Текст книги "Арон Гирш. Утерянный исток"

– Ну так что же тогда? – Гвидо едва сдерживался, чтобы не повысить голос, призывая капитана вести себя пристойно, но он понимал, что делать этого было нельзя, Наполов явно был не в себе, и пока он рассказывал, нужно было слушать, кто знает, как он поведёт себя в ответ на критику или угрозу.

Меж тем, капитан, казалось, вновь успокоился, и сделал несколько глубоких затяжек из кружки с поостывшим напитком.

– Спать нормально не могу. – спокойно прохрипел капитан – Уже считай три года с лишнем.

Гвидо с недоумением посмотрел на капитана. Было не так просто понять, выражается ли капитан фигурально или он имеет в виду именно то, о чём говорит.

– Знаешь, – капитан смотрел куда-то в сторону, его отстранённый взгляд словно устремлялся в прошлое – говорят вот, что человеку нужно спать в сутки не меньше шести часов. Я вот помню как в былые годы я бывало не спал по несколько ночей, служба была тогда совсем не та, что нынче.

У Гвидо в мыслях промелькнула идея, что он рисковал нарваться на россказни одинокого старика о том, что трава в былые годы была зеленее, а вода – мокрее. Насколько Гвидо знал, лучшим способом избежать подобного развития разговора было не противоречить сказанному, чтобы старику не было за что зацепиться. Посему Гвидо счёл за благоразумным – промолчать.

– У меня тогда, как ни странно и жена была, и ещё надежды. – капитан ухмыльнулся – Я верил в то, чем я жил, и надо сказать, верил я в это больше чем мои родственники. Моя жена часто мне мозг компостировала, в основном из-за того, что я по нескольку суток, без предупреждения, мог отсутствовать, потом объявлялся, только чтобы как подкошенный рухнуть в постель. На язык она была всегда что язва, говорила, удача, что детей хоть завести успели. Я отсыпался, потом снова на службу. Скоро ей всё это опостылело, и даже дом вот этот, служебный по сути, не компенсировал потраченных лет.

Гвидо продолжал слушать с безразличным видом, надеясь, что капитан сможет всё-таки понять, что история его семейной жизни здесь неуместна.

– Короче, жили мы как в разных мирах. Причём я долго понять не мог, кто из нас жил в реальном мире, жена с детьми, или я со своей службой.

– В общем, – не выдержал Гвидо – ушла от тебя жена.

Капитан Наполов посмотрел на мужчину несколько растерянным взглядом, словно ощущая, что теряет нить повествования.

– Нет, не ушла. Она ещё из той породы была, что о разводах и думать не смели. Тем более жена офицера и всё такое. – капитан поднёс правую руку к лицу, и ребром ладони вытер углы рта – Я ведь на то и надеялся, что всё это бабские дрязги. Мол по зудит малость и успокоится. А оно не так вышло. Ну, не совсем так.

Капитан вдруг встал из кресла и нетвёрдым шагом двинулся куда-то в направлении коридора. Гвидо приподнялся на своём месте, чтобы проследить за стариком. Оказалось, капитан наполнил свой стакан ещё одной порцией чая.

– Тебе налить? – не оборачиваясь спросил Наполов.

– Нет, спасибо. – практически буркнул в ответ Гвидо.

– Как знаешь. – отозвался капитан, и пошёл обратно к креслу – Жена чудить стала. Да чем дальше, тем больше.

– В чём это проявлялось. – чай в стакане Гвидо сильно остыл, и мужчина смог пить глубокими глотками, откинувшись в своём кресле.

– У нас уже двое детей было, сын и дочь, а жена всё не унималась. Она ещё детей хотела, и я сейчас понимаю, почему. Но тогда, весь этот визг, пелёнки и прочая суета. Я приходил домой вымотанный, а там покоя не было никогда. Да и жилья своего у нас тоже не было тогда. Если бы не моя инвалидность, то и здесь бы я не жил.

Капитан откашлялся, затем продолжил.

– Ну вот, жена из меня все соки выжимала, она как одержимая стала, ещё ребёнка, старшие ей мол помогать будут и всё такое. А мы, люди служивые, мы и детей то делаем, что говорить, по приказу. Я поговорил у себя с начальством, мне сказали, что с тремя детьми у меня все шансы жильё получить раньше, да и отношения, говорили, другое будет. Ну, что-то вроде – многодетного отца под пули не бросят. В общем, жена забеременела и как будто под-отстала от меня. Я хоть на какое-то время покой узнал.

