Текст книги "Жребий"

Бен сказал себе, что мальчик просто испугался. Это могло быть и так. Во всяком случае, пульс его был сильным и ровным. Он взял Марка на руки и перенес в «ситроен».

Он взялся за руль и включил зажигание. Когда он проезжал по Рэйлроуд-стрит, запоздалая реакция настигла его, и он коротко вскрикнул.

По улицам рыскали живые мертвецы.

В жару и в ознобе, с головой, полной диких звуков, он свернул на Джойнтнер-авеню и покинул Салемс-Лот.

Глава пятнадцатая
Бен и Марк

Марк очнулся довольно быстро, но некоторое время сидел с закрытыми глазами, слушая мерное гудение машины. Наконец он открыл глаза и выглянул в окно. Было уже совсем темно. Деревья проносились мимо смутными тенями, у встречных машин были включены фары. К нему снова вернулся страх, и он с криком схватился рукой за крест, висящий у него на шее.

– Успокойся, – сказал Бен. – Мы уже за двадцать миль от города.

Мальчик перегнулся к нему и подергал дверь. Потом другую. Потом он повернулся назад, проверяя, не прячется ли там кто-нибудь. Никого не было. Совсем никого.

Гудение «ситроена» успокаивало. Никого. Он закрыл глаза.

– Марк?

Не хочется отвечать.

– Марк, что с тобой?

Откуда-то издалека.

– Марк…

Все хорошо. Никого нет.

Бен остановился в мотеле на самой границе штата Нью-Хэмпшир, записавшись в книге, как Бен Коди с сыном. Марк вошел в комнату, все еще сжимая свой крест. Глаза его метались из стороны в сторону, как загнанные зверьки. Он держал крест, пока Бен закрыл дверь, включил телевизор и немного посмотрел его. Две африканские страны начали войну. Президент схватил простуду, но не очень серьезную. Какой-то тип в Лос-Анджелесе свихнулся и убил четырнадцать человек. В Южном Мэне предсказывают дождь со снегом.

Салемс-Лот спал, и вампиры бродили по его улицам и по дорогам округа, неся с собой зло. Некоторые из них еще сохраняли сообразительность и пользовались этим, чтобы утолить голод. Лоуренс Крокетт позвонил Ройялу Сноу и пригласил к себе поиграть в криббидж. Как только Ройял переступил порог, Крокетт с женой набросилась на него. Глинис Мэйберри позвонила Мэйбл Вертс, сказав, что ей страшно и она просит посидеть с ней, пока ее муж не вернется из Уотервилла. Мэйбл не могла не откликнуться на эту просьбу, и, когда она через десять минут открыла дверь, перед ней предстала совершенно голая Глинис с кошельком в руке, ухмыляющаяся мрачной улыбкой. Мэйбл успела закричать только один раз. Когда Делберт Марки вышел из своей опустевшей таверны в восемь часов, вышедшие из темноты Карл Формэн и Гомер Маккаслин объявили ему, что хотят выпить. Милта Кроссена навестили в его магазине несколько давних знакомых и покупателей. А к Джорджу Миддлеру пришли ребята из старших классов, которые часто сообщали ему новости. На этот раз его любопытство было удовлетворено сполна.

Туристы и прочие по-прежнему проезжали по дороге номер 12, не видя в Лоте ничего, кроме тридцатипятимильного ограничителя скорости. За городом они опять повышали скорость до шестидесяти с единственной мыслью: «Господи, что за сонный городишко!»

А город хранил свои тайны, и дом Марстенов возвышался над ним, как поверженный король.

Бен вернулся в город на следующий день, оставив Марка в комнате мотеля. По пути он заехал в хозяйственный магазин в Уэстбруке и купил там лопату и кирку.

Салемс-Лот безмолвно лежал под низким серым небом, с которого еще не начал поливать дождь. Несколько машин ездило по улицам. У Спенсера было открыто, но на кафе «Экселент» висел замок, меню при входе осталось незаполненным.

