Текст книги "Женская месть"

Он отвернулся от Мекки и посмотрел в сторону дворца. Его зеленеющие вдалеке сады были подернуты жаркой дымкой. Сверкали на солнце зеленые черепичные крыши. Где-то в его стенах находилась Адрианна. Поманил ли ее к окну призыв муэдзина?

Устройство, которое принесла Адрианна, было очень чувствительным. Из всех своих инструментов на это короткое свидание она принесла только маленький усилитель звука, медный ключ и напильник. Предосторожности ради она не стала переодеваться в черные брюки и рубашку, оставшись в длинных одеждах мусульманской женщины – на тот случай, если ее кто-то все же увидит.

Она воспользовалась тоннелем, подобно женщинам, которые веками ходили здесь из своей половины в главный дворец. Одни шли охотно, другие – покоряясь своей судьбе. «Но у них всегда была цель, – подумала Адрианна, – так же, как и у меня сегодня». Ее сандалии бесшумно ступали по вытертым плитам пола. Дорогу ей, как и века назад, освещали факелы, а не электрические лампочки. Низкие, шипящие языки пламени заполняли весь тоннель тенями, придавая ему мрачный и романтический вид.

Здесь можно было встретить мужчину – короля или принца. Но в этот час дворец спал и она была там одна.

Она тревожилась за Филипа. Нельзя было исключать вероятности того, что за его комнатами ведется наблюдение. Если бы его поймали в неудачном месте в неудачное время, его бы депортировали, не позволив им обменяться ни единым словом. Ее могли избить или запретить ей покидать женскую половину, но она считала это ничтожной расплатой за достижение стоящей перед ней цели.

Тоннель привел ее в королевские покои. Абду сейчас наверняка спал в своей спальне. В одиночестве. На ком бы из жен он ни остановил сегодня свой выбор, ее отправили обратно после того, как она исполнила свой долг.

Здесь повсюду витал его аромат – сандалового дерева, которое он предпочитал в качестве благовония для курения. Сколько раз вызывали в эти комнаты ее мать – как суку, избранную для спаривания? – спрашивала себя она.

Какое-то мгновение – всего одно мгновение – она боролась с соблазном распахнуть дверь в его спальню, пробудить его от его самодовольного сна и высказать ему все, что она чувствует, все, что взошло и выросло из посеянных здесь горьких семян. Но удовольствие от этих слов неизбежно закончилось бы вместе с самими словами. Нет, она хотела большего, гораздо большего.

Охрана сменялась лишь за час до рассвета. Адрианна посмотрела на светящийся циферблат своих часов и прикинула, сколько в ее распоряжении времени. «Достаточно, – решила она. – Более чем достаточно».

В пустынном и темном коридоре царила мертвая тишина. План дворца, отпечатавшийся у нее в мозгу, предписывал повернуть и перейти в крыло, примыкающее к королевским покоям. Оказавшись у двери комнаты с хранилищем, она присела на корточки и начала отпирать замок. Она действовала уверенно, но ее ладони взмокли. Досадливо вытерев их об одежду, она завершила работу. Быстро посмотрев по сторонам, она скользнула внутрь и снова заперла дверь.

Когда ее рот накрыла чья-то ладонь, у нее оборвалось сердце. Когда оно снова забилось, она выругалась и оттолкнула Филипа. Вырвавшись из его рук, она включила свой фонарь, направив луч прямо ему в лицо.

– Сделаешь это еще раз, останешься без руки.

– Я тоже рад тебя видеть. – Он наклонился, чтобы ее поцеловать. – Были сложности с замком, верно?

– Нет. – Она хотела пройти мимо него, затем обернулась и обвила его шею руками. – Филип, я не знала, что буду так сильно по тебе скучать.

Он потерся лицом о ее волосы, вдыхая аромат, наслаждаясь их шелковистостью.

– Что ж, это прогресс. Что ты делала целый день, пока меня возили по городу?

– Выпила бесконечное количество чашек чая, выслушала повествование о фертильности и деторождении и побывала на примерке свадебного платья.

– Непохоже на то, чтобы тебе понравилось хоть что-то из перечисленного.