Гвидо едва заметно улыбнулся, слушая эту личную историю совершенно незнакомого ему человека, мужчина в какие-то моменты угадывал то направление, в котором мог продолжится рассказ капитана.

– Если боль твоя стихает, значит будет новая беда. – продекларировал Гвидо строки одной известной песни.

Капитан Наполов отозвался уродливой улыбкой и кашлем.

– Точно, точно. Я стал замечать, что жена у меня сделалась уж очень замкнутой. Не в пример тому что раньше. Просто приходишь домой, а дети сами себе предоставлены, она сидит в комнате, что-то на бумаге карябает. Я предпочитал думать, что там нечто такое – о своём о женском. И сил у меня не было на всю эту ерунду. Спустя какое-то время, у меня выдался короткий отпуск, и буквально в первый же его день я встретил своего старого знакомого с супругой. Разговорились, а жена у него работала в районной гинекологии, в отделе женской консультации. Так вот, язык она за зубами с трудом держала, так уж повелось. Она стала мне соболезнования выражать, а я ни сном, ни духом. Оказалось, что еще когда моей жене первое УЗИ делали, выявили страшенные аномалии плода и показания к аборту. А она, заявила, что ей о чём-то подумать надо и с тех пор её не видели в женской консультации. Более того, оказалось, что с тех пор она вообще из дому не выходила.

Гвидо сжал челюсти, чтобы его лицо не выдало ненароком ни какой эмоции.

– Я домой вернулся. Жена, как и раньше, сидит в своей комнате, читает книги, пишет какие-то тексты. Я пробую с ней говорить, а она нивкакую. Отвечает ахинею какую-то. Я сам не свой был, сел помню, на кухне и что делать не знаю. Со старшим своим поговорил, ему тогда девять было. От него узнал, что мать в магазин его отправляет, значит, действительно жена из дому не выходит. А я ведь даже что делать не знаю. Друзей у меня нет, всё что есть – служба моя. Туда и обратился. У нас ведь ведомственная медицина есть. Там, уже через административные связи, выяснили данные первого обследования. Действительно, сильные аномалии развития плода, сам плод вообще признан нежизнеспособным. Мне объяснили, что если аборт не сделать, то высока вероятность внутриутробной смерти плода. Труп при этом может из-за своих особенностей строения, не выйти из матки. Оставшись внутри, он начнёт разлагаться и токсины попадут в кровь. Начнётся сепсис, и там – неизвестно чем всё закончится. Я ещё не раз пробовал с женой говорить, но она как будто в другой реальности была. А я даже злиться на неё не мог, я чувствовал, будто это я сам во всём виноват, что вся жизнь моей жены прошла как в бытовой клетке, и сейчас, похоже, она окончательно в ней заперлась. Только тогда у меня глаза раскрылись. Руки у меня дошли до того, чтобы поинтересоваться, что же такое там было, во всех этих бумагах, что жена моя исписывала.

Внезапно капитан прекратил говорить, и вот уже который раз подносил ко рту стакан и пил свой чай, смотря перед собой. Гвидо показалось, будто он остался совершенно один в этой комнате. За окном постепенно смеркалось, а из-за отсутствия света, в помещении становилось мрачно и в тоже самое время необычно уютно. От чая продолжал подниматься слабенький пар.

Гвидо сделал глоток, ещё один, ему не хотелось тревожить старика. За какое-то непродолжительное время что этот искалеченный и изуродованный человек рассказывал ему о своей жизни, Гвидо впервые ощутил непонятную эмпатию к капитану.

