Текст книги "Дорога в один конец"

Глава 26

Жизнь молодой семьи покатилась по ровной колее. С квартирой «попали в струю», как говорится. С помощью государственной программы по ликвидации последствий чернобыльской аварии дом для учителей был сдан в срок, и семья Бут, как пострадавшая, получила двухкомнатную квартиру. Правда, на первом этаже и без балкона, но разве это могло затмить радость от такого события. И даже то, что из райцентра в школу Люде теперь нужно было добираться автобусом, а иногда и попутками, было лишь ничтожной капелькой дегтя в большущей бочке с медом.

Дарованная государством квартира была главным событием в жизни для любого гражданина Советского Союза. Право на жилье в той стране гарантировалось Конституцией, только не оговаривался срок получения. Получить обещанное законом благо до тридцатилетнего возраста – это была удача из удач. Людмила Николаевна Бут могла гордиться принятым тогда решением. Хотя, как узнала, и бывшие ее коллеги по старой школе тоже получили новое жилье, но она увезла ребенка за тысячу километров от радиации – в этом ощущала свое превосходство.

А еще муж нашел любимую работу и престал рваться на свои «севера», куда бы Люда не поехала никогда. Вплоть до развода – понимала. Теперь он, казалось, был полностью ручной. Ей не приходилось в чем-то с ним бороться. Покладист, непьющий, зарплату отдает всю до копейки, в квартире все делает сам, основательно и не спеша. Но иногда Люде казалось, что этим Вадим убивает время между рейсами, и она немножко ревновала его. Он был ручной, но ей принадлежал не весь. Своим ремеслом он заимел себе право быть свободным, как ей казалось, от семьи. И ощущения этого Люду задевало больше, чем то, что в рейсах Вадим был свободен от нее – жены.

Люда не боялась ложиться с ним в постель для «исполнения супружеских обязанностей» – именно так можно было назвать в их случае то волшебное таинство, которым Бог награждает взаимно любящих. Вадим не был бабником по своей натуре, – как хороший психолог, Люда с удовлетворением осознавала это. Вероятность, что муж «наградит» ее какой-нибудь заразой, она исключала. Однажды крепко подвыпивший кум обратился к ее мужу с подковыркой, хорошо слышимой всем за столом:

– Кум, а вот скажи. Как ты удерживаешься от соблазнов на трассе?

Вадим сделал вид, что не понял:

– Каких соблазнов? Алкоголя, что ли? Так я же не пьющий.

– Не-е, кум! Я не о то-о-м, – хитро прищурившись, он погрозил Вадиму вилкой с наколотым огурцом. – Вот ты неделями без жены, а по трассам, говорят, женского добра хватает. – Смачно хрустнул упругим овощем, закусывая.

Вадим ощутил на себе прикованные взгляды компании: что ответит?

– А я жадный, – с улыбкой обвел взглядом застолье Вадим. – Как в том анекдоте, знаешь? Стучит к дальнобойщику в кабину барышня: «Эй, секс нужен?» «Сколько?» – спрашивает тот. «Двадцать долларов». «Не-е-т, дорого!» Провожая ее глазами, вытаскивает водила с бумажника двадцатку и кладет на панель приборов. Быстренько удовлетворившись и сняв вожделение, облегченно и довольно произносит, пряча двадцать долларов назад в бумажник: «Ну, вот! Двадцатку и заработал».

Кум аж зашелся от смеха. Люда снисходительно улыбнулась краешком губ. Куму не нужна была трасса. Он и в поселке находил податливых среди замужних и незамужних, и даже бесплатно. Был из категории тех, у которых, как говориться, на женские юбки слюни текут. В этом Люде с мужем повезло, а подруга-кума с похождениями своего «благоверного» смирилась или делала вид.

