Текст книги "Жребий"

37

Машина Роя Макдугалла, стоявшая у подъезда и выглядевшая запущенной, заставила Джимми предположить худшее.

Они с Марком вылезли, Джимми нес с собой черную сумку. Поднявшись на крыльцо, Джимми позвонил. Звонок не работал, и он начал стучать. На стук не выглянул никто ни в этом доме, ни в соседнем. Там у подъезда тоже стоял автомобиль.

Джимми толкнул дверь, но она оказалась заперта.

– В машине сзади лежит молоток, – сказал он. Марк принес его, и Джимми разбил стекло двери рядом с ручкой. Просунув руку, он отпер дверь. Они вошли.

Зловоние было нестерпимым, и Джимми заткнул нос. Не такое сильное, как в доме Марстенов, оно, однако, было таким же – запах гниения и смерти. Джимми вдруг вспомнил, как в детстве они с приятелем ездили на мопедах собирать пустые бутылки, когда сходил снег. В одной из этих бутылок (апельсиновый лимонад) он увидел маленькое тельце полевой мыши. От ее запаха его тут же стошнило. Этот запах был таким же – старый пот и гнилое мясо, вместе взятые. Он почувствовал тошноту.

– Они тут, – сказал Марк. – Где-то.

Они методически обыскали дом – кухня, комната, две спальни. Открыли все шкафы. Джимми рассчитывал найти что-нибудь в шкафу в хозяйской спальне, но там оказалась только куча старого тряпья.

– Подвала нет? – спросил Марк.

– Нет, но могут быть какие-то тайники.

Они еще раз осмотрелись и нашли маленькую дверь, ведущую в бетонный фундамент дома. На ней висел старый замок. Пяти ударов молотка Джимми оказалось достаточно, и, рванув дверь, он отшатнулся от волны смрада.

– Вот где они, – сказал Марк.

Войдя, Джимми увидел три пары ног, уложенных в ряд, как трупы на поле брани. Одна пара была в рабочих ботинках, другая в шлепанцах, третья – детская – босая.

Семейная сцена, мелькнула у Джимми безумная мысль. «Ридерс Дайджест», где же ты? Вот и ребенок. Как нам сделать это с маленьким ребенком?

Он пометил дверь синим карандашом и повесил сломанный замок обратно.

– Пошли дальше, – сказал он.

– Подождите, – возразил Марк. – Давайте вытащим одного из них наружу.

– Выт… Зачем?

– Может, дневной свет убьет их, – сказал Марк. – Может, нам не придется возиться с колами.

Джимми почувствовал некоторую надежду.

– Ладно. Только кого?

– Не ребенка. Отца. Возьмите его за ноги.

– Ну хорошо, – сказал Джимми. Рот у него сразу высох, и слова прозвучали сипло.

Он снял с Роя Макдугалла ботинки и потащил. Марк взялся за другую ногу, и вдвоем они вытащили его на солнце.

То, что случилось потом, было почти неописуемо. Макдугалл начал извиваться, едва свет попал на него. На теле у него выступил пот, кожа пожелтела. Под тонкой кожей прикрытых век выкатились глазные яблоки. Ноги медленно и сонно дергались, верхняя губа поползла вверх, обнажая клыки, похожие на собачьи. Руки начали хватать землю, одна из них уцепилась за рубашку Марка, и он отбросил ее с криком омерзения.

Рой повернулся и пополз назад к своему убежищу на четвереньках, измазав грязью лицо и руки. Джимми заметил, что на свету у него началось какое-то полуискусственное дыхание, прекратившееся, как только он вернулся в тень. Тогда же закончилось и потовыделение.

Вернувшись на прежнее место, Макдугалл вытянулся и больше не шевелился.

– Закройте их, – сказал Марк дрожащим голосом. – Пожалуйста, закройте.

Джимми повесил замок на дверь. Перед глазами его все еще стоял Макдугалл, извивающийся в грязи, как огромная змея. Ему казалось, что это зрелище никогда не изгладится из его памяти – даже если он проживет еще сто лет.