В гостиной, из-за настежь раскрытых форточек, было свежо, а редкие порывы ветра привносили в помещение прохладу. Гвидо не сумел уловить тот момент когда воздух в окружающем его и капитана пространстве сделался тяжёлым, спёртым, таким, что Гвидо неосознанно перешёл на частое поверхностное дыхание и на его складчатом лбу выступила испарина. Желая промочить горло, мужчина отпил немного остывшего чая. Так как в его стакане содержимого оставалось меньше половины, Гвидо был вынужден слегка запрокинуть голову назад. Затем, возвращаясь в своё нормальное положение, мужчина явственно ощутил, как будто кто-то стоит у него за спиной. Это не было тактильным ощущением, и чьё-то присутствие ощущалось скорее на уровне инстинкта, которым Гвидо привык доверять. Он чувствовал чей-то тяжёлый взгляд на своём затылке, отчего по толстой шее мужчины побежали крупные градины холодного, липкого пота. Едва втянув немного воздуха носом, Гвидо ощутил отвратительный запах, смесь чего-то сырого, прокисшего, противопоставленного недавнему ощущению свежести. Закрыв на пару мгновений глаза, Гвидо вынес чуть вперёд руку со стаканом. Когда он раскрыл глаза и посмотрел на слабо-бултыхавшуюся поверхность чая, то на долю секунды ему показалось, что в поверхности отразилась стоявшая позади него женщина, одетая в какие-то лохмотья, с растрёпанными волосами, обрамлявшими, по человеческим меркам, не красивое лицо. За то короткое мгновение, что длилось это видение, Гвидо не имел возможности рассмотреть черты этого лица, и единственное, за что успело ухватиться его внимание, были тёмные отверстия там, где должны были находиться глаза.

Гвидо резко повернулся, привставая с кресла. Только то, что в его стакане осталось совсем не много напитка, не позволило содержимому выплеснуться наружу. Позади Гвидо никого не было. Сделав пару глубоких вдохов, мужчина вновь ощутил свежий, прохладный воздух.

– Знаешь, что было на тех бумагах? – медленно прохрипел капитан, даже не шелохнувшись в своём кресле – Там были карты…

–Какие ещё карты! – прогремел Гвидо, теряя остатки терпения – Карты Таро, географические атласы, что за чушь ты несёшь, старик…

– Это были карты локальной местности. – совершенно спокойно пояснил Наполов – Не особо чёткие, с плохой детализацией и вообще, они выглядели больше как схемы местности. Я очень хорошо разбираюсь в чтении карт. А вот моя жена к этому никогда никакого отношения не имела.

Гвидо не спешил возвращаться в кресло, предпочитая оставаться на ногах, так, чтобы иметь хороший угол обзора.

– Какой такой местности? – угрюмо спросил он.

– Я задался тем-же вопросом. – улыбнулся капитан – И я взял эти карты к себе в «контору» Там, посоветовавшись с не одним экспертом, мне помогли выяснить, что эти схемы очень уж соответствуют сектору, в котором велась интенсивная работа нашей и западной агентур.

– Ну вот этого ещё не хватало! – Гвидо вынул карманный платок и протёр лоб – Джеймсы Бонды и профессор Мариарти.

– Не смейся, балбес. – без доли иронии или обиды сказал капитан – Был такой проект у нас, в южной Азии, неподалёку от недавно обретшего независимость, не без нашего участия, королевства Бутан. Слышал про такое?

Гвидо пожал плечами:

– Ну слышал, ещё один кусок не то Китая, не то Индии.

– Неуч. – сказал как отрезал капитан – Бутан никогда не был ни доминионом, ни частью Индии. Это самостоятельное государство, ставшее в период колонизации Индии плацдармом для англичан. Именно действуя с территории Бутана, англичане смогли лишить Индию самых плодородных и экономически значимых территорий.

– Спасибо за урок истории, старик. Но Индия с1949 года независимое государство. – парировал Гвидо.

– Болван. – капитан был непреклонен – Декларация независимости и фактическая независимость – не одно и тоже! Наши спецслужбы, уже после Великой Отечественной изрядно поработали, чтобы фактически нивелировать агентурное присутствие англичан в Индии. И бутан вновь был плацдармом, на этот раз для агентурных сетей обоих держав.

– Как это вообще связано… – Гвидо не успел закончить свой вопрос.

– Ещё англичане, хозяйничая в регионе, обратили внимание на отдельные, независимые квази-государства, а по сути – социальные образования, разбросанные вблизи королевства Бутан. Это были малочисленные, по меркам европейских держав, народности со своим собственным устройством власти.

– Ну почему тогда их ещё раньше не присоединили к своим территориям? – задал вопрос Гвидо, и капитан улыбнулся, очевидно этот вопрос показался ему уместным.

– Тоже самое удивляло и англичан, и советских экспертов. Дело всё в том, что власть у этих народностей была устроена на эзотерических, религиозных принципах. И в регионе издавна считается, что эти народы -особая каста. Их не то что присоединять не хотели, от них старались дистанцироваться из-за самых различных поверий. Одна из таких народностей, известная как Бурпа, привлекла внимание английских, и впоследствии советских экспертов в регионе. Этот народ, проживая изолировано, имел собственную инфраструктуру, агломерационный узел, понимаешь о чём я говорю?