Люду больше тревожило другое, и это было ее – личное. Андрей хоть и не нарушал границы очерченного ею круга, но был постоянно, как бы, на виду. То подвезет до школы, – еду, мол, на участок к строителям. То, вдруг оказавшись после уроков на автобусной остановке, предложит подвести домой. На День учителя преподнес букет роз. Это бросалось в глаза окружающим и напрягало Люду. Понимала, рано или поздно «доброжелатели» донесут до ушей мужа. Знала, что придерживающийся принципа «не пойман – не вор» Вадим не поверит сплетням, но обитать в такой неопределенной среде было все тягостней. Сказала об этом Андрею.

– А что здесь такого? – с лукавым притворством улыбнулся тот. – Ты сестра моего армейского друга. Муж твой, – Андрей вдруг запнулся, – с твоим мужем мы в отличных отношениях, работаем в одной фирме. Мы, можно сказать, дружим семьями.

Деликатность улыбающегося Андрея была нарочито подчеркнутой и раздражала Люду:

– Что ты выдумываешь? Какими семьями мы дружим?

– А почему бы и нет! Приглашаю тебя с мужем ко мне домой встретить Новый год вместе.

Люде резануло слух это «ко мне домой», как будто Андрей был холостяком, и она спросила, стараясь сдерживать сарказм:

– Вы с женой нас приглашаете или как?

– Ну, что ты всякий раз норовишь жену мою вплести в разговор, – с легкой досадой сказал Андрей, – жена все приготовит и будет вести себя, как подобает благоверной супруге, – опять все та же полушутливая ирония сквозила в его голосе. – Ну, что договорились?

Он настойчиво пробирался в очерченный Людой круг, опутывая паутиной, как бы, ничего не значащих услуг, подарков, волнующих слов, неоднозначных взглядов, касаний рук, а ей хотелось вырваться и крикнуть: «Чего ты добиваешься от меня?! Чего?!» Люде еще хотелось это крикнуть, но уже не могла. Да и ответ на этот вопрос не нужен был никому, так как очевиден был он. И Люда согласилась на приглашение Андрея встретить Новый год вместе семьями, как бы, включившись в игру, – мол, давай посмотрим, что из этого выйдет. Мужа, как обычно, не спросила.

Но, видно, вмешался кто-то свыше, и Новый год Люда встретила вдвоем с уснувшим в кресле перед телевизором Ромкой. Жестокая метель заблокировала «хрущевку» – трассу Москва-Симферополь, и длинная лента застывших габаритных огней большегрузных фур украсила новогодней гирляндой затяжной подъем под Тулой. В двенадцать ночи рация в кабине Вадима отозвалась поздравлениями – попавшие в западню дальнобойщики желали друг другу «ни гвоздя, ни жезла» в наступающем году. И отлегло на душе у Вадима. Ну, и что с того, что не успел? Главное, ведь, чтобы ждали там, куда спешил. А он спешил домой.

Что такое Новый год? Символ, придуманный людьми. И стоит ли радоваться, что прожит еще один год, приблизив неизбежный финал всему. Утром взойдет солнце и станет видно, что ничего не изменилось в мире от перестановки цифр, только неутомимая секундная стрелка на часах подсказывает, что время летит безостановочно и призывает: «Спешите жить! Спешите жить! Спешите жить!»

Каждое лето Люда в ранге воспитателя выезжала с детьми в пионерские лагеря на морское побережье. В основном из-за Ромки – мальчик все никак не мог перерасти хронические простуды, заканчивавшиеся часто бронхитами. Вадим брал отпуск и тоже приезжал на недельку к семье на море. Остаток отпуска проводил у матери, которая очень страдала, не видя родного внука. Люда на это реагировала подчеркнуто прямолинейно:

– Пусть продает дом и переезжает к нам, или купим ей домик в селе здесь.

