Текст книги "«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг."

Общественное мнение, взбудораженное воззваниями, уговорами и заявлениями о значении «Займа свободы», получило дополнительный импульс в июне, когда газета «Русские ведомости» сообщила своим читателям, что бывший император и его семья изъявили желание приобрести облигации «Займа свободы», при этом сумма, на которую будут приобретены облигации, зависит от того, будет ли казна в дальнейшем выделять деньги на содержание царской семьи. Однако Николай II передал на заем через известную революционерку В.Н. Фигнер… 25 руб.

Неустойчивое политическое и экономическое положение Временного правительства порождало различные разговоры, слухи, что заметно отражалось на динамике сбыта облигаций займа. «Вестник Временного правительства» в начале сентября писал о ситуации, складывающейся вокруг этого займа: «за последние дни Петроградская контора Государственного банка приобретала у публики любые партии облигаций „Займа свободы“. Тем самым были рассеяны слухи о том, что якобы эти облигации трудно продать».

Агитация левых сил против финансовой политики буржуазного правительства, неустойчивое положение Временного правительства и частая смена его состава, огромные военные расходы и быстрорастущая инфляция – все эти факторы отрицательно сказывались на распространении облигаций займа. Временное правительство вынуждено было с сожалением признать, что к началу лета общее количество подписавшихся на «Заем свободы» достигло лишь 500 000 человек, в то время как население России составляло 180 млн человек, т. е. процент подписчиков был весьма незначительным. Мало помогали и газетные сообщения о том, что в начале сентября герцог И.Н. Лейхтенбергский в Петроградской конторе Государственного банка подписался на «Заем свободы» на 300 000 руб. Великий русский певец Ф.И. Шаляпин приобрел облигаций на 100 тыс. руб.

В середине сентября 1917 г. истекал срок первого купона по облигациям «Займа свободы», и Министерство финансов приняло все меры, чтобы оплата купонов этого займа была произведена всем держателям облигаций займа без лишней задержки. Даже те, кто еще не успел получить облигации, но уже подписался на них, должны были получить свои проценты по временным свидетельствам.

Наступил октябрь 1917 г. – последний месяц существования Временного правительства, а подписка на «Заем свободы» по-прежнему продолжалась. Управляющий Уральским отделением Государственного банка сообщал министру финансов М.В. Бернацкому, что в Уральской области казаки подписались на заем на сумму в 5 млн руб. Правительство, судя по всему, все еще не теряло надежды всучить этот заем населению свободной России.

18 октября, практически за неделю до вооруженного восстания в Петрограде, газета «Вестник Временного правительства» сообщила своим читателям: «Демократические организации энергично готовятся к предстоящим неделям «Займа свободы». Устроены специальные курсы для подготовки агитаторов займа… Прослушав курс, эти агитаторы разъедутся по всем уголкам России для пропаганды займа. Специальной комиссией уже выработана и утверждена инструкция для агитаторов»[212]212
  Вестник Временного правительства. 1917. 18 октября.


[Закрыть].

