Текст книги "Ложный вакуум"

Глава 12. Бал лицемеров

Погожий летний день мало кого оставил равнодушным, отчего городской парк был забит гуляющими парочками, женщинами с детскими колясками, может быть, сразу из роддома. Атмосфера необъявленного праздника диссонировала с настроем Франца, который то и дело останавливал себя, чтобы не осматриваться по сторонам и не следить за мимо проходящими людьми. Ему в каждом прохожем мерещился шпион. Хотя он ловил себя на мысли, что, должно быть, выглядит на данный момент нервно, поэтому любому будет понятно, что он что-то замыслил. Блин, ну не любит он все эти тайные встречи и секреты хранить он не умеет. Да и вместо того, чтобы наслаждаться столь яркой погодой, которой он никогда не наблюдал в своем времени, должен даже в часы отдыха наполняться мыслями о работе. Однако он пришел сюда по своей воле, так как есть кое-что, чего не любил больше чрезмерной загруженности – неопределенности. Вся эта история с его наставником перешла все мыслимые границы. Хомского закрыли в одной из палат, никого к нему не впускали, пока не провели смехотворное слушание по его делу прямо в палате. Франц был на нем, дав показания, однако ушел оттуда сильно обескураженным, так как ожидал лихой борьбы. Хомский признался в содеянном, что его действия носили неосознанный характер. Его признали недееспособным и решили направить на принудительное лечение. Тот не сопротивлялся. Франц словно видел перед собой абсолютно другого человека, не того, который целенаправленно хотел чего-то добиться, остерегаясь кого-то. Ученик все это крайне не понравилось. Хомский предупредил его никому не доверять, а потом его кутают в смирительную рубашку. Он что-то знает, и его пытаются убрать, хотя бы заставить молчать. Что же он откопал на своей последней миссии? Неужто и Урусов был в своем уме? Еще и этот советник заманивает его на свою сторону.

Франц заметил на одной из скамеек жену Хомского, которая, к его неудовольствию, постоянно бросала на все стороны подозрительные взгляды. Она точно не умеет делать того, что задумала. Хотя ему-то откуда об этом знать? Парень и сам-то в этом деле новичок. Он тяжело вздохнул и, поприветствовав ее как бы невзначай, присел рядом.

– Может лучше просто смотреть прямо перед собой? – натянуто сказал Франц.

– Что? – выдохнув и осекшись на него, сказала она. Затем, поправив волосы, кивнула пару раз, смущенно сказала: – Ну да, наверно, ты прав.

– Почему именно здесь?

– Ну, когда еще можно насладиться чем-то столь потрясающим?

– Ну, конечно, понимаю, погода прекрасная. На нас и не должны подумать в негативном ключе. Мы просто отдыхаем, тем более… – Франц резко замолчал, поняв, что может сказать сейчас нечто лишнее.

– Что тем более?

Ну какого черта он вообще открыл рот? Ну а что тут такого? Что скрывать?

– Ну, меня попросили следить за вами, в смысле, а-а, следить, чтобы вы были в безопасности.

– Ого, и кто же такой галантный?

Галантный. Это все, что можно сказать… а, ну да, конечно, куда женщине без признаков внимания, хоть и столь неоднозначных.

– Есть проблема, – сказал Франц.

– О чем это ты?

– Дело в том, что меня об этом попросили аж два человека, которые… как бы это сказать… совсем не похожи друг на друга. Да, пожалуй, могут иметь на вас разные виды…

– Стой! Давай не будем выкать? А то я себя старой ощущаю.

– А, да, конечно, – кивнул Франц.

– Кого же ты имеешь ввиду?

– Это Хомский, твой муж, и первый советник Императора. Мне вообще кажется, что советник меня вербует… а здесь точно нет прослушки?

– Ты какой-то нервный.

– Ну как бы и ситуация тому располагает.

– Да ты оглянись. Я специально предложила встретиться в парке. Дома бы нас точно прослушивали, а тут кругом люди. К тому же мы не центр вселенной…

– Зато мы в центре событий, которые мне не нравятся. И… тебе, думаю, тоже, иначе бы нас здесь не было.

