Текст книги "Жребий"

4

Бен рулил, не выбирая дороги, а Марк рассказывал ему о случившемся. Он рассказал все, от ночного посещения Дэнни Глика до последней страшной ночи.

– Но ты уверен, что это была Сьюзен?

Марк Петри кивнул.

Бен развернул машину и поехал обратно в город.

– Вы куда? Неужели…

– Не туда. Еще рано.

5

– Все. Приехали.

Бен затормозил, и они вместе вылезли из машины. Это случилось на Брукс-роуд у подножия Марстен-Хилла.

На лесной дороге, где Гомер Маккаслин обнаружил машину Сьюзен. Они сразу увидели отблеск металла и пошли в ту сторону, не говоря ни слова. Заброшенная дорога совсем заросла травой где-то засвистела птица.

Они подошли к машине.

Бен заколебался. Его снова мутило. На руках выступил холодный пот.

– Пойди посмотри, – сказал он.

Марк подошел и заглянул в окошко.

– Ключи в зажигании, – сказал он.

Бен прошелся вдоль машины и споткнулся обо что-то. Поглядев вниз, он увидел револьвер 38-го калибра, лежащий в пыли. Он поднял его и повертел в руках. Револьвер очень походил на полицейское служебное оружие.

– Чей это пистолет? – спросил Марк, подходя к нему. В руках он держал ключи Сьюзен.

– Не знаю, – Бен для надежности щелкнул предо хранителем и сунул оружие в карман.

Марк отдал ему ключи, и он как во сне направился к машине. Руки его тряслись, и ему не сразу удалось открыть багажник. Там лежали только запасное колесо и домкрат. Бен дышал учащенно, как после бега.

– Ну? – спросил Марк.

Бен какое-то время не мог ответить. Справившись с одышкой, он наконец сказал:

– Нам нужно навестить моего друга, Мэтта Берка, который сейчас в госпитале. Он занимается вампирами.

Мальчик настойчиво спросил:

– Так вы мне поверили?

– Да, – ответил Бен, ощущая, как это слово упало в пространство, словно приговор. – Да. Я верю тебе.

– Это мистер Берк из школы? Он знает обо всем?

– Да. И доктор тоже.

– Доктор Коди?

– Да.

Разговаривая, они смотрели на автомобиль, как на памятник какой-то древней, загадочной расы, случайно откопанный в этом лесу. Открытый багажник был похож на пасть, и когда Бен захлопнул его, резкий лязг эхом отозвался в его сердце.

– А когда мы поговорим, – сказал он, – мы пойдем в дом Марстенов и выкурим того сукиного сына, что засел там.

Марк посмотрел на него:

– Это не так-то легко. Она тоже хотела это сделать. А теперь она… у него.

– Он еще пожалеет, что увидел Салемс-Лот, – сказал тихо Бен. – Поехали.

6

Они прибыли в госпиталь в половине десятого и обнаружили в палате у Мэтта Джимми Коди. Он взглянул на Бена без улыбки, а потом с интересом посмотрел на мальчика.

– У меня для тебя плохие новости, Бен. Сью Нортон исчезла.

– Она стала вампиром, – сказал спокойно Бен, и Мэтт подпрыгнул на своей кровати.

– Ты в этом уверен? – ошарашенно спросил Джимми.

Бен указал пальцем на Марка Петри и представил его.

– В субботу ночью Марка навестил Дэнни Глик. Остальное он расскажет сам.

Марк рассказал все от начала до конца, как до этого Бену. Когда он закончил, первым опомнился Мэтт:

– Бен, нет слов, чтобы выразить, как я тебе сочувствую.

– Могу дать тебе чего-нибудь, если хочешь, – сказал Джимми.

– Джимми, я знаю, какое лекарство мне нужно. Я хочу сегодня же пойти к этому Барлоу. Сейчас же. Пока не стемнело.

– Ну что же, – сказал Джимми. – Я отменил уже все визиты на сегодня. Еще я звонил в офис шерифа, но Маккаслина там нет.

– Это можно объяснить, – сказал Бен, показывая им пистолет. Оружие в больничной палате выглядело странно и нелепо.

– Где ты его подобрал? – спросил Джимми.

– Возле машины Сьюзен.

