Текст книги "Жребий"

Глава одиннадцатая
Бен (4)

1

В десять минут десятого утром в субботу Бен начал уже всерьез беспокоиться о Сьюзен, когда зазвонил телефон. Он схватил трубку.

– Ты где?

– Успокойся. Я наверху у Мэтта Берка. Мы желаем, чтобы ты разделил наше общество, как только сможешь.

– Почему ты не…

– Я заходила. Ты спал, как ягненок.

– Как там Мэтт?

– Поднимайся, сам увидишь, – сказала она, но он уже влезал в халат.

2

Мэтт выглядел намного лучше и казался почти помолодевшим. Сьюзен сидела у его изголовья в ярко-голубом платье. Когда Бен вошел, Мэтт поднял руку в знак приветствия.

Бен уселся на один из ужасно неудобных больничных стульев:

– Как вы себя чувствуете?

– Получше, хотя слабость еще есть. Они вечером взяли у меня кровь на анализ, а утром дали на завтрак яйцо – пашот. Ослабнешь тут, пожалуй.

Бен мимоходом поцеловал Сьюзен, заметив на ее лице странное спокойствие.

– Случилось еще что-нибудь?

– Я ничего не слышала. Но я ушла из дома в семь, а город по субботам просыпается чуть позже.

Бен перевел взгляд на Мэтта:

– Ну, и что вы обо всем этом скажете?

– То же, что и раньше, – сказал Мэтт, слегка нахмурившись. На шее у него поблескивал крестик, надетый Беном. – В любом случае спасибо за это. Здорово успокаивает, хотя я и купил его на распродаже у Вулворта в прошлую пятницу.

– Как ваше состояние?

– Как говорит доктор Коди, «стабильное». По данным ЭКГ, это был всего лишь небольшой сердечный приступ… без образования тромба. Хочется на это надеяться. Но неделю я здесь проваляюсь, это точно. – Он внимательно поглядел на Бена. – Он сказал, что такие приступы обычно случаются от сильного шока, но я ничего не стал рассказывать. Это правильно?

– Было правильно, но все уже изменилось. Теперь мы со Сьюзен хотим пойти к Коди и все ему выложить. Если он не поверит мне, мы отошлем его к вам.

– Уж я ему понарасскажу, – сказал Мэтт свирепо. – Этот сукин сын не позволяет мне курить трубку.

– Сьюзен уже рассказала, что случилось в городе с прошлой ночи?

– Нет. Она сказала, что подождет, пока мы соберемся все вместе.

– Тогда, может быть, вы расскажете о том, что произошло у вас в доме?

Лицо Мэтта помрачнело, и в какой-то момент Бен опять увидел лицо дряхлого старика.

– Если вы не хотите…

– Нет, конечно, расскажу. Хорошо, если вы мне поверите. – Он усмехнулся. – Я всегда считал, что меня не так-то легко удивить. Но поразительно, как мозг всегда сопротивляется тому, что ему не нравится или угрожает. Как волшебная доска в детстве. Не нравится рисунок – положи доску плашмя, и он исчезнет.

– Но линии проступят на черном обороте и останутся навсегда, – сказала Сьюзен.

– Именно так. – Он улыбнулся ей. – Очень верное сравнение для соотношения сознания и бессознательного. Бедный Фрейд об этом и не подозревал. Но мы не о том. Вы слышали про это от Сьюзен?

– Да, но…

– Конечно. Я только хотел убедиться, что мне не нужно начинать с самого начала.

Он рассказал всю историю ровным голосом, прервавшись только раз, когда заглянувшая сиделка спросила, не хочет ли он имбирного пива. Мэтт сказал, что с удовольствием высосет его через соломинку, пока рассказывает. Бен заметил, что, когда он дошел до момента, касающегося того, как Майк выскочил в окно, кубики льда в стакане начали тихонько позвякивать. Но голос его не дрожал; он оставался таким же ровным, каким, без сомнения, был на уроках. Бен в который уже раз восхитился им.

Когда он закончил, воцарилось молчание, и Мэтт был вынужден прервать его сам.

– Итак, – сказал он, – не видели ли вы сами того, что могло бы вас убедить?

– Мы об этом уже говорили, – сказала Сьюзен. – Пусть Бен расскажет.