Аня утвердительно закивала.

– Так ты говоришь, советник там что-то мухлюет? – выдала она после непродолжительных раздумий.

– Ну да, он еще до возвращения твоего мужа проявил ко мне интерес, будто заранее готовил к замене. Я вообще не особо поверил в спектакль, который они разыграли, мол, взгляните на достопочтенных судей. Скоро должен прибыть Император. Советник предложил мне совершить первую миссию, в которой я буду среди операторов, приведших Его Величество.

– И тебе это не нравится?

– То, что я сделаю большой шаг в своей карьере, показавшись Его Величеству на глаза? Не спорю, это круто, – Франц облизнулся при этих словах, но затем смущенно продолжил: – Мне кажется, что мной просто манипулируют. Я действительно хотел сделать небольшой скачок. Поначалу. А потом еще и Хомского увидел. Увидел, как он на полном серьезе куда-то направлялся. Меня это обескуражило и придало уверенности, что и я что-то могу. Он на последней совместной со мной миссии сказал, что не знает, ради чего жить, что был автоматом, выполнявшим свои обязательства, но тогда он был полон решимости.

Неожиданно перед ними возникла чья-то фигура, и Франц на мгновение подумал, что это пришли за ними, преступил себя укорять за длинный язык, которым он так и не научился управлять. Однако, поприветствовав, рядом с ними села Ада Улыбина, историк и друг Хомского. В отличие от Франца с Аней она выглядела непринужденно.

– Я уж подумала, ты не придешь, – проговорила, улыбнувшись облегченно, Аня.

– Ну, я-то пришла вовремя, это вы рано заявились, – ответила Ада, посмотрев на часы.

– А-а-а… – протянул только Франц, пялясь на Аду.

– Ой, Франц, извини, забыла сказать, – заторопилась вдруг Аня, – Ада тоже согласилась помочь. Да и это она предложила встретиться в парке.

– Угу, – только и ответил Франц.

– Так, говоришь, Андрей изменился? – начала Ада, обратившись к Францу.

– Да.

– Неудивительно. Насчет нашей последней миссии нам запрещено распространяться, но могу сказать, что нам пришлось изрядно попотеть там. Ну, гораздо больше обычного.

– Что ты имеешь ввиду? – навострилась Аня.

– Ну, на слушании Андрей уже сказал, что контактировал с Тимуром, однако есть кое-что, не вошедшее в его речь. В буферной камере он в припадке сказал, что мы все под колпаком.

– Но, вы же сами сказали, что он был в припадке, – выпалил Франц и разочарованно добавил: – Все-таки больше похоже на психоз.

– Андрей не псих, – строго покачала головой Аня, отчего Франца покорежило. – Я в этом уверена.

– Аня, он был заложником, а потом ринулся помогать Тимуру в какой-то абсурдно затее, будто бы Гёдель там какой-то преступник. Благо ему хватило разума лично попросить у консультанта прощения, – увещевала между тем Ада.

– И что?! – не унималась Аня.

– Он мог заразиться мыслевирусом от Тимура. Влияние путешествий на психику до сих пор слабо изучено. Я видала в своей практике и не такое.

Аня развернулась к ней, свела губы в тонкую линию, а из ноздрей её адским пламени вырывался воздух.

– Да как ты вообще можешь говорить о нем такое? – с презрением сказала она. – Вы же постоянно вместе, на своих миссиях друг другу спины прикрывает, а теперь ты отворачивается от него!

– Может как раз потому-то я и говорю то, что говорю. Я реалист.

– Это предательство, – губы Ани дрогнули.

– Бога ради… – протянула Ада.

– Тогда зачем вы здесь? – неожиданно спросил Франц.

Ада застыла подобно мраморному изваянию, отвела взгляд в сторону, о чем-то глубоко задумавшись. Смотря в сторону, она сказала:

– Несмотря на все вышесказанное, я думаю, что здесь есть какой-то злой умысел. Истинную цель миссии скрыли и не в последнюю очередь от Императора. Чего стоит хотя бы история со спасенными в том времени. Боюсь тем показным судом все не закончится. У меня есть опасение, что по возвращению Его величества Андрея ждет участь пострашнее принудительного лечения, – Ада повернулась и посмотрела на Франца, заставив того смутиться. – А первое поколение операторов и историков пойдет под снос.