– Мне трудно. Я не знала, что мне будет так трудно обманывать бабушку. И мне не нравится, когда меня заворачивают в белый атлас для свадьбы, которая представляет собой всего лишь шоу.

– Шоу или не шоу – все зависит от нас.

Он произнес это небрежно, но улыбки в его глазах она не заметила.

– Ты знаешь, как я к этому отношусь, и сейчас не время это обсуждать. Ты осмотрел хранилище?

– Сверху донизу. – Он направил луч своего фонаря на стальную дверь. – Если верить техническому описанию, к каждому замку подключена сигнализация. Придется повозиться, но в целом система достаточно простая. Мы пережмем провода, как ты и предлагала. Я неплохо чувствую комбинационные замки, так что это не должно занять много времени.

– Это должно помочь. – Она подала ему диск толщиной с его большой палец и диаметром с двадцатипятицентовую монету. – Это усилитель. Я довольно долго над ним работала. Если приложить его к этой двери, он способен уловить, как кто-то чихнул за три комнаты отсюда.

Филип в задумчивости посветил на диск фонарем.

– Это ты сделала?

– Скорее, переделала. Мне нужно было что-то компактное и чувствительное.

– Для человека, не закончившего школу, у тебя удивительные познания в электронике.

– Талант. Думаю, на то, чтобы открыть хранилище, у нас уйдет час.

– Сорок минут. Максимум пятьдесят.

– Давай рассчитывать на шестьдесят. – Она улыбнулась и коснулась его щеки. – Я не сомневаюсь в твоем таланте, дорогой.

– Тысяча фунтов утверждает, что я справлюсь за сорок.

– По рукам. Только учти, что ты не сможешь спокойно приступить к работе до трех часов. В два тридцать я займусь сигнализацией. Думаю, будет лучше, если ты сразу придешь сюда. Ни к чему не прикасайся до трех часов. Я присоединюсь к тебе, как только закончу свою работу.

– Мне не нравится то, что ты будешь делать это одна.

– Если бы кое-кто не сунул нос не в свое дело, я вообще все делала бы одна. Начинай с верхнего замка.

– Эдди, мы все это уже обсуждали. Я знаю, как открывать сейфы.

Она прошла мимо него, доставая из кармана ключ.

– Не позволяй своему самолюбию становиться у тебя на пути.

– Мне некогда заниматься своим самолюбием. Я только и делаю, что уворачиваюсь от твоего. Как я узнаю, что ты уже отключила сигнализацию?

– Можешь на меня положиться. – Увидев выражение его лица, она вздернула подбородок. – Я работала слишком упорно, планировала слишком тщательно, чтобы допускать ошибки сейчас. Если ты мне не доверяешь, я могу все сделать сама.

Он смотрел, как она осторожно водит напильником по ключу.

– Я не привык работать с партнером.

– Я тоже.

– В таком случае, Эдди, это большая удача, что мы оба после этого отходим от дел. Я бы чувствовал себя лучше, если бы ты не была так напряжена.

– Я бы чувствовала себя лучше, если бы ты был в Лондоне. – Он хотел что-то ответить, но она подняла руку, заставив его умолкнуть. – Нам может больше не предоставиться возможность это обсудить. Если что-то пойдет не так, если станет ясно, что что-то идет не так, я хочу, чтобы ты сразу все бросил. Пообещай мне.

– А ты?

– Я не могу. В этом вся разница.

– Ты, кажется, так ничего и не поняла. – Он взял ее за подбородок, сжимая его пальцами. – До тебя, похоже, не доходит. Ты можешь говорить все, что хочешь, о том, как ты не веришь в любовь, о том, что ты не способна ее испытывать или принимать, но это не может изменить моих чувств к тебе. Эдди, наступит время, когда все это останется позади и останемся только мы с тобой. И тебе придется с этим что-то делать.

– Это работа. Она не имеет к любви никакого отношения.

– Неужели? Ты в это ввязалась потому, что ты любила свою мать так же сильно, как ты ненавидишь своего отца. А может быть, и сильнее. Я здесь потому, что для меня важна ты и все твои чувства.

