Текст книги "Ложный вакуум"

– Я попросил бога о частичке его мощи, но тот сказал, что не может поделиться ею, но он может указать на нечто земное, нечто, с чем может управиться обычныйсчеловек. И тогда он дал мне план. И вот вы все здесь.

Ужас. Андрей ушам своим не верил. Парень так уверенно говорит об этом, даже не сомневается, видимо, что сегодня получит то, что хочет. А что он хочет? То, чем может управлять человек? А бог? Его бог?

– Ты хоть когда-нибудь видел его? – спросил Андрей.

– Нет. Ни разу. Но он общается со мной с помощью смартфона. И он обещал появиться мне. Сегодня. Здесь.

Практически все в комнате затаили дыхание, завертели головами в поисках того, кто даст им ответы, а может и самого бога. Вот, сейчас, произойдет нечто. Должно же?

Андрей же с Тимуром обратились вниманием к Клее. Тот за все это время не проронил ни слова. Он ведь привёл их всех сюда. Или же нет? Вот он сидит, уставший, напуганный, совсем не похожий на бога. А знает ли хоть кто-нибудь из присутствующих, как должен выглядеть бог?

– Так ты хочешь только получить частичку его силы? – с осторожностью сказал Андрей.

– Он не может дать мне даже часть своей силы. Однако есть земная мощь. Плевать на Альянс, на Потебню, на всех отщепенцев! Я смогу создать новый мир, в котором не будет места войнам вообще.

И снова он возомнил себя богом. Хм, а сказал ли ему его бог, что для частички земной мощи, с помощью которой он хочет приобщиться к своему кумиру, необходимо особенное топливо? Где тот будет доставать антиматерию? В этом времени нет таких возможностей. Или на этот счёт у него тоже есть план? Или все закончится на появлении самого бога?

– Ты готов убить людей, чтобы прекратить все войны? – удивился Симпсон.

– Именно. И у вас осталось очень мало времени. Дайте-ка посмотрю. У вас три минуты.

– Вы действительно можете дать ему то, что он требует? – обратился Симпсон к Андрею.

– Могу. Однако это ему не по плечу будет. Если это попадёт в его руки, всем это аукнется.

– Это похоже на какой-то фарс! – выпали Симпсон.

Симпсон выпрямился, потом наклонился вперёд и вытянул руку в сторону Жданова, в которой он держал пистолет.

– Послушай-ка, сюда, сынок, мне некогда играть с тобой. Вижу, что хороших слов ты не понимаешь и не поймёшь…

– Карл, что ты делаешь? – проговорил Вишневский.

Даже Грау вышел из тени и уставился в непонимании на Симпсона.

– Все, что мы делали, Равик, было тупой игрой детей. Поэтому мы сейчас здесь. Хватит распускать сопли. Пора действовать.

– У вас осталось две минуты, – сказал Жданов.

– Ах, вот оно что! Две минуты, значит? – передразнил Симпсон.

– Генерал-полковник! – вмешался Грау. – Опустите оружие!

– Молчите уж и вы, господин Грау! – отплевывался Симпсон. – Думаете, я не знаю, что вы подсобили моему столь резкому продвижению по службе? Зачем? Чтобы опробовать собственную игру с так называемым информатором, которому вы не доверяете? Вот в чем проблема ваша. Вы только и делаете, что затеваете бессмысленные игры. А здесь надо просто действовать.

Он вздернул руку и выстрелил. Вишневский вскочил на ноги, достав свой пистолет и направив его на Карла. Бездыханное тело Грау повалилось на пол. Нижняя челюсть Вишневского отвисла.

– Ты что натворил? – проговорил он.

– Как что? Избавился от того, кто тормозил нашу деятельность. Кто его убил? Да вот он!

Симпсон снова держал на прицеле Жданова, который смотрел на разворачивающуюся перед ним сцену с нескрываемым удивлением, даже с восторгом.

– Если он умрёт, то погибнут и люди на Плющихе! Ты понимаешь это?

– Не просто понимаю! Я знаю, что это верно!

– Карл! Что ты несёшь?

