Текст книги "«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг."

Сергей Сафронов

Министерство науки и высшего образования Российской Федерации Сибирский федеральный университет

Рецензенты:

М.Д. Северьянов, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории России, мировых и региональных цивилизаций Сибирского федерального университета;

А.И. Бакшеев, кандидат исторических наук, заведующий кафедрой философии и социально-гуманитарных наук Красноярского государственного медицинского университета;

А.А. Нихочина, кандидат исторических наук, доцент, заместитель руководителя – начальник отдела формирования архивных фондов и организации информационных услуг Архивного агентства Красноярского края

Электронный вариант издания см.: http://catalog.sfu-kras.ru

© Сибирский федеральный университет, 2022

Введение

«Сухой закон» в России, введенный царем Николаем II, был самым масштабным антиалкогольным проектом в истории нашей страны. В предлагаемой работе исследуется проведение данного курса в финансовой сфере в рамках борьбы с «пьяным» государственным бюджетом (в значительной степени основанном на доходах от продажи водки). Затрагиваются и такие сферы, как алкоголь в армии в условиях Первой мировой войны. При этом автор хотел бы проследить как положительные моменты введения «сухого закона», так и отрицательные последствия данного шага. Методологической основой исследования является принцип объективности. Используются цивилизационный и формационный подходы. Временные рамки охватывают период с начала 1914 г. до весны 1918 г.

В процессе исследования автор использовал большое количество работ и публикаций, посвященных данной проблеме. Особый интерес вызывают мемуары и воспоминания современников: военных, политических и общественных деятелей (российских и иностранных), дипломатов того периода, в которых затрагивается тема «сухого закона» в России.

Сохранилось и немало документальных свидетельств, повествующих о трудностях, с которым сталкивалось проведение «сухого закона» в жизнь, а также различных публицистических произведений.

В качестве источников используются некоторые газеты и журналы того периода: «Биржевые ведомости»; «Ведомости Петроградского градоначальства»; «Вестник Временного правительства»; «Вечернее время»; «Вечерние известия»; «Воронежские губернские ведомости»; «День»; «Домовладелец»; «Известия Петроградской городской думы»; «Московские новости»; «Новое время»; «Общественный врач»; «Петроградские ведомости»; «Правительственный вестник»; «Ресторанное дело»; «Русский воин»; «Русский инвалид»; «Санкт-Петербургские ведомости»; «Церковные ведомости».

В целом тема «сухого закона» в России не слишком исследована в отечественной историографии, однако существует ряд монографий и статей, где этот период получил определенное освещение (в основном в региональном аспекте).

Значительного интереса в этой связи заслуживает кандидатская диссертация Н.В. Савиновой, посвященная антинемецким погромам в России в период Первой мировой войны (Савинова Н.В. Российский национализм и немецкие погромы в России в годы Первой мировой войны: 1914–1917: дис… канд. истории, наук. СПб., 2008).

Анализируя источники по истории «сухого закона» в России, следует отметить, что сведения в них носят в основном отрывочный характер (за исключением некоторых публицистических работ начала XX в.), тема запрета продажи алкогольных напитков упоминается лишь вскользь в общей массе свидетельств того периода. В связи с этим, чтобы получить более или менее целостную картину происходивших событий, требуется использовать максимальное количество свидетельств. Периодическая печать данного времени (кроме журнала «Ресторанное дело») также в основном уделяла не слишком большое внимание политике «сухого закона», ограничиваясь, как правило, фельетонами по алкогольной проблематике. Историография советского периода вообще фактически умалчивала эту историческую проблему, что видимо было связано с тем, что советская питейная политика мало отличалась от царского периода. Более или менее стойкий интерес к истории «сухого закона» в России возник постсоветский период, однако в связи с тем, что данная тема считается не слишком академической, интерес к ней носит не постоянный, а периодический характер. Данная работа должна хотя бы частично восполнить существующий пробел с целью уменьшения неизученных и малоизученных «белых пятен» в истории «сухого закона» в России.

