Текст книги "Дорога в один конец"

Глава 22

Мужчина проснулся и первое, что осознал, даже не открывая глаз, было то, что он один-одиношенек в этой чужой квартире. Отсутствовал ЕЕ запах, а значит, женщина исчезла. Видимо, ушла рано, пока он спал, или, дождавшись, когда уснет. Оставила, бросила тайно и коварно, не объяснив ни словом свой поступок, – значит, ПРЕДАЛА.

Мужчина даже застонал от этой мысли и ужаснулся открыть глаза. Захотелось назад – под заслоняющее от неприемлемой действительности покрывало сна. И в спасительном забытьи, перематывая вспять время, окунаться раз за разом в каждое мгновение только что пережитой сладкой смеси из реальности и иллюзий. И остаться там навечно – умереть.

«Господи! За что мне послан в наказание вчерашний день?! За что?! Почему не предупредили, что вот такая неподъемная цена за него?! Разве я бы польстился! Где и когда я не проконтролировал и пропустил тот момент, когда вдыхать ее запах оказалось для меня важнее, чем секс с ней?! На концерте? На Владимирской горке под звездами? В вагоне метро? В лифте, когда уже безумно целовались и скользили пальцами по дрожащим от нетерпения телам друг друга? Или в прихожей квартиры, когда срывали одежду с себя? Где?!»

Мужчина не отваживался еще себе признаться, но уже понимал, что момент тот был в Храме, перед иконой Николая-Чудотворца, когда в мареве от тающего воска, вдруг разбавленного легким вкраплением духов, он уловил шепот женщины. И помалу принимая свои теперешние страдания, как должное, он жалел о случившемся и готов был понести наказание, но в глубине души ожидал, все же, снисхождения. Ибо он, осознавший тогда свою тщетность соблюсти все десять заповедей Господа, и покаявшийся в этом, не попросил у святого Николая слишком много – не согрешил жадностью, переходящей в алчность.

И небесные вершители судеб снизошли к обоим – развели их по своим жизням-мирам превентивно, но, все же, предоставив возможность отведать пробник взаимной любви и страсти. Но лишь пробник, ибо вся доза этого весьма опасного для обоих эликсира привела бы уже к настоящей человеческой трагедии. ТАМ об этом знали.

Мобильник деликатно пискнул, предупреждая о полученном сообщении. Мужчина медленно открыл глаза, с трудом дотянулся до телефона и высветил нажатием кнопки текст послания.

«Вадим! Знаю, нет мне прощения ни перед тобой, ни перед мужем, ни перед Богом. Но, все равно, я ни о чем не жалею, и именно за это мой крест будет тяжел. Но это же и поможет мне его нести. Со временем и ты поймешь, что у нас с тобой был только один-единственный шанс расстаться, более-менее, безболезненно. Именно этот, который я так жестоко по отношению к нам использовала. Если ты меня поймешь, – ты меня простишь».

Мужчина закрыл глаза. Одинокая слеза протиснулась сквозь опущенные веки и зигзагом по небритой щеке вырулила в морщину возле рта. Вдруг он встрепенулся, схватил телефон, привстал на локоть, и в отчаянной надежде сейчас все решить, набрал номер, приславший это сообщение. Но абонент не принимал дозвон. Она все предусмотрела, чтобы спасти их обоих от болезненной агонии, и заблокировала его номер. Мужчина обессиленно откинулся навзничь на подушку.

И тут, как будто отпуская удавку на шее, телефон опять пискнул. Неуклюже размазав слезу по щеке дрожащей ладонью, мужчина стал читать. Он пробежал сообщение глазами раз, второй, не вникая в смысл, а лишь выискивая слова-намеки на возможность еще хотя бы одной встречи, чтобы объясниться. И лишь с третьего раза понял, что она все объяснила.