23 декабря 1917 г. Советское правительство опубликовало Декрет о прекращении платежей по купонам и дивиденда. Согласно этому декрету было прекращено, а точнее указывалось, что «временно приостановлена всякая оплата купонов». Нарушителям этого революционного закона грозило «предание суду и конфискация всего их имущества». Декрет был подписан Председателем Совета народных комиссаров В.Н. Лениным и управляющим делами В.Д. Бонч-Бруевичем. В январе 1918 г. Советское правительство вернулось к вопросу о «Займе свободы». Так, 20 января на заседании Совета народных комиссаров обсуждался вопрос о выпуске разменных денежных знаков нового образца и было признано принципиально возможным выпускать мелкие купюры «Займа свободы» как денежные знаки. А 30 января был издан Декрет о выпуске в обращение облигаций «Займа свободы» в качестве денежных знаков. Согласно декрету облигации этого займа достоинством не свыше 100 руб. допускались к обращению на территории РСФСР наравне с кредитными билетами. Новые купонные листы при выпуске облигаций этого займа в обращение не выпускались, а те купоны, которые были выпущены ранее, оплате не подлежали. Этим же декретом Советское правительство строго предупреждало, что лица, «отказывающиеся принимать облигации „Займа свободы“ как денежные знаки по номинальной стоимости, подлежат преданию суду и караются по всей строгости революционных законов». Тем самым обращение некоторых облигаций этого займа, столь многообещающего при его выпуске Временным правительством, но с очень короткой и незавидной судьбой, было явлением, на наш взгляд, весьма характерным для тех революционных дней, когда события, политические и общественные деятели появлялись и исчезали с горизонта с калейдоскопической быстротой. Купоны и облигации «Займа свободы» еще некоторое время находились в обращении наравне с другими мелкими денежными знаками, но вскоре и они заняли свое место в коллекциях бонистов и нумизматов[213]213
  Цит. по: Баяндин В.И. 1917 г.: «Заем свободы» и сибирские отклики… С. 211–223.


[Закрыть]. Неудача инициированных Временным правительством внутренних займов, прежде всего «Займа свободы», объясняется его непопулярностью ни в правых, ни в левых кругах российского общества.

Придя к власти после Февральской революции и отречения Николая II, Временное правительство приняло на себя в полном объеме обязательства своих предшественников. Миссия сенатора Э. Рута, направленная американским правительством в Россию, чтобы разобраться в обстановке на месте, пришла к заключению: данная миссия была полна духа оптимизма, доверия Временному правительству, веры в решимость и способность России энергично вести войну против центральных держав. 8 августа 1917 г. эта миссия была вызвана в Белый дом и доложила свои выводы президенту Вильсону. Оптимизм был единодушным, подчеркивалась необходимость американской помощи. Декларации и вдохновенные речи, однако, медленно конвертировались в финансовую и материальную помощь. Что было неудивительно, учитывая крайне нестабильную ситуацию в России. Июньское наступление 1917 г. русской армии провалилось. Произошел тарнопольский прорыв немцев, паническое отступление русской армии, ознаменованное, ко всему прочему, еврейскими погромами. Если к этому добавить июльский путч большевиков и очередной кризис Временного правительства, то осторожность кредиторов была вполне объяснимой.

Кроме открытых до середины июля кредитов на 175 млн долларов Россия нуждалась в дополнительных кредитах на 733,9 млн. Кредиты испрашивались преимущественно не на вооружение и боеприпасы, а на средства транспортировки. Российская инфраструктура не выдерживала напряжения затяжной войны, а проблема доставки грузов, пришедших из-за рубежа, внутрь страны была не менее острой, нежели получение кредитов для закупки этих грузов и транспортировки их из-за океана. К заказам «чрезвычайной срочности» на сумму 154,46 млн долларов были отнесены, прежде всего, заказы Министерства путей сообщения – 30 000 вагонов, 1500 локомотивов, владивостокские мастерские и строения для Сибирской железной дороги – всего на 145 млн. Оставшаяся часть приходилась на долю морского министерства и министерства земледелия.

К ноябрю 1917 г. американское правительство согласилось предоставить России в общей сложности 450 млн долларов в виде займов и кредитов, но в действительности переведено на счета Временного правительства было почти в 3 раза меньше. Динамика выделения кредитов (а сроки здесь очень важны) такова: 16 мая 1917 г. – 100 млн; 17 июля 1917 г. – 75 млн; 23 августа 1917 г. – 100 млн; 12 октября 1917 г. – 50 млн. Также 1 ноября был открыт кредит на 125 млн, аннулированный в декабре 1917 г. Таким образом, общая сумма американских кредитов составила 325 млн руб., однако фактически авансировать успели 187 729 750, а отправить в Петроград и вовсе только 125 млн. По отношению к совокупной сумме американских кредитов, предоставленных союзникам на 1 ноября 1917 г., доля России составила около 5 %[214]214
  Будницкий О. Семнадцатый год: кредиты для новой России // Ведомости. 2017. 6 октября.


