Текст книги "Арон Гирш. Утерянный исток"

– Когда я последний раз разговаривал с Кириллом Генриковичем, перед моей выпиской, – говорил Риз – он давал мне некоторые рекомендации по постоперационному периоду. Он также предупреждал меня о возможных негативных явлениях в виде нарушений сна или ночных кошмаров.

– Да, это к сожалению весьма вероятно из-за процессов синтеза сознания и подсознания. – совершенно открыто и непринуждённо отвечал Максимилиан – Помимо нейросинтеза, то есть процесса соединения мозговой ткани донора и реципиента, установлений новых нейронных связей, происходит синтез и на психологическом уровне, это неизбежно.

Риз внимательно посмотрел на психотерапевта, призывая того дать более подробное и ясное объяснение.

– Видите ли, в нейросинтезе большое значение имеет конфигуративность. В зависимости от уцелевших мозговых структур пациент, являющегося реципиентом, и уцелевших структур в донорском органе, мы вынуждены ожидать не только перспектив тканевого отторжения, как это происходит практически всегда при органной трансплантации, но и так называемого «психического отторжения» связанного с естественным информационным конфликтом остатков личности реципиента и донора. В отношении тканевых отторжений, трансплантология уже давно научилась коррелировать этот процесс с помощью специальных препаратов – иммуносупрессоров⁴². В отношении психики, в теории, можно было использовать психотропные средства, например те-же седативные препараты, тормозящие передачу импульсов. Но Кирилл Генрикович полагал, что таким образом мы лишь замедляем восстановление мозговых структур, не решаем проблему. В чём-то он был прав, поэтому мы отказались от идеи вмешательства в эту, очень «деликатную» сферу.

Максимилиан сделал несколько глотков чая, затем внимательно посмотрел на Риза и улыбнулся.

– Я правильно понимаю, что вас стали с какой-то поры беспокоить проблемы со сном?

Такая постановка вопроса казалась Ризу совершенно неуместной, принимая во внимание характер проблемы. В конце-концов, под «проблемами со сном» можно было предполагать бессонницу, снохождение, да хоть ночной анурез⁴³ Однако то, что беспокоило Риза имело совершенно иные природу и эффект.

– Вскоре после моей выписки, – начал объяснять Риз – я стал периодически наблюдать видения…

– Извините – перебил Риза Максимилиан – вы наверно имеете в виду сновидения?

Риз отрицательно покачал головой.

– Нет, я имею в виду именно видения. Это совершенно разные вещи, поверьте мне. – молодой человек позволил податься немного вперёд, и с серьёзным выражением лица посмотреть на Максимилиана, заставляя психотерапевта хотя бы на время позабыть про неуместную иронию – Эти видения могут появляться как во время сна, так и вне его.

– Вы хотите сказать, что у вас бывали провалы в сознании во время бодрствования? – перебил Риза Максимилиан.

Риз утвердительно кивнул и продолжил, не подавая виду, насколько раздражающей была манера психотерапевта перебивать говорящего.

– Видения, которые я наблюдал, имеют более-менее постоянное смысловое наполнение. По рекомендации одного из ваших специалистов, я выполнил аналитическую таблицу…

И вновь Максимилиан не дождался, когда Риз закончит говорить.

– Да. Я ознакомился с данными несколько дней назад. Должен сказать, что Елизавета Лурия очень профессионально подходит к предметам своего изучения. – сказав это, Максимилиан заметил, как не несколько мгновений изменилось выражение лица Риза, когда тот осознал значение фразы «предмет изучения», это заставило Максимилиана сделать вид, будто бы он ничего подобного не замечает – Вас, главным образом преследуют два типа видений, и их содержание примерно одинаково.

Риз кивнул, добавив:

– Более того, постепенно я замечаю, что наблюдаемые в видениях события словно проясняются. Становятся более реальными. Раз за разом я могу наблюдать всё новые детали. При этом, я не имею в виду только лишь визуальные образы. Я ощущаю происходящее, как если бы это было реальное событие.

– Я не ошибусь, – заговорил Максимилиан – если предположу, что по пробуждению после такого видения вы не чувствуете себя достаточно отдохнувшим?

Риз согласился, добавив, что то время, в течение которого он наблюдает видения, вне зависимости от его продолжительности, не происходит нормального восстановления, как это должно было бы быть при нормальном сне.

