Текст книги "На обочине времени"

Он только услышал – не понял еще, но почувствовал шорох справа и тут же метнулся в сторону, привычно разворачиваясь и перекидывая щит в прыжке. Чок-чок – что-то дважды несильно толкнулось в свиную кожу и свалилось под ноги. Три темных фигуры выросли над травой. В первое мгновение Н’бонго показалось, что они чудовищно велики, выше и шире, чем он сам; вдвое выше и вдвое шире, чем он – огромный Великий Воин Н’бонго.

Двое опустили луки, а третий еще только целился, разворачивая плечо и уводя тетиву к правому уху. «О-хой!» – гаркнул Н’бонго, срываясь в конце на тоненький вопль, но все же изрядно удивил лесного стрелка. Прицел сбился, последняя стрелка скользнула и вовсе мимо, а Н’бонго успел выхватить дротик и метнуть в противника. В этой же руке он держал «острие удара» и потому бросил слабо, намереваясь не попасть, а сколько возможно испугать Людей Леса. Нападавшие тут же повернулись и побежали прочь. Н’бонго нашел дротик среди стеблей и, не спеша, двинулся следом. Эти сумели подобраться к нему слишком близко. Кто может сказать – сколько их еще притаилось в траве?

Н’бонго удивило, что Люди Леса оказались вовсе не так малы, как о них говорили. Конечно, они были ниже Н’бонго, ему только с перепуга померещилось, будто они огромны, но вполне могли помериться ростом с К’леле, одним из самых коротких, но вполне уважаемых мужчин их рода. Из оружия они держали в руках лишь небольшие слабые луки да пару-тройку отравленных стрел. Вполне достаточно для охоты, но слишком мало, чтобы сражаться. Н’бонго зашагал уверенней и шире. Может быть, Зловреднейший Ща и позволит ему сегодня стать рядом с Учителем.

До ограды третьего поля оставалось совсем немного. Люди Леса уже перебежали дорогу, остановились перед самыми кольями, один из них крикнул коротко, будто пролаял, и, взмахнув луком, указал им назад. Там, за его плечом, на одном из столбов Н’бонго увидел странный нарост, будто суматошная женщина вывесила сушиться круглый горшок вовсе без горлышка. Потом он вдруг осознал, что же видит на самом деле, и живот у него сузился и быстро полез наверх. Наверное, это М’пого, один из мужчин, которых Вождь отправил с корзинами, собаками и свиньей. В его хижине осталось трое детей, последний родился уже этой весной.

Справа от М’пого криво и небрежно нахлобучены были на колья еще три головы. Должно быть больше, но остальных Н’бонго не видел. Желудок вернулся на место, зато грудь и виски сдавило будто бы кто-то невидимый, может и сам Зловреднейший Ща, прыгнул сверху на плечи. Н’бонго выставил щит и, перехватив поудобнее «острие удара», заторопился вперед. Если эти Люди Леса не убегут, ему вполне хватит работы. Люди Леса остались на месте и только вложили немощные стрелки в свои слабые луки.

Еще двое пролезли меж кольев и присоединились к товарищам. Н’бонго и не замедлил шага. Новые были совсем без оружия, только какие-то веревки или ремни свисали у каждого с локтя. Потом один поднял руку и быстро-быстро замахал, показывая на приближающегося Н’бонго. И нечто черное рванулось по воздуху, целясь в голову Н’бонго. Он все-таки успел вздернуть щит, но удар был настолько силен, что верхним краем ему рассекло лоб. «Бом!» – еще один камень грохнул в середину щита, и Н’бонго шатнуло назад.

Он опустил щит и всмотрелся. Те двое снова раскрутили свое диковинное оружие, и уже два снаряда одновременно рванулись к Н’бонго. Он спасся, мгновенно припав к земле, тут же вскочил на ноги и начал отступать, бросаясь из стороны в сторону, чтобы сбить прицел у атакующих спереди и не дать приблизиться тем, кто, возможно, уже заходил сзади. Еще два удара. Один камень, как и прежние, разбился о щит и осколками рухнул в траву. Зато другой задел самый край, отскочил в плечо Н’бонго и мягко скатился под ноги. Н’бонго подхватил последний снаряд, развернулся и, уже не оборачиваясь, побежал к деревне. За спиной насмешливо кричали и завывали Люди Леса…

– Это не камень, – сказал Вождь. – Они лепят шары из глины и обжигают их на костре. Люди Леса давно готовились напасть на нас.

