента часто занимаются и тем, и другим. Те, кто волонтерствует в ЛГБТ-организациях, жертвуют больше, чем те, кто волонтерской работой не занимается. Кроме того, доноры таких НКО посвящают им больше времени, чем те, кто волонтерствует, но не жертвует (Badgett and Cunningham, 1998). Хотя эти статистические данные полезны для понимания филантропии в ЛГБТ-сообществе, она постоянно эволюционирует, и для того, чтобы получить результаты, на основе которых можно будет делать какие-либо обобщения, необходимы дальнейшие исследования.

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ И ЛГБТ-ДВИЖЕНИЕ

Филантропическую деятельность любого сообщества невозможно понять до конца без знания исторического, социального и политического контекста. Несмотря на то что в Америке проблемы юридического и социального равенства, касающиеся ЛГБТ, остаются одной из главных тем политических и культурных дискуссий с 1990-х годов, само по себе сообщество относительно молодо, а позитивное восприятие его представителей сформировалось совсем недавно (Miller, 2006). До последнего времени лишь немногие ЛГБТ-организации получали финансирование от бизнеса, фондов и государства. Своим существованием они были обязаны главным образом индивидуальным донорам и волонтерам, поддерживавшим организации, которые помогали их сообществам. В итоге многие из этих НКО испытывают постоянные трудности с выполнением своей миссии и не имеют возможности заниматься собственным долгосрочным развитием.

История ЛГБТ-движения в США демонстрирует склонность сообщества к филантропии и важнейшую роль защиты интересов в его первоначальной благотворительной деятельности. В 1950–1960-х годах в стране появился ряд организаций, таких как Mattachine Society и Daughters of Bilitis, целью которых была поддержка сообществ геев и лесбиянок. Однако они намеренно старались держаться в тени: по законам того времени гомосексуальная связь между взрослыми людьми по взаимному согласию считалась уголовным преступлением, к тому же в 1950-х в стране свирепствовал маккартизм. Тем не менее в 1960-х в США началась эпоха перемен: борьба за гражданские права афроамериканцев, протесты против войны во Вьетнаме и расцвет женского движения побудили представителей ЛГБТ к более открытым политическим действиям.

Поворотный момент наступил в пятницу 28 июня 1969 года, когда полицейские, решившие провести облаву в нью-йоркском гей-баре «Стоунволл-инн», столкнулись с мощным сопротивлением посетителей. После первой ночной облавы к восставшим присоединились другие представители ЛГБТ. В ответ на требования разойтись они забаррикадировали снаружи двери заведения, таким образом заперев полицейских. На следующую ночь противостояние продолжилось. В воскресенье вечером «Стоунволл-инн» уже работал в обычном режиме, однако бунт нью-йоркских гомосексуалов против полиции положил начало формированию ЛГБТ-организаций и росту политической активности сообщества.

Филантропическая деятельность сообщества началась в 1970-х. В следующем десятилетии она окрепла и под влиянием эпидемии СПИДа стала более разнообразной. Многие геи и лесбиянки, прежде никогда не участвовавшие в ЛГБТ-организациях, стали бороться за выделение государственных средств на борьбу со СПИДом, после того как от этой болезни умерли их друзья и близкие. Писатель и сценарист Ларри Крамер стал одним из основателей первой в США организации для помощи больным СПИДом Gay Men’s Health Crisis. В первый же год работы эта НКО, созданная в 1981 году в Нью-Йорке, собрала $150 тыс. с жителей округа, которые ранее не спешили открыто финансировать гей-организации (Miller, 2006). Эпидемия СПИДа, с одной стороны, привела к укреплению многих гей-организаций, а с другой – заставила геев и лесбиянок объединить усилия в борьбе за свои права. Кроме того, кризис стал толчком к созданию новых общественных и досуговых организаций ЛГБТ, от групп терапии по программе «12 шагов» и спортивных лиг до гей-церквей и синагог. К концу 1990-х проблема ВИЧ/СПИДа несколько утратила остроту в общественном сознании, и организации, занимающиеся ее решением, стали получать меньше пожертвований. Хотя ВИЧ и СПИД по-прежнему остаются серьезной угрозой здоровью людей, кризис побудил ЛГБТ-сообщество активнее бороться за равноправие во всех сферах жизни.

