Текст книги "Пластун"

Глава 35

Заходящее солнце ещё заливало алым светом небо на западе, когда маленькая и самая быстроходная чайка пластунов «Стрела» отошла от берега. Осторожно опуская вёсла в воду, казаки отводили лодку вниз по Днепру. Ночь сгущалась над рекой а первые звёзды замерцали в вышине. Тёмные стены камыша поднимались вокруг, колыхаясь от порывов ветра. Сычи начали ухать где-то высоко в кронах деревьев и неслышными быстрыми тенями шныряли вокруг летучие мыши.

Время наступало самое зловещее – тёмные духи, всякая нечисть скоро выйдет из своих убежищ и станет властвовать над миром. Невольный страх закрадывался в души молодых казаков – склонив головы, шептали они молитву, осеняя себя крестным знамением…

Сидевший на корме хорунжий пристально вглядывался в чёрные днепровские воды, находя только ему известный путь к морю через лабиринты островов. И скоро мрачные стены Аслам-города показались впереди. Десятки факелов разгоняли здесь ночной мрак, турецкие воины маячили на башнях крепости. Конные разъезды османов патрулировали берега, фырканье лошадей далеко разносилось в ночном воздухе. Гайда успешно провёл «Стрелу» мимо Аслам-города, скрываясь за густыми зарослями камыша и осокора. Всеобщий вздох облегчения вырвался из грудей пластунов, когда остров Тавань остался позади и чайка заколыхалась на волнах лимана.

– Слава Тебе, Господи, проскочили сие гнездо поганское! – хорунжий перекрестился. Смачно сплюнув за борт; облизал палец и определив направление ветра, спокойно произнёс:

– Всё хлопцы, с Богом! Идемо на Очаков! Ничего не бойтесь и не робейте – будет что будет! И ежели надо будет сразиться с самим Сатаной, то и ему рога поотшибаем! Мы есть пластуны славного войска Низового Запорожского! Вперёд!

Казаки дружно ударили вёслами о воду и «Стрела» рванулась в ночь. И скоро, переваливаясь с борта на борт, она вышла в море. Попутный ветер раздул парус, давая отдых уставшим пластунам. Они вповалку повалились на днище лодки, разминая ноющие от напряжённой гребли руки.

Все были одеты как ночные лазутчики: неширокие шаровары, рубашки и короткие куртки-кунтуши. Все тёмно-серого цвета. Оружие имели турецкое – кривые острые кинжалы-ятаганы, ножи. Пластуны вообще не очень жаловали сабли. Те хорошими были в схватке на конях в чистом поле, где можно сделать хороший замах рукой. А в рукопашной сече лицом к лицу, в маленьких помещениях кораблей, крепостей, городских зданий предпочтительнее было оружие небольшое. И лучше всего соответствовал этим требованиям ятаган. Тем более, что его можно было спрятать в складках одежды.

Иван тоже вместе с базалаем взял два ятагана из обширного арсенала пластунов. Усевшись на носу «Стрелы», где находилась маленькая чугунная пушка, он любовался раскинувшимся вокруг прекрасным ночным морем.

Гайда распорядился всем отдыхать и молодые пластуны дружно позасыпали. Иван спать не хотел совершенно – какой тут сон, когда на такое дело идём! И такая красота вокруг…

– Джура, поди сюда! – раздался с кормы голос хорунжего.

Хватаясь за борт и переступая через спящих товарищей, юноша пробрался к нему.

– Видишь созвездие ковша? – Гайда указал на небо. – держи кормило и правь так, дабы коловорот мира был всегда по правую руку. Понял?

Иван кивнул и перехватил длинный дубовый брус румпеля. Потирая затёкшие ладони, Гайда продолжал втолковывать ему премудрости мореходного искусства казаков. Пластуны все отлично ориентировались по звёздам, но в судовождении Иван ещё разбирался слабо и потому внимательно слушал «Колдуна». закончив наставления, хорунжий прилёг отдохнуть. Крепко удерживая румпель, Иван правил «Стрелой».

