Текст книги "Галлиполийский крест Русской Армии"

Сравнительно с офицерским составом в военных училищах мирного времени, теперь таковой понизился – в смысле служебного стажа, учебного и военно-педагогического цензов. В прежнее время в военные училища стремились лучшие, почему в них попадали только отлично аттестованные офицеры, которые начальниками училищ выбирались из большого числа кандидатов. Все они проходили полный курс военных училищ и имели значительное число окончивших военные академии. Но, с другой стороны, среди них был очень невелик процент воевавших, новый же офицерский состав на 95 % – участники Великой Европейской войны.

Табл. № 24.

Распределение офицеров по месту получения военного образования

При восстановлении военно-учебных заведений было очень желательно пополнить личный состав их офицерами, служившими ранее в военных училищах, но большинство из них или продвинулось по службе за войну, или осталось в Советской России, вследствие чего офицеров, служивших ранее в военно-учебных заведениях, оказалось только 12 % всего офицерского состава. Кроме того, прежде офицеры служили в училище в среднем 9-10 лет, и в течение года уходило в среднем менее одного офицера (3–5% состава), что создавало необходимую преемственность, устойчивость и последовательность педагогической деятельности, и сама среда помогала вновь прибывшему усвоить необходимые навыки в деле военного воспитания юношества. Ныне это коренным образом изменилось: желавших служить в училище, в особенности в Галлиполи, было немного, так как, не давая, как то было в прошлом, никаких преимуществ, служба там была гораздо тяжелее, чем в частях, штабах и управлениях, требуя непрерывной работы над собой, непрестанного возобновления знаний всех отделов службы и образцового ее несения. Средняя продолжительность пребывания в училищах не превышала 10–15 месяцев, и даже часто бывали случаи пребывания офицеров в училище в продолжение двух-трех месяцев, почему за период с декабря 1920 года по 1 октября 1921 года в училища, сформированные до Галлиполи, поступило офицеров 61 % и ушло 70 % штатного состава. При таких условиях работа училищ в педагогическом отношении находилась в весьма тяжелых условиях и требовала чрезмерного напряжения сил, чтобы поставить дело образования и воспитания юнкеров на должную высоту; при этом вся тяжесть службы ложилась, главным образом, на небольшой кадр старослужащих в училищах. (Старослужащими считаются прослужившие в училище не менее года.)

С основания регулярной армии на Руси закон ставил все сословия в одинаковое положение в отношении возможности достижения офицерского звания, но бытовые условия сложились так, что главным источником пополнения офицерского корпуса были привилегированные сословия. Но во время Европейской войны наметилось перемещение центра тяжести пополнения офицерского состава в сторону широких народных масс; постепенно поступление в училища не только по закону, но и фактически сделалось доступным всем желающим.

Военное время и Гражданская война вынудили понизить требования для поступления в училища. Вместо прежнего законченного среднего образования в настоящее время для поступления в некоторые училища достаточно было 4-х классов средних учебных заведений.

Долгие годы внешней и братоубийственной внутренней войн, вызвавшие неимоверное огрубение и развращение нравов, не могли не отразиться на молодежи, ныне составлявшей юнкерскую массу училищ. Отличаясь уже по наружному виду от прежней, она обладала гораздо меньшим запасом культурных навыков, была грубее в поступках и речах. Ее умственное развитие, приостановленное общей разрухой учебной жизни последних лет, невозможностью для многих закончить даже среднее образование, естественно оказалось много ниже, чем у юнкеров старых военных училищ. Да и знания, приобретенные в последующие годы, у очень многих, принимавших длительное участие в Гражданской войне, основательно потускнели. Зато юнкерская среда, наученная горьким опытом дней великих потрясений, прониклась непоколебимым сознанием насущной необходимости напряженной работы над развитием ума и приобретением знаний, веруя, что без них нельзя принести пользу Родине. Результатом такого сознания являлось не требующее почти никакого понуждения, в высшей степени добросовестное отношение юнкеров к учебным занятиям, чего не наблюдалось в старых училищах. Приняв во внимание полное отсутствие учебников и пособий, можно считать, что юнкера напряженным трудом и любовью к делу достигли блестящих результатов.

