Текст книги "Пластун"

Глава 61

Иван натянул поводья и с восторгом привстал в седле.

Москва во всей красе раскинулась перед ним. Было утро и только что взошедшее солнце золотым сиянием отражалось от куполов бесчисленных церквей и храмов города. Церквей виднелось множество, столько их казак не видел нигде до этого. Москва превосходила всё, что приходилось наблюдать ему за время пути по земле русской!

И ещё, почти у всех храмов купола были покрыты листовым золотом, что создавало для видевшего это впервые путника эффект потрясающий. И сразу становилось понятным другое название столицы московского государства – «златоглавая»…

Налюбовавшись вдоволь этой сверкающей красотой, Иван погнал коня дальше. По мере приближения к городу шикарное зрелище золотых куполов несколько померкло. И чётко стало видно различие Москвы по посадам.

Длинная стена из белого камня – Китай-город, окружала неправильным кольцом нижнюю – слободскую и ремесленную Москву. В Китай-город юноша въехал без проблем. Бородатые стражники у ворот поинтересовались только православной ли он веры и потребовали предъявить подорожную грамоту. Иван внёс небольшую плату-пошлину за въезд в город и старенький дьяк аккуратно вписал имя и фамилию казака в большую «гостевую» книгу.

Многолюдный шум и толчея народа сразу окружили пластуна. Кругом сновала масса людей: крикливые торговцы-лоточники, купцы, монахи, писари и болтающимися на поясах медными чернильницами. Стайками пробегали девушки в непривычных платьях-сарафанах и длинными – ниже пояса, косами. Важно шествовали замужние женщины, плотно закутанные в большие платки, с корзинками накупленной снеди для семейства.

Здания в городе были, как правило, деревянные, одно двухэтажные, с покрытыми крышами. Засмотревшись по сторонам, Иван едва не столкнулся лоб в лоб с каким-то важным боярином на негой кобыле. Покрыв юношу отборным матом, боярин, сопровождаемый тремя слугами, быстро за терялся в гуще народа. Иван улыбнулся, продолжая с любопытством рассматривать всё вокруг.

Ближе к центру Москвы дома стали более нарядные и внушительные. Высокие бревенчатые стены, расписные петухи на островерхих крышах теремов, сверкающие слюдой и цветным венецианским стеклом окна… Внимание парня привлекла улица, по которой он ехал – вернее её покрытие. Всю дорогу покрывали массивные дубовые плахи, представляя собой неплохую мостовую. Подобного в других русских городах Иван ещё не видел. Он одобрительно покачал головой – в случае непогоды подобная мощенная дорога была к месту.

Наконец пластун выехал на Красную площадь, к самому Кремлю. Высокие зубчатые стены из обожжённого красного кирпича вздымались впереди. За ними возвышались белокаменные стены храмов и дворцов царских вельмож. Золотые купола слепили глаза, нежный колокольный звон плыл над столицей московского государства.

Щурясь от бьющего в глаза золотого света, Иван оглядел обширную площадь перед собой, и восхитился величием огромного собора, находящегося впереди.

Среди массы его куполов только один – самый высокий, покрывало золото. Остальные были непривычной ромбовидной и полосатой раскраски. Прислушиваясь к голосам людей вокруг, юноша узнал, что это знаменитый Покровский собор, воздвигнутый по велению царя в честь взятия русскими войсками Казани – столицы некогда могучего татарского ханства.

И неожиданно клешня сжала сердце пластуна. Вцепившись в холку коня, Иван перекрестился. Головы! Целый ряд бородатых и безбородых голов торчал на длинных шестах, расставленных вдоль стен Кремля. А чуть дальше, на больших кольях сидели люди. Раскоряченные, с перекошенными от невообразимой муки лицами – и старые и совсем молодые. Почти на всех была дорогая, расшитая золотом одежда. Значит не из простых сии сидельцы несчастные…

Иван ещё раз перекрестился и внимательно осмотрелся по сторонам. Толпа вокруг по-прежнему бойко шумела, не обращая никакого внимания на казнённых. Видно, не привыкать московитянам к таким зрелищам кровавым…

Но торожественно-праздничное настроение юноши как-то померкло. Повернув Орлика, он направился на Гостиный двор, где снял комнату. Помня, что «встречают по одёжке», Иван словно вымылся в бане, побрился и отдохнул с дороги пару часов. Затем переоделся в свою «панскую» одежду, переодел и Орлика – в новую сбрую с серебром, приобрет1нную в Полтаве и направился на поиски родственников Матвея. По его рассказам, дочь с внучкой должны жить где-то в Ильинской слободе, недалеко от Кремля.

