Текст книги "«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг."

Первый абсент, в состав которого входили зеленый анис и фенхель, был изготовлен в XVIII в. Его разработал в 1792 г. французский врач Пьер Ординер, живший в городе Куве (Швейцария). Рецепт позже перешел к сестрам Энрио, которые стали продавать его как лечебный эликсир. Затем у них формулу приобрел в 1797 г. некий предприниматель Дюбье. Он совместно с родными открыл свою винокурню по производству напитка. Дело пошло, и в 1805 г. они открыли вторую винокурню в Понтарлье. Их изделие было одним из самых популярных в стране.

В 1840-х гг. во время колониальных войн в Северной Африке зеленый напиток был в пайке каждого солдата. Считалось, что он дезинфицирует и защищает от малярии и дизентерии. Привычку переняли колонисты, а затем и другие французы. Абсент стал столь доступен в общественных заведениях к 1860-м гг., что время после 5 часов вечера получило свое название – I'Heure verte («зеленый час»). Напиток употребляли все слои населения – от Ван Гога, Тулуз-Лотрека, Дега, Моне, Пикассо, Ги де Мопассана до простых рабочих. В 1870-х гг. виноградники пострадали от нашествия насекомых, тогда цена на вино и виноградный спирт выросла, поэтому абсент начали делать из промышленного этила. За несколько лет потребление абсента выросло в 30 раз, и его начали называть «безумием в бутылке». Из-за этого молодые француженки часто умирали от цирроза. Напиток популяризировали деятели искусства, которые были его поклонниками. К 1880-м гг. массовое производство повлекло за собой резкое падение цен, и к 1910 г. французы употребляли 36 млн литров абсента в год. Вина у них уходило 5 млрд литров ежегодно.

Фабрика «Перно» к 1896 г. производила 125 000 л абсента в день! Все шло как по маслу, пока 11 августа 1901 г. в фабрику не ударила молния. На территории было так много алкоголя, что на тушение пожара потребовалось несколько дней. Возможно, пожар был бы страшнее, если бы один из рабочих не догадался выпустить огромные резервуары абсента в протекавшую неподалеку реку. После этого ее воды приобрели желто-зеленый цвет, а исходивший из нее запах алкогольных паров напоминал дыхание пьяницы и слышался на целые мили.

Массовый алкоголизм среди французских рабочих и значительные недоборы в армию по причине общего ухудшения здоровья призывников (это связывали с повсеместным употреблением абсента) накануне Первой мировой привели 16 августа 1914 г. к попытке Палаты депутатов Франции запретить продажу абсента на основании опасений, «что пьющие пиво тевтонцы истребят пьющих абсент упадочных французов». Тогда же был распространен военный плакат, на котором женщина в характерной для немецких войск остроконечной каске занята приготовлением абсента. В марте 1915 г. при поддержке так называемого «винного лобби» во Франции была запрещена не только продажа, но и изготовление абсента. Запрет на абсент во Франции сняли только в 2011 г.

Война между Францией и Германией официально началась 3 августа 1914 г. Накануне Первой мировой войны во французских сухопутных войсках был в ходу принцип «самообеспечиваемости» подразделений ротного-батальонного уровня в бытовых вопросах. Приготовлением пищи, стиркой, уборкой казарменных помещений и даже ведением текущей документации занимались сменные наряды, назначаемые в данной роте или батальоне. В мирное время французская военно-кулинарная самообеспечиваемость работала отлично. В местах постоянной дислокации войск в казармах имелись удобные и полностью оборудованные кухни и хлебопекарни. Выступая в летние полевые лагеря или на учение, каждое отделение распределяло по индивидуальным выкладкам свое кулинарное снаряжение – «супный» котел, разборную жаровню для варки кофе, набор кастрюль и сковород, черпаки, брезентовые ведра для воды и т. д.