Пустые улицы пробрали его дрожью, он вспомнил старый рок-н-рольный альбом с изображением залитого кровью лица и надпись: «Они приходят только по ночам».

Сперва он заехал к Еве, поднялся на второй этаж и открыл свою дверь. Все осталось без изменений: смятая постель, стол, полная корзина для бумаг. Он вывалил ее содержимое в центр комнаты.

Взяв рукопись, он разорвал ее и уложил на вершину бумажной кучи. Потом поджег все это зажигалкой. Пламя облизало машинописные страницы, нашло их достаточно вкусными и принялось пережевывать. Листки чернели по краям, потом вспыхивали. Из кучи потянулся белесый дымок, и он открыл окно.

На подоконнике лежало пресс-папье – стеклянный шар, подобранный им во время того давнего визита в страшный дом. Потряси и смотри, как падает снег.

Он так и сделал, держа его перед глазами, как будто опять стал мальчишкой. Сквозь падающий снег можно было видеть маленький домик с ведущей к нему тропинкой. Ставни в домике были закрыты, но мальчик с воображением (вроде Марка Петри) легко мог представить, как их открывает длинная белая рука, как выглядывает бледное лицо, ухмыляющееся волчьими клыками, и приглашает в запредельный мир фальшивого снега, где не существует времени. Это лицо смотрело на него сейчас, бледное и полное неутолимого голода, лицо, которое никогда не увидит солнца и голубого неба.

Это было его собственное лицо.

Бен швырнул пресс-папье в угол, и оно разбилось.

Он вышел из комнаты, не оборачиваясь.

Бен спустился в подвал за телом Джимми, и это оказалось самым тяжелым. Гроб лежал там же, где они его оставили, пустой и полный пыли. Нет… не совсем пустой. Там лежал кол и еще что-то. Он почувствовал тошноту. Зубы. Зубы Барлоу – все, что от него осталось. Бен подошел и поднял их – и они дернулись в его руке, как белые моллюски, пытаясь сомкнуться и укусить его.

С криком отвращения он отшвырнул их.

– Боже, – прошептал он, вытирая руку о рубашку. – Господи Боже. Сделай так, чтобы все это кончилось.

Пускай он никогда не вернется.

Кое-как он вытащил из подвала тело Джимми, все еще завернутое в Евины занавески. Он погрузил сверток в «бьюик» Джимми и поехал к дому Петри, положив лопату и кирку на заднее сиденье рядом с черной сумкой. На лесной поляне за домом Петри он провел остаток утра и значительную часть дня, роя широкую могилу глубиной в четыре фута. В нее он опустил тела Джимми и четы Петри, которые были завернуты в пыльное покрывало.

Он начал засыпать могилу в половине третьего. Движения его ускорялись по мере того, как свет начал меркнуть. Пот заливал ему глаза не только от физических усилий.

Все было кончено к четырем часам. Он утоптал землю, как мог, и поехал обратно в город, положив лопату с киркой в багажник. Машину он оставил возле кафе «Эксе лент».

Какое-то время он стоял там, осматриваясь. Опустевшие деловые здания, казалось, следили за улицей. Начавшийся дождь капал медленно и печально, как слезы. Маленький парк, где он впервые встретил Сьюзен, был пуст и заброшен. Никого не было и в муниципальном здании. В окошке конторы Ларри Крокетта еще белела надпись: «Скоро буду». Единственным звуком был шум дождя.

Он прошел по Рейлроуд-стрит и, вернувшись к Еве, он постоял возле машины, глядя на это место в последний раз.

Город был мертв. Он знал это твердо, так же, как твердо знал, что Миранда умерла, когда увидел ее босоножку, лежащую на дороге.

Он начал плакать. Он все еще плакал, когда проезжал мимо плаката: «Вы покидаете Джерусалемс-Лот, чудесный маленький городок. Приезжайте снова!»

Он выехал на шоссе. Между деревьями мелькнул дом Марстенов. Он направился к югу. Там был Марк.

Там была жизнь.