– Они видят нас, – сказал Н’бонго. – Они могут разглядеть все, что движется на равнине. А мы не знаем, кто прячется там, в Лесу.

– Мы даже не знаем, что делается на третьем поле, – вставил свое слово и М’кулу. – Ты побежал, не дойдя до дороги.

Вождь отложил глиняный шар и повернулся к мужчинам:

– Если бы Н’бонго продолжал идти дальше, сейчас бы его голова торчала на колу рядом с М’пого. А щитом и «острием удара» пользовались Люди Леса. Н’бонго узнал главное – Люди Леса могут далеко и сильно кидать твердые шары и камни. Остальное, М’кулу, я расскажу тебе сам. Сейчас Люди Леса срезают колосья на третьем поле. Когда закончат, перейдут на второе. Через три, через четыре дня они придут на второе поле.

– Мы их не пустим, – гордо выкрикнул К’леле.

– Попробуем, – осторожно поправил его Вождь. – Мы постараемся отогнать их от второго поля. Но я думаю, что это они отгонят нас, швыряя глиняные шары. Этим летом ветер редко пригонял тучи к Белой горе. Наверное, в Лесу тоже не хватает еды на всех. Колосья редки и не очень мощны. Если мы соберем все зерно – нам все равно придется поголодать, уже у самой весны. Если Люди Леса унесут урожай с третьего поля, многие из нас не дождутся, пока утихнут дожди. Если же они прорвутся и на второе поле, половина деревни уже не услышит, как новогодний дождь хлещет по земле и по крышам.

– Мы должны прогнать Людей Леса! – прорычал Н’бонго. – А еще лучше – убить всех тут, на равнине!

М’кулу, пересыпавший песок из ладони в ладонь, поднял голову.

– Мы уже убили много-много Людей Леса. Разве Н’бонго забыл, как он сегодня заколол двоих? Разве он не видит головы Людей Леса на ограде деревни?

– Никогда, – твердо заявил Вождь. – Никогда мы не будем ставить головы Людей Леса на ограду деревни. Мы не будем огорчать Добродушнейшего Шу и радовать Зловреднейшего Ща. Но мы должны прогнать Людей Леса и убить тех, кто не успеет удрать. А потом мы сожжем их тела в огромном костре.

– Мы позовем людей из Большого Стойбища, – радостно воскликнул Н’горо. – Там три… пять Великих Воинов. Вместе с Н’бонго они выгонят Людей Леса с нашего поля.

– Пока мы добежим до Большого Стойбища, уговорим Великих Воинов и вернемся обратно, Люди Леса успеют унести урожай с обоих полей. Мы должны напасть на них завтра.

– Мы можем выкопать глубокую яму, как будто охотимся на антилоп, а потом все разом бросимся на Людей Леса. Они испугаются, побегут прочь, попадают в яму, и мы забьем их мотыгами и топорами.

Н’бонго увидел хорошую возможность расквитаться с насмешливым М’кулу.

– М’кулу думает, что Люди Леса заткнут ночью уши, чтобы не слышать, как он роет землю у них под ногами. А днем они закроют глаза, чтобы не увидеть приготовленную им ловушку.

– Люди Леса умны, – согласился Вождь. – Они зорко смотрят, чутко слышат, и сердца их тверже обожженной на костре глины. Они не испугаются, они будут ждать нас у дороги и убивать на расстоянии. Но все-таки М’кулу прав: мы нападем на них.

– И попадаем один за другим в траву, убитые, изувеченные, – проворчал Н’горо.

– Не все, – терпеливо поправил его Вождь. – Только небольшая часть пойдет к полю через равнину. Остальные спустятся к Реке и тихо проберутся под берегом. Дальше будет овраг, который поднимается почти к самому третьему полю. Этот отряд нападет на Людей Леса сзади.

– Люди Леса услышат, как Дети Дождя поднимаются по оврагу, и встретят их наверху, – забеспокоился Н’бонго.

– Тогда ты с теми, кто еще сможет драться, прыгнете в ограду третьего поля.