38

Они стояли под дождем, дрожа и глядя друг на друга.

– Что, пойдем дальше? – спросил наконец Марк.

– Да. Макдугаллы должны были первыми напасть на соседей.

Они перешли через дорогу, и уже у дверей запах разложения ударил им в нос. На дверной табличке была фамилия Эванс. Джимми кивнул. Дэвид Эванс и его семья. Он работал автомехаником в ремонтной мастерской в Гэйтс-Фоллс. Пару лет назад он его лечил от чего-то вроде кисты.

Здесь звонок работал, но никто не отвечал. Миссис Эванс они нашли в постели. Там же в другой кровати лежали двое детишек в одинаковых пижамах. Дэйва Эванса они искали дольше. Он спрятался на чердаке над маленьким гаражом.

Джимми сделал метку на входной двери и на двери гаража.

– Дело идет, – сказал он.

Марк невпопад спросил:

– Можете подождать? Мне нужно вымыть руки.

– Конечно, – ответил Джимми. – Я бы тоже не отказался. Думаю, Эвансы уже не станут возражать.

Они вошли, и Джимми сел на один из стульев в комнате, закрыв глаза. Скоро он услышал звук льющейся воды в ванной.

На темном экране глаз он видел стол могильщика, дрожащую простыню, сползающую с тела Марджори Глик, ее вытянутую в воздухе руку…

Он открыл глаза.

В этом доме было уютнее, чем у Макдугаллов. Он никогда не встречал миссис Эванс, но был уверен, что в этом чувствовалась ее рука. В маленькой кладовке стояли детские игрушки. Бедные дети, подумал он.

Там были велосипед, разные пластмассовые игры, игрушечная бензоколонка и игрушечный бильярд.

Внезапно он подскочил.

«Голубой мел. Три лампы в ряд. Люди вокруг зеленого стола в ярком свете, метящие кончики пальцев голубым мелом».

– Марк! – закричал он, вскакивая со стула. – Марк!

Марк выбежал из ванной посмотреть, что случилось.

39

В полтретьего навестить Мэтта пришел его давний ученик (64-й, «А» класс по литературе). Он спрашивал Мэтта, неужели он действительно верит в существование тайных сил. Мэтт не мог вспомнить, зовут его Герберт или Гарольд.

Мэтт, читавший «Таинственные исчезновения», когда вошел Герберт-Гарольд, со вздохом отложил книгу. Он ждал звонка, хоть и знал, что до трех они не смогут попасть в школу на Брук-стрит. Он надеялся узнать, что случилось с отцом Каллагэном. День, казалось, проходил с тревожащей быстротой, а еще говорят, что в больнице время течет медленнее.

Он начал рассказывать Герберту-Гарольду о городке Момсон, штат Вермонт, про который только что прочитал. Он счел ее особенно интересной, поскольку подумал, что там могло случиться то же, что в Джерусалемс-Лоте.

– Все исчезли, – сказал он Герберту-Гарольду, слушавшему с вежливой, но не очень скрываемой, скукой. – Маленький городок в северном Вермонте. Население 312 человек по переписи 1920 года. В августе 23-го женщина в Нью-Йорке забеспокоилась, что ей не пишет сестра. Они с мужем поехали туда и первыми сообщили об этом в газеты, хотя я не сомневаюсь, что соседи знали об этих исчезновениях. Так вот, они приехали в город и никого там не нашли. Все дома стояли пустыми, и в одном месте стол даже был накрыт к ужину. Эта история наделала шуму в свое время. Автор этой книги упоминает, что в соседних городах люди рассказывают странные вещи… про духов и все такое. На некоторых сараях до сих пор можно видеть кресты. Вот фотографии некоторых зданий Момсона. Что ты об этом думаешь?

