Текст книги "Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей"

Спасти Полтавщину, не говоря уже о Слобожанщине, Петлюре не удалось. 13 (26) января бои между украинцами и большевиками начались у станции Гребенка, примерно на полпути от Полтавы до Киева¹¹⁴⁴. Однако Петлюра и его кош сыграли решающую роль в боях в самом Киеве, неделей позже.

Тем временем большевики, которых действия украинцев отнюдь не обескуражили, продолжали готовиться.

8 (21) января, по распоряжению губернского парткома большевиков, Николай Патлах взял двухнедельный отпуск по месту службы и приступил к организации боевого отряда из рабочих-железнодорожников. В лазарете возле товарных путей, в одной из комнат, открыли фиктивную библиотеку, которая на самом деле представляла собой штаб железнодорожников. К 15 (28) января Патлаху и его сотрудникам удалось набрать всего 85 человек, желавших с оружием в руках выступить против Центральной Рады¹¹⁴⁵.

Но на сторону будущих повстанцев стали переходить и украинские военные.

Около 11 (24) января состоялось собрание железнодорожников киевского узла. «Мы, вольные казаки киевского ж.‑д. узла, выносим полное недоверие штабу вольного казачества, который дает директивы генерального секретарства контрреволюционного характера, – говорилось в принятой собранием резолюции, – и потому, мы, железнодорожники, выходим из состава вольного казачества и именуем нашу организацию боевой дружиной. <…> На основании этого мы оставляем за собою оружие, так как оно народное, и против попытки центральной рады отобрать оружие протестуем. Отобранное оружие требуем возвратить обратно»¹¹⁴⁶.

Начальник киевского гарнизона атаман Глебовский, со своей стороны, обратился к населению Киева с просьбой «уведомлять его немедленно об оружии, которое укрывается для преступных целей, а также обо всех случаях самочинных действий вооруженных людей, чтобы при участии самого населения возможно было принять немедленно решительные меры для установления спокойствия в городе и охранить жизнь мирного населения от темных и преступных элементов»¹¹⁴⁷. Упомянутые элементы, однако, времени даром не теряли. На Жилянской улице некие бандиты, без малейшего уважения к декабрьскому приказу Петлюры, самочинно реквизировали автомобиль «Пежо» № 167 из гаража автомобильных курсов инженера Перминова. На Лукьяновке постовой милиционер попытался задержать стрелявшего солдата, который назвался полуботковцем. Попытка закончилась неудачно: немедленно появились еще четверо солдат, которые пригрозили милиционерам оружием, обезоружили их и скрылись. Аналогичный эпизод на Нижнем Валу закончился иначе. Когда стрелявший отказался, по требованию милиционера, поднять руки вверх и сделал попытку обезоружить его, милиционер выстрелил и убил хулигана¹¹⁴⁸…

Большевики и сочувствующие им начали действовать вечером 15 (28) января.

Около 8 часов вечера в нескольких воинских частях начались митинги, на которых солдаты высказывались против украинской власти. Ораторы призывали к свержению Генерального секретариата и – подобно тому, как большевики в Петрограде требовали еще за полгода до того – к передаче всей власти советам рабочих и солдатских депутатов. Часть солдат объявили себя «украинскими большевиками» и заявили, что подчиняются только советам.

Собрания затянулись до 11 часов вечера. В Арсенале выработали и предъявили такие требования¹¹⁴⁹ (на некоторых других собраниях выработали похожие резолюции):

1) Немедленная ликвидация контрреволюции на Украине.

2) Разоружение «белой гвардии». (Еще раз отмечаем одно из наиболее ранних появлений этого термина. Как и значительная часть революционной терминологии, он родом из французской революции. Красный – символ революции, белый – контрреволюции. Точнее – всего того, что красные считают контрреволюцией; иными словами, не красный – значит, белый.) Разоружение украинского вольного казачества, офицерских отрядов и милиции, «которые заменили собою на Украине жандармов и городовых».

3) Арест «заведомых контрреволюционеров» – [под]полковника Капкана, генерала Иванова и других.