[Закрыть].

В итоге заграничное финансирование России при Временном правительстве резко сократилось по сравнению с царскими временами. Англия, главный кредитор, отпустила в период с 1 марта по 1 ноября 1917 г. около 408 млн руб., что приблизительно в 5 раз меньше прежних размеров английских кредитов за сопоставимый период. Надежды на американские кредиты не оправдались, и полученные от США суммы ни в коей мере не компенсировали сокращения английских.

В первое время после свержения правительства А.Ф. Керенского в Вашингтоне еще были надежды на скорое окончание политического кризиса в России. Однако кризис принял затяжной характер, поэтому пришлось начать переговоры о расторжении контракта. Последняя партия сертификатов облигаций была напечатана в начале апреля 1918 г., далее состоялась отправка всех 10 млн штук пароходом «Санта-Крус» во Владивосток. Однако к адресату облигации так и не попали и долгое время находились в подвешенном состоянии, поскольку правительства стран Антанты не могли договориться о судьбе этого займа. Лишь 12 сентября 1919 г. облигации были доставлены во Владивосток после проведения дополнительных переговоров с американским правительством[215]215
  Тропин А.И. Ценные бумаги Временного правительства // E-SCIO. 2018. № 4 (19). С. 275–281.


[Закрыть].

В итоге правительство А.В. Колчака выпустило в обращение I–III разряды выигрышных билетов как наличные деньги по нарицательной стоимости. С установлением в Сибири Советской власти были аннулированы и колчаковские деньги, но «денежный голод» заставил Иркутский губернский финансовый отдел в 1920 г. выпустить в обращение облигации IV–V разрядов со специальными надпечатками. Так, 4,5 %-ный выигрышный заем в определенном смысле стал рекордным – планировался одним правительством, получен был другим правительством, а использован, пусть и частично, третьим.

Долгосрочных внешних займов за годы Первой мировой войны ни царское, ни Временное правительство не получали. Миллиардные займы, предоставленные Англией, Францией и другими союзниками, были оформлены как краткосрочные кредиты с обеспечением краткосрочными обязательствами Государственного казначейства России. За годы войны прирост внешнего долга по некоторым данным составил 8,956 млрд руб., что означало увеличение в 3,2 раза. Объем государственного долга к октябрю 1917 г. был 41,604 млрд руб., из них 14,86 млрд составляли зарубежные заимствования, т. е. доля внешнего долга превышала 35 %. Однако эти 15 млрд руб. в экономическом смысле весили больше, чем 27 млрд, руб., приходящиеся на внутреннюю задолженность, поскольку к моменту октябрьской революции по сравнению с довоенным золотым рублем бумажный рубль упал в цене почти в 15 раз, а большая часть зарубежных займов заключалась либо в золотых рублях, либо в иностранной валюте. За годы войны объем государственной задолженности России приблизительно сравнялся с размером государственного долга стран, лидировавших в мире по этому показателю (в 1914 г. Франция, в 1917 г. – Англия). По некоторым оценкам, размер внешней государственной задолженности России составлял 66 % от суммы внешнего государственного долга остальных стран мира.

В целом политика «сухого закона», которая начала проводиться в России в 1914 г., была во многом спонтанной и непродуманной, к тому же время ее начала было выбрано крайне неудачно. Первая мировая война требовала повышенных расходов на армию, а один из главных источников пополнения государственного бюджета – доходы от продажи алкоголя – был практически уничтожен. В результате этого в стране начался финансовый кризис, пришлось прибегать к политике внешних и внутренних займов, повышению цен на различные товары, а также к выпуску ничем не обеспеченных денежных знаков. Финансовая ситуация в России после Февральской революции 1917 г. еще больше ухудшилась, так как Временное правительство отказалось отменять «сухой закон» и при этом решило продолжать войну до победного конца. Оно решило не поступаться моральными принципами и остаться верным своим союзникам на международной арене. Политика «сухого закона» также входила в систему нравственных координат новой власти, которая пыталась доказать, что существенно лучше царского самодержавия в этическом плане. Мало того, что приходилось печатать деньги для продолжения войны, но к этому еще прибавились требования различных слоев населения существенно увеличить им заработную плату, пособия или содержание. Все это вело к чудовищной инфляции, которая моментально «съедала» данные прибавки, приходилось снова их печатать, что еще больше увеличивало денежную массу. Все это способствовало еще большему недовольству населения, назревала новая революция.