– Думаете… – Франц осекся, вспомнив, что сам говорил ранее. – Я должен буду привезти Императора.

– Именно! – странно улыбнулась Ада, все еще напуская на Франца непреодолимое ощущение жути. – Над нашими головами идет борьба за власть, в которой без жертв не обойдется. Чтобы этого не допустить, мы поможем Андрею бежать.

Глаза Франца округлились. Аня с приоткрытым ртом, чуть отстранившись, уставилась на Аду. Историк же с жесткой уверенностью на своем лице смотрела на обоих.

– И как?.. – замялся Франц. – Как вы собираетесь осуществить нечто подобное?

– Неужели нет иного выхода? – спросила кротко Аня.

– Предложишь? – ухмыльнулась Ада в ответ Ане, на что та отрицательно покачала головой.

– Он под круглосуточным наблюдением. Да и куда ему бежать-то? – не унимался Франц.

Ада полезла к себе в сумочку и вытащила мужские наручные часы.

– Это остаток с нашей эпохи, – гордо заявила она. – Применит ультразвук на частотах, неиспользуемых нашими обычными часами.

– И только?

– Часы оператора также сдаются, как и само устройство. Вынести их из здания Института без разрешения невозможно, – отчеканил Франц.

– В точку, – кивнула Ада. – Андрею надо лишь добраться до мастерской, где должно храниться устройство Тимура. Франц, оно еще там?

Тот кивнул в ответ. Он прекрасно осознавал, чем грозит вся эта затея, и ему это все не нравилось. Это похоже на какое-то безумие.

– И как он получит эти часы? – поинтересовался Франц настороженно.

– Я их передам, – тут же сказала Аня.

Стажер покосился на нее, но не увидел ничего, кроме возбужденной радостной ауры, поглотившей эту женщину. Тут уже не докричишься, так как мышлению в критике отказали. И Ада, она тоже изменилась. Франц уже боялся ее, в уме гадая отчего. Может быть, она также яростно стремился помочь Андрею Хомскому, а может она также заразилась каким-нибудь мемом, захватившим Урусова.

– Удачи!

– Ни пуха!

Ада встала и ушла, примкнув к гуляющим. Аня же секунд пять смотрела на золотые часы, становившиеся прозрачными и показывавшими свои внутренности при определенном угле, прикрывая их сумочкой, затем скрыла их, высоко подняв голову. В глазах блеснуло летнее солнце.

– Это все пахнет большими проблемами… – сказал Франц, надеясь на что-то.

– Наша жизнь состоит из проблем, – не опуская головы, сказала Аня.

Она ушла. Франц же встал через несколько минут размышлений. Если все пойдет таким путем, то на этом проблемы закончатся, навсегда. Они ломятся в закрытую дверь, злятся и приходят в бешенство от того, что она не поддается, и только усиливают напор. Нет, думал Франц, огибая прохожих. Он с ними не пойдет. Если уж на то пошло, то он не будет попусту рисковать своей головой. Он согласится на предложение советника и лично привезет Императора.

Глава 13. Падший ангел

Вернись к истокам.

Чей-то голос, мелодичный, высокий, говорит с ним. Всего три слова. Он исчезает, как только Сатир открывает глаза. Снова. Кажется, он уже слышал его раньше. Так и не понял до конца, чей это голос? Может быть его матери? Хм. Сатир плохо, точнее совсем не помнит ее. Какой она была вообще? Почему он неустанно возвращается к отцу, повторяя треклятое обещание идти по его стопам во что бы то ни стало? Все, что осталось от него – это то жалкое обещание, которое не выполнит. Он уже отчетливо это осознает.