1. Установление «сухого закона» – путь к финансовому краху Российской империи

1.1. «Неожиданный министр финансов» П.Л. Барк и его курс на «сухой закон»

Борьба с пьянством в России носит периодический характер – она то вспыхивает, то затухает. Некоторые правители России одной рукой насаждали пьянство, а другой – боролись с ним. Например, Иван III сначала ввел впервые в истории нашей страны казенную винную монополию, а потом стал бороться с последствиями этого шага. Вторая крупная веха борьбы с пьянством в России относится ко времени правления царя Алексея Михайловича (1645–1676). В этот период был создан «Кружок ревнителей древнего благочестия», который объединял сторонников церковных реформ и выступил против повального спаивания населения, начавшегося со строительства кабаков во времена Ивана IV Грозного. Участники данного «Кружка» полагали, что пьянство является питательной средой для «бесовских игр». По этому поводу в 1636 г. протопопы подали царю челобитную, в которой утверждалось, что священники предаются лени и пьянству, служат, не считаясь с канонами. Разные жулики с шумом ходили по церквям, по шесть и более, ругались, бранились, дрались; часто их встречали вместе с разными пьяницами.

В 1648 г. начались кабацкие бунты. Причиной явилось то, что городские жители не могли платить по кабацким долгам. Кроме того, из-за массового пасхального пьянства в течение нескольких лет страдала посевная у крестьян. Данное движение возглавили церковники, которым незадолго до этого запретили изготовление и торговлю водкой. Для подавления пьяных бунтов пришлось использовать войска. В августе 1652 г. состоялся знаменитый «Собор о кабаках» Боярской думы, который постановил ограничить время торговли вином. Запрещалась его продажа во время постов, по воскресеньям, средам и пятницам; разрешалась в понедельник, вторник, четверг и субботу после обедни, т. е. после 14 часов, и прекращалась летом – за час «до вечера» (17 часов 30 минут), а зимой – «в отдачу часов денных» (17 часов). Категорически не разрешалось торговать водкой ночью. Количество спиртного, продаваемого одному лицу, было ограничено одной чаркой.

С 1702 г. на заводах российских промышленников Демидовых, владевших горнодобывающими предприятиями на Урале, придумали оригинальное наказание за пьянство – вешать на шею пьяницам чугунный орден в форме восьмиконечной звезды весом около 4 кг. В центре ордена красовалась надпись «За пьянство». Снять такое украшение рабочие не могли, так как оно крепилось на ошейник и запиралось на замок. Петр I позже позаимствовал идею и придал ей государственный масштаб. Значительно увеличив вес данной медали и добавив свой вензель, с 1714 г. он ввел эту «награду» в оборот. Медаль в форме звезды с такой же надписью «За пьянство» отливалась из чугуна и весила 6,8 кг, не считая цепей и ошейника. Полный вес медали достигал 16 кг (1 пуд). Медаль была в виде восьмиконечной звезды и похожа на высшую награду Российской империи – «Орден святого Андрея Первозванного». Пьяницу «награждали» в полицейском участке, и он целую неделю должен был носить ее на своей шее. Если провинившийся попадался повторно за пьянство, то срок ношения «награды» увеличивался двукратно. По сути, это было пыточное приспособление – с такой медалью нельзя было ходить прямо, постоянно болела шея и грудь. К тому же она выполняла роль позорного клейма, которое было невозможно спрятать от окружающих. Аристократы и зажиточные купцы медалью «За пьянство» не «награждались». Чаше всего медаль присуждалась матросам, которые любили выпить. Медаль «За пьянство» считается самой тяжелой медалью в мировой истории.