Как и многие другие общественные движения, в 1990-х и начале 2000-х ЛГБТ-сообщество столкнулось с трудностями и противодействием властей. Несмотря на удары вроде запрета открытым геям служить в армии и принятия закона о защите брака, инициативы, призванные решить такие проблемы, как преступления на почве ненависти, дискриминация на рынках труда и жилья, усыновление детей однополыми партнерами, свобода гендерной идентичности, защита прав молодежи и легализация однополых браков, в той или иной степени оказались успешными. Одной из самых заметных инициатив того времени, безусловно, стало требование легализовать однополые браки. В 1999 году Верховный суд Вермонта единогласным решением судей принял постановление, обязывающее власти штата распространить права и льготы, перечисленные в законодательстве о браке, на однополые пары. С апреля 2000 года в Вермонте были легализованы гражданские союзы. Четыре года спустя Массачусетс стал первым американским штатом, в котором однополые пары получили право вступать в брак. Впрочем, в то время, как в одних штатах власти следовали примеру Массачусетса, в других вводились новые запреты и ограничения. Лишь в 2014 году большинство штатов разрешили представителям ЛГБТ заключать браки на своей территории и (или) стали признавать однополые браки, заключенные за ее пределами. А в следующем году Верховный суд легализовал однополые браки по всей стране.

Со временем многие ЛГБТ-организации, которые начинали как исключительно волонтерские, завели штат сотрудников и расширились. Несмотря на это, большинство НКО, работающих в этом сегменте, по-прежнему сравнительно невелики и существуют в значительной степени за счет ежегодных сборов. Рецессия 2008 года серьезно повлияла на некоммерческий сектор, и особенно уязвимыми оказались именно ЛГБТ-организации (Movement Advancement Project, 2009). За прошедшие десятилетия в США был создан ряд ЛГБТ-фондов, как частных, так и общественных. Среди них один из первых в стране женских фондов Astrea National Lesbian Action, основанный в 1977-м, OUT Fund for Gay and Lesbian Liberation (1990), Gill и Horizons. Эти фонды не только получают пожертвования от широкого круга индивидуальных доноров, но и выдают гранты ЛГБТ-организациям и на ЛГБТ-программы НКО, занимающихся более широким кругом вопросов.

ХАРАКТЕРИСТИКИ ДОНОРОВ

Представителей ЛГБТ можно встретить в любой выборке, по какому бы принципу – географическому, социально-экономическому, религиозному, этническому, расовому, политическому – она ни строилась. Как отметил один политолог, они «рождаются в диаспорах, территориальных сообществах и семьях, где гендерная, расовая или этническая (но не гей-) идентичность внушается человеку с самого рождения» (Badgett and Cunningham, 1998). Развитие ЛГБТ-идентичности, которое происходит позже, часто в подростковом или уже зрелом возрасте, может быть оттеснено на второй план другими видами идентичности, а может стать важнейшим процессом в жизни индивидуума. Следовательно, важно понимать, как варьируются характеристики ЛГБТ-доноров – гендер, раса, этническая принадлежность, а также возраст, уровень дохода, образования и «открытости», наличие и место работы, отношение к религии и прочие. Необходимо учесть и возрастные различия, поскольку в отличие от старших представителей ЛГБТ молодые люди с самого начала живут в обществе, которое относится к ним более терпимо.

Как показал опрос ЛГБТ-доноров, жертвующих на решение проблем ЛГБТ-сообщества, те из них, кто не скрывает свою сексуальную ориентацию от большинства или ни от кого из родных и коллег, жертвуют и волонтерствуют больше, чем те, кто предпочитает хранить эту информацию в тайне (Badgett and Cunningham, 1998). Из того же исследования следует, что суммы пожертвований увеличиваются пропорционально возрасту доноров. Представители ЛГБТ с низким доходом волонтерствуют больше, чем те, кто может похвастаться высокими заработками. Последние, в свою очередь, жертвуют больше денег, чем первые; но если говорить о доле дохода, которая идет на благотворительность, то у небогатых доноров она нередко выше, чем у состоятельных. Исследователи выявили и некоторые различия между ЛГБТ-донорами разной расовой и этнической принадлежности. Так, афро– и латиноамериканцы, а также выходцы из Азии тратят на волонтерскую работу больше времени, чем белые жители страны. Зато последние в среднем делают более крупные пожертвования на благотворительность (Badgett and Cunningham, 1998).