Это заметно утяжеляло «вьюк» французского пехотинца, в походе тащившего на себе не менее 27–28 кг. Кроме того, каждый fantassin (пехотинец) располагал собственным «обеденным прибором» – компактным и демонстрировавшим несомненное влияние чисто французской застольной эстетики. Солдатский котелок в форме усеченного конуса с крышкой на цепочке носился пристегнутым к крышке ранца. В нем помещались небольшая кофемолка установленного образца 1896 г. и металлическая кружка вместимостью 250 мл, повторявшая в уменьшенном виде форму котелка и снабженная изогнутой ручкой. В заплечном же ранце у каждого пехотинца Французской республики хранился уставной суконный чехол с вилкой и ложкой. Столовых или консервных ножей солдатам не полагалась, однако большинство из них, крестьянские парни, приходили на службу с собственными складными ножиками, без которых невозможно представить себе французского фермера, а остальные могли приобрести эти приборы в ближайшей лавочке.

И, наконец, на правом боку помещалась литровая металлическая фляга образца 1877 г. с двумя горлышками – широким и узким, «питьевым», обтянутая тканью серо-синего цвета и крепившаяся на кожаном ремешке через плечо. Изредка для быстроты использования кружку привязывали к фляге на шнурке или цепочке.

С началом Первой мировой войны французские интендантские и тыловые службы были поставлены в совершенно новые для них условия работы. За несколько месяцев численность вооруженных сил метрополии Франции увеличилась за счет мобилизации и прибытия колониальных войск с 823 до 3 млн 723 тыс. бойцов, или «едоков» – интенданты официально использовали этот более актуальный для них термин. Кроме того, французам предстояло кормить многочисленные союзные контингенты: бельгийскую армию, поступившую на французское довольствие после того, как почти вся территория Бельгии была захвачена германцами; эвакуированные на остров Корфу сербские войска и беженцев; а также Экспедиционный корпус Российской императорской армии, начавший прибывать в 1916 г. Кстати, и британские, и американские части во Франции снабжались продовольствием параллельно из собственных и из французских источников. Не стоит сбрасывать со счетов и десятки тысяч пленных «бошей», которых великодушные французы не считали себя вправе содержать впроголодь (хотя французские военнопленные в Германии снабжались крайне скудно)[633]633
  Кожемякин М. Окопное меню французского солдата Первой мировой. URL: http://zhurnal.lib.rU/m/mihail_kozhemjakin/pinard.shtml.


[Закрыть].

Тогда во французской армии действовала инструкция, согласно которой солдаты могли пить только воду. Сразу после начала военных действий виноделы Лангедока подарили 20 млн литров вина в пользу армии. И тому были свои причины: в несколько предшествующих началу войны лет в винодельческом районе Лангедок-Руссильон наблюдались очень значительные урожаи винограда и, как следствие, перепроизводство вина. Война стала средством осушить чрезмерное «винное озеро», подкрепленным коммерческим расчетом. Таким образом, уже с сентября 1914 г. в рацион французских солдат вошел Pinard («Папаша Пино») – дешевое красное вино. Третья Республика призывала граждан беречь Pinard для своих защитников. Снабжение фронта вином являлось делом государственной важности!

В первые месяцы войны система «самообеспечиваемости» подразделений французской действующей армии показала свою слабую пригодность к жестким условиям современной войны. Державшие фронт части, постоянно находившиеся под огнем и перегруженные боевыми и фортификационными задачами, получали провиантское довольствие в виде полуфабрикатов и были вынуждены «выкручиваться сами» с приготовлением горячей пищи. Попытка некоторых полков организовать на позициях централизованные полевые кухни с постоянными командами поваров в прямом смысле захлебнулась в крови. Германская воздушная разведка или наблюдатели быстро обнаруживали подобные объекты, значение которых сложно переоценить, после чего по ним наносились целенаправленные артиллерийские удары. Французам оставалось уповать на архаичный отделенный котел, охапку тощего хвороста и солдатскую смекалку.

