Текст книги "Арон Гирш. Утерянный исток"

Риз не договорил, поскольку Елизавета, в несвойственной ей манере перебила его:

– Ты полагаешь, что может быть какая-то связь между обстоятельствами твоего пребывания в токсикологическом центре и теми снимками?

– Мне кажется, – Риз против своей воли старался, чтобы его голос звучал несколько мягче – что было бы весьма глупо, не провести параллели между этими явлениями.

– Я не вижу тут никакой взаимосвязи, – отрезала Елизавета, сопровождая свою реплику, произнесённую достаточно холодным тоном, некой пародией на усмешку – или я дура, или ты просто пытаешься себя в чём-то убедить. Это опасная практика.

Риз молчал, он решил попытаться переиграть собеседницу на её-же поле, заставив Елизавету стать несколько более разговорчивой и объяснить, что её так раздражало в его доводах.

Однако женщина оказалась опытным «игроком», и не позволив заманить себя в свою-же «ловушку», она сказала:

– Ладно. Ты приходи сегодня к пяти часам. На ресепшне скажешь, что у тебя встреча с Максимилианом по личному вопросу, там уже будут в курсе. Затем поднимайся в отделение нейрохирургии, Максимилиан теперь занимает кабинет Кирилла Генриковича. Не опаздывай только. Там уже и задашь свои вопросы, надеюсь, ответы помогут тебе прояснить ситуацию.

Риз, тем не менее, не был намерен прекращать разговор, не задав Елизавете ещё один вопрос.

– Послушай, я хотел тебя спросить, как там обстоят дела по поводу областного токсикологического центра. Ты говорила, что сможешь узнать..

– Я помню. – ответила Елизавета – Я спросила кое-кого о том случае. Но мне сказали, что понадобится какое-то время, прежде чем можно будет получить ответ. Я думаю, завтра во второй половине дня я тебе сообщу уже точно.

– Ясно, – ответил Риз – спасибо тебе большое. И ещё кое что…

– Что? – удивлённо спросила Елизавета.

– Ты вовсе не дура! – сказал Риз, стараясь произнести это так, чтобы фраза прозвучала ободряюще – Просто моя ситуация не укладывается ни в одном здравомыслящем уме.

– Это точно! – выдохнула Елизавета – Давай до вечера, целую.

Риз ответил ей тем-же, после чего разговор был окончен. Оставалось не так много времени, прежде чем Ризу следовало бы выдвигаться в исследовательский центр. Решив поужинать, зная, что разговор может затянуться больше чем на час, Риз понимал, что домой вернётся он поздно.

Во время приёма пищи молодой человек по привычке смотрел выпуск новостей, который в очередной раз не обходился без сообщения про успехи нейросинтеза, рассказывая про чудесное избавление Дианы Свардовски.

По словам диктора, девочка пришла в себя и уже занималась со специалистами центра, которые в игровой форме тестировали различные психо-неврологические реакции ребёнка. По заявлениям представителя исследовательского центра, ребёнок встал на путь стремительного восстановления. Родители Дианы были вне себя от счастья. Их теперь приглашали в различные ток-шоу, про них снимали специальные репортажи и журналистские фильмы. И отец и мать охотно давали все эти интервью и принимали участие во всех предлагаемых им шоу, где они подробно рассказывали свою историю в подробностях, не скупясь на похвалу для Максимилиана и всего исследовательского центра и плохо скрывали своё пренебрежение к специалистам областной больницы, которые успели поставить крест на их ребёнке раньше времени.

Разумеется, большое количество зрителей подобных программ черпали энтузиазм из предлагаемых эмоций, популяризация нейросинтеза шла полным ходом. Те противники метода, которые решались выступать на таких шоу в качестве оппонентов «довольной стороны», регулярно освистывались зрителями и выставлялись на посмешище режиссёрами шоу.

