Текст книги "Ложный вакуум"

Глава 20. Марионетки

Сатира отвезли обратно, после чего он решил пройтись. Голова кружилась от всего, что пришлось услышать. Все эти вывески, витрины, указатели – все словно проплывало мимо него. Или он проплывал мимо. Не понять. А может он просто уже начинал отходить от ингибиции посторонней мозговой электрической активности? Да, наверно. Он пришёл домой поздно вечером и рухнул в постель. Ему тошно.

На следующий день ему пришло в голову заглянуть на свою экостанцию. Однако передумал на полпути, свернул в сторону университета, намерившись вновь посетить библиотеку. На этот раз он решил просмотреть документацию о системе экостанций, когда та ещё только зарождалась в умах. Для этого ему потребовалось получить допуск у личного помощника, который, как и прежде был с ним повсюду.

Информации о разработках тех времен было крайне много, однако все это были сплошь разрозненные теории и идеи, забракованные чертежи да разработки экозаводов. Были даже мысли по терраформированию, основанные на неконтролируемом росте бактерий, выделявших кислород в огромных масштабах в атмосферу. Та идея не прижилась. Слишком неуправляемо. Полноценные экозаводы стали строить лишь спустя полтора столетия после появления самой идеи, когда Земля была уже на грани остаться бесплодной и токсичной пустыней. К тому времени уже появились первые планеты-кандидаты на колонизацию. Выживание как на Земле, так и там требовало колоссальный ресурсов. Чипирование зарождалась как движение. Параллельно этому сеть экозаводов разбили на сеть экостанций. Она постоянно расширялась и требовала все более и более скоординированного управления. Суперкомпьютеры и чипари подходили друг другу, дополняя и усиливая общие возможности в управлении.

Скорбный день перевернул сознание. Чипированные и в самом деле могут быть даже более уязвимыми, нежели обычные. Но эта идея создания оружия никак не выходила у Сатира из головы. Неужели он так ненавидит чипарей, что ему нравится столь чудовищная идея? И этот монумент на Центральной площади. Человек прячется от боли, но не может убежать, падает на колени. Внуки в результате смотрят на него из будущего, ужасаются и сочувствуют, живут и боятся, не понимают, что значит: наш мир.

Тень нависла над Сатиром. Он, не поднимая головы, уже понял, чья она.

– Добрый день, Сатир, – сказал Евгений.

Тот поднял голову. На этот раз следователь не был столь приветливым. Его лицо было хмурым, а фигура – тень сокола над полем, в котором прячется мышка.

– Допустим, – буркнул Сатир.

Не в настроении он сегодня с кем-либо разговаривать. Тем более с чипированными.

Евгений молча присел напротив, положив руки на стол ладонями вниз. Его плечи напряглись. Он подался несколько вперёд, заставив Сатира удивиться столь спонтанному движению.

– Все ещё ищете, что могло произойти на экостанции? – спросил Евгений.

– На одной ли только? – выпалил Сатир, чего сам не ожидал этого. Да плевать.

Евгений вздернул брови.

– Да, вижу, ты понимаешь, насколько все серьёзно, – сказал он. – Что ты знаешь?

Так это правда! Они скрывают, что ничего не могут поделать с рушащейся системой. Что ж, хватит политики. Настало время на столкновения лицом к лицу.

– Например, что вы и понятия не имеете, в чем причина катастрофы на моей экостанций, к тому же мир рушится, а у вас опять нет понимания происходящего.

– Хм. Все верно. Наше положение крайне шаткое. И факт того, что есть люди, которые стремятся к анархии, к уничтожению других, потому что не понимают их, честно говоря, бесит меня, – Евгений все больше переходил на эмоции, показывая себя с неожиданной стороны. – Вот, посмотри хотя бы на это.

Он вывел на экран видео, в котором Сатир сразу же признал Центральную площадь. Вид был сверху. Камера кружила над головами, однако в фокусе оказалась одна точка, полностью отгороженная от людей. Это было просто пустое место. Сатир в недоумении уставился на Евгения.