Часа полтора проблуждав по узеньким улочкам посада, расспрашивая похожих, Иван оказался перед небольшим свежесрубленным домом. Низенькие ворота, затейливо расписанные цветными узорами, перекрывали вход во двор. Крепкий деревянный частокол надёжно скрывал от посторонних глаз жилище родственников покойного учителя.

Поглаживая рукоять сабли, пластун некоторое время рассматривая дом и вертел головой по сторонам, не решаясь войти. Как его здесь встретят? И как рассказать родичам о судьбе Матвея?

Высокая стройная девушка появилась на улице, неся на плечах узорчатое изогнутое коромысло. Два деревянных ведра полные до краёв водой, колыхались в такт её движениям. Девушка прошла мимо казака, бросив на него быстрый мимолётный взгляд. Большие серые глаза её, как стрелы пронзили юношу, заставив дёрнуться у груди сердце. Иван мгновенно оценил красивую фигуру девушки, её нежную колыхающуюся грудь под тонким сарафаном, длинную шею и гордо посаженную голову, увенчанную толстой завитой золотой косой…

Девушка приблизилась к расписным воротам и постучала в них. Скрипнув, створка приоткрылась и крепкий пожилой бородач показался в проходе. Пустой левый рукав его рубахи был заправлен за широкий кожаный пояс. Впустив девушку, он хотел прикрыть ворота, но Иван наконец решился:

– Прошу прощения, панове! Не здесь ли проживает Дарья Гаврилова, дочь Матвея Гаврилова, дьяка приказа Посольского с внучкой?

Однорукий мужик ошарашено уставился на пластуна. Вздрогнув, девушка расплескала воду из вёдер. Быстро опустив коромысло на землю, она сделала шаг к казаку:

– Я Катерина, внучка деда моего Матвея Сидоровича! Сгинул он давно где-то в полоне поганском… – большие красивые глаза девушки впились в лицо юноши. – А—вы кто будете, господин хороший? Почему деда знаете?

Иван слез с коня и сняв шапку, поклонился. Потом представившись, коротко объяснил зачем он здесь. Девушка, широко распахнув глаза, взирала некоторое время на пластуна, как на чудо. Маленькие алые губы её приоткрылись и высокая грудь учащённо вздымалась.

– Тятя, зови маму скорее! Человек чужестранный, знатный прибыл, он дедушку Матвея знал! Входи, входи господин хороший, входи в дом! – вцепившись в рукав Ивана, девушка потащила его в ворота.

Однорукий бородач придя в себя, бросился во двор и вскоре на невысоком крыльце показалась статная, ещё красивая женщина. Замерев, она пристально глядела на парня, прижав ладони к груди. Мужик стоял рядом с ней, бережно придерживая её единственной рукой за плечи.

Чувствуя себя, несколько неуютно, Иван ещё раз поклонился и повторил, что прибыл сюда по просьбе своего покойного учителя Матвея, дабы исполнить его волю…

– Входи, мил человек, входи с Богом! Катерина, накрой на стол! Егор, изготовь баньку гостю знатному и коня его вычисти! Входите, входите господин молодой. – хозяйка заметно волнуясь, жестом указала на дверь.

Склонив голову под низкой притолокой, Иван вошёл в дом.

Глава 62

Небольшой молоток быстро плясал на массивной стальной наковальне, разминая раскалённый прут из белого метала. Иван с восхищением наблюдал, как ловко управляется Егор одной рукой с тонкой работой мастера-ювелира. Весь покрытый потом, отчим Екатерины буквально на глазах юноши превратил небольшой слиток серебра в красивый браслет. Утерев ладонью мокрый лоб, Егор отбросил молоток и устало присел на лавку.

– Здорово вы, дядько, справились с сим изделием. Либо-дорого посмотреть! – Иван уважительно покачал головой, разглядывая изящный сверкающий браслет.

– Э-э… Вань, куда там! Вот когда обе руки имел, тогда работа горела просто. Лучшим на посаде золотых и серебряных дел мастером был! А как отсёк татарин руку, то это баловство одно…

На некоторое время тишина наступила в мастерской. Только потрескивали угли в небольшом горне, добавляя жара и в без того душное помещение.

– Тогда в тот проклятый чёрный год и Дарья вдовой осталась, с малышкой Катей на руках. И меня, добрая душа, после ранения выходила, новые силы вдохнула! Вот так мы и сошлись… – Егор опустил седую голову, задумчиво уставясь на разложенные на вёрстке инструменты.

Сочувственно взглянув на него, Иван попытался возражать, утверждая, что и одной рукой мастер все одно мастер. И привёл в пример покалеченных в боях запорожцев, потерявших кто руку, кто ногу или глаз, но всё равно оставшихся славными воинами.

Егор слушал его, слегка печально улыбаясь. Потом чуть поколебавшись, тихо произнёс:

– Знаешь Вань, хотел сказать тебе, да всё случая не приводилось. При бабах как-то несподручно было… тебя ведь сам Господь прислал нам с сими деньгами Матвея покойного! Мы ведь тут пару месяцев назад в такую кабалу к купцу Коробейникову влезли, что и вспомнить тошно! – Егор зло ругнулся и бросил опасливый взгляд на дверь мастерской. – Дочка Катерина ведь почти взрослая уже, на выданьи! Хоть девица-красавица она у нас, но куда без приданого? Собирать его пора да и одевать, наряжать девку надо не хуже чем у людей… А где деньги взять? Я крутился как мог, Дарья тоже работала, на рынке торговала. Тут купец подвалил с большим заказом. Обрадовался я! Мыслил – во счастие подвалило, деньжищ наработаю! – Егор сумрачно сплюнул в угол. – Взял у Коробейникова серебра изрядно в слитках, золота маленько… работать начал. А какие-то тати видать проведали и покрали всё, чтоб им удавиться на собственных кишках! – Новые забористые ругательства понеслись под низеньким потолком мастерской. – Коробейников, торгашья его душонка, товара дал ещё, но потребовал ущерб возместить весь. И заказ в срок сделать! А много ли наработаешь одной рукой? В общем, в срок указанный я не уложился и с долгом не рассчитался. Прибегал купчина, орал, что ежели через неделю деньги не верну сполна, то дом и землицу заберёт, по миру пустит… И не ведали мы с Дарьей, что делать, как тут ты явился с деньгами большими в дар! Чудо прямо! И с купцом рассчитались и своего товара прикупили и на чёрный день кой-чего припрятали…

Иван чуть смущённо улыбнулся, слушая признательную речь Егора. Вместо завещанных Матвеем семидесяти динаров, он передал его дочери ровно сто золотых цехинов. Пластуну показалось несерьёзным давать родичам своего покойного учителя некруглую сумму. А сотня монет – это другое дело!

Радость Дарьи, Кати и Егора от такого неожиданного подарка была неописуемой. На молодого казака они смотрели, как на посланца рая, не зная, чем угостить и куда посадить дорогого гостя. Ивану льстило такое внимание и в тоже время несколько тяготило – не привык он к таким бурным изъявлениям эмоций людей, считай совершенно незнакомых. Хотя теперь, после признания Егора, стала ясна причина такой радости…

От предложения заночевать у них дома он наотрез отказался, но приходил в гости каждый день, стараясь чем-то помочь по хозяйству и заодно погулять по Москве. За три дня своего нахождения в столице московского царства, юноша исходил весь город вдоль и поперёк, присматриваясь к жизни москвичей.

Люди здесь жили в общем, как везде, но в чём-то резко отличаясь от обычаев украинско-польских земель. Прежде всего закрытостью – вся жизнь горожан протекала за высокими стенами заборов, ограждающих рубленные терема московских мещан. Молодые незамужние девушки не имели права без разрешения родителей выходить из дома, а ходить на рынок или в церковь могли только в сопровождении кого-то из родственников. Это чем-то напомнило Ивану азиатские обычаи, ограничивающие свободу женщин.

Москвитяне были очень религиозны – как и вообще весь народ в московском государстве. В тоже время любили бурно и весело отмечать церковные праздники, которых имелось великое множество. На праздниках народ гулял и веселился вовсю, поедая массу разнообразной снеди и выпивая огромное количество спиртного. Вообще о жителях русских земель у пластуна сложилось впечатление, как о людях достаточно жёстких и суровых и в то же время более простодушных и открытых, чем его земляки. И ещё, здесь резко ощущалось отдалённость страны от западных государств – иностранцев практически нигде не было видно. В одежде и обычаях западного влияния, как на Украине, совершенно не ощущалось. А вот влияние Азии было заметным. Торговцы из Персии, Кавказа и даже Китая заполняли рынки города. Смуглолицые и раскосоглазые подданные московского царя часто мелькали на улицах, их гортанная речь постоянно переплеталась с русским говором…

– И где та девка запропастилась, в горле уже пересохло! – недовольно буркнул Егор, снимая с себя фартук.

Вспомнив о внучке Матвея, казак невольно улыбнулся. Екатерина ему очень нравилась. Стройная сероглазая девушка буквально причаровала Ивана. Она напомнила ему Кристину, свою первую любовь. Вот так – нежно и трепетно любил он её, и желая, и обожая одновременно… Отношения с Гульнарой-ханум и Наталкой были несколько другими. Там больше преобладала страсть, чувственность, естественная тяга к особам противоположного пола. А тут было нечто другое – что-то неуловимое, чего нельзя описать никакими словами…

Но Кристина была уже где-то невообразимо далеко, и черты её потихоньку стирались из памяти юноши. А Катя была здесь рядом, такая красивая, нежная, юная!

Иван старался держаться с девушкой подчёркнуто уважительно-вежливо, ни на мгновение не забывая, что она внучка его покойного друга и учителя Матвея. Сама Катя всегда была приветлива с ним, говорила мало, на часто просила рассказать разные занимательные истории из жизни казацкой. И вся семья Матвея, включая и Егора, по вечерам с нетерпением ждала этих рассказов о битвах и походах сечевиков.

Скрипнула дверь и лёгкой походкой впорхнула в мастерскую Екатерина. Улыбнувшись Ивану, она поставила на стол кувшин со свежим квасом.

– Пейте тятя! И ты, Вань, отведай.

С удовольствием осушив полкувшина, Егор поблагодарил Девушку за заботу и посетовал, что уголь и дрова уже на исходе. И новые клещи тоже необходимы. Иван сейчас же вызвался пойти и купить, что необходимо, но добавил, что в выборе инструментов может и ошибиться. Отдуваясь и вытерев широкой мозолистой ладонью мокрую бородищу, Егор попросил Катю пойти с казаком на рынок и помочь ему в выборе инструмента. Слегка порозовев, девушка послушно кивнула. Взглянув на пластуна, она вышла во двор. Иван, безмерно довольный, кинулся за ней, едва не ударившись головой о притолок.

Егор, с улыбкой поглядев ему во след, вздохнул и закрепив в тисках браслет, принялся тщательно отделывать его чеканкой.

Глава 63

Нагружённый с ног до головы покупками, Иван уставший, но довольный возвращался с Катей обратно. Девушка, оставив свою обычную молчаливость, весело щебетала, путаясь в нарядный шёлковый платок, подаренный ей казаком. Тому стоило большого труда уговорить Катерину принять этот дар. Пришлось напомнить ей об покойном деде, своей дружбе с ним, о своём восхищении и уважении её достойной матерью. Катерина в конце-концов смилостивилась и приняла подарок.

Иван с удовольствием поглядывал на девушку и наконец решился сказать ей, что этот дорогой канадский платок прекрасно оттеняет её красоту. Катя покраснела, опустив вниз длинные ресницы. Некоторое время они шли молча. На подходе к посаду дорогу перекрыла опрокинутая повозка с дровами. Отчаянно матерясь, двое возчиков пытались поставить её на колёса. Берёзовые чубаки валялись повсюду.

Иван, придерживая на плече тяжёлые сумки, подал девушке руку. Бережно придерживая её маленькую ладошку, он помог пройти ей между дровами. Дальше путь был свободен, но пластун не отпустил руку девушки. А Катя не убирала свою ладонь…

Так и шли они некоторое время молча, не глядя друг на друга, но совершенно счастливые. Небольшая группа людей появилась на встречу. Катерина мгновенно вырвала ладонь из пальцев юноши и опустила голову. Молодые рослые парни, лузгая семечки, пристально глядели на них, перегородив путь. Насторожившись, Иван незаметно огляделся и слегка ускорив шаги, вышел вперёд, прикрыв девушку. Правой рукой он коснулся рукояти шашки. Ну поглядим, чего хотят сии хлопцы… пластун и девушка прямо шли на перегородившую дорогу толпу. Подпустив их вплотную, парни расступились по сторонам, образовав живой коридор. Иван спиной ощутил тяжёлые недоброжелательные взгляды, устремлённые на него. Катерина ещё ниже склонила голову, плотнее укутавшись в платок. Никто не произнёс ни слова. У казака отлегло от сердца, когда увидел он впереди знакомые расписные ворота. Слава богу, довёл дивчину в целости…

Подходя к дому, Катя замедлила шаг и тихо сказала:

– Это наши парни посадские. Который в красной рубахе – Сёмка Колбасов, заводила местный, со своими прихлебателями. Драчун известный на всей Москве, завсегда от меня ухажёров отпроваживает. Будь осторожнее с ним, Ваня…

Иван понимающе кивнул и постучал в ворота. Посидев ещё часа три в мастерской Егора, юноша попрощался с ним, хозяйкой и отправился восвояси. Катя украдкой помахала ему из маленького окошка своей комнаты. Пластун с улыбкой кивнул ей. Он был счастлив, что его отношения с внучкой Матвея складываются так хорошо. Похоже, он тоже понравился дивчине…

Но что-то не давало пластуну полностью насладиться довольством жизни в Москве. Какая-то затаённая тревога прорывалась изнутри юноши, комом сжимая горло…

Иван быстро шагал по улочкам посада, торопясь на свой постоялый двор. Проверив, легко ли выходит из ножен сабля, он пренебрежительно хмыкнул. Неожиданная встреча с явно недружелюбной толпой посадских парней насторожила пластуна, но не особо испугала. Он был уверен, что пары взмахов базалая достаточно будет, чтобы разогнать этих сопляков. Хотя, конечно, затевать ссору с местными людьми совершенно ни к чему…

Рассуждая так сам с собой, Иван углубился в тёмный переулок, и не удивился, заметив впереди тех же самых лузгающих семечки парней. Плотной толпой они перекрывали ему дорогу. Лёгкий шум раздался позади. Ещё трое молодых верзил появились за спиной пластуна. Покачав головой, Иван не спеша пошёл на угрюмо взиравших на него москвичей. На этот раз они не подумали расступаться. Коренастый широкоплечий парень в длинной красной рубашке стоял чуть впереди, насмешливо разглядывая казака.

– Доброго вечера, хлопцы. Дадите мне пройти, али чегось желаете? – вежливо обратился Иван к толпе молодёжи.

Те продолжали молчать, угрюмо пялясь на него. Сохраняя бесстрастно-благожелательное выражение лица, пластун обвёл их всех пристальным взглядом. Некоторые отвели глаза в сторону. Широкоплечий вожак взгляда не опустил, продолжая насмешливо ухмыляться. Трое парней сзади придвинулись вплотную.

– Хлопцы, чуток отодвиньтесь, ибо задену невзначай и носопырки посворачиваю! – чуть обернувшись, спокойно бросил юноша позади троим стоявшим.

Те возмущёно засопели и один положил на плечо пластуна короткопалую тяжёлую лапищу. Резким движением Иван сбросил с себя руку парня и по-прежнему спокойно стоял на месте, остановив взгляд на краснорубашечном главаре.