– Филип. – Она коснулась пальцами его запястья. – Я никогда не знаю, что тебе ответить.

– Это придет. – Как всегда, пользуясь моментом, он привлек ее к себе. – Ты пригласишь меня в свою комнату?

– Я бы хотела. – Она закрыла глаза, наслаждаясь поцелуем. – Но я не могу. Может, отложим?

– Только ненадолго.

Она отвернулась и снова вставила ключ в скважину, чутко прислушиваясь к легкому трению металла о металл, там, где ключ отказывался проворачиваться в замке.

– Отпирать его сейчас слишком рискованно. Более точную подгонку придется проводить, когда будет отключена сигнализация. Но я думаю… – Она вставила ключ в замок и снова его вытащила. – Осталось немного. – Она замерла и уставилась на дверь, сжимая в ладони теплый ключ. – Оно там, всего в нескольких футах от нас. Я не понимаю, почему мы не ощущаем его жара.

– Тебе никогда не хотелось оставить его себе?

– В детстве я себе это представляла. Я представляла себе, как надеваю колье на мамину шею и вижу, как ее лицо снова оживает. Я представляла, как надеваю его сама и чувствую себя, как…

– Как?

Она еле заметно улыбнулась.

– Как принцесса. – Она вернула ключ в мешочек, в котором его привезла. – Нет, это не для меня, но, несмотря на все трагедии, причиной которых стали эти камни, на этот раз они послужат добру. – Она смущенно пожала плечами. – Наверное, тебе это кажется идеалистическим бредом.

– Нет. – Он поднес ее руку к губам. – Но, видишь ли, до того, как я узнал, что ты идеалистка и дурочка, я тебя всего лишь хотел. – Взявшись за руки, они подошли к двери. – Эдди, будь осторожна. Я имею в виду твоего отца.

– Я редко дважды совершаю одну и ту же ошибку, Филип. – Она приложила свое прослушивающее устройство к двери и замерла. Ответом им была полная тишина. – Не беспокойся обо мне. Я уже много лет изображаю из себя принцессу.

Он перехватил ее, прежде чем она успела выскользнуть за дверь.

– Адрианна, тебе незачем изображать из себя принцессу, потому что ты и есть принцесса.

Глава двадцать пятая

Она не была убеждена в том, что он прав. В последующие несколько дней Адрианне пришлось призвать на помощь все свое самообладание, весь самоконтроль. Возможно, королевская кровь тоже сыграла в этом какую-то роль. Но сама Адрианна была убеждена, что талант к притворству перешел к ней по наследству от простой девушки из Небраски, которая когда-то штурмом взяла Голливуд.

Она посещала вечеринки – бесчисленные ланчи и фуршеты в обществе многочисленных родственниц, где все разговоры неизменно сводились к одному и тому же. Она выслушивала советы и отвечала на вопросы, как и полагалось примерной невесте. Она видела Филипа урывками и ни разу не осталась с ним наедине. Долгие часы уходили на примерку платья и на бесконечные походы по магазинам с тетушками и кузинами.

Со всего мира на нее уже сыпались подарки. Этот аспект задуманного ими фарса оказался совершенно неожиданным, но она и его сумела обратить к их с Филипом выгоде. Золотые блюда, серебряные урны, вазы эпохи империи Сун от глав государств и королей стран-союзников. Месть, которая еще недавно была ее сугубо личным делом, вдруг затронула ее друзей, а также совершенно незнакомых людей. Сами того не ведая, принцы и президенты стали участниками ее игры.

В соответствии с протоколом, она лично благодарила всех за подарки. Все свободное время она писала письма-благодарности и принимала гостей, прилетающих на свадебную церемонию.

Но был один очень важный подарок, присланный из Нью-Йорка. Позвонить Селесте и заказать этот предмет она поручила Филипу. Теперь он стоял среди других подарков, представляя собой прекрасную лакированную китайскую шкатулку. Это была головоломка с изумительно сложной системой раздвижных дверц и пружинок. Всего через несколько дней Адрианне предстояло уложить «Солнце и Луну» в потайной ящичек и отправить его вместе с вазами и блюдами домой.