В комнате приглушенный свет, однако отчетливо видно, как над столом согнулись несколько фигур. Одна из них, крупногабаритная, принадлежала Плюшу, или Шефу, или как его там вообще. Второй стоял рядом и показывал, очерчивал своими длинными руками что-то на столе. Наверно, это Степа. Высокий, тощий доход в спортивной одежде, с присущим ему достоинством будто маленький ребенок раскрашивал яркими, чуть ли не кислотными, фломастерами масштабное полотно на столе. Что же он показывает? Еще двое, среднего телосложения. Один изредка кивает головой после каждого паса Степы. Плечи широкие, грудь, выдвинутая вперед. Кажется, армейская выправка. Последний, чуть ниже ростом, совершает мало телодвижений, словно экономит их. Хиленький по сравнению с воякой рядом, но достаточно крупный, чтобы поставить на него в бою против Степы. Хотя, кто знает, что там в рукаве у тощего Степана? Страху он нагонял не меньше своего начальника. Последний, однако, первым заметил, что пленник пришел в себя, сделав изысканное движение рукой в его сторону. Все обернулись к Сатиру.

– Очнулся, – ухмыльнулся Шеф. – Как сам? Голова не болит?

Какая забота, скривился Сатир про себя. Голова не болела. Как же хорошо. Он только сейчас понял, что сидит. Его уместили, чтобы голова могла спокойно лежать на мягкой подушке, спина также приятно располагалась на чем-то эфемерном, повторяющем все его ямочки. Похитители элитного класса. Сатир привстал. В это время он огляделся. Место не было похоже ни на одно, что он видел ранее в этом бункере. Голые стены, явно имеющие защитную экранирующую обшивку, предусмотренную на случай, если чипари захотят подсмотреть. Свет шел от одной единственной сферической лампочки под потолком. Стол в самом центре, на котором была карта, старого образца, которая маскировалась под бумажную. Видимо, это было особое место, предусмотренное против способностей и возможностей власть имущих понять планы преступников.

– Как, нравится? – сказал Шеф, обводя руками помещение. – За нами здесь точно никто не проследит.

– Точно? – поинтересовался Сатир, смутив тем самым Шефа.

Амбал повернулся лицом к сообщникам. Тот, что заметил пробуждение Сатира первым, статист, заговорил тихим голосом, переходившим чуть ли не на шепот:

– Его мозговая активность в порядке. Сверху за нами тоже никто не следит. Я дважды проверил.

Мозговая активность. На Сатире вновь опробовали шапку для снов. Хех, в прошлый раз она ведь не понадобилась. Сатир открыл было рот, но статист его опередил:

– Я знаю, что тебе это не впервой, поэтому будь паинькой. Я не только твой мозг проверил.

Да, конечно. Кто бы мог сомневаться.

– О, это невежливо с моей стороны, – заметался Шеф, указываю на статиста. – Это Федор, наш спец по технической части операции, – после легкого кивка в знак приветствия самого Федора Шеф перешел к вояке. – Это Борис. Он, так сказать, грубая сила операции.

Борис смотрел на Сатира холодно, пронизывающе, исподлобья. Как-то быстро тот перешел из разряда вояк в категорию головорезов. Хотя рядом с ним стоял Федор, пристально рассматривавший Сатира, слегка улыбаясь, словно ребенок при виде чего-то, что ему хотелось бы поисследовать, пока не оторвут родители от спонтанного зова. Это внушало спокойствия ничуть не меньше.

– А это Степан. Он глава группы. Он грохнет тебя, если ты забузишь.

Интересно. Что здесь происходит?

– Ты проснулся вовремя, чтобы мы могли посвятить тебя в суть операции по спасению Мартина Лэша, – сказал Шеф, предвосхищая вопрос Сатира по его потупившемуся взгляду. – Я не знаю, как ты в прошлый раз попал в камеру Столина, взорвал ее, а потом еще умудрился выбраться оттуда, но ты явно будешь нам очень полезным. Хочешь ты того или нет.

– Что это значит? – Сатир сдвинул брови, предвкушая неприятное сообщение.

– Твое колдовство не поможет тебе, – сказал Шеф, смотря Сатиру прямо в глаза. – Есть у меня мысль, что оно работает только на известности для тебя условия расположения и координат цели. Поэтому Олеси здесь нет. Ее переместили. Если ты откажешься сотрудничать, ее убьют. Будешь хитрить – ее убьют.