В той же работе утверждается, что модели благотворительности геев и лесбиянок различаются, как и модели мужчин и женщин в целом. Так, геи жертвуют ЛГБТ-организациям в среднем на $245 больше лесбиянок и ежемесячно волонтерствуют на два часа больше (Badgett and Cunningham, 1998). Эти данные противоречат результатам другого исследования, свидетельствующим о том, что именно женщины жертвуют чаще и больше мужчин (Mesch, 2010). Подобные расхождения могут объясняться целым рядом факторов. Многие лесбиянки жертвуют и женским, и ЛГБТ-организациям, потому что и у тех, и у других относительно низкий уровень поддержки. На первый взгляд женские организации должны конкурировать с ЛГБТ-организациями за поддержку лесбиянок. Однако в реальности лесбиянки, жертвующие первым, жертвуют больше денег и своего времени вторым (Badgett and Cunningham, 1998). Второй фактор может быть связан с тем обстоятельством, что лесбиянки заводят детей чаще, чем геи. Так, согласно статистике, несовершеннолетних детей воспитывают 27% женских пар и лишь 8% мужских. По этой причине у женщин остается меньше возможностей поддерживать ЛГБТ-организации как деньгами, так и волонтерской работой. Третий фактор: далеко не во всех ЛГБТ-организациях к лесбиянкам относятся так же хорошо, как к геям; поэтому доноры-лесбиянки сначала хотят убедиться в том, что та или иная НКО действительно поддерживает их сообщество, и лишь затем жертвовать ей деньги. Наконец, несмотря на активную просветительскую работу феминистского движения, далеко не все женщины осознают, как важно поддерживать НКО финансами и добровольной работой и подходить к филантропии со стратегической точки зрения (Kendell and Herring, 2001).

Одно из препятствий на пути к пониманию филантропии в среде ЛГБТ – миф о богатстве представителей этого сообщества, особенно геев. В СМИ – как специализирующихся на ЛГБТ-тематике, так и мейнстримных – геев часто изображают состоятельными людьми, не имеющими детей и, следовательно, не нуждающимися в поддержке благотворителей (Cunningham, 2005). Кроме того, многие опросы проводятся среди ЛГБТ-доноров, а это чаще всего люди с солидным доходом и высшим образованием. Таким образом, в исследованиях, которые опираются на эти данные, не учитываются реальные потребности миллионов представителей ЛГБТ. Статистика по ЛГБТ-сообществу позволяет составить картину, которая гораздо сложнее мифа. По данным Бюро переписи населения, в сравнении с гетеросексуальными парами однополые чаще бывают обеспечены работой, получают более высокий доход и на 55% реже воспитывают несовершеннолетних детей (Flandez, 2013). Безусловно, существуют люди, подходящие под это описание. Но важно понимать, что эта выборка не является репрезентативной для всего сообщества, многие представители которого отличаются особой уязвимостью и страдают от притеснений. По последним данным, одинокие геи зарабатывают на 10–32% меньше, чем гетеросексуальные мужчины, а трансгендеры чаще сталкиваются с дискриминацией на рынке труда и не могут найти работу (Badgett et al., 2007). Около 20% детей, растущих в однополых семьях, живут в бедности; в гетеросексуальных семьях этот показатель достигает лишь 14% (Gates, 2015). Кроме того, однополые пары чаще усыновляют или берут детей на воспитание (фостеровские семьи). «Миф о богатстве геев – это именно что миф. В действительности с экономической точки зрения представители ЛГБТ вовсе не элита, и они, подобно другим маргинализированным социальным группам в США, часто сталкиваются с дискриминацией. Тяжелее всех приходится цветным гомосексуалам и трансгендерам», – отмечает один из исследователей (Cunningham, 2005). Фандрайзерам следует иметь в виду, что среди представителей ЛГБТ встречаются люди с разным достатком и, соответственно, разным донорским потенциалом.