Слегка смущенный, Бен изложил свои наблюдения по поводу упавшего ставня и лестницы. Мэтт захлопал в ладоши:

– Браво! Великий сыщик!

Мэтт посмотрел на Сьюзен:

– А вы, мисс Нортон, пишущая такие замечательные, стройные сочинения с параграфами, сложенными, как кирпичики? Что вы думаете?

Она взглянула на свои руки, лежащие на коленях, и снова подняла глаза на него.

– Бен прочитал мне вчера лекцию о значении слов «не может быть», и я не хочу использовать их. Но мне очень трудно поверить, что по Салемс-Лоту разгуливают вампиры. Не поймите меня превратно. Я тоже думаю, что что-то происходит. Что-то… ужасное. Но… такое…

Он протянул руку и коснулся ее рук.

– Понимаю, Сьюзен. Но ты можешь кое-что сделать для меня?

– Если смогу.

– Давайте мы… все трое… предположим, что все это реально. Примем это, как факт, до тех пор, пока он не будет опровергнут. Только до тех пор. Научный метод, понимаете? Мы с Беном уже дискутировали о его применении. И никто больше меня не желает, чтобы он был опровергнут.

– Но вы не верите в это?

– Нет, – сказал он тихо. – После долгого разговора с собой я принял решение. Я верю в то, что я видел.

– Оставим вопросы веры и неверия на потом, – сказал Бен. – Лучше решим, что мы можем сделать сейчас.

– Правильно. Какие у вас идеи?

– Я хочу предложить вам заняться изысканиями. При вашей профессии вы как раз подходите для этого. И вы все равно не можете передвигаться.

Глаза Мэтта заблестели, как у мальчишки.

– Я позвоню Лоретте Стэрчер, когда откроется библиотека. Она принесет мне книги.

– Сегодня воскресенье, – напомнила Сьюзен. – Библиотека закрыта.

– Ничего, для меня откроют, – сказал Мэтт, – а если нет, то я узнаю почему.

– Изучите все, что касается этого предмета. И с мифической, и с медицинской стороны. Понимаете? Все книги.

– Заведу тетрадь, – сказал Мэтт. – Буду делать выписки. Черт, впервые с того времени, как попал сюда, я чувствую себя человеком! А вы что собираетесь делать?

– Сперва к доктору Коди. Он осматривал и Райерсона, и Флойда Тиббитса. Может быть, мы уговорим его произвести эксгумацию тела Дэнни Глика.

– Он сможет это сделать? – спросила Сьюзен Мэтта.

– Джимми Коди тоже учился у меня. Общительный, неглупый парень. Терпеть не может ханжества. Что с ним сделали колледж и медицинское училище, я не знаю.

– Все это кажется слишком запутанным, – сказала Сьюзен. – Говорить с доктором Коди, чтобы нарваться на его насмешки… Не лучше ли просто отправиться в дом Марстенов, как мы собирались на той неделе?

– Нет, – сказал Бен. – И я скажу, почему. Раз мы договорились считать все это реальностью, то нужно быть безумцем, чтобы совать голову в пасть льва.

– Я думала, вампиры днем спят.

– Кем бы там ни был Стрэйкер, он не вампир, – сказал Бен, – если только старые легенды не врут. Он днем довольно активен. В лучшем случае мы просто вернемся ни с чем, а в худшем – он продержит нас там до темноты. А уж тогда мы столкнемся кое с чем похуже.

– Барлоу? – спросила Сьюзен.

Бен пожал плечами:

– Почему бы и нет? Эта история с деловой поездкой давно уже не похожа на правду.

В ее глазах осталось упрямство, но она не стала возражать.

– А что, если Коди вас действительно высмеет? – спросил Мэтт. – Хорошо еще, если он не вызовет сразу же «скорую помощь».

– Мы сводим его на кладбище на закате, – сказал Бен. – Пусть посмотрит на могилу Дэнни Глика.

Мэтт привстал с постели:

– Обещайте мне быть осторожным, Бен!

– Конечно, – сказала Сьюзен успокаивающим тоном. – Мы ведь уже надели кресты.

– Если она шутит, то я нет, – сказал Бен. – Мы примем все меры предосторожности.

– Свяжитесь с отцом Каллагэном. Пусть он даст вам немного святой воды… и, если можно, причастия.