Герберт-Гарольд вежливо поглядел на фото. Обычный городишко с несколькими домами и магазинами. Некоторые обвалились, может быть, под тяжестью снега. Таких городов в стране пруд пруди. Старик просто впадает в маразм. Герберт-Гарольд подумал о своей старой тетке, вообразившей, что ее дочь убила ее любимого попугая и подсунула ей вместо курицы. У этих стариков всегда какие-то странности.

– Очень интересно, – промямлил он. – Но не думаете же вы… мистер Берк? Мистер Берк, вам плохо! Вы… эй, сестра! Сестра!

Глаза Мэтта уставились в одну точку. Одна рука сжала угол простыни, другая упала на грудь. Лицо его сделалось бледным, в центре лба пульсировала жилка.

«Слишком скоро, – успел подумать он. – Жаль…»

Боль, набегающая волнами, несла его в темноту. Последней мыслью было: «Где же они?»

Потом все померкло.

Герберт-Гарольд выскочил из палаты, опрокинув стол и уронив стопку книг. Сестра уже спешила навстречу.

– Там мистер Берк, – сказал Герберт-Гарольд. Он еще держал книгу, раскрытую на фотографии Момсона, штат Вермонт.

Сестра кивнула и вошла в палату. Мэтт лежал тихо, с закрытыми глазами.

– Он что..? – спросил с опаской Герберт-Гарольд.

– Думаю, что да, – коротко ответила сестра, нажимая кнопку вызова. – Вам лучше уйти.

Теперь она снова была спокойна и пожалела о недоеденном ланче.

40

– Но в Лоте нет бильярда, – сказал Марк. – Ближайший в Гэйтс-Фоллс. Разве он может прятаться там?

– Нет, – сказал Джимми. – Уверен, что нет. Но у некоторых могли быть бильярдные столы дома.

– Наверное, да.

– Я еще что-то припоминаю, – сказал Джимми.

Он закрыл глаза и прикрыл их руками. Было что-то еще, что ассоциировалось у него в сознании с пластмассой. Что же это? Пластмассовые игрушки, пластмассовая посуда для пикников, пластмассовые коврики…

Внезапно перед ним явственно предстала картина биль ярдного стола, закрытого пластмассовым ковриком, в сочетании с голосом, произносящим: «Надо бы продать его, пока он не заплесневел – Эд Крейг говорит, что он может, – но это же Ральфа…».

Он открыл глаза.

– Я знаю, – сказал он. – Знаю, где Барлоу. Он в подвале в пансионе Евы Миллер.

И это было так; теперь он знал. Он чувствовал это. Глаза Марка ярко сверкнули.

– Так поехали туда!

– Погоди.

Он подошел к телефону, нашел в книге номер Евы и медленно набрал. Ответа не было. Десять гудков, одиннадцать. Двенадцать. Он положил трубку, испуганный. У Евы было по меньшей мере десять жильцов, многие из них старики. В доме всегда кто-нибудь оставался.

Он посмотрел на часы. Было четверть четвертого, и время шло.

– Поехали, – сказал он.

– А Бен?

Джимми сказал мрачно:

– Позвонить мы не можем. В твоем доме не работает телефон. Если мы поедем сейчас к Еве, у нас еще останется время уехать, если мы ошиблись. Если же мы правы, то мы вернемся, захватим Бена и покончим со всем этим.

– Дайте мне только надеть рубашку, – сказал Марк и побежал в ванную.

41

«Ситроен» Бена еще стоял возле дома, усыпанный теперь мокрыми листьями с росших вокруг вязов. Ветер дул сильнее, но дождь опять кончился. Вывеска «Комнаты Евы» раскачивалась на ветру. Дом стоял тихий и зловещий, будто чего-то ожидающий, и Джимми ощутил неприятную дрожь. Он был теперь похож на дом Марстенов. Он подумал, не совершал ли кто-нибудь здесь самоубийства. Ева должна была это знать, но он сомневался, что она сказала бы это… или еще что-нибудь.