2. Российская армия и алкоголь

2.1. История винной порции в русской армии

Винная порция, или чарка, являлась одним из основных видов довольствия царской армии. Даже накануне введения «сухого закона» в армии продолжали выдавать казенные винные порции. В военное время солдатам царской армии отпускалась чарка (0,16 литра) водки: строевым – три раза в неделю, нестроевым – два. В мирное время казенных «солдатских чарок» в сухопутных войсках было не менее 15 в год. Кроме казенной чарки, допускалась выдача водки, когда это «необходимо для поддержания здоровья нижних чинов», например во время ненастной погоды, военных походов и т. д. Начальники частей могли также на свои средства или на средства части выдавать солдатам водку после учений, в ротные и эскадронные праздники и т. д. В лагерное время и на маневрах число таких чарок было значительным. Казенная чарка выдавалась на параде, в торжественной обстановке, выпивалась обычно натощак, залпом, без закуски, что обеспечивало максимальное воздействие алкоголя на организм. Кроме того, торжественность винопития, санкционированная примером начальника, исключала возможность появления мысли об отрицательном отношении к спиртному: если начальство выдает по праздникам водку, значит, водка не зло и пить ее можно не только по праздникам и по чарке. Официально считалось, что алкоголь придает солдату храбрость и подкрепляет силы в трудной походной жизни. Поэтому военные врачи слабым и больным солдатам в качестве основного лекарства прописывали употребление водки. Непьющий солдат мог отказаться от чарки и получить за это вознаграждение в 6 коп. Как правило, отказов было мало, потому что выдача денег производилась на месте выдачи чарки и задерживала раздачу водки, за что «трезвенники» получали от товарищей много насмешек. Солдат, не пробовавший до службы спиртного, не рисковал отказываться от водки, постепенно приобретал привычку пить спиртные напитки, затем и злоупотреблять ими. Не менее благоприятной была почва для пьянства на флоте. Еще по Морскому уставу Петра I матросу отпускалось четыре чарки водки в неделю, с 1761 г. – по чарке водки ежедневно. Нормы, правда, поменьше существовали и в пехоте, и в артиллерии, и в кавалерии. Ритуал был таков: солдат созывали на построение, перед строем сначала подавал пример начальник, потом, крякнув и вытерев усы рукавом мундира, он давал разрешение наливать подчиненным. Пили залпом, пили натощак, чтобы лучше пробирало. В Программе о сбережении здоровья, принятой в 1875 г., которую изучали новобранцы, имелся пункт: «Водка. Польза от умеренного ее потребления и вред от излишнего. Какими последствиями отражается пьянство на здоровье человека?». В руководстве по этому пункту было сказано: «При неблагоприятной погоде и при невозможности иметь надлежащее пищевое довольствие выдача водки бывает уместна и своевременна. Во всяком случае, более двух чарок в день не следует пить, и то не сразу, а в два приема и не натощак. Пива можно без вреда выпить до двух бутылок в день»[216]216
  Труды Комиссии по вопросу об алкоголизме, мерах борьбы с ним и для выработки нормального устава заведений для алкоголиков. Вып. 4. Отд. 2. СПб., 1900. С. 289.


[Закрыть].