– Что? Она же и тебе дорога! – Сатир все еще не мог поверить в это.

– Да, дорога. Это жертва, – Шеф тяжело вздохнул, отвел взгляд в сторону стола с картой. – Этого требует защита нашей цивилизации.

Ноги подкосились. Дышать стало сложно. Кажется, Сатир только сейчас начал осознавать всю серьезность положения. Как же легко говорить про достижение цели, минуя преграду в виде своей части, части своей души, называя это жертвой. Он, наверно, гордится собой, где-то внутри, что способен на нечто подобное. Сатира затошнило. Гортань затянулась в петлю. Если Столин и вправду как-то был замешан с подрывом экосистемы, с тем, что называют обрушением, делал ли он это во имя какой-то справедливости, жертвы во имя всеобщего блага? Или же он также с отвращением взирал на всю эту браваду, непереваренную до конца желудочно-кишечным трактом этих моралистов, исторгнутую и являющую собой объект восхищения, исследований внутренней природы?

Сатир сжал зубы, расслабил, посмотрел на Шефа, взирающего с гордостью на свою команду, на Степана, с подвинутой челюстью вперед смотревшего куда-то мимо, на Бориса с его грубыми руками, словно сосиски, на Федора, не скрывавшего интереса к персоне самого гостя.

– И каков же план? – спросил он.

– Отлично, – заулыбался Шеф, взял своей лапой Сатира за плечо и подвел к столу. – Это план битвы. Вот посмотри.

На карте появилось окно, которое расширили до краев. Там были изображения помещений, в которых Сатир уже бывал. И не раз.

– Это камеры заключения в блоке двадцать два для особо опасных преступников, на самом нижнем уровне Аида, тюрьмы, обоснованной глубоко под землей, – начал объяснять Степа. – Полностью автономен, отделен от всего города, имея собственные электростанцию, экостанцию и прочее. Попасть в нее удаленно невозможно. Федор не раз это проверял, – статист с улыбкой на лице махнул рукой Сатиру. – Сверху находится только один блокпост, охраняющий семитонную дверь. Если что Аид способен выдержать и переждать ядерный взрыв атомной бомбы средней мощности. Самый нижний уровень отведен для самых колоритных граждан, к которым относился Столин.

Повисло молчание. Все уставились на Сатира. Хотя Федор смотрел на него все время. Сейчас он не выдержал и с запалом обратился к Сатиру:

– Ну, поведай тайну, как ты туда попал? Что использовал? Какая бомба? Какие материалы? Как выбрался?

– Я не знаю.

– Чего? – удивленно скривился Федор. – Не верю. Я годами мечтаю попасть туда, строю планы. Выбрасываю их в мусорку и снова строю, а ты вот так просто говоришь, что не знаешь, как умудрился попасть на один из самых охраняемых объектов города? Да космодром так не вылизывают, как Аид. Брось, не юли.

– Я правду говорю. Я не знаю, как я смог это сделать, – Сатир заметил, нахмурился Шеф при этих словах. – В прошлый раз это произошло спонтанно… – и тут он начал припоминать, что привело к его последней встрече со Столиным. – Я был на своей экостанции. Там произошел инцидент… я чуть не погиб. Потом я просто очнулся в камере профессора. А эта штука, чем бы она ни была, пошла за мной. Она-то и уничтожила… она была причиной взрыва.

– Но не ты? – брякнул Шеф.

Сатир искоса посмотрел на него. Тот все еще называл его террористом, хоть и про себя. Да какой там про себя, он и не скрывал этого. Он может и пожертвует Олесей в случае неповиновения с его стороны, но ясно и то, что тот ему будет не нужен после выполнения миссии. Он не станет держать на привязи того, кто может в любой момент прибегнуть к колдовству, тем более, держать еще и Лессу. Она сама вряд ли обрадуется своему положению. Сатир вдруг подумал, а что если, обрадуется снова увидеть своего ненаглядного Плюша? Следила ли она за Мартином по его поручению? Или же нет. Плюш стремится во что бы то ни стало того вызволить. Ради спасения мира. Или же чего-то еще? Связан ли Мартин с ним? Не скрывает ли он что-то, что могло бы привести чипарей прямиком к нему, чтобы задать неудобные вопросы по поводу последних мировых событий? Может он и не такой уж самаритянин, каким хочет казаться.