Вадима злила бескомпромиссность жены, которая, был уверен, знает отрицательный ответ матери на переезд. Хотя бы раз в два месяца он выпрашивал рейс на Украину, чтобы по пути проведать старушку. Как-то привез ее в гости посмотреть новую квартиру. Погостила мать несколько дней и засобиралась домой, упрашивая Ромку поехать с ней. Тот от радости запрыгал по комнате, но Люда осадила сына: «Без меня никуда не поедешь». И тон, не терпящий возражения. Ромка в слезы и уткнулся бабушке в грудь, и та тоже прослезилась. Уехала поездом с обидой на сына и невестку.

Этим летом Люда оказалась перед выбором: ехать опять в лагерь с детьми или по горящей путевке в Трускавец – попала одна такая на районо, а желающих попить знаменитую «нафтусю», почему-то, не нашлось, все к морю на лето настроились. Вадим настаивал на Трускавце, надеясь завести Ромку к бабушке и этим сгладить свою непонятную вину перед матерью. Жена опять уперлась – ребенку тоже, мол, не помешает попить водички. Аргумент, что восьмилетний мальчик там зачахнет за три недели от однообразия, в расчет не брался, скорее, из упертости Люды, чтобы все было только так, как решила она, и не иначе.

С билетами, как обычно, был завал, и Люде пришлось позвонить Андрею – у того везде связи. Часа через два вишневая «девятка» въехала в дворик учительской пятиэтажки. Андрей увидел Ромку, гонявшего с ребятами мяч, и окликнул:

– Эй, Ромка! Папа, мама дома?

– Мамка дома! – на ходу ответил запыхавшийся малец, не повернув головы, и ударил по мячу. «Го-о-л!» – заорали забившие восторженно. Андрей улыбнулся: «Явно футболист знаменитый растет».

Дверь открыла Люда. Немного смутилась, застегивая пуговицу на халате:

– Проходи, присаживайся. Я сейчас деньги отдам за билеты, – вышла в другую комнату.

– А, может, я не взял, – произнес Андрей таким тоном, чтобы было понятно, что это понарошку.

– Зачем тогда пришел? – подыграла ему с комнаты Люда.

– А чтобы тебя увидеть. – Это Андрей сказал уже серьезным голосом, и щеки вошедшей с кошельком в руках Люды покрылись предательским румянцем.

Он держал в руках три билета.

– Я же заказывала два. – Люда вяло сопротивлялась обволакивающей паутине, что сдавливала дыхание и останавливала сердце.

Андрей положил билеты аккуратным веером на стол:

– Я оставляю тебе три. Отправление с Тихорецка в одиннадцать вечера послезавтра. У тебя есть время решить, который из билетов порвать. Вадим грузится на Киев, к вечеру будет дома, выезжает завтра утром. Автобус с Журавской на Тихорецк в семь вечера, но я в любом случае тебя отвезу к поезду, – небольшая пауза выдала его волнение, – если позволишь, конечно.

Он просто вломился в очерченный Людой круг, лишая ее ощущения, что она сама контролирует все в своей жизни. Почувствовала эту оскорбляющую ее честолюбивую натуру благосклонность, с которой Андрей позволял сделать ей выбор, а фактически загонял в капкан. Теперь уже Люда оказывалась в очерченном кругу, куда Андрей мог легко войти. Но не это напрягало. С этим она уже почти смирилась, понимая прописную истину: ничто в жизни не дается просто так, за все придется рано или поздно, но ЗАПЛАТИТЬ. Напрягало другое. С этого очерченного ею круга Андрей мог так же легко и выйти. Но, даже, и не это было для Люды самое страшное. Он мог выйти, КОГДА ЗАХОЧЕТ, насытившись, и пойти в свое уютное гнездышко, где его законная бессловесная клуша выхаживает цыплят и олицетворяет «домашний рай». И «рай» свой этот Андрей никогда не променяет на ее – Люды наивный очерченный, но проломленный круг. Как умная женщина, она прекрасно понимала это.

Не став дожидаться конца затянувшейся паузы, Андрей повернулся и резко шагнул к выходу, как будто боясь, что мгновенно принятое Людой решение выстрелит ему в спину.