4) Прекращение «разгрома рабочих газет», освобождение революционеров из-под ареста, а также немедленное начало расследования похищения Пятакова.

5) Немедленное прекращение демобилизации на Украине; ее должны были осуществлять только советы.

6) Немедленный созыв всеукраинского съезда советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, немедленная передача власти в крае и на местах советам (опять-таки «петроградская модель», один к одному).

Около полуночи солдаты некоторых частей, расположенных на Печерске, с криками «ура» бросились к винтовкам и выбежали на улицу. Они заняли многие улицы Печерска и стали разоружать вольных казаков. Между часом и двумя часами ночи на улицах разгорелся настоящий бой, с применением винтовок, пулеметов и даже орудий. Восставшие пытались обстрелять из орудий штаб военного округа на Банковой, но ни один снаряд не попал в цель.

Первым большим успехом восставших стал захват Арсенала.

В 2 часа ночи на 16 (29) января отряд красногвардейцев и рабочих, после перестрелки с охраной, ворвался во двор, захватил территорию завода и укрепился там, выставив несколько 3‑дюймовых орудий и пулеметов. Красногвардейцы вряд ли бы продержались без посторонней помощи – их было слишком мало. Но к ним примкнули казаки украинских полков – имени Сагайдачного, имени Шевченко¹¹⁵⁰ и имени Полуботка (по некоторым сведениям, также имени Богдана Хмельницкого¹¹⁵¹). В этих частях давно шла агитация в большевистском духе. Украинская власть решила разоружить потенциальных мятежников; к казармам на Печерск послали вольных казаков с броневиками и 1‑й конный полк Свободной Украины. Но эти меры запоздали. Вольных казаков встретили огнем из винтовок и пулеметов¹¹⁵².

Сразу же было принято решение идти в Арсенал, который будет служить опорным пунктом восстания.

Сила Мищенко вернулся в казармы 1‑го батальона полка имени Сагайдачного, в Софийском епархиальном училище, около часа ночи. В казармах «царила полнейшая сумятица, крик, гам». Там были представители полка Полуботка и арсенальских рабочих. От них Мищенко впервые узнал о готовящемся восстании – и они заявили, что «имеет большое значение для успеха восстания, если его начнут и в нем примут участие украинские, национальные полки».

Около половины третьего 1‑й батальон и части 3‑го и 4‑го батальонов, во главе с Мищенко, общей численностью в 450 штыков, выступили из казарм по направлению к Арсеналу. Мищенко отдал распоряжение идти по тротуарам по обеим сторонам улиц. Бойцам помогало то, что они знали пароль для украинских патрулей – так что их передвижение не вызывало лишних вопросов. Правда, когда возле здания штаба военного округа они встретились с батальоном вольных казаков, шедших на охрану Центральной Рады, произошло взаимное замешательство. Часть солдат-повстанцев попытались вернуться обратно, а часть вольных казаков, невзирая на своих офицеров, «оставили строй, начали прыгать через забор сада и пустились бежать».

В 3 часа ночи отряд Мищенко достиг Арсенала. Внутри уже находилось много рабочих. Вместе с казаками полков Сагайдачного и Полуботка гарнизон Арсенала составлял около тысячи человек. В одном из залов было наскоро организовано собрание гарнизона, на котором Мищенко, как наиболее опытного в военном деле (бывшего штабс-капитана), единогласно выбрали комендантом. Приступили к организации обороны¹¹⁵³. Окружающая Арсенал местность была оцеплена вольными казаками и другими украинскими частями. Повстанцы, таким образом, оказались в своего рода крепости. На Московской улице появились баррикады¹¹⁵⁴. Никольские ворота были перегорожены гружеными вагонами (к ним тогда подходила железнодорожная ветка). Утром над Печерском даже появился аэроплан¹¹⁵⁵.