Табл. № 25.

Офицерский преподавательский состав военных училищ по образовательному цензу

Разница в нравственном отношении между юнкером настоящего времени и прежним невелика; если эту разницу исчислять отношением нравственности к общему этическому уровню современности, то, несомненно, результат такого сравнения окажется для галлиполийских юнкеров самым благоприятным. За исключением печальной памяти дней эвакуации и первых дней в Галлиполи, сколько-нибудь значительных нарушений нравственных требований почти не наблюдалось.

Табл. № 26.

Юнкерский состав военных училищ в возрастном соотношении

Табл. № 27.

Юнкерский и офицерский преподавательский состав военных училищ по принадлежности к бывшим сословиям

В мирное время в военные училища принимались только лица с законченным средним образованием. Теперь лишь Артиллерийское училище не понизило требований.

В мирное время средний возраст был 19 лет, теперь же 21 год.

Сдвиг в сторону демократизации Армии был особенно резко заметен в пехотных училищах, где на долю крестьян, казаков и мещан приходится 58 %, тогда как на эти же сословия среди офицеров училищ, также захваченных сдвигом, приходится только 25 %.

Юнкерский состав по месту происхождения выглядел (в %) так:

Великороссия………………………… 26

Украина …………………………….. 50

Белороссия ……………………………. 3

Польша ………………………………. 3

Прибалтика …………………………… 1

Кавказ ……………………………… 12

Сибирь ……………………………….. 1

Туркестан …………………………….. 1

Прочих……………………………….. 3

Понижение требований к образовательному цензу отразилось в увеличении процента юнкеров из крестьян, казаков и мещан. В особенности это резко видно из сравнения состава Сергиевского Артиллерийского училища, в котором обучались лица с образованием, не менее законченного среднего, и где вышеназванных сословий было только 27 %, с составом военного имени генерала Л. Г. Корнилова училища, в котором при среднем образовательном цензе в 5,5 классов тех же сословий было 70 %.

Высадившись в Галлиполи, училища в учебном отношении оказались почти в безвыходном положении. Сильно сократился преподавательский состав, дошедший до 44 % бывшего в Крыму, а пополнить его в Галлиполи оказалось крайне трудно, даже понизив требования учебного ценза и преподавательского стажа. В особенно тяжелое положение попало одно из специальных училищ, в котором из 14 преподавателей осталось только 2. Все имущество училищ, в том числе и учебной части, осталось в Крыму. Как только миновал первый период расселения и переселения, во всех училищах остро встал вопрос: как восстановить и продолжать дальнейшую учебную деятельность? Преподавателей мало, учебников и учебных пособий нет, денег нет буквально ни копейки, света и днем в помещениях мало, на освещение опять-таки денег нет. А ведь это было в декабре и январе, когда дни так коротки! Да и как создать возможность преподавать и учиться, когда нет ни столов, ни скамеек, ни классных досок, а есть только слабо освещенные дневным светом холодные, со сквозняками помещения, тесно набитые людьми, днем сидящими на свертках своих вещей, а ночью спящими вповалку на голом полу?

Учебные занятия начались с изучения иностранных языков.

Одновременно с их изучением, примерно в конце декабря, периодически стали делать сообщения, в которых излагались политическая обстановка и события за текущий период, с оценкой их значения для России и Русской Армии. Кроме того, стремясь удовлетворить нарастающую потребность в знаниях и умственной работе и не имея еще возможности начать правильные учебные занятия, чины училищ и приглашаемые лица делали сообщения на самые разнообразные темы: от научных до личных впечатлений о людях, событиях, путешествиях и т. п. Темы эти, естественно, чаще всего касались, так или иначе, России.

Табл. № 28.

Состав юнкеров по роду занятий их родителей и лиц, их заменявших, до 1917 г. в % соотношении

Табл.№ 29.