– Что вы хотите мне показать-то?

– Посмотрите внимательнее.

Сатир вновь впился глазами мёртвую точку на Центральной площади. Вот здесь они с Юлей недавно стояли и смотрели на…

– А где же монумент? – удивился он.

Может быть, это монтаж? Может этот следователь пытается просто посмеяться над ним?

– Всё верно. Его нет.

– Так где ж он сейчас?

– Неизвестно. Это произошло полчаса назад. Никто не заметил, как он исчез. Сколько шума сейчас в СМИ. А вы здесь. И даже не подозревает, что творится снаружи.

– Исчез у всех на глазах?!

– Повторю: никто этого не заметил.

– Что за чушь? Как такое возможно?

– А вот теперь мы переходим к самой важной части нашей беседы.

Сатир с замиранием сердца покосился на Евгения. Тот вывел на экран другое видео. И снова знакомое место. Нет, камера проходила через помещения в красно-чёрных оттенках, заваленные различной аппаратурой и проводами. На этот раз все было перевернуто, с потолков свисали оголенные кабели, в стенах сплошь и рядом зияли дыры. Сатир вскочил на ноги.

– Спокойствие, только спокойствие, – заторопился Евгений. – С вашей подругой все в порядке. И с её друзьями тоже. Это они решили сопротивляться во время задержания, попытались даже уничтожить все, что могло бы их подвести под статью. Хотя, не будь у нас весомых оснований, мы бы и не нагрянули к ним.

Сатир ощущал, как горят его ноги. Он хотел рвануть туда на своих двоих, но тупо смотрел на видео, понимая, что даже не знает, куда именно бежать-то. Но как? Как они их нашли? Ведь ему же надевал вчера эту долбанную маску, из-за которой некто говорил ему вернуться к истокам.

– Как? – только и сказал он.

Хм. Всем давно уже известно, что для отслеживания людей и шпионажа с их помощью можно использовать старую методику внедрения и настройки необходимых частот в общую картину мозговой деятельности. Против нее уже придумано столько уловок, что не счесть. Мы улучшаем – улучшаете вы. Это замкнутый круг в погоне ща призрачный превосходством. Поэтому мы от этого отказались. Есть более простые и универсальные средства. Как вы, полагаю, уже знаете, у нас, чипированных, имеется особая связь друг с другом. Мы на бессознательно уровне обмениваемся информацией. Ограниченными объёмами, конечно, благодаря защитным протоколам. Можно скрыть свой разум, можно скрыть аэромоб, однако нельзя скрыться от чужих глаз, коих могут быть миллионы за сутки. Протоколы можно настроить таким образом, чтобы каждый чипированный, имеющий глаза, уши, мог передавать необходимую информацию по сети. Вы нас привели вчера к ним. Спасибо, Сатир.

Они используют друг друга, чтобы следить за всем и вся. Эти чипари, с помощью которых их обнаружили, хоть знают, что на бессознательном уровне являются камерами слежения? Как давно они используют этот метод? Сатир все не решался сесть обратно на свое место, поражаясь, насколько же он глуп и наивен. Он любыми действиями добивается того, что от него хотят. Что если бы тот ничего не делал бы? А просто сидел бы на месте, чтобы не совершать действий, которые могут привести к проигрышу? Это вообще возможно?

– Скажем сразу, что Юлия Лавлейс нас теперь не особенно заботит. Нам интересен больше субъект по имени Мартин Лэш.

– Мартин? – удивился Сатир. Много удивляется он в последнее время.

– О, ты его знаешь! Это хорошо. Тогда последующие слова вам будут более понятными. Мартин Лэш является компьютерным гением. Он, думаю, ты знаешь, работал в лаборатории исследования сна. Её закрыли после того, как обнаружилось, что сон является ахиллесовой пятой нас, чипированных. Он потерял работу и возможность добиться славы в научной деятельности, однако не растерялся и сразу же приступил к собственным разработкам в сфере человек-компьютер. Потом нашёл себя в области нелегальных технологий, помогая различным отбросам общества разрушать его изнутри. Вполне возможно, что он причастен к разработке индивидуального ингибитора посторонней мозговой электрической активности. Однако это нас не интересует уже. Он причастен к созданию программ, с помощью которых можно стирать человеческий след с любой записи. Одного этого достаточно, чтобы посадить его.