В 1765 г. при Екатерине II для увеличения сборов в казну от торговли водкой российское правительство ее продажу отдало на откуп частным лицам. Откупщик обязывался платить в казну определенную сумму денег за каждое выкупленное у государства ведро водки, а взамен получал монопольное право ее продажи на какой-либо территории. Александр I в указе о привилегиях купеческому сословию официально разрешал купцам запои по две недели (малые) и по месяцу (большие), трактуя их как душевную болезнь. В XIX в. вообще существовала практика, согласно которой каждый государственный крестьянин приписывался к определенному кабаку и должен был потратить на выпивку назначенную сумму в год. Если он не выпивал на необходимую сумму, тогда хозяева кабаков собирали с него же недостающие деньги.

В России к середине XIX в. винными откупами занималось 146 человек. Ежегодно они платили в казну налогов на сумму более 100 млн руб., но их личный доход был выше в пять раз. В 1858 г. российское правительство, стремясь компенсировать финансовые потери от Крымской войны (1853–1856), подняло цены на спиртные напитки. Ведро водки вместо трех рублей стало стоить десять. Крестьяне были возмущены такой политикой и стали бойкотировать кабаки. Они выставляли у входа в них охрану, которая не пропускала внутрь стремящихся выпить. Если кто-то данный запрет нарушал, того секли розгами. Через непродолжительное время к крестьянам присоединились рабочие, солдаты, мелкие чиновники и даже некоторые представители дворянского сословия из польских и прибалтийских губерний. Когда отказ от покупки спиртного стал приобретать массовый характер, виноторговцы-откупщики стали писать жалобы российскому правительству. Министерство финансов издало приказ на запрет трезвости. Простолюдинам запретили принимать участие в собраниях, где обсуждались вопросы отказа от употребления спиртного. Тогда начались крестьянские бунты и стали устраиваться погромы кабаков и других питейных заведений. Всего движение за дешевую водку охватили 32 губернии Российской империи. В общей сложности на каторгу за участие в беспорядках отправили 11 тыс. человек. В результате погромов было разгромлено более 3 тыс. питейных заведений. Важным итогом данных волнений была отмена откупной системы продажи водки.

Акцизная система продажи спиртных напитков была введена в России при императоре Александре II (1855–1881). Правительство рассчитывало, что введение акцизной системы в этой сфере позволит не только значительно увеличить ежегодные государственные доходы, но и унифицировать получение дохода от алкоголя по всей России. Введение акцизной системы на продажу водки должно было изменить принцип поступления доходов в государственную казну от производства и продажи спиртных напитков. Взамен единоличного права государства на производство и торговлю спиртными напитками, сдаваемого на откуп, предполагалось разрешить свободное производство и неограниченную торговлю алкогольной продукцией. Число мест продажи, цена и крепость спиртных напитков не регламентировались. Настоящим бедствием стало появления в этот период в России недорогой водки – «дешевки», что привело к спаиванию огромного количества населения.

После отмены акцизной системы продажи водки в 1894 г. начала вводиться казенная винная монополия, которую проводил министр финансов С.Ю. Витте (1892–1903). Разделение функций между предпринимателями и государством было сложным. Так, спирт мог производиться и частными заводами. От спиртовых заводчиков не требовалось выпускать очищенный 96-градусный спирт. Его сдавали на казенные спиртоочистительные заводы, где догоняли до 96 градусов, прогоняли через ректификатор. Казна закупала очищенный спирт у производителей. После этого на казенных заводах и складах из него изготавливались казенное хлебное вино (стандартный сорт водки) и столовое казенное вино (улучшенный сорт водки). Расфасовка была различной – от 60 мл до 3,1 л. Далее государство продавало водку в казенных винных лавках, также в них торговали и 95 %-ным спиртом. Частные спиртные напитки сдавались на казенный винный склад, где на них наклеивалась особая бандероль с обозначением минимальной государственной цены. После этого напитки можно было продавать, в том числе и в частных магазинах, заведениях общественного питания, имевших лицензию на продажу алкоголя. Иногда частные напитки даже принимали на комиссию в казенные лавки. Пиво и виноградное вино были льготными напитками. На пиво был установлен такой акциз, при котором грамм спирта в пиве стоил примерно в два раза дешевле, чем в водке. А российские виноградные вина вообще освобождались от акциза. Государственная казна получала доход тремя способами: через акциз, коммерческую прибыль и продажу лицензий. Производители спирта и пива платили акциз по содержанию чистого спирта в выпускаемом продукте. Введение казенной винной монополии в России способствовало дальнейшей алкоголизации населения.