– Парень прав, что мира без жертв не бывает. Они явно получали ресурсы от Альянса. Эти жертвы будут оправданной ценой, чтобы обвинить Альянс в агрессии во время мирных переговоров. Весь мир поймёт, что им нельзя доверять.

– Тогда и нам нельзя доверять. Вообще никому нельзя будет доверять!

– А кто об этом узнает?

– Полминуты, – сказал Жданов, совсем не выказывая страха.

– Времени нет, – Симпсон глубоко вздохнул.

Разразился выстрел. Вернее, два одновременных. Андрей понял это, когда Симпсон откинулся в своём кресле с размозженной головой, а стена позади него окрасилась в темно-алые цвета. С другой стороны, Жданов вскрикнул, закряхтел и было встал на ноги, но тут же провалился на пол. Вишневский подскочил к нему, пытаясь удержать обильное кровотечение. Изо рта запенилась кровь.

– Кхак же так? – удивлялся Жданов. – Он же ховорил… Чхто явится мне шегодня?

– Молчи! – приказал ему Вишневский.

Андрей уже был на ногах и стоял над ними. Жданов задыхался, захлебываясь в собственной крови. Симпсон успел нажать на курок, однако попал в грудь парню, пробив в его лёгком огромную дыру. Всё уже было решено. Парень не дышал, хотя Вишневский и удерживал руками кровотечение.

– Он мёртв, – сказал Андрей.

– Да, а с ним и ребята на Плющихе, – проговорил Вишневский.

Он вскинул глаза на Андрея и умоляющим голосом сказал ему:

– Прошу, помоги им.

Андрей ожидал этого, обернулся к Тимуру, который все ещё не спускал глаз с Клее-Гёделя, казавшегося сейчас ещё больше напуганным, нежели ранее. Тимур встал.

– Если ты готов, Андрей, то давай. Я помогу, чем смогу. Одно только: генерал-майор, проследите за ним, – он кивнул на Клее-Гёделя.

– Прослежу, – кивнул в ответ Вишневский. – Прошу, быстрее. Я с ними свяжусь, чтобы они вас ждали.

Через пару секунд операторы уже покинули злосчастный штаб генерал-полковника Симпсона и очутились посреди просторной улицы, окруженной двух– и трехэтажными домами, меж которых разбросаны тяжёлые разросшиеся деревья, которым дома были явно не ровня.

Из одного дома выбежали люди с оружием. Послышался грохот, за ним ещё и ещё. Яркие вспышки озарили тёмное небо, над котором толь-только расплывалась заря. Земля под ногами затряслась. Люди ринулись к операторам.

– Вы от Вишневского?! – закричал один из них.

– Да! Это все?

Не успел Андрей получить ответ, как заметил ещё одну группу людей чуть вдалеке. Из рации лидера группы, которая была рядом с ним, доносилось:

– Всеобщий сбор! Всеобщий сбор!

Дом за спинами второй группы вспыхнул, разбросав вокруг себя щепу, а вместе с ней и людей. Пара живых факелов замоталась по местности. Другие ринулись их тушить.

– Я вытащу их, а ты позаботься об этих!

Тимур сказал это и тут побежал в направлении второй группы. Со своим устройством без навигационной системы он рискует прыгнуть в какую-нибудь чащу. Но уж лучше туда, чем оставаться здесь.

В первой группе зародилась паника. Некоторые намеревались бежать на своих двоих, может им повезёт – они найдут транспорт. Андрей осек их выкриком.

– СТОЯТЬ! Слушать меня! Поближе! Я нас всех отсюда вытащу!

– Это ж как?

– Задержите дыхание!

Внезапно Андрей увидел знакомую фигуру, лицо во второй группе. Ада. И Бегишев рядом. Тимур уже достал устройство и приготовился к прыжку.

– УХОДИТЕ ОТСЮДА! – закричал Андрей им, что есть мочи.

Ада было собралась бежать нему, однако Бегишев остановил её. Тимур уже давал обратный отсчёт. Андрей тоже. Раздались вскрики, земля буквально уходила из-под ног. Асфальт то ли плавился, то ли он ломался словно плитка шоколада. Прежде чем пустота охватила Андрея, он увидел нечто непонятное по ту сторону улицы.