– А что он за человек? – спросил Бен.

Мэтт пожал плечами:

– Немного странный. Может быть, пьет. В любом случае, он вежливый и достаточно грамотный. По-моему, у него есть чувство юмора.

– А вы уверены, что он… что он пьет? – спросила Сьюзен с некоторым удивлением.

– Не то чтобы точно. Но мой бывший ученик, Брэд Кэмпион, работает в винном магазине в Ярмуте и часто видит там Каллагэна. Он предпочитает «Джим-Бим». Неплохой вкус.

– А с ним можно поговорить?

– Не знаю. Попробуйте.

– Так вы его совсем не знаете?

– Очень мало. Он пишет историю католической церкви в Новой Англии и много знает о поэтах нашего так называемого золотого века – Уитьере, Лонгфелло, Расселе, Холмсе. Я попросил его в прошлом году выступить на уроке американской литературы. Ребятам понравилось.

– Я схожу к нему, – сказал Бен.

В палату заглянула сестра, а следом появился доктор Коди со стетоскопом на шее.

– Опять беспокоите моего пациента? – сказал он весело.

– Гораздо меньше, чем ты, – сказал Мэтт. – Отдай мою трубку.

– Не получишь.

– Чертов шарлатан, – пробормотал Мэтт.

Коди отдернул зеленую шторку, окружающую кровать полукругом.

– Боюсь, мне придется попросить вас выйти на минуту. Как ваша голова, мистер Мейрс?

– Спасибо, в порядке.

– Вы слышали про Флойда Тиббитса?

– Сьюзен мне сказала. Я хотел бы поговорить с вами, если у вас найдется время.

– Конечно, когда закончу обход. Часов в одиннадцать, если хотите.

– Хорошо.

Коди опять задернул шторку:

– Теперь попрошу вас со Сьюзен…

– Вот видите, в какой я изоляции, – сказал горестно Мэтт. – Не подойдешь без пароля и сотни долларов.

Из-за шторки они услышали слова Коди:

– В следующий раз я под наркозом вырежу у тебя язык и лобные доли мозга.

Они улыбнулись, как молодые влюбленные в солнечный день, когда на них ничто не давит, но эта улыбка тут же исчезла. Момент для нее был явно неподходящим.

3

Когда Джимми Коди наконец вошел в палату Бена, было двадцать минут двенадцатого.

– Я хотел рассказать вам… – начал Бен.

– Сперва голова, потом разговор, – прервал его Коди. Он осторожно поднял волосы и сдвинул бинт. Бен подпрыгнул.

– Болит еще, – сказал сочувственно Коди и снова закрыл рану.

После этого он посветил Бену в глаза лампой и постукал его по колену молоточком. Внезапно Бен подумал, не тот ли это молоток, которым он обследовал Майка Райерсона.

– Состояние улучшается, – сказал он, убирая инструменты. – Как девичья фамилия вашей матери?

– Эшфорд, – ответил Бен. Ему уже задавали подобные вопросы, когда он только-только пришел в себя.

– А первая учительница?

– Миссис Перкинс. Она еще завивала волосы.

– Второе имя матери?

– Мертон.

– Были ли случаи головокружения или тошноты?

– Нет.

– Какие-либо нарушения обоняния, зрения или…

– Нет, нет и нет. Я чувствую себя отлично.

– Посмотрим, – сказал с сомнением Коди. – Не видите предметы раздвоенными?

– Нет, с тех пор, как выпил галлон самогона.

– Ну ладно. Пусть это будет на вашей совести. Теперь о чем вы хотите говорить? Полагаю, о Флойде Тиббитсе и младенце Макдугаллов. Могу сказать только то, что уже сказал Перкинсу Гиллспаю. Во-первых, я рад, что их не успели записать; одного скандала в столетие для маленького городка вполне достаточно. Во-вторых, черт меня побери, если я знаю, что все это значит. Мы не можем подозревать…

Он прервался, заметив удивление на их лицах.

– Да вы что? Ничего не знаете?

– Что? – спросил Бен.

– Прямо как в этих фильмах Бориса Карлоффа. Кто-то прошлой ночью стащил из камберлендского морга их трупы.

– О Боже, – прошептала Сьюзен.