– Я так понимаю, что и это вас теперь не интересует? – сказал Сатир с нескрываем пренебрежением.

– Нет, ты прав, не интересует. Но это отличный предлог, чтобы поговорить с ним о том, что вы называете обрушением.

– Думаете, он причастен к этому?

Это никак не вязалось с тем образом Мартина, который лицезрел вчера Сатир. Он хоть и гений, но не злодей. Может быть, тот просто, как и раньше лишь разрабатывает программы для других, которые и причиняют вред обществу?

– Неизвестно. Он молчит.

Молчит! Хм, почему бы им не использовать какие-нибудь методы, чтобы его разговорить? Или влезть к нему в голову?

– Самое интересное в том, что он может быть причастен к исчезновению монумента.

– Серьезно? Это же просто хулиганство какое-то, а не подготовка к апокалипсису!

– Хм. Апокалипсис? Так вы видите происходящее? Понимаю, это пугает. Однако этот монумент олицетворяет самое страшное, что может произойти с нами…

Евгений резко замолчал, глубоко вздохнул и продолжил более низким голосом:

– Думаете, мы не боимся? Боимся. Нам страшно. Использование протоколов защиты сознания – это крайняя мера, чтобы предотвратить кошмар. Представьте себе: когда щелочка между разумами раскрывается хоть на малую толику, можно получить нечто, что разобьёт ваше привычное миропонимание. Страх гуляет среди нас. Его можно усилить с помощью уничтожения чего-то, что является для нас символом стойкости. Например, монумента Скорбному дню. Вы не можете этого понять, однако мы, чипированные, с большей лёгкостью обмениваемся состояниями, символами. Мы лучше понимаем друг друга, чем вы. Но мы уязвимее вас. Нам достаточно одного символа, чтобы посеять панику во всей сети.

– Тем не менее я не верю, что Мартин к этому причастен, – упорствовал Сатир, присаживаясь медленно на свое место. – Мартин сам помог вычислить вчера, что Столин подозрительно осторожен.

– Так вы все-таки поверили, что он может представлять для окружающих опасность? – обрадовался несколько Евгений.

Сатир сжал губы. Поверил. Проверил. Черт.

– Я все ещё не понимаю, зачем? – сказал он.

– Сеять страх среди других может быть признаком наличия страха у того, кто это делает.

– Страх? Все объясняется страхом?

Евгений кивнул. Сатир же никак не мог взять в расчёт, что от него-то хотят? Кто-то запугивает, кто-то боится, кто-то отвечает тем же. Он-то тут при чем? Что, неужели нельзя жить спокойно, без требований в отношении друг к другу?

– Мартин еще ребёнок. Для него это все игра. Столин же взрослый, который не замечает, что сам тоже ребёнок. Мы все дети. Только вот многие из нас играют во взрослых. К чему это приводит? Да к тому, что возрастает непонимание и напряжённость. Что нужно человечеству, как не становление всеобщий существом, согласным и понимающий каждую свою частичку?

Хотелось Сатир у сказать про индивидуальность, однако он промолчал. Ему пришло в голову, что именно секреты друг от друга и привели их к тому, что они имеют на сей момент. И все же он не хочет быть частичкой массы, у которой нет своей мысли. Сейчас и его мысли находятся в опасности. В последнее время парень делает то, что от него хотят, хоть и думает, что поступает по-своему. И Юля. Какого черта они с ней сделали?

– Где Юля? – сказал он.

– С ней все в порядке. Она в изоляторе. Долго держать её мы не имеем права. Все её игрушки конфискованы. Вряд ли ей удастся заниматься борьбой за какие-то права в ближайшее время. А вот Мартина мы отпустить не можем. И не думаем, что вам что-либо светит вместе.