Юнкерский состав по роду их собственных занятий (до поступления в военные училища) и занятий их отцов в % соотношении

Почти в первые же дни училища вошли с ходатайством об отпуске средств на ведение учебного дела, и в конце февраля они получили на каждое по 200 турецких бумажных лир (т. е. около 250 руб. золотом). Эти деньги позволили приступить к регулярным занятиям. Были куплены тетради, бумага и карандаши, а из полученных через корпусного инженера от французов больших листов ржавого гофрированного железа, после выпрямления его и окраски, сделали классные доски. Затем постепенно, случайной покупкой у чинов Корпуса, приобретались учебники, уставы, компасы. Часто во всем Корпусе имелся только один экземпляр ходкого учебника, который и попадал в одно из училищ, и получить эту книгу, даже на короткое время, было очень трудно, так как она была нужна и училищу-владельцу, и остальным. В конце концов, удалось собрать учебники далеко не по всем предметам и, в общем, не более, чем в одном экземпляре, почему им пользоваться мог только преподаватель. Несколько лучше было с уставами, но их было в среднем не более одного на 40–50 юнкеров. Компасов в продаже было достаточно, но купить их более 1520 на училище не позволяли средства. В середине марта 1921 года почти во всех училищах начались правильные строевые и учебные занятия, вначале занимавшие не более 12–15 часов в неделю.

Юнкера в городе Галлиполи. 1921 г.

Об отдельных помещениях для классов большинству училищ нельзя было и мечтать. Только одному из них удалось устроить две аудитории в старых турецких бараках; во всех же остальных лекции, практические классные занятия, репетиции и подготовка к последним производились в тех же помещениях, где жили юнкера. Обычно в этих помещениях было темно, холодно, сыро и сквозило. Начались занятия в крайне неудобной обстановке как для преподавателей, так и для юнкеров. На лекциях все сидели в фуражках и шинелях, причем только у преподавателя было нечто вроде кафедры, состоявшей из сидения, сложенного из камней, и столика из дощечек; юнкера же располагались на свертках своих вещей, сидя или полулежа, в зависимости от освещения и того, что служило подкладкой под тетрадь. Так как классных отделений было больше, чем помещений, то часто в некоторых из них читали в разных концах два лектора, которые стремились быть услышанными всеми юнкерами своего отделения и, вместе с тем, пытались не мешать лекции соседнего отделения.

Отрицательно отзывались на успешности учебных и строевых занятий большой домашний наряд и гарнизонная служба. Размещение в 4–6 помещениях требовало до 20 человек дежурных и дневальных: работы на кухне, носка воды, уборка помещений и дворов отрывали до 20 юнкеров ежедневно, а гарнизонная служба, в особенности первое время, до урегулирования дозорной службы в городе, – до 50 юнкеров в сутки, что составляло около 25 % наличного состава, да около 10 % не присутствовало на занятиях по болезни; всего, таким образом, ежедневно отсутствовало до одной трети (35 %) юнкеров.

Кроме того, на продуктивности работы юнкеров неблагоприятно отражались и зимние холода. Как ни старались учащие и обучающиеся одеться на лекции потеплее, но все же невозможно было в некоторые дни высидеть неподвижно даже два часа. Сырой холод вызывал озноб, ноги и руки коченели, карандаш вываливался из рук, сам лектор с большим трудом мог продолжать чтение лекций. Когда такие холода держались несколько дней подряд, приходилось прекращать лекции.

Постепенно, с увеличением количества помещений, кое-каким оборудованием их и наступлением теплых дней, внешняя обстановка для занятий сильно улучшилась, появилась возможность заниматься на открытом воздухе, да и в помещениях стало светлее благодаря тому, что можно было снимать одеяла и иные покрышки, закрывавшие окна.

По разрешении вопроса о чтении лекций надо было выяснить возможность производства репетиций. Единственным источником для подготовки к ним могли служить только записки юнкеров. До опыта первых репетиций существовало опасение, что этих записок будет недостаточно, так как слабое развитие и отсутствие навыка, и непривычка к записи чужой речи не давали возможности записать мысль лектора с достаточной ясностью и полнотой. Да и число таких записок не могло быть велико, ввиду скромного количества бумаги. Несмотря на помощь училищам тетрадями и карандашами со стороны галлиполийского представительства В.З.С. и В.С.Г. и Американского Красного Креста, все же было невозможно выдать каждому юнкеру на каждый предмет достаточно бумаги или тетрадей и приходилось выдавать их на группы в 3–4 человека, а запись предоставить вести уже одному из юнкеров. Правда, юнкера и сами добывали себе бумагу, тратя на нее свои последние гроши и покупая либо тетради, либо выискивая листы из старых турецких деловых книг, употреблявшихся обыкновенно на обертку.