– Что ж, тогда я понимаю. Маккаслин поехал к Нортонам после того, как побывал у нас. Там он записал данные машины, на которой уехала Сьюзен, и отправился ее искать. И вот…

Молчание повисло в комнате. Никому не хотелось про должать.

– У Формэна до сих пор закрыто, – сказал Джимми. – И старики, которые живут у Кроссен, жалуются на грязь. Уже неделю никто не видел Дада Роджерса.

Они мрачно поглядели друг на друга.

– Прошлым вечером я говорил с отцом Каллагэном, – сказал Мэтт. – Он согласен пойти вместе с вами – ну, и с Марком, – в этот новый магазин и поговорить со Стрэйкером.

– Не думаю, что он найдет там кого-нибудь сегодня, – сказал спокойно Марк.

– А что ты выяснил о них? – спросил Джимми Мэтта. – Есть что-нибудь полезное?

– Что ж, я думаю, можно создать общую картину. Стрэйкер был чем-то вроде охранника и доверенного лица этого… существа. Он приехал в город задолго до появления самого Барлоу. Здесь необходимо было выполнить кое-какие обряды, чтобы добиться благосклонности Отца Тьмы. Так что и у Барлоу есть свой хозяин. – Он внимательно оглядел их. – Я понял и то, почему нигде не нашли следов Ральфи Глика. Вероятно, он и стал приношением Барлоу. Стрэйкер принес его в жертву.

– Вот ублюдок, – хрипло сказал Джимми.

– А Дэнни Глик? – спросил Бен.

– Стрэйкер выпил его кровь. Дар хозяина. Первая кровь для преданного слуги. Потом, когда Барлоу появился, он стал делать это сам. Но Стрэйкер сослужил своему хозяину еще одну важную службу. Помните?

Какое-то время царило молчание, потом Марк неуверенно сказал:

– Собака, повешенная на ограде кладбища.

– Что? – переспросил Джимми. – Зачем? Зачем ему это понадобилось?

– Белые глаза, – сказал Марк и вопросительно поглядел на Мэтта, который подтвердил эти слова легким кивком.

– Целую ночь я корпел над этими книгами, не зная, что среди нас уже есть специалист. – Мальчик слегка покраснел. – Марк говорит верно. По некоторым данным, отраженным в фольклоре, изгнать вампира можно было с помощью черной собаки с белыми пятнами у глаз – так называемыми «глазами ангела». Собака Уина была именно такой, с пятнами. Уин еще говорил, что это ее фары. Поэтому Стрэйкеру пришлось поймать ее, убить и повесить на ограде.

– А Барлоу? – спросил Джимми. – Как он попал в город?

Мэтт пожал плечами:

– Не могу сказать. Я думаю, что, если верить легендам, он может быть стар… очень стар. Он мог менять имя десять раз, а то и тысячу. Он мог жить в разное время почти в каждой стране мира, хотя родом он, как я думаю, из Венгрии или Румынии. На самом деле не важно, как он попал в город… хотя я думаю, тут не обошлось без Ларри Крокетта. Сейчас он здесь, и это самое важное. Поэтому вам нужно сделать следующее: когда пойдете туда, возьмите с собой кол. И еще пистолет, если Стрэйкер не умер. Вот этот револьвер Маккаслина. Колом нужно пробить сердце вампира, чтобы он опять не ожил. Джимми, тебе нужно будет проследить за этим. Потом вы отрежете ему голову, положите в рот чеснок и повернете лицом вниз. В голливудских фильмах вампир, пронзенный колом, почти мгновенно рассыпается в прах. В реальности это может оказаться не так. В этом случае вы должны закрыть гроб и бросить его в проточную воду. Лучше всего в Ройял-ривер. Вопросы есть?

Вопросов не было.

– Хорошо. Еще вам надо взять банку со святой водой и облатку. И всем вам нужно исповедаться у отца Каллагэна.

– Я не думаю, что у нас тут есть католики, – сказал Бен.

– Я католик, – сказал Джимми. – Но в церковь не хожу.

– Все равно вам всем придется исповедаться и причаститься. Вы пойдете туда очищенные, омытые Христовой кровью… чистой, а не испорченной.

– Хорошо, – сказал Бен.