Чайка слушалась его малейшего движения, как хорошо объезженный конь поводьев всадника. Острый нос лодки с шипением рассекал волны, окутываясь белым веером брызг и пены. Казалось, весь мир сейчас пропал вовсе – существовало только бескрайнее ночное море и одинокая чайка со спящими казаками. Это было прекрасно, нестись так по волнам не думая ни о чём, вдыхая только свежий солёный ветер.

Пенный вал тяжело бухнул в борт, оросив всех холодными брызгами. Иван открыл глаза и с тревогой взглянул на небо. Похоже задремал чуток и с курса сбился… Но маленькая мерцающая точка. Полярная звезда по-прежнему находилась справа.

Разбуженные холодным душем казаки попросыпались. Хорунжий быстро огляделся вокруг, потом пробился на корму и перехватил у Ивана румпель:

– Спасибо, что не утопил нас, грешных! Чего не спал, покудова время было? Эй, засони, убирать парус, живо! Скоро турецкий берег, смотреть в оба!

Скрипя блоками, длинный рей с парусом скользнул с мачты. Свернув парус в тугой кокон, пластуны взялись за вёсла. – Гайда правил чайкой, пристально вглядываясь в море. Несколько смущённый полученной нахлобучкой, Иван старательно работал веслом, крутя головой по сторонам. Тишина стояла над морем, ветер утих и редкие звёзды проглядывали из-за покрывших небо облаков. Тёмная полоска, едва различимая во мгле, появилась на горизонте.

– Берег, пан хорунжий!

– Добре! Гребите помаленьку. И смотреть во все глаза! И слушать!

Тихо опуская вёсла в воду, пластуны оглядывались вокруг, прислушиваясь. Привстав, Иван до рези в глазах вглядывался в приближающийся берег.

– Тихо! Вёсла! – рявкнул вдруг джура Фёдор Кухарь, имеющий самый острый слух из всех пластунов.

Казаки мигом осушили вёсла, удерживая их над водой. «Стрела» заколыхалась на волнах, переваливаясь с борта на борт. Сначала было тихо, но потом вдалеке чётко стал слышен равномерный гул барабана. Затем и ритмичные всплески вёсел о воду. И вскоре силуэт большой галеры возник из темноты.

– Вёсла во внутрь, всем лечь и не дышать! – накинув верёвочную петлю на румпель, Гайда распластался на днище лодки.

Пластуны последовали его примеру и замерли в чайке, прижавшись к свёрнутому парусу. Турецкая военная галера прошептала вёслами в шагах двадцати от казацкой лодки и скрылась во мраке ночи.

– Не заметили, поганые! Господь с нами! – утерев потный лоб, хорунжий вновь взялся за румпель. – Гребите хлопцы, но ухо держать востро!

«Стрела» ближе подошла к берегу, и уже явственно стал слышен шум прибоя. Выглянувшая из-за облаков луна озарила море и чёрную громаду крепости вдали. «Колдун» ругался вполголоса и приказал шустрее работать вёслами. Небольшая бухточка открылась впереди, тёмным пятном возникли камышовые заросли. С треском давя их носом, чайка вошла в самую чащу. Большущий камень, заменявший якорь, тихо ушёл в воду и лодка замерла спереди зарослей. Осторожно втянув вёсла вовнутрь, пластуны облегчённо перекрестились. Вспугнутые незваными гостями птицы заклекотали, было сонно в камышах, но скоро успокоились. Тишина вновь воцарилась вокруг.

– Так, хлопцы! Мы на турецкой земле! Очаков в двух шагах отсель! – хорунжий Николай Гайда помолчал, глядя на бледные в лунном свете напряжённые лица молодых пластунов. – Зараз я, джура Иван Заграва, Гонта, Горобец, Кроха, Славко и Яшка пидемо в город. Поглядим, что и где… Федька, останешься за старшего на байдаке! Одного хлопца – на берег, там есть утёс небольшой. Будет сигнал с фортеции – тихо, но споро гребите туда! Всё ясно?