Это позволило отказаться от отчаянного и потенциально опасного плана вывоза ожерелья из Джакира. Движимый неуемной гордостью Абду сам помог ей отомстить ему, ничем при этом не рискуя.

До свадьбы она увидела его лишь однажды, и ей снова пришлось к нему подходить. Чтобы выйти из дворца, женщина, независимо от ее положения, по-прежнему нуждалась в письменном позволении родственника мужского пола.

Адрианна стояла перед ним, сложив руки и глядя в пол. Из всех украшений на ней были только кольцо с бриллиантом, подаренное ей Филипом, и серьги, которые ей подарила Селеста. Аметист она уже упаковала. Ему предстояло оплатить замену труб в клинике.

– Спасибо, что согласился меня принять.

Офис ее отца представлял собой симфонию красного и ярко-синего цветов. На стене за его спиной висела сабля с изукрашенным драгоценными камнями эфесом. Он сидел за письменным столом черного дерева и нетерпеливо барабанил пальцами по его крышке.

– Я могу уделить тебе всего несколько минут. Тебе следует готовиться к завтрашней церемонии.

Унаследованная от него гордость полыхнула ярким пламенем. Талант, доставшийся ей от матери, помог ей с ней справиться и тихим голосом произнести:

– Все готово.

– Тогда ты должна проводить время, размышляя о своем браке и сопряженных с ним обязанностях.

Прежде чем заговорить снова, она усилием воли расслабила пальцы.

– Я только об этом и думаю. Я должна поблагодарить тебя за то, что ты все организовал.

Они оба знали, что стоимость свадьбы дочери является еще одним показателем, по которому судят о мужчине.

– Это все?

– Я также пришла попросить у тебя позволения съездить сегодня на пляж вместе с Ясмин и другими моими сестрами. Всего на несколько часов. У меня было очень мало времени, а я хотела бы узнать их поближе.

– У тебя была вся твоя жизнь, но ты предпочла распорядиться ею иначе.

– Это не отменяет того, что они мои сестры.

– Они женщины Джакира, дочери Аллаха. В отличие от тебя.

Она и сама не знала, откуда у нее взялись силы продолжать стоять со склоненной головой и отвечать ему тихим и ровным голосом.

– Ни ты, ни я не можем отказаться от своей крови, как бы нам этого ни хотелось.

– Я могу отказать своим дочерям в возможности оказаться под твоим тлетворным влиянием. – Он положил ладони на стол. – Завтра ты выйдешь замуж в ходе церемонии, полностью соответствующей твоему положению. После этого ты покинешь Джакир, и я смогу больше никогда о тебе не думать. Иншаллах. Для меня ты мертва с того дня, как вы покинули Джакир. Нет необходимости отрицать то, чего не существует.

Она шагнула вперед, зная, что ее могут ударить, а то и того хуже.

– Наступит время, – тихо произнесла она, – когда ты будешь обо мне думать. Я тебе в этом клянусь.

Этой ночью ей не снились кошмарные сны. Но она плакала.

В день свадьбы ее разбудил призыв к молитве. Адрианна распахнула окно, радуясь вторгшимся в спальню жаре и свету. Этому дню предстояло стать самым длинным и, возможно, самым трудным в ее жизни. У нее оставалось совсем немного времени, прежде чем женщины и слуги нарушат ее уединение и начнется мучительный процесс одевания.

Изгнав из головы все мысли, она наполнила огромную ванну горячей водой, приправив ее маслом для ванн.

Если бы свадьба была настоящей, такой, которую она принимала бы всем своим сердцем, испытывала бы она волнение, радость, тревогу или нет? Сейчас она не чувствовала ничего, кроме тупого пульсирующего сожаления о том, чему не суждено было сбыться. Вся эта церемония была ложью, как очень часто становились ложью и все обещания, звучащие на подобного рода церемониях.

Чем был брак, если не узами для женщины? Она брала имя мужчины, отказываясь от своего собственного и соглашаясь быть лишь женой. Отныне имели значение его воля, его желания, его честь. Ее самой во всем этом не было вообще.