К началу 1914 г. вопрос об ограничении или запрете продажи водки обсуждался на различных уровнях. 18 июля 1914 г. императорским указом местным органам самоуправления было предоставлено право по их усмотрению и под их ответственность закрывать алкогольную торговлю. 16 августа 1914 г. «сухой закон» продлили до конца войны. Установление «сухого закона» в России тесно связано с личностью министра финансов Петра Львовича (Людвиговича) Барка (6 мая 1914 г. – 28 февраля 1917 г.), именно ему пришлось проводить в жизнь данную политику, инициатором которой был царь Николай II. П.Л. Барк родился 6 апреля 1869 г. в селе Новотроицкое Александровского уезда Екатеринославской губернии, его отец Л.Г. Барк был выходцем из Лифляндской губернии. Неспокойная служба занесла Л.Г. Барка в Екатеринославскую губернию, где с 1867 г. он управлял Велико-Анадольским казенным лесничеством и обрел супругу – ею стала 16-летняя Ю.П. Тимченко-Ерещенко, дочь местного помещика. В соответствии с тогдашними вероисповедными законами Российской империи дети лютеранина Л.Г. Барка – Петр и его сестра Елена – по вероисповеданию матери были уже православными.

После награждения Л.Г. Барка орденом Святого Владимира IV степени Правительствующий Сенат в 1878 г. утвердил его с женой и детьми (11-летняя дочь и 9-летний сын) в потомственном дворянстве с правом на внесение в третью часть дворянской родословной книги Екатеринославской губернии. Следовательно, П.Л. Барк происходил не из потомственных дворян, а из разночинцев, чем не представлял исключения по сравнению с другими государственными деятелями Российской империи.

В 1879 г. Л.Г. Барк получил повышение по службе и переехал с семьей в Санкт-Петербург, где Петр поступил в Анненшуле – гимназию при Лютеранской церкви Святой Анны, причем уже тогда он совершенно свободно говорил на немецком и французском языках, что свидетельствовало о качественном домашнем образовании. Неудивительно, что в гимназии Петр обнаружил большие способности и всегда был первым учеником. Однако в 1882 г. семейство Барков постигла невосполнимая утрата – скончался отец, имевший уже чин статского советника и хорошие служебные перспективы – благодаря покровительству товарища (заместителя) министра государственных имуществ А.Н. Куломзина.

П.Л. Барк должен был навсегда забыть о беззаботном детстве и для пополнения семейного бюджета заняться репетиторством, в чем ему помогали директора Анненшуле (Ю.Г. Кирхнер – до 1884 г., затем – И.И. Кениг), подбиравшие юному репетитору учеников. Многолетний опыт репетиторства научил П.Л. Барка умению общаться с разными людьми и с каждым говорить на его языке, что будущему министру финансов пригодилось позднее. В 1887 г. П.Л. Барк окончил Анненшуле, получив по всем предметам «очень хорошие» (т. е. отличные) отметки за исключением математики и естествознания, по которым имел просто «хорошие» отметки.

Первоначально, в июле 1887 г., П.Л. Барк подал прошение о зачислении его на математическое отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, однако уже в сентябре того же года просил о переводе на юридический факультет. «Барка, – вспоминал В.Б. Лопухин, – я еще помню по университету студентом. Он был курса на два, на три старше меня. Репетиторствовал у кого-то из власть имущих. Приобрел протекцию. По окончании университета был по протекции определен в Государственный банк и ускоренно в нем продвигаем»[1]1
  Лопухин В.Б. Записки бывшего директора Департамента Министерства иностранных дел. СПб., 2008. С. 226–227.