Вадим приехал поздно вечером. Тихонько открыл дверь ключом, стараясь не разбудить сына. Но тот в трусиках и маечке выскочил из спальни и бросился отцу на шею:

– Папка! Папка! Ты со мной едешь к бабушке! Мама отпускает!

– И как это мама меня отпустила? – Вадим подбросил хохочущего сына к потолку. – Где там наша мама? Давай ее за это расцелуем.

Он подошел с сыном на руках к жене, вышедшей на шум из кухни, и оба обняли ее и расцеловали. Сын несколько раз в губы, а муж нежно в мочку уха, приговаривая:

– Наша мама всегда принимает верные решения. Верно сынок? И мы ее за это очень любим. Мама у нас в семье – большинство. Но мы и не против. Правда, Ромка?

– Ну, хватит, хватит! Задушите! – смущенная Люда опустила сына на пол. – Ромка, давай в постель, а то завтра рано вставать. Ты во сколько выезжаешь? – это уже к мужу.

– Не позже шести утра. – Вадим устало присел на табуретку.

– Ужинать будешь? В дорогу я вам все приготовила.

– Нет, спасибо. В душ и спать. А ты еще долго? – смутил Люду ненужным ей сейчас вопросом.

– У меня еще писанины много, завтра надо сдать журналы. А ты ложись, только вынеси мусор, пожалуйста. Готовила – ведро полное, а в квартире жарко.

Вадим взял ведро с мусором и, проходя мимо вешалки, прихватил из куртки сигареты. Был приятно возбужден и тянуло закурить, хотя дома себе этого не позволял, стараясь не раздражать жену. Выйдя на улицу, чиркнул зажигалкой и затянулся кисловатым дымком «стюардессы». Вывернул ведро в мусорный ящик и присел на скамейку, тешась ощущением удовлетворения от сегодняшнего дня. Выкурил еще одну сигарету и поднялся. В глаза бросилось пятно прилипшей к стенке ведра бумажки. Взял двумя пальцами, чтобы выбросить в урну. Это была оторванная часть детского железнодорожного билета от станции Тихорецк до станции Львов.

«Какая же она у меня умница, – подумал Вадим с нежностью, – хоть раз уступила».

Глава 27

Распад СССР, в начале 90-х, семья Бут пережила без особых волнений. Вадим, умевший легко оставлять позади прожитое и стремившийся жить вперед, смотрел с интересом на происходящее. Понимал, как повезло ему, что молод еще и полон сил в этот переломный период истории. Молодость предоставляла возможность безболезненно приспособиться к переменам.

Идеологическая «совковая» мишура Вадиму не мешала. Он переболел ею, когда пошел работать «на хозяина», а не остался прозябать на державу. «Хозяин» предоставлял право работать, и главное – зарабатывать, а не сидеть без толку на государственных предприятиях, в ожидании ничтожного жалования месяцами. То, что доля наемного работника не более 15 %, по сравнению с 30 % в нормальной рыночной экономике, не задевало дальнобойщика Вадима Бута. Как профессионал в своем ремесле, он теперь имел то, чем не баловала совдепия никогда, – выбор. Выбор менять «хозяев», продавая свое шоферское мастерство по договорной цене, а то и самому взять в аренду грузовик и нырнуть в бушующие волны «первоначального накопления капитала» 90-х годов.

Но тут уже решающую роль сыграло не вечное стремление Вадима к свободе, а подсознательный его страх попасть в зависимость. В зависимость от денег, при которой зависть и переходящая в алчность жадность – эти, чуть ли, не главные людские пороки, как метастазы, врастают в мозг и делают из человека зверя, не способного уже ни сострадать, ни любить. Как мастурбирующий до изнеможения эротоман, такая особь изводит и истощает себя в обуявшем стремлении денег, денег, денег. Теряет ощущение реальности и опасности, ввязывается в авантюры, ставящие под угрозу благополучие, а то и жизнь, близких людей. Свою жизнь такой «прокаженный» ставит в копейку, рискуя не от наличия отваги великой, а от безрассудства. Ибо зависим уже, как наркоман конченый. Многим удается влезть на пирамиду, сложенную из пачек банкнот, но вид оттуда – не сияющие райские вершины, а сполохи пламени в преисподней, где черти пытаются исцелить алчных наравне с другими грешниками. И не спасет потенциального кандидата на исцеление от этой реальности, уже даже, и смертельная доза его любимого наркотика – денег, ибо «в гробу карманов нет».