– В чем дело? – насторожился Коди. – Вы что-то знаете?

– Я начинаю думать, что да, – сказал Бен.

4

Они закончили рассказ без десяти двенадцать. Сиделка принесла Бену поднос с ланчем, и он стоял нетронутым возле кровати.

Последняя фраза была сказана, и они слышали только звон стекла и металла, словно в столовой.

– Вампиры, – сказал Джимми Коди. И по том: – Мэтт Берк, вот в чем дело. Чертовски трудно ему не поверить.

Бен и Сьюзен хранили молчание.

– И вы хотите, чтобы я эксгумировал Глика, – сказал он. Потом достал из сумки пузырек и протянул Бену.

– Аспирин. Принимали его?

– Конечно.

– Мой отец всегда говорил, что это лучший помощник врача.

Бен рассеянно крутил пузырек в руках. Он недостаточно хорошо знал Коди, чтобы понять его настроение, но был уверен, что не многие пациенты видели его таким – с мальчишеским, нахмуренным, озадаченным лицом. Он не хотел прерывать его.

– Очень хорош при артрите и ревматизме. Мы даже не знаем всех его возможностей. Вот отчего у вас болит голова? Мы знаем, что аспирин по своему химическому составу очень близок к ЛСД, но почему от одного головная боль проходит, а от другого вам кажется, будто из головы растут цветы? Все дело в том, что мы не знаем даже, что такое мозг. Самый образованный врач стоит на островке посреди океана неизвестности. Мы режем цыплят и пытаемся вычитать что-то в их крови. Все это слишком похоже на белую магию. Мои профессора вырвали бы на себе все волосы, если бы слышали меня сейчас. А уж если они узнают, что я дал разрешение на эксгумацию Глика, они просто сбесятся.

– Так вы дадите? – спросила Сьюзен в лоб.

– А чем это поможет? Если он умер, то умер. Если же нет, то что я – буду читать ему вслух конвенцию АМА? Я могу только сказать эксперту округа, что опасаюсь появления инфекционного энцефалита.

– А это могло быть? – спросила она с надеждой.

– Вряд ли.

– Так что же можно сделать? – спросил Бен.

– Завтра. Если я чего-нибудь добьюсь, то, может быть, во вторник или в четверг…

– И что мы можем увидеть?

– Я понимаю, о чем вы. Глики отказались бальзамировать сына, так ведь?

– Да.

– И прошла уже неделя?

– Да.

– Когда гроб откроют, выйдет газ, и запах будет не из приятных. Тело могло распухнуть. Волосы отросли – они продолжают расти удивительно долго, – и ногти тоже. Глаза почти наверняка уже вытекли.

Сьюзен попыталась представить это, и ей стало нехорошо. Бен был рад, что не успел съесть ланч.

– Тело еще не успело разложиться, – продолжал Коди тоном учителя, – но на руках и на лице уже выступила жидкость, может быть, плесневые образования, называ… – Он прервался. – Простите, я вас шокировал.

– Бывают вещи похуже этого, – заметил Бен, стараясь говорить непринужденно. – Предположим, ничего этого не будет. Вдруг тело будет выглядеть так же, как в первый день? Что тогда? Загоним кол в его сердце?

– Это трудно, – сказал Коди. – Во-первых, там будет эксперт или его помощник. Я не думаю, что даже Брент Норберт позволит мне вытащить кол и забить его в грудь мертвого ребенка.

– Ну, и что вы сделаете? – спросил Бен с любопытством.

– Да извинит меня Мэтт Берк, я не думаю, что это произойдет. Если тело все же окажется таким, то его отвезут в Медицинский центр Мэна для исследования. А там уж я понаблюдаю за ним после темноты.

– А если он встанет?

– Как и вы, я в это всерьез не верю.

– Но я верю в это все больше, – мрачно заметил Бен. – Вы позволите мне присутствовать при этом?

– Можно устроить.

– Хорошо, – Бен встал с кровати и направился к шкафу, где висела его одежда. – Я сейчас.

Сьюзен хихикнула, и Бен обернулся.

– В чем дело?

Коди ухмыльнулся:

– У нас шкафы открываются сбоку, мистер Мейрс.

– А, черт, – Бен обошел шкаф. – Слушайте, зовите меня Бен.

