Текст книги "Ложный вакуум"

– Ты лучше скажи, как ты нашел нас? – поинтересовалась Лесса, не сводя внимания ни на секунду со Степы. Ей нужен был только хороший момент, когда тот раскроется, чтобы прожечь в нем дыру размером с его наглую ухмылку.

– Ну, зачем мне раскрывать сразу все карты? Я что, лох какой-то? – Степа дернул подбородком в ее сторону, пройдясь нижней губой по верхним резцам. – Ты лучше спроси, что случилось с Шефом… с твоим отцом.

На мгновение Лесса замялась, сконфузившись, краем глаза следя за реакцией окружающих. Найдя в себе силы, она вздохнула, чтобы последовать совету Степы:

– Что же случилось с моим отцом?

– Он мертв.

В студии повисла тишина, которую Лесса нисколько не заметила.

– Не удивлена. Он вел образ жизни, не свойственный тем, кто хочет жить долго.

– Погоди, я не сказал подробностей.

На лице Лессы прошлась злобная гроза, в то время как Степа смаковал каждое свое слово, наслаждаясь положением.

– Какие подробности? – пророкотала Лесса.

– Через полчаса после вашего ухода, когда я уже собирался вас искать, чтобы вздернуть кое-кого, здание содрогнулось, словно на него сбросили еще одну плиту, – при этом степа то и дело посматривал на Сатира. – Однако это была не плита. Эта была какая-то масса, прорывавшаяся через любые преграждения. Каково же было мое удивление, когда посреди непонятных конечностей показались лица, на которых сверкали глаза. Это было даже не удивление, а ужас. Я такого никогда не испытывал. Словно кошмар наяву, – Степа покачал головой из стороны в сторону, словно хотел вытряхнуть отвратительные образы из собственного разума. – Между людьми не было никаких границ. Они слипались воедино, образуя мощный поток костей и мяса, с хрустом и хлюпанием, скрежетом и орущими голодными вздохами, направлявшийся в нашу сторону. Мы решили забаррикадироваться внутри бункера, потому что надеялись на его полную изоляцию от оружия разной степени проникновения. Через пару минут бункер пошел кувырком, а все, что было внутри, включая людей, падали на стены, потолок. Тяжелый гром снаружи рокотал и трещал. Твой отец серьезно поранился, но все еще стоял на ногах. Он успокаивал всех и говорил, что нам всем нужно только переждать этот мрак. Благо, бункер приспособлен к такого рода случаям. Он и меня пытался остановить, но я и до этого не хотел оставаться, так как у меня появилась четкая цель, – его глаза метнулись на секунду к Сатиру. – Да, твой отец не идеал. Я хотел его оставить, чтобы достичь своей цели, даже больше, ведь он был причиной того, что она была столь ясной. Но отец был прав, что среди нас дьявол, – он снова посмотрел на Сатира, на этот раз задержав взгляд подольше. – Мне не пришлось долго раздумывать, ведь скоро эта масса проникла внутрь. Никакие газы не могли проникнуть внутрь, а тут это прошло. Я и несколько моих корешей нырнули в запасный выход в самый последний момент. Мы бежали столько, сколько могли позволить нам наши легкие. На боль в мышцах мы просто не обращали внимания. Я упал где-то в темном переулке, когда решился-таки обернуться. За мной никто не гнался. Когда я очнулся, я попытался связаться с корешами, с Шефом. Никто из тех, кто там остался, не отвечал.

Он замолчал. В студии зароптали, завертелись головы, засверкали глаза. Сатира обдало холодным потом после слов Степы. Люди могли сейчас думать, что угодно, однако его больше волновал вопрос, каким образом там появилось оно.

– Так ты не видел даже, как он погиб? – спросила, мотнув головой, Лесса после непродолжительного молчания.

– Нет, не видел, – спокойно ответил Степа. – Мне и не нужно было это понять. Я уже видел нечто подобное, когда отправился вытаскивать Лэша.

Снова послышались вздохи, ахи, перешептывания.

– Поверь, Лесса, зло сейчас в этой комнате, – закончил Степа.

– Не важно, в какие игры вы тут собираетесь играть, – заговорил внезапно Золотов. – Я рекомендую настоятельно сдаться.