«[М]ною было отдано по гарнизону распоряжение впредь до особого приказания действий не начинать, – вспоминал Мищенко. <…> Пришли к выводу, что прежде необходимо получить сведения о ходе подготовительной работы в остальных районах гор[ода] Киева, чтобы начать одновременно и внезапно восстание. Но события брали свое. Не успел я спуститься вниз во двор, как до моего слуха долетел артиллерийский и пулеметный огонь. Ретивое сердце рабочего не выдержало и пустило оружие по врагу. Выстрелы последовали со стороны арсенала по гайдамацкой конной сотне, которая по Александровской[45]45
   Современное название – улица Грушевского.


[Закрыть] улице направлялась на разведку, а, может быть, и для действий по направлению к арсеналу. Огонь был настолько удачен, что ехавшая в строю сотня быстро смешалась в кучу, часть лошадей попала под электрический ток оборванного трамвайного провода, – в конечном счете вся сотня в панике умчалась вниз к Купеческому саду. Это событие подняло на ноги всей защитников арсенала, дремлющие растерянно взялись за винтовки, послышались одиночные беспорядочные выстрелы, которые потом пришлось остановить»¹¹⁵⁶.

Около часа ночи к Александру Жуковскому, на тот момент товарищу Генерального секретаря УНР по военным делам, в гостиницу «Эрмитаж» прибежал его брат Григорий, охранник военного министерства, с докладом о том, что «[ч]астина козаків полку Мазепи під проводом большовицьким захопила Арсенал і подала гасло до повстання». Жуковский разбудил офицеров военного министерства, которые были здесь же, в гостинице – начальника Генерального штаба атамана Бобровского, начальника мобилизационного отдела и других – приказал им немедленно отправляться в министерство (оно размещалось в здании коллегии Павла Галагана на Фундуклеевской улице) и сам направился туда. В министерстве он застал необычную картину. Почти все писари были в сборе, «правда, безтолково бігали, але з добрим наміром озброїтись і активно виступити на боротьбу».

Александр Жуковский (1884 – около 1925)

В военном министерстве предполагали, что борьба с большевиками рано или поздно выльется в уличные бои. Поэтому в подвале здания были заранее сделаны запасы: несколько тысяч винтовок и ручных гранат, сотни пулеметов, миллионы патронов. Дело было за людьми. Писари были готовы сражаться, но практически не умели обращаться с оружием. «З жалем і соромом мушу сконстатувати, – продолжает Александр Жуковский, – що на сотню з лишком писарів з’явилось не більше десяти старшин, тоді як їх була переважаюча кількiсть. Взагалі тут я мушу висловити великий докір більшости старшинству Військового Міністерства, яке вело себе не гідно званню старшини, ховалось, шкурничало, не з’являлось на службу, крім одного разу за увесь час страшних десяти дневних вуличних боїв <…>».

Здесь же, во дворе, бойцы прошли курс заряжания винтовок и стрельбы. После этого одну чету отправили на разведку на Печерск, к дому командующего округом и Арсеналу, вторую – на товарную станцию, третью назначили охранять министерство, четвертую оставили в резерве.

Жуковский попытался организовать военное подразделение из тех людей, что были в его распоряжении. Приказав им взять винтовки и патронташи, он выстроил их в две шеренги. Людей набралась примерно сотня (рота), которую он разбил на четыре четы (взвода).

Сам Жуковский отправился на Крещатик, где через некоторое время встретил своих разведчиков. С Печерска доложили: Арсенал действительно занят повстанцами; командующий военным округом Шинкарь сам повел наступление, «і сподіваються, що повстання буде задушено». Вторая партия разведчиков доложила, что на Подоле и станции Киев II Товарный всё спокойно.

Наступило утро. Стали собираться служащие министерства; «у всіх настрій був пригнічений і з’являлися вони тільки з одним[: ] дістати інформації, щоб в залежності від сього вже себе “самоопреділяти”». Тогда же появился военный министр Порш, который только утром узнал о происходящем. Не получив дополнительной информации – в министерстве ее и не было – Порш поехал к Шинкарю. «І ми остались без жодних директив, – утверждал Жуковский. – Правда[,] се була у нас не первина. По своєму характеру М[икола] Порш являвся злосним централістом, і все у нього було здецентралізовано в його руках»¹¹⁵⁷.