Он выбросил первую группу на поле близ штаба. И тут же ринулся обратно, оставив позади ошарашенных людей.

Второй заход оказался сложнее. Андрей намеренно прыгнул подальше от прежнего места, от которого не осталось небось ничего. Однако пожар охватывал все большую территорию. Обломки домов горели, расколотые исполинские деревья, словно сломанные дети с вырванным корнями лежали на разрытой взрывами земле. Плющиха превратилась в ад.

Вот в поле зрения Андрея оказались электромобили, застрявшие посреди дороги. Он хотел было пройти к ним, однако огонь на между ними обжигал с десятка шагов. Приближаться было просто невозможно. Только если… Андрей накинул маскплащ, включив термозащиту, и прошёл прямо через палящий огонь. По ту сторону с открытыми от ужаса глазами на него смотрели люди в военной экипировке, которые пытались выбраться с помощью найденных старенький электромобилей. Но почва не держалась на месте. Андрей перебрался к ним и сказал, что знает Вишневского и Грау, что он от них. Тех же сковали ужас. Они ничего не слышали. Андрей сразу же приступил к подготовке к прыжку, приказал задержать дыхание. Мгновение – и они на предрассветном поле, где в сотне метров от них пыхтела спасательная команда из штаба. Андрей, не задерживаюсь ни секунды, прыгнул обратно.

Что же он делает? Маленькая мысль проскочила в его голове, однако надолго не задержалась. Знает, что делает. Так надо.

Андрей очутился в тумане. Нет, вернее в чёрной опаляющей лёгкие мгле. Фильтр, кажется сломался. Дышать было нелегко. Если он снимет маскплащ, то задохнется, не продержится и минуты здесь. Андрей совершил очередной прыжок. Там было тоже самое. Ничего и никого не было не видно, не слышно. Лишь грохот рушащихся домов и обваливающегося под ногами асфальта, оглушающий рев пожарища. Кто-нибудь мог ещё выжить в этом аду? Над головой зажужжали двигатели. Спасатели уже бороздили воздушное пространство над Плющихой в поисках выживших. Сквозь рев адского пламени доносился голос, обращавшийся к счастливчикам, если те, конечно были.

Андрей осмотрелся по сторонам и, не увидев ни живой души, прыгнул обратно в поле. Там ему в ноздри ударил свежий воздух, перемешивающийся с гарью, принесенной с Плющихи. Холодное молоко смешивается с тёплым шоколадом, создавая водоворот новых оттенков, бурлящих на поверхности сознания.

– Андрей! – донёсся до его слуха женский голос.

Он обернулся. Солнце уже опалило зелёное, колыхающееся поле. По другую сторону внимания горел город. Столбы пламени поднимались к небу, разъяренно выплескивая в него все яркие сумасшедшие краски. Над хохочущим пеклом летали самолёты. Женщина на фоне этого безумия бежала к нему. Ада. Та не спешила останавливаться. Замедлив бег перед Андреем, она схватила его и прижалась, чуть не сбив сначала, а потом не дав упасть. Он ощутил своим естеством руки, сжимающие его грудь. Усталость снова с ним. За ней быстрым шагом шёл Бегишев. Приблизившись достаточно для ведения разговора, тот сказал:

– Ты живучий! Мы затеяли спасательную операцию из-за тебя. Но, вижу, это тебе и не нужно было. Но не будем пускать нюни. Нам пора домой.

Только сейчас Андрей заметил в его руках рюкзак с устройством, однако нигде не было его владельца.

– А где Тимур? – спросил он, затаив дыхание.

– Он упал в провал во время перехода. Он не выбрался. Мне жаль, Андрей, – ответил Бегишев с сочувствующим взглядом.

Мир рухнул. Как так-то? Объятия Ады уже не ощущались. То ли она отпустила, то ли он уже не здесь. Андрей посмотрел на неё. Та не отпускала его, смотрела лишь с приспущенной нижней губой. Андрей вырвался из её объятий, да и сопротивления он не встретил. Совершил пару шагов спиной вперёд, споткнулся и оказался сидящим на траве. Как так-то, не понимаю, вертелось в его голове.