– Сдаться? – девушка с розовыми волосами готова была рассмеяться. – Ты ж связан. Тебе ли говорить такое?

– Мелисса, – Золотов обратился к ней по имени, чем заставил девушку напрячься, – я не желаю жертв. Слишком много погибло за последнее время. Здание окружено моими людьми. Я пришел на переговоры.

– Херово окружено, раз тебя взял какой-то гопарь! – послышался чей-то выкрик, а за ним еще один, третий, четвертый. Среди присутствующих разразилась оживленная дискуссия, переходящая плавно в спор с выяснением отношений.

– Копы здесь! Нам надо сваливать!

– Лучше послушать этого…

– Нам не дадут пройти!

– Но гопарь-то прошел!

– Сатир! – не обращая внимания на выкрики, говорил Золотов. – Я пришел один, так как надеюсь на вашу разумность. Ни к чему больше жертвы. Мы можем найти компромисс, выбраться из сложившейся ситуации.

Весь гвалт запропал на заднем фоне напряженной умственной деятельности, посвященной лишь опасности прибытия с минуты на минуту цунами из чипарей, ставших единым с ним, поэтому Сатира нисколько не волновала речь следователя. Ясно теперь было уже, что Степа захватил его по пути сюда, намереваясь затормозить захват Сатира. Золотов хочет взять его живым в отличие от Степы. Следователь в самом деле хотел от него именно этого. Струйка крови попала ему в глаз, отчего тот часто заморгал, однако его лицо застыло терпким камнем, в котором гений вполне мог увидеть древнегреческую стойкость духа. Губы с каждым словом совершали четкий шаг, подобный пылкому танцу, ограничивающему направление его разума, его воли. Но к чему все эти переговоры? Он изначально объявил Сатира врагом народа, а теперь играет в доброго полицейского? Если б не он, может и Сатира здесь не было б… хотя, может быть, стоит отдать провидению должное. Сатир должен был оказаться здесь. Что же до странной игры Степы, то этот гопник подобно своему бывшему начальнику пошел ва-банк. Как же страстно он желает его уничтожить? Что же это? Обычная месть? В любом случае тот уверен, что Сатир захочет выбраться отсюда только со всей командой Юли, а значит, ему потребуется перенести как минимум всю студию, захватив при этом и Степу. План явно составлялся в спешке.

– Сатир, товарищи! – снова взял слово Золотов, предварительно уважительно кивнув каждом, кого мог разглядеть одним глазом. – У полиции есть разрешение открывать огонь на поражение. Если я не выйду отсюда живым в течение десяти минут, все здание пустят под откос.

– Послушай его, Сатир! – злорадно сказал Степа. – Стоит ли оно того?

Юля обернулась к Сатиру, строго посмотрев ему в глаза. Коса ее остро дернулась.

– Юля, полицейское окружение – это ерунда по сравнению с тем, что нам действительно грозит в скором времени, если слова Степы правдивы, – сказал он ей.

– Что же? Зло, о котором ты говорил?

– Да.

– И оно приходит туда, где был ты?

– Да.

– Сатир, за тобой тянется след разрушений и боли, – внезапно заявила она. – Зачем ты здесь?

Сатир глубоко вздохнул, затем ответил:

– Мне нужен угол, чтобы пробраться в убежище, в котором спрятано оружие против чипарей. То, что поможет нам обрести свободу…

– Так ты пришел, чтобы стать богом на костях? Ты не отступишься? – спросила она строго.

– Нет. Либо мы, либо они.

– Нет здесь никаких нас!

– Что? – опешил Сатир. – Я могу спасти всех твоих товарищей. Неужели ты можешь говорить за всех них в этом вопросе?

– Могу, – отчеканила она.

Сатир окинул внезапно притихших активистов. Те немногие, что остались с ней до этого момента, прошедшие с ней самые тяжелые времена, смотрели на них в этот момент с ожиданием, и приняли отказ их лидера в спасении их собственных шкур с завидным спокойствием, хоть и ринулись минутой ранее в спор о том, стоит ли им сдаваться. Тем временем Степа терпеливо выжидал, поглядывая из-за спины Золотова. Кажется, он и не сомневался в том, что Сатир не оставит Юлю здесь, даже несмотря на ее отказ в следовании за ним. Сатиру же оставалось наблюдать, как остатки Юлиной команды встают перед лицом ужасной смерти, не понимая должным образом, что им еще предстоит прожить какое-то время, которым они сами разбрасываются во имя бессмысленной этической гордыни, а какой-то уголовник одним своим присутствием заставляет его остаться. Один жалкий человек заставляет его подумать о пакостной мысли, что он может и не остаться. Но, если он не останется, то и Степа уйдет.