– Бен, ты спал со Сьюзен? Прости меня, но…

– Да, – сказал он.

– Тогда именно ты проткнешь сердце – сперва Барлоу, потом ей. Ты единственный из вас, кто может сделать это. Как ее муж. И ты не должен колебаться. Это освободит ее.

– Хорошо, – сказал он опять.

– И еще, – он обвел их взглядом, – вы не должны смотреть ему в глаза! Если вы это сделаете, он овладеет вами и натравит друг на друга. Вспомните Флойда Тиббитса. Поэтому и опасно брать с собой пистолет. Джимми, возьми его и иди чуть позади остальных. Если ты будешь осматривать Барлоу или Сьюзен, передашь его Марку.

– Ясно, – кивнул Джимми.

– Не забудьте купить чеснок. И розы, если сможете. Маленький цветочный магазин в Камберленде еще открыт?

– Я думаю, да, – сказал Джимми.

– Каждому нужно взять белую розу. Воткнете в волосы или обернете вокруг шеи. И я повторяю: не смотрите ему в глаза! Я могу задержать вас и рассказать еще о многом, но уже пора. Уже десять часов, и у отца Каллагэна могут быть свои планы. Желаю вам удачи и молюсь за вас за всех. Конечно, для такого старого агностика, как я, это звучит шуткой, но я не думаю, что после всего остался агностиком. По-моему, это Карлейль сказал, что, когда человек изгнал Бога из своего сердца, его место занял сатана?

Никто не ответил, и Мэтт вздохнул.

– Джимми, дай мне взглянуть на твою шею.

Джимми присел на кровать и поднял подбородок. Ранки были еще видны, но уже подживали.

– Болит? – спросил Мэтт.

– Нет.

– Тебе очень повезло, – сказал он, глядя на Джимми.

– Думаю, мне повезло больше, чем когда-либо в жизни.

Мэтт опустился назад в постель. Его лицо выглядело усталым, глаза ввалились.

– Если позволите, я приму пилюлю, от которой отказался Бен.

– Позвать сиделку?

– Я посплю, пока вы делаете свое дело, – сказал Мэтт. – И есть еще кое-что… Ладно, пока довольно и этого. – Глаза его переместились на Марка. – Ты вчера сделал большое дело, парень. Глупо и неосторожно, но все же сделал.

– За это заплатила она, – сказал спокойно Марк, сцепив вместе ладони. Пальцы его дрожали.

– Да, но можешь заплатить и ты. Любой из вас, и все вы вместе. Помните об этом! А сейчас я очень устал. Я читал почти всю ночь. Позвоните мне, как только вы сделаете это.

Они вышли. В холле Бен посмотрел на Джимми и спросил:

– Он никого тебе не напоминает?

– Конечно, – ответил Джимми. – Ван Хельсинга.

7

В четверть одиннадцатого Ева Миллер спустилась в подвал за вареньем, чтобы отнести его заболевшей, по сведениям Мэйбл Вертс, миссис Нортон. Большую часть сентября Ева провела на кухне, маринуя овощи и закручивая банки с вареньем. В подвале у нее стояло больше двухсот стеклянных банок – заготовка была одним из ее любимых занятий. Позднее, с наступлением зимы, к этому добавлялось еще приготовление пирогов.

Она учуяла запах, как только открыла дверь.

– Тухлая рыба, – пробормотала она, осторожно продвигаясь вперед, словно входя в воду. Ее муж сам построил этот подвал, выложив его камнем для холода. Щели были достаточно широкими, чтобы выдра или ондатра могли забраться в них и там издохнуть. Так случалось и раньше, но никогда еще запах не был таким сильным.

Она добралась донизу и пошла вдоль стены в тусклом свете двух пятидесятиваттных лампочек. Надо бы заменить на семидесятиваттные, подумала она. Она взяла банки, заботливо надписанные синими чернилами, и продолжала осмотр, заглядывая даже под полки. Ничего.