– Н’бонго поведет людей через равнину? – недоверчиво спросил М’кулу. – Он ведь уже ходил сегодня и вернулся ни с чем.

– Потому и отправится снова. Он уже знает, как летают глиняные шары. А если Люди Леса не увидят его щит, они догадаются, что Великий Воин пробирается где-то рядом.

– Я пойду через равнину, – подтвердил Н’бонго. – И на этот раз я дойду до третьего поля.

– Только ты не очень спеши, – хихикнул Вождь. – А то мы не успеем добежать до оврага.

Н’бонго оглядел Вождя. Тот уже не успевал бежать наравне со всеми, и Жизнь обгоняла его. Левая нога была толще правой, и, когда он садился, живот аккуратно, большим горшком, выкатывался на бедра. Вождь перехватил его взгляд.

– Погонят их молодые мужчины и юноши. Но сначала надо проложить путь, а для этого требуется не резвость, а терпение и разум взрослого человека.

– Кто же пойдет со мной? – спросил Н’бонго.

– Все взрослые, кроме меня и К’леле. Мы, мужчины и юноши, пойдем вдоль реки.

– Кто останется охранять деревню? – спросил К’леле.

– Мальчики, женщины и старики, – тут же ответил Вождь. – После того как убили М’пого и тех, кто был с ним, нас и так осталось немного. Если мы сможем прогнать Людей Леса, с деревней ничего не случится. Если же нас перебьют… – Он помолчал и небрежно пожал плечами. – Что же, тогда они и так погибнут от голода…

Однокрылый ждал Н’бонго снаружи, насвистывая на свирели. Кто-то в деревне пожалел больного и вырезал ему новую дудку, пока мужчины ходили расчищать новый участок. Н’бонго присел на корточки рядом.

– Ты очень храбро шел сегодня, – сказал Однокрылый.

Н’бонго поморщился. Храбрыми бывают женщины, мальчики, юноши. Мужчины и тем более взрослые обязаны следовать Правилам. Сегодня Вождь не приказывал дойти до ограды. Он должен был пойти, посмотреть, вернуться и рассказать. Он сделал это. Завтра потребуется совсем другое.

– Они перебьют вас, пока вы будете идти по траве. Забьют насмерть своими шарами.

Кажется, уже вся деревня знала, что решил Вождь.

– У них не так много снарядов, – сказал Н’бонго. – И не все они попадают в цель. Я пойду, высоко держа щит. Двое могут спрятаться за моей спиной. Если мы, трое, добежим до поля, этого будет достаточно. Там уже у Людей Леса не будет возможности раскручивать свои веревки. Те двое будут держать мне спину, а я покажу, как умеет кусать «острие удара».

Он провел левой рукой по широкому, в его собственную ладонь, наконечнику, попробовал одну кромку, другую. Утром он подточит их на сером камне.

– Но у них не только шары и веревки. У них еще и отравленные стрелы. Им достаточно царапнуть человека, и он умирает.

– Но не сразу, – успокоил его Н’бонго. – С такой стрелой хорошо охотиться в темном Лесу. Животное даже не понимает, что же его укололо, а потом неожиданно падает, и охотники находят его по следу. Но пусть они попробуют остановить этой стрелой разъяренного буйвола… Даже если в меня попадут двое или пусть даже трое, я успею еще ударить десять – пятнадцать раз. А больше, думаю, не понадобится.

– Может быть, завтра вы пойдете по Большой Звездной тропе. Но я думаю, что вы все-таки победите.

– Мы победим, – поправил его Н’бонго. – Ты отправишься с нами.

Однокрылый вскочил.

– Я?!. Я никого в жизни не ударил. Даже не толкнул. Ни человека, ни свинью, ни собаку.