Риза сильно удивляло то простое, и в то же время незаметное большинству обстоятельство, что мать и отец Дианы Свардовски, во всех эти многочисленных «спектаклях разговорного жанра», по сути, говорили от имени самой Дианы. Они говорили так, будто это они перенесли и травму, и клиническую смерть и последующий нейроинтез. Выражаемая ими уверенность зашкаливала, и в какой-то момент про саму Диану все забывали. Каждый видел в предлагаемой концепции решение собственной проблемы. По словам экспертов исследовательского центра, которые также приглашались на подобные шоу, их пресс-службе приходилось рассматривать сотни обращений людей со всей страны, с просьбами применить метод для решения их проблем, многие из которых вообще не были связаны с сутью нейросинтеза. И хотя это обстоятельство напрямую указывало на проявления истерии, СМИ выставляли это исключительно в позитивном контексте.

Риз пришёл к выводу, что Максимилиан сумел заручиться некоторой поддержкой государственных структур, поскольку информационная компания в поддержку его метода теперь мало чем отличалась от предвыборных президентских компаний, которые уже далеко не первый раз обрушивались на податливые умы масс. Всё это напоминало принцип «молота и металла», где «молот» пропагандистской машины фактически формировал из «податливого, ковкого металла» массового сознания определённую идеологию. Это был традиционно эффективный метод, и в то-же время очень затратный, а в современных условиях – ещё и монополизированный.

Из всего этого можно было сделать предположение, будто работа исследовательского центра пришлась по душе кому-то из верхних эшелонов власти. При этом мало кто помнил, что Максимилиан выступал только лишь приемником этого достижения, автором оставался Кирилл Генрикович, исчезновение которого тоже вызывало много вопросов, но только у очень не многих умов.

Время приближалось к половине пятого, пора было собираться.

До исследовательского центра Риз добрался довольно быстро, и оказался на месте за пятнадцать минут до назначенного часа. На ресепшне ничего не пришлось объяснять, сидевшая за стойкой девушка сама поприветствовала Риза и напомнила ему, как пройти к нужному кабинету.

В этот час, на этаже отделения нейрохирургии продолжали расхаживать специалисты. Но теперь они все стекались в одно место, в ординаторскую, принося с собой папки с бумагами, очевидно, данные по различным пациентам. Прежде чем подойти к кабинету, на двери которого теперь висела табличка, оповещающая о том, что кабинет принадлежал Максимилиану, Риз подошёл к защищённой двери, за которой, как он знал, находился белый коридор, уходящий в дальнюю часть этажа, палаты и помещения для персонала, работавшего с нейросинтезом.

Дверь открывалась и закрывалась при помощи электронного замка и модуля управления. Чтобы открыть эту дверь, не достаточно было одного только кода. Модуль был снабжён анализаторами сетчатки глаза и поверхности кожи подушечки большого пальца. Тройная система защиты, которая в бытность Кирилла Генриковича в качестве главы отделения, работала только на коде, теперь же, как полагал Риз, Максимилиан использовал полный комплект средств защиты.

Постояв немного у этой двери, одолеваемый воспоминаниями о днях своего пребывания здесь, Риз посмотрел на часы, убедившись, что от назначенного часа его отделяли только четыре минуты.

Подойдя к двери кабинета, Риз постучался, и после некоторой паузы услышал знакомый голос Максимилиана.

– Входите.

Риз раскрыл дверь и вошёл внутрь, одновременно приветствуя нового главу отделения. Произнеся приветствие, Риз тут же развернулся, чтобы закрыть дверь, но не услышал ответного приветствия. Когда же он вновь смотрел на Максимилиана, сидевшего в кресле за письменным столом, то ему стало понятна причина молчания. Максимилиан пребывал в растерянности. Психотерапевт смотрел на вошедшего сквозь офисные очки, его лицо выражало ни чем не скрываемое удивление. Наконец, он ответил на приветствие Риза, а когда молодой человек подошёл достаточно близко к письменному столу, Максимилиан встал и протянул тому руку.