Она вернулась к ступенькам, ведущим на кухню, и остановилась там, оглядываясь. Подвал казался меньше с тех пор, как два года назад парни Ларри Крокетта устроили там полки. Там стояла печь, напоминающая абстракт ную скульптуру богини Кали с множеством рук, протянутых во все стороны; ураганные ветры, начинающие дуть в октябре, заставляли беречь тепло. Еще там был закрытый брезентом бильярд Ральфа; с его смерти в 1959-м никто больше не играл на нем, но Ева все равно аккуратно чистила его каждый май. Больше ничего. Книжки, которые она собирала для больницы, лопата для снега со сломанной ручкой, ящик со старыми инструментами Ральфа и еще разные тряпки.

И еще этот запах.

Она посмотрела на низкую дверцу, ведущую еще глубже, но туда она не собиралась. Да и стены там были сплошными. Вряд ли какая-нибудь тварь могла забраться туда. Разве только…

– Эд? – позвала она внезапно, без всякой причины.

Звук ее голоса в тишине напугал ее.

Слово замерло в полутьме подвала. Почему она произнесла его? Что Эд Крейг мог делать здесь?

Валяться пьяным? Вряд ли где-нибудь в городе было менее подходящее для этого место. Скорее всего он просто отправился в лес со своим дружком Вирджем Рэтбуном, пропивать какой-нибудь случайный заработок.

Но она задержалась еще на один миг. Запах гнили был невыносимым, просто ужасным. Она надеялась, что не придется дезинфицировать весь дом.

В последний раз оглядев подвал, она вышла.

8

Отец Каллагэн выслушал их, всех троих, и когда он покончил с этим, было уже полдвенадцатого. Они сидели в прохладной гостиной его дома, и солнце ярко светило в широкие окна. Глядя, как пылинки танцуют в солнечных лучах, отец Каллагэн вспомнил старую картинку: уборщица с веником застыла в изумлении, обнаружив, что смела кусок своей тени. Сейчас что-то напомнило ему это. Уже второй раз за двадцать четыре часа он сталкивался с вещами совершенно невероятными – теперь ему говорили о них известный писатель, достаточно рассудительный мальчик и уважае мый в городе врач. Но невероятное не делалось от этого менее невероятным. Нельзя смести свою тень. Кроме случаев, когда это происходит.

– Мне было бы легче поверить в то, что вы можете вызвать дождь или гром, – сказал он.

– Да-да, – сказал Джимми. – Я понимаю вас.

Он потрогал рукой шею.

Отец Каллагэн встал и извлек что-то из черной сумки Джимми – две бейсбольные биты с заостренными концами. Он повертел одну из них в руках и сказал:

– Не очень удобно для игры.

Никто не улыбнулся.

Каллагэн положил колы, подошел к окну и взглянул на улицу.

– Вы очень решительны, – сказал он. – И я надеюсь, что могу сообщить вам кое-что, что может вам помочь. В окошке мебельного магазина Барлоу и Стрэйкера выставлена табличка: «Закрыто до дальнейших объявлений». Я сам ходил туда в девять часов, чтобы проверить слова мистера Берка об этом загадочном Стрэйкере. Магазин заперт спереди и сзади.

– Можете сопоставить это с тем, что сказал Марк, – заметил Бен.

– Может быть. А может, это просто совпадение. Я спрашиваю вас еще раз: вы уверены, что католическая церковь должна участвовать в этом?

– Да, – сказал Бен. – Но если вы откажетесь, мы обойдемся без вас. Если придется, я пойду туда один.

– Не стоит, – сказал отец Каллагэн, поднимаясь. – Пойдемте в храм, джентльмены, и я выслушаю вашу исповедь.

9

Бен неуклюже стал на колени в полумраке исповедальни, мысли его путались, вызывая из памяти вихрь полу реальных образов: Сьюзен в парке; миссис Глик, отступающая от креста с открытым ртом; Флойд Тиббитс, вылезающий из машины в своем нелепом наряде; Марк Петри, заглядывающий в окошко машины Сьюзен. В первый и последний раз он подумал, что все происшедшее могло оказаться сном, и в какое-то мгновение ум его ухватился за эту спасительную возможность.

Тут он увидел что-то в углу исповедальни и поднял с пола. Это была коробочка из-под конфет, выпавшая, должно быть, из кармана какого-нибудь малыша. Она была реальна. Его пальцы сжимали картон. И весь этот кошмар тоже был реальностью.