Со второго года войны во французской армии были введены три вида пайков – обычный, усиленный и сухой. Обычный рацион выдавался всем частям, как находящимся на передовой, так и дислоцированным в тылу. Усиленный получали только войска, задействованные в боевых операциях или совершающие форсированные марши. Сухим же пайком бойцы обеспечивались, если обстановка не позволяла быстро развернуть полевые кухни, а также в качестве неприкосновенного запаса – каждый солдат, выступающий на передовую, получал два сухих пайка.

Обычный ежедневный паек французского солдата состоял из 750 г хлеба (или 650 г сухарей-галет), 400 г свежего мяса (или 300 г мясных консервов, или 210 г солонины или копченого мяса), 30 г жира или сала (полагались только «в комплекте» со свежим мясом), 50 г сухого концентрата для супа (выдавались только с консервированным мясом), 60 г риса или сушеных овощей (обычно фасоли, гороха, чечевицы, «сублимата» картофеля или свеклы), 24 г соли, 34 г сахара, 24 г кофе, Vi л. вина (или 1 л пива или сидра), 15 г табака (входил в продуктовый паек). Усиленный паек предусматривал выдачу на 50 г больше свежего мяса, на 40 г больше риса или овощей, на 16 г больше сахара, на 12 г больше кофе и на 5 гр больше табака.

Сухой паек включал в себя в от 200 до 500 г галет, 300 г мясных консервов (две стандартных банки), 160 г риса или сушеных овощей, не менее 50 г супа-концентрата (обыкновенно куриного с макаронами или говяжьего с овощами или рисом – два брикета по 25 г, но могло выдаваться и больше), 48 г соли, 80 г сахара (расфасованного на две порции в бумажных или холщевых пакетиках), 36 г кофе (в двух спрессованных «таблетках», завернутых в фольгу и упакованных в металлическую коробочку, снабженную предостерегающей надписью: «Не использовать без приказа»), 125 г шоколада (две плитки также в железной коробочке с аналогичной надписью) и 1/16 л рома или водки (в виде пол-литровой бутылки, выдававшейся сержанту на все отделение).

Подарок лангедокских производителей позволил военному министру Франции того времени распределять это вино среди солдат на регулярной основе. Поначалу ежедневный солдатский рацион составлял одну чашку вина или четверть литра. В 1916 г. французский парламент принял закон об увеличении ежедневной дозы до пол-литра и наконец в 1918 г. винный рацион уже составил 3/4 л вина в день. Правда, это количество варьировалось в зависимости от условий доставки всего необходимого на передовую. Кроме того, французским солдатам разрешалось докупать за свои деньги вино там, где позволяли местные условия. Таким образом, они в законном порядке имели возможность выпивать до одного литра вина в день и, без сомнения, пользовались любым удобным случаем неофициально увеличить этот объем.

Практически все вино, поступавшее для нужд армии, было красным, потому что оно считалось более «мужественным», чем белое, и «лучше вдохновляло солдат на боевые подвиги». Обязательная ежедневная выдача вина диктовалась еще и санитарными нормами. Очень часто вино оказывалось куда чище питьевой воды, которая была доступна в условиях военных действий. Значимость вина для повседневной жизни француза была столь велика, что во время Первой мировой каждый французский солдат получал фляжку вина вместе с едой и оружием, как стандартный набор для воюющего бойца. Французские парламентарии всерьез полагали, что пьющие пиво немецкие солдаты ничего не смогут противопоставить любящим вино французам.

Надо отметить, что, несмотря на звучное название, «Папаша Пино» представляло собой красное вино низкого качества. Оно получалось путем смешения более легких вин из Макона, Божоле или Шаранта с винами более крепкими – Лангедок-Руссильона, Марокко, Алжира, Туниса. При этом главной целью смешения было получить конечный продукт порядка 9° крепости. А порой смесь просто разбавляли водой. В этом смысле вино Pinard соответствует английскому слову «plonk», термин, подаренный английскому языку австралийскими солдатами, что означает дешевое или низкокачественное вино. Это считается искажением от термина «vin Ыапс», который австралийцы произносили как «van Ыопс». Иногда вместо Pinard давали пиво, яблочный сидр или даже бренди, но Pinard оставался наиболее употребляемым во время войны. Иногда Pinard смешивали с игристым вином или бренди. В тылу в кафе и в борделях, предназначенных для солдат, подавали вино более высокого качества или даже коньяк.