Начавшиеся репетиции не оправдали опасений. Юнкера оказались очень хорошо подготовленными и тем доказали свое твердое желание и способность учиться при всякой обстановке. Преподаватели, поддерживаемые в этих тяжелых условиях рвением учеников, лично разрабатывали и исполняли необходимые чертежи, рисунки, планы, составляли записки и конспекты по своим предметам; составленные записки постепенно печатались на пишущих машинах; иных множительных аппаратов не было. Чтобы выдать такие записки хотя бы одному репетиционному отделению в 12–15 человек, необходимо было напечатать одно и то же раза четыре, а объем всей репетиции составлял от 30 до 50 страниц, написанных ради экономии строка к строке и без полей.

Еще труднее оказалось разрешить вопрос о ведении практических занятий, в особенности в специальных училищах. Усвоение некоторых отделов артиллерии и военно-инженерного дела давалось с неимоверным трудом и непомерной затратой времени из-за отсутствия наглядных пособий, приборов и чертежей. Но и здесь помогли юнкера. Среди них имелись техники, практически знакомые со столярным и слесарным ремеслом, опытные чертежники и рисовальщики; их труду и отзывчивости училища обязаны созданием многих ценных учебных пособий.

Когда установилась хорошая погода, во всех училищах начались работы в поле по топографии, тактике и фортификации. Малое число компасов, планшетов и шанцевого инструмента не позволяло производить эти занятия с достаточной полнотой, но все же удалось ознакомить юнкеров с общими основами преподаваемых предметов и обучить их практически полевым, геодезическим и фортификационным работам и решению задач по тактике.

До переезда в Галлиполи обучение в училищах происходило по различным программам. В Константиновском Военном училище – по нормальной двухлетней программе мирного времени, в Александровском и Корниловском училищах – по сокращенной восьмимесячной, немного расширенной сравнительно с программой четырехмесячных ускоренных курсов военных училищ. В Сергиевском Артиллерийском училище часть юнкеров заканчивала шестимесячный ускоренный курс, часть же обучалась по двухлетней программе мирного времени. Хотя на прохождение ускоренных курсов назначалось 8 или 9 месяцев, в действительности юнкера могли ее закончить только в 14–15 месяцев, так как боевые действия, экспедиции против «зеленых» в Крыму, гарнизонная служба и переезд в Галлиполи отняли 6–7 месяцев.

По приезде в Галлиполи в училищах, лишенных руководящего центра в учебном отношении, возник вопрос о необходимости перехода всех училищ к нормальным программами мирного времени с пересмотром их и введением тех изменений, которые были вызваны Мировой войной и потребностями политической жизни.

В пехотных училищах, по их же почину, для разрешения этих вопросов распоряжением командира Корпуса собрали особую комиссию, а в остальных затруднение было разрешено самим преподавательским составом. Результатом работы комиссии было решение о необходимости: 1) введения во всех пехотных училищах двухлетней программы обучения мирного времени; 2) внесения в нее выработанных комиссией изменений, основанных на новых данных, полученных из опыта последних войн; 3) окончательного введения в курс вновь разработанного предмета «военная психология», небольшие отделы которой ранее частично преподавались в тактике и вопрос о выделении которой в самостоятельный предмет, изучающий психологию отдельных бойцов, масс и начальников, назрел еще до Мировой войны; 4) введения в курс преподавания политической экономии и социально-политических учений; 5) добавления еще одного класса – общего (по образцу старых юнкерских училищ с трехлетним курсом, на котором проходились бы предметы в объеме программ старших классов (5–8 средних учебных заведений), что дало бы возможность училищам подготовить себе достаточный контингент для пополнения специально военных классов, а молодым людям, находящимся в Русской Армии, закончить свое среднее образование.

Табл. № 30.

Почасовое распределение учебной нагрузки и строевых занятий в военных училищах на октябрь 1921 г.