Маленькая дверца отворилась. Он взглянул туда, но ничего не увидел. Там была занавеска.

– Что я должен делать? – спросил он у занавески.

– Повторяйте: «Господи, помилуй меня, ибо я грешен».

– Господи, помилуй меня, ибо я грешен, – повторил Бен странным, не своим голосом.

– Теперь расскажите мне о ваших грехах.

– Обо всех? – спросил Бен в недоумении.

– Можно выборочно, – сказал Каллагэн сухо. – Я знаю, что у вас еще много дел до темноты.

С трудом соображая и пытаясь следовать схеме Десяти заповедей, Бен начал говорить. Это оказалось легче, чем он думал. Не было никакого чувства облегчения – только неловкость оттого, что приходится доверять едва знакомому человеку самые сокровенные тайны своей жизни. Еще он чувствовал странную, завораживающую силу ритуала, напоминающую чем-то действие алкоголя. Во всем этом было нечто средневековое, очень древнее. Он вспомнил эпизод из картины Бергмана «Седьмая печать», где процессия кающихся проходит через зачумленный город. Кающиеся до крови хлещут себя березовыми ветками. Вся эта нереальность окончательно заставила его поверить в происходящее, отметая успокоительную ложь, и он в конце концов почти видел слово «вампир», выписанное на темном экране его сознания – не размашистыми буквами названия кинофильма, а маленькими, экономными буковками реальности. Он чувствовал себя перенесенным в другое время, беспомощным в тисках этого непонятного ритуала, существующего во времена, когда оборотни, инкубы и ведьмы кишели в кромешной тьме вокруг, а церковь была единственным лучом света. Впервые в своей жизни он чувствовал медленную, ужасающую поступь столетий, в сравнении с которыми вся его жизнь была мгновенной искрой в чудовищном механизме. Мэтт не говорил ему о понимании отцом Каллагэном церкви как Силы, но Бен сам осознавал сейчас это. Он чувствовал эту Силу, сжимающую его до предела, делающую нагим и беззащитным. Он чувствовал ее так, как только может чувствовать некатолик, с детства не бывавший на исповеди.

Когда он поднялся, в лицо ему милосердно пахнуло свежим ветром из открытых дверей. Он вытер пот ладонью.

Каллагэн вышел из-за занавески.

– Еще не все, – сказал он.

Бен беспрекословно вернулся, но на колени вставать не стал. Каллагэн наложил на него покаяние: десять «Отче наш» и десять «Аве Мария».

– Я их не знаю, – сказал Бен.

– Я дам вам текст, – ответил голос из-за занавески. – Можете повторять их про себя, когда мы поедем в Камберленд.

Бен какой-то момент колебался, потом сказал:

– Вы знаете, Мэтт был прав. Когда говорил, что это труднее, чем нам кажется. Нам всем придется попотеть, пока это кончится.

– Да? – отозвался Каллагэн, то ли вежливо, то ли сомневаясь. Бен не мог этого сказать. Он поглядел на руки и увидел, что все еще держит коробочку. Конвульсивным движением руки он смял ее в бумажный комок.

10

Около часа дня они уселись в большой «бьюик» Джимми Коди и поехали. По дороге они молчали. Отец Дональд Каллагэн был в полном облачении – стихарь и белая епитрахиль, отороченная пурпуром. Он дал им маленькую склянку со святой водой и перекрестил каждого. В руках он держал серебряную дарохранительницу с несколькими облатками.

Сначала они заехали в офис Джимми в Камберленде; оттуда он вышел в мешковатой куртке, которую слегка оттопыривал револьвер Маккаслина. В руке он нес обычный молоток.

Бен взглянул на него с некоторым удивлением и краем глаза заметил, что отец Каллагэн и Марк тоже удивлены. У молотка была синяя стальная головка и рифленая рукоятка.

– Грубо, да? – спросил Джимми.

Бен представил, как он бьет этим молотком по телу Сьюзен, прямо по ложбинке между ее грудей, и почувствовал тошноту, как бывает на самолете, попавшем в воздушную яму.

– Да, – сказал он, облизывая губы. – Действительно грубовато.