– На этом закончим, – сказал Коди, вставая. – Мы со Сьюзен вас покинем. Ждем вас внизу в кафе. Я хочу сегодня провернуть вместе с вами одно дело.

– Какое?

– Гликов надо известить об истории с энцефалитом. Можете представиться моим коллегой. Ничего не говорите. Только чешите подбородок и делайте умное лицо.

– А их разрешение на эксгумацию требуется? – спросила Сьюзен.

– Только для проформы. Если они будут уж очень возражать, могут подать в суд, потеряют две недели и все равно ничего не добьются. – Он прервался и посмотрел на них. – Меня в этой истории беспокоит другое. Дэнни Глик – единственный труп, местонахождение которого нам известно. Остальные исчезли.

5

Бен и Джимми Коди подъехали к дому Гликов в полвторого. Машина Тони Глика стояла у подъезда, но в доме было тихо. Когда на стук никто не ответил, они перешли через дорогу, к маленькому, сельского типа домику в стиле 60-х годов. На почтовом ящике значилась фамилия Диккенс. В садике гулял розовый фламинго, а на их звонок выбежал веселый спаниель.

Следом появилась Полина Диккенс, официантка и совладелица кафе «Экселент». Она была в униформе.

– Привет, Полина, – сказал Джимми. – Ты не знаешь, где Глики?

– Как, ты ничего не слышал?

– Что такое?

– Миссис Глик умерла утром. Тони Глика увезли в госпиталь. Он в шоке.

Бен посмотрел на Коди. У него был вид человека, которого пнули в живот.

– А куда отвезли тело?

Полина провела руками по бокам, чтобы убедиться, что платье сидит хорошо.

– Час назад я говорила по телефону с Мэйбл Вертс, и она сказала, что Перкинс отвез тело в похоронное бюро к своему приятелю еврею в Камберленд. Карла Формэна так и не смогли найти.

– Спасибо, – медленно проговорил Коди.

– Как ужасно, – сказала она, глядя на пустой дом через дорогу. Автомобиль Тони Глика прикорнул рядом, как громадный пес, забытый на цепи. – Если бы я была суеверной, я бы просто испугалась.

– Чего, Полина? – спросил Коди.

– Да так… разное. – Она невесело улыбнулась, потрогав пальцами цепочку на шее.

Медальон Святого Христофора.

6

Они снова сидели в машине. Полина стояла и молча смотрела, как они уезжают.

– Ну, и что теперь? – спросил Бен.

– Еврей – это Мори Грин, – сказал Джимми. – Наверное, нам придется съездить в Камберленд. Несколько лет назад сын Мори чуть не утонул в озере, а я с друзьями случайно оказался там и сделал парню искусственное дыхание. Запустил мотор. Может, после этого он согласится помочь мне.

– Ну и что? Наверняка эксперт заберет тело на вскрытие.

– Сомневаюсь. Сегодня же воскресенье. Эксперт ползает где-нибудь в лесу с молотком – он у нас геолог. А Норберт – помните Норберта?

Бен кивнул.

– Если ему и позвонят, он просто повесит трубку и будет себе смотреть телевизор. Если поехать к Мори Грину прямо сейчас, то мы сможем взглянуть на тело как раз после темноты.

– Ну ладно. Поехали.

Он вспомнил, что собирался позвонить отцу Каллагэну, но это могло и подождать. Все менялось очень быстро. Слишком быстро. Фантазии становились реальностью.

7

Они ехали молча до самого шоссе, думая каждый о своем. Бен думал о том, что Коди сказал в больнице. Карл Формэн исчез. Тела Флойда Тиббитса и малыша Макдугаллов исчезли – испарились из-под носа у двух санитаров. Майк Райерсон тоже исчез, и еще Бог знает кто. Сколько людей в городе могут потеряться незаметно и отсутствовать неделю… или месяц? Двести? Триста? Руки его вспотели.

– Это уже похоже на сон параноика, – сказал Джимми. – С академической точки зрения самое опасное в этом то, что колония вампиров появилась здесь – в спальном районе Портленда, Льюистона и Гэйтс-Фоллс. Предприятий, где могут заметить отсутствие рабочих, тут нет. Все три школы находятся в городе, и кто заметит, если ученики прогуляют больше дней, чем обычно? Кое-кто ездит в церковь в Камберленд, но еще больше сидит дома и смотрит телевизор. Все это может распространиться, как эпидемия, и никто не будет ничего знать.

