Текст книги "Дорога в один конец"

Глава 14

Приторное до тошноты, изводящее человека с неиспорченной душой ощущение вины. Оно бы, наверное, заретушировало со временем это, теперь постоянно прокручивающееся в воображении Ирмы, запущенное близкой подругой видео. И вместе с убегающими, уже пустыми кадрами, улетучилось бы, наверное, и невыносимое наказание виной. Потому что все теперь! Все, – квиты!

И распогодилось бы в доме, может быть. Да мало ли семей таких? Подумаешь, трагедия! «Попробовали» каждый по воле своей, или неволе, – какая теперь разница, для разнообразия, так сказать! И, может, уместным был бы и этот киношный жест Ирмы с пресловутой купюрой, в ответ на Светкину «жалость» к подруге. Ну, хотя бы, с таким комментарием, например: «Это я, Светуня, Гришину «двадцатку» возвращаю за номер в отеле Ньиредьхазы, где он меня трахнул! Извини, не устояла, – такой он у тебя, красавЕц. Каюсь перед тобой, оцени. И обещаю, что больше ни-ни. Все они – козлы вонючие! И мой ублюдок, как оказалось, тоже еще тот «гурман» – малолетками ублажается. Ну, и я ему – гаду, рога тоже наставила. Хоть не обидно теперь. Ты же, ведь, не ревнуешь, подруга, что с твоим благоверным я «отомстила» своему? Не ведомо, в каком десятке «покоренных» я у твоего Гришки, не я его совращала». А почему нет? Чего в жизни не бывает? Ну, еще, может, напились бы с горя две подруги и утешились в солидарности обоюдных слезливых исповедей и заверений в дружбе до гроба.

Но не было у Ирмы вины-лекарства от этой, свалившейся на ее голову напасти-наказания. Это был тот уникальный случай, когда «наказание» было без «вины».

Можно еще было попробовать просто не поверить. Многие обманутые жены так и делают. Внушить себе, что треплет Светка бабские сплетни из зависти. Но сколько косвенных улик! Ирма то думала, что муж по натуре такой холодный. Даже позитив в этом нашла – не будет бегать налево. А что Борис ее практически ни разу не довел до оргазма, так это она переживет. Разве секс – главное в семье? А оказывается, его равнодушие с ней в постели от пересыщения?! Так вот, где он пропадает допоздна! Так вот, какие у него планерки-совещания и рано утром и поздно вечером! А она то дура! Ну, и поделом тебе, клуша, за то, что сделала из мужа «жену Цезаря»!

В этой душевной маяте прошло практически все лето. Отправив Катьку на каникулы к родителям на Волынь, Ирма с головой ушла в «челночный» бизнес и в этом немного оттаяла. В скором времени нашлись у нее и за бугром, и дома знакомые оптовики, что значительно ускорило реализацию товара, а, значит, и оборот денег. Появилась и клиентура на розницу. Комната в общежитии, где обитала семья, теперь была почти всегда завалена баулами и коробками с товаром. Какой там, к черту, домашний уют в складе с барахлом!

Борис же выкупил в счет задолженной заводом, а так же будущей зарплаты рухлядь, под названием УАЗ-452 и, надо отдать ему должное, сделал из него вполне приличный фургончик. Почти каждый день после работы ездил он теперь в село к родителям и там, зачастую, оставался ночевать. А потом вообще пошел в отпуск и почти месяц не появлялся дома. В ближних селах скуповывал яблоки и УАЗом привозил на свой же консервный завод. Этим «бизнесом» понемногу списывал выплату за машину. Денег у Ирмы не просил, а та стеснялась предложить, чтобы не унизить мужика. За что жил – не понимала. Какая-то, даже, жалость появилась к нему в конце лета. Лечит, все-таки, время. Ох, лечит! Ирма соскучилась. Даже, не за мужем соскучилась, она заскучала за тем, что называют семьей.

Однажды, когда три потенциальные покупательницы устроили из комнаты примерочную, Ирма услышала скрип ключа в замке. Дверь открылась: на пороге стоял муж. Женщины смущенно заойкали, накидывая на себя что попало, и смущенный Борис поспешил прикрыть дверь. Послышались удаляющиеся по коридору шаги.

«Ой, девочки! Я сейчас!» – Ирма бросилась вслед за мужем. С тревогой догоняя его уже во дворе, она проклинала себя, что не готовила давно уже ни завтрак, ни обед, ни ужин. Не готовила, потому что НЕ ЖДАЛА. Постоянно теперь занятая своим ненормированным ремеслом, она разленилась готовить для самой себя, забыла, как переживать, когда дочь задерживается на продленке, а муж – на работе. Разучилась ждать его домой, да и дом их с Борисом теперь не дом, а задворок люблинской толкучки какой-то.

