Текст книги "Арон Гирш. Утерянный исток"

Мужчниа дождался заветной отметки на приборной панели и утопив педаль газа в пол, заставил свой автомобиль стремительно отдаляться от дома отставного полковника, двигаясь в направлении дороги.

Полковник Судыко смотрел некоторое время из окна своей студии на то, как автомобиль недавнего гостя отдалялся от его дома. Наконец, машина полностью скрылась из вида.

В студии горел приглушённый свет, в такой атмосфере Судыко любил работать над своими картинами. Когда его гость ушёл, полковник позволил себе ещё не много выпивки, не позаботившись о ужине. Поднявшись в свою студию, он обнаружил прибранные краски и палитру. Встревоженные разговором с Гвидо воспоминания, теперь побуждали Судыко взяться за кисть. Он подошёл к одному из холстов, что стоял на мольберте, накрытый некой простынёй. Полковник был рад, что его посетитель не проявил любопытства заглянуть под это полотнище. Картина, которую ещё только предстояло закончить, заставляла своего автора смущаться при одной только мысли, что кто-то посторонний мог бросить на неё свой взор.

Нашедшие похвальные оценки, другие работы Судыко, не шли в сравнение с этим его творением, и он сам очень хорошо понимал это. Заканчивая свои картины за несколько дней, над этим полотном Судыко работал уже не одну неделю. Берясь за кисть и краски, Судыко надеялся, что закончив эту работу, ему удастся избавиться и от самого этого видения, отголоски которого теперь преследовали его.

Одним, резким движением руки, полковник сбросил с холста укрывавшую его ткань. Если бы в этот момент кто либо ещё находился в студии, то он увидел бы столь бережно скрываемую картину, на которой был изображён худой человек, в разорванных одеждах, уложенный на каменную плиту. В тех местах, где плита не была сокрыта телом лежащего на ней человека, проступали вырезанные в камне символы и элементы узоров – невиданная для живописи детализация. Человек, лежавший ка камне, истекал кровью, сочившейся не из его собственных ран, а будучи нанесённой на его тело в форме причудливого узора, теряющего свою форму. Взгляд человека, как и всё выражение его лица, отражали ужас, проникающий до самых глубин оцепеневшего сознания. Страх, поражавший этого человека, достигал такой величины, что несчастный, уже утратив контроль над своим телом и разумом, с силой впился зубами в свою нижнюю губу, едва не откусывая собственную плоть.

Любой, кто мог бы оказаться рядом с Судыко и увидеть эту картину, испытал бы сильные эмоции ещё и от того, что всем своим видом жертва невиданного кошмара, была обращена к смотрящему, отчего создавалось впечатление, будто сам созерцатель картины становился предметом животного ужаса, застигшего несчастного человека.

Полковник Судыко, уже держа в руках кисть и палитру, тяжело выдохнул. Он уже не ощущал стол сильных переживаний, глядя на свою работу. Ему хотелось поскорее завершить её, чтобы он мог снять полотно с мольберта и убрать так далеко, чтобы ничей взор уже не мог упасть на это творение. Судыко видел, а вернее наблюдал эту картину уже не в первый раз. Ему она была хорошо известна в тех деталях, которые не был способен предать его художественный талант. Эта сцена была увидена им во сне. После череды видений связанных только с красотами экзотической природы, внезапные сцены непонятного акта, чуждого самому разуму цивилизованного человека, перевернули отношение полковника к своему дару. В очередной раз, когда прогулка по задворкам чужих воспоминаний привела отставного полковника к сцене жертвоприношения, сопровождаемого дикими атрибутами религиозного культа, Судыко смог лишний раз убедиться в той тяжести, что выпала на судьбу его старого друга, майора Корнеева.

Глава 7

Наблюдая из своего укрытия за тем, как вяло-сопротивляющегося человека укладывали на каменную плиту, Риз испытывал неподдельный ужас, вызываемый как самой сценой, так и воплями несчастного, обречённого на смерть. Когда мужчина лежал на каменной плите, а одетый в ритуальный костюм человек принялся совершать над ними какие-то действия, Риз осознал, что взор извивающегося и корчащегося в агонии страха человека был обращён вовсе не к нему. Это не его мужчина заметил на скале. Риз понял это по жесту, который вдруг совершил беспрестанно кричащий мужчина. Он в какой-то момент выгнулся в дугу, опираясь на пятки и затылок, и вытянув перед собой правую руку с выставленным указательным пальцем, указывал в небо, прямо над тем местом, где собиралось свершиться жертвоприношение.