– То есть, ты хочешь сказать, что убегал от опасности, что и сподвигло тебя на перемещение? – удивлению Федора не было края, что он аж подался вперед. – Вот почему взрыв на экостанции и в тюрьме произошли одновременно. Это один и тот же взрыв! Только еще интересно, что было материалом для столь мощной бомбы?

– Ну да, – промямлил Сатир.

– Однако ты как-то пробрался к нам с Лессой на руках, – проговорил спокойно Степа. – Что было тому причиной?

Сатир и сам не мог понять. Первый раз был просто критическим. Потом, после разговора со Столиным, он стал ощущать присутствие. Точно. Присутствие. Но чье? Неужели его? Нет. Метаразум мог бы остановить его тогда прежде, чем он осознал, как выбраться из камеры. Частички своего присутствия. Сатиру вспомнилось, как штаб Юлиной команды обнаружили. Не с помощью сложной системы слежки за мозговой активностью отдельно взятого человека, но с помощью взаимосвязи всех чипарей. Эта связь усиливается, должно быть. Ведь Сатир не чипарь, а смог найти профессора, хоть и в знакомой для самого себя обстановке. Если такое возможно, то что будет, когда эта сущность достигнет полной своей мощи? Есть ли у нее предел? Возможно ли так, что все сольется воедино? И тут у Сатира щелкнуло.

– Бомба… Ее не было, – заявил он.

– То есть как, не было? – ахнул в ответ Федор.

– Очень просто. В один из энергетических резервуаров попало инородное тело, что нарушило первоначальное квантовое состояние. Это нужно для того, чтобы он, аналогично фотосинтезу, создавал органические материалы из неорганических, выдавая побочным продуктом кислород…

– Но ведь раньше нужен был только кислород! – вклинился Федор.

– Раньше – да. Это была как ни как экспериментальная экостанция. Мы планировали воссоздание полноценной экологической обстановки на Земле.

– Значит, произошло что-то вроде неконтролируемой цепной реакции, подобно тому, что происходит в атомной бомбе, что и привело к взрыву, – завороженно закончил за Сатира Федор.

– Да.

– Ты уничтожил станцию, не пронося на нее никакого оружия… – проговорил холодно Шеф.

Сатир бросил на него резкий взгляд, однако промолчал. Понятно, что оправдываться бессмысленно.

– Фактически оружие массового поражения можно сотворить из любого материала. Даже из самого человека, – все также завороженно говорил Федор, не обратив никакого внимания на искры Сатиром и Шефом. – Для этого просто надо научиться переводить массу атомов в чистую энергию.

– Спасибо. Буду знать, – проговорил Шеф, не сводя глаз с Сатира.

Да. Бомба из человека. Все превратится в чистую энергию. Сатир, может быть, сам становился ею и поэтому может то, на что не способен обычный человек. Но каково это, быть энергией? Не снова стать человеком, а быть энергией. Реальность пошатнется еще раз. И вряд ли кто-нибудь это переживет. И вряд Сатир переживет эту миссию.

– Я стану чистой энергией после того, как почувствую присутствие, свое присутствие там, – сказал он.

На него тут же устремились непонимающие взгляды. Они и не должны понимать. Им всего лишь надо довериться ему в этом.

– Просто мы все и есть энергия.

Последние слова оказались слишком банальными. Но какая разница? Банальным обозвать какую-нибудь простую вещь крайне легко, не пронимая даже, что за ней скрывается магия. Чудеса свершаются постоянно, их просто обесценивают и говорят, что они не такие, какие должны быть. Хм. Может быть, залог истинных чудес в том и кроется, что они не вписываются в рамки ожиданий. Они просто есть. Если это слишком легко, что ж, остается тратить колоссальные усилия на поиски экстраординарных чудес. Или хотя бы создавать их. Это же очевидно. И эта же очевидность сама по себе может отпугнуть своей простотой.