«Ты свободный человек. Перед тобой весь мир, и никому ты ни чем не обязан, и ничего не должен. А я даже позавидовать тебе не могу – грех. Мой муж неизлечимо болен. Сейчас он в санатории. Нельзя винить обреченного человека за раздражительность, но иногда обида за несправедливые упреки затмевает разум. Это я не в оправдание себе, нет. И то, что я буду с ним, сколько бы ни осталось ему лет, месяцев, недель или дней жизни на этом свете, – не покаяние и не наложенная епитимья за мой грех осквернения седьмой заповеди. Это мой осознанный выбор, чтобы не удавиться от мук совести и иметь возможность хоть как-то жить. Лишь тот, кому не чужда жертвенность, достоин настоящей любви. В противном случае это всего лишь животная физиология. Только свободолюбивая натура сможет по достоинству оценить изысканный аромат осознанной зависимости. Ты готов был пожертвовать своей свободой ради того, что могло бы между нами разгореться, – это зависимость обоюдная. Но не для меня эта твоя жертва, милый Вадим. Та, во имя кого ты ее принесешь, где-то ждет тебя. Лишь бы оценила. Ты поймешь меня, я уверена. А этот наш с тобой день и эта наша ночь – награда мне за все мои страдания. Вот такая я грешница».

Мужчина держал обеими руками телефон и плакал. Жалость к ней, к себе, да и к ее несчастному мужу, а всего больше – скорбь о придушенной в самом зародыше ВЗАИМНОЙ любви, пластали сердце на куски. Сквозь пелену слез он уже еле разбирал мелкие буквы пришедшей третьей части ее исповеди-прощания.

«Вадим! Нежная и тонкая душа моя! Меня больно ранит твоя возможная злость на меня, а еще больше, – если жалость ко мне заставит тебя плакать. Не надо! Так уж сложилась жизнь, и нам ничего не изменить. Мы не успели так уж сильно заразиться той болезнью, что в конечном итоге привела бы нас в ад. Этот «насморк» пройдет в обоих, вот увидишь. А ты еще обязательно встретишь свою половинку и обязательно будешь счастлив. Ведь и ты, и я, – мы уже поняли, на чем оно строится – счастье. На любви ВЗАИМНОЙ между парами, готовыми на жертвенность ради тех, кого приручили. Прости, что заблокировала твой номер. Так я обрела, хоть и ничтожный, но шанс тебя забыть».

Вот и пойми, к чему, зачем все это было. Зачем вообще подсовываются вот такие искушения человеку? Как же хорошо в спокойном однообразии! Утром тявкнувший будильник освободит ото сна. Ломоть колбасы с глазуньей на сковороде разбудят и аппетит. Чашечка кофе взбодрит и поднимет тонус. И, вроде, уже и на работу захочется с такой установкой на отсутствие стресса. И, может, и пройдет без него день. И, даже, будет чем утешиться, идя с работы, – обошлось без неприятностей.

В прихожей жилища-обиталища любимые тапочки обласкают уставшие от каблуков ступни. Попугай или канарейка радостно защебечут: «Жрать давай!» Или кот лениво мяукнет: «Чего так долго?» Или истосковавшаяся за день в одиночестве собака будет биться минут пять об ноги, скуля благодарно, что хозяин вернулся.

Ну, а если нет обязывающей к заботе живности, то затертый пульт «зомбоящика», как будто, сам прыгнет проворно в руку: «Что там в мире делается?» И с пультом на кухню к холодильнику – что-то сварганить на ужин, если не сильно лень. А то можно и всухомятку, оприходовав сперва стопочку для снятия стресса, на отсутствие которого была дана установка с утра.