– Вполне возможно, – продолжал Риз – что на утро после видения, я чувствую сонливость, как будто бы и не ложился спать. Это, знаете ли, ужасно угнетает.

Риз попытался придать своим словам немного иронии, дабы разрядить ситуацию, но Максимилиан выглядел задумчивым.

– Анализируя проделанную вами работу по классификации видений, -говорил психотерапевт – я пришёл к выводу, что вас преследуют, главным образом, два сюжета.

Риз кивнул, после чего, по просьбе Максимилиана перерассказал свои видения, уделяя особое внимание сцене с жертвоприношением на храмовой площади. Любопытной выглядела реакция Максимилиана. Ризу казалось, что именно видение с жертвоприношением должно было вызвать особое внимание любого человека, в основном из-за особого характера видения, события и места, где всё это происходило.

В случае с Максимилианом, напротив, мужчина куда больше заинтересовался видением Риза, связанным с непонятным местом, на берегу озера.

Попросив Риза рассказать по подробнее именно об этом видении, Максимилиан позабыл про свой чай и очевидно – про время. Психотерапевт внимательно слушал рассказ Риза, хотя тому казалось, что рассказывать было нечего.

– Здесь всё очень неопределённо, – говорил Риз, массируя надбровные дуги, что помогало ему глубже погружаться в воспоминания – в первый раз, когда я увидел это место, я был словно выброшен туда, но и место на тот момент было несколько иным. Нет, не поймите неправильно, это то-же самое место, но от раза к разу оно изменяется, или, говоря точнее – детализируется. Всякий раз, когда я возвращаюсь на туда, я могу наблюдать новые детали, которых раньше или не было там, или же они были сокрыты от меня, трудно сказать. В самый первый раз я наблюдал только заснеженное поле и озеро, теперь же, когда я наблюдал это видение в последний раз, там появился лес, какие-то скамейки на берегу озера и что самое примечательное – дом.

– Дом стало быть, – подметил Максимилиан, который выглядел очень заинтересованным в описаниях этого видения – а вы моги бы описать мне как этот дом выглядит?

Риз напряг память, и безо всякого труда вспомнил дом, который ему довелось увидеть уже несколько раз. Дать описание дому был не трудно, и казалось, будто бы в это самый момент Ризу было бы достаточно сомкнуть глаза, чтобы увидеть описываемый объект.

Когда Риз рассказал подробно, как выглядит дом из видения, он не мог не заметить, что Максимилиан сам пребывал в глубокой задумчивости, словно сверял предоставленные ему описания с чем-то из своей собственной памяти.

Наконец повисло молчание, Ризу больше нечего было рассказывать, а психотерапевт смотрел на своего собеседника и в то-же время о чём-то размышлял.

– В этом видении остался ещё один элемент, который я припас напоследок. – сказал Риз, и это его заявление заставило Максимилиана оживиться и обратить на него внимание – Видите ли, этот элемент, если его так можно назвать, он словно существует независимо от всего остального. Я имею в виду, что если озеро, лес, дом, все эти фрагменты являются безусловными частями одного целого, они словно вписаны друг в друга.

Максимилиан едва заметно кивал, что означало его понимание того, чём говорил Риз.

– В этом видении я периодически наблюдаю человека. – сказал Риз и тут-же заметил, как сузились зрачки Максимилиана, его внимание обострилось, он сменил позу в своём кресле.

– С этого места по подробнее пожалуйста. – сказал Максимилиан тихо, но требовательно, с должной уверенностью, как хирург, отдающий распоряжение пациенту, как вести себя во время выявления признаков перитонита.

Риз отметил, что такое внимание психотерапевта к этому обстоятельству выдаёт в нём заинтересованность, которая может иметь под собой некое основание, выходящее за пределы профессионального интереса.

– Это молодой человек, мне сложно судит о его возрасте. Всякий раз, когда я видел его, он появлялся как-бы на удалении от меня, но всякий раз был обращён ко мне лицом. Я не до конца уверен, хотя здесь прежде всего следует говорить о ощущениях, этот человек словно смотрел на меня. Трудно передать словами, – Риз подбирал фразы, которые, по его мнению, могли бы наиболее просто объяснить те ощущения, что он испытывал всякий – но вот если бы вы видели видение, и наблюдали в нём что-либо, представляющее для вас интерес, вы бы старались как можно лучше воспринять это.