Время на прохождение курсов было исчислено количеством фактических рабочих дней, каковых установили на прохождение каждого курса 168, при 4–5 часах учебных и 2–3 часах строевых занятий в день, – всего 7 часов. По прохождении каждого курса устанавливались экзамены, на что назначалось два месяца. В общем, при нормальном течении учебных занятий все три курса можно было бы закончить в 27 месяцев; отсюда ясно, что все причины, уменьшающие число часов занятий, должны автоматически увеличивать время нахождения юнкера в училище. Столь короткий срок был принят потому, что предшествовавший опыт обучения военным предметам лиц даже с незаконченным средним образованием показал, что достаточно зрелые годы (20–25 лет) обучаемых дают возможность пройти обучение в несравненно более короткий срок, чем обычному составу учеников средних учебных заведений. Кроме того, для многих из них значительная часть программы являлась только возобновлением в памяти ранее пройденного в учебных заведениях.

При содействии преподавателей военных училищ и гимназии имени генерала Врангеля были пересмотрены и вновь составлены программы по военным и общеобразовательным предметам, а комиссией составлен план занятий. Все предположения комиссии были представлены Главнокомандующему и полностью получили его утверждение, так что в конце весны училища начали переходить на обучение по новым программам.

Специальные училища, Инженерное и Артиллерийское, приняли трехлетнюю программу мирного времени, а Кавалерийское – двухлетнюю, внеся в них изменения, требуемые жизнью. Сверх того, в Александровском военном училище образовался дополнительный класс из юнкеров училища, уже закончивших восьмимесячный ускоренный курс, но пожелавших закончить свое военное образование до объема двухлетней программы, а общее – до полного курса средних учебных заведений.

Занятия по боевой подготовке. Упражнения с оружием

Только к концу декабря 1920 года удалось приступить к строевым занятиям с юнкерами. К этому времени основательно забыта была строевая выучка, и это произошло тем легче, что одна из важнейших основ строевого дела – воинская дисциплина, была сильно расшатана.

И здесь, как и в учебном деле, не хватало слишком многого – винтовок (в одном из пехотных училищ их осталось только на 7 % юнкеров), уставов, приборов для гимнастики и для обучения стрельбе. В еще более трудном положении оказались Артиллерийское и Кавалерийское училища; первое из них не имело ни одного образца артиллерийского орудия и оба – ни одной лошади.

При таких условиях пришлось вначале обратить внимание на воинскую выправку юнкеров, дисциплину в строю и твердое усвоение строевых учений. Кроме того, значительное время было уделено теоретическому и практическому усвоению гарнизонной службы, так как на училища было возложено несение гарнизонной службы в городе.

Перейти к ведению тактических учений в поле не удалось, так как частые дожди превращали местную глинистую почву в труднопроходимые пространства. Было очень мало также и топографических карт. Все зимние месяцы прошли в занятиях одиночным обучением и уставными построениями. К сожалению, за этот период, как, впрочем, и последующие, трудно было поставить на должную высоту дело физического развития юнкеров, так как гимнастика отнимала бы слишком много сил у них, и без того истощенных.

С апреля месяца появилась возможность выходить для полевых занятий по тактике, но и их нельзя было производить в должном размере, так как все ближайшие окрестности уже были засеяны. В общем, на строевые занятия училища уделяли не более 2–3 часов в день, причем, в среднем, каждую неделю пропадал для занятий один день, а для отдельных юнкеров из-за болезней и нарядов – не менее трех дней, вследствие чего каждый юнкер фактически участвовал в строевых занятиях не более 8 часов в неделю.

Торжественный парад на футбольном поле в Галлиполи. 1921 г.

Ясно, что такого малого количества времени, в особенности по сравнению с 19-ю часами строевых занятий в неделю в старых военных училищах, было совершенно недостаточно для исполнения полностью программ мирного времени, но, с одной стороны, отсутствие орудий, лошадей, патронов для винтовок сильно сократило программу, а с другой, – большинство юнкеров (97 %) уже прошло теоретическое обучение военному делу в частях, равно как и практическое, участвуя в боевых действиях (92 %). Это давало возможность и при таком количестве часов проводить, хотя и не полную по всем отделам службы, но все же законченную строевую подготовку юнкеров на должность младшего офицера.