Эпилог

 
Среди покинутых селений,
на пустоши, раздетой южном ветром,
пред цепью гор, что преграждают путь,
кому молиться нам
или кого бояться
в глухую пору осени?
 
 
Теперь она слепа:
ее ручные змеи
проели ей глаза.
 

Георгиос Сеферис

Из вырезок, собранных Беном Мейрсом (все взяты из портлендской «Пресс-Геральд»):

19 ноября 1975 г. (стр. 27)

Джерусалемс-Лот. – Семья Чарльза В. Притчетта, купившая месяц назад ферму недалеко от этого городка в округе Камберленд, теперь покидает ее из-за странных событий. Так заявили Чарльз и Аманда Притчетт, переехавшие сюда из Портленда. Ферма принадлежала прежде Чарльзу Гриффену, отец которого основал молочную компанию «Солнечное молоко», поглощенную в 1962 г. корпорацией Слифута. Чарльз Гриффен продал ферму, по словам Притчетта, за «смехотворно низкую цену». Первой обратила внимание на странный шум, раздающийся по ночам на сеновале, Аманда Притчетт…

4 января 1976 г. (стр. 10)

Джерусалемс-Лот. – Странная автомобильная ката строфа произошла сегодня ночью или на рассвете в маленьком городке Джерусалемс-Лот. Полиция предполагает, что машина, «седан» последней модели, следуя с превышением скорости, съехала с дороги и врезалась в одну из опор линии электропередач. Машина полностью разбита, но, хотя на переднем сиденье обнаружены следы крови, пассажиров в ней не было. Автомобиль, по данным поли ции, зарегистрирован на имя мистера Гордона Филлипса из Скарборо. По сообщению соседа, Филлипс с семьей поехал в Ярмут навестить родных. Полиция считает, что Филлипс, его жена и двое детей в результате аварии потеряли память и заблудились. Ведутся поиски…

14 февраля 1976 г. (стр. 4)

Камберленд. – Миссис Фиона Коггинс, вдова, жившая на Смит-роуд в восточном Камберленде, объявлена сегодня утром пропавшей. Ее племянница, миссис Гертруда Херси, обратилась в полицию, заявив, что ее тетя отличалась плохим здоровьем и не питала склонности к путешествиям. Шериф принимает меры, но вряд ли на данном этапе…

27 февраля 1976 г. (стр. 6)

Фалмут. – Джон Фаррингтон, фермер, всю жизнь проживший близ Фалмута, найден мертвым в сарае своим зятем Фрэнком Викери. Викери сказал, что Фаррингтон лежал лицом вниз в стогу, зажав в одной руке вилы. Медицинский эксперт округа Дэвид Райс считает, что причиной смерти может быть кровоизлияние в мозг…

20 мая 1976 г. (стр. 17)

Портленд. – Лесничие округа Камберленд оповещены о возможности появления в районе между городами Джерусалемс-Лот и Фалмут стаи бродячих собак. В течение этого месяца несколько овец там были найдены мерт выми с разорванными шеями или животами. Иногда овцы оказывались расчлененными. Старший лесничий Аптон Прюитт сказал: «Как вам известно, подобная ситуация нетипична для южного Мэна»…

29 мая 1976 г. (стр. 1)

Джерусалемс-Лот. – Таинственное исчезновение семьи Дэниела Холлуэя, въехавшей недавно в дом на Таггарт-Стрим-роуд в этом маленьком городке. В полицию обратилась бабушка Холлуэя, встревоженная тем, что никто не отвечает на ее телефонные звонки.

Холлуэй, его жена и двое детей переехали в новый дом в апреле и говорили друзьям и родственникам о «странных звуках», которые они слышали по ночам.

В последние несколько месяцев Джерусалемс-Лот стал эпицентром странных…

4 июня 1976 г. (стр. 2)

Камберленд. – Миссис Элен Тремонт, вдова, проживающая в собственном домике на Бэк-Стэдж-роуд в Западном Камберленде, доставлена сегодня утром в госпиталь с сердечным приступом. Она сказала нашему репортеру, что услышала, как кто-то скребется в окно над ее кроватью, когда она смотрела телевизор. Подняв голову, она увидела смотрящее на нее лицо.

