Текст книги "«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг."

Большую проблемы представляли фальшивые рецепты. «"Что же говорят эти факты?“ – может быть, спросит нас читатель. „А вот что“, – ответим мы. Эти факты категорически доказывают, насколько несовершенны те методы, которые проводятся в настоящее время у нас в целях борьбы с пьянством. С одной стороны, полное воспрещение легальной торговли всеми крепкими напитками, а с другой – любой „предприимчивый“ человек (правильнее выражаясь – мошенник), может достать этих напитков в каком угодно количестве. Мы смело употребляем в данном случае слово „мошенник“ потому, что теперь дело получения крепких напитков неразрывно связано с обманом. И вот почему. Как известно, чтобы получить какие-либо напитки, нужно иметь рецепт врача или удостоверение полиции, которой необходимо представить „уважительные причины“ вроде свадьбы, крестин и т. и. А когда у обывателя нет ни болезни, ни свадьбы, а „выпить“ хочется, тогда он, движимый соблазном алкоголя, поневоле пускается в обман, выпрашивая у „знакомого врача“ рецепт от несуществующих болезней или уверяя местный участок в наличности семейных событий, являющихся достаточной, по установленному на этот счет „регламенту“, причиной для приобретения известной „порции“ алкогольных напитков. Но эти строгие, на первый взгляд, меры обременительны только для рядового обывателя, для афериста же, как видно из вышеприведенных фактов, они „ничего не значат“ и тем более не могут служить препятствием для распространения в обществе напитков. Страх аферистов, крупных и мелких, перед возможной ответственностью заглушается громадной прибыльностью их „промысла“ (уличенная в магазине Елисеева аферистка, по словам газет, в короткое время нажила большие деньги). Потребитель алкоголя, напуганный формальностями, с которыми сопряжено его легальное получение, охотно платить тайному поставщику за коньяк или пиво тройную стоимость, лишь бы избежать унизительной волокиты с доктором или участковым. Тем более, что и тут имеются „накладные“ расходы в виде гербового сбора, которым оплачивается разрешение на покупку алкоголя. Но зло тайной торговли крепкими напитками не исчерпывается одними этими аферистами. Помимо лиц, оперирующих с тайной продажей алкогольных напитков, добываемых по подложным рецептам и удостоверениям, существуют и другие шинкари, хотя и более мелкие, но все же существующие тем же „промыслом“, что и крупные, т. е. тайной торговлей напитками. Эти поступают проще: они ежедневно совершают поездку в те уезды Петрограда, где почему-то, как бы на посмеяние над столицей, официально разрешена торговля виноградными винами, откуда возвращаются нагруженные корзинами с вином, которое и сбывают по „знакомым местам“ и тоже, конечно, взимая солидные „комиссионные“. Получается яркая картина потребления алкоголя, официально воспрещенного, но фактически разливающегося буквально целым морем, над которым (нужно добавить) блещут багровым заревом пожары, производимые домашними фабрикантами „ханжи“, отправляющими на „тот свет“ потребителей их „фабрикатов“ чуть не десятками ежедневно. На изрисованной прямо „с натуры“ картины ясно, что борьба с пьянством, путем абсолютного воспрещения алкогольных напитков, при отсутствии действительных средств против их тайного распространения, не достигнет своей благородной цели и при предполагаемом правительством после окончания войны пересмотре принятых теперь мер народного отрезвления следует обратить на это обстоятельство сугубо серьезное внимание. Почти годовой опыт показал, что эти меры не оправдали возлагавшихся на них надежд. Значит – следует поискать других, которые в полной мере достигли бы своего назначения. Пусть первая неудача послужит нам добрым уроком, и более действительные, чем теперь, меры все-таки будут найдены. Из глубокого сочувствия к их высокой цели хочется этому верить от всей души»[480]480
  П-ов Н.Г. Десятимесячные итоги борьбы с пьянством… С. 5–6.


[Закрыть].

