Текст книги "Ложный вакуум"

– Я дико устал, – сказал Сатир, с трудом управляя своей челюстью, то и дело норовившей скоситься в неестественном для него направлении.

Вперед неожиданно вышел Золотов, взяв слово:

– Я должен кое-что сказать… м… У меня есть предложение для товарища Ивановича, согласно которому я проведу его на корабль, отбывающий в скором времени на одну из земных колоний.

– Вы намерены бежать? – скривилась Мелисса.

– Да. И мы возьмем с собой вас.

– Серьезно? Вы же из правоохранительных органов! – насмешливо говорила Мелисса. – Как?..

– Очень просто, я уже не следователь. Однако у меня есть билет с умирающей планеты.

– Умирающей? Вы даже не будете бороться?

– Я уже принял решение, – твердо сказал Золотов, стоя прямо и уверенно. – Боюсь, нам стоит уходить отсюда как можно скорее.

– Мне нет дела до этих людей, товарищ следователь, – презрительно скривился Сатир.

– Ты все еще можешь сделать для этого мира хоть что-то хорошее…

– Я пробовал. Херня.

– Прошу, не оставляйте нас, – Мелисса дрожащими глазами смотрела поочередно то на Сатира, то на Золотова.

– Мне больше нет дела до других людей. Хватит.

Лицо розоволосой девушки побледнело.

– Ты должен сделать хоть что-то хорошее, – проговорила устало Юля.

– Я ничего никому не должен.

По улице разнесся завывающий тошный гул, проникнув под кожу, под ребра, закоротив оголенные нервы, заставив съежиться до хрупкой оболочки, трещащей по швам. Сигнал гражданской обороны оповещал об опасности, нависшей над хлипким городом. Все вскочили со своих насиженных мест, озираясь по сторонам в поисках угрозы. Словно голос разума посреди панического угара раздался стройный голос Золотова:

– Я думаю, что землю невозможно спасти. Однако можно спастись самим.

– Вот и спасайтесь сами. Настало время для собственных сил.

– Боюсь, без тебя мы не справимся.

На Сатира вновь уставили дуло. Ну сколько можно!

– Золотов, ты, кажется, совсем в отчаянии. Ты же видел, что плевать я хотел на такого рода угрозы.

Следователь не спешил. Его тонкое лицо было полным решимости, но сам он не торопился переходить к действиям. На секунду тот посмотрел на Юлю, которая с озабоченностью наблюдала за происходящим, а потом вновь вернулся к Сатиру.

– Прошу, – взмолилась та.

– Иди со мной, больше никого мне не нужно.

– Сатир…

Не нужен ему больше никто. Хватит спасательства с него.

– Я не хочу стрелять, – сказал Золотов.

– Да у вас и не получится меня задеть, – усмехнулся Сатир в ответ, но осекся, заметив подозрительно знакомую царапину на барабане лазерной пушки в руке следователя. Ткнув пальцем на него, Сатир сквозь зуб проговорил: – Это не твое.

Золотов вздохнул.

– Да, не мой инструмент.

– Отдай.

– Нет, – покачал тот головой. – Только если ты перенесешь всех нас с собой.

Он стал на секунду объектом всеобщего внимания, как вдруг задрожала земля, и люди уставились сначала себе под ноги, а затем Степа выругался, указывая куда-то вдаль и вверх. Над домами, закрывая вечерний свет, вырастала прямо на глазах темная гора, словно трещина в сознании, сквозь которую проникал ужас.

– Что это за хрень?

– Это неполадки с куполом?

– Это столб дыма! Там пожар!

Нет, оно набирает силу для последнего рывка, чтобы сцапать Сатира. Он уже понимал: это бессилие, отчаяние, с которым тот так рвется вперед, напролом, к столь желанной цели, не замечая ничего и никого на своем пути.