Евгений вновь вывел на экран какое-то видео. На этот раз это было изображение космического корабля.

– «Сатурн-9». Последняя модель с мощнейшими двигателями на антиматерии. Прямо сейчас он находится в точке Лагранжа между Землёй и Луной. Отправляется в одну из новых колоний через неделю. Место уже твое. Только нам нужно, чтобы сделали последний шаг. Выведи Столина на чистую воду.

Картинка корпуса корабля сменилась изображением его внутреннего убранства. Вот капитанский мостик, выходящий прямо на звезды. Вдоль трапа располагаются компьютеры. Вот входной шлюз со сферической архитектурой, так как там присутствовала невесомость. В его стенах располагались проходы в различные отсеки. Камера проходит в жилой отсек, такой же сферической архитектуры, однако видно, как из стен выходят трапы, позволяющие перемещаться при наличии искусственной гравитации. Сатир только сейчас заметил подпись в нижнем правом углу: жилой отсек номер один. Это только один из многих отсеков. Боже, насколько огромна эта посудина? Вот уже проходит камера в технический отсек, вдоль округлых стен которого мигали тысячи разноцветных светодиодов. Вот столовая, разбитая на несколько вертикальных уровней. Вот ядро двигателя размером с пятиэтажное здание, гладкие и переливающееся в свете светодиодов. Даже экостанцию показали, ничем не отличающуюся от той, на которой Сатиру довелось проходить стажировку.

Сатир смотрел внимательно, стараясь не упустить ни одной детали. Он мог уже через неделю доказать, что может жить и без чипирования, как всегда и мечтал. Но Юля не согласится, не полетит с ним. Да и может ли быть хоть какое-нибудь оправдание ему за его неосторожности, которая привела к опустошению её штаба?

Он посмотрел на Евгения, все это время наблюдавшего за ним, и уже готов был сорваться, схватить его голову, что размозжить её об стол. Руки напряглись, ноги затвердели. Его все это бесит.

– Ну и как же вы себе представляете это? Как мне вывести его на чистую воду? – стискивая зубы, сказал он.

– Просто дайте ему то, что он хочет.

– И все?

– Ты поймёшь это, уверяю.

– Одно только условие…

Евгений подался чуть вперёд.

– Теперь и у тебя есть условия. Интересно.

– Да, представьте, – пренебрежительно сказал Сатир. Он немного подумал, стараясь остыть. – Юлю отпустите. И отстаньте от неё. Насовсем.

– И все? – удивился Евгений, откинувшись на спинку. – Мы подумаем.

Глава 21. Все идет по плану

Вишневский созвал ребят к столу, расчертил карту города и указал, куда они должны выдвигаться, чтобы встретить Лейнера. Через пару минут позвонил ему и сказал ему назначенное место. После этого началось активное приготовление, как к войне. Правда, так и есть. Собирали все оружие и обмундирование, что есть. Разбились на подгруппы, чтобы двигаться незаметнее для террористов, которые могут патрулировать улицы.

Когда они ушли, остались только Вишневский, Андрей и Тимур. Их план был прост. Они выяснили, кто таков и где проживает Грег Тобольски через полицейскую базу, после чего оставалось только наведаться к нему домой, пробираясь сквозь город при помощи маскплащей. Андрей возликовал, когда ощутил, как наручники с падают с его запястий. Он, считай, свободен.

Хартов в эту ночь казался крайне неуютным местом. Движения электромобилей, людей на улицах практически не было. Лишь хулиганы и мародеры проскакивали мимо, которые устраивали погромы, грабили. Окна горели в зданиях, люди не спали, беспокоясь уснуть и не проснуться. Свобода ударила по городу неожиданно и пугающие протяжно. Сон в это время казался роскошью. Путники в маскплащах не задерживались на месте. Они не использовали транспорт, так как тем самым сразу выделились бы посреди полупустых улиц. Вишневский хорошо знал Хартов, ведя их закоулками, срезая путь многократно. Один раз им все же попался патруль «Красных знамен». Тяжёлый электромобиль не спеша проезжал по дороге. Сам разукрашен в тёмные алые цвета, наспех, а на его крыше был установлен пулемет. Он проехал мимо них. Никаких речей не было, ведь те просто следили за порядком.