Тимур так глупо погиб, не схватив старика. Тот сейчас с Вишневским. Но Гёдель ли это? Жданов был уверен до последнего, что его бог явится ему этим утром. До сего момента он не ошибался, совершал невозможное, знал каждый шаг противника. И что в результате? Симпсон выстрелил ему в грудь, прекрати жизнь парня. Где же его бог?! Он не явился ему. Предал? Или просто был плодом его больного воображения? А может и не такого больного. Парень мог бы использовать свой стратегический ум в более полезных целях. Не использует больше. Чем закончилось все это предприятие? Бессмысленно. Всё было бессмысленно. Вишневский, как же там Вишневский? Ждёт ли он ещё Андрея с Тимуром? Смотрит сейчас на Клее-Гёделя и недоумевает, что в нем такого особенного. Да ничего. Ему остался лишь огромный беспорядок в Хартове. Он справится. Он сильный. Правда, грустно. Грустно, что придётся уйти, не сказав ему: прощай. Как же тошно.

Они выполнили свою работу. Теперь надо возвращаться домой.

Андрей встал и принялся манипулировать своими часами. Бегишев и Ада подошли поближе. Отсчёт.

Андрей закрыл глаза, не желая больше видеть эту пустоту. Тошно. В груди ноет. Какое-то тяжёлое напряжение, которое больше невозможно сдерживать. Отпусти. Глаза внезапно увлажнились. Рот скривился в попытке закричать.

Тимур мёртв. Жданов мёртв. Жданов говорил же, что бог обещался явиться ему. Тимур так сильно желал схватить Гёделя, в котором сам мог усмотреть высший разум. Не потревожили ли они нечто, что действительно лежит вне плоскости их восприятия? Парень просто действовал, а не играл. Симпсон решил, что так и надо делать, чтобы победить. Нарушил ли он замысел? Или же это было частью замысла.

Жданов говорил, что все его сомнения – лишь рябь на поверхности разума его бога. Эта рябь способна что-либо вызывать, какие-либо последствия в самом замысле, превышающем их жизни вместе взятые. Что будет без этой ряби? Тот шагал в пустоту со страхом и верой. Тимур также стремился идти туда, не подозревая, что же он там найдет, где можно только захлебнуться в собственных ожиданиях.

Перед глазами Андрея проносился весь безумный день. Тимур не оставлял сообщение. Его оставили задолго до того, как тот родился.

Вот смерть Тимура. Он падает в огненную яму. Нет. Его толкают в огненную яму. Бегишев ждёт момента, чтобы оставить за бортом Тимура. Зачем?

Ноги коснулись ровной поверхности буферной камеры. Андрей почувствовал, как подкашиваются его ноги, дышать трудно, глаза слепит свет. На стене появляется экран с системой аутентификации. Она предупреждает о сильном истощения Ады, бьёт тревогу насчёт Андрея. Капитан оборачивается к нему. Но Андрей уже на ногах и летит прямо на него. Как-то неловко получается. Легкое движение перемещает тело Бегишева за спину Андрея так, что тот смог его охватить. Андрей не может пошевелить ни правой, ни левой. Ада рядом вскрикивает.

– Ты офанарел что ли? – Бегишев сердито тыкает ему эти слова прямо на ухо.

Андрей пытается собрать все свои силы, чтобы вырваться, однако у него ничего не получается. Он просто вертится в крепко сжатых тисках.

– Друг, тебе надо успокоиться! – предупреждает его Бегишев с долей удивления в голосе.

Да откуда же удивление? Ведь и так все понятно!

– Это ты. Я все видел, – говорит Андрей, ощущая как последние силы покидают его.

– Что?!

– Я видел. Ты толкнул Тимура. Зачем?

– Ты с дубу рухнул?

– Андрей, о чем это ты? – раздаётся напуганный голос Ады.

Андрей поворачивается, как только может к ней. Она в ужасе смотрит на происходящее.

– Тимур был прав, – говорит он ей. – Мы под огромным колпаком.

Силы уже совсем на исходе.

Двери камеры раскрываются. В неё вбегает медбригада в белой униформе. Носилки раскладываются рядом с Андреем.

– Лучше молчи об этом, идиот, – шепчет едва слышимо над его ухом Бегишев. – Если жить хочешь.