[Закрыть].

После обучения на юридическом факультете со степенью кандидата прав, т. е. формально, как обладатель первой ученой степени, войдя в научное сообщество, П.Л. Барк 19 мая 1892 г. поступил в Особенную канцелярию по кредитной части Министерства финансов на должность младшего помощника столоначальника с чином коллежского секретаря. Именно в этот период П.Л. Барк сменил отчество «Людвигович» на «Львович».

Кредитная канцелярия входила в четверку наиболее элитарных учреждений Российской империи конца XIX – начала XX в. «В Санкт-Петербурге, – вспоминал М.В. Шахматов, – существовало убеждение, что блестящим молодым людям следует начинать свою службу в одном из следующих четырех учреждений: Министерстве иностранных дел, Кредитной канцелярии Министерства финансов, Канцелярии Совета министров или Государственной канцелярии»[2]2
  Шахматов М.В. Последние дни Мариинского дворца и Петрограда // Российский архив. Новая серия. 2005. Т. 14. С. 672.


[Закрыть].

Кредитная канцелярия не только вбирала в себя молодых чиновников особого рода, но и обеспечивала им быструю карьеру по банковской линии. «Это было, – писал о Кредитной канцелярии А.В. Ивановский, – почетное учреждение для детей высшей буржуазии, как Государственная канцелярия – для детей высшего чиновничества. Из деятелей Кредитной канцелярии выходили директора частных банков и провинциальных отделений Государственного банка». Здесь «густо пахло торгово-промышленной психологией»[3]3
  Барк П.Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи, 1914–1917 гг.: в 2 т. М.: Кучково поле, 1917. Т. 1. С. 3.


[Закрыть].

К моменту поступления П.Л. Барка в Кредитную канцелярию ее директором был Э.Д. Плеске, а вице-директором – С.И. Тимашев. Именно этот тандем определил карьеру П.Л. Барка на ближайшие полтора десятка лет, хотя великосветские сплетники и по данному поводу имели свое мнение, полагая, что он «начал службу при Плеске и что-то натворил при нем, сватался»[4]4
  Там же. Т. 1. С. 5.


[Закрыть]. Между тем ко времени появления П.Л. Барка в Кредитной канцелярии старшей дочери Э.Д. Плеске (Нине) было 10 лет, а младшей (Анне) – только 2 года, а потому при всем своем желании П.Л. Барк свататься к ним не мог ни тогда, ни позднее. Более того, он находился на хорошем счету у Э.Д. Плеске, поскольку уже в августе 1894 г. получил повышение – должность младшего столоначальника Кредитной канцелярии.

28 августа 1892 г., за два дня до назначения С.Ю. Витте, И.А. Вышнеградский командировал П.Л. Барка в Берлин, Лондон и Амстердам «по делам службы». Впоследствии, уже при С.Ю. Витте, в 1893 и 1895–1898 гг. П.Л. Барка неоднократно командировали под тем же предлогом в Амстердам, Берлин, Лондон и Париж. Очевидно, к этому времени он в совершенстве владел не только немецким и французским, но и английским языком. В июне 1895 г. П.Л. Барк был командирован на шесть месяцев в Берлин «для изучения банковского дела». Полугодовую стажировку он проходил в банкирском доме «Мендельсон и Кº» и в Германском имперском банке, а также в Берлинском университете, где слушал лекции профессоров политэкономии А. Вагнера и Г. фон Шмоллера. С.Ю. Витте называл П.Л. Барка «моим сотрудником». «Когда он был еще совсем молодым человеком, только что окончившим учебное заведение, я, – вспоминал С.Ю. Витте, – его послал за границу, в Берлин, к Мендельсону, учиться банковскому делу»[5]5
  Витте С.Ю. Воспоминания: в 2 т. СПб., 2003. Т. 1. С. 130.