– Превосходно, – сказал он задумчиво. – Устроиться в местном пансионате и окружить себя верными слугами.

– Вы уверены, что нам не нужно съездить за Беном?

– Потом. Пошли.

Они вышли из машины и подошли к крыльцу. Оно было не закрыто. Когда они вошли в кухню Евы, они почуяли знакомый запах.

Джимми вспомнил давний разговор с Евой – это было четыре года назад, когда он только начал работать. Ева зашла к нему в офис. Его отец лечил ее долгие годы, и когда он сменил его и даже вел прием в том же кабинете, она пришла к нему без записи. Они поговорили о Ральфе, который уже двенадцать лет как умер, и она сказала, что дух Ральфа все еще живет в доме – временами она находит на чердаке или в ящике комода какие-то вещи, которых раньше там не было. И этот бильярдный стол. Он занимал много места, но она не решалась его продать – ведь он был Ральфа.

Они прошли через кухню к двери подвала, и Джимми открыл ее. Зловоние стало еще сильнее. Он надавил выключатель, но света не было. Конечно, они должны были его сломать.

– Посмотри, – сказал он Марку. – У нее где-нибудь должен быть фонарик или свечи.

Марк начал искать, открывая шкафы. Он заметил, что стойка для ножей над раковиной пуста, но не придал этому значения. Сердце его билось болезненно медленно, как приглушенный тамтам. Ему казалось, что он дошел до предела – его ум не мыслил, а лишь реагировал. Краем глаза он поймал какое-то движение и повернул голову, но ничего не увидел.

Он прошел в холл. Там стоял гардероб, в третьем ящике которого и отыскался большой фонарик на четырех батарейках. Он понес его обратно.

– Вот он Джи…

Треск, потом тяжелый стон.

Дверь в подвал была открыта.

Оттуда раздался вопль.

42

Когда Марк выбрался из пансиона Евы, было уже двадцать минут пятого. Глаза его замерли и потускнели, рубашка промокла от крови.

Внезапно он закричал.

Звук этот исходил откуда-то из живота, проходил сквозь сжатую спазмом глотку и вырывался изо рта, как крик раненого зайца. Он кричал, пока не почувствовал, что сходит с ума, что его горло разрывается и режущая боль терзает голосовые связки. И даже когда он смог преодолеть весь страх, всю боль, все потери последующих дней, осталось ужасное давление, волнами идущее из подвала, где таился Барлоу.

Он вышел на крыльцо, жадно хватая ртом воздух. Бен. Нужно найти Бена. Но его будто сковала летаргия. Что толку? Барлоу победил. Они были дураками, что бросили ему вызов. Теперь и Джимми заплатил за это, как раньше Сьюзен и священник.

Но твердость понемногу возвращалась.

На трясущихся ногах он сошел с крыльца и побрел к «бьюику» Джимми. Ключи торчали в зажигании.

«Найти Бена. Это последний шанс».

Его ноги не доставали до педали. Он привстал и повернул ключ. Мотор заурчал. Он включил сцепление и нажал на газ. Машина тронулась с места. Он опустил ногу на тормоз, и тут же ее отбросило в сторону.

«Я не могу ее вести!»

Тут он, казалось, услышал педантичный голос отца: «Ты должен быть осторожен, Марк, когда ведешь машину. Автомобиль – единственный транспорт, не до конца регулируемый федеральными законами. В результате все водители, по существу, непрофессионалы. Поэтому ты должен быть крайне внимательным. Нажимай на газ, как будто между твоей ногой и педалью лежит яйцо. Когда ведешь машину с автоматической трансмиссией, как наша, левой ногой можно вообще не пользоваться. Только правой; на тормоз, а потом на газ.

Он опустил ногу на тормоз, и автомобиль попятился назад и уткнулся в ограждение. Тогда он надавил газ, и машина подалась вперед. Поймав руль, он кое-как, виляя из стороны в сторону, двинулся по пустым улицам к своему дому. Правой рукой он нащупал радио и включил его на полную громкость. Он плакал.