– Вы сейчас говорите, – перебил Максимилиан – о сознательном наблюдении, как если бы тот человек из вашего видения обладал собственным сознанием и мог наблюдать за вами?

Риз удивился на сколько точным оказалось описание этого, казавшегося ему сложным, явления.

– Да, именно то, что я и хотел сказать. Видите ли, я не вполне уверен почему, но я всякий раз ощущал присутствие этого человека, я не просто видел его образ.

– А вы уверены, что это были именно, скажем так, ваши ощущения а не часть видения?

Риз на пару секунд задумался над заданным ему вопросом, затем решительно отмахнулся от такого предположения и ответил:

– Если говорить о видении с жертвоприношением, то разыгрывающаяся там сцена происходит сама по себе, и ни один из её участников не воспринимается так, как этот человек. – Риз мысленно сравнил два эпизода своих видений, чтобы убедиться в правоте собственных суждений – А вот этот человек на берегу озера, назовём его так, он словно присутствует там, руководствуясь собственными мотивами.

–Очень интересно. – заявил вдруг Максимилиан – А не пытался ли этот человек вступить с вами в какое-либо взаимодействие, быть может заговорить?

–Нет, такого не было, однако всякий раз, когда ко мне приходит именно это видение, я отмечаю как проявляются его черты. Если в самый первый раз я не был способен вспомнить как выглядел это человек, то постепенно его облик проясняется, и всё более осязаемым становится его присутствие в этом видении.

– Вы смогли бы описать его внешний вид? – спросил Максимилиан, вновь откидываясь на спинку кресла.

Ризу не пришлось напрягать память слишком сильно, чтобы извлечь отдельные детали описания внешности этого человека.

– Как я уже сказал, это молодой человек, ростом чуть выше среднего, довольно стройный. Он одет совершенно не примечательным образом, вы бы не смогли выделить его из толпы прохожих. Обычные тёмные джинсы, сверху какая-то кожаная куртка, скорее осенняя, тонкая, тёмного цвета. На ногах эти ботинки, песчаного цвета, которые нынче популярны у молодёжи. У него не длинные тёмные волосы, уложенные в обыкновенную причёску, так, что спереди чёлка частично спадают до бровей. Я не помню каких-то особых примет, как я уже сказал, его внешний облик не примечателен, и при нормальных обстоятельствах, я бы забыл, как он выглядит уже через пару минут.

Максимилиан молчал какое-то время, смотря на Риза с интересом, но очевидно психотерапевт не находил что сказать.

Ризу было тяжело пребывать в молчании под взглядом Максимилиана, хотя он и понимал, что мужчина смотрел вовсе не на него, а куда-то в пространство, тяжело переваривая услышанное.

– Есть ещё кое-что. – сказал Риз, чтобы вывести собеседника из его ступора – С тех пор как я выписался из центра, я постоянно замечаю странные явления связанные с моей памятью. Периодически, в самые разные моменты, чаще во время разговора или чтения какой-либо литературы, я обнаруживаю знания относительно таких предметов, о которых я в принципе никогда не слышал. Ну, то есть мне так кажется, что я никогда об этом раньше не слышал, но выясняется, что я это знаю. Причём эти знания, я не вспоминаю что-то, а это информация словно всплывает из подсознания.

Немного смутившись сумбурному объяснению, Риз добавил:

– Не могу сказать, что это явление доставляет мне какие-либо неудобства, скорее наоборот, только вот всякий раз я ощущаю, будто что-то не так со мной, будто есть что-то, что я не могу полноценно использовать.

Максимилиан откашлялся, затем поднял со стола свои очки и водрузил их обратно себе на нос.

– Вам следует понимать вот что, – с этих слов началось объяснение, и Ризу отметил про себя, что психотерапевт, очевидно, подготовил некое рациональное объяснение тому, что было ему поведано – вы явились первым полноценным опытом по применению нейросинтеза. К счастью всё прошло удачно, в органической части вопроса. Главным вопросом перед вашей операцией стоял вопрос о том, насколько сложным станет процесс синтеза сознания. На момент вашей комы, вы были уже полностью состоявшимся человеком, с сформированным и функционирующим сознанием. Вы обладали накопленным опытом, знанием, собственной манерой поведения и информационным статусом личности. Когда же с вами случилась клиническая смерть и часть нейронов мозга погибла, были утрачены определённые элементы вашего информационного статуса. Впоследствии, проводя нейросинтез и объединяя вашу мозговую ткань с тканью донора, мы предприняли всё необходимое, чтобы позаботиться прежде всего о будущем успешном тканевом синтезе, от этого зависела ваша жизнь. Вторым по важности вопросом оставался вопрос того, как сложится ваше новое «Я» ведь утраченные фрагменты вашего информационного статуса должны быть заменены информационными фрагментами от донора. Чтобы нивелировать негативный эффект этого процесса, Кирилл Генрикович разработал собственную систему информационной реабилитации личности, которая нашла свои первую апробацию на вас.