Джура Фёдор Кухарь молча кивнул. Остальные казаки с завистью поглядывали на уходивших товарищей. Пластуны деловито привели себя в порядок – поправили одежду, проверили оружие, обмазали лица и ладони сажей.

Гайда придирчиво оглядел свой маленький отряд и осведомился у Ивана:

– Что из оружия хлопцы мают?

– У каждого по два ятагана, четыре метательных ножа и по бомбе! У меня ещё мой кинжал и сабля.

– Шашку свою оставь тут! В деле сем только помехой будет.

Иван с сожалением снял свой верный базалай и передал его джуре Кухарю.

– Добре! Вылитые черти! Ночные девы, как прозывают нас басурмане… – «Колдун» мрачно усмехнулся. – Фёдор, ежели до рассвета не будет сигнала от нас, то весь день хоронитесь тут, сидите тихо! А к полуночи пойдите обратно на Сечь. Уразумел?

Сверкнув глазами, тот молча кивнул. Остальные пластуны угрюмо поопускали головы.

– Ладно! Пидемо, с Богом! – хорунжий выпрыгнул с лодки в воду.

Глава 36

Осторожно раздвигая камышовые заросли, пластуны ступили на берег. Гайда, хорошо знавший местность, шагал первым. Иван за ним и замыкал цепочку Микола Гонта.

Луна опять скрылась за облаками, и кромешная темнота окутала казаков. Стены и башни Очакова смутно проступали из мрака и ни огонька, ни лучика света кругом – один тяжёлый ночной мрак. Тёмными маленькими пятнами лепились к стенам крепости мазанки небольшого турецкого городка.

– Пойдём к нашим соглядатаям в город. Держитесь спокойно и будьте на чеку! Ежели что – бить поганых в горло, дабы шума раньше времени не поднимать… Уразумели? – хорунжий бросил быстрый взгляд на своих спутников.

Пластуны склонили головы. Иван погладил кинжал и попробовал, легко ли тот выходит из ножен. Он слегка нервничал, но, в общем, был спокоен. «Колдун» – пластун опытнейший, с ним и сам чёрт не брат! Вот только, по завету Нестора, он «хранитель». И десять лет не покидал пределы острова лазутчиков. А сейчас покинул…

Они шли некоторое время по избитой колёсами арб дороге. Вдруг резкий крик совы пригвоздил пластунов к земле. Иван Грач подал знак, что слышен какой-то шум. Хорунжий поднял руку, прислушиваясь. Гулкие удары копыт сотрясали землю, постепенно приближаясь.

– На обочину залечь!

Десяток всадников появились на дороге. Иван удивлённо открыл рот. Его товарищи прыснули от смеха, позажимав рукавами рты. Турки очень смешным образом сидели на высоких деревянных сёдлах похожих на стулья. Ноги их в коротких стременах торчали вверх, и колени были, чуть ли не на уровне плеч. Длинные хвостатые копья колыхались в руках всадников, широкие кривые сабли торчали за поясами.

– Чего ржёте? Бросил Гайда, когда странные всадники скрылись вдали. – Это спаги, отменные наездники и воины! Не до смеха будет, когда сойдётесь с ними в сече. Благодаря сим высоким сёдлам, они крепко держатся на конях, что помогает в копейном ударе и рубке саблей…

Без помех пластуны добрались до городка. Узенькие улочки заполняли кучи отбросов, и резкий запах ослиной мочи стоял в воздухе. Кругом стояла кромешная темнота, за обшарпанными глухими дувалами вяло потявкивали сонные собаки.