Не обязательная по закону для солдата праздничная чарка по обычаю, которого в армии придерживались неукоснительно, была обязательна для офицера. Как отмечалось в «Трудах Комиссии по вопросу об алкоголизме», алкоголизм среди офицеров почти в 30 раз превышал процент алкогольных заболеваний у солдат. Атмосфера, царившая среди офицеров, очень точно передана в докладе доктора П.В. Путилова «О спиртном отравлении армии. Бытовые причины этого»: «Когда я при разговоре обратил внимание командира на то, что некоторые офицеры не могут без вреда для здоровья пить эту торжественную чарку… и что поэтому они пить ее не должны, то я услыхал в ответ следующее: „Таким офицерам, которые не в состоянии поздравить своей роты с праздником, выпив высочайше жалованную на такие случаи чарку водки, и служить не следует, что офицеры не солдаты, для которых служба подневольная, которых поэтому и можно освободить от обязательности пить чарку, выдавая взамен нее деньги, офицеры же всегда могут оставить службу в войсках, раз они не в состоянии по болезни нести всех ее обязанностей“»[217]217
  Путилов В.В. О спиртном отравлении армии. Бытовые причины этого // Труды Комиссии по вопросу об алкоголизме, мерах борьбы с ним и для выработки нормального устава заведений для алкоголиков. Вып. 2. Отд. 2. СПб.,1899.


[Закрыть]. Винная порция была не единственным источником алкоголя в армии. В полковых буфетах и лавках разрешалась свободная продажа водки. Полк из 2 500 человек тратил в среднем ежегодно на спиртные напитки в своей лавочке около 20 500 руб.

Генерал А.М. Зайончковский считал, что винные порции в русской армии в середине XIX в. выдавались часто: «Винные порции нижним чинам отпускались вообще в значительном размере, причем не только в каких-либо исключительных случаях или во время усиленных лагерных занятий, но некоторым частям и всегда. Так, например, войска, расположенные в губерниях Царства Польского и в некоторых других, получали в год по 156 чарок водки»[218]218
  Зайончковский А.М. Восточная война. 1953–1856: в 2 т. СПб.: Полигон, 2002. Т. 1. С. 440.


[Закрыть].

В 1899 г. на Пироговском съезде в секции военной медицины все врачи, кроме одного, высказались за отмену чарки. Вопрос об отмене казенной винной порции был поднят по инициативе Комиссии по вопросу об алкоголизме и в Военном министерстве. Однако в 1900 г. Главный штаб, с одобрения военного министра, высказался, что отмена казенной винной порции в праздники, которая «не может рассматриваться как злоупотребление спиртными напитками, так как является незначительной», не соответствует быту войск. Он признал невозможным запретить проносить спиртные напитки в казармы и прекратить продажу их в солдатских лавках и буфетах.

В январе 1903 г. в дополнение к ст. 246 Устава внутренней службы специальным циркуляром Главного штаба за № 27 до сведения войск были доведены распоряжения по Главному управлению неокладных сборов и казенной продажи питей, в которых устанавливались новые правила отпуска «нижним чинам вина и спирта». В частности, управляющим акцизными сборами предписывалось: «нижние чины, покупающие вино и спирт в казенных винных лавках, должны иметь разрешение для этого в виде записки от своего командира роты (эскадры, батареи) с приложением казенной печати»[219]219
  Циркуляры Главного штаба. 1903 г. СПб., 1903. С. 37.


[Закрыть].

Поскольку данный циркуляр вызвал разноречивую трактовку, по приказанию военного министра Главный штаб в ноябре 1903 г. дал следующее разъяснение: «Разрешительные записки на покупку нижним чинам водки и спирта устанавливаются двух видов: а) для казенной прислуги господ офицеров, военных врачей, чиновников и священников – бессрочная (форма № 1); для всех прочих нижних чинов – для одного раза (форма № 2), отбираемые продавцами водки» [220]220
  Циркуляр Главного штаба № 246 от 5 ноября 1903 г. // Циркуляры Главного штаба. 1903 г. СПб., 1903. С. 137.


[Закрыть]. Правом выдачи этих записок в штабах, управлениях и учреждениях военного ведомства пользовались старшие адъютанты по хозяйственной части.