– Это и есть весь тот комплекс процедур, занятий и тестов, которые я проходил после пробуждения?

Максимилиан кивнул.

– Именно. Кирилл полагал, что удачный результат применения этой системы поможет в будущем при реабилитации его сына. Когда, как ему показалось, вы успешно прошли все уровни тестов, он посчитал это за успех, и условно говоря, «поставил галочку» напротив пункта «решить проблему подсознания». Я же с самого начала выражал скептицизм по этому поводу, предлагая Кириллу не спешить с выводами и продлит наблюдения. Да, для этого пришлось бы продлить время вашего пребывания здесь, но тогда, возможно, вы бы не остались один на один с проблемой которая сложилась.

Со словами Максимилиана трудно было не согласиться, хотя Риз прекрасно помнил, как он рвался поскорее покинуть стены исследовательского центра, считая, что пришло время окунуться в реальный мир. На тот момент едва ли подобные доводы показались бы ему убедительными.

Однако, в столь логичном объяснении Максимилиана, Риз видел одну единственную брешь, вопрос, который он приберёг напоследок.

– Вы говорили о моём, как вы выразились, информационном статусе до того, как я очутился здесь в качестве пациента. – Риз напомнил Максимилиану его собственные, сказанные минутой ранее, слова – Но не решённым остаётся вопрос относительно того, как я вообще оказался в состоянии клинической смерти, что именно этому предшествовало?

Вопрос оказался настолько неудобным для Максимилиана, что опытный психотерапевт на пару мгновений позабыл про самоконтроль, вновь скинул очки, и сменил позу в своём кресле. Риз, не являлся профайлером⁴⁴ но без труда смог оценить поведение Максимилиана как поведение человека, которому теперь приходилось старательно подбирать не просто слова, а целые предложения. Максимилиан вцепился руками в подлокотники кресла, делая это неосознанно. Психотерапевт быстро заметил эти свои движения, выдающие в нём излишнюю напряжённость. Плавно, как само-собой разумеющееся, Максимилиан вернул своё тело в расслабленное положение.

– Скажу сразу, мне не известна вся информация, касающаяся этого вопроса. Вашим делом плотно занимался Кирилл. Я лишь знаю, что перед тем как вас доставили сюда, вы уже находились несколько недель в областном токсикологическом центре, в состоянии комы после того как получили ранение, сопровождавшееся проникновением в кровь некоего экзотического яда. Токсикологи не смогли установить происхождение яда, ну и конечно подобрать антидот.

– Любопытно всё это, – отозвался Риз, прикладывая определённые усилия для того, чтобы его голос звучал спокойно, без излишнего энтузиазма – а вам не известно, каким образом яд был применён ко мне?

Максимилиан пожал плечами, прежде чем ответил:

– Как я уже сказал, я знаю только то, что впоследствии узнал от Кирилла. Яд попал в кровь из-за ранения которое вы получили за границей. Вы якобы учувствовали в какой-то рабочей экспедиции вблизи одной из экзотических южно-азиатских стран. Здесь нет ничего удивительного, – как что-то само собой разумеющееся комментировал Максимилиан – нравы тамошних абориген, живущих в изоляции от цивилизованного мира предполагают весьма своеобразное поведение. Примечательно было другое, яд вас не убил, а погрузил в состояние, при котором все жизненно-важные функции организма были замедленны. Вы пребывали в состоянии особой комы, когда вам не требовались никакие дополнительные средства для поддержания жизни.

Это обстоятельство удивило Риза, ведь он ожидал, что именно яд погрузил его в кому.