Стрельба у Арсенала прекратилась на рассвете. От обеих сторон были высланы парламентеры, которые вступили в переговоры. Решено было установить перемирие до полудня, чтобы выяснить, какие требования выставляют восставшие и каких из этих требований могут быть выполнимы. Особые парламентеры были посланы от Центральной Рады. В Мариинском дворце была экстренно созвана комиссия из представителей враждующих сторон, Советов рабочих и солдатских депутатов и Центральной Рады. Председателем комиссии был избран представитель Совета солдатских депутатов Петр Дрига, секретарями – представитель Всеукраинского морского съезда (который начался 12 (25) января, а с 14 (27) января заседал в университете¹¹⁵⁸) Владимир Богуславский и секретарь Совета рабочих депутатов Кузьма Ткаченко.

Перемирие оказалось очень коротким. На заседании комиссии большевики предъявили свои требования и заявили, что не отступятся от них ни при каких условиях. «Переговоры» после этого продолжились силой оружия. Около часа дня перестрелка возобновилась. Арсенал атаковали части вольного казачества, но защитники отбросили их¹¹⁵⁹. Корреспондент «Киевлянина» сообщал через несколько дней, что днем войска Центральной Рады атаковали Арсенал и выбили оттуда восставших – и только когда к ним присоединились украинские солдаты из полков Сагайдачного и Богдана Хмельницкого, они вторично заняли Арсенал¹¹⁶⁰. Но другими источниками это не подтверждается. Сильнее всего была стрельба на Александровской и Виноградной[46]46
   Современное название – улица Академика Богомольца.


[Закрыть] улицах, в районе особняка командующего военным округом. Было убито несколько лошадей и ранено несколько конных казаков. По улицам носились грузовики с вооруженными солдатами и автомобили штаба округа¹¹⁶¹…

Проблема повстанцев поначалу состояла в том, что у них не было достаточного количества продовольствия. Проголодавшиеся к утру рабочие и казаки стали уходить домой за едой – что, естественно, отрицательно сказывалось на обороноспособности. Но к полудню удалось наладить снабжение питанием.

«Лазейкой» в город из крепости были выходы на север, на Александровскую улицу, и на восток, на Московскую. Через восточные ворота выходили разведчики, преимущественно женщины, для связи с другими районами города и получения информации¹¹⁶².

Украинские военные власти, со своей стороны, пытались навести порядок. Шинкарь объявил с 15 часов 16 (28) января город Киев и его окрестности в радиусе 25 верст на осадном положении. Особым комендантом по охране Киева и 25‑верстного района был назначен Михаил Ковенко, подчинявшийся непосредственно Шинкарю¹¹⁶³. Новый комендант, в свою очередь, издал обязательное постановление, в котором обозначил конкретные требования и запреты, введенные в районе осадного положения. Эти своего рода «законы 16 января» звучали так:

1) Безусловно воспрещаются публичные собрания под открытым небом, в садах, на улицах, площадях и т. д.

2) Воспрещаются всякие собрания в закрытых помещениях без особого на то моего разрешения.

3) Безусловно воспрещаются всякие увеселительные зрелища в театрах, цирках, кинематографах и проч[их] учреждениях для развлечения.

4) Безусловно воспрещается игра в карты и лото во всяких общественных и частных клубах.

5) Воспрещается выпуск печатных произведений, как периодических, так и не периодических изданий без предварительной военной цензуры.

6) Воспрещается скопление публики на улицах и площадях.

7) Воспрещается гражданам Киева и его окрестностей в 25‑верстной полосе вокруг Киева появляться на улице после 10 час[ов] вечера.

8) Воспрещается появление солдат на улицах и вообще вне казарм без командировки и разрешения своего начальства (старшины).

9) Все правила езды по гор[оду] Киеву всех извозчиков, возчиков и автомобилей должны строго соблюдаться.

10) Лица, прибывающие в Киев, должны немедленно предъявить свои паспорта и удостоверения подлежащему начальству.

11) Воспрещается носить оружие без особого на то разрешения начальства.