– Лесса? – с тонкой мольбой обратилась Юля к той.

Лесса краем глаза посмотрели на неё в ответ, стараясь не упускать из виду Степу. Юля тяжело вздохнула. Все уже было решено.

Стены загудели, воздух задрожал, внезапно обнаруживаю себя наполненным требовательным голосом, который глухо колошматил до скрежета в скулах, бил по барабанные перепонкам и переходил с содроганием по нервным окончаниям.

– Внимание, граждане активисты! – говорил голос. – Здание оцеплено! Вы под прицелом! Откройте окна! Выходите с поднятыми руками по одному! Иначе мы имеем право стрелять на поражение!

Жалюзи полностью закрывали обзор улицы, однако по размытому силуэту и реву было понятно, что за ними скрывается прямо перед расстрельным отрядом гладкая округлой формы боевая птица, на борту которой может находиться что-нибудь посерьёзнее крупнокалиберного пулемёта, который разнесет весь этаж подчистую.

– Чушь! – прокричал кто-то из активистов. – Среди нас парламентер их!

– Людвиг! Верно? – заговорил Золотов, вкрадываясь скользящим по струнам жалости словом. – Я пошёл с полным пониманием того, что могу не вернуться. Меня не пожалеют. – Затем, не встретив ни единого слова в ответ, ни единого движения, он подался вперед, но тут же был с кряхтением был отдернут сильным рывком Степы, не намеревавшимся никоим образом выходить из-под защиты обреченного раба. Однако, не обращая внимания на боль в руках, тянувших его назад, и разрывающей тяжести в спине, он вновь обратился к активистам: – Прошу! Слишком много трупов уже. Сатир!.. Юля… подумай о своих людях.

– Это не закончится, – подчеркивая каждое слово, сказал Сатир. – Юля, если то, что сказал Степа, правда, то у нас есть проблемы пострашнее копов.

– А ты сказал им, что сейчас с Мартином Лэшем? – ухмыльнулся Степа.

Сатир зло посмотрел на того, выглядывавшего из-за спины устало дышавшего следователя, благородного рыцаря, чтоб его. Тем не менее Золотов также уставился на Сатира, ожидающе. Он просто смотрел на него, ни говоря ни слова. Смиренно.

– Я убил его.

Слова Сатира вызвали очередные перешептывания. Однако на этот раз Юля повернулась к нему полностью с высоко поднятой головой. Губы не дрожали, в глазах блеснула сталь, слова стройно обретали форму:

– Знаешь, куда ушли остальные? К тебе. Хаос, который ты несешь за собой, который учинил по вызволению Мартина, ободрил их так, что они задрожали от благоговейного трепета перед ним. Перед тобой. Может ты и станешь богом, но я с тобой не пойду. Если ты не остановишься сам, то должен кто-то другой тебя остановить.

– И кто же это будет? – сглотнул Сатир с трудом слюну. – Ты?

– Может и я, – ответила она, ни капли не дрогнув.

Сатир осмотрелся. Пусто. Он словно один в комнате, полной людей. Следователь все также выжидающе смотрел на него, но Сатиру нечего было ему дать, кроме своей свободы. Если тот с самого начала не то, чтоб не верил ему, но еще и знал, что он повинен в смерти как минимум одного человека, то никто не собирался его отпускать с миром, а сам следователь пришел совершить арест, хоть и столь странным гуманным способом. Степа мог бы пристрелить его даже в такой позиции, не будь рядом Лессы. Юля. Зачем она сказала ему про часть своей группы, которая отправилась на его поиски, если хочет остановить его? Ему не нужны ученики. Ему нужна только она. Может быть, что она действительно больше ничего к нему не чувствует, и этот акт последней доброй воли должен был разомкнуть их призрачную связь, заставить его уйти и отвести таким образом себя и своих верных соратников из-под огня.