Заметив удивление, отразившееся в глазах Риза, Максимилиан покачал головой и добавил:

– Да, да. Вас эвакуировали и передали в руки профессиональным врачам. Вас транспортировали до токсикологического центра просто под наблюдением, без применения каких-либо средств. В профильном учреждении, токсикологи собрали консилиум по вашему поводу. Провели анализы крови, выделенное вещество не имело никаких аналогов в базах данных о ядах за последние тридцать лет. Тогда, руководитель токсикологического центра решил предпринять попытку поэтапной дезинтоксикации применением антидота, который, по его мнению, находил наиболее широкое применение в районе, где вы получили ваше ранение.

– Что-то мне подсказывает, – заметил Риз – что это было ошибкой.

Максимилиан усмехнулся.

– Завидная проницательность! – отметил психотерапевт – Да, стоило только ввести вам антидот, как ваше состояние резко ухудшилось. Упало артериальное давление, и стали буквально на глазах меняться реологические⁴⁵ свойства крови. Были предприняты попытки ещё нескольких антидотов, что только усугубило положение, и реанимационная бригада перевела вас на систему искусственного жизнеобеспечения. Самое отвратительное в этой ситуации то, что пока токсикологи возились с вами, пытаясь понять, что происходит, они упустили момент и ваш мозг успел подвергнуться гипоксии. К счастью это длилось очень не долго, и вмешательство реаниматологов обеспечило как кровоток, так и насыщение крови кислородом за счёт аппарата. С этого момента вы рассматривались как пациент в состоянии комы, переживший клиническую смерть. Ваш случай не получил широкой огласки и Кирилл вскоре увидел в вас перспективы для первого практического нейросинтеза. А так как про вас не трубили в газетах, не говоря уже про телевидение и интернет, оказалось не так сложно добиться перевода в наш центр.

Риз воспринимал всё сказанное как некую историю про кого-то, кого он не знал и мог лишь абстрактно представлять себе этого человека и все его злоключения. В тоже самое время, открывшиеся и продолжающие открываться обстоятельства уже не позволяли Ризу до конца абстрагироваться от описываемых событий. Он не позволил себе блуждать в лабиринтах собственных спекуляций на эту тему, у него возник весьма практичный вопрос.

–Знаете, услышав всё это, у меня возникает такой вопрос, – сказал Риз – даже добившись возможности осуществить первый нейросинтез, откуда Кирилл Генрикович взял донорскую мозговую ткань?

Максимилиан несколько изменился в лице, чуть склонил голову набок и ответил.

– Хороший вопрос. На тот момент Кирилл сам занимался всеми вопросами подбора донорского материала. Помимо официального, общего национального реестра, у него были и другие источники. – заметив недоумевающий взгляд Риза, психотерапевт поспешил устранить недосказанность – Не поймите меня не правильно, я вовсе не говорю про нелегальные источники, Кирилл был одержим наукой, но он был ещё и выдающимся моралистом. Под альтернативными каналами я подразумеваю некоторые его знакомства в министерстве здравоохранения. Мне кажется, эти связи могли быть использованы, чтобы получить доступ к донорской ткани минуя длинные очереди.

Риз только теперь заметил, что Максимилиан, всякий раз упоминая непосредственно Кирилла Генриковича, неизменно говорил о докторе в прошедшем времени, это попросту не могло не показаться странным.

– Я сам удивился, когда узнал, что Кирилл добился получения донорского мозга, ведь совсем недавно, когда на кону стояло спасение его сына, ничего найти так и не удалось. – Максимилиан взял в руки красивую пишущую ручку, корпус которой был выполнен из стали, стилизованной под ценные, декоративные камни – На тот момент началась настоящая суматоха, когда Кирилл объявил нам, что предстоит провести настоящий нейросинтез. Даже я упустил из внимания момент с происхождением донорского материала.

– Понимаю… – протяжно, на выдохе, выговорил Риз – К сожалению, вся эта история не даёт ответа на мои вопросы…

– Я же могу рассказать только то, к чему имел отношение, – перебил Максимилиан – что знаю сам. К сожалению, с тех пор как Кирилл уехал, у нас с ним нет связи. Хотя, я полагая, он был бы рад узнать, что в его отсутствие мы продолжаем развиваться в выбранном им направлении.

Риз улыбнулся в ответ, делая вид, будто отчасти разделяет эмоции Максимилиана.

– Для вас, – продолжал психотерапевт – теперь важно решить проблему с вашими снами. Сон-очень важный механизм не только в плане психологии, но и в физиологическом плане.