– Тебе никого не придется бить. Тебе нужно лишь позаботиться, чтобы это совершили другие. Они не Великие Воины, и многие даже никогда не охотились. Придумай слова, которые обожгут их души. Пусть они станут такими же твердыми, как эти шары. Шары, которыми будут бить нас злобные Люди Леса…

В эту ночь он спал плохо; несколько раз вставал, выходил из хижины, стоял, вглядываясь в мерцающее небо. Скоро и он пойдет по Большой Звездной дороге; куда же поведет его Зловреднейший Ща? Будут ли там такая же быстрая Река и шепчущий невнятные угрозы Лес? Разрешат ли ему носить по-прежнему щит и держать «острие удара»? Встретит ли он там других Великих Воинов племени? Сможет ли сказать Учителю, что тот недаром взял его в свою хижину, делился едой, не зря обучал его поднимать щит, метать дротик, бить «острием удара». И совсем не напрасно в последнем учебном бою сам отвел щит и прыгнул вперед, насаживая себя на отточенный наконечник…

Потом он лежал на боку, подперев голову ладонью, и успокаивал упавшего на колени Н’бонго. Все убивают людей, которым обязаны делом и жизнью; даже младенец, еще не увидевший свет, иногда приводит Зловреднейшего Ща к своей матери. На что же тогда сетовать Учителям? Они выбирают ученика, они обучают его всему, что знают сами, а потом добровольно поворачиваются лицом к Звездной дороге. Двум Великим Воинам тесно под одной крышей, и роду не прокормить обоих. Когда-то и у него был учитель, который также смертью своей преподал ему последний урок. Теперь и Н’бонго знает, что это такое – убить человека. И еще он сказал, уходя, – убьешь врага, и Зловреднейший Ща разрешит тебе стать рядом со мной…

Но он, Н’бонго, уже никого не оставит после себя. Никто в деревне не захотел поселиться с ним в хижине. Только один Однокрылый, и то не совсем по собственной воле. Теперь им придется приглашать Великого Воина из Большого стойбища и хранить память о нем, Счастливом Воине Н’бонго. Прежние Воины были Великими, они умели терпеть безнадежность и бессмысленность избранной ими судьбы. А для Н’бонго Добродушнейший Шу все-таки подготовил достойную смерть. Он будет драться, он убьет одного, двоих, пятерых – сколько успеет, пока его не повалит на землю ужалившая в щеку или затылок тоненькая коричневая стрела.

Его положат вечером в костер вместе с другими умершими их рода, и, освободившись от тела, он быстро добежит до самого края неба и отыщет там начало Большой Звездной тропы. А может быть, если он будет днем достаточно храбр и быстр, тогда Зловреднейший Ща отпустит его ненадолго назад, на равнину. Неслышной, невидимой тенью он дойдет до опушки, проскользнет между деревьями, не опасаясь ни отравленных стрел лесных человечков, ни острых клыков огромных пятнистых зверей; поднимется на Белую гору и увидит, как растут леса на других склонах, много ли туч пригоняет к вершине шныряющий по равнине ветер и сколько полей готовят живущие там Дети Дождя.

Однокрылый, казалось ему, так и не ложился. Каждый раз, выходя из хижины, Н’бонго находил его на прежнем месте, слева от входа, низко сидящим на корточках, свесив зад до самой земли. Но утром увидел его, свернувшегося на старой, облезшей во многих местах собачьей шкуре, брошенной у циновки.

– Ты придумал? – строго спросил его Н’бонго.

– Люди Леса, – сказал Однокрылый, помолчал, почмокал и повторил: – Люди Леса…

И тут слова посыпались из него, как горошины из лопнувшего стручка. Н’бонго одевался, слушал его и вдруг в какой-то момент ощутил, как в нем самом набухает горделивая яростная сила.

– Хорошо, – сказал Н’бонго. – Ты пойдешь рядом со мной и будешь выкрикивать эти слова, а мы будем повторять их за тобой. Все вместе. Это будет достаточно громко, и они не услышат собственного страха.

Он туго завязал кожаные чулки, подтянув их почти до колен; надел куртку, сшитую из такой же плотной, хорошо выдубленной кожи; сошнуровал ее со штанами, а длинные рукава тщательно вытянул вдоль предплечий, до самых кистей. Пошевелил плечами. В своей шкуре было куда удобней и легче, но свиная надежно защищала от слабых стрел Людей Леса. Если ему не придется опасаться за спину, он сметет всех, оказавшихся на пути.