Никто из собравшихся чествовать ужасный обряд не уделил внимания указующему жесту несчастного. Окружавшие храмовую площадку мужчины с копьями обменялись репликами на родном для них наречии, после чего, тот из них, что стоял ближе других к жертве, быстро и с силой ударил древком копья по вытянутой руке, заставляя жертву прекратить указывать в небо. В этот момент Риз словно поймал себя на мысли, что люди, наблюдавшие за процессом, специально не смотрят в направление, которое им указывал человек на жертвенной плите. Собравшиеся, то-ли из-за почтения, то-ли из-за примитивного страха, не смели устремлять свои взгляды к небу.

В небе, там, куда указывал несчастный, парили белопёрые птицы, не умолкая ни на секунду. Их гомон добавлял происходящему дополнительный диаболический эффект.

Риз ощущал, как с каждым разом это его видение увеличивалось в своей продолжительности, что, в конце концов, сулило ему возможность увидеть исход непонятного события. Ризу совершенно не хотелось этого, но и избежать грядущего он не мог. Видение не только становилось всё более продолжительным, всё более детальным становилось его восприятие. Звуки, запахи, ощущения, видение словно стремилось размыть границы с реальностью, и от раза к разу, эти границы давали бреши.

Он сделал несколько шагов назад, пока не упёрся спиной в каменную стену. Из-за дневной жары, камень здесь сделался горячим, но Риз даже не обратил на это внимание. Закрыв глаза и широко разведя руки, он ощутил на ощупь резные узоры, покрывавшие скальные стены. Некоторое время Риз водил ладонями по шершавой каменной поверхности, то и дело, нащупывая завихрения, высеченные в камне. Наконец, он раскрыл глаза, позволив яркому солнцу на миг ослепить себя. При этом, Риз подумал, что такое может быть только в реальности, никакое видение не передаёт таких тонких ощущений.

Отойдя на некоторое расстояние от стены, Риз старался не оказаться слишком близко к выступу, инстинктивно он опасался быть замеченным. Его слух, сквозь не стихающий птичий гомон, улавливал вопли жертвы и непонятные напевы мужчины в жреческих одеждах.

Разглядывая вырезанные на скальной стене узоры, Риз пришёл к выводу, что изображенная композиция становилась ему более-менее понятной. Не имея представления о том, с какой стороны следовало начинать «читать» выраженное в виде фигур послание, Риз вдруг стал понимать смысл, который автор этих изображений вложил в свою работу.

Первым изображением был человек, или человеческая фигура, лишённая всяких идентифицирующих признаков, что позволяло сделать вывод о том, что это был не какой-то конкретный человек в культуре, что оставила эти узоры. Однако при детальном рассмотрении можно было заметить, что на изображённой человеческой фигуре виднелись элементы не то одежды, не то украшений, которые по виду не имели никакого функционального значения, а значит, служили либо эстетической роли или для выделения социальной значимости того, кто ими обладал. Риз попросту не мог не заметить сходства между этими атрибутами и элементами того одеяния человека, который сейчас произносил какие-то не то молитвы, не то заклинания над несчастным человеком в лохмотьях. Поэтому, он предположил, что эта фигура изображала жреца, или служителя культа или шамана, для более точного определения не хватало сведений и посему поле для интерпретации было весьма широким.

Двигаясь взглядом дальше, Риз увидел изображение в виде вытянутого по высоте овала, внутри которого было что-то, что скорее всего должно символизировать флюктуацию, волны, но не было понятным, были ли то волны на водной поверхности, или-же в другой субстанции. Своим основанием этот овал стоял на вполне узнаваемом объекте, изображение каменной плиты, совсем как та, что была расположена на дне ущелья, на которую возложили тело человека. Риз счёл эту плиту за жертвенный алтарь, во многих ранних культурах присутствовали подобные объекты. Над овалом, глубокими, не большими засечками были изображены птицы. Как будто стая птиц, двигавшаяся от первого изображения к последнему.