Андрей падает. Он больше не может. Его забирают медики, укладывают на носилки, которые бесшумно взмывают в воздух. Его пристегивают. Носилки парят, вылетают из камеры.

Мимо проплывают уже знакомые лица. Аня со слезами на глазах охватывает его голову, но её оттаскивают. Франц и Анатоль в недоумении смотрят на это. Франц охватывает Аню сзади, пытаясь её успокоить. Начальник ОКО с округленными глазами взирает на парящие носилки. В его руках какой-то планшет. Что он хочет записывать? Рядом стоит статный первый советник Шнайдер, который провожает своими соколиными глазами оператора, на которого тот положил свою карьеру. Он немного погодя бросает вопрошающий взгляд на Бегишева с Адой, которых выводили медики из буферной камеры. Однако эти лица неинтересны Андрею. Он ищет только одно лицо, которое никак не хотел признавать последние сутки в другой эпохе. Гёдель со все тем же выразительном лицом, поседевший, но все такой же красивый, старик, который не улыбается, а только сочувствующим взглядом провожает носилки Андрея. Они встретились глазами.

Андрей пронзает его взглядом. Тот ничего не отвечает, но не отводит глаз, пока их зрительный контакт вообще возможен.

Он не может доказать, что Гёдель не человек. Он и себе-то ещё это не доказал, но знает, что делать дальше.

Глава 24. На заре

Времени нет. Сатир не ощущает его. Он уже какое-то время сидит возле кабинета Столина. Тот пригласил его, так как собирался обсудить с ним какой-то очень важный вопрос. Какой? Сатир догадывался только. Это могло быть связано с исчезновением монумента Скорбному дню, так как он позвонил в тот же день и голос его выдавал наличие возбуждения. Может быть, то, что Золотов хочет заполучить от Сатира, выяснится сегодня. Но терпения Сатиру не хватило. Он ринулся в университет в ту же минуту, как положил трубку.

Времени нет. Евгений пообещал, что подумает над условием Сатира. Однако он держит наготове опергруппу, которая ворвется к Столину по первому слову, стоит только Сатиру отказаться или, вздумай он помочь профессору. Тогда об условии можно забыть. Никаких больше переговоров. Они перевернут всю округу, всю планету при желании, но добьются своего, любым способом остановят эскалацию конфликта.

Сатир сидел, сжимая руки в кулаки и стискивая зубы. Ему дали поговорить с Юлей по видеосвязи, которая выглядела понуренной, осунувшейся. Волосы заплетены в косу, но неуклюже, наспех. Сатир пытался приободрить её, сказав, что может разобраться с ситуацией. Первое мгновение она обрадовалась, но потом спросила, каким способом тот этого добьётся. Парень говорил на чистоту, рассказал про сделку. Она отвела взгляд в сторону и проговорила с каплей злости:

– Радуйся. Теперь-то ты можешь делать, что захочешь.

Сатир не до конца понял, о чем это она. Да, он сговорился с чипарями, которых ни он, ни она не особо любит. У них разные методы оставаться собой и биться за право быть таковым в этом мире, но они же стремятся к одному и тому же. Юля покачала головой, сказала:

– Мы разные.

Они распрощались. Сатир понимал, что в любом случае он должен сделать выбор. Он уже выбрал.

Теперь осталось дело за малым – подождать Столина. Тот пришёл, но бурно отреагировал, увидев Сатира.

– Давно ты здесь? Мы же договаривались на пять…

– Нет времени, – сказал Сатир, вставая.

– Время есть всегда. Его только надо научиться замечать…

– Хватит пустой болтовни! Я не собираюсь размусоливать с вами громкие слова. Мне нужны ответы!

Столин опешил от такого напора. Он причмокнул и сказал:

– Не умеешь ждать. Что ж, заходи.

Сатир буквально залетел за ним. Зажегся свет, незаметно, будто он там вечно горел. Профессор же прошёлся к своему креслу, чтобы упасть в него, после чего обеспокоенно уставился на Сатира, пожелавшего стоять.

– Хм. Видел уже, что творится? – спросил он.

– Это вы про исчезновение монумента?