В декабре 1908 г. приказом по Военному ведомству была отменена выдача чарки, запрещена продажа водки и крепких спиртных напитков в солдатских лавках и буфетах, внесены соответствующие изменения в устав внутренней службы[221]221
  Протько Т.С. В борьбе за трезвость. Страницы истории. Минск: Наука и техника, 1988. С. 33–35.


[Закрыть]. Ограничение продажи алкоголя в период мобилизации было предусмотрено приказами Военного министерства. Согласно «Руководству для призыва нижних чинов запаса армии и флота на действительную военную службу» (1908 г.), должны были закрываться питейные заведения: 1) в дни и в пунктах прохождения маршевых команд нижних чинов запаса и ратников ополчения при следовании таковых из уездных городов в части войск или в пункты формирования отдельных частей; 2) в дни и в пунктах выступления мобилизованных частей в поход или посадки их в вагоны; 3) во время прибытия и стоянок на станциях железных дорог воинских поездов, причем в этом последнем случае закрытию подлежат места продажи крепких напитков, расположенные от железнодорожных станций на расстоянии до 250 сажен.

Вплоть до января 1909 г. применялась практика раздачи казенных винных порций нижним чинам в полевых условиях. Для этих целей даже была разработана новая чарка. Прежде она изготавливалась из меди, потом (с целью облегчения веса солдатской ноши) решили использовать алюминий, но, в конце концов, пришли «к заключению, что чарка должна быть по-прежнему медная и по-прежнему… она должна быть носима каждым солдатом в походе»[222]222
  Цит. по: Лаврук П.П. «Прекратить всякую торговлю крепкими напитками…» // Военно-исторический журнал. 2019. № 9. С. 61–66.


[Закрыть].

Пристрастие молодых военнослужащих к горячительным напиткам весьма волновало военное руководство. Мнения старших войсковых начальников, командиров отдельных частей свелись к решению войти с ходатайством перед Военным советом об изъятии водки из солдатского обихода. Этой теме была посвящена отдельная встреча, участники которой значительным большинством высказались за отмену выдачи водки нижним чинам и продажи ее в солдатских буфетах и лавках. Альманах «Русский воин» отмечал, «что признает эту меру весьма желательной. Из 966 начальников 782, или 81 %, высказались за необходимость отменить выдачу казенных винных порций, кроме случаев усиленных занятий, заменив ее в праздничные дни улучшенной пищей, чаем, пивом и т. д… 19 % (начальников) не признали необходимым отменять выдачу винных порций. Вместе с тем 808 начальников, или 85 %, высказались за воспрещение продавать водку в солдатских лавках»[223]223
  Русский воин. 1909. № 4. С. 58.


[Закрыть].

В 1909 г. Военно-медицинский ученый комитет и главный военномедицинский инспектор признали необходимым отменить в мирное время «всякую выдачу водки нижним чинам, заменив последнюю легким виноградным вином или пивом в зависимости от местных условий»[224]224
  Там же. С. 59.


[Закрыть]. Кроме того, было высказано пожелание об изъятии водки из солдатских лавок и о воспрещении начальникам всех степеней выдавать ее нижним чинам. Это мнение активно поддержали и руководители Комитета по образованию войск. Они ссылались на армейскую практику, где имелось много примеров, когда молодой солдат начинал пить водку лишь из боязни «уронить» себя в глазах товарищей, уже привыкших к ней. Ходатайство это было рассмотрено Военным советом на заседании 18 декабря и удостоилось 19 декабря высочайшего утверждения. В это же время вышла в свет «Памятка русского солдата», на 10-й странице которой значилось: «Полная трезвость для солдата – одна из великих целей, к которой он должен стремиться»[225]225
  Цит. по: Лаврук П.П. «Прекратить всякую торговлю крепкими напитками……. С. 61–66.


[Закрыть].