Ах, да! Есть еще телефон. Это когда уже одиночество, ни с того, ни с сего, вдруг кольнет резкой зубной болью. На том конце провода заговорят-притушат, как водится, банальным трепом эти прорывающиеся в мозг симптомы ненормальности и можно теперь умиротворенно готовиться ко сну. А если еще зацепится за кнопку переключения телеканалов какой-нибудь фильм, обозначенный красным квадратом для отпугивания ханжей, то считай, что занялся сексом перед сном или любовью, – это, уж, кому как. И не надо бежать в ванную после этого, и не надо никого выгонять с постели или самому убираться восвояси, на ночь глядя. Да и чужой, далеко не умиляющий храп, вперемешку с дурным запахом изо рта не придется до утра терпеть. Ну, не благодать ли? И так изо дня в день, из года в год. Ну, разве не сквозит блаженная гармония из этой размеренности? Нам ли знать. Нам ли ведать, убогим.

Глава 23

Почти четыре года. Целых четыре года составил отрезок жизни между встречей в Храме и случайным (случайным ли?) заездом в Берлин, где почему-то и через двадцать пять лет сохранились в нетронутом тлене остатки военного гарнизона «Руммельсбург». И смешалось для Вадима Бута в этом «паломничестве» его нестирающееся, как оказалось, осознание себя вечным рядовым советского 105-го пограничного полка со свободолюбивой сутью дальнобойщика – неприкаянного дегустатора новых стран и дорог.

В этом несмешивающемся коктейле тяжелым осадком оседало в глубины сознания бывшего солдата лишь одно цементирующее понятие – одиночество. Оно неотделимо присутствовало четверть века назад в казарме советского гарнизона, что стала подобием дома для сотни людей, силою закона запечатанных в униформу цвета хаки. Нервирующее привидение одиночества постоянно попадалось на глаза разлученному с любимой девушкой Вадиму, вползало в мозг и возбуждало нерв отчаяния, подтачивая те хлипкие силы юноши, которые он смог собрать для преодоления двухлетней армейской повинности.

Одиночество крепко укоренилось и теперь в кабине грузовика дальнобойщика Вадима Бута, как-то незаметно перешагнувшего свой сорокалетний рубеж. Поначалу одиночество заявляло о себе редко и ненавязчиво, – как домовой, что поселился где-то на незанятой верхней полке спальника. Но что удивительно, – после пережитого Вадимом болезненного разочарования в чувственных отношениях с женщиной, одиночество вдруг исчезло из кабины. Видно, перебралось незаметно где-то на стоянке, или в длинной «колейке», в обиталище какого-то другого «топтателя трасс», что посмел бросить вызов аксиоме жизни: «Человек не должен быть один». А неожиданно «осиротевшему» от такого «сожителя» Вадиму существовать и работать стало легче. Даже можно констатировать, что стало проще жить. Надолго ли? Может, не надо было, все-таки, заезжать в тот Берлин? Сколько, ведь, лет прошло! Какого черта?

Ловил себя на мысли Бут и тешился, что не было у него, и нет рейсов ни в Афганистан, ни в Салехард, да и в Краснодарский край тоже. Может, вот съездил бы в Набережные Челны, или как он теперь называется – этот город? Брежнев, что ли? Съездил только для того, чтобы Ивана Андриевского повидать – брата по солдатской судьбе своей. А, может, Елену Викторовну – утонченную нимфоманку? Но и здесь сразу вопрос: «А зачем?». Чтобы в воспоминаниях опять в ташкентский госпиталь? А там ведь и до Гиндукуша недалеко. Ведь не затормозишься же на одних сладких грезах о Раде Сурмилиной? Там же обязательно и ублюдочная рожа сержанта Круглика вынырнет. И над всем этим боль, боль, боль, раздирающая череп, – наследие контузии от того взрыва в горах.

Если удастся, более-менее, безболезненно разматывать и дальше назад ленту тех событий, то упрешься в пересыльный пункт азиатского города Термез, забитый запасниками, призванными на необъявленную войну в чужой мусульманской стране. Грязь, мат, пьянство, издевательства сильного над слабым, игнорирование офицерских чинов. Заретушированный дымком анаши образчик советской лагерной зоны представляла та армейская пересылка. И отчаянный, уже приговоренный безысходной необратимостью, молящий взгляд Вали Обихода: «А как же я, Вадим?!» И подленькая до гадливости своя радость шкурная в глубине души: «А я спасся. Спасся!»