Однажды Вадим услышал такое определение счастливого человека: «Счастье – это когда ты с радостью идешь утром на работу, а вечером, еще с большей радостью, возвращаешься домой». В этом, казалось, примитивном определении, он уловил глубокий смысл. Работа и семья должны быть разделены в жизни, как минимум, на две равные и равнозначные половинки. Существует определенный уровень благополучия, определяющийся каждым индивидуально. Диапазон – от «рая в шалаше», до приватного острова на Мальдивах. Не подверженные алчности пары строят свое семейное счастье в условиях осознанной материальной реальности. Осознанность реальности – хороший фундамент. На нем при помощи любви и взаимопонимания вполне реально построить тот дом, куда человек будет возвращаться с радостью. И с таким же удовольствием поспешит он утром на свою любимую работу, чтобы там набраться непреодолимого желания вернуться вечером домой. Ну, и при этом, конечно, заработать денег.

Семья Бут так и жила – на фундаменте осознанной материальной реальности. И все у них получалось. Вот только любви бы им взаимной, может и не лезли бы змеи-искусители в их дом.

После поездки в Трускавец Люда вдруг уяснила, что «скелет в шкафу» будет навечно только один, скольких бы, после этого первого своего греха, не пыталась человек туда впихнуть еще. Но для того, чтобы «скелет» не превратился в «домоклов меч» и не обрушился когда-нибудь на голову, надо было рвать отношения с Андреем резко и навсегда. Люда осознала это и, даже, уверилась, что способна на такой поступок.

Ведь нет же любви, да и страсти тоже нет, – обычная физиология после штампованного ритуала ухаживания с цветами и рестораном. Банально и пошло. Прелюбодеяние – по Библии. Ощущала себя любовницей, которую мужик (даже, твою мать, не любовник!) привез на курорт, чтобы ублажала. Люда и попыталась ублажить и его и себя, впервые реализовав свои эротические фантазии, отпущенные ударившим в голову французским вином.

Увы, Андрея она этим не поразила, а он не вознес на вершину экстаза ее. Да и не старался особенно. Пересыщен, – очевидно было. И не клушей своей домашней переласкан – понимала Люда с раздражением, а продвинутыми скороспелыми малолетками – обитательницами ночных кабаков. А она – только очередная победа для Андрея. Новинка. «Укрощение строптивой», так сказать. Подтвердил косвенно это, когда через пять дней засобирался, не глядя в глаза, домой – дела, мол. Уехал. Не знала, как и назвать после этого. Крутилось на языке слово «скотина».

Люда забрала свои вещи с проплаченной на весь период съемной квартиры и перебралась в номер санатория, в который была ее путевка. Соседкой по номеру оказалась сексуально озабоченная упитанная дама лет сорока, два раза в год выезжавшая на разные курорты «заманить самца», как она выразилась, подмигнув смутившейся от такого откровения Люде. Муж дамы – бывший подпольный «цеховик», а теперь «кооператор», супруге ни в чем не отказывал, так как все «движимое и недвижимое» было записано на нее. А в виде, так сказать, компенсации себе, он завел молоденькую любовницу, с которой тоже ездил «на воды», стараясь не пересекаться с женой. Дама была вполне довольна своим положением, лишь слегка тревожилась беременностью любовницы своего «благоверного», но была уверена, что они с мужем в этом вопросе поладят непременно.