Да, конечно. Невооружённым глазом видно волнения окружающих. Некоторые трассы уже были перекрыты по причине массовых волнений и беспорядков. Передавали про многочисленные возможности столкновений между гражданскими. Чипари были взволнованы. Теперь они не столь безопасны для общества.

– Сначала катастрофа на экостанции, теперь это. Созывают экстренную комиссию. Дело набирает высокие обороты, продолжал Столин.

– Поэтому вы меня позвали?

– Да. Как я уже говорил, система рушится, а с ней ещё и общество. С этой планеты надо бежать.

Сатира обдало холодом. Бежать? С планеты? Совсем недавно он получил уникальную возможность стать первым обычным, который отправился в Земную колонию. Чего же хочет Столин? Может быть, ему зачем-то нужен «Сатурн-9»? Зачем? Как он может его использовать? Хотя, если он может заставить миллионы живых глаз ослепнуть в то, время, как он крадёт символ стойкости этих вот миллионов, на что ещё тот способен? Возможно ли, что Мартин и вправду дал ему эту технологию? А может что-нибудь ещё? Удастся ли Евгению разговорить его?

Сатир уже представляет, как в процессе их с профессором диалога сюда взрываются с ног до головы экипированные в черную броню бойцы. Они скрючивают Столина, входит Евгений и говорит, что он больше не нужен.

– Так что вы можете сказать про то, что происходит сейчас? – надавил Сатир.

– Ну, например, что могла быть использована технология стирания следа в реальном времени. Можно было бы сказать, что это относится только к чипированным, однако это гипотеза. Возможно, это могли лицезреть и обычные, но почему нет никаких свидетельств?

– Они могли бы сами без лишних слов остаться в сторонке, так как считают, что так и нужно.

– Сговор без сообщения друг с другом?

– Да. Просто обоюдная ненависть.

Столин прищурился при этих словах.

– Сатир, собой все в порядке?

– Со мной-то да.

– Что это значит? Где Юлия?

Сатир помолчал, выпрямив губы в одну тонкую линию.

– Сатир! Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Хочу. Очень много, чего хочу сказать. Вы говорите, что у вас есть друзья в высших кругах?

– Да.

– Они вам ничего не говори ли?

– Да о чем же ты? Ничего не говорили.

Почему он ходит кругами? Сам же решил – никакой больше политики.

– Её схватили? – спросил Столин.

Сатир кивнул в ответ.

– И Мартина Лэша?

Сатир снова кивнул, ничуть не удивившись вопросу.

– Вот оно что. Чипари и вправду в панике. Помнишь тех двоих студентов, которые сидели со мной в кафе?

– Ну, да.

– Они не просто студенты. Они приставлены ко мне для наблюдения вот уж как с полгода. Как видишь, у них мало чего получилось.

Как-то странно. Профессор вот уже полгода водит за нос слежку за ним? Почему он так не осторожен? Или он настолько самонадеян? Что если сегодня последний день его странных забав?

– Вот уж представляю, как они взрываются сюда, скрючивают меня, а тебя оставляют с носом. И Юлию тоже. Может быть, они уже готовы принять приказ штурмовать.

Сатир раскрыл рот. Это уже чересчур.

– Заткнитесь! – заорал он.

На него уставились сверкающие глаза профессора.

– Хватит играть со мной! Из-за того, что происходит, моя подруга находится в опасности. Вы ничего не говорите. Всё только кривляетесь, словно перед зеркалом! Говорите правду. Вы виноваты в обрушении? Или вы его поддерживаете? Это вы использовали эту чёртову технологию стирания следов в реальном времени, чтобы посеять панику? Вы хотите потом ещё и протоколы безопасности сознательной деятельности чипарей обойти? Зачем вы хотите бежать с планеты на самом деле?

– Сколько вопросов…

Столин причмокнул, спросил:

– Ты действительно готов к тому, что услышишь?

– Я только за этим и пришёл сюда!