В Джакире это называли шараф – честь каждого отдельно взятого мужчины. Вокруг этого понятия были построены законы, из него вытекали традиции. Если шараф был утрачен, вернуть его было невозможно. Поэтому каждая семья фанатично охраняла своих женщин, а если точнее – их добродетель, потому что мужчина нес ответственность за поведение своей дочери до конца ее жизни. Вместо свободы им предоставляли служанок, вместо физического труда – пустую и бессодержательную жизнь. Это позолоченное рабство воспроизводило само себя, пока женщины позволяли продавать себя мужу. Точно так же, как это позволила сделать она, расплачиваясь за это своей местью.

Но ее отец был прав. Она не была женщиной Джакира, а в жилах Филипа не было ни капли бедуинской крови. Все это было притворством, маскарадом. В этот самый важный день ее жизни, которого она ждала с детства, ей было особенно важно это помнить. Возможно, в ее жилах и бежала кровь Абду, но она не была его дочерью.

Когда все закончится, когда стихнут долгие фанфары праздника, она сделает то, зачем сюда приехала. То, что поклялась сделать. Осуществит месть, которая, несмотря на долгие годы, продолжала полыхать в ее глазах и которая будет одновременно сладкой и отчаянной.

Когда все свершится, ее связи с семьей оборвутся навсегда. Это доставит ей много боли и страданий. Адрианна это знала. За все было необходимо платить.

Родственницы явились к ней, когда она только вышла из ванной. Они пришли, чтобы напитать ароматами ее кожу и волосы, подвести ее глаза и накрасить губы. Беспрестанный рокот барабанов, бесчисленные прикосновения к ее коже, приглушенный гул женских голосов – все это напоминало какой-то сон. Ее бабушка сидела на золоченом стуле и руководила женщинами. Все происходящее ей очень нравилось, и время от времени она промокала платочком глаза.

– Бабушка, ты помнишь день своей свадьбы?

Она еле слышно вздохнула:

– Ни одна женщина не забывает день, когда она по-настоящему становится женщиной.

По телу Адрианны скользнул шелк – прозрачный и белый с белой же вышивкой.

– Что ты чувствовала?

Джидда улыбнулась, припоминая. Для женщины ее культуры она была очень старой, но свою юность она помнила.

– Он был красивый, стройный и такой молодой. Ты на него похожа, как и твой отец. Мы были кузенами, но он, как и подобает, был гораздо старше. Мне выпала честь быть избранной им, и я боялась, что не сумею доставить ему удовольствие. – Тут она засмеялась, и в ее глазах на мгновение ярко вспыхнула ее сексуальность. – Но в ту ночь я перестала бояться.

Женщины говорили о предстоящей брачной ночи – некоторые в шутку, другие с завистью в голосе. Чьи-то руки завладели волосами Адрианны, заплетая, завивая, окуривая их благовониями. Отказать родственницам в этом удовольствии Адрианна не могла.

Когда прибыла кутюрье со свадебным платьем, почти всем женщинам пришлось покинуть ее комнату. Цокая языком и бормоча наставления, Дагмар помогла Адрианне надеть платье. Она уже насладилась этим раем и мечтала о возвращении в Париж, где женщине не угрожало ничего, кроме, возможно, протяжного свиста вслед и парочки непристойных предложений за целый день. Когда она застегнула две дюжины обтянутых тканью пуговок, раздались возгласы восхищения.

– Выше Высочество, вы изумительная невеста. Погодите. – Дагмар нетерпеливо щелкнула пальцами, требуя подать ей головной убор. – Я хочу, чтобы, посмотрев в зеркало, вы увидели все сразу.

Перед ее глазами возникла прозрачная ткань. «Никаб, даже тут, – подумала Адрианна. – Разве что совершенно невесомый и почти невидимый». Перед ней поставили зеркало, и она увидела себя в белоснежном атласном платье с жесткой кружевной отделкой и роскошным шлейфом, струящимся через всю комнату и загадочно мерцающим в свете люстры. Швеи вложили в него более ста совместных часов труда, пришивая к нему украшающий его жемчуг. На голове у нее сверкала маленькая корона из жемчуга и бриллиантов, из-под которых выскальзывало несколько ярдов тончайшего тюля.