Вечная память тому капитану Самохину. Снизошел тогда на «Возьмите меня», что промямлил продрогший и уже почти опустившийся в бесхребетное «чмо» солдатик – бывший рядовой 105-го пограничного полка, расквартированного в столице ГДР – Берлине. Человечный капитан советский с неудавшейся военной карьерой выполнил свой солдатский долг до конца. Зачтется, наверное, ему в Чистилище и то, что перед гибелью, непроизвольно, но таки спас он еще одну – уже, казалось, обреченную, человеческую жизнь, вытолкнув пребывавшего в ступоре водителя матюгами и кулаками из люка БТР под пули. Ну, а там уже Ангел-Хранитель взял Вадима под свое крыло.

Что же так тянет-то человека в прошлое? Может, подспудное осознание, что мотал дни, месяцы, годы неправильно? Вернувшись в какую-то реперную точку жизни, человек, может, надеется «прожить», хоть виртуально, но иначе? И выйдя в этой «онлайн-игре» на теперешнее свое состояние, понять, как ему все-таки сосуществовать с окружающим миром дальше? Риторичность этого вопроса, наверное, все-таки, важнее человеку, чем к чему-то обязывающая объективность истины.

Найдя свою выцарапанную штык-ножом надпись на кирпичной кладке, которую оставил четверть века назад, Вадим удовлетворился этим. Ошеломленный символизмом двух букашек, нашедших друг друга в углублениях буквы «ш» на кирпичной стене под покрывалом из листьев плюща, Вадим не двинулся дальше на экскурсию по этому брошенному и захламленному временем «некрополю», что представлял собой сейчас бывший гарнизон «Руммельсбург». Бывшему рядовому Буту нечего было больше выискивать на пустыре минувшей эпохи. Он все сделал правильно в своих сношениях с той страной, да и с армией той страны – правильно. История подтвердила это. Нет уже ни страны той, ни армии. А он – дальнобойщик Вадим Иванович Бут, – есть. И Родина его – небольшое село на левом берегу Днепра, название которого впечатано советским штык-ножом в немецкий кирпич, тоже есть.

Дальнобойщик рывком перемахнул свое поджарое тело через забор, что отделял прокаженный когда-то бациллами коммунизма кусок европейского города от цивилизованного мира, и направился к ожидавшему его автопоезду. Немцы-аборигены с оазисов своих дачек с интересом провожали этого неожиданного гостя на их запрещенной для грузового транспорта улочке с названием «Гренцвег».

На первой же польской стоянке за пограничным Одером Вадим Бут стал на суточный отстой и за это время натыкал неумелыми пальцами на клавиатуре ноутбука результат своих мыслей и переживаний от этой «экскурсии» – рассказ «Паломничество на пепелище». То ли чтобы навсегда, наконец, успокоится от прошлого, то ли, чтобы не забыть его никогда.

А немцы в тот же год соскребли остатки тлена и закрыли навсегда лаз для больных ностальгией по «105-му пограничному в Берлине». Но бывший рядовой этого полка, все-таки, успел излечиться. Вадима больше никогда не будет тянуть ни на то «пепелище», ни в прошлое вообще. А для спасения от одиночества неумолимо стремящийся вперед мир изобрел довольно неплохое лекарство – интернет с его социальными сетями. Подсел на это лекарство, как на плацебо, и хронический свободолюб Вадим Бут.

На случайно выпрыгнувшую на новостном сайте ссылку на сайт знакомств Вадим сперва внимания не обратил. Но наглое окошко все выскакивало, раздражая, и таки заставило стебануть по нему курсором.