Когда площадь заполнилась, Вождь тяжело поднялся с кресла и начал громко называть тех, кого отправлял вместе с Н’бонго. Услышавший свое имя вскакивал, подходил к Большой хижине и склонял голову. Вождь трогал его затылок жезлом, человек распрямлялся и отходил к Н’бонго. Наконец рядом с Н’бонго оказалось пятнадцать взрослых и трое юношей. С Вождем остались К’леле, двадцать мужчин и двадцать юношей. Двое мужчин и шестеро юношей уже ушли по Звездной тропе. Мальчики и старики остались сидеть на земле.

Н’бонго оглядел свой отряд. Юноши скромно стояли с краю, остальные подвинулись ближе. Вместе они когда-то начинали жизнь мальчиками. Потом один стал Вождем, другой – Великим Воином. Троих забрал до срока разозлившийся Ща. Остальные приводили в хижины женщин, делали им детей, рубили и сжигали деревья, вскапывали поля, радовались дождю, снимали урожай; терпели холодные, сырые зимы и снова хватались за мотыги. Дети росли, мальчики становились юношами, потом мужчинами и уже сами приводили женщин. Взрослые готовились сделаться стариками и потом спокойно уйти по Звездной тропе. Теперь пришли Люди Леса, и линия Жизни собралась оборваться, не добежав до конца. У многих, если не у всех.

Он приказал взрослым взять двери от своих хижин. Половина отряда понесет тяжелые рамы, перевитые гибкими прутьями. Второй ряд спрячется за их спинами. Это не самая надежная защита от глиняных снарядов, но все же лучше иметь хоть какое-то укрытие.

– Видишь, М’кулу, – сказал Н’бонго своему языкастому недругу, – теперь и ты побежишь, как быстрая черепаха.

М’кулу поставил раму на землю и, придерживая одной рукой, ладонью правой отер лоб и щеки. Серые полосы протянулись по его круглой физиономии от края волос до самого подбородка.

– Мне очень жаль, – честно признался он, – мне стыдно, что я смеялся над тобой, Н’бонго. Теперь я знаю, как это трудно – всю жизнь таскать с собой свой собственный дом.

Юношам с мотыгами Н’бонго велел держаться за своей спиной. Он надеялся, что его щит сумеет прикрыть их тоже, а потом, когда они доберутся до поля, и Люди Леса кинутся им навстречу, молодые последят, чтобы никто не подбежал к нему сзади.

Вождь крикнул мужчинам стать на площади и уже никуда не отлучаться. Н’бонго направился к нему, и Вождь тоже пошел навстречу. Они встретились на середине. Черная одноухая собака выбежала из-за ближайшей хижины и растянулась в пыли, вывалив язык на передние лапы.

– Не торопись, – напутствовал Вождь. – Нам будет непросто тайно уйти к Реке, а потом пробраться под берегом. Если вы приблизитесь к полю чересчур рано, Люди Леса успеют перебить вас и повернуться к нам.

– Нам тоже будет непросто, – отозвался Н’бонго. – Нелегко тащиться под жарким солнцем, нести тяжелые двери, путаясь в своих ногах и стеблях травы, когда в тебя быстро кидают твердые и тяжелые шары.

– Я понял, – сказал Вождь. – Потом мы расскажем друг другу, как шли дела, и поймем, кому же пришлось труднее.

Н’бонго подумал, что Вождь слишком долго простоял под солнцем, но взглянул пристальней и успокоился. Вождь показал ему ровные, белые зубы. Когда-то и Н’бонго умел хорошо улыбаться, но это было очень давно, и он успел забыть, как это делается.

Так же, как и Н’бонго вчера, они дошли по дороге до первого поля. Было жарко и невероятно тихо. Куда-то попрятались кузнечики и сурки, даже стайки пестрых коньков затаились в траве, выбрав места погуще. Один черный коршун молча и высоко плавал в белесом, точно выгоревшем за долгое лето небе. Только множество босых пяток вразнобой и не очень уверенно топотали по утрамбованной, горячей земле.

Еще прикрываясь плетнем, Н’бонго начал выстраивать своих невеликих воинов. Он никого не видел на равнине вплоть до второго поля, но был почему-то уверен, что несколько пар маленьких глаз упираются ему в грудь. Девять взрослых Н’бонго поставил в первую шеренгу, и сам занял место посередине. Шесть взрослых, трое юношей и Однокрылый пристроились за их спинами. Они уже не несли двери, только оружие – мотыги свои и тех, кто стоял в первой шеренге. Никто не разговаривал, даже М’кулу выпускал свой длинный язык лишь облизать пухлые, вывороченные губы. Все лица разом вдруг посерели, но от страха или от пыли, этого Н’бонго еще не понял.