– Вы выглядите изумительно. Платье оправдало все мои ожидания.

– Мои ожидания оно точно превзошло. Спасибо.

– Я была счастлива работать для вас. – И какое же облегчение окончить эту работу! – Ваше Высочество, я хотела бы пожелать вам счастья. Пусть сегодня сбудутся все ваши мечты.

Она подумала о «Солнце и Луне».

– Так и будет.

Она приняла букет из орхидей и белых роз.

Она была невестой, но ее ожидала свадьба без свадебного марша, привязанных к бамперу туфель, осыпания молодоженов рисом. Благодаря этому ей было проще напоминать себе, что это всего лишь шоу, еще одна часть игры.

С легким сердцем она прошла вслед за своими сопровождающими в комнату, где ее должны были представить мужу и всем мужчинам ее семьи.

При виде нее у Филипа даже дух захватило. Иначе описать это было невозможно. Только что он дышал и мыслил, как любой обычный мужчина, но вдруг, как только он увидел ее, все замерло. У него даже пальцы занемели. Волнение, которого, как он считал, у него нет, дотянулось до его горла и стиснуло его железной хваткой.

Все мужчины-родственники по очереди ее поцеловали – одни торжественно, другие радостно. Последними были напряженные поцелуи ее отца. Абду взял ее руку и вложил в ладонь Филипа. На этом его долг перед ней был исчерпан.

Их благословили. Им прочитали слова из Корана, но поскольку Филип не знал арабского, то он ничего и не понял, за исключением того, что ее пальцы были холодными и начинали дрожать.

Она не знала, что он будет одет в белую рубаху и исламский головной убор. Это должно было окончательно сделать все происходящее нереальным. Тем не менее ее охватило ощущение, что, как бы она это ни отрицала, брак, в который она вступала, настоящий. Пусть он был временным и легко расторжимым. Сегодня он был реален.

Прошло более часа, прежде чем процессия двинулась с места. Сначала раздался крик, за которым последовало традиционное щелканье языков бедуинских женщин, ожидающих в свадебном зале. Они медленно шли по коридору под звуки барабанов и музыки.

Сегодня ночью им снова предстояло тут пройти, только уже тайно.

– Это и все? – прошептал он.

Она чуть не вздрогнула от неожиданности, затем сказала себе, что пора посмотреть на все с юмором.

– И не надейся. Свадебных гостей необходимо развлекать. Первыми возьмутся за дело музыканты и танцоры. Тебе их видеть нельзя. – Она улыбнулась. – Это займет не более двадцати минут.

– А потом?

– Свадебная процессия. Мы пройдем по залу между стульями. Там будет нечто вроде подиума. Много цветов. Мы будем сидеть там во время церемонии, а следующие два часа нам предстоит принимать поздравления.

– Два… прелестно, – пробормотал он. – Нас хоть покормят?

Ей захотелось его поцеловать уже за одно это. Вместо этого она рассмеялась:

– Позже, на свадебном пиру. Почему ты так одет?

Потому что об этом попросил ее отец, но он решил, что лучше ей этого не говорить.

– В чужой монастырь… и все такое, – небрежно произнес он.

Больше времени беседовать у них не было.

Насчет цветов она не преувеличивала. Они стояли стеной, занимая все пространство от пола до потолка. Единственным, что могло затмить это зрелище, были драгоценности на женщинах, удостоившихся приглашения. Точно так же она не преувеличила и время, в течение которого они сидели под пологом, пожимая руки, целуясь и выслушивая поздравления. От смешения густых ароматов роз и духов у него разболелась голова, но и это было еще не все.

Их проводили или, как показалось Филипу, загнали в огромную комнату с единственной узкой дверью. В ней стояло множество столов, которые ломились от еды – засахаренных фруктов, десертов, ароматного мяса. В центре красовался торт высотой не менее чем в двадцать слоев.