Скоро невидимые путники вышли на необходимый многоэтажный дом, в котором проживал Грег Тобольски. Тимур воспользовался отмычкой, чтобы войти внутрь, которая, однако, заинтересовала Вишневского. Тот пообещал рассмотреть потом её поближе. Лифт не работал, поэтому поднимались по лестнице, загаженной отходами жизнедеятельности дома. На седьмом этаже остановились перед стальной дверью.

– Здесь, – Вишневский кивнул на неё.

Он позвонил. Не ответили. Позвонил ещё, требовательнее. За дверью послышалось движение. Кто-то шёл, слабо поднимая ноги.

– Кто вы? – раздался в динамик голос пожилой женщины.

– Мы друзья Грега Тобольски! – громко ответил Вишневский.

– Ой. А Грега сейчас нет.

– Слышали, что сейчас творится в городе? Мы беспокоимся за него. Он же беспокоится за вас, сказал, чтобы мы подождал его у вас.

– Погодите, я позвоню ему, – сказала женщина.

Андрей забеспокоился. Женщина вот-вот заставит Грега прийти раньше времени. Надо действовать. Об этом подумал и Тимур, который крайне быстро открыл дверь при помощи отмычки. Перед ними оказалась пожилая женщина, одетая не по-ночному. Явно не спала, смотрела новости. А может она знает, чем занимается её сын и ждёт его. Она уже держала в руках смартфон.

– Здравствуйте! – поприветствовал Вишневский.

Женщина вскрикнула и уронила смартфон. Андрей нагнулся, чтобы подобрать его.

– Вы не беспокойтесь. Ваш сын дал нам ключи, – заверял Вишневский.

– Грег скоро вернется!

– Тогда подождём его вместе! Вы не против?

Тимур запер дверь. Вишневский обнял своей здоровенный рукой женщину за плечи и повёл вглубь квартиры. Остановились в гостиной, полутемном помещении, заставленном мебелью. Много мебели для проживания всего лишь двоих людей. На стене высвечивалось изображение с проектора. Шли экстренные новости. Ну, конечно, о чем же ещё говорить в столь знаменательную ночь. Больше в гостиной не было ничего. Вишневский посадил женщину в кресло и сам сел рядом. Тимур и Андрей проверили остальные комнаты, полутемные и заваленные различными предметами мебели и средней руки искусства. Никого не было в квартире больше. Они вернулись в гостиную и обустроились напротив Вишневского.

– Ваш сын, Грег… Эмм… Вы знаете, чем он занимается? – спросил Вишневский, стараясь быть любезным.

– Грег помогает людям, – проговорила женщина.

Да это же божий одуванчик! Андрею стало как-то неловко за столь наглое появление на пороге её квартиры.

– Не спорю. Помогает, однако далеко не всем, а не которым помогает с жизнью попрощаться.

– Он хороший! – возопила возмущенно женщина.

– Хороший? Давайте посмотрим. Андрей, дай-ка ей ее смартфон.

Тот протянул смартфон его владелице, та схватила его обеими руками и прижала к груди.

– Позвоните ему. Он может волноваться за вас, – доброжелательно сказал Вишневский.

Женщина испуганно посмотрела на него, скривила шею, заморгала. Но все же осторожно набрала номер и позвонила. Ответ последовал практически сразу. На экране появилось обеспокоенное лицо Грега Тобольски.

– Мама! Что-то случилось?

– Грег! Эти люди пришли к нам и не уходят! – протянула она.

– Что?! какие люди, мама?

– Я их не знаю, но они говорят, что знают тебя.

– Передай им телефон.