Известен и такой случай – в 1917 г. линия фронта между Германией и Францией практически не менялась. Солдаты по многу месяцев сидели в окопах без какого-либо движения. Моральный дух упал, цели войны были не понятны, началось брожение среди солдат. Для того чтобы поднять моральный дух воюющих, Французская национальная Ассамблея проголосовала, чтобы каждый из 7 млн солдат к Новому году получил бы по бутылке шампанского.

Правда, к 1917–1918 гг. поить солдат красным вином для французского правительства стало уже дорого и интенданты все чаще заменяли «Папашу Пино» кальвадосом – яблочным бренди. По традиции кальвадос производили в Нормандии. Еще со времен викингов нормандцы выращивали яблоки, из которых делали сидр. Первые упоминания о кальвадосе относятся к середине XVI в. Но есть и такая легенда: в 1588 г. у берегов Нормандии сел на мель унесенный штормом корабль Непобедимой Армады El Salvator. Моряки добрались до берега вплавь и многие остались жить в местных деревушках. Испанцы, владевшие искусством перегонки и привыкшие к крепким напиткам, научили нормандцев превращать сидр в яблочный самогон. Скалы, где произошло кораблекрушение, стали называть Кальвадос, искаженно от Salvator. А вслед за местностью это же имя стал носить и спиртной напиток. До начала XIX в. кальвадос был исключительно нормандским напитком. Французы интересовались им настолько мало, что за производство кальвадоса правительство даже не брало с виноделов налогов. Точной технологии производства тоже не было – крепость яблочного самогона варьировалась от 20 до 55 градусов. И он был очень дешев. Именно из-за своей дешевизны примерно в 1916 г. кальвадос и попал в паек французских солдат, а затем разошелся по всем воюющим армиям.

Маршал Ф. Петен написал о роли вина в Первую мировую войну: «Из всех поставок в армию вино, без сомнения, было наиболее желанным. Чтобы получить свой рацион вина, французские солдаты пренебрегали опасностью, не боялись артиллерийских обстрелов, нападали на военную полицию. В их глазах винный рацион по своей значимости не уступал поставкам аммуниции. Вино было тем стимулом, который укреплял моральное и физическое состояние войска. Поэтому можно смело сказать, что вино было главным партнером победы»[634]634
  Petain. URL: http://vbonhushist.llvm-serv.net/pages/petain.htm.


[Закрыть]. Поэтому до сих пор считается, что Pinard – дешевое вино, спасшее Францию в Первую мировую.

В конце войны французская военная газета «Окопное эхо» отдала должное вину, как составляющему победы. «Без сомнения, наши блестящие генералы и героические солдаты были бессмертными творцами победы, но именно французское вино позволило им идти до конца, наделяло их мужеством, возвышенным духом, презрением к опасности и заставляло их повторять с нерушимой убежденностью: „Мы победим!“».

В Великобритании во время Первой мировой войны «сухой закон» не был введен, хотя за него ратовал Д.Л. Джордж, премьер-министр в 1916–1922 гг. и известный трезвенник. Добровольцы пополняли ряды армии мирно, без гуляний и погромов, ознаменовавших российскую мобилизацию. Напутствовавший солдат фельдмаршал Г. Китченер предостерегал их от искушений женщинами и вином. Сам король Георг V подал пример всей нации, 30 марта 1915 г. отказавшись от спиртного до победного исхода войны.