Последним изображением на скальной стене было изображение ещё одного человека. На этот раз, это была столь-же обезличенная человеческая фигура, как и первое изображение, однако теперь, у этой фигуры не было никаких элементов одеяния или украшений. Зато, на туловище этой человеческой фигуры помещалось изображение в форме какого-то узора. Резьба по камню не была способна передавать такие детали с должной точностью. В ногах этой, последней фигуры изображались не то цветы, не то просто растения.

Размышляя над смыслом всего изображения целиком, Риз вздрогнул, услышав истошный крик, столь сильно изменился характер человеческих воплей. На секунду Риз зажал уши руками. Обернувшись и приблизившись к краю выступа, Риз ожидал увидеть внизу кровавую сцену. Однако, вместо этого, его глазам предстала сцена причудливая, лишённая ожидаемого смысла. Никто так и не занёс оружия над несчастным, его кровь так и не была пролита на жертвенный алтарь.

Человек в одеждах жреца, наконец, прекратил свой заунывный речитатив, по одному его жесту, четверо мужчин, стоявших до этого момента поблизости, оставили свои копья и окружив каменную плиту с вопящим от ужаса человеком, голос которого уже был сорван, навалились на несчастного, удерживая его руки и ноги. Истощённому от собственных воплей мужчине оставалось только таращить глаза хрипеть в попытках продолжить свой вопль.

У жреца в руках появился какой-то предмет, с которым он склонился над жертвой. Поначалу Ризу показалось, что этим предметом мог быть жертвенный кинжал, но и этот стереотип пришлось отбросить. Присмотревшись, Риз увидел, что вместо оружия, в руках жреца был некий, очень необычный предмет, продолговатой формы.

Ещё одно движение жреца, и другой человек подошёл к удерживаемой жертве. В руках этого человека был некий флакон. Сняв крышку, мужчина запустил свободную руку во флакон, после чего извлёк её наружу, сильно испачканную чем-то красным, напоминающим кровь содержимым. Этой непонятной субстанцией, мужчина принялся выводить на груди жертвы некий узор. Риз, наблюдая за этим процессом, обернулся обратно, чтобы увидеть на скальной стене подтверждение своей догадки. На туловище жертвы выводили некий ритуальны узор, а то, чем этот узор наносили, сильно напоминало кровь, о происхождении которой можно было только догадываться.

Как не старался Риз, ему так и не удалось толком разглядеть происходящее внизу.

Когда процесс нанесения непонятного символа был уже завершён, человек, сделавший это, отошёл в сторону. Откуда-то появилась ещё одна, совсем не большая группа людей, вооружённых как холодным, так и огнестрельным оружием. Это были пятеро человек, расступившись из центра этой группы вышел шестой человек, которым оказался очень пожилой мужчина. Он был одет примерно в такой же наряд что и жрец. При появлении старика, все затихли, включая и жертву. Мужчина, который, как казалось, окончательно выбился из сил и был готов уже потерять сознание, теперь уставился на пришедшего старика.

Старик что-то говорил, он даже не пытался говорить громко, ведь все, кроме птиц в небе, молча слушали каждое его слово. Затем, уже не сопровождаемый другими, старик обошёл каменную плиту и встал с левой стороны от плиты, посмотрев на удерживаемого на ней мужчину. Старик склонился над ним, и своей рукой прошёлся по недавно нанесённому кровавому узору. Риз не мог поверить своим глазам, когда увидел как старик оторвал свою, уже испачканную ладонь, после чего поднял её вертикально к небу и хриплым, трясущимся голосом прокричал нечто на собственном наречии. После этого, он опустился на землю в нескольких шагах от ритуальной плиты. Жрец, вновь заняв своё место, наконец использовал предмет, который держал в руках всё это время. Это был своего рода флакон. Удерживая флакон открытым, жрец даже не отдавал распоряжений, мужчины, удерживающие жертву на плите, зафиксировали голову несчастному так, чтобы тот не мог отвернуться.

Риз наблюдал, как жрец взошёл на плиту и склонившись над жертвой, влил той в рот содержимое флакона. Мужчина захрипел, изогнулся ещё один раз, а затем опал всем телом, подобно лишённый сознания. Не было более никакой необходимости удерживать его. Сперва от каменного алтаря отринули копьеносцы, которые подобрав своё древковое оружие, служащее для антуражу, присоединились к остальной группе людей. Сам шаман тоже отошёл от плиты на некоторое расстояние.