– Да, – сказал Бен. – Дэнни Глик заразил Майка. Майк заразил… не знаю, может быть, Флойда. Малыш Макдугаллов заразил… отца? Мать? Где они?

– Я их не лечил. Думаю, доктор Плоумэн позвонил им утром и сказал, что их сын исчез. Но не знаю, точно ли он с ними говорил и что случилось потом.

– Их нужно изолировать, – сказал Бен. Он начинал волноваться. – Вы правы. Те, кто проезжает через Лот на машине, могут даже не заметить, что здесь что-то не так. Обычный маленький городишко. Они не будут знать, что здесь прячется в домах, за закрытыми ставнями. Люди могут просто лежать в постелях… или в шкафах… в подвалах… ждать, когда зайдет солнце.

И с каждым восходом на улицах будет все меньше народу. С каждым днем. – Он сглотнул слюну.

– Ну-ну, спокойнее, – сказал Джимми. – Этого еще не случилось.

– И не должно случиться. Можно выдумать эпидемию – грипп, инфлюэнцу, сыпной тиф, не знаю – и объявить карантин прямо сейчас.

– Сомневаюсь. Не забывайте, что только один человек на самом деле что-то видел.

– Всех можно будет убедить.

– Все будут смеяться.

– Только не Полина Диккенс. Она хоть сейчас готова нарисовать крест на дверях.

– В эпоху Уотергейта и нефтяного кризиса она исключение.

Остаток пути они проехали молча. Похоронное бюро Грина находилось на севере Камберленда. Перед задней дверью стояли два катафалка. Джимми выключил зажигание и взглянул на Бена.

– Готовы?

– Конечно.

– Тогда пошли.

8

Весь день в ней росло возмущение, и в два часа дня вырвалось наружу. Они делают глупость, разводя церемонии вокруг того, что (простите, мистер Берк) скорее всего просто выдумка. Сьюзен решила идти в дом Марстенов сейчас же, днем.

Она сошла вниз и взяла сумочку. Энн Нортон пекла печенье, а отец смотрел телевизор в комнате.

– Ты куда? – спросила мать.

– Проедусь.

– Ужин в шесть. Постарайся не опаздывать.

– Я вернусь не позже пяти.

Она вышла и села в машину, свою собственность (не вполне; осталось еще шесть взносов), добытую ее собственным трудом. Совсем новая «Вега», выпущенная два года назад. Она выехала из гаража и помахала рукой матери, глядящей в окно кухни. Размолвка между ними продолжалась, хотя и безмолвная. Другие ссоры, самые бурные, проходили быстро, но эта казалась слишком серьезной, как объявление войны. Никаких перевязок, только ампутация. Она уже собрала вещи.

Она поехала по Брок-стрит, чувствуя растущую целеустремленность и энергию, и дом скрылся за углом. Она наконец решилась на что-то, пустилась в открытое море, и она должна победить!

Она свернула направо, проехав мимо фермы Карла Смита, где уже высились ярко-красные снеговые заграждения. Ряды настоящих кольев, длиной в три фута. Осознавая всю абсурдность своих действий, она вышла из машины, взяла один кол и положила на заднее сиденье. Она видела достаточно хаммеровских фильмов, и знала, как вбивается кол в сердце вампира, хотя не представляла, сможет ли она на самом деле пробить грудь человека этой штукой.

Она поехала дальше, в сторону Камберленда. Слева показался магазинчик, открытый по воскресеньям, где ее отец обычно покупал «Санди таймс». Сьюзен вспомнила об одной вещи, увидев прилавок с украшениями.

Она купила газету и маленький золотой крестик. Всего на четыре доллара. Толстый продавец с недовольством оторвался от телевизора.

Она свернула на север, на Каунти-роуд, окруженную рядами деревьев. Солнечным днем все вокруг светилось и играло, и жизнь казалась прекрасной. Она подумала о Бене.

Солнце медленно клонилось к западу, заслоняясь время от времени летящими облаками, отчего на дорогу ложились сменяющие друг друга светлые и темные пятна. В такой день, подумала она, верится в счастливый конец всех тревог и бед.