Однако первой же зимой 1914–1915 гг. командование Британских экспедиционных сил на европейском театре военных действий задумалось о включении рома в рацион войск. Первоначальная норма в 2,5 жидких унций (71 мл) напитка дважды в неделю выросла до ежедневной его выдачи солдатам в траншеях. Мнения врачей на сей счет разделились. Выдающийся британский хирург В. Хорсли доказывал, что алкоголь вместо согревания, на самом деле мнимого, лишь навредит войскам, пагубно сказываясь на меткости их стрельбы. Другие медики полагали, что стимулирующий эффект употребления рома перевесит все прочие минусы. Немало военных поддерживали эту точку зрения, даже после войны будучи убеждены, что выиграли ее в том числе благодаря двойным порциям рома и кофе. Как бы то ни было, полковые врачи широко применяли алкоголь для снятия стресса и облегчения симптомов контузии у солдат. В ряде случаев британские фронтовики пристращались к спиртному.

Д.Л. Джордж (до этого он был министром финансов и министром вооружений), в своих мемуарах вспоминал, что был противником пьянства. «Я проводил настоящую политику трезвости. Но значительная часть поборников трезвости решительно вооружилась против возмутительного предложения запятнать государственную честь тем, что государство сделалось бы производителем и распределителем спиртной отравы. А между тем они не возражали против участия в том же деле путем обложения прибылей, полученных от продажи этой отравы их согражданам… Решив отказаться на время от намерения скупить всю винокуренную промышленность, я подготовил мероприятие для обеспечения более эффективного контроля – мероприятие, которое в дальнейшем дало возможность провести опыт государственной покупки и государственного управления торговлей напитками и ограниченном объеме в определенных областях страны. Имея в виду эту программу, я внес в Палату общин 29 апреля в дальнейшее развитие закона „О защите королевства“ дополнительный (№ 3) билль, имеющий целью борьбу со злом, проистекающим от пьянства, в тех областях производства снаряжения, где его действие оказалось особенно гибельным для страны. В то же время я намечал другие планы для ограничения этой опасности во всенародном масштабе. Представляя этот билль Палате, я обратил внимание на поступившие весьма тревожные сведения относительно влияния… пьянства. Выборка из этих фактов была напечатана несколькими днями позже в виде правительственной Белой книги. Последняя содержала статистические данные относительно потери времени на верфях и в машиностроительных мастерских в Клайде и Тайне, отчеты чиновников адмиралтейства и Министерства внутренних дел. Отчеты почти единодушно повторяли одно и то же утверждение относительно потери времени и энергии в результате потребления спиртных напитков»[635]635
  Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. М.: Соцэкгиз, 1934–1938. Т. 1–2. С. 238.


[Закрыть].

Д. Ллойд Джордж прежде всего стремился ограничить пьянство в районах, где располагались военные предприятия. «Предложенное мной мероприятие имело целью поставить все области, имеющие значение для производства и перевозки военных материалов, под особый контроль в части поступления и продажи спиртных напитков. Районы эти устанавливались королевским приказом, и к ним должны были применяться правила, уполномочивающие правительство закрывать в этих районах частные питейные заведения и сосредоточивать в своих руках всю продажу спиртных напитков; приобретать полностью или на срок все помещения пли предприятия, пользующиеся патентами; открывать без патента закусочные с правом продажи напитков; вообще контролировать выдачу патентов и продажу спиртных напитков в этих местностях. Билль был надлежащим образом проведен, и была организована Центральная контрольная палата по делам торговли напитками. Последняя издала 12 июня ряд правил, устанавливающих ее право во всех областях, поступающих под ее контроль, закрывать все пользующиеся патентом: торговые помещения и клубы, регулировать часы их торговли, запрещать продажу и отпуск определенных категорий спиртных напитков, устанавливать правила и ограничения для пользующихся патентом торговых предприятий или брать их под свой непосредственный надзор, регулировать размер завоза напитков в данный район и их переброску в пределах района. Затем она устанавливала за собой право запрещать в определенном районе всякую продажу напитков помимо Контрольной палаты запрещать попойки и др.»[636]636
  Там же. С. 239.


[Закрыть].