«Вот где можно найти собеседника на любые темы», – подумал Бут заинтересованно и, ничтоже сумняшеся, под ником «ВЛАДИМ» зарегистрировался в среде жаждущих найти на халяву свою половинку. А в качестве аватара, что заменил его физиономию в квадратике для фото, вывесил на канатной удавке ребристую шину от карьерного самосвала. И улыбнулся удовлетворенно: «То, что надо». В анкете написал все по-честному, конкретно, но скупо: «Дальнобойщик. Официально женат». Какого черта тогда залез на сайт, тоже объяснил двумя словами, не утруждаясь: «Для общения». Вот так. Коротко и ясно, без вариантов разнотолкования.

На такую приманку никто «общаться», конечно же, не поспешил, и разочарованный Вадим уже намерился, было, убраться с этой резервации одиноких, как внимание его привлекла одна анкета. Обладательница миловидного личика, судя по фото, – возрастом чуть за тридцать, свое «резюме» тоже, видимо, заполняла с юмором. Как бы, прикалывалась. В графе о цели знакомства милая «конкурсантка» перечислила весь предлагаемый шаблоном анкеты спектр возможных отношений двух особей, обуяемых одиночеством на этом сайте. В этот набор – от переписки до брака, входили и встречи («Без конкретики», – отметил, ухмыляясь, Вадим), и интимные отношения. «Опа! Что может быть еще конкретнее? – Он готов был поставить лайк приколистке. – Разве что позы».

Вадима умилила эта непосредственность с намеком на оригинальность. Ну, а когда он прочел дальше в анкете как бы влепленную в прикол для контраста банальность: «Ищу одинокого и свободного мужчину средних лет», то не удержался и нащелкал на клавиатуре: «А где же они – ОДИНОКИЕ, то?! Увы…»

Сообщение улетело в дебри интернета, разматывая за собой тоненькую ниточку паутинки, способную превратится в тот тугой канат, что так ловко с намеком обхватил ребристую шину от грузовика на аватаре дальнобойщика Вадима Бута.

Глава 24

«Вы ищите одинокого? А как вы относитесь к «одиночеству вдвоем»? Ох, как много одиноких со штампами в паспортах! Вас не пугает человек, проживший одиноким, скажем, лет до сорока? Мне кажется, что одинокий человек – убогий. Его надо жалеть, отвечать за него, если приручил. Наверное, Вы, все-таки, ищите не одинокого, а независимого. Но это понятие относительное. В этаком рафинированном, чистом виде, независимых не существует. Есть ищущие независимости, – такой себе свободы – как осознанной необходимости».

«Я с Вами не согласна. Я живу с дочерью без мужа и что? Разве я создаю впечатление несчастной, убогой женщины? Мне кажется, что убогие и несчастные, – это те, которые живут со штампами о браке, заключенными с нелюбимыми. Их просто жалко. Бедные слабые люди, которые боятся остаться одни и тем самым мучают себя и детей. Зачем? Непонятно. Так что все, что Вы сказали, – верно, да вот только с точностью наоборот. А ищу я себе человека, в которого смогу влюбиться. Вернее, – того, который способен влюбить меня в себя. И поверьте мне, что намного лучше быть одной, нежели с кем попало».

«Эх, досада! Как-то неправильно я изложил свои мысли. Простите, пожалуйста, но Вы неправильно меня поняли. В моем понимании, «одинокий-убогий» относится именно к мужской половине, но никак не к прекрасной части человечества. «Одинокий» мужчина – это противоестественно. Свободный, – да. Но никак не «одинокий». Таких просто нет. А вот одинокая женщина – это трепетно, нежно. Их хочется защитить, им хочется помочь. Но и среди прекрасной стати таких, я думаю, не очень много. В наше время партнера выбирают скорее женщины, чем мужчины. Вы, мне кажется, тому наглядный пример. Что касается «одиночества вдвоем». Да, – это удел слабых, согласен. И вы правы: лучше самому, чем с кем попало, но не в одиночестве – как состоянии души. А уход от него – одиночества, – в свободе. В свободе, как внутренней потребности, именно как в осознанной необходимости. А то некоторые наложат на себя ограничения всякие, как епитимью. Так что не бойтесь находить в анкетах на этом сайте человеческих иллюзий – «в официальном браке». Это отличная глина для искусных мастеров, способных изваять для себя желаемое. Не хотите попробовать себя в роли скульптора?»