Через пять миль она свернула на Брукс-роуд и вновь пересекла городскую черту. Дорога изгибалась среди лесистых холмов северо-запада, и солнце скрылось за верхушками обступавших путь деревьев. Домов вокруг не было. Большая часть земли здесь принадлежала бумажной компании, и то и дело появлялись знаки, запрещающие охотиться или входить в лес. Здесь, в сумрачной тени, она почувствовала себя менее уверенно. Туманные страхи показались реальными. Она уже не в первый раз спросила себя: зачем нормальным людям селиться в доме самоубийцы и не открывать окна до захода солнца?

Дорога пошла под уклон, а потом стала полого подниматься на западный край Марстен-Хилла. Она уже видела между деревьями крышу дома.

Она заехала на заброшенную лесную дорогу и вышла из машины. После некоторых колебаний взяла кол и надела на шею крестик. Чувство абсурдности сохранялось, но еще больше она боялась, что кто-нибудь будет проезжать мимо и увидит, как она идет по дороге с колом в руке.

«Привет, Сьюзи, ты куда это?»

«Да вот, собралась в дом Марстенов убивать вампира. Но я обязательно управлюсь к шести».

Она решила идти через лес.

Обогнув развалины каменной ограды, она порадовалась, что надела тапочки. Нечего щеголять перед вампиром, тем более здесь полно иголок и сухих веток.

Среди сосен было градусов на десять холоднее. Землю покрывала хвоя, и ветер свистел в верхушках деревьев. Где-то шуршало какое-то мелкое животное. Внезапно она поняла, что отсюда не больше мили до ограды кладбища Хармони-Хилл.

Она пробиралась вперед, стараясь не шуметь. На середине холма она начала различать между деревьями очертания дома. И пришел страх. Она не могла четко определить его причины, и поэтому он походил на уже забытый страх, испытанный ею в доме Мэтта Берка. Она была уверена, что за ней никто не следит, светило солнце… и все же страх оставался. Он, казалось, исходил из той части мозга, которая обычно молчала и представлялась не более необходимой, чем аппендицит. Чувство уверенности пропало. Она почему-то вспомнила фильмы ужаса, где героиня взбирается на чердак по узкой лестнице, чтобы наткнуться в темной комнатке с сырыми каменными стенами – символическая могила – на страшного мистера Кобхэма. Смотря такие фильмы, она всегда думала: «Что за дура! Я бы никогда туда не пошла». И вот она идет, чувствуя, насколько сознание человека далеко от его подсознания. Инстинкт уже предупреждал об опасности, в то время как мозг гнал все дальше и дальше на чердак, пока дверь не отворится – прямо в лицо скалящегося кошмара!

СТОП!

Она отогнала от себя эти мысли и обнаружила, что вспотела. Не глупи, сказала она себе. Обычный дом, только ставни закрыты. Иди туда и посмотри. Вот и все. От фасада ты увидишь собственный дом. Что, ради всего святого, может случиться с человеком у порога его собственного дома?

Но она продолжала красться вперед, а когда деревья не могли уже надежно закрывать ее, пошла пригнувшись, почти встав на четвереньки. Через пять минут лес кончился. Укрывшись за последними зарослями можжевельника, она могла видеть западную стену дома, окруженную кустами жимолости. Осенняя трава пожелтела, но еще стояла высоко.

Внезапно в тишине прогудел мотор, заставив сердце в ее груди подпрыгнуть. Она вцепилась пальцами в землю, прикусив губу. Вскоре старый черный автомобиль выехал от подъезда дома и направился в сторону города. Прежде чем он скрылся, она успела разглядеть сидящего: лысый череп, глубоко запавшие глаза, белый воротничок над темным костюмом. Стрэйкер, наверное, поехал в магазин.

Она увидела, что большинство ставень сломаны. Можно пойти и заглянуть в окно. Может быть, она увидит там только следы ремонта: свежую штукатурку, обои, ведра и щетки. Все это не более романтично, чем футбол по телевизору.

Но страх оставался.

Внезапно он усилился вопреки всем стройным доводам мозга, наполнив ее рот привкусом меди.

И еще до того, как на плечо ей легла рука, она знала, что сзади нее кто-то стоит.