– Мы идем. Медленно и важно, как полосатые гуси, спускающиеся к воде. Вы несете ваши щиты и смотрите, куда ставить ногу. Если я кричу «стой!», вы опускаете их на землю и прячетесь за ними. Идущие сзади тоже садятся на корточки.

Он набросил на голову капюшон. Передний лоскут скатился по лбу и повис, закрывая щеки. Мир, увиденный в глазные прорези, сузился вдвое и отодвинулся к лесу. Н’бонго подумал и обнажил голову. Он еще успеет закрыться, когда придет время для «острия удара»… Пока же надо смотреть не только вперед. Кто прячется за кустарником справа? Почему трава слева шевелится против ветра?

Двигаться строем оказалось много труднее, чем разгуливать одному. Ровесники Н’бонго привыкли к тяжелому труду на полях, но сегодня они потянули иную, непривычную им работу. Н’бонго укоротил шаги – не шел, а переступал, но соседи все равно отставали. У одного слишком много жира свисало с боков, другой приволакивал ногу, а неуклюжий Н’горо вдруг отбросил раму, повалился навзничь и принялся ногтями выцарапывать из подошвы длинную мохнатую колючку.

– Стой! – заорал Н’бонго.

Остальные тут же с удовольствием стукнули щитами о землю и, не спеша, согнулись за ними.

– Люди Леса, – сказал Н’бонго. – Они очень быстрые охотники. Они хорошо целятся и в зверя, и в человека. Дети Дождя привыкли жить мирно. Они не умеют драться. Поэтому они должны внимательно слушать меня, Великого Воина Н’бонго. Слушать и повиноваться. Если кто-то бросит свой щит, сядет на землю, побежит вперед или назад, я сильно ударю его. Может быть, даже два раза.

Про себя он решил, что повернувшего просто заколет на месте, но вслух сказать не решился. Незачем пугать их еще сильнее. Глупый и круглый Н’горо поднялся, шатаясь, и снова схватил обеими руками громоздкий щит-раму.

– Вперед! – скомандовал Н’бонго и вдруг вспомнил нечто важное, как-то вовсе выпущенное им из внимания. – Однокрылый! Ну-ка крикни свои слова.

За спиной молчали, и только кто-то часто дышал, словно отдыхая после быстрого бега.

– Я не слышу, Однокрылый! Где твои громкие и веселые слова? М’кулу, ты их услышал?..

– Он только кашляет, Н’бонго. Кашляет, приседает и бьет крылом. Кажется, он собирается говорить совсем другим местом.

Длинный и широкий язык М’кулу распух от жары и уже не хотел отсиживаться за зубами.

– Люди Леса, – начал был Однокрылый, но тут же осекся.

– Ну же! – подбодрил его Н’бонго, не оборачиваясь. – Громче и веселей.

– Люди Леса! Люди Леса – маленькие злые разбойники… Они засоряют землю, как колючий осот – поля…

– Стой! – перебил его истошным воплем Н’бонго, и команда его, грохнув щитами, скорчилась за решетками. Собственного страха они послушались быстрее, чем своего командира.

Пять голов насчитал Н’бонго, пять прыгающих, дергающихся макушек, зеленых, как и густые, плотные стебли, достававшие Людям Леса едва ли не до плеча. Травяные шапочки сплели разведчики, чтобы надежнее схорониться на открытой равнине. Хитрые и ловкие Люди Леса, умелые охотники и безжалостные убийцы. Сначала они бежали по одному, потом также выстроились шеренгой, погрозили Детям Дождя луками и пошли уже медленней. Еще трое выступили из-за ограды, и вот уже восемь приземистых фигурок перекрыли дорогу от края до края. Их плохо было видно на фоне плетня и кустарника, но Н’бонго все-таки разглядел, что последние трое вместо луков держат длинные камнекидалки.

– Вперед! – скомандовал Н’бонго.