– Не тронь его покудова, Митька, – нехотя процедил сквозь зубы широкоплечий парень, тяжело сверля Ивана глазами. – Ты пошто Катьке голову крутишь? Мыслишь раз саблю нацепил, то можешь девок наших лапать?

– А ты кто таков, дабы я отчитывался перед тобой о делах своих? Чай не родня близкая* – в тон парню ответил Иван не опуская взгляда и одновременно боковым зрением наблюдая за троицей позади себя.

– Не был бы ты иноземцем, то уже давно проломили бы мы тебе башку! И сабелька твоя не помогла бы! – парень в красной рубашке презрительно сплюнул под ноги. – Похоже не знаешь звычаев московских? Тогда объясняю! Катька – девка из слободы нашей. Мы все вместе выросли на сих улицах, понял? И защищаем девок наших от разных чужаков! А Катька есть первая красавица на Ильинке! Уже много к ней разных хахалей клинья подбивали. И мы им всем рожи били! И тебя упреждаем: не крути девке головы! Не то худо будет, казак!

– Ну ты меня прямо до смерти напугал Семён! Аж поджилки трясутся! Вижу, вы есть хлопцы храбрые весьма всем скопом на одного кидаться! – Иван небрежно оглядел всю толпу перед собой и вновь уставился на вожака в красной рубашке. – Что ты так бережёшь Катерину, сие есть доброе дело. И раз так, то могу сказать вам всем, что к девице сей я питаю уважение и ничем не обижу! Ну а гулять мне с ней – то дело вас не касается. Понятно? А теперь дайте пройти, ибо тороплюсь я… – Иван шагнул вперёд, прямо на стену парней перед ним.

Но Семён не шевелился и они столкнулись грудь-о-грудь, молча глядя друг на друга.

– Похоже ты ничего не уразумел, чужак! Баешь робские мы? Все на одного? А на кулачки, один на один со мной пойдёшь? – сощурив свои и без того маленькие глаза, Семён пристально уставился на юношу.

– Пойду, пойду хоть сейчас, ежели желаешь!

– Сейчас уж скоро стемнеет, ночные сторожа появятся. А вот завтра в полдень встретимся возле базара. Идёт?

– Идёт.

Парни не спеша расступились и Иван спокойно направился дальше. Волнение, обхватившее его при достаточно напряжённом общении с местными парнями, прошло. Покачивая головой, пластун шёл к гостиному двору недовольно хмурясь. Ну что за доля его такая! Вечно встрянет в какую-нибудь халепу! То с сими татями-душегубами, то с сими хлопцами. Надоело уже всё.

Подходя к площади перед гостиным двором, Иван услышал приближающиеся сзади стук копыт. Шестеро всадников с саблями наголо возникли из-за поворота дороги. Горячее дыхание коней обожгло затылок юноши. Ещё несколько вооружённых конников появились впереди, перекрыв дорогу. В наступавших сумерках скалили белые клыки мёртвые собачьи головы, притороченные к сёдлам…

Положив ладонь на рукоять шашки, юноша мрачно глядел на опричников. Этим-то что опять от него надо? Стало ясно, что «дух» не зря предупреждал об опасности. Похоже «разборкой» со слободскими парнями дело сегодня не окончится…

– Ты есть Иван Заграва, сын Иванов, казак запорожский? Въехавший недавно в пределы царства московского? – бородатый опричник спрыгнув на землю, стал перед пластуном, положив руку на саблю.

Иван коротко подтвердил свою личность.

– По указу царя и великого князя московского Ивана Васильевича, ты есть арестован за разбой и удушество! Сдай оружие!

Сомкнув кольцо вокруг юноши, опричники держали наготове обнажённые сабли. Мгновенно поколебавшись, Иван снял с себя базалай и отдал его старшему опричнику. Так же безмолвно отдал и другое оружие. Ему подвели лошадь и небольшой отряд одетых в чёрные одежды людей двинулся по направлению к Кремлю.

И скоро тяжёлые, оббитые толстыми полосами железа ворота крепости со скрипом сомкнулись за спиной пластуна.