«Оно ухмылялось, – сказала миссис Тремонт. – Это было ужасно. Я никогда в жизни так не пугалась. А боялась я постоянно, с тех пор, как в миле от меня, на Таггарт-Стрим-роуд, пропала целая семья».

Миссис Тремонт имела в виду семейство Дэниела Холлуэя, исчезнувшее на прошлой неделе. Полиция заявляет, что возможная связь между этими происшествиями…

Высокий мужчина и мальчик прибыли в Портленд в середине сентября и пробыли в тамошнем мотеле три недели. К теплу они привыкли, но влажность была для них избыточной после сухого климата Лос-Сапатоса. Они много времени проводили в бассейне и часто поглядывали на небо. Мужчина каждый день читал портлендскую «Пресс-Геральд», и теперь газета была свежей, не пожелтевшей от времени или от собачьей мочи. Он читал прогноз погоды и искал все, касающееся Джерусалемс-Лота. На девятый день их пребывания в Портленде в Фалмуте пропал человек. Его пса нашли мертвым во дворе. Полиция вела расследование.

Рано утром 6 октября мужчина встал и вышел во двор мотеля. Большая часть туристов уже разъехалась по домам, в Нью-Йорк, и Нью-Джерси, и Флориду, и Онтарио, и Квебек, и Калифорнию. Туристы уехали, оставив свои доллары, и позволили обитателям штата спокойно наслаждаться лучшим сезоном.

Тем утром в воздухе чувствовалось что-то новое. От шоссе не так сильно несло бензином. Не было дымки на горизонте, не стлался туман у подножия деревьев. Утреннее небо было высоким и чистым, в воздухе веяло прохладой. Индейское лето кончилось.

Мальчик подошел и встал рядом.

Мужчина сказал:

– Пора.

Был уже почти день, когда они подъехали к повороту на Джерусалемс-Лот, и Бен смутно вспомнил день, когда он приехал сюда, чтобы изгнать одолевавших демонов, и рассчитывал на успех. Тогда было теплее, чем сейчас, ветер был не таким сильным, да и индейское лето только начиналось. Он вспомнил двух мальчишек с удочками. Небо сейчас было ярко-голубым и холодным.

Радио в машине объявило, что пожарный индекс приближается к пятерке, предпоследней отметке. Значительных дождей в Южном Мэне не было с начала сентября. Водителей просили не бросать окурки за окно; затем передали интервью с парнем, прыгнувшим с водонапорной башни от несчастной любви.

Они доехали по дороге 12 до Джойнтнер-авеню. Бен сразу увидел, что светофор отключен. В нем больше не было надобности.

После этого они въехали в город. Машина шла медленно, и Бен вновь почувствовал прежний страх, натягивающийся на небо, как старое, уже тесное пальто. Марк сидит рядом, держа пузырек со святой водой, привезенный из Лос-Сапатоса. Его дал им отец Гракон.

Со страхом вернулась и память, разрывающая сердце.

Они проехали мимо магазина Спенсера. Витрины были пусты и покрыты толстым слоем пыли. Автобусная станция обезлюдела. На окнах кафе «Экселент» было вы ставлено объявление о продаже, и все столики исчезли, может быть, перенесенные в более преуспевающее заведение. Дальше на улице все еще висела вывеска: «Барлоу и Стрэйкер. Лучшая мебель». Но витрина была пуста, там лежал только грязный ковер. Бен вспомнил Майка Райерсона в ящике в задней комнате, и от этого воспоминания у него пересохло во рту.

У перекрестка Бен затормозил. Наверху он увидел дом Нортонов, заросший высокой пожелтевшей травой у фасада, где еще стояла кирпичная печь для барбекю. Некоторые окна в доме были разбиты.