Продажа спиртного резко ограничивалась. «В июле ряд королевских указов определил основные районы производства снаряжения и поставил их под надзор Контрольной питейной палаты. В течение последующих месяцев палата стала осуществлять на деле свои права и в октябре 1915 г. издала ряд запретительных указов. Жестокому ограничению подверглись часы продажи спиртных напитков; так, для района Лондона эти часы были сведены в ноябре к тем, которые прежде были установлены для воскресных дней. Следует отметить, что я отказался от полного запрещения спиртных напитков, хотя этого требовали от меня с полным убеждением многие, не причастные раньше к движению против „зеленого змия“. Я достаточно ясно понимал бесполезность законодательных мер, которые опережают общественное убеждение и общественное сознание, что впоследствии наглядно показал пример Соединенных Штатов… В речи от 29 апреля я заявил, что намерен внести в бюджет прогрессивно возрастающий налог на пиво крепких сортов, утвердить акциз на вино, удвоить акциз на водку и разрешить употребление спиртных напитков крепостью не свыше 25–36 градусов с применением контроля»[637]637
  Ллойд Джордж Д. Военные мемуары… С. 240.


[Закрыть].

Против Д. Ллойда Джорджа выступили производители алкоголя. «Эти предложения вызвали значительную оппозицию, как в самой Палате общин, так и за ее пределами. Особенно раздражена была ирландская партия, что объясняется наличием в этой стране крупных пивоваренных и винокуренных заводов. Шаг за шагом я был вынужден отказаться на время от всей предложенной системы обложения и смог удержать только одно небольшое, но все же вполне полезное ограничение, состоявшее в запрещении продажи спиртных налитков моложе трех лет в целях запрещения новых, особенно сильно действующих напитков. Даже вокруг этого вопроса разгорелись ожесточенные споры, отражавшие интересы конкурирующих фирм, – война „между чаном и патентом“, потому что у фабрикантов, изготовлявших виски по способу холодной очистки, создался обычай сохранения их в чанах на несколько лет, тогда как продукция предприятий, производивших простую перегонку, поступала непосредственно на рывок. В то время как путем последовательных мер по налоговому обложению, понижению крепости и количественному ограничению спиртных напитков в стране нам удалось значительно сократить их фактическое потребление и особенно потребление спирта»[638]638
  Там же. С. 242.


[Закрыть].

Тем не менее борьба за относительную трезвость оказалось успешной. «Положительная деятельность Контрольной палаты сказалась еще в другом существенном направлении – в изыскании для указанных районов удовлетворительной замены для кабаков, поскольку сократилась их доля участия в заполнении свободного времени рабочих. Это привело ее к назначению Трактирной комиссии. В своем первом отчете от 12 октября 1915 г. Контрольная палата устанавливала: „Палата склонна считать, что неумеренное пьянство часто объясняется отсутствием соответствующих, возможностей получения еды, освежающих напитков, развлечений, что особенно дает себя чувствовать в связи с продолжительностью работы и сверхурочной работой“. Палата указывала, что пьянство часто возникало, когда еда была недостаточной и неудовлетворительной, и считала существенным „доставить значительному числу лиц в определенное время приличное питание… за умеренную цену. Стремясь удовлетворить эти требования, Палата вела свою работу в двух направлениях. Она стремилась: а) увеличить возможность получения подходящих блюд в питейных домах и б) устроить, где надо, трактиры для рабочих на самих предприятиях или вблизи таковых, отпускающие хорошую еду и легкие прохладительные напитки за умеренную плату“… Это положение действовало с ноября 1915 г. до ноября 1918 г. За это время было утверждено открытие 867 трактиров на контролируемых предприятиях… Привычка к регулярной и доброкачественной еде, развившаяся благодаря этим трактирам, вместе с понижением крепости спиртных напитков содействовала закреплению послевоенных навыков – умеренности в потреблении спиртных напитков и более здоровой жизни, к которым мы сейчас привыкли. Достигнутые успехи дали мне полное право заявить депутации Общества трезвости, посетившей меня в 1917 г. и добивавшейся полного запрещения спиртных напитков, что, ограничив свои задачи практическими и достижимыми пределами, мы сумели за последние один-два года значительно сильнее продвинуть дело народной трезвости, чем это было сделано до сих пор на протяжении значительно большего времени всеми средствами убеждения и принуждения, вместе взятыми»[639]639
  Ллойд Джордж Д. Военные мемуары… С. 244.