Возле низенькой неприметной мазанки Гайда остановился. Словно принюхиваясь, он вертел головой по сторонам, пронизывая темноту глазами. Казаки рассыпались вдоль улочки, прижавшись к стенам дувалов.

– Никого нету в хате… странно! – прошептал хорунжий, прикоснувшись к маленькой калитке. Слегка тронул её носком сапога и та, заскрипев, отворилась.

Глянув на Ивана, старый пластун поднял ладонь и скрылся во дворе.

Юноша замер у дувала, держа ладонь на ятагане. Сердце колотилось в груди и Ивану казалось, что удары его могут слышать невидимые в темноте товарищи. Спокойнее брат, спокойнее… и откуда «Колдун» ведает, что лазутчика нет дома? «Дух» подсказал?

Чёрной тенью вынырнул из калитки Гайда:

– Взяли нашего человека поганые… со всей семьёй! Всё вверх дном, кровь на стенах. Легко не дался бедняга Ефим! Ладно, пидемо далее…

Ещё поплутав некоторое время по закоулкам, пластуны очутились перед довольно большим, похожим на купеческий, домом. Снова хорунжий «понюхал» воздух. Потом дав знак казакам, ловко перемахнул через высокий дувал.

Иван вновь застыл у стены, весь обратясь во внимание. Что-то хрустнуло, и он мгновенно выхватил ятаган. Одна за другой две кошки прошмыгнули мимо. Протяжно-стонущий вой раздался в темноте.

– У-у, нечистая сила, мать вашу! – проворчал рядом Остап, лязгнув оружием.

Сплюнув, Иван вложил ятаган в ножны.

В доме возникло какое-то шевеление, и маленькая незаметная калитка в дувале приоткрылась. Оттуда высунулась чёрная усатая физиономия «Колдуна», сверкая глазами. Приказав юноше зайти внутрь, Гайда велел другим пластунам быть начеку, смотреть за обоими концами улицы и в случае надобности дать сигнал.

В низенькой комнате, завешанной персидскими коврами, царили полумрак. Полный бородач зевая, сидел на подушках перед маленьким столиком. Красивая бронзовая лампа едва освещала его одутловатое мясистое лицо. Войдя, Иван перекрестился на образа в углу и поклонился хозяину.

– Знакомьтесь! Иван Заграва из наших молодых лазутчиков. Андрос Сегид, грек-торговец и наш человек. – представил обоих друг другу хорунжий.

Пожав руки, все расселись за столом. Полный хозяин предложил было угощение гостям, но Гайда его отклонил:

– Нету у нас времени, уважаемый Андрос! Давай говори, что случилось.

– Да чего говорить-то, Николай… Отослал я послание вам верное! В складках портовый скопилось много товара разного, собранного турками как дань с валлахов. Войск в крепости насчитывалось с полтысячи от силы. – грек вздохнул и повёл недоумённо плечами. – И вот, за пол дня как казаки ваши объявились с моря, вошли в город несколько бунчуков янычар и копейщиков-серкасиров. Чуть позже бунчук спагов прибыл. Все выходы из Очакова перекрыли, по всем дорогам посты выставили. Послал я было под вечер Кузьму на берег, дабы сигнал казакам тревожный подал, но куда там…

– И что думаешь? – хорунжий внимательно смотрел на хозяина дома, постукивая пальцами по столу.

– Полагаю османы знали, когда прибудут низовые. Уж больно вовремя явились! – грек остро глянул на пластунов. – Мыслю, что завёлся иуда у вас, на Сечи! Он и упередил турок о походе.

– Не может быть так! – Иван возмущённо вскочил из-за стола. – Нету зрадников средь войска запорожского!

– Не кипятись, джура. Андрос скорее всего прав. Ладно, что далее было, сказывай. – Гайда криво ухмыльнулся.