– Постой, Боря! Постой! – Неожиданно для самой себя Ирма назвала мужа не так, как обычно, – не затасканным сухим «Борис».

Борис отпустил дверную ручку машины и повернулся к жене. Небольшой порез от бритвы на его щеке та заметила сразу – осталось плохо выбритое пятно. Несвежий воротник рубашки, а третья сверху пуговица отличается на ней от остальных. И такая вина сразу у Ирмы! Вина, как путы, обезоруживающей истомой по всему телу! Нет, она не способна была представить себе другую женщину, а тем более – малолетку с накрашенными ногтями, пришивающую эту злосчастную пуговицу. Это он сам, так и не дождавшись помощи жены в этом непростом для мужика деле, такое сотворил с собой!

Что первично в женском сердце после любви? Жалость или вина? Вина или жалость? Что за чем следует? Что важнее? Или взаимосвязаны эти два чувства? Поди пойми. Одно очевидно: если мужчина вызывает в сердце женщины хоть одну из этих двух эмоций, она небезразлична к такому мужчине. Небезразлична, пусть и не любовью, но и не ненавистью. О, если бы мужчины ценили это! Может, платили бы, хотя бы, взаимностью? И меньше было бы порушенных семей? Но где-то в этих психологических сложностях рыскает трагическое – «от любви до ненависти – один шаг». А над всей этой кутерьмой, похихикивая, потирает руки «Предательство».

Бедный, бедный род человеческий! Единственный среди живых тварей, получивший от Творца, как преференцию, способность любить, попутно размножаясь, он запамятовал, что за все в жизни придется, рано или поздно, заплатить. И парадокс в том, что и за любовь, и за предательство – одинаково жестокую, а порой и неподъемную цену. Увы, слабым утешением для «пострадавших» от этих двух, казалось бы несовместимых страстей, есть скромная милость Господа, что не посылает он испытания своему дитю неразумному, не по силе его. Он их посылает ПО ВЕРЕ! Но кто из нас – привитих воинствующим атеизмом выходцев из «совка», способен понять великий смисл этой милости? Опоздали уже с душою своей грешной к Богу – жизнь прожита. Может в Чистилище еще сможем хоть как-то искупить свои земные грехи, дабы не свалиться навеки в Преисподнюю? ОН нам оставил шанс.

– Приезжай вечером домой. Я буду тебя ждать. – Это было все, чем сподобилась разжижить эту бесконечную, вяжущую, не дающую дышать паузу Ирма.

– Угу. – Только на это сподобился ее Борис.

И с обоюдным облегчением разошлись, так и не наткнувшись на взгляды друг друга. И правильно сделали. Ибо то, что уловила бы в глазах мужа Ирма, не дало бы ей сил на этот, воистину, последний их шанс. Ангел-Хранитель играл по-чесному с нею. Знал, что решения подопечной будут правильными лишь тогда, когда исчезнут всякие сомнения у нее.

Ирма сумела вложиться в оставшуюся половину дня. Наняла машину за десять долларов, в качестве грузчиков – двух ханыг за литр спирта «Роял», и перевезла весь товар в снятый ею на днях пустой гараж, заскочив по дороге на рынок. Потом сделала генеральную уборку в их комнатушке и сварила отличный украинский борщ со свиными ребрышками и грибами. Ирма очень старалась, хоть и спешила, и борщ получился на славу. Она завернула кастрюлю в старую болоньеву куртку Бориса, чтобы борщ упрел и был, как из печи, к приходу мужа.

Единственного боялась во время этой желанной суеты – чтобы Борис не вернулся раньше времени. Пусть будет все так, как должно быть в семьях: усталый после работы хозяин семьи, умывшись, с довольной улыбкой садится за стол, где его уже дожидается распространяющий невероятно вкусные запахи ужин. А напротив – желанная красавица жена с улыбкой наливает ему в рюмку сто грамм для аппетита. Муж прищуривает глаз: «А себе?» Женщина знает, что несколько капель алкоголя прогонят ее скованность, и заливается румянцем, чувствуя, как легкими возбуждающими мурашками рождается томное, сладкое желание. Она, как положено, стесняется предстоящих ласк сбросившего усталость мужа, но желает их и подыгрывает ему в этой эротической игре.