На своих страницах «Ресторанное дело» высмеивало попытку заменить трактиры чайными, пусть и более или менее высокого уровня. В этом журнале был опубликован цикл статей, посвященных трактирам без продажи алкоголя в Петрограде: «Трактирных заведений, торгующих без крепких напитков, как то: гостиницы и трактиры, чайно-столовые, съестные, кухмистерские для приходящих (в отличие от «кухмистерских для пиршеств») и столовые, всего на Петроградской стороне – 189. Они идут в таком порядке: гостиниц и трактиров – 124, чайно-столовых – 41, съестных – 2, кухмистерских и столовых – 22. Из этого общего числа заведений едва ли наберется десятка два, которые как в смысле обстановки, так и санитарии отвечают взглядам на культурное ведение дела. Убогая мебель, полное игнорирование, уже не говорим гигиены, а обыкновенной опрятности – вот отличительные свойства подавляющей массы этих заведений. Отсутствие элементарной чистоты особенно замечается в маленьких заведениях. Пишущего эти строки, при его обследовании такого рода заведений, всегда изумляло то полное безразличие, с которым относятся хозяева или буфетчики к санитарному беспорядку, бросающемуся в глаза буквально на каждом шагу. Мы уже не говорим о той нечистоте, удаление которой связано с известными расходами (как-то, грязные и порванные обои, закоптелые и потрескавшиеся потолки, заброшенность долго нелуженой посуды и пр.), но и простая опрятность, которая может быть достигнута некоторым вниманием к своему делу, находится здесь в полной заброшенности. Главные признаки неопрятности: всюду толстый слой пыли, по-видимому, не сметаемой по несколько дней, всюду – на столах, на подоконниках и даже на стульях – хлебные крошки и разный мусор, вроде яичной скорлупы и проч., остающейся после гостей. А пол в маленьких заведениях? О, это нечто ужасное! Он всегда и сплошь бывает покрыт всевозможным мусором, падающим со столов, и который ни хозяева, ни прислуга заведения не имеют ни малейшей склонности удалять по мере его появления в подобающее ему место. Со скатертями дело здесь обстоит не лучше, чем с полом. Скатерти – рваные и отвратительно-грязные, от одного вида которых должно тошнить всякого привычного к обыкновенной опрятности человека – обыкновенное явление в такого рода „заведениях“. Правда, содержание скатертей в чистоте сопряжено, конечно, с расходами по их стирке, но этот расход необходим, и с ним, каждому, предпринимающему такое хозяйство, нужно заранее считаться, как с чем-то безусловно неизбежным. Причина убогости обстановок подобного рода заведений, как уже мы указывали в своих описаниях трактирных заведений в Гавани, лежит в мизерности их бюджета. Но общая их заброшенность, в смысле простой опрятности, ни в каком случае не может быть оправдываема материальными недостатками, так как соблюдение обыкновенной чистоты не требует никаких затрат»[481]481
  Глагольевич. Трактирные заведения на окраинах. Петроградская сторона // Ресторанное дело. 1915. № 11. С. 8–9.


[Закрыть].

Лень и неорганизованность владельцев трактиров приводила к плохой организации данных заведений: «Нам, может быть, скажут, что для того, чтобы регулярно стирать пыль и удалять кучами валяющийся мусор, нужно иметь лишние рабочие руки, и это ведь тоже стоит денег. Но мы уже имели в виду это, и пришли к противоположному выводу. Нет, не лишние рабочие руки нужны для этого, а нужна лишь любовь к опрятности со стороны хозяина и прислуги, которая имеется в наличности. И к этому выводу мы пришли на основании вот каких наблюдений. Входим мы в чайное заведение. Гости за двумя-тремя столами. Хозяин и служанки сидят праздно. Но кучи мусора, оставленные на полу бывшими перед теми гостями, лежат неубранными, скатерти на столах в полном беспорядке: всюду неубранная посуда, везде налито и накрошено. И описанная картина не единичное, исключительное явление, а нечто наблюдавшееся нами в заведениях из 10-ти. Значит, здесь дело не в расходе, а в отсутствии потребности в чистоте у хозяев заведений, и только в этом. Ибо и ленивая служанка поневоле будет наблюдать в заведении чистоту, раз ей будет вменено это в обязанность хозяином. Но хозяева, очевидно, сами не ощущают надобности содержать опрятно свое заведение. Причина этого, по-нашему, в культурном их уровне. Последний среди них очень низок, что объясняется тем, что, как показало наше обследование, значительный процент чайновладельцев составляет пришлый, чуждый промыслу элемент. Это, в свою очередь, объясняется материальною доступностью маленьких трактирных хозяйств. Вчерашний мелкий дворник, кустик-извозчик или заводской рабочий, сколотив пять – восемь сот рублей, сегодня делается хозяином чайной. Понятно, в голове у такого хозяина понятия о гигиене и не ночевали. Выжимание из всего пользы и таким путем сколачивание рубля на рубли – вот единственная цель таких хозяев. Кроме этого, они ничем не способны интересоваться. Среди них есть даже совсем неграмотные. Но сквозь толстую гущу таких хозяев начинает пробиваться, хотя пока еще и очень слабо, другой тип хозяев, стремящихся из своих, хотя иногда и небольших по размерам, предприятий создать что-то культурное и вполне симпатичное с точки зрения общественной гигиены и удобства посетителей. Тут хотя обстановка и не из дорогих, но все содержится в порядке, все опрятно и не коробит глаз даже и взыскательного гостя. Вы можете получить здесь кушанье и напитки в опрятной обстановке. Здесь посуда и скатерти всегда чистые. Пол также тщательно подметен, и прислуга не имеет неопрятного и одичалого вида. Среди этой категории заведений принимаются во внимание и не одни элементарные потребности посетителя – есть и пить, – но делается попытка и к удовлетворению их духовных запросов, для чего выписываются в должном количестве газеты и журналы»[482]482
  Глагольевич. Трактирные заведения на окраинах. Петроградская сторона… С. 8–9.


[Закрыть].

«Ресторанное дело» предложило закрывать трактирные заведения без продажи алкоголя, которые не отвечали стандартам чистоты. «К сожалению, такого рода предприятий на Петроградской окраине очень немного, и они, естественно, теряются среди массы заведений, совершенно чуждых и по внутреннему укладу. В заключение наших очерков о трактирных заведениях Петроградской окраины мы не можем не упомянуть об некоем „магометанском“ трактире, находящемся невдалеке от Тучкова моста, который оказался уже прямо клоакой, явно угрожающей общественному здоровью. Войдя в него, пишущий эти строки буквально не мог остаться в нем и пяти минут, настолько воздух в нем от кухни и всей окружающей сверхгрязной обстановки оказался заражен прямо непереносимым зловонием. Во всем трактире было лишь два извозчика, по-видимому – татарина. Спрашивается – кому же нужно существование подобного рода „заразного барака“? Торговли в нем, при подобных условиях его содержания, быть не может, а следовательно, не может быть выгоды и его хозяину. С точки зрения общественной безопасности – он прямо вреден. И нужно удивляться, как не обратить на него внимание местный санитарный надзор, обязанность которого – или привести в должный порядок очаг заразы, или, если это окажется почему-либо невозможным, закрыть и тем прекратить медленное заражение несчастных, которые решаются пользоваться услугами этого „заведения“, и вообще обезвредить окружающий его воздух от распространяемого им удушающего зловония»[483]483
  Глагольевич. Трактирные заведения на окраинах. Петроградская сторона… С. 8–9.


[Закрыть].

Не слишком удачным, по мнению «Ресторанного дела», был опыт открытия безалкогольного заведения даже у образованных и известных людей. «До нашего сведения дошло, что сын гениального русского писателя графа Л.Н. Толстого – Л.Л. Толстой, сам достаточно известный публицист (его статьи печатаются в „Новом времени"), является содержателем кухмистерской. Последняя помещается в доме 73 по Литовской улице и носит название „Очаг“. Мы, крайне заинтересовавшись этим фактом, отправились в кухмистерскую графа. По дороге туда мы ломали голову над вопросом: каким образом столь именитое лицо, носитель всемирно известного имени, очутился в скромных рядах представителей трактирного промысла. Мы ожидали встретить в устройстве и постановке дела что-нибудь особое, идейное. Ну, на почве трезвости, что он… И что же? Ничего подобного не оказалось. Ни малейшей „идеи“ кроме разве, обыкновенной коммерческой: создать торговое предприятие и иметь от него доход. Правда, помещение графского „Очага“ отличается простором и чистотой. Но это опять-таки не редкость теперь в Петрограде. Мало ли в нем открылось за последнее время подобных предприятий, обладающих такими качествами. В чайной графа, как и во всех прочих, есть оркестрион (небольшой).

Служат в нем опять-таки, как и везде, миловидные, кокетливо одетые девушки, причем костюмы некоторых из них отличаются даже особой „завлекательностью“ (конечно, для посетителей-мужчин): на них одеты белые, „свободного“ покроя блузки, особо излюбленные женщинами-кокетками в их домашней, интимной обстановке. Меню „Очага“ – обычное для заведений подобного типа Единственное, что попало сюда, очевидно, уже от самого графа, – это следующие изречения народной мудрости, являющейся как бы вступлением к прейскуранту: „Где тесно, там и место!“, „Честь, да место!“, „На пустое брюхо всякая ноша тяжела“. Сидя за чайком в заведении графа, мы узнали, что он вообще „настоящий коммерсант“. В том же доме, где „Очаг“, помещается кинематограф, также принадлежащий графу. Спешим оговориться, что официальным хозяином „Очага“ значится другое лицо, хотя фактическая принадлежность заведения графу является несомненной. Ну, что ж, скажем мы. Трактирный промысел можно только поздравить с вступлением в ряды его представителей столь сиятельной персоны. И пусть почин в этом отношении графа Л.Л. Толстого скажется легким. А то ведь еще недавно наша аристократия не могла без надушенного платка у носа слышать слово „трактир“, а представителей этого промысла презрительно именовала „трактирщиками“. А теперь и сама начинает (как показывает описанный случай) приобщаться к этому „цеху“. В добрый час!»[484]484
  Глагольевич. Маленький фельетон. Новые веяния // Ресторанное дело. 1915. № 4. С. 7.


[Закрыть].

Вот другое свидетельство неустроенного быта чайных периода «сухого закона» в Петрограде. «Переход от центра к таким окраинам, как Галерная гавань, производит контраст, которым прямо поражаешься. Кажется, что попал в глухую провинцию, где все ушло не далеко от примитива. Во всей Гавани нет ни одного трактирного заведения, которое по своему помещению, обстановке и постановке дела хотя бы отчасти приблизилось к благоустроенным центральным заведениям. Собственно „ресторанов“ во всей Гавани всего пять-шесть, столько же „трактиров без крепких напитков“, остальную же часть заведений составляют „чайно-столовые“, которыми буквально запружены все гаваньские улицы, от самой лучшей – Гаваньской – и до последних переулков, еще не везде имеющих каменные мостовые. Гаваньские рестораны еще и до воспрещения крепких напитков особых дел не делали, а теперь они и вовсе опустели. Некоторое исключение из этого разве составляют два ресторана – Тюрина и Папу шина, где все-таки наблюдается некоторое движение, остальные же положительно прозябают. Тоже можно сказать и про все трактиры без крепких напитков. Унылые лица хозяев или буфетчиков, вяло двигающаяся прислуга достаточно характеризуют положение торговли в этих местах, где почти всегда бывают заняты посетителями два-три столика из десяти. Что же касается гаваньских чайных… Ах, о них нужно поговорить более обстоятельно. Начать с того, что они ютятся почти на каждом шагу. Отличительный признак здешней чайной – мизерность помещения и скудость, почти граничащая с убогостью обстановки. В смысле чистоты, в которой они содержатся, также требуют очень многого. Грязные обои, скатерти, сплошной мусор на полу: обрывки бумаг, кучки окурков и даже селедочные головки. Обколоченные и донельзя задержанные принадлежности стола: чайники, чашки, подносы. Появление в такой чайной „чистого“ посетителя вызывает со стороны администрации настоящую „мобилизацию“: начинаются поиски мало-мальски сохранившей сносный вид посуды, чистой скатерти и т. п. Даже женская прислуга в гаваньских чайных какая-то „особенная“: или явная, с переваливающейся походкой и „угловатыми“ движениями рук, „деревня“, или с крупными „дефектами“ в наружности, вроде следов неумеренной оспы, „искривления плеч“ и чуть ли не хромоногие… Редко за буфетом гаваньской чайной находится наемное лицо. В подавляющем большинстве торгуют сами хозяева с помощницами – женами. У самих хозяев „вид“ также почти „деревенский“: простая, часто неприкрытая жилетом, рубаха и фартук не всегда безукоризненной свежести. Торговля в гаваньских чайных… Она как будто бы и есть. Столы редко не все заняты. Но торговля, должно быть, очень мелочная: 8, 10, 15, редко 20 коп. на столе, который бывает занят минимально полчаса, а иногда час и более. Поэтому дела в гаваньских чайных, по-видимому, не из важных. „С хлеба на квас“, „Только кормимся с семьей“, – отвечает большинство хозяев на вопросы „об успехах“. Публика чайных: рабочие ближних к Гавани фабрик и заводов и явившиеся на летние заработки: земляники, маляры, штукатуры и разные поденщики. Мастеровой с заработком в 2–3 рубля в день здесь редкий гость. Он, очевидно, брезгуя убожеством гаваньских чайных, стремится вон из Гавани, туда, где чайные имеют большие светлые залы, освещенные электричеством, оркестры и которые обслуживаются хорошенькими, народно одетыми служанками. Состояние кухонь и уборных гаваньских чайных лучше не касаться. Оно – ниже самых элементарных требований санитарии, не говоря уже о гигиене. Общее впечатление при объективном обзоре гаваньских чайных у привычного посетителя благоустроенных заведений этого типа получается убийственно тяжелое… При выходе из такой чайной после получасового сидения в ней, получается ощущение, как при перемене „спертой“ атмосферы погреба на свежий воздух улицы»[485]485
  Глагольевич. Очерки трактирного промысла в Петрограде. Галерная Гавань // Ресторанное дело. 1915. № 6. С. 6–7.


[Закрыть].

Почему же чайные находились в таком убогом состоянии? «Причины такого состояния гаваньских чайных, как нам кажется, заключается в следующем. Во-первых, отсутствие культурного взгляда на ведение своего дела у их хозяев, лишенных элементарного понятия о чистоте и гигиене. Во-вторых, сильно свирепствующая конкуренция, уничтожающая возможность хороших заработков двумя путями: путем понижения торговли и понижения цен. При отсутствии хороших барышей не оказывается средств на улучшение дела даже и у тех хозяев, которые желали бы улучшить дело. Но эти причины настолько глубоки, что о скором уничтожении их нечего и думать. В самом деле: как можно достигнуть того, чтобы число чайных в данном районе сократилось и заработок оставшихся поднялся, когда здесь открываются все новые и новые заведения. Последнее же наблюдается потому, что для открытия чайной требуются совсем небольшие средства, часто всего несколько сот рублей. И вот обладатели такого капитала часто открывают чайные, заранее зная, что они будут только „кормиться“. Но им достаточно и этой перспективы, так как при столь небольшом капитале лестно иметь дело, которое кормило бы всю семью, в то время как самый капитал, виде приобретенного на него предприятия, оставался бы неприкосновенным. Таким хозяевам ничего больше и не надо. Он „кормится“ и в то же время имеет дело, которое к тому же освобождает его от подчиненности, связанной с какой-либо службой, он все-таки – сам себе хозяин. В результате же того, что такая чайная только „кормить“, сюда нейдут крупные хозяева, которые могли бы внести в дело известный размах и культурное отношение к делу. У маленьких же хозяев – кустиков – нет, как уже сказано выше, ни желания, ни средств на постановку дела более приличную, чем та, которая наблюдается в 100 % гаваньских чайных. Получается – заколдованный круг, из которого не видно выхода и который как бы навсегда обрекает чайные захолустной окраины на их теперешнее жалкое состояние»[486]486
  Глагольевич. Очерки трактирного промысла в Петрограде. Галерная Гавань… С. 6–7.


[Закрыть].

Часть заведений попало в тяжелое экономическое положение из-за того, что его владельцы были немцами. «На Васильевском острове, так же как и в Гавани, заведений с правом продажи крепких напитков немного: один по первому разряду (второй перворазрядный ресторан – «Тондорфа», на Первой линии – закрылся) и около двух десятков по второму и третьему разряду. Перворазрядный ресторан, находящейся у Николаевского моста, еще недавно принадлежал типичному немцу (Бернарду) и усиленно культивировал в своих стенах все немецкое. Потом, когда немец прогорел, ресторан перешел в руки товарищества, составившегося из официантов, служивших в ресторане. В виду того, что товарищество продолжало вести дело в прежнем, немцефильском, духе, с объявлением войны, а – значит – и с исчезновением из Петрограда многих немцев, дела ресторана пошли особенно плохо, тем более, что публика из русских, всегда обегавшая это заведение, теперь и подавно не хотела идти в него. Одно время поговаривали, что товарищи хотят закрыть ресторан впредь до разрешения торговли напитками. Но потом они, очевидно, раздумали и продолжают вести торговлю, хотя, по общему мнений соседей, должны нести значительные убытки»[487]487
  Глагольевич. Очерки трактирного промысла в Петрограде. Васильевский остров // Ресторанное дело. 1915. № 7. С. 7–8.


[Закрыть].

Некоторым ресторанам без продажи крепких напитков удалось кое-как приспособиться к новой реальности и даже выглядеть более или менее прилично: «Из второразрядных ресторанов до войны прилично торговали: возрожденная Д.П. Воробьевым „Гусевка“ (ныне „Остров"), оба заведения П. Крутецкого (на Среднем проспекте) и там же „Московский Яр“ И.П. Шилова. Когда-то гремевший на Васильевском острове „Якорь“, находясь в неумелых руках, прозябал. Потом его приобрел Д. Воробьев, преобразовал его, но… тут началась война, и развернуться его торговля может лишь после окончания войны. Пока же он поддерживается заказами, которые имеет раза два в неделю, и издавна проживающими на Васильевском Острове артельщиками, часть которых перешла сюда после перехода заведения к господину Воробьеву от господина Крутецкого. Ресторан же Н.Д. Тюрина „Белый Медведь“ (угол Большого проспекта и Девятой линии), некогда торговавший по первому разряду, и тогда процветавший, с переходом во второй разряд потерял часть торговли. Теперь он причислен к заведениям без крепких напитков и торговля в нем, несмотря на его переустройство, произведенное в конце прошлого года, окончательно упала. Что же касается остальных ресторанов на Васильевском острове, то все они до начала войны делали приличные обороты, главным образом, благодаря солидному сбыту казенного вина. Но после воспрещения продажи крепких напитков, когда пришлось перейти на продажу чая и кушанья, торговля в них, как везде и всюду, сразу упала. И только спустя несколько месяцев, когда рестораны и по ценам, и по распорядку сравнялись с заведениями без крепких напитков, а главное когда сама публика стала свыкаться с „трезвым“ режимом, в них началось постепенно улучшаться дело. Так, например, в заведениях П.К. Дедова (на Малом проспекте) торговля чаем развилась до очень солидных размеров. Но в общем дела всех ресторанов, конечно, далеки от прежних»[488]488
  Там же.


[Закрыть].

Но все-таки основную массу трактиров без алкоголя даже на Васильевском острове составляли заведения не очень высокого уровня: «Тип заведений без крепких напитков (трактиров, кухмистерских и чайных) на Васильевском острове довольно смешанный; среди них в таких густо заселенных пунктах этой окраины, как линии между Большим и Средним проспектами, а также Средний и Малый проспекты, имеются предприятия, по своим помещениям и оборудованию едва ли уступающие лучшим заведениям петроградского центра. Часть этих кухмистерских и кофейных принадлежит грекам, часть – русским. Но и на Васильевском острове имеется тип (и весьма, к сожалению, распространенный) чайных, однородных с гаваньскими… В этих чайных, как и в гаваньских, наблюдается то же явление: мизерность помещения и полное отсутствие хотя бы элементарного понятия о чистоте. Такие заведения закреплены по всем линиям, но особенно много их за Малым проспектом к Смоленской речке и набережной Малой Невы и в переулках, находящихся в районе Николаевского, Биржевого и Тучкова мостов. Но все же общее положение трактирных заведений Василеостровской окраины совершенно не сравнимо с состоянием гаваньских; на Васильевском острове есть много кухмистерских и кофейных, куда, не рискуя оскорбить чувство брезгливости, может войти вполне интеллигентный человек, чего, как мы уже говорили ранее, нет в Гавани и в помине. Это превосходство Васильевского острова перед Гаванью объясняется, на наш взгляд, составом населения: как известно, контингент обывателя Василеостровской окраины в его значительной части отличается высокой интеллигентностью. Такие районы, как Николаевская набережная, Большой проспект и все линии, исключая от 17-й до 26-й, вплоть до Среднего проспекта, заселены зажиточным классом, а также представителями свободных профессии, разного рода службистами и студенчеством, причем этот же „чистый“ состав населения преобладает в линиях – от Кадетской до 13-й – до самого Малого проспекта. Говоря о Василеостровской окраине, нельзя не упомянуть о ее неотъемлемой части – „Чекушах“. Эта „часть“ набита чайными буквально «битком». Их здесь так же много, как и в граничащей с ней с одной стороны Гавани, и качество их положительно тождественно с гаваньскими. В „Чекушах“, сплошь заселенных заводским и фабричным людом, как и в Гавани, глазу отдохнуть буквально не на чем. Там нет положительно ни одной просторной и солидно оборудованной кухмистерской или чайной. Картина состояния чайного трактирного дела в „Чекушах“ – мрачная, без единого светлого пятна. О другой „части“ Василеостровской окраины – острове Голода – говорить почти что не приходится: еще недавно почти сплошь занятая пустырями и редкими фабриками и заводами, да и теперь в девяти десятых частях свободная от жителей, она не могла служить приманкой для предпринимателей по чайно-трактирному делу и число этих заведений здесь определяется ничтожными цифрами, если не единицами. Развитие чайного промысла здесь исключительно дело будущего»[489]489
  Глагольевич. Очерки трактирного промысла в Петрограде. Васильевский остров… С. 7–8.


[Закрыть].

На Петроградской стороне от введения «сухого закона» пострадали трактиры II и III разрядов. «Прежде всего – Петроградская сторона по количеству заведений трактирного промысла является больше Галерной гавани раза в четыре и раза в два больше Васильевского острова. Мы совершенно оставим в стороне первоклассные рестораны, большинство которых в течение летнего сезона совсем прекращают свою деятельность, а начнем с ресторанов II-го и трактиров Ш-го разряда. Заведений этой категории на Петроградской стороне насчитается свыше двух десятков. Их уровень по обстановке и занимаемым помещениям – средний и ниже среднего. По оборотам они, пожалуй, все, за весьма немногими исключениями, могут быть причислены к средним. Это, конечно, относится к довоенному периоду. Теперь эта картина резко изменилась. Обстановка и помещение, понятно, остались теми же, что и до войны, зато торговля сильно понизилась и приняла более мелкий характер, одинаковый с характером торговли в заведениях, которые и до войны вели торговлю без крепких напитков. Сильно пострадали за год войны второразрядные и третьеразрядные заведения в их внешнем виде. В последней категории это особенно бросается в глаза. Стены и потолки имеют запущенный вид, предметы обстановки потускнели. Причина этого запустения – отсутствие нужного ремонта. Гармонирует с этой картиной в названных заведениях и остальное: в большинстве из них – издержанные до последней степени (часто даже в дырах) скатерти, неопрятно содержимый пол. Там, где нет женской прислуги, всегда более или менее нарядно и, во всяком случае, опрятно одетой, официанты и мальчики приняли вид полного одичания… Отсутствие прежнего заработка лишает их возможности следить за исправностью костюма. Более или менее „тянутся“ (хотя, видимо, не без труда) в сохранении внешнего вида второразрядные рестораны, хотя это можно сказать только про те заведения, которые сохранили право на торговлю в будущем крепкими напитками. Те же из них, которые этого права по каким-либо причинам оказались лишенными, – махнули, как потерявшая честь девица, на все рукой, быстро принижаясь до уровня заведений третьего разряда. Некоторые рестораны (как, например, Чванова, на углу Большого проспекта и Гребецкой улицы), очевидно, не желая бесполезно растрачивать свою свежесть, совсем, на время переживаемого кризиса, закрылись. Произошли за переживаемый период кое-какие перемены и в положении самих рестораторов. Так, скороспело выскочил из перворазрядных рестораторов удалый Брандин, снова оставшись при своих двух получайных. Перешли в новые руки заведения, находившиеся десятки лет в владении одной фамилии, переходя от отца к сыну и т. д. В данном случае мы имеем в виду ресторан „Волгу“, принадлежавшую многие годы Олейниковым, а теперь очутившуюся в руках чуть ли не целой группы хозяев. Большие пертурбации пережил „Яр“. Сначала перебрался в дом, имеющий вид чуть ли не дворца, потом приобретший вид полуресторана, полукинематографа. В результате же всех этих метаморфоз, получилось очень мало толку. Дела товарищества, владеющего „Яром“, видимо хиреют. В таком положении находятся заведения, торговавшие до воины крепкими напитками»[490]490
  Глагольевич. Очерки трактирного промысла в Петрограде. Трактирные заведения на окраинах // Ресторанное дело. 1915. № 8. С. 6–7.


[Закрыть].

Хотя и было несколько заведений, которые сохранили хотя бы внешне прежний вид. «Но этих заведений, сравнительно с общим огромным количеством прочих предприятий трактирного промысла на Петроградской стороне, весьма мало. Здесь, как и на всех окраинах, доминирующее по своей массе положение занимают трактиры без крепких напитков, кофейные, кухмистерские, чайные, столовые, трактиры с дворами для извозчиков и так называемые съестные. Названные заведения можно найти, как и в Гавани, буквально чуть не в каждом доме. И материальное положение большинства из них, типы их хозяев, их торговые приемы – все это представляет много-много любопытного. Иногда в этой области встречаются явления и картины поразительные, достойные пера величайшего художника быта, быта яркого, типично русского… Приступая к описанию трактирных предприятий без крепких напитков на Петроградской стороне, мы, прежде всего, должны коснуться тех из них, которые, как по своим помещениям и оборудованию, так и по постановке дела, заслуживают с точки зрения культурного развития трактирного промысла всяческого внимания и поощрения. К сожалению, таких предприятий на описываемой окраине весьма немного – их всего лишь четыре. Для начала возьмем существующий уже около пяти лет ресторан без крепких напитков Ф.Н. Соловьева, находящийся в доме № 2 по Введенской улице (угол Большого проспекта). Гигиеничность помещения, приличная обстановка, а также и весьма солидная публика – вот отличительные свойства этого заведения. В нем два зала, один побольше (в нем же находится и буфет), другой поменьше, два просторных кабинета и несколько биллиардных с семью биллиардами. Цены на все в этом ресторане также значительно разнятся от других однородных предприятий, доступных для так называемой „простонародной“ публики. В силу всего сказанного, „тон“ данного заведения носит весьма солидный характер, а постоянное наблюдение за торговлей самого владельца гарантирует посетителям раз на всегда установленный здесь порядок, исключая всякое уклонение от него в нежелательную сторону, что везде, где нет этого неусыпного хозяйского наблюдения, всегда возможно. Желая улучшить музыкальную часть своего предприятия, Ф.Н. Соловьев намеревался ввести оркестр, о чем и возбуждал соответствующее ходатайство. И нужно удивляться, что местная администрация, по бог весть каким соображениям, этого ходатайства не удовлетворила. И подобное явление наблюдается в то время, когда оркестры разрешаются нередко таким заведениям, которые ни по постановке дела, ни по контингенту посетителей ни коим образом не могут идти в сравнение с предприятием Ф.Н. Соловьева»[491]491
  Глагольевич. Очерки трактирного промысла в Петрограде. Трактирные заведения на окраинах… С. 7–8.


[Закрыть].