Риз не упустил момента, чтобы продемонстрировать Максимилиану свою осведомлённость в части вопроса:

– Да-да, глимфатическая дренажная система…

Максимилиан сильно удивился.

– Вы и об этом уже читали? Удивительно…

– Удивительно то, что я умею читать? – с иронией, чтобы это не звучало как обвинение, спросил Риз.

– Нет, удивительно когда встречаешь молодого человека, который читает не только то, что размещено «на первой странице, и начертано заглавными буквами» С этим открытием в нашей стране далеко не все нейрофизиологи ещё ознакомились.

– У меня была такая возможность, – парировал Риз – а что там насчёт моих «сонных» проблем?

– Ах да, – опомнился Максимилиан, продолжил вращать в руках декоративную ручку – вам необходимо восстановить нормальный сон, это вопрос вашего состояния здоровья. После всего, что вы мне рассказали про ваши видения, я могу сделать вывод, что вы столкнулись с явлением подсознательного воспроизведения самовнушаемых образов.

«– Ну да,» – думал Риз про себя, услышав эти слова психотерапевта – «к этому всё и велось!»

А Максимилиан между тем продолжал:

– Ваше столь скорое возвращение к обыденной жизни, после нейросинтеза, стало серьёзным стрессовым фактором. Более чем вероятно, -говоря это Максимилиан сделал характерный жест, словно подчёркивая написанную в воздухе фразу – что отдельные фрагменты тех или иных воспоминаний, теперь вырываются из контекста вашим же подсознанием, и интерпретируются в том виде, в котором вы их наблюдаете во время ваших видений.

Риз сделал вид, будто взвешивает в уме всё сказанное доктором, а затем сказал:

– Мне кажется, вы говорите о подсознании, как о чём-то самостоятельном, живущим своей жизнью, да ещё и вредящим мне.

– Это вопрос субъективного восприятия, но подсознание в действительности функционирует отчасти автономно от вашей воли.

– Ну а как быть с воспоминаниями? – спросил Риз – То, что я вижу в видениях, не может быть воспоминаниями, потому что я этого попросту не помню.

– Здесь весь секрет в том, что у нас существует несколько видов памяти, во многом разница зависит от нашей способности извлекать из той или иной памяти информацию. Большой объём информации содержится в подсознательной памяти и вы не можете усилием воли обратиться к этим сведениям. Пока вы в сознании, этих сведений как-бы и не существует. Однако ваше подсознание работает с этой информацией и интерпретирует её, а вы воспринимаете продукт такой интерпретации в виде тех самых видений.

– Стало быть, – не унимался Риз – то, что я вижу в своих видениях, должно было в действительности со мной происходить?

– Не обязательно. – отвечал Максимилиан, который, казалось, обладал завидным терпением при объяснении столь не простых для понимания материй – Когда я говорю про интерпретацию извлекаемой подсознанием информации, я имею в виду, что эта интерпретированная информация может представать перед вами в самых причудливых образах. Вы, например, видите то жертвоприношение в неизвестной скале, но вся эта сцена обладает своей интертекстуальностью, и вполне возможно, при более подробном её рассмотрении, может выясниться, что у наблюдаемого есть совсем иной смысл. Понимаете теперь?

Риз задумался, но дал положительный ответ.

«– Только вот не надо путать сновидения с видениями,» – думал про себя Риз, не произнося это вслух – «то что вижу я, это не образы, поскольку в отличии от сновидений, то что я вижу, я ещё и явственно ощущаю»

Возможно, эта мысль могла бы прозвучать как весомый аргумент против высказываемого Максимилианом довода, однако Риз оставил её не озвученной, не желая вступать в полемику с человеком, который одним только авторитетом в данной области, мог отстоять свои предположения. Кроме того, после всего разговора, Риз вовсе не стал больше доверять Максимилиану. Скорее наоборот. Мужчина хоть и рассказал молодому человеку то, что от него по какой-то причине скрывалось, но и этот рассказ не до конца вписывался в концепцию происходящего.

– Что я мог бы сделать, – спрашивал Риз – чтобы избавиться от этих видений?

Максимилиан состроил задумчивую гримасу.

–Опыт показывает, что такие психологические проявления существуют как реакционные ответы на стресс. Это значит, что со временем, по мере ослабления стрессового фактора, эти реакции будут ослабевать. А так как я вижу первостепенный фактор стресса в вашем возвращении к обыденной жизни, то по мере адаптации к условиям, будет нивелирован и стресс.