Дети Дождя медленно, нехотя поднялись с колен, вздернули повыше щиты и двинулись, волоча ноги. Немедленно Люди Леса взяли пращи на изготовку. Еще десять шагов – и они начали бешено вращать свое страшное оружие.

– Стой! – рявкнул Н’бонго и, вжимая голову в плечи, нырнул за свой щит.

Один шар ударился у самого его плеча, едва не порвав пересохшую от старости кожу; два других шмякнулись где-то рядом. Н’бонго тут же взглянул поверх щита и успел заметить, как Люди Леса, перепрыгивая кочки, убегают в траву, прикрываясь оградой.

– Уй-уй-уй-уй! – заулюкал М’кулу, будто бы разгоняя обнаглевших собак.

Другие тоже повеселели, закричали, засвистели и, не дожидаясь команды, пошли куда как резвее.

– Люди Леса… Люди Леса… Люди Леса!.. – уже по собственному почину затянул Однокрылый. – Берегитесь, разбойники! Мы вытопчем вас, как гадкие сорняки… Мы изрубим вас, как поваленные деревья… Вы сгорите, как сучья и мелкие ветки, а на этой земле мы снова вырастим много зерна…

Он перебивал слова свистом дудочки, и ноги сами подстраивались под ритм несложной мелодии. Шагать стало куда веселее и легче. Они скоро обогнули ограду, и третье поле уже виднелось у самой опушки. На таком расстоянии Н’бонго не сумел разглядеть – стоят ли еще там колосья, или Люди Леса успели собрать и унести их урожай.

Но тут лесные охотники снова поднялись над травой. Их стало значительно больше, и уже, по крайней мере, половина раскручивала пращу. Н’бонго только успел выдохнуть приказ и снова спрятался за щит, подпирая его левым плечом. Он еще вовремя успел упереться ногой. На этот раз Люди Леса прицелились вернее. Сразу три снаряда грохнули по щиту. Плечо вдруг онемело, Н’бонго подумал – попади шар чуть выше и немного правее, он бы разбил ему лоб, даже не прорвав свиную кожу, обтянувшую раму. Впредь, решил он, разумнее будет держать щит не так близко, на чуть согнутых в локте руках, напрягая мускулы в момент удара.

Люди Леса опять убегали, но и войско Н’бонго сильно расстроилось. Юноша из второго ряда корчился в траве, визжа и суча ногами. А слева от Н’бонго кто-то лежал рядом со своим щитом, разбросав в стороны руки. Над ним уже наклонился М’кулу.

– Они попали в М’бого. Люди Леса попали ему в лицо. У М’бого совсем нет лица!

Двери плохая защита против твердых шаров, подумал Н’бонго. Наверное, снаряд пролетел между прутьев и убил бедного М’бого. Но вслух он сказал другое:

– Непослушный и любопытный М’бого не укрылся за раму. Он очень хотел увидеть, как летят шары Людей Леса. Один из них прилетел ему в рот. Пусть кто-нибудь из второй шеренги возьмет его щит. И ты, М’кулу, возвращайся на место. А что случилось с юношей? Он может идти?

– Он не может идти, – грустно сказал Однокрылый. – И он уже никогда не сможет подойти к женщине.

– Мы оставим его здесь, – решил Н’бонго. – И потом вернемся за ним.

– Не печалься, ты, молодой! – лихо выкрикнул М’кулу. – Я сам повыдергиваю у этих ублюдков их сморщенные мошонки. У тебя будет столько яичек, что все женщины рода станут в очередь к твоей хижине!..

Люди Леса бежали достаточно долго, потом остановились и снова выстроились шеренгой. Они знают, что у нас нет снарядов, подумал Н’бонго. Они знают, что мы не сможем сразиться с ними на расстоянии. Мы можем только идти, идти, идти, а они будут бить нас твердыми глиняными шарами в плечо, как меня, в лицо, как М’бого, между ног, как этого несчастного парня.

Мы ничем не можем ответить, мы способны лишь двигаться и терпеть. Медленно двигаться и терпеть, сжимая до хруста челюсти, сносить молча жестокие удары. Но пока Люди Леса бьют нас на выбор, Вождь и мужчины рода пробираются вдоль реки, поднимаются по оврагу. Я знаю, что мне никак нельзя торопиться, но хорошо бы Вождь упросил Добродушнейшего Шу разрешить мне добраться до них живому, подбежать вплотную к одному, двоим Людям Леса раньше, чем меня заберет к себе Зловреднейший Ща… Он скомандовал, и отряд повиновался.