43

Бен шел по Джойнтнер-авеню в город, когда навстречу показался судорожно виляющий «бьюик» Джимми. Бен помахал ему. Машина остановилась, заехав левым передним колесом на тротуар.

Он потерял много времени, выстругивая колы и, посмотрев на часы, был удивлен, обнаружив, что уже почти пять. Бен выключил станок, заткнул пару готовых колов за пояс и поднялся к телефону. Он уже положил руку на трубку, когда вспомнил, что тот не работает.

Встревоженный, он вышел на улицу и осмотрел обе машины, Петри и отца Каллагэна. Ключей ни в одной не было. Он мог вернуться в дом и поискать в карманах Генри Петри, но это было уже слишком. Он быстро пошел к городу, ища глазами «бьюик». Он уже решил идти прямо в школу на Брук-стрит, когда увидел машину.

Бен подбежал к сиденью водителя и увидел там Марка Петри… одного. Марк оцепенело смотрел на него. Губы шевелились, но он не мог ничего сказать.

– Что случилось? Где Джимми?

– Джимми умер, – выговорил наконец мальчик деревянным голосом. – Барлоу опять перехитрил нас. Он в подвале в пансионе миссис Миллер. И Джимми там. Я слез туда помочь ему и не мог выбраться. Потом нашел доску и по ней вылез наверх, но сперва я думал, что останусь там… до т-т-темноты…

– Да что случилось? О чем ты говоришь?

– Джимми вспомнил про голубой мел, понимаете? Мы тогда были в доме Эвансов. Голубой мел – это бильярд. В подвале у миссис Миллер стоит бильярдный стол ее мужа. Джимми позвонил в пансион, но там никто не отвечал. – Он поднял к Бену заплаканное лицо. – Он попросил меня найти фонарик, потому что там не было света, как в доме Марстенов. Я начал искать… и заметил, что в стойке над умывальником нет ни одного ножа, но не подумал об этом. Это я убил его. Это моя вина, моя… Бен резко толкнул его:

– Прекрати, Марк! Прекрати!

Марк поднес руки ко рту, словно для того, чтобы не пустить наружу истерические рыдания. Его расширенные глаза смотрели на Бена. Наконец он смог продолжать:

– Я нашел фонарик в шкафу. И в это время Джимми упал вниз и начал кричать. Я тоже мог упасть, но он предупредил меня. Последнее, что он крикнул: «Осторожно, Марк!»

– Ну и что потом? – настаивал Бен.

– Барлоу и остальные убрали лестницу. Оставили только немного, чтобы было похоже… похоже на… – Он потряс головой. – В темноте Джимми подумал, что лест ница там, понимаете?

– Да, – сказал Бен. Он все понял, и ему стало плохо. – И эти ножи…

– Они воткнули их в пол внизу. Отломали рукоятки и воткнули лезвия в пол там, куда должен был… упасть…

– О Боже, – беспомощно сказал Бен. Он обнял Марка за плечи. – Но ты уверен, что он умер?

– Да. Его… проткнуло в полудюжине мест. Кровь…

Бен посмотрел на часы. Без десяти пять. Снова это ощущение уходящего времени.

– Куда мы теперь? – спросил слабо Марк.

– В город. Позвоним Мэтту, а потом поговорим с Перкинсом Гиллспаем. Мы прикончим Барлоу до темноты. Обязательно.

Марк безнадежно усмехнулся:

– Джимми говорил то же самое. Но он опять нас перехитрил. Это пытались сделать и люди получше нас.

Бен посмотрел на мальчика и увидел, что надо что-то делать.

– Ты что, боишься? – спросил он.

– Да, боюсь, – просто ответил Марк. – А вы?