«А Вы умеете убеждать. Придется отредактировать анкету: «Ищу свободного, но в официальном браке». Только что в таком случае написать в графе «цель знакомства»?»

«Слушайте! А ведь это супер! «Свободного, но в официальном браке». Чертовски оригинально! На эту оригинальность (без иронии), я уверен, клюнет масса ищущих «осознанной зависимости». Да, да! Именно ее. И у Вас не хватит времени читать их «излияния души», а не то, чтобы отвечать. Хотя, подозреваю, от недостатка визитеров на Вашу страничку Вы не страдаете, так как клюют-то в первую очередь на фото. Не так ли? А знаете, ведь многие «потенциальные претенденты» из этого сайта, увидев Ваше фото, комплексуют и молчат в тряпочку. Или, в лучшем случае, выдают на гора банальности или, даже, пошлости? Я угадал? Красивым женщинам здесь рискованно ошарашивать претендентов реальностью. Уберутся те быстренько восвояси, осознав собственную ничтожность. Уж, поверьте убеленному сединой. Я и сам такой был».

«Что значит «был»? Если можно, – поконкретней, а то у меня появилось несколько вариантов толкования этого слова».

«Ну, Вы же согласны, что каждый судит по себе. Так и я. В юности комплексовал перед красивыми одноклассницами. Хотя, с высоты прожитых лет и впечатлений от встреч выпускников, былую их красоту можно ставить под сомнение. Но это, скорее, отпечаток времени и мое, очень, уж, субъективное мнение. Так вот. В школьные годы я не утруждал себя борьбой за взаимность и гордо отходил в сторону. Заметьте, не «осознав свое ничтожество», а гордо. Надеюсь, прочитав это, вы улыбнулись. Я рад, – прошли тест на чувство юмора и оценили мою самоиронию. Извините, отвлекся. Так вот. Ни с кем из одноклассниц любовного романа, даже детского, у меня так и не получилось. Скорее всего, это сыграло некую положительную роль. Уже с годами я осознал, что фотогеничность – далеко не главное, что притягивает людей друг к другу. И теперь к красивым я отношусь с некоторой, так сказать, превентивной настороженностью. Вот интернет, как ни странно, позволяет раскрыть человека именно в общении. Не находите? А какие варианты слова «был» имели в виду Вы? Почувствовалось мне, что я сначала вызвал у Вас раздражение недосказанностью. Неужели теперь разочаровал?»

«Уважаемый «ВЛАДИМ»! Ни раздражения, ни, тем более, разочарования к себе Вы не вызвали у меня. Мне импонирует умение собеседника рассуждать. А вариантов слова «был» у меня возникло два. Уже можно смело написать в прошедшем времени, так как Вы вполне удовлетворили меня своим разъяснением, которое и есть вариант первый. Вариант второй: «был» – значит, разочаровавшись в чем-то, Вы прекращаете эту переписку и не имеете вида на какие-либо отношения со мной. А по сему, – не будем тогда без толку транжирить время и, как говорится, живите долго и счастливо».

«О, нет! Я, наверное, косноязычно как-то изъясняюсь, если Вы меня понимаете совсем наоборот. Ну, что вы! Я никак не намерен лишаться такой симпатичной собеседницы. А комплекс неполноценности перед красивыми я с годами уже изжил. Да, да! Это так, – симптомы предубежденности какой-то, наверное, остались. Я очень надеюсь избавиться от них с Вашей помощью. Так что давайте не будем разбегаться, если у Вас найдется время для меня, хорошо?»