– Вы, Люда, обручальное кольцо не снимайте, – назидательно ворковала дама, – на него клюют мужики помоложе, чтобы случайно не вляпаться в женитьбу. А погрязших в своих комплексах подтоптанных пердунов кольцо отпугивает – думают, что замужняя им не даст. Пускают слюни на разведенок, не понимая, что бабы удрали сюда от своих постылых мужей, как и они от своих заплывших жиром жен. Хотя, как говорится, – на каждый товар есть свой купец, – она игриво взвесила на пухлых ладонях свои ведерные груди. – Но самый верный способ снять понравившегося мужика – деньги. Да, да, милочка, – деньги. Здесь подвизается такая смазливая категория искусников – за определенную купюру у них и на жабу встанет. Признаюсь, я всегда следую по этому, самому легкому, пути, а вы?

– Да я как то… – Люда не нашлась, что ответить.

– Понимаю, понимаю, милочка. Приехали попить лечебной водицы, а заодно – как повезет. Послушайте, Люда, – женщина, понизив голос, подсела рядом на кровать. На шее у нее упруго пульсировала вена, выдавая волнение. Запахло хорошими французскими духами. – У меня к вам есть предложение. Я оплачу «самца», которого выберите вы, но при одном условии – это будет ночь втроем, понимаете? Не отказывайтесь сразу, подумайте. Хорошо?

Люда была поражена цинизмом потаскухи и на следующий же день попробовала вернуться на квартиру, но там уже был новый жилец – довольно импозантный мужчина, лет под шестьдесят. Точными, как бы, невзначай поставленными вопросами, старый ловелас выведал положение случайно залетевшего на его огонек мотылька. Провел оценивающим взглядом по стройной фигуре Люды и, пригладив ладонью со сверкнувшем на пальце мелким брильянтом редеющие, но ухоженные волосы, бесцеремонно предложил:

– Оставайтесь здесь, милая девушка. Обещаю вам на весь период полный пансион, а за секс оплата дополнительно. Это будет не так часто, не бойтесь, – я уже далеко не тот, что в молодости. Но оплачиваться вам будет эта незначительная с вашей стороны услуга по весьма высоким расценкам. Оставайтесь, не пожалеете.

Шокированная Люда в тот же день ближайшим автобусом выехала на Львов. На железнодорожном вокзале просидела еще сутки, пока с трудом добыла билет на киевский поезд. Там в селе у свекрови резвилась на свободе ее кровинушка – сын Ромка. А если еще и муж не уехал в обратный рейс, то и вся семья в сборе. Хотелось искупаться в сельской речушке, чтобы смыть с себя липкий осадок Трускавца и заколотить шиферными гвоздями дверь шкафа, куда впихнула еще один «скелет».

Люде невмоготу было дожидаться два часа автобуса, и она взяла с райцентра такси. Въехав в село, издалека увидела четко очерченную на белом фоне рефрижератора зеленую кабину – муж был здесь. И сын тоже. Вся ее семья была вместе.

Не успевший соскучиться Ромка вырвался из объятий и убежал играть с ровесниками, а обрадованная свекровь забыла все свои обиды, обняла невестку, и обе заплакали. Вадим был удивлен и внезапным приездом жены, и такими непривычными проявлениями родственной любви внезапной. Но Люда успокоит его. Когда Ромка с бабушкой, наконец, уснут, успокоит. И полюбит мужа той чувственной любовью, которую скрывала и берегла только для себя в своих девичьих грезах, но уже откупорила в Трускавце, неоцененную.

Умноженная на острое ощущение вины перед Вадимом, любовь эта превратится в страсть, которая впервые за их совместную жизнь вознесет обоих на вершину блаженства одновременно. И будет так сладко потом, что обоим захочется сказать: «Я тебя люблю». Но Люда лишь спросит: «Тебе хорошо было?» и на благодарный шепот мужа ответит: «И мне тоже». И все.

О любви, как и о Боге, не говорят всуе.