– И я, – ответил Бен, – но мне уже все равно. Я потерял любимую девушку. Я правда ее любил. Мы оба потеряли Джимми. Ты потерял отца и мать. Они лежат в комнате, завернутые в покрывало с дивана. – Это было жестоко, но необходимо. И последний удар: – Может, хочешь пойти посмотреть?

Марк отстранился от него с перекосившимся лицом.

– Ты мне нужен, – сказал Бен более мягким тоном. – Мне плевать, кто там пытался остановить его раньше, будь это хоть сам Аттила со своими гуннами. Я хочу сделать свой выстрел. И хочу, чтобы ты был со мной. Ты нужен мне. – И это была правда, чистая и неприкрытая.

– Хорошо, – сказал Марк. Он поглядел на свои колени, где его руки сцепились в безумной пантомиме.

– Поднимайся, – сказал Бен.

Марк безнадежно посмотрел на него:

– Я попробую.

44

Заправка Сонни в конце Джойнтнер-авеню работала, и сам Сонни Джеймс (выставивший свое прозвище в стиле кантри на громадном цветном плакате в окошке) встретил их у входа. Это был крошечный, гномоподобный человечек, чьи редеющие, коротко подстриженные волосы открывали для обозрения розовую лысину.

– Привет, мистер Мейрс, как дела? Где ваш «ситроен»?

– Сломался, Сонни. Где Пит? – Пит Кук был помощником Сонни и жил в городе, в отличие от самого Сонни.

– Сегодня он не появлялся. Ну, ладно. Все какие-то дохлые. Сам город как будто вымер.

Бен почувствовал, как в животе у него рождается истерический смех и рвется наружу неудержимой волной.

– Можно от вас позвонить? – осведомился он.

– Конечно. Привет, парень! Ты почему не в школе?

– Мы катались с мистером Мейрсом, – сказал Марк, – и у меня пошла кровь из носа.

– Хм, бывает. Это, может быть, повышенное давление. Нужно тебе проветриться. – Он отошел за машину.

Бен вошел в здание станции и отыскал телефон.

– Камберлендская больница. Что вам угодно?

– Я хотел бы поговорить с мистером Берком. Палата 402. – Молчание. Бен уже хотел переспросить, когда голос в трубке спросил:

– А кто это говорит?

– Бенджамин Мейрс.

Внезапно он подумал о возможности смерти Мэтта. Могло ли такое случиться? Нет, конечно – это было бы уже чересчур. – С ним все в порядке?

– Вы его родственник?

– Нет, просто друг. А что…

– Мистер Берк скончался сегодня в 3.07, мистер Мейрс. Если вы можете подождать, я схожу посмотрю, не появился ли доктор Коди. Он может…

Голос еще что-то говорил, но Бен уже не слышал, хотя по-прежнему прижимал трубку к уху. Он вдруг понял, как много значил для них Мэтт и как трудно им будет без него. Мэтт умер. Сердечный приступ. Выглядело это так, словно сам Господь отвратил от них свое лицо.

«Остались только я и Марк. Сьюзен, Джимми, отец Каллагэн, Мэтт. Никого нет».

Паника обуяла его, и он молча пытался ей противостоять.

Машинально он опустил трубку на рычаг, прервав на середине недоуменный вопрос с другого конца.

Он вышел на улицу. Было десять минут шестого. На западе тучи расступались.

– Наговорил не больше, чем на три доллара, – жизнерадостно заметил Сонни. – Это машина доктора Коди, так ведь?

Она всегда напоминает мне один старый фильм, где…

Бен дал ему три доллара:

– Извините, Сонни, у меня несчастье.

Улыбка сошла с лица Сонни.

– Мне очень жаль, мистер Мейрс. Плохие новости от из дателя?

– Можно сказать и так. – Он сел за руль, захлопнул дверцу и тронулся, оставив за спиной Сонни в его желтом дождевике.

– Мэтт умер? – спросил Марк, глядя на него.

– Да. Сердечный приступ. Как ты узнал?

– По вашему лицу. Увидел ваше лицо.

На часах было 5.15.