На подготовку к операции было отдано два часа. Сатир успел изучить план Аида, включая последние изменения, когда он случайно разнес половину двадцать второго уровня. Теперь туда попасть еще сложнее. Точнее попасть и остаться незамеченным. Он отчетливо понимал, что сможет снова там оказаться. Однако осложнение выходило и с тем, что размещение Мартина могли изменить. Удачей вообще было то, что Мартин во время взрыва находился на верхних уровнях, по последним сводкам. Удивительно и то, что оттуда поступают сводки. Сатир так и не смог понять, по каким каналам. Видимо, преступный мир не так уж прост, как он изначально думал. Наверно, это понимали и в Аиде, так как там не применяли практически никаких новых мер против очередного вторжения. Только ограничили зону первого удара, переместили заключенных из столь неприятного соседства. Никакого усиления или планов по перемещению заключенных в иное место их содержания. Однако, как заявил Степа, им остается ждать, когда будут перемещать Мартина, а они это непременно сделают. Аид небезопасен, а значит, один из самых важных людей в любой момент может погибнуть. Это самая простая и одновременно самая сложная часть плана, так как чипарям понятно, что они в этот момент будут открыты, а значит и усиление будет многократным.

Рядом с ним постоянно находился Федор, неустанно расспрашивавший его о способностях. Этим делиться не хотелось, так как Сатир понимал, что может воспользоваться ими в качестве элемента неожиданности, поэтому рассказывал только то, чем уже успел поделиться. Он оставлял для себя возможность понять свою способность раньше этих уголовников, чтобы использовать их против них. Надежда еще была на это. Чтобы отвлечь от себя внимание, Сатир задал тому интересовавший его последние полтора часа вопрос:

– Откуда вам известно, что они будут перевозить его, да еще именно в это определенное время?

– Эх, я боялся, что ты не спросишь, – заулыбался горделиво Федор. – Известно, что у них имеется взаимосвязь на подсознательном уровне друг с другом, благодаря чему среди них легко распространяется, например, чувство страха. Это и является причиной последних событий в городе. Однако! Не все из чипарей поддаются ужасу. Они имеют некое программное обеспечение, которое позволяет им заглушать эту взаимосвязь. Но их импульсы должны куда-то выходить. Они додумались использовать сменные картриджы, напрямую подключаемые к мозгу. Суть не в этом. Чипари на время предпочитают полностью отключать любое высокоскоростное соединение. Они выключат его через полчаса. Конечно, район достаточно большой, из-за чего мы затрудняемся точно сказать, куда его повезут, но мы проберемся туда до того, как его выведут.

Но это может быть ловушкой, хотел было сказать Сатир, но почему-то промолчал. Ему нравилось, что Федор с ним так откровенен, в отличие от Шефа, который мог бы посчитать все сказанное Сатиру лишним. Но надо же было и иметь в виду тот факт, что что он отправляется на самоубийственную миссию не по своей воле. Перевес в информированности может сыграть ему добрую службу. К тому же не факт, что чипари, лишившиеся связи с ним, знают о том, как на самом деле произошел инцидент на двадцать втором уровне Аида.

– Ты готов?

Из-за спины прилетел сиплый голос Степы, вырвавший с болью Сатира из раздумий, что тот хотел аж, не оборачиваясь послать того, но сдержался. Это раздражение еще пригодится ему. Он обернулся и обомлел, тут же забыв про свое раздражение. Перед ним стояли Степа и Борис, одетые в черную офицерскую униформу. Борис прошел мимо, поставил на стол сумку, посмотрев в которую Сатир встрепенулся.

– Зачем это? – спросил он, посмотрев на Бориса, однако ему ответил Степан:

– Ты же не думаешь, что мы пойдем туда без страховки? Униформа нас не спасет, если мы столкнемся с ними лицом к лицу, а это произойдет. Кстати, это твоя.