Над головами просвистела молния, ударившая по горе, вечер внезапно обрел слепящие краски. Тени удлинились, дома померкли. Сатир зажмурил глаза, отвернулся в сторону. Сквозь разрывающуюся сирену доносились клочки криков, из склизкого болота которых Сатир вынырнул с тяжелой отдышкой. Тени снова укоротились, а гора, расколотая надвое огненной полосой, заскрежетала, заохала, заколыхалась в агонии. На мгновение Сатиру показалось, что у горы загорелись глаза, прожигавшие воздух. Ее рев нагнетал и кружился в вое сирены, образуя хохочущий коктейль боли. Гора дрогнула, возросла, разметая вокруг себя обломки, доносящие до не примкнувших к нему ярость раненного зверя.

– Сатир! – окликнул того внезапно Золотов. – Обломки! Они летят сюда!

Что ж.

– Быстрее! Все ко мне! – закричал тот что есть мочи.

Руки потянулись к нему.

– ДАВАЙ!

Глава 17. Звездная пыль

Затхлые здания остались позади, далеко. Под ногами глухо отозвался ровный пол, чудо, которого так не хватало последние минуты. Они стояли посреди зала ожиданий, невыносимо молчащего отсутствием людей. Сквозь стеклянный потолок проходил дребезжащий свет, готовый вот-вот погаснуть. Однако тут же загорелось внутреннее освещение в ответ на появление гостей. Кроме них здесь больше никого не было.

– Надо вернуться! Толя! Он остался там! – кричала где-то поблизости Мелисса.

– Толя! Сатир!

– Он же сам не захотел идти с нами! – презрительно ответил Степа. – Струхнул!

– Он был в аффекте!..

– Какой там аффект? Если вернемся за ним, там и останемся!

Девушка с розовыми волосами кинулась к Сатиру, но, встретив в его лице отказ, она обратилась к Юле:

– Ты хотела вернуть Лессу! Хо-те-ла! А скольких из нас ты бы так же рьяно желала вернуть?

– Что ты сделал с Федей? – подскочил Степа, но остановился на безопасном расстоянии.

– Только не надо сейчас упрекать в жестокости, – ответил Сатир тому. – Ты бы со мной сделал бы то же самое.

Степа сжал кулаки, но, понимая, что ничего не может сейчас сделать, обратился к следователю:

– А может стоило бы сразу на корабль? Вот так, как сейчас?

– Будь это возможно, Сатир был бы уже там, – сказал спокойно Золотов. – Твои способности ограничены этим миром. Ведь так?

Ого, удивился Сатир, а он умен, несмотря даже на то, что сейчас с предохранителем в голове. Может быть самый разумный из чипарей. Может быть тогда в больнице он говорил чистейшую правду.

– Мелисса, люди умирают, – пыталась успокоить свою ассистентку Юля дрожащим голосом. – Если остановимся, тоже умрем.

– Может тя силком потащить? – сказал Степа, шагнув к ней.

Мелисса напряглась, перестав плакать.

– А что, можешь? – огрызнулась она.

– Ты сдохнуть хочешь что ли? – развел руками Степа.

– А может и хочу!

– Дура ты.

– Тебе-то какое дело? Тебе самому не стыдно? Из-за тебя погибли мои друзья!

– Нет, не стыдно.

– Врешь, – презрительно заявила Мелисса. – Врешь!

– Мне стыд щас вот ваще корнем не сдался!

– Нам некогда разглагольствовать! – жестко заявил Золотов. – Здесь скоро будут остальные выжившие. Космодром закроют.

Он развернулся на каблуках и показал рукой следовать за ним. Последним шел Степа, таща за собой за плечо схваченную Мелиссу, то и дело тяжело вздыхавшую. В конце зала ожиданий, пройденном тропой многочисленных сидений, стоял терминал, к которому Золотов обратился, вставив пластиковую карточку в отверстие в нем. В воздухе появилась голограмма красивой девушки в голубом платьице, от лица которой терминал заговорил:

– Добрый вечер, господин Золотов. Вы предъявили пропуск на пассажирский шаттл, отбывающий через два часа на Сатурн…

– Я все это знаю, – буркнул тот. – У меня и моих спутников мало времени. Нам необходимо отбыть на Сатурн-9 немедленно.