Столин вновь много значительно причмокнул, повёл своими широкими плечами, подался вперёд, заговорил:

– А ты уверен, что корабль «Сатурн-9» на самом деле существует? – Сатир оторопел от этих слов. – Хочешь спросить, откуда я знаю про корабль? Знаю. Не такой уж я и далёкий, как ты думаешь. Обрушение существует без меня, но оно создаётся общими силами миллионов. За рамками сознания, конечно. То же и с главным символом чипированных, который захотели не видеть все те же миллионы, если не все миллиарды. Они пришли к тому, что есть на данный момент, потому что хотели этого. Не символ исчез, заставив конфликтовать, а исчез он, потому что конфликт уже есть. Он стёр из всеобщего сознания жалкий монумент. Во и все. Их мощная связь настолько сильна, что способна на такое. Может быть, это надсознательный процесс, обладающий собственной волей? Волей, которую слушаются нижележащие уровни, типа общества. Чего хочет этот процесс? А ты попробуй спроси. Может быть, он сможет ответить.

Коллективный разум, существующий над всеми? Сатир не мог это признать. Не хочет ли он сказать, что все они разом ослепли, потому что вместе захотели этого? А некоторые единицы даже осуществили физические манипуляции с монументом? Это разум, который стремится к саморазрушению? Или его замысел также вне границ сознания индивида?

– Всё, что происходит, происходит неспроста. Мы рыбки в аквариуме, которые так или иначе взаимодействуют с водой, в которой плавают. Это нечто большее нас самих приносит нам то, что нам нужно. А что нам нужно? Не обязательно это наши мечты. Это вполне могут быть и беды. Без нас самих же ни тому, ни другому не быть. Как думаешь, чего ты хочешь?

Сатир вообразил корабль между Землёй и Луной, ожидающий его. Или неожидающий? Может быть, это он, Сатир, ждёт тот корабль? Ведь он так долго стремился к этому.

– Не понимаю… – проговорил он.

– Понимаю твоё состояние сейчас, Сатир. Однако именно поэтому-то я и позволял себе играться с правительством. Я мог себе это позволить.

– Мог?

– Да, мог. Сейчас все выходит из-под контроля. Экосистема разрушается. Возможно, тому виной желания всего общества чипированных. Понимаешь, почему им нельзя доверять? Не потому, что они опасны, а потому, что есть над ними нечто, что представляет опасность. Мы достаточно от них отдалены, чтобы иметь возможность скрывать друг от друга свои планы. Они же не просто ничего не скрывают, они этим самым создают нечто, чем не могут управлять. По крайней мере, я надеюсь, пока что.

– Что значит пока что? – выдохнул Сатир. – Думаете, что все не так уж безнадёжно?

Столин кивнул, сглотнул слюну.

– Я думаю над тем, как его подчинить. Может быть, ограничить его, сделав его действия более осознанными. Если, конечно, у него нет сознания или же есть, но оно шире нашего. Именно поэтому наши мысли для него – пустой звук.

Сатир ужаснулся, не веря, что чипари являются, сами того не подозревая, частью некого высшего разума, который мог бы носиться к ним, словно человек к муравьям. Что с этим вообще можно поделать. Он все ещё ожидал появления опергруппы с содроганием и придыханием, но сказал:

– Я лишь хочу помочь Юле.

– Это действительно то, чего ты хочешь?

– Да! – рявкнул Сатир, словно от этого зависело исход его желания. Он с дрожью во всем теле обратился к Столину: – Ваше прошлое… мы с Юлей интересовались им…

– Я знаю.

Сатир снова оторопел, думая, что уж нечему больше удивляться. Хотя, исходя из того, что Столин постоянно скрывал собственное прошлое ото всех, чему удивляться-то? Он наверняка постоянно ожидает, что за его спиной будут этим интересоваться. И неспроста же он скрытничает.

Сатир почувствовал тепло в своих конечностях. Даже горячо стало. Юля, Опергруппа, Евгений, Мартин – все проскакивали в мгновение ока в его сознании. Он лишь задал один вопрос, который внезапно пришёл ему в голову:

– Ваше настоящее имя… Ведь вы не профессор Столин?

Тот выпрямился, вздохнул, сказал, глядя Сатиру в глаза:

– За многие столетия меня называли по-разному. Я предпочитаю больше всего носить имя: Эдуард Гёдель.

Он совсем не тот, кем кажется многим. Стоп. Что значит за многие столетия?