«Водки нет. Ну, так «Хеннеси» откроем! – вмиг решила проблему Ирма, накрывая новой турецкой скатертью неказистый раскладной стол. Немного огорчилась, что тарелки и ложки такие невзрачные. «В эту поезку в Турцию обязательно потрачусь на посуду, – решила, безуспешно стараясь полотенцем вернуть блеск старому алюминию ложок. – Там, говорять, выбор большущий».

Довольная, окинула взглядом комнату, сервированный стол, но опять чувство вины насунуло, как мигрень. За выбор свой – между хозяйкой домашнего уюта и опьяняющим азартом уловившей свою струю добытчицы. Ирма быстро прогнала портившие предстоящий праздник мысли. Они с Борисом обязательно найдут золотую серединку в этих сложных для каждой пары вопросах. Обязательно! Компромисс, который притянет их друг к другу и удержит. И есть дочь, а значит – есть семья.

Заняться прической и макияжем уже не успевала Ирма и расценила это, как подсказку: она должна быть домашней. Сидела теперь в коротеньком ситцевом халатике с умилительным хвостиком волос на затылке за сервированным на две персоны столом и ждала мужа. Сначала под музыку из кассетника:

 
…Может кто-то в белах шортах в комнату войдет,
Загорелыми руками тронет твое тело.
А потом, когда внезапно все произойдет,
Будешь плакать ты в подушку:
«Не хотела, не хотела, не хотела!..»
 

Выключила. Покоробили слова. Теперь только часы отбивали громко секунды, да чей-то ребенок катался на велосипедике мимо дверей по коридору общежития. Туда-сюда, туда-сюда. Потом и его позвали: «Володенька! А ну, рули домой! Пора в постель!» Сумерки давно превратились в ночь.

Ирма встала из-за стола, задернула занавеску на окне и включила свет. Если бы кто сейчас ее спросил, куда она собирается, ответа не добился бы. Потому что Ирма сама ничего не знала. Она лишь чувствовала, что непременно должна выйти из этой комнаты в спасительную ночь. Почему спасительную? Лишь там она надеялась спастись от страшного приступа клаустрофобии, что генерировался этой комнатушкой с софой и детской кроваткой по углам да столом посредине, на котором гордо высилась, бесцеремонно подчеркивая убогость этого бытия, непочатая бутылка «Хеннеси».

Накрапал мелкий дождик, и когда Ирма увидела припаркованный к тротуару УАЗ Бориса, первым ее желанием был просто порыв спрятаться от разгоняющейся непогоды. И муж был в машине, – фонари стопсигналов выдали это, мигнув. Видно, Борис случайно зацепил педаль тормоза. Ирма заспешила на огни. В стальной коробке УАЗа клаустрофобия, наверняка бы минула, – Ирма остро чувствовала это. Она знала это! Ведь там была бы НЕ ОДНА! Она была бы с мужем. И поехали бы они домой, где в завернутой в старую болоньевую курточку Бориса кастрюле еще хранил печной запах и тепло любовно приготовленный ею борщ.

Но тут Ангел-Хранитель соблаговолил вмешаться, дабы не длилась долго эта агония. Пожалел, имел право. Это он поспешил распахнуть дверь кафе-бара, что бликал светомузыкой на противоположной стороне улицы, раньше, чем Ирма дошла до машины. В освещенном проеме дверей бара появилась затянутая в леггинсы длинная фигура. Это Ирма не увидела, а, как бы, ощутила боковым зрением. Обведя взглядом сеющее противным дождем черное небо, фигура стрельнула в сторону окурком и, набросив на голову капюшон куртки, резво метнулась через дорогу, упредив ошеломленную Ирму всего на какой-то десяток шагов. Мотор УАЗа запустился с полуборота стартера и, как только девушка запрыгнула в открывшуюся услужливо дверь, машина рванула с места.

Глава 15

Принятое текстовое сообщение подвинуло виброзвонком мобильный телефон по глади журнального столика, и он свалился на подушку рядом со щекой. «Вот черт! – С неохотой просыпаясь и жмуря глаза, Ирма щелчком открыла крышку дисплея. – Надо было вчера отключить, выходной ведь!» Но первые же буквы, сложившись в слово, прогнали остатки сна.

«Мамулечка! Я в Кракове. Доехали отлично. Все окей. Подробности вечером на скайпе. Целую».

Ирма уткнулась лицом в подушку и заплакала. Вот и осталась совсем одна. Если бы не магазин – детище ее, да две подруги закадычные для излияния души пару раз в неделю, то хоть вешайся, такая тоска.

Пока дочь училась, Ирма четко разграничивала свои обязанности матери от зарабатывания денег и не обделяла Катю материнской заботой. Все чувствовала вину за то, что оставляла ее – первоклашку то свекрови, то матери своей, когда впряглась изо всех сил в «челночный» бизнес. Особенно в первые два года, после развода с Борисом.