– Боюсь, это невозможно…

– Тут конец света, дура! – выругался Степа.

– Господин Степан Арамазов, так как вы являетесь нечипированным представителем…

– Просто пропусти нас!

– …а также на ваше имя выписан ордер на арест…

– Ладно, черт с тобой! – внезапно сказал Степа, выбравшись вперед.

Терминал обратился в этот раз к нему, предъявляя список преступлений, за которые того имеют право задержать. Степа не обращал внимания на него, лишь буркнув: «И где же герои, которые меня остановят?» Он вскрыл панель управления терминалом при помощи какого-то цилиндрообразного предмета и принялся с предварительными размышлениями осторожно дотрагиваться своим прибором гладкой поверхности, открывшейся перед ним. То и дело сверкала небольшая вспышка. Голографическая девушка обернулась к нему и строгим назидательным тоном предупредила, что обязана вызвать охрану. Через секунду она исчезла, а двери, которые та преграждала, отворились.

– Удивительно! – воскликнул Золотов.

Экс-следователь последовал по коридору, ведя за собой кучку оборванцев, стремящихся выжить. Ему не надо было расспрашивать о навыках Степы, который мог бы провернуть нечто подобное в любой момент, и пришлось бы разбираться с последствиями столь наглой выходки. Степа не прошел бы в былые времена и метра, как его скрутили бы и отправили на допрос. Времена изменились.

Стены коридора, который вел на необходимый им шаттл, задрожали. Сатир посмотрел вверх, сквозь прозрачный потолок, и картина эта его не обрадовала. Пара черных следов расчертила небо, а за ними последовали другие. Люди в панике бежали к космопорту, используя любые средства передвижения и любые дороги. Группа ускорила шаг, переходя на бег. Стены задышали тяжело, преследуя беглецов, жадные и прожорливые. Дыхание вернулось вскоре к их истинным владельцам, когда стало для них необходимостью резко остановиться. Золотов копошился с допуском к шаттлу, но вскоре уступил право первооткрывателя Степе, взломавшему сопротивляющийся транспорт.

Внутри шаттла было тесно, поэтому приходилось двигаться строго по одному. Шаттл представлял из себя обычную ракету, разделенную на несколько ярусов, соединенных лестницей. Три яруса, посередине каждого из которых располагались по кругу шесть сидений, предназначались для расположения пассажиров, другой был для технических нужд, самый верхний – для команды из трех человек, которая должна была пилотировать шаттлом. Но так как команды не было, а автопилот должен был включиться только через два часа, Золотов и Степа принялись взламывать кабину управления. Остальные же принялись занимать свои места.

– Заткнись! – зарычал Степа в ответ на неподдающийся его воле компьютер, грозившим уже низким мужским голосом закрыть вех пассажиров до появления полиции. Ему не нравилось, что присутствовали еще и нечипированные, хоть пропуск Золотова и допускал это. Ему требовалось разрешение на каждого из них. – С этим придется повозиться!..

– Давай, только поскорее, – нервничал рядом Золотов.

Сатир все вглядывался в небо сквозь иллюминатор, не желавшее потухать. То и дело вспыхивали огоньки, гарью обмазывая желтые огненные всплески, орошавшие шипящим сиянием близстоящие шаттлы, похожие на вертикально поставленные карандаши. Неужели никто кроме них не смог добраться до космопорта, удивлялся Сатир. Они последними покинут умирающий мир? Странно, он вот-вот исполнит свою давнюю мечту, но это уже не выглядит так волшебно, как некогда в его воображении, будто бы он уже не в первый раз покидает Землю. Всё так обычно. Даже огненный вихрь не говорил с ним, пока не открыл глаза. Два затянутых серной дымкой жёлтых глаза свирепо смотрели на него.

– Юля, ты это видишь? – спросил Сатир, дотронувшись до ее руки, крепко вцепившейся в подлокотник.