[Закрыть].

Один из соратников П.А. Столыпина, И.И. Тхоржевский, привел другую характеристику, которую С.Ю. Витте дал П.Л. Барку: «Витте как министр финансов оказался удачливым. Он не только довел до конца начатое Вышнеградским (уже при Николае II) укрепление твердого курса русского рубля – введением у нас золотой валюты, но проявил и редкую изобретательность вообще в доставлении для казны денег. При самодержавно-бюрократическом строе, да еще при политике, неблагоприятной евреям, финансовым воротилам Запада, он умудрялся широко привлекать в Россию иностранные капиталы – сама Россия была тогда еще слишком бедна, чтобы разворачивать промышленность так широко, как этого добивался Витте. Русские финансы, налаженные Витте, отлично проявили себя и в дальнейшем, несмотря ни на какие испытания. Его преемнику, В.Н. Коковцову, досталось наследство уже благоустроенное, и поддерживать его на высоте было не так уж трудно. И Витте насмешливо любил назвать Коковцова, конечно за глаза, не иначе как „кухаркой за повара“. Барка, следующего затем министра, Витте расценивал выше. Когда-то он, будучи министром, посылал Барка, еще совсем молодого чиновника, в Германию доучиваться финансовой технике в банке Мендельсона и считал, что эта школа пошла Барку впрок. Помню сказанную при мне фразу Витте (у себя дома), кажется, по поводу назначения Барка только еще управляющим Петербургской конторой Государственного совета (место, влиятельное на бирже). Когда кто-то сказал: „Как – выдвигают Барка? Разве он так умен?“. Реплика Витте была: „Деньги-то платят разве за ум? Платят за нюх только“»[6]6
  Тхоржевский И.И. Последний Петербург: Воспоминания камергера. СПб.: Алетейя, 1999. С. 114.


[Закрыть].

В.Б. Лопухин подозревал П.Л. Барка в каких-то темных делишках: «Потом, созрев, попал на баснословно высокий оклад в правление Волжско-Камского банка. Там он совершил какие-то художества, говорили, не совсем похвального свойства. Из банка был назначен товарищем министра торговли. С увольнением Коковцова от должности министра финансов товарищи его Н.Н. Покровский и С.Ф. Вебер были назначены в Государственный совет. Но им было предложено ввести Барка в курс управления финансовым ведомством, а до того повременить фактическим уходом из Министерства финансов»[7]7
  Лопухин В.Б. Записки бывшего директора Департамента Министерства иностранных дел… С. 226–227.


[Закрыть].

На карьеру П.Л. Барка влиял тандем «Плеске – Тимашев». В июне 1893 г. С.И. Тимашев был назначен товарищем (заместителем) управляющего Государственным банком, в июле 1894 г. Э.Д. Плеске – его управляющим. И уже в январе 1895 г. П.Л. Барк оказывается на должности секретаря при управляющем Государственным банком, т. е. при том же Э.Д. Плеске. В мае 1896 г., очевидно – в связи с коронацией Николая II, П.Л. Барк получил свою первую награду – «высочайшую благодарность». В 1897–1905 гг. П.Л. Барк был директором Отделения заграничных операций Петербургской конторы Государственного банка. Параллельно в 1898–1911 гг. он состоял председателем правления Учетно-ссудного банка Персии, фактически являвшегося филиалом Государственого банка, а в 1902–1911 гг. – директором правлений Персидского страхового и транспортного общества и Энзели-Тегеранской и Тавризской железных дорог.