Дальше был парк. Памятник героям войны почти скрыл ся в зарослях кустарника. Бассейн засыпали осенние листья. Зеленая краска на скамейках облупилась. Горка для катания повалилась набок, задрав ноги, как мертвая антилопа. В песочнице валялась забытая каким-нибудь ребенком кукла с торчащей рукой. В ее черных глазенках-пуговицах отражался темный, безумный ужас, как будто она, пока лежала здесь, подслушала все страшные тайны города. Может, так оно и было.

Он поглядел вверх и увидел дом Марстенов. Его ставни все еще были закрыты, глядя на город с мрачным злорадством. Сейчас он был безвреден, но после темноты…

Дожди уже смыли облатку, которым отец Каллагэн запечатал его. Они могли снова завладеть домом, если хотели. Сделали ли они это? Устраивают ли они там свои церемонии и встречи и поминают ли того, кто дал силу их Хозяину?

Он смотрел туда в каком-то оцепенении.

Марк разглядывал дома. В большинстве их занавески были плотно закрыты; в других окна открывали зрелище пустых, заброшенных комнат. Бен подумал, что они не кажутся покинутыми – нет, их обитатели словно затаились и ждут.

– Они там, – сказал Марк дрожащим голосом. – В этих домах, прямо сейчас. За занавесками. В кроватях, и в шкафах, и в подвалах. Прячутся.

– Успокойся, – сказал Бен.

Город остался позади. Бен свернул на Брукс-роуд, и они поехали назад, к дому Марстенов, который еще сильнее зарос травой и кустами.

Марк указал куда-то, и Бен присмотрелся. Среди травы была протоптана тропинка. Через лужайку к самому крыльцу. Он почувствовал тяжесть в груди. Самое худшее все же случилось.

За Бернс-роуд, недалеко от кладбища Хармони-Хилл, Бен остановил машину, и они вышли. Вместе они углубились в лес. Под их ногами сухо хрустела хвоя. Пахло ягодами можжевельника, где-то скрипели поздние кузнечики. Они нашли в лесу маленькую поляну.

– Старожилы говорят, что это началось здесь, – сказал Бен. – Тогда, в 51-м. Дул западный ветер. Они думали, что кто-нибудь просто бросил окурок. Один окурок. Потом занялось, и никто уже не мог ничего сделать.

Он вынул из кармана пачку «Пэлл-Мэлл», задумчиво поглядел на эмблему и сорвал целлофан. Потом достал сигарету и зажег. Она показалась ему удивительно приятной, хотя он не курил все эти месяцы.

– Они владеют этими местами, – сказал он. – Но могут их лишиться. И некоторые из них погибнут… или сгинут. Это точнее. Но не все. Понимаешь?

– Да, – Марк кивнул.

– Они не очень-то хорошо соображают. Потеряв убежище, они станут искать новое. Тогда их и можно будет подловить. Быть может, все кончится с первым снегом. А может, и нет. Никакой гарантии. Но без этого… если не выгнать их, то вообще не будет никаких шансов.

– Да.

– Это может оказаться опасным.

– Я знаю.

– Но им требуется огонь, – сказал Бен. – Огненное очищение. Как ты думаешь?

– Да, – опять повторил Марк.

Бен встал:

– Пора ехать.

Он бросил горящую сигарету в груду сушняка и сухих листьев. Вскоре над зеленеющим можжевельником вытянулась вверх тонкая струйка дыма, и ветер принялся раздувать ее. В двадцати футах была большая куча валежника.

Они смотрели на дым, зачарованные.

Он густел. Взметнулся язык пламени. Из сушняка стало раздаваться легкое потрескивание.

– Сегодня им будет не до овец, – сказал Бен. – Сегодня им придется побегать. А завтра…

– Мы с тобой, – сказал Марк, сжав кулак. Лицо его не было больше бледным; на него вернулся румянец. Глаза мальчика сверкали.

Они вышли к дороге и сели в машину.

А в лесу на маленькой поляне все сильнее разгорался огонь, раздуваемый дующим с запада осенним ветром.