– Лесса, – позвал он свою верную спутницу.

Та смотрела на него краем глаза, не выпуская из виду Степу.

– Думаю, нам пора, – закончил Сатир.

Девушка кивнула и попятилась назад.

Милая девчушка, которую Сатир даже со своей небольшой комплекцией вполне мог бы полностью закрыть. Однако ей это и не понадобилось бы, ведь внутри она не смазливая хрупкая девочка, а жестокий воин, возросший над своими врагами, принеся в жертву свою душу. Так ли это больно? Действительно ли плата должна быть столь существенной, чтобы это нужно было назвать жертвой? Хех, вот он смотрит на активистов, ожидающих его ухода, остающихся на погибель, осознанную или нет, неважно. Сатир просто уйдет отсюда, оставив Юлю, которая решила рискнуть. Осознанно или нет. Непонятно. Что ему остается? Там есть система, которую необходимо уничтожить. Единственный способ – это вернуться на экостанцию и добить ее. Да, это более грубый ход, да и одной единственной станцией дело не обойдется. Его возненавидят. Даже больше нынешнего. Достойная цена. Есть люди, которые поняли, что он может принести мир в эту помойку. Вместе с Лессой они могли бы найти этих последователей и позвать за собой, на войну. Они могли бы обосновать свой штаб, в котором могли бы создать идеальный план обрушения. Вот он видит тот самый свет, комкающий стальные стены и рознящий огромную, превышающую возможности понимания одного единственного сознания, конструкцию экосистемы. Этот свет злится и беснуется в агонии, так как понимает, что проиграл, что не быть ему одному над всем. К чему ему это угол? Скрытно пройти в глубь библиотеки, чтобы осуществить длительные поиски клада Столина?

Внезапно снаружи раздались громкие хлопки, заставившие всех съежиться еще больше. Сперва на ум пришла мысль, что начался штурм, однако, прислушавшись, стало понятно, что обстрел происходил где-то на соседней улице. Зато прямо перед окном висела гладкая многотонная птица, готовая в клочья разорвать разреженный воздух, ставший столь ценный для присутствовавших.

– Не хочешь посмотреть, что там, Сатир? – крикнул Степа.

Выглядывать нельзя было, вдруг осознал Сатир. Его лицо могли бы узнать и тут же открыть огонь. Не могли же они пойти на мягкие переговоры с террористом номер один. Следователь мог и слукавить. Почему бы и нет? Сатир мог бы вытащить у него предохранитель, чтобы тот потерял себя, но в этом не было нужды: стрельба на соседней улице могла говорить о приближении очередной волны уснувших чипарей.

Кто-то прошелся к окну. Медленно и осторожно. Сатир не шевельнулся.

Да и мог бы Степа прийти сюда один? Где его товарищ, Федор? Волна чипарей на самом деле могла тогда снести сейф Шефа, но внутри могло и не быть самого Степы, который удосужился отправиться незамедлительно после исчезновения Сатира мстить. Он мог бы использовать тот же самый трюк, что Сатир применил в Аиде. Волна зомбированных чипарей, приближающаяся к ним, вызвана им самим. А в окно мог бы целиться с безопасного расстояния его друг.

Активист приблизился к окну, выглянул в щелочку, что на его лице появилась вертикальная светлая линия.

– Там на улице какой-то… какие-то люди, – сказал он тянущим голоском. – Как-то это ненормально.

«Еще бы!» – усмехнулся мысленно Сатир. И он обратил внимание на это, в то время, как над головами подозрительных людей парила все еще хищная птица. Сатир вновь взглянул на Юлю. Та смотрела на него все также по-вражески. Что ж, он предлагал ей. Она отказалась.

– САТИР!