12) Воспрещается появление на улицах и в общественных местах в нетрезвом виде.

13) Все частные лица, частные и общественные учреждения должны незамедлительно исполнять все требования и распоряжения подлежащих военных властей в районе, объявленном на осадном положении.

14) Все воинские части обязаны неуклонно, точно, немедленно без всякого обсуждения исполнять все приказы военного начальства.

Нарушение установленных законов украинской народной республики и настоящего обязательного постановления будет караться по законам военного времени революционным трибуналом, состоящим из представителей: 1) министерства судовых справ; 2) вільного казацтва (робитників м. Киева); 3) объединенного революционного комитета (шляхів Украины, почтово-телеграфного союза); 4) всеукраинской рады войсковых депутатов и 5) городского самоуправления¹¹⁶⁴.

Как нетрудно догадаться, солдаты и их командиры не поспешили выполнить постановление, в особенности 8‑й и 11‑й пункты.

В 3 часа дня во дворце, в помещении Совета рабочих депутатов, состоялось заседание вышеупомянутой комиссии, в составе около 40 делегатов. Приняли решение – немедленно обратиться к враждующим сторонам с предложением прекратить боевые действия до выработки соглашения. Во все военные части послали делегатов с этим предложением – и прервали совещание до 7 часов вечера, с тем, чтобы к этому времени окончательно выяснить, на какие уступки стороны готовы пойти, и затем постараться найти выход из положения¹¹⁶⁵.

Но около 7 часов вечера началась артиллерийская стрельба.

Улицы стали быстро пустеть, поднялась паника. Закрылись магазины, рестораны, кафе. В 8 часов последовало распоряжение военных властей о закрытии театров и других увеселительных заведений. Правда, в некоторых театрах спектакли, при опустевших залах, всё же доиграли до конца. Трамвайная администрация распорядилась о прекращении движения трамваев. На Печерске и Липках погасло уличное освещение. Насколько можно было судить, шел обстрел Арсенала с целью его обратного захвата, а повстанцы в ответ стреляли по городу. Предположительно, целились они прежде всего в здание Центральной Рады. Но в реальности в секторе их обстрела оказалась большая площадь, от Андреевской церкви до университета и Мариинско-Благовещенской[47]47
   Современное название – улица Саксаганского.


[Закрыть] улицы. Один из первых снарядов разорвался на углу Фундуклеевской[48]48
   Современное название – улица Богдана Хмельницкого.


[Закрыть] и Столыпинской[49]49
   Современное название – улица Олеся Гончара.


[Закрыть], убив проходившую по улице женщину и ранив нескольких человек. Два снаряда попали в дом командующего военным округом¹¹⁶⁶. Взорвались снаряды у Десятинной церкви, на углу Прорезной и Пушкинской, на Безаковской[50]50
   Современное название – улица Симона Петлюры.


[Закрыть]. В конце Дмитриевской снаряд попал в дом № 110 и буквально разворотил его¹¹⁶⁷…

По утверждению Юрия Магалевского, в то время бойца «Добровольческого отряда» под командованием штабс-капитана Черного, «вечора 28 січня, щось коло 10–11 год., наш “Добровольчий загін” дістав наказ обстрілювати арсенал із гармат. Цей загін, зорґанізований кількома катеринославцями, стояв на товаровій станції Київ I. Діставши з командатури київської військової округи телєфонічний наказ полк[овника] Шинкаря про обстріл, загін негайно відкрив по арсеналу вогонь <…>»¹¹⁶⁸. Датировка вызывает большое сомнение: получается, что Шинкарь отдал приказ раньше, чем началось восстание. Скорее всего, речь о вечере 16 (29) января (тем более, что далее в тексте Магалевский правильно называет 30 и 31 января по новому стилю, соответственно, вторым и третьим днём восстания). Попасть с товарной станции, в долине Лыбеди, по Арсеналу – не самая простая задача. Как бы то ни было, «вклад» в канонаду в городе, видимо, был и с этой стороны.