Когда с ритуалом приветствия было покончено, психотерапевт предложил Ризу устраиваться поудобней, и спросил, что бы тот предпочёл в качестве напитка, чай или кофе. Риз согласился на чай, и спустя несколько мгновений, сопровождаемых звуком наполняющего стеклянные стаканы кипятка, в руках у каждого из собеседников была кружка чая.

– Ну, – выдохнул Максимилиан, делая вид искренней заинтересованности – рассказывай. Как твои дела, как обустроился?

В качестве ответа на эти вопросы Риз пожал плечами, и отделался парой самых общих фраз, прекрасно понимая, что Максимилиан предпочёл следовать устоявшемуся паттерну приличной беседы.

– Я вижу у вас дела куда более интересные здесь. – сказал Риз – телевидение не умолкает насчёт вашего недавнего успеха.

– Ах ты об этом! – усмехнулся Максимилиан, пытаясь произвести впечатление скромности – Да, нам удалось осуществить далеко не самый сложный нейросинтез, но в этот раз мы заполучили внимание прессы. У нас появились талантливые PR³⁸-технологи, которые не упустили этой возможности и «раздули искру» до размеров очень яркого пламени.

Риз несколько раз кивнул и улыбнулся, соглашаясь с Максимилианом и как-бы намекая на своё позитивное отношение к явлению. Затем, молодой человек не упустил возможности, чтобы направить разговор в нужное русло, минуя затягивающийся обмен никому не нужными любезностями.

– А как дела Кирилла Генриковича? Я о нём ничего не слышал уже много недель, кажется ему пресса уделяет гораздо меньше внимания.

Задавая этот вопрос Риз понимал, что он задевает чувствительные струны на стороне Максимилиана, поскольку тот, очевидно, ещё не избавился до конца от комплекса «первого помощника» и Риз был одним из тех немногих людей, которые лучше всего знали, кому принадлежали заслуги по разработке нейросинтеза.

– А разве Елизавета вам ничего не рассказывала? – победив сиюминутное смущение, Максимилиан перешёл в наступление, желая продемонстрировать, что и он не испытывает дефицит в информации – Я думал что…

Риз, поняв, что Максимилиан не чурается «грязной игры», решил действовать на опережение.

– Я никогда не спрашиваю своих друзей о их работе. Это, знаете ли, угнетает!

Максимилиан покачал головой в знак согласия.

– Кирилл Генрикович покинул нас вскоре после вашей выписки. Его уход стал для нас тяжёлым потрясением, если честно, этот человек был «отцом» нейросинтеза. – Максимилиан то и дело делал не большие глотки из кружки, а выражение его лица позволяло судить о том, что он активно вспоминал какие-то события – В один из дней он просто не появился в центре. Мы полагали, что он решил взять пару дней на отдых, его многие к этому подначивали, видя как он устаёт. Но когда через два дня от него не поступило никакой информации, за него сильно забеспокоились. Начались негласные поиски. Я лично был знаком с его семьёй, и поэтому я прямиком поехал к его супруге, но и она пребывала в неведении. В конце концов, Залина, жена Кирилла, была вынуждена обратиться в полицию. Началось расследование пропажи человека и я, представьте себе, попал в список лиц, если и не подозреваемых, то тех, в отношении которых у следствия всегда имеются сомнения.

Риз понимающе кивнул, пытаясь скрыть улыбку, проступавшую на его лице при мысли, что именно ему можно было бы и не объяснять этот принцип.

– Вы можете помнить, что я был во-первых, главным помощником Кирилла, а во-вторых единственным специалистом здесь, кто часто осмеливался высказывать своё несогласие с некоторыми идеями доктора. Иногда между нами вспыхивали дискуссии, которые в глазах сторонних наблюдателей выглядели как ссоры или даже конфликты. И было ещё одно деликатное обстоятельство, – Максимилиан замолчал, задумавшись, стоило бы ему вообще это упоминать, но оценив пристальный взгляд собеседника, психотерапевт продолжил – некоторые сотрудники полагали, что у меня установилась более чем дружеская связь с Залиной, супругой Кирилла. Эти слухи стали со временем распространяться, и я полагаю, Кирилл неоднократно с ними сталкивался, но он ни разу не подал виду, что воспринимает их серьёзно. Или же для него это не имело особого значения.

