Текст книги "Ложный вакуум"

Все равно было не легче. Андрей покачал головой, старясь отвлечься от неприятных мыслей.

– Они оба крайне упрямые лица, – сказал он, облизнув губы.

Он стоял, осматриваясь по сторонам, сжал пистолет, рукоятка которого показалась слишком склизкой. Опустив глаза, Андрей увидел свою окровавленную руку, которая тут же вновь дала о себе знать болью с запястья до самого плеча.

– Я все объяснил команде, – сказал Франц. – Все здесь.

Андрей тяжело дышал, стараясь прочно стоять на своих ногах.

– Все здесь, – повторил Франц.

Андрей посмотрел сначала на него, затем на старика, прислонившегося к привязанным ящикам. Тот был в ужасе.

– Чего же ты боишься, Гёдель? – строго сказал Андрей. – Я же говорил, что ты встретишься сам с собой. Ты получишь то, чего так страстно желал. Сатир.

Из-за угла выковылял потрепанный робот, у которого была оторвана правая рука, по всему телу были многочисленные царапины. Ему повезло выжить в том взрыве. Дойдя до Андрея, он остановился.

– Ну что ж, Сатир, – заговорил Андрей. – Вот тот, кто может ответить на все твои вопросы, – затем обратился к старику: – Так же и для вас, господин Гёдель. Вот тот, кто может ответить на все ваши вопросы. Приятного общения.

Он отошел в сторону, оставив тех наедине. Вместе с Францем они уселись на один ящиков, откуда не слышали, о чем говорили те двое, но пока никто из них не проронил ни слова, просто смотря друг на друга. Франц обратился к Андрею:

– Простите меня…

– Хм. Прощаю, Франц. Ты сделал все, что мог. Ты молодец.

– Как же вы поняли, что нужно делать?

– Очень просто, – вздохнул Андрей. – Гёдель все это время показывал себя, как человека, способного знать абсолютно все на свете. Это невозможно. Даже у него есть ограничения.

Тяжелой поступью к ним спустился капитан корабля. Барт осторожно прошел и уселся на соседнем ящике, заключив свои руки в замок. Не глядя на Андрея с Францем, он сказал:

– Я абсолютно не понимаю, что здесь происходит. Вся эта история меня пугает.

– Меня тоже.

– Да что там скрывать, всех.

– Я до сих пор пытаюсь вкурить, – продолжил Барт. – Если Темнота – это ограничение нашей программы, которая повторяется снова и снова, то что будет дальше, когда мы выйдем за нее?

– Немного свободы нам, думаю, не повредит.

– Немного? – удивился Барт.

– Всегда есть что-то большее нас самих. Иначе бы нас самих не было.

Барт открыл было рот, но не произнес ни слова.

– Как же мы не заметили столь существенной разницы?

Капитан Кортика, казалось, обращался к самому себе, рассматривая линии на своих ладонях. Андрей не нашелся, что ответить, лишь тяжело пожав плечами.

Запищал радиоприемник.

– Капитан! Темнота! – донеслось из динамика.

Все вскочили на ноги и ринулись к окну, через которое было видно, как одна за одной угасали звезды. Последние корабли старались сбежать, разгоняясь до огромных скоростей слишком резко, чем уже могли поубивать весь экипаж на борту. На орбите остались только те, кто послушал Барта, выслушал то, что он рассказал о Темноте, да еще умудрился поверить. Угасали по очереди планеты солнечной системы. Было сложно уследить за их потуханием. Голубой оттенок Земли внезапно растворился во мгле, и Андрей рефлексивно задержал дыхание.

Эпилог

Эдуард Гёдель смотрел сквозь большое окно космической орбитальной станции вглубь космоса. Он так давно не смотрел в такие дали. Так давно. Все время он потратил на самого себя, никогда не выпуская из виду свою цель, а теперь просто смотрит в даль.

Прошло четыре месяца с того страшного дня. Такого испытания на его плечи положить, кроме него самого, никто не мог.

Андрей Хомский и Франц Леонтьев вернулись в Институт, где они вместе с Бегишевым выступили на предварительном слушании о заговоре против Империи. Первого советника не арестовали, но репутацию ему изрядно подпортили. Директор Института ушел с поста по собственному желанию, поняв, что в этой битве ему не победить. Андрей Хомский встретился со своей женой, чтобы обсудить их совместное будущее, о чем больше ничего не было известно.

Параллельно с этим шла подготовка плана по возвращению, которой руководил лично Император. Мало кто верил в историю о смысле Темноты. Депрессия грозила одним, глубокие размышления о причинах – другим. Некоторые задавались вопросом, не является ли это ограничение их программы искусственным, чем озадачивали других, которые говорили о добродетели их создателей, не имевших в планах рабовладение. Третьи спорили о смысле символа Института, представленном окольцованной планетой. Они рассуждали об ограниченности технологии переходов ввиду наличия в далеком прошлом катастрофы, уничтожившей их создателей. Это же приводило к рассуждениям о причинах катастрофы. Никто не имел за собой последнего слова в этих спорах, поэтому великие умы разбивались на коалиции, среди которых выделялась одна, которая придерживалась гипотезы о переносе математических изысканий Анри Дарбу на сферу катастрофы. Паренек вновь был на коне, хоть и не очень был доволен возросшей популярностью.

Аду Улыбину не простили. Она и ее товарищи прекрасно осознавали, что так и будет, поэтому скрылись среди останков разросшейся цивилизации машин. Ее признали одним из самых опасных террористов в современной истории, поэтому ее поиски будут вести везде, где это только возможно.

Сатир после беседы за закрытыми дверьми с Хомским вернулся в свое время.

Сам Гёдель долго отходил от этой встречи, потрясшей его до глубины души. Может быть, она все же была все это время рядом с ним в других. Он больше никогда ее не увидит.

Глубоко вздохнув, Гёдель осознал, что наконец-то не знает, что будет дальше, и кивнул Францу, что пора отбывать.

* * *

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография:

© Paul Campbell / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru