Текст книги "«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг."

Посещая фронт Николай II бывал и в офицерских собраниях: «27 декабря 1915 г… Западный фронт. Утром, сев в автомобиль, государь посетил расположение полков гренадерских: Самогитского, Киевского и Московского… Через двадцать минут приехали в деревню Новоселки. В боевой амуниции был выстроен 169-й Луцкий полк, а у землянок стоял без оружия 168 Миргородский. Была и артиллерия и разные команды. Приняв рапорт начальника дивизии, государь обошел все части, осмотрел землянки, спрашивал не тесно ли, тепло ли. В землянке 11-й роты перед образом горели восковые свечи. Государь перекрестился. В землянке офицерского собрания государь поинтересовался, не темно ли там. Выйдя из собрания, государь остановился. Офицеры тесным кольцом окружили его. Государь благодарил их за службу и сказал, что не заключит мира, пока не доведет войны до конца в тесном союзе с союзниками»[301]301
  Спиридович А.И. Великая война и Февральская Революция 1914–1917 гг… С. 123.


[Закрыть].

Правда, некоторые командиры пытались бороться с пьянством на фронте. Тот же А.А. Свечин в своем полку установил жесткий контроль за алкоголем. «Офицерским собранием 7-го полка заведовал прапорщик Александров, владелец известного крупнейшего петербургского ресторана Аквариум… Я поддерживал среди офицеров полка суровый режим. Женщины, хотя бы в облике сестер милосердия, в район полка не допускались. Алкоголь – только в исключительных случаях, в ограниченных дозах. Относительно карт мной было сделано предупреждение, что в моих глазах человек, обыгравший товарища, будет шулером, независимо от того, честно или нечестно соблюдал он правила игры, и я дал честное слово, что назову его шулером перед собранием всех офицеров. Когда в спокойное время я уезжал в отпуск, режим несколько нарушался, и появлялись, по-видимому, в небольших дозах сестры, вино, карты. Свою угрозу мне пришлось выполнить по отношению к прапорщику Городкову, влившемуся в полк с пулеметной командой Кольта, присланной из Ораниенбаума. Начальник команды Пчелин был достойный прапорщик, честно убитый у своих пулеметов в с. Красном. Но его помощник был явно опустившийся человек. Он играл в пьяном виде в орлянку с фельдшером, обыграл его; произошел спор, они подрались. Собрав всех офицеров, я объявил прапорщику Городкову, что он шулер, предложил ему уйти в землянку с предупреждением, что в его распоряжении пять минут, чтобы застрелиться. Все ждали; выстрела не последовало; Городков был немедленно арестован и предан суду по обвинению в обыгрывании подчиненного; суд присудил ему четыре года каторжных работ»[302]302
  Свечин А. Искусство вождения полка по опыту войны 1914–1918 гг… С. 10, 39.


[Закрыть].

Офицерские собрания действовали и в прифронтовых местностях. Так, прапорщик Ф.А. Степун вспоминал о веселой жизни в Прибалтике в марте 1915 г.: «Мы в глубоком тылу, в лагере под Ригой, чинимся и пополняемся людьми, лошадьми и даже орудиями, которые все почти расстреляны и попорчены. Кругом кипит знакомая со времен учебных сборов лагерная жизнь, с тою только разницей, что не производится никаких занятий и исчезла дистанция между генералом, штаб-офицерами, штабс-капитанами и прапорщиками. После тяжелых недель галицийского отступления бригада окончательно слилась в одну родную семью и, предчувствуя кратковременность своего блаженства, живет легко и весело. К целому ряду офицеров приехали жены (Наташа тоже вот уже неделя как здесь). В офицерском собрании, наскоро задрапированном зеленым коленкором, по вечерам раздаются вальсы, крутятся пары, поет граммофон и подпевают подпоручики, звенят стаканы и хлопают пробки. В аллеях между „линейками“ мелькают платья и в темноте позвякивают шпоры. А на террасах дач и лагерных „бараков“ кипят самовары тренькают гитары, звучат дуэты и звенит смех. Днем в батарейных и полковых колясках, в казначейских бричках мягко катятся в Ригу поужинать и послушать музыку дамы и офицеры, и по всему лагерю на собранных лошадях на тихих аллюрах красуются артиллеристы, и вихрем носятся ротные командиры и полковые врачи»[303]303
  Степун Ф.А. Из писем прапорщика-артиллериста. Томск: Водолей, 2000. С. 62.


[Закрыть].

История становления и работы офицерских собраний России насчитывает нескольких веков. На первом ее этапе – в конце XVIII в. – совместное времяпрепровождение офицеров проходило без определенных правил. В начале XIX в. для деловых встреч стали использоваться небольшие дома или отдельные помещения (дежурные комнаты), где офицеры могли беседовать на различные темы, читать книги и газеты, играть в карты и бильярд, шахматы и шашки, проводить время в организованных «офицерских ресторациях». Такая форма общения в свободное от службы время стала популярной в военной среде. В этот период вырабатывались первые правила работы и организации сборов офицеров, которые позднее получили название «офицерские собрания». Под термином «офицерское собрание» в то время подразумевался род клуба, объединяющего офицеров отдельной воинской части (гарнизона). В русской армии такие собрания были широко распространены. Их деятельность регламентировалась «высочайше» утвержденными (т. е. одобренными царем) уставами и положениями. Она состояла в том, чтобы во внеслужебное время держать офицеров под неослабным контролем соответствующих командиров (начальников), оказывать на них влияние и воспитывать в духе преданности царю. Председателями собраний являлись командиры воинских частей (начальники гарнизонов). Офицерское собрание содействовало также сближению офицеров, поддержанию между ними товарищеских отношений, развитию общего и военного кругозора, облегчению их материального положения и развлечению в свободное время. Деятельность офицерских собраний продолжалась до 1918 г. Еще в 1917 г. офицеры могли как-то находить силы для объединения, но в связи с приходом новой власти подобная работа прекратилась. Возобновлена она была только в 1943 г., когда в Красной армии снова появились новые знаки отличия для офицеров. На протяжении более 200-летней истории офицерские собрания в вооруженных силах были и остаются одной из наиболее важных форм сплочения офицерского коллектива воинской части, воспитания офицеров в духе преданности Отечеству, верности воинскому долгу и традициям, укрепления офицерского товарищества, а также решения социальных и иных проблем.

2.3. «Идеальная» мобилизация как повод для продления «сухого закона»

Любая война начинается с мобилизации населения в армию. Не стала исключением и Первая мировая война, причиной которой была борьба за передел мира. На рубеже XIX–XX вв. стали складываться две враждебные группировки – Антанта и Тройственный союз. Так, еще в 80-х гг. XIX в. сложился военный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии (Тройственный союз). В 90-х гг. XIX в. образовался военный союз России и Франции, к которому в 1904–1907 гг. присоединилась Англия (Антанта). К 1871 г., когда сложилась германская империя, мир был уже поделен между великими державами. Германия стала претендовать на значительную часть английских и французских колоний, строить планы укрепления на Балканах и Ближнем Востоке, а также захвата и отторжения от России Польши, Украины, Белоруссии, Прибалтики. В свою очередь, Россия также рассчитывала усилить свои позиции на Балканах и Ближнем Востоке, захватить черноморские проливы Босфор и Дарданеллы. Этому активно противодействовали Турция, Германия и Австро-Венгрия. Англия же стремилась сохранить свое господство на мировом рынке и устранить опасного конкурента в лице Германии. Франция надеялась вернуть себе, отторгнув у Германии провинции Эльзас и Лотарингию, Саарский угольный бассейн.

По воспоминаниям С.С. Ольденбурга, Европа скатывалась к Первой мировой войне постепенно. «Новые сведения о перемене, происшедшей в германском императоре, дошли до государя после поездки В.Н. Коковцова за границу в ноябре 1913 г. Вильгельм II принял русского премьера весьма приветливо, но в беседе с директором Кредитной канцелярии Л.Ф. Давыдовым он жаловался на тон русской печати и говорил, что это ведет к катастрофе, что он видит „надвигающийся конфликт двух рас: романо-славянской и германской“, что война „может сделаться просто неизбежной“, и тогда „совершенно безразлично, кто начнет ее“. В.Н. Коковцов, вернувшись в Россию, представил государю в Ливадии (в середине ноября) доклад о своей поездке, в том числе о беседах с германским императором. Государь долго молчал. „Он смотрел в окно, – пишет В.Н. Коковцов в своих мемуарах, – в безбрежную морскую даль, и, наконец, точно очнувшись от забытья, сказал: „На все – воля божия!“. Государь знал, что он войны не вызовет, но сознавал в то же время, что не от него одного зависит, удастся ли ее избежать. Следует отметить, что в то же самое время и германское правительство на одном случае проявило готовность считаться с желаниями России. Осенью 1913 г. командующим турецкими войсками в Константинополе был назначен германский генерал Лиман фон Сандерс. Немецкие офицеры и раньше были инструкторами в турецкой армии, но тут речь шла о командной должности, притом в районе проливов. Русская печать стала резко протестовать. В.Н. Коковцов во время своего пребывания в Берлине указал, что назначение Лиман фон Сандерса представляется России неприемлемым. Вильгельм II возмущался, но, в конце концов, уступил. Так как назначение уже состоялось, его отменили своеобразным образом: германский император произвел Лиман фон Сандерса в чин генерала от кавалерии, турецкий султан пожаловал ему звание маршала; после этого он сделался слишком высоким лицом, чтобы занимать должность простого корпусного командира, и уступил место турецкому генералу»[304]304
  Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. Белград, 1939. Т. 2. С. 104–105.


[Закрыть].

Наконец, наступил 1914 г. «Государь был очень этим доволен. „У меня теперь для Германии только приветливые улыбки“, – сказал он полушутливо германскому послу Пурталесу на одном обеде (14 января 1914 г.). Но германский император на докладе посла по этому поводу сделал сердитую пометку: „Этого уже достаточно! Только это мы от него всегда и видели!“. За зиму 1913–1914 гг., внешне спокойную в международной политике, на политических верхах во всех государствах происходил своеобразный психологический процесс. Только очень немногие открыто и сознательно желали войны; это были главным образом военные, из которых, кажется, только австрийский фельдмаршал Конрад фон Гетцендорф решился это высказать в письменной форме. Но очень многие, если не большинство, ответственных деятелей постепенно переходили от учитывания возможности войны к фаталистическому убеждению в ее неизбежности, и на этом основании начали строить свои дальнейшие предположения и планы. Только сравнительно немногие сохраняли веру в то, что войны можно избежать, если проникнуться твердым желанием ее не допускать. К их числу принадлежал император Николай II. Его точку зрения вполне разделял и председатель Совета министров В.Н. Коковцов. Однако другие члены русского правительства все более проникались фаталистическим взглядом на войну. Военный министр Сухомлинов, отличавшийся оптимизмом, порою несколько легкомысленным, министр земледелия Кривошеин, а со второй половины 1913 г. и министр иностранных дел Сазонов – все они исходили в своих суждениях из того, что войны все равно едва ли избежать. На секретном совещании под председательством В.Н. Коковцова в самом конце 1913 г., при участии Сазонова, Сухомлинова, морского министра адмирала Григоровича и начальника главного штаба генерала Жилинского, обсуждались возможности на случай войны, причем было признано, что Россия может рассчитывать на успех, только если поддержка Англии и Франции будет обеспечена; но из участников совещания один В.Н. Коковцов подчеркнул, что война вообще была бы величайшим бедствием для России»[305]305
  Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II… С. 104–105.


[Закрыть].

Противоборствующие стороны предполагали ведение краткосрочной войны. Германия вынашивала планы молниеносной войны (блицкриг) на два фронта: сначала разгромить быстрыми и мощными ударами Францию (через две недели после начала войны немцы рассчитывали войти в Париж), а затем – Россию. Австро-Венгрия также планировала воевать на два фронта – против Сербии и России. Франция занимала пассивно-выжидательную, противоречивую позицию, четкого плана действий у нее не было. Англия отводила себе второстепенную роль, всю тяжесть войны она предполагала перенести на плечи Франции и России. Россия основной удар хотела нанести против Австро-Венгрии, а остальные силы направить против Германии. В целом же страны Антанты предполагали разгромить страны Тройственного союза, зажав их в тиски двух фронтов – с запада и востока. Поводом к войне стало убийство австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда 19-летним студентом, членом сербской националистической организации «Народна обрана» Гаврилой Принципом. 23 июля 1914 г. сербскому правительству в г. Белграде был вручен австрийский ультиматум, который Сербия в целом приняла, не согласившись лишь пустить на свою территорию австрийскую полицию. Тем не менее 28 июля 1914 г. Австро-Венгрия объявила Сербии войну. Россия с 24 июля начала мобилизацию. Германия ультиматумом потребовала ее отмены, но Россия отказалась. Тогда 1 августа 1914 г. (дата начала Первой мировой войны) Германия объявила России войну.

И вот уже 3 августа 1914 г. Германия напала на Бельгию и объявила войну Франции. 4 августа из-за Бельгии в войну вступила Англия, а 23 августа Германия объявила войну Японии. Позже, 12 ноября Турция объявила джихад Англии, Франции и России. В свою очередь, Австро-Венгрия объявила войну всем противникам Германии. Несколько позднее, 24 мая 1915 г., на стороне Антанты в войну вступила Италия, 27 августа 1916 г. Антанту поддержала Румыния, а 6 апреля 1917 г. – США. Всего в Первой мировой войне участвовало 38 государств с населением 1,5 млрд человек (3/4 населения Земли того периода). На военную службу во время этой войны было мобилизовано 74 млн человек, из них в России – 15,8 млн, во Франции – 7,9 млн, в Англии – 5,7 млн, в Германии – 13,2 млн, в Австро-Венгрии – 11,9 млн.

Всеобщая мобилизация в Российской империи была объявлена Николаем II в ночь с 17 на 18 июля 1914 гг. Военный министр В.А. Сухомлинов призывал к ограничению продажи алкогольных напитков в период проведения мобилизации[306]306
  Мак-Ки А. Сухой закон в годы Первой мировой войны: причины, концепция и последствия введения сухого закона в России: 1914–1917 гг. // Россия и Первая мировая война: Материалы междунар. науч, коллоквиума. СПб., 1999. С. 151.


[Закрыть]. Советом министров 1 августа 1914 г. было рассмотрено предложение министра внутренних дел и издано постановление, согласно которому запрещались распитие алкоголя «на улицах, дорогах, площадях и в других открытых местах в черте усадебной оседлости селений и в помещениях крестьянского общественного управления», появление в состоянии алкогольного опьянения в общественных местах, хранение крепких алкогольных напитков частными лицами с целью их сбыта, а также торговля спиртными напитками в помещениях, не имеющих на это разрешения[307]307
  Совет министров // Правительственный вестник. 1914. 28 октября.


[Закрыть]. Согласно циркуляру Министерства внутренних дел от 2 августа 1914 г. губернаторам предписывалось издать нормативные акты, запрещающие распитие спиртных напитков в общественных местах, появление в состоянии алкогольного опьянения в публичных местах, хранение крепких алкогольных напитков частным лицам для их сбыта[308]308
  Букалова С.В. Государственная политика трезвости в годы Первой мировой войны // Вестник государственного и муниципального управления. 2014. № 3 (14). С. 21.


[Закрыть]. Следует отметить, что указанные нормативные акты подразумевали ограничительные меры по обороту алкогольной продукции лишь на время мобилизации.

Таким образом, с началом мобилизации на афишных тумбах появились объявления «Воспрещается на время с первого дня мобилизации впредь до особого объявления: 1) продажа или отпуск, под каким бы то ни было видом, спиртных напитков лицами, получившими в установленном порядке разрешения на производство торговли питиями; 2) продажа или отпуск спиртных напитков, как распивочно, так и навынос, в частных местах продажа питей всех категорий и наименований, пивных лавках и буфетах, на станциях железных дорог и при театрах и прочих увеселительных местах, за исключением ресторанов 1-го разряда, клубов и общественных собраний, причем, однако, из сих последних мест продажа навынос не допускается; 3) торговля, всякого рода увеселения и игры: а) в ресторанах 1-го разряда, увеселительных садах, театрах и прочих местах публичных представлений, а также клубах и общественных собраниях – позднее 1 часа пополуночи; б) в ресторанах 2-го разряда – позднее 12 часов вечера, и в) в трактирах 3-го разряда и в заведениях трактирного промысла без крепких напитков – позднее 11 часов вечера. Лица, кои окажутся виновными в неисполнении или нарушении сего обязательного постановления, подвергаются в административном порядке заключению в тюрьме или крепости на три месяца, или аресту на тот же срок, или денежному штрафу до 3000 рублей»[309]309
  Московские новости. 1914. 30 июля.


[Закрыть].

Мобилизация характеризовалась большими масштабами: только в июле – августе по всей империи было призвано из запаса 3 млн 115 тыс. нижних чинов. 21 июля 1914 г. последовал указ Николая II «О призыве на действительную службу ратников ополчения I разряда в некоторых местностях империи». Санкт-Петербург внимательно следил за ходом мобилизации. Управление по воинской повинности МВД 22 июля 1914 г. направило в Департамент полиции просьбу информировать ведомство «о случаях нарушения порядка во время приема запасных на сборных пунктах и при следовании их как на эти пункты, так и в части войск по назначению». Уже через три дня министр внутренних дел получил первые тревожные телеграммы из Уфимской губернии, где в небольшом городе Стерлитамаке скопилось более 10 тыс. запасных. Голодные, поскольку кухню разгромили сразу, а кормовых денег (то есть денег на продовольствие) они не получили, мобилизованные разгромили винный склад, несколько магазинов, ранили надзирателя и его помощника, открыли стрельбу по полицейской страже. Весь город, оставшийся фактически без защиты, замер в ожидании грабежей и поджогов. Городской голова Ростовцев просил Санкт-Петербург срочно «заменить воинского начальника, на которого запасные жестоко озлоблены», разрешить выдать им «кормовые на руки», а также «выслать надлежащую охрану», так как вся воинская команда состояла всего из 20 человек, и офицеров в «помощь воинскому начальнику»[310]310
  Рудник С.Н. «Сухой закон» и «пьяные бунты» в период мобилизации войск (июль – август 1914 г.) // Первая мировая война и проблемы российского общества. СПб.: Изд-во ГПА, 2014. С. 166–171.


[Закрыть].

Уфимский губернатор П.П. Башилов в телеграмме от 25 июля также бил тревогу и просил о помощи. Вскоре городской голова Ростовцев сообщил подробности разгрома уездного города: уничтожен казенный винный склад в 1 тыс. ведер, несколько магазинов и торговых заведений (убыток составил 100 тыс. рублей), ограблено несколько квартир. Таким образом, из-за нераспорядительности воинского начальника, Стерлитамак и его 25 тыс. жителей оказался во власти 12 тыс. пьяных голодных мобилизованных на войну мужиков, к которым «примкнул весь местный преступный элемент». Полиция ввиду своей малочисленности не могла противостоять многотысячной толпе. Стерлитамак, «отрезанный на 100 верст от железной дороги, оказался в осадном положении». От имени жителей города, «всегда готовых жертвовать своей жизнью лишь в защиту престола и родины», Ростовцев уже не просил, а умолял министра внутренних дел дать распоряжение «немедленно» выдать «запасным кормовые на руки и срочно отправить» их всех из Стерлитамака. На следующий день глава МВД Н.А. Маклаков отдал такое распоряжение.

Следующая телеграмма о беспорядках была от Пермского губернатора И.Ф. Кошко, в которой он, сообщая о разгроме запасными винных лавок в «разных местах губернии», просил высокое начальство разрешения открыть винные лавки хотя бы «на два часа в день». «Иначе беспорядки будут расти», и дело может дойти до «кровавых столкновений», – предупреждал он. Из Симбирска вице-губернатор А.В. Арапов сообщил о том, что вполне благополучный ход мобилизации был нарушен «буйством запасных чинов» в уездном городе Сенгилее. Дело дошло до того, что местный воинский начальник на сборном пункте приказал открыть огонь, в результате чего пять человек было убито и четверо ранены, в других местах города беспорядки были прекращены без применения стрельбы. Зачинщиков бунта арестовали и заключили в тюрьму. На всякий случай А.В. Арапов направил в Сенгилей для охраны порядка роту солдат. Решительные действия воинского начальника имели успех – вскоре все 1,5 тыс. мобилизованных были отправлены в Симбирск.

Поскольку сведения о беспорядках стали поступать регулярно, то в Управлении по воинской повинности решили сформировать «особое секретное дело», причем информацию эту приказано было «никому не сообщать». Только 28 июля 1914 г. Департамент полиции отправил в МВД 21 копию телеграмм, одну тревожнее другой. География сообщений довольно обширна: Могилев, Минск, Новгород, Витебск, Уфа, Пенза, Саратов, Царицын, Вятка, Тобольск, Ставрополь, Новониколаевск… Донесения губернаторов и жандармских офицеров были похожи на сводки с театров военных действий. Буйство мобилизованных из запаса сопровождалось не только разгромом винных лавок, но и пожарами, стрельбой, избиениями служащих, насилиями в отношении мирного населения и человеческими жертвами. Согласно официальной сводке «О числе лиц, пострадавших во время бывших в июльскую мобилизацию 1914 г. беспорядков в некоторых местностях империи», всего «пострадало» 412 человек, в том числе 60 должностных лиц и 352 «прочих лиц (в том числе и запасных)». Из этого числа 225 человек было убито, в том числе 9 «должностных лиц». Больше всего жертв было в Пермской (68 ранено и 47 убито) и Томской губерниях (37 раненых и 140 убитых).

Трагедия случилась на Лысьвенском заводе (Пермская губерния). Многотысячная толпа рабочих и мобилизованных запасных требовала «выдачи на руки 350 тыс. руб.». Когда «управляющий округом Онуфрович отказал», толпа загнала в здание управления его, помощника исправника и еще шесть полицейских. В течение трех часов они отстреливаясь, держали оборону. Тогда толпа «натаскала к зданию дров, бочек, облила» все керосином и подожгла. Когда осажденные начали выбегать из горящего здания, все они, кроме Онуфровича, были убиты и изуродованы. Управляющий округом, избитый, «застрелился сам». Обезумившая толпа, умывшись кровью, «перерезала телеграфные и телефонные провода», подожгла «деревянный мост» и «восемь заводских зданий». Бунт удалось подавить только после того, как губернатор И.Ф. Кошко направил в Лысьву члена губернского присутствия Лихачева с ротой солдат и двумя пулеметами[311]311
  Рудник С.Н. «Сухой закон» и «пьяные бунты» в период мобилизации войск (июль – август 1914 г.)… С. 166–171.


[Закрыть].

Наиболее опасная обстановка сложилась в Томской губернии, где принятые на службу нижние чины по пути следования по железной дороге Иркутск – Томск громили винные лавки и станционные буфеты, нападали на пытавшихся утихомирить их жандармских офицеров и стражников. На вокзале Новониколаевска мобилизованных силой вернули в вагоны, при этом было убито девять и ранено двадцать два человека, также случайно был убит кондуктор. Пьяные погромы со стрельбой и человеческими жертвами произошли и в Кузнецке. Губернатор В.Н. Дудинский неоднократно сообщал о разгроме винных лавок в селах Барнаульского уезда, причем в селе Утянском запасные убили ямщика. Всего же в губернии мобилизованные на войну разгромили 52 винные лавки из 600.

О том, что происходило в самом Барнауле, подробно изложил в своем отчете от 31 июля 1914 г. начальник Томского губернского жандармского управления. Как только барнаульское начальство получило телеграммы о начале мобилизации, исправник тут же отдал приказ закрыть в уезде все места «продажи спиртных напитков». Два дня все было спокойно, но 20 июля в сельской местности начались погромы винных лавок. Вечером 21 июля в Барнауле стали появляться пьяные «партии запасных», которые «открыто похвалялись, что то же проделают» и в уездном центре. Местный исправник «просил начальника гарнизона полковника Стажевского вывести из лагеря все четыре роты», чтобы взять под охрану «винный склад, казначейство и тюрьму». Однако полковник категорически отказался присылать войска и отправил лишь взвод из 18 стрелков к винному складу, находящемуся в нескольких верстах от города. Утром 22 июля 1914 г. толпы мобилизованных запасных «направились к винному складу, а за ними потянулись и все подонки города». В этой критической ситуации исправник и начальник расположенного в городе небольшого отряда полковник Плотников вновь обратились к полковнику Стажевскому, прося немедленно дать в помощь полиции три роты. Однако полковник Стажевский в грубой форме отказал обоим. Помощник начальника Томского губернского жандармского управления ротмистр Назаревский вместе с прокурором и исправником отправились к складу, где и пытались уговорить толпу прекратить грабеж, причем им удалось при помощи городовых запереть несколько человек из наиболее рьяных грабителей в контору. Но силы были неравны, тем более что находившийся при складе «военный караул под командой штабс-капитана Петухова совершенно бездействовал», и когда толпа забросала караульных камнями, те бежали, «не сняв даже часовых». Как сообщал начальник Томского губернского жандармского управления, «бегство караула одобрило грабивших; запертые в конторе, выломали двери, бросились к толпе, крича, что их бьет полиция». Разъяренная толпа напала на ротмистра Назаревского, кто-то ударил его бутылкой по голове. Офицер «упал, потеряв сознание». Прокурор и исправник, согласно документу, «увидев десятки занесенных над ротмистром Назаревским рук с кольями и решив, что они уже не могут спасти его, бросились к экипажу исправника» и умчались в город. Видя такое дело, «бежали со своих постов» и часовые. «После этого начался общий разгром склада и запасные, захватив с собой громадное количество водки, толпами стали возвращаться в город». Кто-то «поднял истекающего кровью и бывшего без сознания ротмистра Назаревского, уложил его на телегу и отвез в город в Управление воинского начальника, где ему и была оказана первоначальная медицинская помощь»[312]312
  Рудник С.Н. «Сухой закон» и «пьяные бунты» в период мобилизации войск (июль – август 1914 г.)… С. 166–171.


[Закрыть].

В Барнауле вечером «тысячные толпы пьяных стали громить магазины» и около 21 часа «в разных местах города начались пожары». Пожарным не давали тушить огонь, так как «грабители всюду встречали» их «градом камней и заставили удалиться». Мало того, захватив оружейный магазин, грабители завладели ружьями и револьверами и, рассыпавшись по всему городу, стали палить направо и налево. Полиция (всего 70 человек) была бессильна что-либо сделать. Пожары, стрельба, дикие крики, буйство толпы «вызвало панику среди местных жителей и из города началось повальное бегство». В этой ситуации около 12 часов ночи полковник Плотников вывел свой взвод на улицу и отдал приказ открыть огонь по беснующейся толпе. Последовали два залпа и пять минут «стрельбы пачками». Наконец, через час все было кончено. Согласно донесению жандармского офицера, во время этих беспорядков было убито около 100 человек. В сгоревших домах и «в пассаже Смирнова» было обнаружено много обгоревших трупов. Полиции и солдатам удалось арестовать 160 человек. На донесении жандарма директор Департамента полиции оставил лаконичную запись: «Безобразно». Согласно донесению губернатора В.Н. Дудинского, в Барнауле запасные, кроме разгромленного винного склада, сожгли тридцать два богатых дома, маслодельную и сельскохозяйственную конторы, Русский внешней торговли банк, торговый пассаж, два магазина с оружием, мануфактурные магазины, пристанские пакгаузы. Для окончательного наведения порядка в Барнаул направили четыре роты солдат, две сотни казаков, два орудия. Кроме того, томский губернатор приказал управляющим акцизными сборами вывезти вино «из всех лавок близ железнодорожных станций», на главные станции были командированы воинские части и приняты все меры для подавления беспорядков.

С началом всеобщей мобилизации торговля крепкими спиртными напитками была запрещена и на территории Курской губернии, за исключением ресторанов I разряда, клубов и общественных собраний. Так, 14 июля 1914 г. Курское уездное по воинской повинности присутствие секретно сообщило управляющему акцизными сборами губернии «для сведения и соответствующих распоряжений о закрытии казенных винных лавок» о том, что «Курское губернское воинское присутствие отношением от 5 июля 1914 г. уведомило, что при объявлении мобилизации продажа спиртных напитков в районе Московско-Курской железной дороги должна быть прекращена на третий день мобилизации в 3 часа дня»[313]313
  Цит. по: Пашков Е. В. Антиалкогольная кампания в Курской губернии в годы Первой мировой войны… С. 12–19.


[Закрыть].

В соответствии с царским указом воронежский губернатор Г.Б. Петкевич 26 июля 1914 г. также издал обязательное постановление для жителей Воронежской губернии на основании ст. 23 Положения о чрезвычайной охране, которое было введено в губернии 24 июля. Согласно этому документу, в губернии запрещалась повсеместная продажа спиртных напитков распивочно и навынос на весь срок мобилизации до закрытия призывных пунктов. Запрет на распивочную торговлю не касался ресторанов первого разряда, самых дорогих и недоступных для простых граждан. На железнодорожных станциях буфеты обязаны были прекращать торговлю спиртными напитками за 15 минут до прибытия воинских эшелонов и на все время их стоянки. Данное распоряжение предписывалось исполнять и после закрытия призывных пунктов. За нарушение пунктов постановления полагался штраф до 3 тыс. руб. или арест до трех месяцев. Постановление было опубликовано в Воронежских губернских ведомостях[314]314
  Фурсов В.Н., Иванов Р.Н. Антиалкогольная кампания на территории Воронежской губернии в 1914–1916 гг. // Берегиня. 777. Сова. № 1 (8). 2011. С. 53–58.


[Закрыть].

Также 4 августа 1914 г. появились дополнения к вышеназванному постановлению. Запрещалось распитие крепких напитков на улицах, дорогах, площадях и в других открытых местах, в черте усадебной оседлости и в помещениях крестьянского общественного управления. Воспрещалось появление в нетрезвом виде в общественных местах, на проезжих дорогах. В селениях запрещалось хранение спиртных напитков в частных домах в количестве, превышающем потребности проживающих там лиц. Владельцам домов в черте усадебной оседлости вменялось в обязанность не допускать в принадлежащих им помещениях продажу спиртных напитков, а в случае выявления таковой немедленно сообщать об этом местным полицейским чинам или сельским общественным властям. Во всех заведениях, не имевших право на торговлю спиртными напитками (чайные, столовые, закусочные и пр.), не должно было быть внутреннего сообщения с жилыми помещениями как держателя заведения и его прислуги, так и проживающих у него лиц. Ст. 6 данного постановления гласила: «По 15 августа 1914 г. включительно запрещается повсеместно в губернии продажа спиртных напитков распивочно и навынос, торговлю ими с 16 августа разрешается производить только в течение трех часов, которые будут назначены управляющим акцизными сборами Воронежской губернии»[315]315
  Там же.


[Закрыть].

Нужно отметить, что в ряде российских губерний в первые дни мобилизации прошли беспорядки среди призванных и рабочих. В подавляющем количестве случаев причиной конфликтов было нежелание местных властей выдать новобранцам спиртное. Новобранцы по пути к сборным пунктам часто громили винные лавки и магазины. Дело доходило и до применения вооруженной силы со стороны полиции и войсковых частей.