В Центральной Раде весь день 16 (29) января шли совещания фракций и переговоры о сформировании правительства. Лишь около 7 часов вечера профессор Грушевский открыл общее собрание. Заслушали приветствие от живущих на Украине чехо-словаков, после чего представитель украинских эсеров Солтан внёс предложение прервать заседание. «У нас еще нет правительства, – сказал он. – Необходимо, наконец, разрешить этот вопрос путем фракционных заседаний».

Было принято предложение отложить заседание Центральной Рады до 11 часов утра следующего дня, а на 9 часов вечера назначить заседание Малой Рады. И в это время послышались звуки разрывов снарядов…

Уже после закрытия заседания г. С т е п а н е н к о (самост[ийник]) с трибуны, среди шума расходящихся членов рады, начинает делать какое-то заявление.

Доносятся слова:

– Снаряд упал на Фундуклеевской улице…

Заявление производит на членов рады удручающее впечатление.

Под этим впечатлением все и расходятся¹¹⁶⁹.

Несмотря на обстрел, к девяти часам вечера члены Рады и публика начали собираться в Педагогическом музее. Предполагали начать запланированное заседание Малой Рады (правда, закончить его пришлось бы к десяти часам, ввиду осадного положения). Но случилось иное.

Неожиданно для присутствующих в вестибюль музея вошли и быстро поднялись по лестницам группы вольных казаков во главе с новоназначенным комендантом Ковенко.

Военные вошли в зал Центральной Рады, где в это время происходило заседание фракции украинских эсеров. Прозвучали фамилии членов этой фракции: Север-Одоевский, Качинский, Шумский, Полозов, Михайличенко, Ткаль, Овчаренко, Кедровский, Прикидько. Все они были объявлены арестованными, и им предложено было подчиниться аресту.

Названы были фамилии еще нескольких лиц, но их в зале не оказалось. Арестованных под конвоем отвели в отдельные комнаты. Находившиеся здесь же министр торговли и промышленности Голубович и министр земледелия Зарудный заявили, что в знак протеста присоединяются к арестованным. Их, однако, не арестовали.

Прибывший к этому времени в зал заседаний Грушевский выразил протест по поводу того, что арест производится в здании украинского парламента. Эффекта не последовало. Коридоры, входы и выходы в здание были временно перекрыты. В 10 часов вечера Грушевский объявил, что запланированное заседание Малой Рады не состоится. Наконец, находившимся в Раде была предоставлена возможность покинуть помещение¹¹⁷⁰.

«Описанное событие – это первый случай, когда вооруженная сила врывается в украинский парламент и грубо попирает неприкосновенность его членов», – скажет на следующий день Николай Чечель, член той же фракции украинских эсеров¹¹⁷¹. Как мы теперь знаем, не последний.

На следующий день, 17 (30) января, командующий военным округом Шинкарь подал рапорт на имя Генерального секретаря по военным делам.

В течение последнего времени я неоднократно делал заявления о недопустимости подчинения военных интересов и задач интересам и задачам политической борьбы, о великой опасности вовлечения войны в борьбу политических партий.

Бесконечный кризис министерства довел все же до того результата, который я указывал. Теперь же даже в пределах парламента одна партийная группа арестует другую, свою политическую противницу, хотя обстановка военная совсем не такая тяжелая, чтобы была необходимость в таких мерах. В виду изложенной политической обстановки я больше нести свои обязанности по военным действиям и войсковым делам не могу. Военная обстановка никогда не могла меня вынудить на тот шаг, как бы она тяжела ни была, но политическая обстановка настоятельно требует этого от меня.

Обязанности свои я передал помощнику моему атаману Глібовскому.

Подлинное подписал: Отаман Війська Київської округи Шинкарь¹¹⁷².

Командующим военным округом, таким образом, стал бывший штаб-офицер Ивангородской крепости, начальник пункта формирования автомобильних частей в Петрограде Юрий Глебовский¹¹⁷³. Штабс-капитан Шинкарь в 1919 году перейдет к большевикам и в 1920‑м погибнет в бою против армии УНР¹¹⁷⁴.

А восстание против Центральной Рады только начиналось.