– Что именно? – нервно переспросила та.

– Да вон же, глаза!

Юля всмотрелась в иллюминатор, на который ткнул пальцем Сатир. Покачав головой, она сказала:

– Тебе мерещится всякое, наверно…

– Да какой там… – Сатир нервно прикусил губу.

Может и вправду мерещится? Он присмотрелся к тому месту, где совсем недавно видел жуткие глаза. Ничего не было, кроме танцующего в угаре чёрного дыма с искрами под руку. Это не успокоило, поэтому он решил подняться в кабину пилота, чтобы лучше рассмотреть обстановку. Там Степа и Золотов уже примеряли кресла, общаясь с бортовым компьютером с целью заставить того сменить план вылета.

– Кто бы мог подумать, что машина может быть столь упрямой! – ругался Степа, выводя перед собой голографическую панель управления.

– Обычно тебе не отказывают? – сказал Сатир, выдав свое появление.

Тот хмуро покосился на гостя, но быстро вернулся к своей работе. В кабине было тесно, так что Сатир занял свободное кресло, чтобы не мешать уговорам компьютера. В этой части шаттла были широкие иллюминаторы, закрытые толстой бронёй на данный момент. Зато была возможность управлять многочисленными камерами, чей совокупный обзор позволял охватить все триста шестьдесят градусов не только по горизонтальной, но и по вертикальной оси, создавая эффект присутствия в прозрачной сфере. Были и возможности рассмотреть детально все техническое устройство шаттла, предназначенные для детального слежения за исправностью, однако на данный момент это Сатира мало интересовало. Он вглядывался в огненное поле, на котором колыхались жёлтые колосья, скрывавшиеся в чёрной дымке. А над ними то и дело пролетали точки, исчезали, падали. Некоторые, как показалось Сатиру, направлялись все же к космопорту, прорываясь через многочисленные ограждения, искусственные и буйством красок сотворенные.

– Есть!

Раздался тяжёлый гул, говоривший о работе двигателя на термоядерной энергии под их ногами. Компьютер все же разрешил сменить график. Сатир обернулся к Степе, который был вне его обзорной сферы, но тот уже сменил настроение с ликования на разочарование.

– Компьютер получил из главного центра разрешение на экстренную смену режима, – понуро говорил тот.

Снизу раздались все же крики ликования. Сатир заметил, как некоторые шаттлы поблизости также заработали. Единицы.

– Убираемся с этой проклятой планеты! – воскликнул зло Степа. – Попрошу всех пассажиров пристегнуться. Обратный отсчёт…

Сатир поспешил застегнуть ремни безопасности. Шаттл задрожал, заставляя почувствовать боль в грудной клетке и некоторое головокружение. Ускорение не щадило. Золотов разве что должен был чувствовать себя нормально. Одновременно с ними стартовали еще несколько шаттлов. Еще несколько блестящих точек прорвались на территорию космопорта, врезаясь прямо в незадействованные шаттлы, а некоторые умудрялись попасть под огонь из сопла взлетающих. Счастливчики, которым удалось выжить на последнем рубеже к спасению, исчезали из поля зрения, так что оставалось только догадываться том, как они решали проблему со входом в шаттлы. Черное пламя на их фоне внезапно колыхнулось, точки исчезли.

Протянув руку следователю, Сатир сказал:

– Все позади, верни мне пушку Лессы.

Золотов вздохнул, кивнул и протянул покоцанный инструмент смерти.

– Спасибо, – проговорил тот.

Бросив на того полный презрения взгляд, Сатир щелчком пальца снова заперся в голографической сфере, где он с дрожащей губой рассматривал холодный предмет в своих руках.

Нижняя часть сферы, в которой был Сатир, внезапно потемнела. Почва уходила из-под ног, Сатир буквально ощущал бездну внизу. Шаттл резко снизил скорость, от чего в глазах помутнело, а дыхание сперло.

– Что… за херня?