«Для переписки времени действительно особо нет. Вернее, – никогда не писала писем вот так. Не умею. По моему, – проще созвониться. В таком случае услышишь, хотя бы, голос собеседника. А то, как будто, читаешь любовный роман, начинающийся с флирта, и лишь ловишь при этом себя на мысли: «Так обо мне это или нет, черт возьми?!» А чего это, интересно, пресловутый комплекс неполноценности преследовал Вас в юности? Вас обижали женщины? Или природа настолько неблагодарна к Вам? Можно хоть краешком глаза взглянуть на Вас, а не на это повешенное колесо? Я в мужчинах ценю ум и энергетику, которая притягивает непроизвольно – это чувствуется сразу. Что же касательно внешности, то озабоченный «основным инстинктом» самец, который «могуч, дремуч и вонюч», как то, знаете, совсем не стимулирует меня выделять феромоны».

«Это да. Обида, причиненная женщиной, может наградить мужчину комплексом неполноценности. Да еще как! Нет, меня, к счастью, не бросали и я старался по жизни не причинять страданий женщинам. Получалось? Думаю, да. Мой «комплекс» – это, скорее, мелкие симптомы одного из библейских грехов – гордыни. Но борюсь, борюсь. Рискну объясниться относительно «основного инстинкта», как Вы сказали. Я не отношусь к утонченным эстетам, исповедующим платонические отношения. Нам – дальнобойщикам, приписывает народная молва как раз озабоченность противоположным. Я в этих крайностях где-то посредине. Ну, может, ближе к первому. Что касается телефонного общения, – это, как мне кажется, уже следующий этап, если строго следовать алгоритму, заданному в Вашей анкете. Вот тут Вы точно улыбнулись, как и я, правда, же? А если серьезно, то мне хотелось бы дойти до этого этапа в общении с Вами, милая собеседница. Фото? Ну, что же, попробую организовать вернисаж моей телесной эволюции за прожитые годы. Отсылаю фото вместе с этим письмом. Эх, не хотелось бы разочаровать!»

…

«Значит, те два фото, надо понимать, Вас не отпугнули, а, скажем, – заинтриговали. Я верной дорогой следую в своих умозаключениях? Черт! Как же я боюсь Вас спугнуть!»

«Мне очень жаль, но никаких два фото я не обнаружила. Да и где я их могла видеть? Вы же не дали мне свои координаты в «Одноклассниках»! Может, все-таки, назоветесь и покажетесь?»

«Я их влепил в последнее сообщение. Если не дошли, значит, что-то не так «прокликал», извините. Я, знаете, далеко не «профи» в интернете, я только учусь. Хотя у меня высветилось «получено». Ладно, скидываю Вам ссылку на мою страничку в «Одноклассниках». Если не откроется, тогда по фамилии, хороню?»

«Давайте по фамилии, потому что по-другому у меня не получается. Нет, ну, Вы испытываете мое терпение! Почему Вы выбираете такие сложные пути, тратя зря время? Чтобы найти Вас в «Одноклассниках» мне нужны ФИО!!! Я тоже, к Вашему сведению, не «профи», а «профан» еще в этих рывках технической мысли. Неужели Вам сложно сообщить свою фамилию?! Зачем эти заморочки – ссылки какие-то?! И вообще, – я хочу побыстрее с Вами созвониться. Тыкать пальцем по клавиатуре просто нет времени! Я уже хронически не высыпаюсь, так как засиживаюсь за письмами к Вам до глубокой ночи».