В марте 1900 и январе 1903 г. П.Л. Барка командировали «по делам службы» в Персию, в июле 1900 г. – в Париж, для переговоров с Мирзой Али Асгарханом (имевшим титул Атабек-е-Азам, т. е. «Высший правитель»), первым министром персидского шаха Мозафереддина. Первыми иностранными орденами, полученными П.Л. Барком, были персидские – Льва и Солнца 2-й (октябрь 1900 г.) и 1-й (январь 1903 г.) степени. В дополнение к уже упомянутым должностям в 1899–1905 гг. П.Л. Барк являлся членом правления Русско-Китайского банка, в котором контрольный пакет акций принадлежал Государственному банку. В связи с этим в декабре 1902 г. его наградили китайским орденом Двойного дракона 2-й степени 2-го класса.

В апреле 1899 г. П.Л. Барк получил свой первый русский орден – Святого Станислава 2-й степени, а в декабре 1901 г. стал кавалером Креста французского ордена Почетного легиона. Очевидно, что Э.Д. Плеске, а именно от непосредственного начальника зависело представление чиновника к награде, продолжал ценить своего молодого сотрудника[8]8
  Беляев С.П. П.Л. Барк и финансовая политика России. 1914–1917 гг. СПб., 2002. С. 12.


[Закрыть].

В 1900 г. П.Л. Барк женился на дочери барона Л.Ф. Берга – Софье Леопольдовне. В семье Барка росли двое детей – дочь Нина, в замужестве – Семенова-Тянь-Шанская (1900–1975) и сын Георгий (1904–1936), умерший молодым.

В 1900 г. С.Ю. Витте начал реформу Петербургской биржи. При ней планировалось создание фондового отдела. Разработкой положения о новом отделе от Госбанка занимался П.Л. Барк. Положение было призвано уберечь биржу от спекуляций со стороны сомнительных элементов, зависимости от банков и усилить влияние на ее деятельность финансового ведомства. В 1901 г. П.Л. Барк был избран товарищем председателя фондового отдела Петербургской биржи. Через год он стал директором правления Энзели-Тегеранской железной дороги и Персидского страхового и транспортного обществ.

Когда в России заполыхала первая революция 1905 г., отголоски которой проникли и в Министерство финансов, П.Л. Барк возглавил Санкт-Петербургскую контору Государственного банка, вынужденно оставив некоторые предыдущие должности. В 1906 г. он стал товарищем (заместителем) управляющего Государственным банком С.И. Тимашева. Революция явилась серьезным испытанием для финансов страны в условиях остановки фабрик и заводов, закрытия магазинов, вывода из строя водопровода и прекращения подачи электроэнергии. Однако руководство Государственного банка позаботилось о том, чтобы разместить на территории учреждения собственную электростанцию, началась разработка и новой системы сигнализации. Специальная комиссия охраняла Государственный банк, Казначейство, сберегательные кассы и Ссудную казну. Был установлен новый порядок перевозки ценностей, названный инкассацией.

В 1906 г. П.Л. Барк совместно с В.Н. Коковцовым, А.И. Вышнеградским и Я.И. Утиным участвовал в переговорах о получении займа в Париже. В ходе поездки стало известно, что на место С.И. Тимашева прочат престарелого управляющего киевской конторой Государственного банка Г.Е. Афанасьева. Рассмотрение новой кандидатуры на должность управляющего Государственным банком заставило П.Л. Барка уйти в отставку, так как он опасался, что вся тяжесть работы и ответственности обрушится на него. Такой поворот событий не входил в его планы на данном этапе и не очень соответствовал его характеру и темпераменту. Он предпочел службу в Министерстве внутренних дел и занятие коммерцией. П.Л. Барк входил в правления ряда транспортных и промышленных компаний, а в 1907 г. стал директором-распорядителем и членом правления Волжско-Камского коммерческого банка, который был в числе немногих депозитных банков России с широкой сетью отделений по всей стране. Министерство финансов через отделения данного банка неоднократно размещало внутренние займы.