Страшное то было время и в бизнесе, да и в жизни Ирмы. Жилье снимала. Куда только не моталась, когда уже обзавелась загранпаспортом: Европа, Россия, Турция, Китай. Чего только не возила и не перепродавала. В переживаниях, что утратит душевную связь с дочерью, вся извелась. Но, как и все, кто был первым на старте, была вознаграждена за свой каторжный труд – через три года купила двухкомнатную квартиру. С голыми, без штукатурки стенами, без пола, батарей и коммуникаций. Еще полтора года моталась, зарабатывая на ремонт и обстановку. Дочь – Екатерина Борисовна Ероец к тому времени уже опекалась польским землячеством, что вместе с вечерней школой-интернатом обосновалась при местном католическом монастыре, и теперь Ирма была спокойна за нее.

Но ребенок вырос и, лишь чуть-чуть оперившись, уже запросился из семейного гнезда. Мало того, – навострил лыжи из страны. Дедушка Стас, покойный уже к тому времени, мог бы гордиться внучкой. Та по-польски говорила и понимала не хуже, чем по-английски. Вспомнив отца, Ирма еще больше разрыдалась.

Попугай Гошка в клетке, скорее с укоризной, чем с тревогой, забил клювом по кольцу, – такое поведение проснувшейся хозяйки не вписывалось в утренний положенный ритуал приветствия. Видя, что женщина не реагирует и продолжает лишь вздрагивать плечами, Гошка сбросил с раздражением кольцо с подвески и обиженно отвернулся, нахохлившись.

Ирма подняла залитое слезами лицо от подушки и виновато обратилась к птице:

– Одни мы с тобой, Гошенька, остались. Катюша-то уехала на учебу. Ой, далеко-далеко уехала! Когда теперь свидимся!

Не склонный к сантиментам Гошка глянул одним глазом на это непозволительное раскисание и буркнул что-то похожее на:

– Какие одни? А Гена как же?

Ирме и вправду, как будто, послышалась именно эта фраза, и она, вытирая слезы и успокаиваясь, улыбнулась птице:

– Ох, несправедлив ты, Гоша, к Евгению Петровичу и предвзят. Прямо, ревность из тебя прет каждый раз, как он приходит.

Чуть не сказала «в гости» и тормознулась – в который раз наступила сама себе на больную мозоль. Так устала от отношений этих – такого себе «чемодана без ручки», которого и волочить несподручно и бросить жалко. Хотя бы опутал «дорогой Женя-Гена» обязательствами какими-нибудь ее, что ли, дабы иметь возможность озвучить свои требования взамен. О его разводе, например, с женой, которую, как говорит, не любил и не любит, а живет так – по привычке. А Евгений Петрович подчеркнуто дает возможность Ирме чувствовать себя свободной в отношениях и с ним, и с другими мужчинами. Вон как спокойно отреагировал на то, что зарегистрировалась она на сайте знакомств:

– Это все несерьезно. Это все виртуально, Ирма, понарошку. Никто и никогда свою половинку в этих забавах не находил и не найдет. Это так – встретиться раз, переспать и разбежаться. А потом можно вновь забрасывать удочку.

Хотелось тогда спросить Ирме: а не понарошку, не виртуальны ли их с Евгением Петровичем отношения? Он ведь тоже «заскакивает» периодически не только чаю попить? И как-то так очень уж четко периодически – не раньше, ни позже. Как лекарство принимает по предписанию врачей. Убегает, очевидно, от простатита с ней – с Ирмой, так как с женой уже неспособен – приелась. Антитела у него на это «старое лекарство».

А почему не ревнует, интересно? Вот отпустил на курорт, не поперхнувшись. Сам отвез к поезду, сам и встретил, правда. Выйди Ирма вдруг замуж, он и не заметил бы. Постарался бы, наверное, установить график «посещений», дабы не пересекаться с мужем-конкурентом. Да ему и спокойнее было бы, если бы Ирма была замужем! Это точно. Спокойнее в роли любовника. Хотя, как раз этим словом его можно назвать лишь с натяжкой уже.

Это она – ЛЮБОВНИЦА! И ЕЕ это положение унижает, а не его. Для Евгения Петровича это дресс-код, который, как бы, по статусу его прокурорскому полагается. Но не малолетка из провинциального бара или путана из ресторана столичного – это не солидно, а красивая, самостоятельная и успешная женщина средних лет из провинции – вот, как раз, то, что подходит Евгению Петровичу, ибо сам он прокуроришка тоже провинцийный и, наверное, выше уже не прыгнет. А столичные бизнес-вумен, хоть и заинтересовались бы, может, госслужащим со щитом и мечами на петлицах, но вдруг закомплексовал бы «Еена-Женя», порушив себе этим душевный покой. Он и так – покой этот, в перманентном попрании, так сказать, у него.