Динамики передали вопрос, промелькнувший в голове у каждого, но выраженный Степой. Все завертели головами, старясь найти причину или того, кто сможет объяснить, почему они так резко затормозили. Тем временем по корпусу шаттла прошлась рябь, гулко проскрежетавшая по барабанным перепонкам. Сатир с придыханием вслушался в тревожный грохот.

– Что происходит?

В сферу Сатира влезла голова Золотова. На его лице также застыла тревожная гримаса. Сатир оглянулся на него, но, заметив его в своем уютном уголке шаттла, поспешил вывести на обозрение возможные неисправности.

– Все в порядке, – сказал он, жестко сдвигая брови.

С каждой секундой скрежет нарастал, однако ему так и не удавалось найти поломку. Снаружи покидали их плоскость другие шаттлы, словно они могли покинуть черную дыру, в которую затягивало шаттл Сатира. Резким движением руки он вывел сферу за пределы обшивки шаттла, после чего застыл в непонимании. Нижнюю часть шаттла словно срезало. Однако двигатель все еще работал, а они будто бы шли по иной искривленной траектории, оказавшись в области сильного гравитационного воздействия. Но остальные шаттлы не искажались в своем разбеге. Их транспорт не срезало, их схватили.

– Кажется, я понял, в чем проблема… – произнес Сатир.

Тень колыхнулась, корпус рванул истошным жестяным криком. Они лишились двигателя, подскочив вверх. Сатир схватился за подлокотники и представил обломок, готовый упасть в темноту. По коже пробежался холодок. Они не покинут эту планету. Надо лишь найти подходящее место для экстренной посадки того, что осталось от шаттла. Оно схватило именно их, проигнорировав тех, кому посчастливилось расстаться с домом. И тут до Сатира дошла страшная правда. Оно повсюду следует за ним, с каждым разом делая это все успешнее и успешнее, начав с того самого момента, когда чуть не убило его в тюрьме со Столиным. Если он сразу бросится на спокойное место, оно тут же будет там. Услышав скрежет и увидев искры внутри обзорной сферы, Сатир тут же отпустил подлокотники и закружился, ударяясь каждой косточкой своего и так побитого организма о гладкую поверхность помещения, в которое ему хотелось бы возвращаться меньше всего на свете. Проскочив меж рядов, он ударился спиной о кафедру, от чего его легкие будто затвердели, не дозволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть, сам скрючился, обхватив руками самого себя за грудь и ловя ртом воздух, издавая лишь постыдный хрип. Зал суда снова встретил его недружелюбно.

Высокий потолок ходил по кругу, вперед-назад. Вот он приближается, становится предсказуемо ровным, как дыхание. Сатир расправился, лег на спину, с осторожностью совершая каждый вдох-выдох. Снова он здесь. Только на этот раз никого не было зале, кроме него. Никому не надо было доказывать, что он может быть полезным обществу и без чипирования. Сколько раз он стоял за этой пресловутой кафедрой, поддерживая иллюзию полезности всего этого фарса? Сатир выбрал иной путь, нежели Юля, но он не оказался недейственным. Он пошел по пути выпавшей на его долю возможности стать абсолютом в этом мире, совершив грандиозный кувырок в сторону пресловутой кафедры. Как же можно стать им, если не можешь быть больше мира, который не в состоянии покинуть? Всегда будет что-то большее, нежели ты сам. Сатир отчетливо это понял. Он привстал, осмотрелся. Зал стал меньше, хотя, может быть, это из-за темноты. Радом с ним лежал какой-то брус, который он тут же поднял, прокашлявшись при этом, и, размахнувшись, с остервенением ударил им по кафедре. Руки сотряслись, от чего Сатир задрожал всем телом, словно по телу прошелся электрический разряд.

– ААААА!

С очередным ударом он выпалил свой дух чрез крик, распалился будто ребенок от какой-то чудной забавы. Он бил снова и снова, твердо ощущая почву под ногами. Брус свистел и падал, сотрясаясь и правя по неосознанному проекту своего хозяина синтетическую поверхность ненавистной кафедры.