Риза нисколько не удивило откровение Максимилиана, это не было той информацией, которая представляла бы хоть какой-то интерес.

– Кирилл работал как проклятый, а когда появились вы, – Максимилиан поднял руку с кружкой в направлении Риза – то он вообще неделями не покидал исследовательский центр, работая над предстоящим нейросинтезом.

– У вас есть какие либо предположения, почему Кирилл Генрикович придавал моему случаю такое значение? – спросил Риз.

Максимилиан пожал плечами, затем ответил:

– Ну если не бать в расчёт природную одержимость этого человека наукой, то я бы сделал вот какой вывод. – психотерапевт вновь отпил чай и принялся что-то вспоминать, говорил он при этом медленно, стараясь ничего не упустить или же избежать употребления неподходящих слов – Незадолго до того, как наш отдел был готов осуществить первый практический нейросинтез, у Кирилла случилось несчастье. Это касается его сына, кажется его звали Твин.

Максимилиан замолчал, перебрал несколько различных, созвучных имён, после чего подтвердил:

– Да, именно, его сына звали Твин, он едва разменял двадцать три года, будучи выпускником медицинского университета, он намеривался ехать в столицу, ему там обещали место в ординатуре в престижном медицинском центре, но на пути реализации этого плана встала вполне тривиальная проблема. У него здесь была девушка, с которой они вместе жили последние два года. Залина была рада этому увлечению сына, в некотором роде имитирующему семейную жизнь. Вскоре, Твин и его подруга переселились в загородный дом Кирилла, тот стоял большую часть года пустым, не очень далеко от города, в приличном частном секторе. И хотя у Твина всё достаточно хорошо шло с его девушкой, его родители, Залина и Кирилл, всё больше отдалялись друг от друга. Я так понимаю, Твин очень плохо переносил это обстоятельство, одинаково сильно любя обоих своих родителей. Вскоре, когда отношения между Кириллом и Залиной окончательно испортились, Твина ждало ещё одно потрясение. Я не знаю точно причины, но его девушка изъявила желания съехать от него и вообще сменить место жительство, очевидно не одна. Я лично видел, как несколько раз Кирилл отлучался с совещаний по звонку своего сына. Что-то не здоровое происходило в их семье на тот момент, но все такие дрязги никогда не выходят за пределы семейного круга. В конце концов, произошло вот что, Твин, очевидно так и не сумев смириться с потерей своей девушки, решил покончить жизнь самоубийством…

Риз, услышав эту фразу, сильно удивился, испытав такое чувство, будто рассказываемая ему история уже была ему знакома.

– Он поругался с Залиной, которая неоднократно пыталась его облагоразумить, затем приехал к дому, в котором прожил два года со своей девушкой. Там, совсем неподалёку, есть озеро, достаточно широкое и глубокое, поверхность которого никогда не покрывается достаточно толстым слоем льда. Так вот, очевидно пребывая в состоянии кумулятивного аффекта³⁹, Твин, без всяких посмертных объяснений, столь характерных для «любовных самоубийц», прыгнул в свой автомобиль и въехал в озеро. Лёд был совсем тонким и легко лопнул под весом автомобиля.

Слушая эту историю, Риза не покидало чувство, будто она была ему знакома не понаслышке. Но куда боле сильное впечатление на Риза произвело то краткое описание места, где Твин совершил самоубийство.

– Вы говорите, – воспользовавшись паузой в рассказе Максимилиана, спросил Риз – Самоубийство этого парня, сына Кирилла Генриковича, произошло за городом, там, где у семьи Кирилла Генриковича был дом на берегу озера?