Риз ожидал увидеть, чем закончится этот ритуал, но последнее, что он успел заметить, стало то, как сидевший неподалёку от плиты старик, держа в руках предмет, напоминавший флакон в руках жреца, сделал один единственный глоток, после чего, его тело обмякло и опало на землю.

Риз не заметил, как наблюдаемая им картина замерла, застыла. Последовательно, одно за другим, исчезали запахи, ощущения, звуки, только вопли птиц не утихали. Риз видел, как находившиеся внизу люди, буквально застыли на месте, и не в силах понять, было ли это следствием их религиозной литургии, или же это ознаменовало прекращение затянувшегося видения. Риз слышал, как кричали сотни белопёрых птиц, и с какого-то неопределённого момента, в этот гомон ворвался посторонний звук, усиливавшийся с каждой секундой, пока наконец он не заставил Риза узнать в нём мелодию будильника. От видения не осталось и следа, когда молодой человек раскрыл глаза, обнаружив себя на своём диване, в своей квартире.

За завтраком Риз впервые не обращал внимания на новости. Отодвинув ноутбук в сторону, он разложил перед собой копии отчётов из областного токсикологического центра. Елизавете удалось договориться с какими-то своими знакомыми, и они позволили девушке сделать копии той части дела, которая ещё хранилась в архиве. При этом, сотрудник архива заявила, что остальная часть материала по искомому пациенту была изъята органами госбезопасности и классифицирована как «информация имеющая отношение к сведениям составляющим государственную тайну» По сути в самом токсикологическом центре осталось лишь то, что лежало на поверхности и касалось только медицинской части вопроса. Риз даже не мог судить с должной достоверностью, относится ли это к его собственному делу.

Из анамнеза были изъяты личные данные пациента, касающиеся не только того, где и когда он работал и при каких обстоятельствах был отравлен, но и его имя и фамилию. Остались антропометрические данные, которые давали Ризу основания предполагать, что речь всё-же шла о нём, совпадали и рост и вес. Далее, в разделе лабораторных исследований Риз нашёл совпадения по группе крови и резус-фактору. Далее следовал длинный перечень отрицательных тестов на известные токсины, которые проводились с целью определения отравляющего агента. В отдельных местах стояли заметки карандашом о времени и дозе введённых анализаторов. Елизавета пояснила, что у токсикологов на исходе было время. Так как они руководствовались собственными стандартами, они должны были выявить отравляющее вещество не позже определённого времени и начать адекватную дезинтоксикационную терапию, в противном случае, они ожидали развития гибели эритроцитов крови или развития ДВС синдрома⁵³ Но в назначенный час этого не произошло, о чём также была сделана запись чьей-то рукой. Елизавете сказали, что это тогда сильно удивило токсикологов. Они провели повторно ряд стандартных тестов крови, и выявили то, что по всем своим компонентам кровь не изменяла своих свойств. Насколько понял сам Риз, это означало, что пациент, находясь уже какое-то время в состоянии, которое токсикологи оценивали как тяжёлое, не проявлял признаков ухудшения. С одной стороны это давало врачам время для выработки дальнейшей тактики, с другой стороны – это было более чем необычно и даже не естественно.

В конце концов, за неимением сколь бы то ни было эффективного метода воздействия на пациента, было принято решение перевести его на искусственное жизнеобеспечение. Отдельно в документе значилось, что состояние пациента на протяжении всего того времени, что он находился в токсикологическом центре оценивалось как тяжёлое, но стабильное. И эта стабильность не изменялась, у пациента сохранялся нитевидный пульс, редкая частота сердечных сокращений и дыхательных движений. Уровень насыщения крови кислородом снизился незначительно, но из-за очень низкого артериального давления создавалась угроза чисто механической недостаточности в снабжении кровью головного мозга. Так как весь случай уже сам по себе был из ряда вон выходящим, никто не осмеливался давать каких либо прогнозов.

Последними клиническими сведениями в этих документах значилось успешное подключение пациента к аппаратуре жизнеобеспечения и непрерывного мониторинга. Затем, чьим-то плохо читаемым почерком было отмечено, что пациент готовится к транспортировке. Риз сделал вывод, что речь здесь шла уже о передаче пациента исследовательскому центру, где, впоследствии, и был проведён нейросинтез.