Он бросил Сатиру в руки сложенную черную униформу. Теперь Сатир еще и тюремщик. Однако его больше беспокоил запас взрывчатки в руках Бориса.

– Как часто вы делали нечто подобное? – поинтересовался Сатир.

– Пробирались на их территорию? Только сейчас, – усмехнулся Степа, а затем прищурившись, добавил: – Ты бы мог и сам знать, как мы заработали перемирие.

Да, точно. Сатир почувствовал себя внезапно глупо. Он совсем недавно заявил, что мог бы быть агентом группы заговорщиков в правительстве, чтобы предостеречь Шефа от поспешных решений. Уж такой-то человек обязан был знать подобные нюансы. Конечно, Степа, а уж тем более Борис, не впервые идут, вполне возможно, убивать, да не кого-нибудь, а чипарей. Они рискуют, ведь, узнай чипари, кто стоит за нападением, от перемирия и драного слова не останется. А может перемирие ныне уже не в цене? Шеф идет ва-банк ради Мартина Лэша.

В повисшем молчании Сатир отошел в сторону, чтобы переодеться. Степа не сводил с него глаз все это время, да поторапливал матерными словами, которые Сатиру довелось впервые услышать, однако смысл их был для него понятен. Когда Сатир закончил переодеваться, Степа указал ему на небольшую площадь в комнате, сказав:

– Отсюда.

– Что отсюда? – не понял Сатир, но тут же спохватился: – А, перемещаться. Ну, да, конечно, – он было двинулся, но обратился к Степе в неведомой для самого себя надежде: – А откуда ты знаешь, что это работает именно так?

– Откуда? – Степа оскалился, показывая острые зубы, отчего Сатира передернуло. – Ты думаешь, что мы тут все тупые? За Жорика, конечно, не ручаюсь. Но я достаточно насмотрелся, чтобы и без ваших ВУЗов разобраться, что к чему.

– Хорошо, – процедил сквозь зубы Сатир, снова предаваясь движению. – А где же Шеф?

– Он останется. Нас будет четверо, – ответил Степа мимоходом.

Сатир крепче стиснул зубы. Конечно. Они тут не тупые. Шеф не позволит Сатиру как-либо навредить ему во время перехода. Жаль, был бы такой хороший шанс. Трое с ним в лодке, и он не может их выбросить за борт. Они приближаются. Может стоило бы их перебросить прямо в тюремную камеру? Глупо, они ж в Аид отправляются. Или направиться в очередную лабораторию на экостанции, чтобы сразу ее разнести? Остается еще шеф. Он с Лессой. Это восторженное лицо Федора, которое ему так хотелось увидеть насаженной на пику. Этот безмятежный Борис, которому явно предстояло убить пару-тройку чипарей, причем не впервой. Ему следовало бы оказаться под тяжестью всего этого проклятого сейфа, содержимым которого они все на данный момент оказались. Треклятое самодовольное лицо Степы, готового в любой момент, казалось, выкинуть из рукава лезвие и полоснуть им по горлу.

– Долго думаешь, – поторопил тот Сатира, стоя уже сбоку от него. – У нас пара минут осталась. Пора.

Пора, повторил себе Сатир. Ноги задрожали, руки задеревенели. На него уставились три пары глаз в томном ожидании. Да пошли вы, пророкотал Сатир про себя, закрыл глаза. Аид.

– Твою…

Кто-то задохнулся от неведомого для Сатира чувства в этот момент. Он открыл глаза. Федор оглядывался по сторонам с приоткрытым ртом.

– Получилось…

Все четверо стояли посреди небольшого коридора с гладкими стенами, которые, казалось, в любой момент согнутся подобно цилиндру из металлической фольги. Степа среагировал моментально:

– Маски надеть!

Сатир нацепил на свое лицо черную маску, почувствовав себя в ней вором. Он сомневался, что это помешает чипарям распознать, кто они, но Степа заверил, что вся одежда меняет форму, искажая их реальные телесные очертания. К тому же у него был припасен на это сюрприз для чипарей.

– Нам туда, – сказал Степа, указывая рубящим движением руки направление.