Гвидо кивнул:

– У них был собственный город, столица?

– Полноценный город, с собственной архитектурой, собственным, довольно сложным социальным устройством. – уточнил капитан – Но вот их идеология, эзотерическое учение, выглядели как кровавый культ, едва ли приемлемый даже для видавших многое индусов. В глазах европейца, культура Бурпа казалась чем-то совершенно немыслимым и недопустимым.

– Они что, друг друга ели? – с недоумением спросил Гвидо, стараясь представить себе что-то такое, недопустимое современному, видавшему многое, гипотетическому европейцу.

Капитан покачал головой.

– Я знаю о них только то, что мне рассказали коллеги. Другое дело, это исследования, проводимые экспертами в данной местности.

Странно, но слово «исследования» заставило Гвидо чуть оживиться, и его внимание вновь оказалось прикованным к капитану Наполову.

– Из того, что я понял, речь шла о каком-то веществе, получаемом из тамошнего растения. Это вещество широко использовалось среди Бурпа, а среди населения некоторых регионов Индии и королевства Бутан, оно воспринималось как элемент фольклора. Согласно этому фольклору, данное вещество обладало сверхъестественными свойствами. Например, с его помощью было возможно умертвить человека, и затем вернуть его к жизни. Считалось, что таким образом душа человека совершает путешествие, временный визит в мир мёртвых. При этом, религиозные фигуры Бурпа – жрецы, сами не применяли это средство, но они владели знаниями относительно его использования. – капитан откашлялся, вспомнив, что уже довольно долго не отпивал из своего стакана, исправив это упущение, он продолжил – Я считаю, что речь идёт о особой форме галлюциногена. Но англичане очень серьёзно подошли к тому, чтобы раздобыть это средство, стало быть было в нём что-то ещё, и это означало, что и наши, «конторские» эксперты не должны были отставать.

– И что в итоге? – спрашивал Гвидо – Смог хоть кто-то что-то выяснить?

– А кто тебе это вот так вот расскажет. – ответил капитан – То был секретный проект. И знали о нём считанные единицы сотрудников. Поэтому, когда я принёс нарисованные моей женой схемы, весь отдел был в шоке. Привыкший к размышлениям строго в одной плоскости ум наших начальников пришёл к выводу, что моя жена откуда-то знала о той местности. А ещё то обстоятельство, что она была иностранкой по происхождению, только усугубило ситуацию. К нам домой приехала следственная группа, несмотря на все мои попытки вразумить начальство. Попытки расспросить жену ни к чему не привели. Поэтому руководитель следственной группы принял решение доставить её в отдел, полагая, что там она прекратит «ломать комедию» Идиоты!

Капитан в сердцах выругался.

– Я не видел её следующие несколько дней. Меня временно отстранили от работы из-за личной заинтересованности. Я места себе не находил. Получалось, что я фактически донёс на жену.

– Эй, старик, – Гвидо не удержался от этой своей реплики, видя как у капитана глаза сделались влажными от подступающих слёз, это выглядело особенно безобразно на его изуродованном лице – не перегибай давай палку! Ты не намеривался же ничего доносить, ты за советом шёл!

– Я даже детям в глаза смотреть не мог. За эти несколько дней, я проклял себя, службу и всё, во что верил. Я был готов писать заявление, рапорт на отставку, хотя и понимал, что из «конторы» просто так никто не уходит. А спустя несколько дней, жена вернулась. Она была уставшая, вымотанная бесконечными допросами. Я знал, что её не били, на самом деле в «конторе» такое редко практикуется, там есть средства вернее этого. Но случилось то, чего никто и представить не мог…

– У неё выкидыш случился. – подытожил Гвидо, избавляя капитана от необходимости самому произносить это вслух.

Капитан кивнул головой, и отпил чая из стакана.

– Говорят, я узнал об этом позже, что это произошло во время очередной сессии допроса. В кабинете у следователя. Идиот сперва подумал, что она претворяется, имитирует приступ, так часто делали подследственные. Поэтому, когда всё началось, он не позвал врача. Однако когда кровь на пол хлынула, он изменил свою тактику. Он вызвал врача, тот принялся оказывать помощь. Было уже поздно, сам врач признался, что он пытался спасти мою жену от кровопотери, про плод уже речи не шло. А затем, на обильно политый кровью дощатый пол выпало оно.