Отдельного внимания заслуживал короткий и лаконичный отчёт о наличии у пациента ранений. Эта часть была выполнена хирургом, проведшим осмотр. Согласно его описанию, на теле пациента, на момент поступления в токсикологический центр, присутствовали множественные подкожные гематомы, ссадины, местами с нарушением целостности поверхностных слоёв кожных покровов. На наружных сторонах ладоней были обнаружены мозолистые блистеры, как следы использования определённого инструментария. Состояние обоих стоп, в особенности ногтевых фаланг пальцев и самих ногтевых пластин свидетельствовали о длительном ношении жёсткой обуви. Тем не менее, местами ноги были сбиты.

На теле пациента присутствовало одно единственное ранение, размер которого был совсем незначительный. Это была колото-резанная рана на правом виске, причинённая орудием, относящемся к метательному холодному оружию со специфическим типом клинка извилистой формы. При незначительной ширине, глубина раны была внушительной. Острие орудия частично пробило височную кость, но ни орудие, ни костные обломки не проникли за пределы твёрдой мозговой оболочки. Описание оканчивалось пометкой «от руки» о том, что орудие, на момент обследования, эксперту представлено не было. Риз решил, что орудие было заблаговременно изъято сотрудниками всё тех же «органов безопасности» которые поспешили изъять из анамнеза те данные, распространения которых они боялись.

Риз был благодарен Елизавете за её помощь, но по правде говоря, все эти сведения не давали ему никакой существенной информации. Они лишь в некоторой степени подтверждали высказываемую Максимилианом версию о том, как в исследовательском центре появился Риз. А полностью и достоверно знать об этом мог только Кирилл Генрикович.

Размышляя над этим обстоятельством, уже покончив со вторым за это утро, кофе, Риз вспомнил, как Максимилиан говорил, что Кирилл Генрикович, пытаясь отсрочить смерти своего сына, подверг его мозг криоконсервации, воспользовавшись услугами отечественной компании, занимающейся крионикой. Ещё тогда, во время разговора, Риз отметил, что это обстоятельство следует проверить, и проблем с этим быть не должно. Так и оказалось. Сперва Риз нашёл официальный сайт компании. Компания называла себя некоммерческой организацией, в качестве своих основных целей она провозглашала развитие науки и прогресса трансгуманистического общества. Предоставляемые за очень не плохие деньги услуги по криоконсервации, компания утверждала, что всё это делается исключительно во благо науки. Тем не менее, офферта и условия были вполне рыночными.

Отдельным разделом на сайте был оформлен перечень тех лиц, кто уже прошёл криоконсервцию, своего рода гордость компании. Список был довольно длинным и включал людей самой разной национальности, но нигде не было упоминания о сыне Кирилла Генриковича. Не долго колеблясь, Риз набрал указанный на сайте номер, что позволило связаться с пресс-службой компании. После не продолжительного обмена любезностями Риз попросил уточнить, нет ли среди клиентов компании сына Кирилла Генриковича, его звали Твин Вершвундин. Сперва сотрудница явно растерялась, не зная, стоит ли вообще предоставлять информацию такого рода. Но когда Риз сказал, что он сотрудник исследовательского центра, где работал отец этого самого Твина, сотрудница компании, посовещавшись с коллегами, решила всё-таки ответить. Подозрения Риза подтвердились, когда он услышал, что у компании никогда не было такого клиента. Это означало, что Кирилл Генрикович не подвергал криоконсервации мозг сына. Но, в таком случае, должны били быть похороны или кремация, ведь когда было решено отключить Твина от жизнеобеспечения, Кирилл Генрикович взял на себя все вопросы с устранением соответствующих формальностей.

Этот вопрос озадачил Риза, и он вспомнил ещё одно имя, ещё одного элемента в этой «цепочке» Залина, супруга Кирилла Генриковича. Уж она то должна была знать о судьбе тела своего сына. Это означало, что не лишено было смысла связаться с этой женщиной. В тоже самое время было ясно, что телефонным разговором здесь обойтись не получится.

Риз позвонил Елизавете, которая была рада его слышать и принялась было осыпать Риза расспросами о том, что он делал последние пару дней. Но Риз не спешил удовлетворять её любопытство, отделавшись общими фразами в качестве ответов. Он спросил Елизавету, не могла бы она узнать, где проживает Залина Вершвундина, жена Кирилла Генриковича. Этот вопрос сильно удивил женщину. Риз объяснил, что эта информация нужна ему, чтобы он мог проверить кое-какие сведения, ставшие ему известны. Елизавета ответила, что попробует узнать, но ничего обещать не стала, за исключением вечерней встречи, которой у них с Ризом не было уже несколько дней.