Они поехали в Камберленд. Там Бен с Джимми за шли в супермаркет и скупили в овощном отделе весь чеснок – двенадцать коробок беловато-серых луковиц. Продавщица подняла брови и сказала:

– Хорошо, ребята, что мне с вами не ехать.

Когда они выходили, Бен рассеянно заметил:

– Интересно, почему на них так действует чеснок? Что-нибудь из Библии, или какое-то древнее проклятие, или…

– Я думаю, это аллергия, – сказал Джимми.

– Аллергия?

Каллагэн услышал конец диалога и попросил повторить, пока они ехали к цветочному магазину.

– Да, я согласен с доктором Коди, – сказал он. – Это может быть аллергия… если оно вообще подействует. Помните, это совсем не главное.

– Для священника вы рассуждаете странно, – сказал Марк.

– Почему же? Если я признаю существование вампиров (а я вынужден его признать), то должен признавать и то, что они выходят за рамки естественных законов природы. Фольклор говорит, что они не отражаются в зеркале, могут превращаться в летучих мышей или в волков, могут растягивать свои тела и протискиваться в самые узкие щели. И мы знаем, что они видят, и слышат… и, уж конечно, имеют вкус. Быть может, они также чувствуют неудовольствие, боль…

– И любовь? – спросил Бен, глядя перед собой.

– Нет, – ответил Джимми. – Я думаю, любовь им недоступна. – Он подогнал машину к выстроенному в форме буквы «Г» цветочному магазину, рядом с которым размещалась небольшая оранжерея.

Когда они вошли, над дверью зазвонил крошечный колокольчик; в ноздри ударил густой аромат цветов. Бен даже почувствовал легкую тошноту – тяжелый запах напомнил ему о похоронах.

– Добро пожаловать. – Высокий человек в брезентовом фартуке подошел к ним, держа в одной руке горшок с цветами.

Бен едва начал объяснять, что им нужно, как человек в фартуке, покачав головой, прервал его:

– Боюсь, вы опоздали. В прошлую пятницу какой-то тип приехал и скупил все розы – красные, белые и желтые. Теперь до среды больше не будет. Если хотите оставить заказ…

– Как он выглядел?

– Довольно странно, – ответил хозяин, ставя горшок на пол. – Высокий и совсем лысый. Глаза как сверла. Курил заграничные сигареты. Он выносил цветы три раза. Погрузил их в багажник очень старого автомобиля, по-моему «доджа»…

– «Паккард», – сказал Бен. – Черный «паккард».

– А, вы его знаете?

– Только понаслышке.

– Уплатил наличными. Это довольно необычно, если учесть размер покупки. Но раз уж вы его знаете, может, он продаст вам немного?

– Может быть, – сказал Бен.

Уже в машине они заговорили.

– Еще есть магазин в Фалмуте, – начал с сомнением отец Каллагэн.

– Нет! – сказал Бен. – Нет! – Легкие нотки истерики в его голосе заставили всех посмотреть на него. – Если мы поедем в Фалмут и обнаружим, что Стрэйкер побывал и там, что тогда? Поедем в Портленд? Или в Бостон? Вы что, не понимаете, что это значит? Он же выследил нас! Он водит нас за нос!

– Бен, успокойся, – сказал Джимми. – Не думай, что мы так уж…

– Ты забыл, что сказал Мэтт? «Вы не должны думать, что если он в дневное время спит, то он не сможет повредить вам». Посмотри на часы, Джимми.

Джимми посмотрел.

– Два пятнадцать, – сказал он медленно и посмотрел на небо, как бы сомневаясь в правоте этого. Но все правильно: тени уже становились длиннее.

– Он смеется над нами, – сказал Бен. – Опережает на четыре шага. Неужели вы всерьез думаете, что он не учитывает возможности сопротивления? Нам нужно ехать туда прямо сейчас, пока мы не потратили остаток дня на споры о том, сколько ангелов могут танцевать на острие иглы.

– Он прав, – сказал тихо Каллагэн. – Я думаю, нам стоит прекратить этот спор и ехать.

– Тогда поехали, – нетерпеливо сказал Марк.

Джимми вырулил со стоянки у цветочного магазина, проскрипев шинами на повороте. Хозяин видел, как уезжают трое мужчин, один из них в облачении священника, и мальчик, говорящие и ведущие себя как лунатики.