Люди Леса не отходили, и это понравилось Н’бонго. Чем дальше они стоят от опушки, тем легче будет ушедшим с Вождем наброситься на них сзади. Он замедлил шаг и приказал Однокрылому прокричать все придуманные им слова.

– Что ты знаешь об их женщинах? – крикнул М’кулу. – Правда ли, что они отгрызают у своих мужчин их орудия и уносят с собой? Они надеются пользоваться этим каждый вечер сами…

– Люди Леса, Люди Леса! – заголосил Однокрылый, не забывая заполнять паузы свистом дудочки. – Ваши безобразные женщины…

Когда он выкрикнул еще несколько слов, Н’бонго вдруг взревел в полный голос. Однокрылый примолк, и Н’бонго сразу же закрыл рот. Он давно так не смеялся. Что же, Добродушнейший Шу предложил и ему порадоваться перед самым концом. Теперь он наверняка знал, что не увидит завтрашнего восхода… Он замешкался, и Люди Леса на этот раз оказались быстрее. Н’бонго успел пригнуться, но шагавший рядом насмешливый М’кулу опрокинулся навзничь. Вместо лица у него появилось страшное месиво белых костей, черной кожи, коричневой глины; и все обильно смачивалось красным.

– Сомкнись! – гаркнул Н’бонго. – Тверже шаг. И – не спешите во имя обоих, и Шу, и Ща!..

Люди Леса прыгали на дороге, горланили, махали руками и подбрасывали в воздух глиняные шары. Они так радуются, подумал Н’бонго, будто бы мы глупее хохлатой курицы и можем только скалить зубы, как жирная собака, откормленная к весеннему празднику. Если я сейчас побегу, мелькнуло у него в голове, то, пожалуй, успею добраться до них и поработать «острием удара», прежде чем отправлюсь к Зловреднейшему Ща. Но тогда мой отряд разбежится, и Люди Леса смогут повернуться к оврагу.

– Спокойней! Не торопитесь. Где твои слова, Однокрылый?

– Люди Леса, Люди зловонного Леса. Вы завистливы и трусливы, вы жадны и убоги. Мы разорвем вас на части, мы выкрутим ваши пальцы…

Однокрылый принялся рассказывать, что они сделают с женщинами Людей Леса, и его, наконец, поддержало несколько голосов. Новый залп – и уже не один, не три, а несколько снарядов забарабанило по щиту. В одном месте кожа сдалась: в рваную дыру Н’бонго увидел траву, кусты, невысокое толстое дерево, укоренившееся посреди равнины. Он выпрямился. Уже меньше половины тех, с кем вышел сегодня утром, осталось рядом. И Люди Леса разделились. По центру осталось десятка полтора тех, кто бросал шары, а две группы, взяв на изготовку луки, принялись обходить Детей Дождя справа и слева.

– О-хой! – загремел Н’бонго. – Готовься, Зловреднейший Ща! Много нас прибудет сегодня в гости. Но сначала мы отправим к тебе этих косматых, отвратительных обезьянок… Вперед!

Ему показалось, что там, за полем, поближе к реке он видит какое-то шевеление. Он взмахнул «острием удара»:

– Ближе ко мне и ровнее шаг…

– Люди Леса, Люди Леса… – зачастил Однокрылый и вдруг замолчал, будто бы поперхнулся большим непропеченным куском.

Н’бонго не обернулся. Он и так знал, что может увидеть сзади. А главное было впереди.

Люди выбегали из-под берега на равнину. Их было много, куда больше, чем Людей Леса. Мужчины и юноши Детей Дождя, которых незаметно провел под берегом Вождь, выскакивали поверх оврага, спешили к полю, размахивая топорами, мотыгами. Н’бонго закричал от радости и сам помчался широкими прыжками, расталкивая бедрами упругие стебли высокой травы. Двое Людей Леса метнулись ему навстречу, размахивая короткими суковатыми дубинками. Н’бонго чуть развернул щит, преграждая путь набегавшему слева и оттянул назад «острие удара», напрягая…