Генерал А.И. Деникин вспоминал, что винная порция глубоко укоренилась в русской армии. «В дни войсковых праздников, на Пасху и на Рождество полагалось улучшенное довольствие – колбасы, бочок, куличи, белый хлеб, пиво. В прежнее время выдавалась еще историческая „чарка“, или на официальном языке – „винная порция“. В армии, как и в стране вообще, взгляд на употребление спиртных напитков менялся, но до 1914 г. серьезных мер против народного пьянства не принималось. Хотя Россия по количеству душевого потребления спирта занимала пятое место (после Австрии, Германии, Франции и Америки), но и ее потребление было не малое. В 1910 г. на душу приходилось 11 % бутылок водки и 10 Vi бутылок пива; рабочий пропивал 12 % своего заработка, а вся страна истратила на спиртные напитки 1 078 млн руб… Пил, конечно, и народ в шинелях, хотя, мне кажется, меньше, чем „вольный“. В программе преподавания гигиены в учебных командах, по инструкции, действовавшей с 1875 г., был даже пункт, поучающий „о пользе умеренного употребления водки“… В солдатских лавках, где была разрешена продажа спиртных напитков, доход от нее составлял не менее четверти всей прибыли. В маленьком масштабе полковое хозяйство чинило свои прорехи доходами от лавочки, в том числе и пьяными, подобно тому, как в государственном масштабе выручал „пьяный бюджет“. До 1886 г. выдавалась постоянная казенная „чарка“ в некоторых местностях Казанского, Сибирского и Кавказского округов. В прочих – и до того, и позже – лишь в ознаменование табельных дней и войсковых праздников, как награда за удачный смотр или маневр, или просто – как знак расположения тороватого начальника. Бывало, фельдфебель самолично, словно священнодействуя, разводит в деревянной кадке спирт или польскую „оковиту“ (оковита – водка высшего сорта. – Прим. автора), и потом солдаты, выстроенные в затылок, подходят прикладываться, без закуски, вытирая рот рукавом. Пьяницы старались обмануть фельдфебельскую бдительность и „вздвоить“, а непьющие, в особенности молодые, проглатывали иногда чарку с отвращением, боясь насмешек. Между тем, в конце девяностых годов в особенности, отчеты и печать стали обращать внимание на пьяную статистику. Отмечали рост острого отравления спиртом в войсках, причем процент заболевших офицеров бывал выше, чем нижних чинов… Указывали, что число преступлений, совершаемых на службе под влиянием алкоголя, составляет более 40 % общей преступности… Пироговский съезд (1899), считая „чарку“ одной из причин народного пьянства, поднял также голос за отмену ее. Постепенно и как бы неуверенно шло навстречу этому течению военное ведомство. В 1899 г. частным распоряжением командующих Петербургского и Сибирского округов воспрещена была торговля водкой в солдатских лавках; затем в 1902 г. последовал ряд общих ограничительных мер в порядке Устава внутренней службы. Наконец, после широкой анкеты, в результате которой 81 % начальников высказались против казенной винной порции, Высочайшим приказом 1908 г. историческая „чарка“ была отменена; воспрещена была также продажа водки в солдатских лавках. Все эти мероприятия трезвости не насадили, но, несомненно, очистили казарму от многих соблазнов»[226]226
  Деникин А.И. Старая армия. Офицеры. М.: Айрис-пресс, 2005. С. 339.


[Закрыть].

Раздача водки и спирта в русской армии в качестве составной части продовольственного довольствия практически была прекращена еще до введения политики «сухого закона». При этом предпринимались попытки заменить их более легкими спиртными напитками, а в частности вином. Отмена чарки сильно ударила по престижу Николая II и спровоцировала еще один серьезный аспект. Церемония выдачи вина была не только дорога солдатам как традиция, она лишний раз напоминала об основе основ – понятии о старшинстве. Упразднение чарки лишало возможности наградить солдата так, как это делалось столетия. Чарка была упразднена, но чарочные деньги сохранили, хотя их прежнего значения уже не было. При этом полностью избавиться от пьянства в армии не удалось, хотя при этом оно существенно снизилось, так как солдаты лишились возможности выпивать регулярно и за государственный счет, т. е. бесплатно.