Мать Грега протянула телефон Вишневскому. Не успел тот его взять в руки, как Грег взвизгнул:

– Ты?! Какого черта ты делаешь у меня дома?

– Привет, Грег, – оскалился Вишневский. – Мы с тобой уже давно не виделись. Точнее не особо-то успели узнать друг друга. Не против закончить начатое?

– Чего тебе надо? Мести?

– Не кричи. Грег. Тут твоя мама. Она переживает. Нет, месть я оставлю на потом. как-нибудь в другой раз. Скажи-ка, Грег, у меня в кабинете были часики наручные. Кто их взял?

– Серьезно? Ты ворвался к моей матери и требуешь какие-то часы?

– Грег, не зли меня, – Вишневский хоть и старался быть любезным, однако его злость прорывалась наружу, так и сочилась из всех пор. – Ты правильно заметил, что твоя мама у меня. А у тебя есть то, что нужно мне. Кто взял часы? Где они, Грег?

Тот замолчал, сомкнув губы в тонкую линию.

– Я найду его, – сказал он сквозь зубы, – и твои треклятые часы. Запомни, если с ней хоть что-нибудь случится…

– Ты не в том положении, чтобы мне ставить условия, Грег.

– Я тебя на куски порву…

Вишневский задвигал нижней челюстью, вытащил пистолет и наставил дуло на мать Грега, спустил крючок.

Андрей вскрикнул, вскочил на ноги. Женщина вскинула в воздух свои тонкие иссохшие руки и скрючилась, всхлипывая.

– Нет! Подонок! – закричал истошно Грег.

– Я только в стенку рядом стрелял! – Вишневский чуть слюной не плевался. – Будешь тормозить и ставить мне свои условия, я начну ей коленные чашечки простреливать! Смекаешь?

Парень прожигал взглядом пространство, но не мог смотреть в глаза Вишневскому.

– Я достану эти часы, – проскрежетал тот.

– Отлично. Только побыстрее. Как можно быстрее! Не заставляй меня ждать, Грег.

Вишневский повесил трубку и положил в свой карман, уселся поудобнее в кресле, бросив свои огромные руки на подлокотники. Он часто дышал и не смотрел ни на кого. Только когда Андрей обратился к нему, тот поднял горящие глаза.

– Что это было?

– Необходимая мотивация, – только и ответил тот.

Андрей посмотрел на Тимура. Тот неподвижно сидел на месте. Как будто ничего не произошло. Он, лишь сжав губы, взирал на Андрея в ответ.

– Хочешь сюсюкаться с ними? – сказал тот со знанием дела в своём голосе.

– Ты серьёзно? – Андрей не мог прекратить возмущаться. Да и как вообще можно с таким видом, как у Тимура сейчас, наблюдать за издевательствами над беззащитными! – Нам нужен только Грег Тобольски. И все.

– Ты слишком уж сердобольный. Могу дать тебе поговорить с её сыночком. Как думаешь, он воспользуется твоей мягкостью? – сказал Вишневский.

Да. Возможно, он мягковат, однако же так нельзя. Андрей стоял как истукан, не находясь, что ответить, и смотрел на старуху, скрючившуюся в своём кресле, которая была живой, однако перепуганной. Может быть ей сейчас нужен врач. Нет, Андрей и в самом деле хочет заступиться за неё. Зачем? Он же и так натворил дел выше крыши, к тому же сейчас помогает местным, один из которых знает, кто он на самом деле. Может он и не виноват в этом. Может так действительно необходимо. Но нельзя идти дальше сделанного. Можно таким образом только все усугубить. И вот он обнаруживает себя посреди гостиной в чужом городе, чужой стране, чужом времени. Ноги подкашиваются. Горе-оператор садится обратно.

Что же с ним? Не понятно. Что же с Тимуром? Ничего. Он такой же, как и Бегишев. Просто делает то, что нужно. Андрей же знает его с начала обучения в Институте, а теперь понял, что никогда не знал того.