В 1911 г. по представлению председателя Совета министров П.А. Столыпина П.Л. Барк был назначен товарищем (заместителем) министра торговли и промышленности С.И. Тимашева с производством в чин действительного статского советника. В соответствии с новой должностью он участвовал в разработке законодательных актов по промышленности, заседал в комиссиях по пересмотру торговых договоров и таможенных тарифов, делал представления в Совет министров о состоянии акционерных обществ и их уставах. Современники отзывались о нем неоднозначно. Русский посол в Лондоне А.К. Бенкендорф характеризовал П.Л. Барка как первоклассного финансиста, человека рассудительного, твердого, уравновешенного и без слепого упрямства. По отзыву коллег, не желавших его повышения по службе, П.Л. Барк отличался заносчивостью, нетерпимостью и недружелюбным отношением к людям. Большого доверия и благосклонности не испытывал к нему и министр С.И. Тимашев. Ходили слухи, что Барка прочили на пост министра финансов, но убийство П.А. Столыпина в сентябре 1911 г. в Киеве несколько отодвинуло это назначение.

Между тем постепенно наступало новое время – эпоха политики «сухого закона». Ее предвестниками являлись закрытия питейных заведений во время призыва новобранцев в вооруженные силы, мобилизаций периода русско-японской войны, войсковых маневров, крестных ходов, крупных общегосударственных праздников. Возможность таких мер была установлена циркулярами Главного управления неокладных сборов и казенной продажи питей управляющим акцизными сборами от 8 июля 1898 г., изданными министром внутренних дел 6 августа 1903 г. и предназначенными губернаторам. В соответствующих случаях и на необходимое время в населенных пунктах, через которые следовали команды мобилизуемых, в местах, где проводились маневры и проходили крестные ходы, казенные винные лавки должны были закрываться по распоряжению управляющего акцизными сборами губернии по соглашению с губернатором, а частные питейные заведения распоряжением последнего при согласовании с начальником акцизного ведомства. В дни общегосударственных юбилеев, например пятидесятилетия освобождения крестьян, трехсотлетия Романовых, закрывались питейные заведения на территории всей страны по соглашению министров финансов и внутренних дел.

Факторами, подтолкнувшими верховную власть отказаться от питейного дохода, являлись законопроекты, письма, речи части депутатов Государственной думы, отчеты некоторых губернаторов, постановления органов местного самоуправления, статьи в печати и записки частных лиц. Октябрист Н.В. Савич в своих мемуарах откровенно написал, почему это делалось: «Самым крупным источником доходов казны была винная монополия. Детище Витте, усовершенствованная и прекрасно организованная при Коковцове казенная продажа вина являлась мишенью нападок со стороны русского общества. Стало ходячим мнением утверждение, что казенная продажа вина есть безобразное явление, эксплуатация правительством народного порока, сознательное разорение широких масс ради возможности набить казенный сундук для содержания административного аппарата и непроизводительных расходов на армию и флот. Обычно при этом повторяли фразу, будто бы сказанную каким-то министром при Николае I: „Что ни кабак – то батальон“. Особенно обострилось отношение к винной монополии после событий 1906 г., когда был дан лозунг: „Выбирайте вклады из сберегательных касс, притом непременно в золоте“. Тогда действительно начался известный отлив из сберегательных касс, но опасения финансового ведомства были непродолжительны: очень скоро значительная часть выбранных денег стала поступать в кассы винной монополии. С этого момента агитация против казенной продажи вина чрезвычайно усилилась, в ней видели не только эксплуатацию порока населения, но и серьезную опору самодержавного режима. Вместе с тем эта шумиха давала возможность дискредитировать власть, обвинять ее в отсутствии действительной заботливости о благе народа. Словом, к моменту созыва Третьей Государственной думы в обществе и в прессе идея упразднения винной монополии была достаточно распространена»[9]9
  Савич Н.В. Воспоминания. СПб. – Дюссельдорф: Logos, Голубой всадник, 1993. С. 134.


[Закрыть].