Максимилиан ничего не ответил, вместо этого он отвёл взгляд в сторону и о чём-то задумался. Затем его взгляд вновь вернулся к собеседнику и доктор ответил:

– Ну, в принципе, так оно и есть. Дальше случилось вот что. В силу определённого обстоятельства, в это самое время, некий человек, предпочётший остаться инкогнито, находился неподалёку. Став свидетелем случившегося, он самоотверженно бросился в воду, и сумел-таки вытащить оттуда Твина. Но из-за низкой температуры воды, наступило переохлаждение и Твин был на грани клинической смерти. Его спаситель вызвал скорую, которая и спасла Твина, переведя его на аппарат жизнеобеспечения и доставив в реанимацию. Однако, длительная гипотермия⁴⁰ и гипоксия⁴¹ привели к тому, что Твин впал в кому, несмотря на оперативность действий медиков, часть его мозга погибла. А его спаситель, тоже пострадавший от холодной воды, отделался бронхитом, не перешедшим в пневмонию, после чего бесследно исчез. – позволив себе ещё одну короткую паузу, Максимилиан спросил – Наверное, хотите спросить, откуда мне всё это известно?

Ризу не понадобилось произносить свой вопрос вслух.

– Так уж случилось, что я очень хорошо знаю того человека, который пытался спасти Твина. – проговорил наконец Максимилиан, снимая с носа офисные очки, и протирая глаза – Сын Кирилла впал в кому. Я хорошо помню этот не продолжительный период. Кирилл был в глубочайшем шоке от случившегося, он себя винил, полагая, что именно его разрыв с Залиной стал последней песчинкой на чаще весов терпения Твина. Когда ему сообщили, что сделать уже ничего не получиться, и на горизонте стоял вопрос о принятии решения, отключать ли Твина от аппарата жизнеобеспечения, то Кирилл, как оголтелый, принялся добиваться согласия всего нашего отдела на проведение нейросинтеза для Твина.

Ризу показалось это вполне логичным.

– Он ведь видел в этом единственную реальную возможность его спасти.

– Да, – отвечал Максимилиан – но проблем было как минимум две. Во-первых, у нас на тот момент ещё не было ни одного реального опыта полноценного нейросинтеза с человеком. Во-вторых, у нас даже на примете не было ни одного экземпляра донорского материала, и в данном случае я имею в виду…

– Я понимаю, – перебил психотерапевта Риз – речь идёт о мозге в достаточно пригодном состоянии, чтобы заменить пострадавшие отделы мозга Твина.

Максимилиан сначала кивнул, подтверждая, что Риз пришёл к верному выводу, а затем добавил:

– Я вижу, вы не оставляли предмет без изучения.

– Что случилось дальше? – Риз проигнорировал льстивый комментарий Максимилиана.

– После долгих, мучительных метаний, отнявших у Кирилла столько сил, было принято единственно верное решение, отключить аппараты жизнеобеспечения а мозг, я имею в виду весь комплекс разумеется, – Максимилиан увидел в глазах Риза признак того, что он не совсем понял это замечание – под комплексом следует понимать полностью головной мозг с его отделимыми оболочками, так вот, весь мозговой комплекс Твина был подвергнут криоконсервации в компании Хронос, второй по величине компании в России, занимающейся крио-сохранением людей.

Такого поворота событий Риз не ожидал. Выходило так, что Кирилл Генрикович хранил немало скелетов в шкафу.

– Я правильно понимаю, – переспрашивал Риз – Кирилл Генрикович и решил сохранить мозг Твина методом криоконсервации в надежде, что в обозримом будущем у него появится шанс осуществить нейросинтез и тем самым спасти сына?

Максимилиан кивнул.

– Я вижу вы всё на лету схватываете, знакомы с теорией криоконсервации?

Риз, безусловно, читал некоторые статьи по данной тематике, казавшиеся ему интересными. Он также знал, что в самых различных странах, включая и России, такая деятельность практикуется и есть даже организации, не первый год работающие на этом поприще. Ризу также было известно, что большое количество учёных относились к перспективам криоконсервации с недоверием, и ожидать от Кирилла Генриковича такого шага не приходилось.