Кому-то удалось пронести сюда поляроид, и женщины радостно позировали, а затем прятали фотографии. Филип попросил сфотографировать и их с Адрианной, после чего точно так же убрал снимок подальше с глаз.

Через восемь часов после того, как она надела свадебное платье, их с Филипом отвели в комнаты, где им предстояло провести свою первую ночь в качестве мужа и жены.

– Итак, – измученно произнесла она после того, как за ними закрылась дверь и вдали стихли последние отголоски смеха провожавших их гостей, – вот это шоу.

– Не хватало только одного.

– Борьбы в грязи?

– Какой цинизм. – Он взял ее за руки, прежде чем она успела снять свой головной убор. – Я не поцеловал невесту.

Она расслабилась и улыбнулась:

– У тебя еще есть время.

Она прижалась к нему, говоря себе – только один раз, еще только один раз она разрешит себе поверить в безоблачное счастье и вечную любовь, «пока смерть не разлучит их». Вокруг все еще витали ароматы цветов. Шурша платьем, она обвила его обеими руками. Его поцелуй был теплым, глубоким и именно тем, в чем она сейчас больше всего нуждалась.

– Эдди, ты такая красивая. Когда ты сегодня вошла, я чуть язык не проглотил.

– Я была спокойна, пока не увидела тебя. – Она прижалась щекой к его плечу. – Мне никогда не отблагодарить тебя за все, что ты для меня делаешь.

– Нет никаких оснований платить за то, что делается из эгоистических побуждений. Завтра мы уезжаем.

– Но…

– Я уже сказал об этом твоему отцу. – Сняв с нее головной убор, он отложил его в сторону. У него уже чесались пальцы от стремления запутаться в ее волосах. – Его ничуть не удивило мое стремление немедленно отправиться с женой в свадебное путешествие. Я позаботился о том, чтобы он понял, что сначала мы проведем две недели в Париже, а потом поедем в Нью-Йорк.

– Ты прав, так будет лучше. Чем меньше я буду видеть своих братьев и сестер, тем легче мне будет смириться с тем, что я больше никогда их не увижу.

– Откуда ты знаешь, что все будет именно так?

– После этого он запретит им со мной видеться. Я это знаю и принимаю. Просто я не знала, что будет так трудно отказываться от обладания тем, что принадлежало мне всего несколько дней. – Она подняла руки и потянулась к затылку, чтобы начать расстегивать пуговицы на платье. – Филип, нам необходимо отдохнуть. Нам предстоит трудная ночь.

Он накрыл ее пальцы своими.

– Есть вещи важнее отдыха. – Он покрыл ее лицо поцелуями, проворно расстегивая пуговицы. – Эдди, я скучал по тебе, по твоему вкусу.

Она потянула за ворот его рубахи, обнажая его плечи.

– Сегодня можешь пробовать на вкус все, что захочешь.

Французский модельер поморщилась бы, увидев, как падает на пол ее атласный шедевр.

Он проснулся в темноте и некоторое время лежал неподвижно, ощущая тепло тела прижавшейся к нему Адрианны. Она спала, но ее сон был неглубоким, и он знал, что стоит ему пошевелиться или прошептать ее имя, и она тут же проснется. Но он решил немного с этим повременить.

Обычно он никогда не спал перед работой. Проблема некоторых профессий заключалась в том, что они никогда не становятся привычными или скучными, а следовательно, никогда нет полной уверенности в том, что твои усилия увенчаются успехом.

«Солнце и Луна». Совсем недавно одна мысль о возможности подержать легендарное колье в руках волновала бы его на протяжении долгих недель. Сейчас он мечтал только о том, чтобы поскорее покончить со всей этой затеей и увезти Адрианну в тихий и спокойный Оксфордшир – к уютному камину и греющимся у ног борзым.

Наверное, он стареет.

Или, сохрани господь, превращается в обывателя.

На самом деле он был влюблен и до сих пор еще не свыкся с этой мыслью.