[Закрыть].

В ноябре 1916 г. в журнале «Ресторанное дело» появилась статья о берлинских ресторанах периода Первой мировой войны. Автор данной корреспонденции – «коренной русский человек, служащий торговым агентом в одной из стокгольмских фирм и лишь с начала войны принявший шведское подданство». Он утверждал, что в Германии уже в данный период существовала карточная система на продовольствие. «Явившись в Берлин в качестве подданного одной из нейтральных стран, я, понятно, не мог встретить никаких препятствий для своих наблюдений жизни немецкой столицы. Другое дело, если бы немцы знали, что я коренной русский… Тогда, понятно, была бы другая картина, и меня не спас бы от неприятностей „нейтральный“ паспорт. И нужно заметить, что наблюдения эти дали результаты прямо изумительные в смысле всевозможных лишений и стеснений, испытываемых буквально на каждом шагу берлинцами и главным образом в отношении пищевого довольствия. У вас, в Петрограде, я уверен, не испытывают в настоящее время и десятой доли таких лишений. Но зная, что читателей вашего журнала главным образом интересует положение, в котором теперь находятся рестораны в Берлине, я, оставив в стороне общую картину берлинской жизни, коснусь именно этой интересной для них темы… Прежде всего нужно сказать, что входя в любой берлинский ресторан от самого простого до фешенебельного, вы всецело оказываетесь во власти общих правил, установленных для пользования пищевым довольствием в этих учреждениях. Едва я сел за стол, как у меня спросили „мясную карточку“, и так как ее у меня, как у новоприезжего, не было, то меня накормили с предупреждением, что я немедленно же должен озаботиться получением этой карточки из полиции, иначе я не получу ни в одном ресторане ни куска съестного»[640]640
  Турист. Вести из-за рубежа. По берлинским ресторанам // Ресторанное дело. 1916. № 11. С. 9–10.


[Закрыть].

Поданный в берлинском ресторане обед имел крайне плохое качество. «Опишу поданный мне обед. Впечатление от него у меня с непривычки, получилось прямо отвратительное. Постный суп оказался чересчур постным, а поданный на второе кусочек филе мало того что оказался не более воробьиного носа, но и был предварительно выварен. „Для бульона, который нужен больным“, – объяснили мне соседи по столу. В этом виде филе представляло большое сходство с куском оборванной подошвы. На третье была подана зелень. И хотя она была совершенно сухая, без малейшего признака масла или какой-либо другой приправы, но после отвратительного супа и не менее скверного филе, она показалась мне вкусной до необыкновенного. И за этот обед, с придачей бутылки скверного вина, с меня взяли 12 марок, т. е., считая по 47 коп. за марку, 5 руб. 64 коп. Как я потом узнал, наиболее удобно питаться в ресторанах, имея на всякие продукты карточки»[641]641
  Там же.


[Закрыть].