Гвидо видел, как впервые за весь этот разговор, капитан Наполов буквально съёжился в кресле, от напряжения выступили жилы на открытых участках тела, но неподвижной осталась лишь уродливая маска из многочисленных шрамов на лице.

– Это было существо. Ребёнком назвать это было нельзя. У него не было ни ног ни рук, худощавое туловище, ещё соединяемое пупочным канатиком с неотделившейся от внутренней поверхности матки плацентой, содрогалось в конвульсиях. Вместо конечностей, нижняя часть туловища была снабжена пятью отростками наподобие щупальцев. Это звучит невероятно, но это были именно щупальца, поскольку на каждом из них имелись образования – точь в точь как присоски на щупальцах головоногих моллюсков. Я впоследствии много читал об этом. Голова имела совершенно чуждую человеческой форму, без носа, с небольшим ртом, вернее ротовой щелью, и глазницами, посаженными под неестественным для человека углом, примерно в сорок пять градусов друг к другу. Всё существо целиком было покрыто серой кожистой оболочкой, спинная часть которой имела намет для узора из белёсых кругов, каждый был диаметром с пятирублёвую монету. Существо ещё билось в конвульсиях и издавало шипящие, хлюпающие звуки, никто из окружающих не осмелился взять это в руки, а моя жена была на тот момент без сознания. Единственное, за что я остался благодарен «конторе», так это за то, что они сделали всё возможное, чтобы весть о этом кошмаре не распространилась в округе. Жена всего два дня провела в больничной койке ведомственной клинике. Затем ушла своим ходом. Старший следователь, который её допрашивал все эти дни, сделался нелюдим. А затем появился на рабочем месте в стельку пьяным. Говорят, скоро его уволили за служебное несоответствие. Доктор, который спас мою жену, уже был за штатом. Он был молодым, но опытным специалистом по вопросам операций на головном мозге. Тогда эта сфера только начинала развиваться у нас. Он навещал нас дома, интересуясь состоянием моей жены. Я с ним много разговаривал. Он объяснял мне, будто аномалии плода всё-таки не такая уж и редкость у женщин после тридцати пяти лет. А все увещевания по поводу такого уродства он объяснял излишней впечатлительностью обывателей. Его визиты имели и практический смысл. Он пытался беседовать с моей женой, контролировал её здоровье. За это он не просил ничего взамен. Вскоре, тем не менее, он покинул нас, говорят, ушёл с головой в науку и даже преуспел, но я здесь ничего особо не знаю, надеюсь это так, хороший был мужик, хоть и доктор.

Немного помолчав, перебирая в голове услышанное, Гвидо спросил:

– Ну так как доктора то звали, неужели не помнишь?

Капитан наморщил лоб, пытаясь извлечь из памяти нечто конкретное.

– Ну, если память мне не изменяет, вроде Кирилл его звали. – затем старик утвердительно кивнул и добавил – Да, точно! Кирилл, отчества не помню, он был младше меня и я его по имени называл.

Гвидо машинально извлёк из кармана свой смартфон и сделал какую-то запись в электронный блокнот.

– Ладно, что с женой то случилось? – спросил Гвидо, и ту же понял, что позволил себе прозвучать с излишней индифферентностью по отношению к теме, к которой капитан Наполов несомненно испытывал трепетные чувства.