– НЕ-НА-ВИ-ЖУ!

Сатир размахнулся напоследок посильнее и бросил брус в дальний угол, на стол, за которым заседали судьи, выносившие приговор. С грохотом он прошелся по каким-то предметам, лежавшим на столе, снося их на пол и треща злобой. Сатир обернулся к входным дверям, через которые проходил с головой сродни маятнику.

– Ты где? – закричал тот во все горло, что аж запершило.

Никакого ответа. Он специально пришел сюда, так как ему не жаль этого места, пришел крушить, уничтожать, и без разницы, чьей рукой. Нет, он не собирается умирать. Руки горят, ноги твердо стоят на почве, зубы стиснуты. Если он не может убежать, то будет драться, до последнего.

– Я знаю, ты здесь! Чего, подглядываешь, жалкий вуайерист? Знаешь, что такое злость? Да что я там спрашиваю! Конечно, знаешь! У нас с тобой одна цель, но я ощущаю ее в своих руках, – он затряс в воздухе своими распаленными руками с полусогнутыми пальцами. – Ты ведь понимаешь меня? Или же я слишком туп для тебя? А может, наоборот?

Сатир оттолкнулся каблуками от земли и уверенно последовал к массивным дверям, намереваясь встретиться с чем-угодно, что могло бы там стоять и подглядывать в замочную скважину. У него тоже есть зубы, а голод жрет кишки. В нескольких метрах от него двери резко распахнулись с такой силой, что чуть не слетели с петель, повиснув на них и угрожая дамокловым роком сверху вниз. Сатира струей воздуха отшвырнуло назад, однако он остался на ногах, руками прикрывая глаза от мелких соринок, рассекших его брови. Слепящий желтый свет озарил внезапно весь зал, затем резко погас. Ряды скамеек сотряслись, забурлили в вихре, устроенной проникающей темной лапой. Огромная когтистая рука направилась к Сатиру. Он ждал этого.

Идиот. Что он делает здесь? Он мог бы сразу уйти отсюда, оставив своего врага наедине с моросящей злостью. Что он может противопоставить такой ярости? Только свою. И разрушать, разрушать, пока от мира не останется того, что парень мог бы превзойти в собственном стремлении к абсолюту. Идиот. Умрет же сейчас. Но он больше не желает бегать. Да и куда бежать? Враг найдет его повсюду, ведь становится все больше, желая контролировать как можно больше территории, чтобы просто найти одного человека. Как же это похоже на то, что Сатир делал минутой ранее с кафедрой, вымещая на ней свою злость. Но что будет, когда он действительно поглотит абсолютно все на Земле? Станет равным самому себе, но что дальше? Ведь всегда есть что-то большее, ежели ты сам. А если некуда двигаться? Ждут ли его звезды? Ждут ли его дальние колонии, к которым стремился так яро Сатир? Или здесь есть двое, кому это не суждено, – выбраться за собственные рамки? Он умрет вместе с Сатиром в своей же взбешенности, промелькнув на мгновение ясным вниманием. Как же дорого обходится мгновение в этой жизни. Хех, будто есть другая, подготовленная специально для него. Просто надо смириться. И что дальше? Почему Сатир думает о нем? Ему всего лишь на всего надо пойти туда, где он ни разу не был. Переждать бурю.

Он протянул руку навстречу своему врагу, держа единственный аргумент, который можно противопоставить тому на данный момент. Сверкнула белесая вспышка, проводившая трескучий луч света в темноту. Сатир готов был сжечь все, поэтому не отпускал спусковой механизм. Но луч света исчезал в темноте, и не было даже видно, чтобы он чего-то достигал. Рукоятка начала нагреваться, барабан принялся потрескивать громче обычного. Сатир замкнул спусковой механизм и положил лазерную пушку, не прекращавшую ни на секунду источать свет, аккуратно на пол, прежде чем та взорвется от перегрева.

– Это все, что останется после меня, – проговорил Сатир и совершил прыжок.