Цены в ресторанах Берлина, даже самых дешевых, выросли очень сильно. «В поисках более дешевого питания посетил я и знаменитые на всю Европу „народные“ рестораны Кемпинского. Здесь обеды подаются по карте. Из мясных блюд в ней имеется лишь одно. Для получения более обильного мясного стола, нужно иметь свидетельство врача о необходимости для вас „усиленного“ питания. Впрочем, знакомые с местными порядками легко обходятся и без свидетельств, заменяя их денежными знаками, секретно опущенными в руку прислуживающего нам кельнера. „Официальный“ же обед, т. е. по „карте“ и без таинственных сношений с официантом, с 50 г мяса и с полубутылкой мозельского вина, обходится и здесь в шесть с половиной марок, что для „народных“ ресторанов, а также принимая во внимание количество блюд и их достоинство, право же не дешево… Существует, как мне передавали (самому мне, за недосугом, не удалось побывать), еще один вид ресторанного питания – вид самый будто бы дешевый. Это, – называемые „Beam-tenkuche“, т. е. „чиновничьи кухни“, где цена обеденной порции начинается от 75 пфеннигов (около 36 коп.). Но в этих порциях не имеется и признака мясного, и сами привычные к местному пищевому режиму берлинцы отзываются об этих „обедах“ с явным пренебрежением. Тем не менее добрая половина берлинского населения может пользоваться услугами исключительно таких „чиновничьих кухонь“. Говоря о питании берлинского населения за последнее время войны, нельзя пройти молчанием того развития замены натуральных пищевых продуктов предметами искусственной фабрикации, которое наблюдается в данный момент в Германии»[642]642
  Турист. Вести из-за рубежа. По берлинским ресторанам… С. 9–10.


[Закрыть].

Продолжение этих очерков появилось в январе 1917 г. Неизвестный автор утверждал, что в Германии фабрикация эрзац-продуктов приняла промышленные масштабы. «Чтобы читатели… могли получить представление о том, до каких размеров дошла теперь в Германии замена искусственными фабрикатами продуктов продовольствия, достаточно перечислить перечень этих продуктов. По настоящий день искусственное приготовление коснулось следующих предметов питания: кофе, какао, чая, молока, сливок, сахара, „меда“, масла, хлеба и даже… „цыплят“. Последние подаются в ресторанах как „изысканное блюдо“. Приготовляются „цыплята“ из маисовой муки, окрашенной в желтый цвет. Основную часть „материала“, из которого создается в Берлине искусственный кофе, составляют… желуди, а на какао идет ореховая скорлупа. Чай приготовляется из листьев земляники, малины и даже… ежевики. Из чего фабрикуется молоко – я, к сожалению, так и не узнал, так как способ его изготовления почему-то сохраняется особенно строго. Зато ни для кого здесь не секрет, что сахар официально производится из сахарина. Интересно, что под громким наименованием „взбитых сливок“ потребителю подается смесь из яичного белка с поддельной ванилью. „Сливки“ продаются по 16 марок (на русские деньги около 7 руб. 50 коп.) за фунт. Оригинальностью отличается рецепт материалов, составляющих „мед“. Прежде всего этот „мед“ состоит не из густотягучей массы, в виде которой мы привыкли представлять себе этот предмет, а из порошка. В последний входят: репа или брюква, лимонная кислота и одно из красящих веществ. Особенно далеко ушла фальсификация в изготовлении сала. В виду сохранения картофеля немцы уничтожили почти всех свиней, и поэтому настоящего сала можно получить в Берлине не более 60–90 г в неделю. Отсюда – особое изощрение в его подделке. Последнее состоит из двух родов: сало, идущее в пищу людям, получается из жуков, а для надобностей промышленности – из помоев. Фабрикуется также и солод, заменяющийся соединением 98 частей воды с Р/г частей желатина. В фабрикации масла даже наблюдается некоторая „роскошь“: оно делается на разные вкусы, а следовательно, и цены. Так, масло для малосостоятельных классов состоит из 13 % воды, 13 % картофельной муки и 17 % жира и соли. Котируется оно по 1 марке 40 пфеннигов (около 70 коп.) за фунт. Так называемый в Берлине „высший сорт“ масла изготовляется из картофельной муки и красящих солей, добываемых из смолы. Эта смесь, сдабриваемая ничтожным количеством настоящего масла, и есть „высший сорт“ масла, которым могут пользоваться только „богачи“, так как оно продается значительно дороже первого – по 8 марок (3 руб. 76 коп.) за килограмм (2 % фунта). Есть еще третий сорт масла, добываемый из крови различных животных»[643]643
  Турист. Вести из-за рубежа. По берлинским ресторанам (От собственного корреспондента «Ресторанного дела») // Ресторанное дело. 1917. № 1. С. 13–14.


[Закрыть].