«Вы так скрупулезно взвешиваете слова в таких ма-а-а-хоньких письмах, что это забирает все Ваше драгоценное время? Да где же они, черт возьми, – эти тома написанных, отправленных, но не попавших мне на глаза писем?! Допустите меня к ним! Или подскажите хоть намеком, что в этих письмах?! А то мне скоро в рейс, а там интернета нет. А еще скажу, милая собеседница, что Вы – прелесть! К такому милому личику злое нетерпение с раздражительностью даже идут. А еще – умиляют. Я никак не желал никаких заморочек для Вас, поверьте! Не видя Вашей реакции на вывешенную мою физиономию, я подумал, что не сподобился втиснуться в Ваши стандарты красоты. Вот и все. Ладно, без шуток. Шлю свое ФИО: «Бут Вадим Иванович». Добавлю только: «Мужеского полу, наклонности тоже мужеские».

«Наконец-то, я Вас увидела. Признаюсь, Ваши фото меня «отпугнули» как раз тем, что почувствовала, скажу так, – тяготение. Вроде, как и не влечение, но банальным «любовь с первого взгляда» охарактеризовать состояние мое, думаю, можно. Сразу, без экивоков, вопрос: «Мужчина, вы свободны? Какие у Вас намерения насчет меня?»

«Ну, зачем вы так? Это что, – комплимент? Я теряюсь. Честно! Вот Вы в анкете перечислили весь набор преследуемых от знакомства на сайте целей – этакие своеобразные сети на разнокалиберную рыбу расставили, или как? Подозреваю, что немало всяких попало в эти сети, и еще попадет. Вот и я – взволнованный, в этих сетях уже, кажись. Видится мне, что кто-то по замыслу должен стать здесь главной рыбой и распугать своей «харизмой» всех остальных. Свободен ли я, спрашиваете? Отвечу так: интеллигентные люди даже в «официальном браке» могут быть свободными, отпустив друг друга, если угасло чувство привязанности. Допускаете?»

«Так Вы не уверены, что станете в этих сетях главной рыбой, или Вы ею НЕ СТРЕМИТЕСЬ БЫТЬ?»

«Не скрою, – боюсь подвоха. Да, да. А вдруг разовьете во мне уже излеченный мой «комплекс неполноценности?»

«Боюсь, или НЕ ХОЧУ?!»

«Я ХОЧУ с Вашей помощью превратиться из пойманной рыбы в существо, без которого Ваша жизнь стала бы, ну скажем так, – некомфортной. Для первого шага, хотя бы, так. И дойти до того этапа отношений, когда уже подсознание определяет поведение, и там где-то поблизости находится точка возврата-невозврата. И переступить ее…»

«Не такая я уж красавица, чтобы у Вас развился комплекс неполноценности. Смею заверить, у Вас есть все шансы стать главной рыбкой в моих сетях. Вопрос лишь в том, – есть ли у Вас такое желание? У меня оно есть. Со мной такое бывает очень, очень редко, поверьте. А от Вас идет именно та энергетика, о которой я Вам говорила. Вы мне понравились с первого взгляда. Но удивительно то, что понравились еще до того, как я увидела Вашу фотографию. Так что подвоха не бойтесь. Я много лет уже, нет, не ищу, – я жду человека, без которого не смогу жить. А он не сможет жить без меня. Может Вы и есть ОН?»

«Спасибо за теплые слова, Ирма. Поверьте, я не избалован такими признаниями. И вследствие этого, у меня возникает ощущение, что я ненароком читаю переписку двух неравнодушных друг к другу людей. Я готов сию минуту, без оглядки, отправиться в путь, чтобы пройти «весь список» предложенных Вами целей знакомства в очередности, установленной Вами. Давайте сделаем первый шаг (а, может, уже второй?) и перейдем на «ты». Согласны? Ты согласна, Ирма?»

«С большим удовольствием делаю этот шаг, Вадим! Мне очень нравится твое имя. Хотя и «ВЛАДИМ» было неплохо. Я только что перечитала тот мой идиотский список целей знакомства. Ты знаешь, что там на очереди? Романтическое свидание! И что ты на это скажешь, Вадим-«ВЛАДИМ»?»