Риз кивнул, соглашаясь с предложенной концепцией.

«– Оригинальная рекомендация,» – молодой человек продолжал мыслить про себя, усмехаясь услышанному – «время – лучшее лекарство, или что не убивает меня – делает сильнее»

– В любом случае, вы должны помнить, что я всегда буду рад помочь вам. – при этой фразе Максимилиан продемонстрировал Ризу то, что он очевидно считал доброжелательной улыбкой – Я готов выписать вам рецепт на приобретение препарата, он называется «Прозак», но среди отечественных аналогов вы найдёте его под наименованием Флуоксетин. Этот препарат является селективным антидепрессантом…

Риз перебил Максимилиана, делая жест, призывающий психотерапевта отложить в сторону приготовленный бланк рецепта.

– Большое спасибо, но в этом нет необходимости. – говорил Риз – Я очень ценю вашу помощь, но я пока не готов обращаться к лекарствам.

Максимилиан посмотрел на Риза, затем пожал печами и отложил бланк в сторону.

– Хорошо, если вы считаете, что обойдётесь без этого… – Максимилиан откинулся на спинку кресла, сложив ладони в форме пирамидки, добавил – Я дам вам вот какой совет. Из того, что мне известно о аналитическом толковании сновидений, а это как ни как то, чему я учился, ваше видение с озером и неизвестным человеком имеет куда большее значение чем то видение с жертвоприношением.

Риз внимательно слушал то, что собирался сказать Максимилиан, было похоже, что психотерапевт готовился дать какую-то практическую рекомендацию.

– Вы говорили, что вы уже привыкли вести что-то вроде дневника ваших видений, так вот, этот навык вам пригодится. Попробуйте сконцентрироваться на этом видении и особенно на этом человеке. Постарайтесь разглядеть его, распознать или различить. Возможно, вы поймёте, на уровне восприятия, что он не просто присутствует в вашем видении, а выполняет какую-то работу, играет какую-то роль. Все свои наблюдения вам следует фиксировать в удобной для вас письменной форме. По мере накопления данных, периодически просматривайте их, особенно хорошо будет, если вы сможете это делать перед отходом ко сну. Так, вы сможете подобраться к сути этого видения. Это может оказаться сложнее, чем кажется на первый взгляд, но особенно эффективным было бы, если вы смогли бы установить с этим человеком вербальный контакт.

– То есть я должен попытаться заговорить с ним? – переспросил Риз.

– Да, заговорить. Для начала просто заговорить, может привлечь внимания и посмотреть какой будет его реакция. – Максимилиан воздел очи горе, словно что-то вспоминая, затем словно вернулся с небес на землю, добавил – Вполне возможно, что при ваших попытках установить такой контакт, всё видение развалится. В таком случае, вы просто забудете про это со временем. В большинстве случаев, именно так и случается.

– А как случается в меньшинстве случаев? – улыбнулся Риз, его всегда больше интересовала информация о рисках, нежели о перспективах успешного исхода.

– Знаете, случаи, аналогичные вашему, встречаются довольно редко. На моей практике, вы – первый случай. Но в литературе описаны и другие подобные девиации сна и подсознания. Предложенная вам методика была придумана не мной, но она существует уже больше столетия. За всё это время, аналитическая психология описала всего несколько случаев, когда метод не сработал и наблюдаемый установил контакт с преследующим его образом.

Риз молчал, но весь его вид буквально требовал более подробного объяснения.

– В этих случаях, впоследствии, речь шла уже о шизофрении, расстройстве сознания, и так как это всё были дела давно минувших дней, то те несчастные люди подвергались принудительному лечению.

Риз отвёл взгляд от Максимилиана, ему на секунду представились образы неизвестных людей, измождённых от продолжительных бессонниц, закованных в смирительные рубашки и брошенных в глухие камеры-казематы старинного замка, превращённого в место содержания душевно-больных.

Этот образ существовал считанные секунды, после чего молодой человек усмехнулся, подумав:

«– Ведь именно так большинство людей представляют себе психлечебницы, именно такие аналогии возникают у людей всякий раз, когда они в новостях или по радио слышат фразу «принудительное лечение»»

Несмотря на понимание абсурдности данного предрассудка, Ризу, тем не менее, не хотелось узнавать, что в действительности представляет из себя такое лечение.