– Ну… турки выждали, покуда все воины ваши высадились на берег. И ударили с двух сторон – из крепости янычары и серкасиры, а из города – спаги. я смотрел за битвой сей… – Андрос тяжело вздохнул. Неминуемо всё палили бы казаки, но пластуны прикрыли отход братчиков. Погрузив раненных, те ушли в море. Надеюсь возвернулись товарищи ваши благополучно на Сечь?

– В лимане у Аслам-города встретили их турецкие галеры. Потопили пушками много байдак и братчиков потопло немало… – хмуро произнёс хорунжий. – Ну не тяни, чем всё закончилось?

– Турки взяли казаков в кольцо. Побоище было страшным! Пластуны ваши живыми не давались и горы османских трупов нагромоздили вокруг себя! Паша Махмуд-ибн Талиб разъярившись, велел непременно взять в полон хоть кого-нибудь из них. Кинувшись скопом, янычары смогли скрутить с десятка полтора раненных казаков. Ещё взяли турки с сотни две тяжко пораненных товарищей ваших. Их паша велел не добивать, а перевязав раны, посадить на колья, дабы помучились…

Пластуны разом осенили себя крестным знамением. Перекрестился и полный бородач. Потом грек продолжил:

– Те казаки, которых схватили янычары, сейчас томятся в крепости. Паша Махмуд хочет отправить их в Стамбул, дабы казнить смертью лютою в присутствии султана… Нет, уже сегодня придёт корабль за ними…

Давящая тишина наступила в комнате. Сухо потрескивал фитиль в лампе, отбрасывая на стены жёлтые блики. Дружным хором верещали за окном цикады, где-то вдалеке ухал филин. Кровь молотами билась в висках юноши, дыхание спирало. Расстегнув воротник рубашки, он приложил пылающую ладонь к влажной груди…

– Да, ещё! – вдруг оживился грек. – схватили турки вроде одного человека, валлаха-сапожника. Говоря, что был он соглядатаем казаков. – Он пытливо взглянул на своих гостей.

«Колдун» невозмутимо глядел на него, по-прежнему постукивая пальцами по столу. Иван насторожился и убрал руку с груди.

– Они ночью ворвались в дом сапожника, но тот успел выхватить кинжал, пырнуть одного янычара и ударить себя в сердце. Османы забрали жену и двух детишек. После пыток казнили… – Андрос перекрестился. – Их головы насаженны на колья, на рыночной площади. Там же головы и всех остальных казаков, что полегли в сече. Паша велел обезглавить все трупы…

– Где братчики, что на колья посажены? – спокойно, с каменным выражением лица спросил хорунжий.

– Чуть выше, напротив крепости, так, чтобы с моря видно было. Стражники их стерегут.

– Сколько войска в фортеции имеется – Гайда резко встал из-за стола.

Иван тоже вскочил, чуть не ударившись головой об низкий потолок. Грек, запихивая халат на толстом животе, кряхтя, поднялся с подушек.

– Обычная сотня серкасиров и три байрака янычар. Два байрака спагов в городе. Остальные ушли в Хаджи-бей, откуда и явились. И две сторожевые галеры в порту.

– Понятно. Благодарствую за помощь нашему общему делу, Андрос, – хорунжий положил ладонь на плечо хозяина. – Мы уходим. Ты сиди тут, как и прежде тихо. Торгуй спокойно и смотри и слушай всё!

Порывшись за пазухой, Гайда выудил увесистый мешочек и бросил его на стол:

– Держи, брат. И бывай здоров!

Кланяясь, грек провёл пластунов до выхода и пожелал им удачи. «Колдун» и Иван вновь окунулись в темень улочки. Неслышными тенями скользнули к ним казаки.

– Вы ему чего, гроши заплатили? – удивлённо спросил юноша у своего начальника, когда они двинулись вверх по улице.

– Двести монет серебром. – Коротко бросил Гайда.

– Разве соглядатай наш, грек православный, помогает нам не во имя веры христианской? А за деньги?!