Ничего не оставалось кроме как согласиться на такие «условия» поскольку именно благодаря Елизавете Риз мог теперь иметь доступ хоть к каким-то сведениям. Он понимал, что без её участия, скорее всего, он так бы и слонялся по интернет-сайтам в поисках релевантной информации, способной пролить свет на его видения.

Когда разговор с Елизаветой закончился, у него было всего несколько минут, прежде чем его смартфон исторгнул мелодию для оповещения о входящем текстовом сообщении. Удивившись, Риз посмотрел в графу отправителя. Сообщение было от Айрис. Риз полагал, что забыл о ней, что короткий обмен любезностями возле литературного кафе после презентации книги Густава Ибрагима, был ни к чему не обязывающей беседой. Сообщение айрис имело следующее содержание:

«Извини если вторгаюсь в твои дела, но мне показалось, что тебя заинтересовала тема, которую обсуждали в лит-кафе. Сегодня Густав Ибрагим последний день остаётся в городе, он предложил неформальную встречу всего нескольким посетителям. Мне показалось, тебе может быть интересно пообщаться с ним лично, без толпы людей вокруг. Если да, то сегодня в два часа после полудня приезжай в «Алхимию слова» Собираемся там. Но с собой больше никого е приводи, это неформальная встреча »

«Алхимия слова» это был ещё один тематический магазин литературы и всего, что было связано с эзотерикой и мистикой. Риз удивился, что Густав не гнушался проводить свои встречи в подобных местах. Это только лишний раз демонстрировало его намерение расширять свою фанатскую зону в среде фриков, интересующихся как эзотерикой, так и вообще не пойми чем. Именно такую аудиторию Риз наблюдал в прошлый раз в литературном кафе, которое по сути было стилизованным подвалом, как и многие увеселительные заведения в центре города.

После посещения презентации книги Густава, Риз лишь укрепился в своей убеждённости, что этот человек вряд ли может быть ему хоть как-то полезен. Безусловно, Густав обладал определёнными знаниями в области психологии сна, и общей сомнологии, однако это всё можно было изучить не выходя из дома, пользуясь интернетом. Люди, составившие костяк его поклонников, просто не привыкли самостоятельно работать с информацией. Книга Густава «Самораскрытие» удовлетворило интересы публики своей обложкой, названием и туманной аннотацией. В силу всех этих причин, Риз не горел желанием тратить своё время на беседу с человеком, который приобретал всё больше атрибутов типичного шоумена. Однако, Айрис произвела на Риза довольно приятные впечатления. Она показалась ему смышлёной девушкой, и не лишённой умения критически мыслить.

В прошлый раз она говорила что-то о работе, связанной с психологией подсознательного, но таки не ответила ясно, где и кем она работала и для чего именно ей были нужны подобные знания.

Елизавета часто ссылалась на бритву Оккама, и этот принцип нравился Ризу, но в случае с Айрис, ему не хотелось «отсекать» сохранившуюся интригу, подозревая, что на поверку всё может оказаться более чем банально.

За всё это время Айрис ещё не утратила интереса к работам Густава, стало быть она видела какой-то смысл от общения с этим человеком. Риз позволял себе сделать вывод, что в этих работах «колдуна» могло быть что-то, что он сам упустил из виду.

«– Или же я просто старательно приискиваю оправдания своему желанию встретиться с Айрис» – подумал Риз, усмехнувшись своей мысли.

Сверившись со своей электронной записной книжкой и убедившись, что на указанное в сообщении время у него ничего не запланировано, Риз выслал ответное сообщение, в котором говорил, что он будет в назначенное время в указанном месте. Спустя пару минут, будучи вновь занятым чтением копий документов, Риз получил ещё одно, на этот раз очень короткое, сообщение. Оно было от Айрис, и девушка ограничилась только одним конклюдентным символом в виде смайлика. Риз посмотрел на изображение и почувствовал, как его желание увидеться с Айрис только усилилось.