Это время тянулось катастрофически медленно. По крайней мере Андрею так казалось, все ещё поглядывая то на Вишневского, то на Тимура. Теперь они были так похожи. Сам же он не узнавал себя. Пытался сверяться с треклятой претэтикой, однако та молчала. Если раньше парень задавался вопросом, каким образом Тимуру удалось от неё избавиться, то теперь он задавался другим вопросом: не избавился ли случаем тот сам от претэтики? Тимур в самом деле мог подняться над ситуацией и рассмотреть её целиком, но не бросать претэтики. Она с ним. Насчет же самого себя Андрей сомневался, видит ли ситуацию целиком. Или все его размышления раньше касались только его самого? Можно ли вернуться назад и не допустить чего-то, что нежелательно сейчас? Аня. Неужели он заменил себя Тимуром и даже не заметил этого? Что же тогда будет, если тот воспользуется радикальным методом изменения себя? Именно себя. Вот в чем проблема. Он стремится изменить себя. Не Аню, которая ждёт его дома. Какой идиот.

Раздался звонок. Все вскочили со своих мест, женщина подняла свои глаза, в которых промелькнула надежда. Она хотела было встать и побежать открывать дверь, однако, завидев рядом фигуру Вишневского, осталась сидеть на месте. Тимур подскочил к окну.

Звонок по смартфону. Вишневский ответил.

– Грег, тебя заждались уже.

– Я пришёл. Со мной человек, который взял твои часы.

– Что ж, заходи. Но только ты один.

Он выключил связь.

– На улице никого не видно, – сказал Тимур, отходя от окна обратно к своему креслу, – но это не значит, что его товарищей нет совсем.

Послышался щелчок. Через несколько секунд в гостиную вошёл осторожно поступью Грег Тобольски. Среднего роста, с короткими чёрными волосами, с презрительно миной на лице, которая, казалось, была частью его натуры. Он остановился, не спуска глаз с огромной фигуры Вишневского, сидевшего рядом с его матерью и державшего в руке пистолет.

– Привет, Грег, – сказал Вишневский, вздохнув. – Твоя мать цела. Ты принёс часы?

– Грег! Они не твои друзья ведь?! – простонала женщина с мольбой в глазах.

– Нет, мам. Они тут ненадолго. Скоро уйдут, – с нежностью обратился тот к своей матери.

Грег вытащил из кармана часы и потряс ими в своей руке.

– Так все из-за этого? – сказал он. – Человек на часы?

Вишневский нахмурился, заскрежетал своей подвижной нижней челюсть, подался вперёд.

– Ты не забыл спросить это у того, кто их взял? – спросил он. – Я б тебя прихлопнул прямо здесь, однако на данный момент нам нужны только часы.

– Хорошо. Отдам я их. Только сначала отпустите мою маму!

– Нет. Так дело не пойдёт, – внезапно вклинился Тимур. – И так понятно, что ты пришёл не один. Там снаружи тебя ждут твои товарищи. Она останется пока с нами. Можешь забрать её через пять минут после того, как выйдешь.

– Мы так не договаривались.

– Тебе дорога твоя мать? – спросил Вишневский, сжимая пистолет в руке.

Грег бросил на него озлобленный взгляд. Он сжал часы и гневно кинул их на до Иван рядом.

– Вот! Подавитесь! Они все равно не работают! Я вас все равно найду!

– Не сомневаюсь, – проговорил Вишневский, подымая пистолет на Грега. – А теперь тебе надо выйти.

Парень на мгновение остался стоять на месте. Андрею показалось, что он вот-вот бросится с голыми руками на Вишневского, которого все же не одолеет. Однако парень сдержался, глубоко вздохнул, бросил нежный взгляд на свою мать и развернулся.

Когда за ним захлопнулась дверь, Андрей вскочил на ноги и схватил свои часы, которые тут же загорелись. Хоть что-то хорошее за эту и так затянувшуюся ночь. Он начал манипулировать ими, чтобы проверить состояние устройства. Без орлов пришлось туговато. Надо было возиться с управлением чуть ли не вручную. Вот. Устройство показывает исправность всех систем. Пора.