– Ну ты и даёшь, хлопче! – в темноте сверкнула белозубая усмешка хорунжего. – Вера – верой, а гроши – грошами. Соглядатаям нашим ведь жить как-то нужно, верно? И рискуют они весьма! Сам разумеешь, что с ними будет, попадись они басурманам в лапы! Потому Ефим-сапожник и кончил себя…

– А может этот грек и предал низовых? И другого соглядатая? Турки тоже гроши мают!

– Андрос знал, что казаки пойдут на Очаков. Но не ведал, когда пойдут! Уразумел? И не знал, что Ефим тоже наш человек. Соглядатаи не должны знать друг друга! Понимаешь? Только кошевой атаман, гетман и старшина пластунов ведают людей наших в краях басурманских! Они глаза и уши Сечи, без них никак не можна! Потому и гроши им платим. А на счёт походов весенних… – Гайда замер на углу улочки.

Прижавшись к дувалам, пластуны схватились за ятаганы. Не спеша, цокая копытами, пара ночных стражников проехала мимо. Проводив их глазами и выждав некоторое время, хорунжий дал знак перебежать на следующую улицу. Углубившись в её темень он продолжил разговор с юношей:

– Касаемо похода сего несчастливого, то токмо гетман, кошевой, бунчужный волынцев Довгань, хорунжий Омелько и наш Резун знали срок выхода чаек на Очаков. Ни я, ни другие из старшины его не ведали, не говоря уже о простых казаках! А ведь упредил кто-то турок дня за два-три, не менее! Им не близкий путь был из Хаджи-бея до Очакова. И галерам из Константы. Уразумел теперь?

Иван глубоко вздохнул. Кто-то из старых, уважаемых сечевиков предатель! Иуда мерзкий! Как это может быть…

Бесшумно пробираясь по узеньким улочкам, прячась в тени дувалов, пластуны вышли на рыночную площадь. Небо как раз очистилось от облаков, и бледный лунный свет залил пустынный в этот час базар. И осветил десятки – нет, сотни срубленных казацких голов!

По всему периметру площади высились длинные шесты с насаженными на них головами запорожцев. Шесты слегка колыхались от порывов налетавшего с моря ветра. И в такт покачивались длинные оселедцы братчиков…

Замерев, молодые казаки молча смотрели на мёртвых товарищей. Перекрестившись, Гайда дал знак двигаться вперёд, к крепости. Быстрым скользящим шагом пересекая площадь Иван время от времени поглядывал вверх, на страшные шесты.

Почти все эти мёртвые лица он хорошо знал: сердюки Довганя, лучники Омелька, старые пластуны Данилы Резуна. Ещё недавно, зимой читал он им рассказы из своей латинской книги. А ныне головы их качаются на турецких шестах! Эх, жизнь казачья…

– Тихо! Глядите! – хорунжий поднял руку.

Обширная гладь залива раскинулась внизу. Чёрные силуэты двух военных галер темнели на рейде. С десяток торговых судов стояли у причалов. Стены крепости громоздились на оконечности высокого мыса. Было тихо и не верилось даже, что два дня назад тут рекой лилась кровь молодецкая…

– Боже милосердный! – прошептал рядом Остап, осеняя себя крестным знамением.

Сердце ухнув, оборвалось в груди Ивана. Чуть ниже крепости, на краю мыса, стоял целый лес кольев… Раскоряченными чучелами сидели на них люди. Много людей. Луна мёртвенными бликами отражалась на бритых головах запорожцев…

– Вот наши хлопцы! – Гайда перекрестился. – Остап, Микола, глядите за дорогой из города. Андрей – за воротами фортеции! Славко – следить за портом, откуда могут явиться стражники. Я с джурой Иваном и Яшкой пойду к братчикам! Ясно?

Казаки кивнули и метнулись к рытвинам на обочинах дорог, прячась в тень «Колдун» и двое молодых пластунов двинулись наверх, к оконечности мыса.