По удачному стечению обстоятельств, погода в этот день выдалась совсем не морозной, на улице было не холоднее минус тринадцати градусов, что после нескольких дней морозов воспринималось теперь как настоящий «курорт» Путь до «Алхимии Слова» был не очень далёким, и Риз решил пройтись пешком. Он вышел заранее, за один час, и примерно за десять минут до назначенного времени уже был на месте. У входа в заведение, на пластиковой, оформленной характерным образом, табличке с расписанием времени работы заведения, висел лист бумаги, на котором ярким зелёным маркером было написано, что в период с четырнадцати до шестнадцати часов магазин-салон будет закрыт по техническим причинам.

Риз счёл это достаточно интересным обстоятельством, ведь таким образом магазин лишал себя потенциальных клиентов на два часа рабочего времени ради простой встречи Густава Ибрагима с несколькими людьми, которая судя по всему, была совершенно бесплатной.

Сперва Риз хотел дождаться Айрис снаружи, но быстро понял, что даже при минус тринадцати градусах стоять на одном месте не самая хорошая затея, и молодой человек вошёл внутрь. Оказалось, что Густав был уже на месте. Он сидел за небольшим круглым столом, своей единственной рукой он периодически поднимал кружку с чаем. Увидев Риза, Густав медленно улыбнулся, и поднял кружку в знаке приветствия.

– Добрый день, – таковым было ответное приветствие Риза – я был рад принять ваше приглашение…

– А я рад, что вы его приняли. – тут же отозвался Густав, не став дослушивать то, что говорил ему Риз – Проходите, прошу. Мне стало известно, что наша встреча состоится в очень узком кругу.

– Да, – отвечал Риз, одновременно снимая куртку и ища глазами куда можно было бы пристроить свою верхнюю одежду – очень любезно с вашей стороны.

Откуда ни возьмись появился юноша лет семнадцати, очевидно работающий в «Алхимии слова» и принял из рук Риза его верхнюю одежду. Риз едва успел вынуть из куртки свой смартфон, чтобы оставить девайс при себе. Юноша заметил этот жест и смущённо улыбнулся, Риз расценил это как ошибочную интерпретацию своих действий, но ничего объяснять не стал. Он не боялся пропажи смартфона из кармана куртки, но полагал, что девайс может понадобиться ему, если вдруг станет звонить Елизавета, или же нужно будет что ни будь найти в интернете.

Присаживаясь за стол, он оказался чуть правее Густава, так, что теперь находился в поле зрения единственного глаза «колдуна».

– Сколько гостей ожидается? – как бы между делом спросил Риз.

Густав пожал плечами, и ответил:

– Вас всего двое будет. Вы и ещё одна девушка, я не уверен, что помню как её зовут.

Риз удивился, он ожидал что «узкий круг лиц» будет сё же более широким, нежели только два человека, тем не менее, своего удивления он не выдал.

– Вы оба были на моей презентации и задавали довольно интересные вопросы. – продолжал тем временем Густав – Знаете, по вопросам человека можно судить о его особой осведомлённости.

Густав был иностранцем, и иногда мог употреблять не совсем подходящие по смыслу слова, но Риз понял что мужчина имел в виду.

– Мой наставник Карлос всегда говорил, что глупец всегда знает ответы, в то время как мудрецу ведомы вопросы.

Риз улыбнулся и слегка кивнул. С таким выражением было сложно не согласиться. С другой стороны, он тут же подумал, что при буквальном толковании этого изречения, именно он, в последнее время, становится «мудрецом», будучи терзаемый сразу столькими вопросами.

– Вы не расскажите, почему вам интересна тема моих исследований? – спросил Густав.

Риз ожидал подобного вопроса на этой встрече. В принципе, Риз даже хотел, чтобы нечто подобное прозвучало, ведь таким образом можно было попробовать перевести разговор в русло интересующих его проблем. Поэтому Риз выдал заранее заготовленную легенду. Сочинять что-то специально не пришлось. Разумеется, ни о каком нейросинтезе Риз рассказывать не стал, ограничившись лишь фактом пережитой клинической смерти и восстановлением сперва в реанимации, а затем в больнице. Дальше, Риз уже решил сильно не искажать сведения, рассказывая Густаву о своих сновидениях. Он решил не употреблять термин видения, да и вдаваться в детали ему не хотелось. Описав ситуацию так, чтобы она стала более-менее понятной Густаву, Риз сказал, что сновидения в форме ночных кошмаров являются ему с определённой периодичностью, лишая возможности нормально высыпаться.