Но сначала… Он обернулся к матери Грега. Та не должна этого видеть.

– Теперь надо выбираться отсюда… – сказал задумчиво Вишневский.

– Выберемся, – успокоил Тимур.

Вишневский с вопросом в глазах уставился на него. Тимур же поднял перепуганную старушку на ноги и отвёл в соседнюю комнату. Та шла за ним сгорбившись, будто намереваясь спрятаться, стать незаметной для самой гостиной. Вернувшись один, он кивнул Андрею. Пора.

Андрей вывел на часах координаты, дал команду. Казалось, что время зависло само по себе. Вишневский в ожидании чудес смотрел на манипуляции Андрея. Тут послышался грохот. Обрушилась часть потолка. Щебень и камни посыпались на пол гостиной. Вишневский в испуге сжал пистолет и устремился взором к потолку. Но там ничего не было. Андрей и Тимур спокойно начали открывать из-под камней устройство, которое при перемещении захватило окружавший его мусор с собой. Когда они достали матовую тяжёлую коробку без единой царапинки, Вишневский ахнул, опустив пистолет.

– Это и есть оно? – проговорил он.

– Да.

Вишневский все ещё не мог поверить, что эти двое говорили чистую правду. Это были не сказки, а до последнего сомневался.

– Мне нужна сумка, – сказал Андрей.

Тимур вытащил из своего рюкзака другой современного типа. Он облегчит тяжёлый СУС, но не настолько как это было бы с родным. Тот же сгорел. Досадно.

Андрей поместил СУС в рюкзак, который накинул на плечи. Встал на ноги.

– Что ж, генерал, вы первый местный, кто видел устройство в действии, – сказал он. И все же… – Надеюсь, что последний.

– Значит, вы не брехуны, – проговорил тот.

– Встаньте поближе. Сюда. Теперь насчёт три сделайте вдох и задержите дыхание.

Вишневский неуверенно приблизился и ожидал команды. Тимур решил подбодрить его:

– В первый раз всегда неуютно. Потом будет проще.

Андрей начал отсчёт. Один. Два. Три. Ноги оторвались от пола. Или пол исчез, ускользнул из-под ног. Мрак окружил их. Вокруг не было ничего. Или же это было что-то недостижимое для органов чувств. Ноги коснулись ровной поверхности. Свет и краски наполнили пространство. Они вернулись в подвал, являющий собой временный штаб полиции. Вишневский рядом разразился тяжёлым кашлем, согнулся, упершись руками о колени. Однако генерал стоял на ногах. Значит, и кашель ему не проблема.

– Смею признать, генерал, вы стоите на своих двоих. Обычно, когда в первый раз прыгают, теряются в ориентации и оказываются в горизонтальном положении.

– И как же долго к этому привыкают? – спросил он, выпрямляясь.

– Раз десять прыгнуть надо. Не меньше.

– А эта темнота вокруг, она что-нибудь из себя представляет? – вдруг спросил Вишневский.

– Пустота, да и только, – сказал Тимур.

Что же там ещё может быть? Может быть это и есть Ничто, о котором говорил Анри Дарбу? Может быть Тимур прав насчёт того, что они называют Темнотой? И поэтому они не могут понять её природу, так как не там ищут. А ножницы Анри располагаются в ином пространстве. Может он и сам понимает это и просто идёт за своим интересом, а не за загадкой Темноты, посчитав её заурядной темой. Таков ли он? Да кто ж его знает. Андрей посещал его много раз, вёл с ним беседы, однако ничего толком не знает о самом Анри Дарбу.

– Это ж каково будет тогда удивление Грега Тобольски и его дружков, когда они ворвутся в его квартиру, а там вместо нас только кучка камней, – усмехнулся Вишневский.

Да, интересно было бы посмотреть на их лица в этот момент. Вишневский показался сегодня с новой стороны, да и Тимур был полным открытием для него все это время.