– Она сильно изменилась. – отвечал капитан – Стала тихой, забросила чтение, рисование, и что куда хуже, у неё словно пропал интерес ко мне и к детям. Особенно меня удручало то, что наши дети были вынуждены видеть эти перемены, не понимая их происхождения. Я опасался, что у неё развивается какая-то форма психического заболевания, ну знаешь, когда человек уходит в себя и даже есть сам не станет, если его не подтолкнуть. Я на тот момент вернулся на службу, мне позволили перевестись в подразделение пограничного контроля. Я уже регулярно появлялся дома, это была другая жизнь, но и моя семья уже была другой. Однажды, вернувшись домой, я обнаружил, что меня ожидали двое моих знакомых, живших неподалёку. Это была семейная пара, они хорошо знали и меня и моих детей и жену. Так вот, на кухне, так, чтобы дети не слышали, они рассказали мне, что застали мою жену за странным делом. Днём, она бесцельно бродила по улице, медленно прохаживаясь мимо витрин магазинов, салонов, остановок транспорта, в общем там, где было много людей. Она не делала ничего специфического, разве что держала на руках запеленованного ребёнка, бережно укачивала его и то и дело что-то ему наговаривала. Конечно, большинство прохожих этому не придавали никакого значения, для них это была просто женщина с ребёнком на руках. Но вот когда её увидели наши знакомые, они сильно удивились. Они знали о случившемся в самых общих чертах, в частности, что у моей жены случился выкидыш. А тут они увидели её с младенцем. Вероятно, у них уже давно сложилось впечатление, что она была не в себе, и поэтому они просто не могли пройти мимо не поинтересовавшись у неё, что это за ребёнок и откуда он. Когда они с ней заговорили, она встретила их лучезарной улыбкой, она выглядела счастливейшим человеком, словно окончательно позабывшим о своих недавних невзгодах. На вопросы о ребёнке, она без тени скрытности отвечала, что это был её сын, родившийся совсем недавно. Такой ответ поверг в шок наших знакомых, и я могу себе это представить. На их месте и я бы в осадок выпал. Тогда они уточнили, когда это она родила ребёнка, и она ответила, что всего несколькими днями ранее и просто не хотела никому об этом говорить. Она сказала, что это мальчик, его зовут Роман, и у него необыкновенные зелёные глаза. С этими словами она проулюлюкала что-то и принялась укачивать ребёнка на руках, и когда она обернулась, наши знакомые увидели, что в свёртке был кот. Животное средних размеров, чёрного окраса, с яркими зелёными глазами, недовольно разевало пасть, но так как простыни были свёрнуты очень плотно, кот так и не смог вырваться и причинить вред моей жене. Наши знакомые оторопели, они не знали, что и делать. Женщина хотела попытаться вразумить мою жену, но её спутник успел предотвратить это. Вместо того чтобы вступать с ней в конфронтацию, они подыграли ей и отвели домой. Дома, женщина всё-таки попробовала воззвать к гласу разума мою жену. Развернув пелёнки, из них выскочил недовольный чёрный кот, который с диким фырканьем умчался прочь, на радость детям. А жена, увидев это, вновь преобразилась, вернувшись к своей прежней апатии. Я отблагодарил своих знакомых, и когда они уходили, я уже понимал, что дальше так продолжаться не может, нам нужна была помощь. Интернета тогда не было, и единственным выходом было – везти жену на приём в психиатрический стационар. Я знал, что прежде всего я ставлю под удар своих детей, которые были уже достаточно взрослыми, чтобы отчасти понимать, что происходит. Я позвонил на службу. Договорился о нескольких отгулах. Затем связался со стационаром и обсудил этот вопрос. Первичный приём назначили на следующее же утро. Но в этом уже не было необходимости.

Гвидо смотрел на капитана в некотором недоумении.

– На следующее утро я встал очень рано, нужно было ехать в город, в областной центр. Я ещё вечером сообщил жене о моём намерении показать её врачам. Я долго объяснял ей, что это необходимо для всей нашей семьи. Но она ничего не говорила. Она вообще перестала разговаривать с того самого дня, ну ты понимаешь. Так вот, минувшим вечером я скорее ради себя самого, ради очистки совести, объяснил ей все свои доводы и мотивы, при этом я чувствовал себя, как если бы исповедовался собственной тени. Я был уверен, что моя жена уже не жила с нами, она сидела в своей комнате, при включённой настольной лампе, уставившись в угол, туда где собирались причудливые тени. А на следующее утро, войдя в её комнату, я обнаружил её мёртвой, в её постели.

Голос капитана сделался ещё более сухим и шипящим, как ни странно, на этом моменте своего рассказа, капитан Наполов демонстрировал наивысшую степень самообладания.

– Она лежала в своей постели, и я сперва не мог не подумать, что она спит, столь безмятежными были её черты. Но когда в который уже раз не последовало никакой реакции на мои слова я приблизился и заметил отсутствие дыхания и проступившую на её коже бледность. Я не специалист, но на тот момент она была мёртвой всего полтора – два часа. Впоследствии к нам приехали службы, которые полагается в таких случаях оповещать. А я сидел на кухне за столом с обоими своими детьми, мы завтракали, и я не знал, что им сказать.