Он провел кончиком пальца по кольцу у нее на руке, золотому ободку с бриллиантами, которое он надел ей на палец во время циркового представления, которое все приняли за свадьбу. Но вопреки ожиданиям и желаниям, оказалось, что этот заурядный символ имеет для него значение. Теперь она была его женой, женщиной, которую он хотел привезти к себе домой и познакомить со своей матерью, с которой он собирался строить планы на будущее.

Планы на будущее. Свободной рукой он отвел назад волосы у себя со лба. За такое короткое время он проделал огромный путь от планов на следующий вечер до стремления завести детей и коротать вечера дома в кругу семьи. Но ему уже приходилось совершать рискованные прыжки, и до сих пор он всегда приземлялся на обе ноги. Хороший вор-домушник был обязан обладать хорошим чувством равновесия, а также отлично развитой координацией. Он знал, что сегодня ночью ему понадобится и первое, и второе.

Как жаль, что это не обычная брачная ночь. С шампанским, музыкой и безумствами до утра. Хотя он был вынужден признать, что перед тем, как они уснули, безумств тоже хватало. Она была как вулкан на грани извержения, и после того, как он и в самом деле извергнулся, он еще долго дрожал, как подросток на заднем сиденье автомобиля. Робость и страхи их первой близости оказались поглощены страстью, которая с самого начала пылала в ее глазах. На несколько часов они оба напрочь забыли о напряжении, в котором жили с момента прибытия в Джакир.

Они были партнерами в постели, а теперь – им предстояло стать партнерами в мщении. Он коснулся ладонью ее щеки и прошептал ее имя. В ту же секунду она проснулась.

– Который час?

– Начало второго.

Коротко кивнув, она вскочила и начала одеваться.

Минувшим днем они оба были в белом. Ночью их цветом стал черный. Слова им были не нужны, и они молча проверили инструменты и застегнули пояса. Адрианна надела через грудь тонкий мешочек с клеммами для проводов, пультом, коробочкой с толстой подкладкой, напильниками и медным ключом.

– Дай мне полчаса. – Она взглянула на часы, затем включила режим секундомера. – Побудь здесь до половины третьего, чтобы не столкнуться с охранником в восточном крыле.

– Если мы будем действовать быстро, то нам незачем разлучаться.

Она натянула хирургические перчатки – такие же, как у него.

– Филип, мы это уже много раз обсуждали. Ты знаешь, что я права.

– Это не значит, что я должен быть в восторге от этой затеи.

– Просто сосредоточься на замках. – Она приподнялась на цыпочки, чтобы его поцеловать. – Удачи.

Он рывком привлек ее к себе и поцеловал еще крепче.

– И тебе.

Бесшумно, как тень, она выскользнула за дверь и исчезла в темноте.

Необходимо было думать о том, что ей предстояло, бесстрастно, как и о любой другой работе. Она планировала эту операцию совершенно спокойно. Точно так же спокойно она дожидалась, пока наступит ее черед. Теперь, когда ночь, которой она ожидала всю свою жизнь, наступила, она нервничала, как начинающий магазинный воришка. Она быстро шла по коридорам, держась возле стен и прислушиваясь, прислушиваясь, прислушиваясь.

Ее глаза быстро привыкли к темноте, к тому же местами на полу виднелись островки лунного света, проникающего сквозь незабранные решетками окна. В коридорах и примыкающих к нему небольших комнатах было полно предметов невообразимой ценности – статуй, фигурок и ваз из индийской слоновой кости, китайского жадеита, французского фарфора. Они интересовали ее не более безделушек на блошином рынке. Что ее интересовало, так это охранники. Адрианна быстро спустилась по лестнице на первый этаж.

Здесь царила такая тишина, что она слышала свой собственный пульс. Цветы, привезенные из Европы на ее свадьбу, продолжали источать сладкий аромат. В золотой клетке, усыпанной лепестками, спала пара голубей. Адрианна скользнула мимо них, миновала несколько гостиных и большой зал, затем кабинеты. В углу коридора находилась комната охраны, совершенно неприметная постороннему глазу. Гостей необходимо было охранять, не обременяя их ревом сигнализации и демонстрацией оружия. Затаив дыхание, Адрианна отодвинула в сторону потайную дверь.