– Насколько мне известно, сегодняшний уровень развития крионики таков, – говорил Риз – что уже хорошо отработаны технологии криоконсервации, но до сих пор не решён вопрос с обратным процессом.

–Совершенно верно. – подтвердил Максимилиан – Поэтому когда о таком решении Кирилла узнали в нашем отделе, его многие не поняли. Он обрекал себя на бремя уплаты расходов на содержание мозга Твина в криостате, в то время как перспектив успешного выведения органа из этого состояния, без дополнительных повреждений тканей, даже на горизонте не было. С другой стороны, утопающий хватается за соломинку, и Кирилл был готов использовать любую, даже самую призрачную надежду. Моно ли его здесь в чём-то винить.

Пока Максимилиан рассуждала вслух, Риз отметил в уме несколько важных фактов, прежде всего, крио-банк компании «Хронос», где по логике вещей теперь должен был храниться мозг Твина, должен был как-то отреагировать на исчезновения Кирилла Генриковича, ведь кто-то должен вносить платежи. Если организация продолжала хранить крионированный орган до сих пор, значит кто-то продолжал оплачивать связанные с этим расходы, но кто, кроме Кирилла Генриковича мог бы это делать?

– Хорошо, а что насчёт полицейских поисков? Неужели они не нашли никаких следов Кирилла Генриковича? – Риз, задавая этот вопрос, возвращал Максимилиана в русло начатого разговора.

– Ну, они проверяли телефонные звонки, движение средств по электронным счетам Кирилла, в общем делали всё, чтобы установить его местоположение, но всё оказалось напрасным. Он как сквозь землю провалился. – Максимилиан развёл руками, как бы указывая на отсутствие всяких зацепок в деле о исчезновении доктора – Вскоре, когда и полицейская прыть поутихла, Залина получила сообщение на свою электронную почту. Это было сообщение от Кирилла, можете себе представить?

– И что было в этом сообщении? – спросил Риз.

Максимилиан сделал удивлённый вид.

– Ну, мне то откуда это знать, я полагаю, это было личное сообщение. Позже, Залина сообщила нам только то, что в некотором роде нас касалось. Кирилл узнал о какой-то организации, не относящейся к государству на прямую. Она выступала в качестве щедрого, заинтересованного инвестора, финансируя какой-то крупный проект в том самом регионе, где когда-то работал Кирилл, он ведь несколько лет отдал работе на государство, и никому об этом не рассказывал. – недвусмысленно намекнул Максимилиан, что эта информация имела совершенно особый характер – В общем, это где-то в Азии, там планируется крупное научно-исследовательское мероприятие с привлечением специалистов сразу с нескольких научных областей. Кирилл, получается, был удостоен приглашения поучаствовать…

– То есть он просто уехал куда-то на край света ради какого-то проекта? – удивился Ризу, хотя более удивительным ему показалось совпадение, что в очередной раз «дорога» вела туда, откуда, похоже, происходили его видения.

Максимилиан несколько раз кивнул.

–Получается, что так. После того как опыт с вами продемонстрировал практическую эффективность нашего метода, Кирилл уже не мог остановиться на достигнутом, и просто помогать людям.

«– Очень интересно,» – подумал Риз – «по всей очевидности ты не очень переживал из-за его исчезновения»

Ризу казалось, что после этого разговора будет не лишним попытаться навести справки о том, действительно ли мозг сына Кирилла Генриковича остаётся на хранении в крио-банке «Хронос» Если всё, что рассказывал Максимилиан было правдой, то эта часть истории легко поддавалась проверке. Риз также считал, что было бы просто замечательно, если бы он имел возможность поговорить с супругой Кирилла Генриковича. Главным образом, имело смысл убедиться, не связывался ли доктор с Залиной в последнее время. И если они поддерживают контакт, то тогда возникала возможность выйти на самого Кирилла. Слишком много совпадений сходились в одной точке. Видения Риза теперь приобрели, для него самого, намного более важное значение. Теперь следовало узнать, каким образом он был связан с этой историей о Бурпа и их культе.