Прикопил и припас кое-что из движимо-недвижимого за годы службы на страже закона прокурор районный. Этим и повязан с системой намертво и от этого плохо спит по ночам, хоть и переписал все «нажитое непосильным трудом» на жену, сына да мать-старуху. Даже развелся втихаря и сделал из этого тайну великую. Гол, как сокол, теперь. На одну зарплату, хоть и немалую, тщится существовать.

Вот об этом Ирма, где-то подспудно тешившая свое самолюбие надеждой стать «прокуроршей», не ведала. Наверное, догадывался, все-таки, попугай Гошка, раз умудрялся каждый раз, вырвавшись из клетки на свободу, презрительно пометить пометом «Гену-Женю», когда тот наведывался с очередным «визитом». Но Гошка молчал, ибо говорить этого крылатого «члена семьи» так и не научили Ирма с Катей, как ни старались.

Дочь тоже была не в восторге от этих непонятных отношений. «Мама, ну зачем он тебе? Старый же он и толстый такой. Я вот возьму и зарегистрирую тебя на сайте знакомств, и ты увидишь, у скольких красивых и главное – свободных мужчин ты вызовешь неподдельный интерес». Свела тогда Ирма разговор на шутку репликой:

– У меня уже был, как ты помнишь, поклонник моложе меня. Чем все кончилось? Ну, их к черту, Катюша, – мужиков этих. Нам и вдвоем хорошо, правда, же?

– Мамулечка, но я же этим летом уеду в Краков и, скорее всего, поступлю там в университет. – Катя замолчала, не решаясь выговорить, что матери пришло время подумать об устройстве личной жизни, дабы не войти в одиночестве в зрелость.

Термин «старость» к ее матери не подходил. Ее мама никогда не станет старой, никогда! Она, даже, в свои восемьдесят будет просто зрелой женщиной, как и она – Катя никогда не постареет. Красоту ее матери просто обязаны были оценить достойные мужчины. Только где же они в этой провинции? Где? Но, ведь, нам посчастливилось жить в век интернета! Даешь сайт знакомств во всемирной паутине!

Так, благодаря дочери, подробная анкета Ирмы появилась на одном из множества сайтов, что крутят рулетку человеческих судеб, убегающих от одиночества. В анкете этой, то ли серьезно, то ли по приколу, говорилось, что свободная от брачных уз и маленьких детей сорокалетняя женщина ищет ОДИНОКОГО мужчину. В уточнении, для чего ищет, не мудрствуя лукаво, был перечислен, так сказать, весь список. От знакомства и общения через переписку – до встречи, и от встречи, через интимные (наверное, имелось в виду – «серьезные») отношения, к главному результату все этой затеи – браку. На каком этапе цепочки можно было соскочить с этого поезда – не указывалось. В зависимости от степени испорченности, надо понимать, можно было выбирать этап любой. Так сказать – «по умолчанию». А что? Современненько! Никто никому ничего не должен. «Ладно, – смеялась мать на такую «креативность» дочери. – Только фамилию не указывай, пусть будет только имя».

И полезли «претенденты» на страницу зеленоглазой «иностранки» Ирмы. Сначала это тешило ее самооценку, потом забавляло, а потом стало раздражать. Примитивные реплики с ошибками да банальные комплименты, отвечая на которые поначалу было еще желание тыкать пальцем по клавиатуре ноутбука, как-то быстро приелись и стали раздражать Ирму Все реже стала заглядывать она на свою страницу на этом сайте, а отвечать «претендентам» совсем перестала – скучной и несерьезной выдалась ей эта затея.

«Ладно, хватит ныть», – подумала Ирма. Поднялась с постели и направилась в ванную. По пути включила компьютер – пусть у Кати высветится, что мама в скайпе. Ноутбук, пошевелив электронными мозгами и померцав индикаторами, намекнул, что есть сообщение на сайте знакомств. Ирма машинально кликнула по нему курсором и на экране высветилось: «А где же они – ОДИНОКИЕ-то?! Увы…»

«Опа! – подумала удивленно и с интересом. – Кто это здесь у меня сегодня такой философ?»

Ник «ВЛАДИМ» не говорил ей ничего. А в прямоугольнике, где должно было быть фото, с вызовом рябила протекторами висящая на толстой веревке шина с колеса грузовика.