Истошный крик Лессы резанул по его ушам, заставив резко обернуться, чтобы увидеть тень перед своим носом. Блеснуло лезвие. Сатир схватил тень за плечо и толкнул на прохожую часть, упав вместе с ней. Оказавшись в свете прожектора истребителя, повисшего прямо над его головой, Сатир разглядел знакомые морщины на лице Федора. Остервенелое от злости лицо распухло в гримасе, а из-под стиснутых зубов брызгала липкая слюна. Сатир было оттолкнул его, но тут же его рука пошла вперед за Федором. Он вздумал приковать Сатира к себе! Подлая тактика. К ним, сцепившимся проезжей некогда части улицы, бежали неизвестно откуда появившиеся чипари, стремительно увеличивающиеся в своем количестве и переходящие в слепую толпу. А над головой тем временем раздался свист. В следующее мгновение Сатир слушал, как снаружи разрывается пулемет, оставляющий на месте, где секундой ранее было нежелательное лицо номер один, котловины, застеленные черной дымкой, посреди которой вспыхивали и исчезали тут же искры. Трель перекрывала даже схватку еще двоих людей, оставшихся в помещении. К Лессе с Лёней было бросились, чтобы разнять, но Юля неожиданно громко крикнула не трогать их, отпрянув в сторону. Белесая полоса прорезала сумрак, чтобы разрезать металлические жалюзи. Упавшая половина раскрыла грозную машину перед их окнами, бившую мощными прожекторами по глазам. Машина успела увернуться от смертоносного луча, однако крик Мелиссы заставил обратить внимание на Лёню, которому не удалось избежать ужасной участи. Его тело, которое не распадалось на две части лишь благодаря небольшому участку на груди, не затронутому лучом лазерной пушки Лессы, рухнуло, болтаясь, на пол.

– ЛОЖИТЕСЬ! – завопил следователь, падая наземь и прикрывая свою голову.

Некоторые активисты последовали его примеру и вовремя упали на пол перед тем, как искры разорвали то, что осталось от жалюзи, и их друзей. Сатир прикрыл свою голову свободной рукой от многочисленных осколков, сыплющихся на него и колющих его шею. Другой рукой, ломая свои ногти, он вцепился в пол. Град из осколков прекратился. Однако тут же Сатир подлетел в воздух, таща прикованной рукой за собой безбилетного Федора, и рухнул на грудь, отчего он закашлялся в страхе задохнуться.

Со всех сторон раздавались мычания, вздохи, плач. Сатир поторопился встать на ноги, так как опасался обрушения крыши на голову. В тот же момент вместе с ним вскочил и Федор, который оказался гораздо быстрее, и уже сверкнуло лезвие ножа.

– СТОЯТЬ!

Федор будто товарный поезд дернулся, застыл, качнувшись, и со стиснутыми зубами и крепко сжатым в руке ножом обратился вниманием к Золотову, который уже стоял на ногах и целился в них с Сатиром из лазерной пушки. Позади него в беспамятстве лежал Степа.

– Отвали, мусор! – огрызнулся Федор.

– Я сказал: стоять! – твердо повторил Золотов.

– Ты в своем уме? Или уже не такой умный? Он должен умереть! – брызгал слюной Федор.

– Оглянись-ка, что, мало трупов? Довольно. Вы арестованы!

Сатир устремился взглядом к телу, лежавшему на животе в нескольких метрах от следователя. Светлые волосы растрепались, руки ухватились за живот, ноги скривились. Девушка не шевелилась. Сатир рванул было к ней, но пристегнутая рука дала о себе знать тянущей болью в плече и в запястье.

– Сатир Иванович, вы тоже арестованы…

– Лесса! – заскулил Сатир, не обращая внимания на следователя.

К Лессе подскочила Юля и помогла той перевернуться. Тут же стало понятно, что та прикрывала своими руками. Сквозь ее пальцы сочилась темная кровь. Ее лицо побледнело, однако губы шевелились в немощной попытке что-то сказать. Юля прислонила к ее губам ухо, закрыв свое и ее лица пышной темной косой. Через несколько секунд она выпрямилась, повернулась к Сатиру и со слезами на глазах сказала:

– Ее последние слова, Сатир, они для тебя… Я всегда желала хор-рошей драки. С-спасибо…

Спасибо.

– Отпусти меня! Ее надо в больницу доставить! Я еще успею!

Сатир с ноющей рукой поплелся к ней.

– Стоять! – снова предупредил Золотов.

– Я должен ей помочь! Послушай, – Сатир устало молящим голосом заговорил. – Я единственный, кто может ей помочь.

Золотов попятился назад и свободной рукой связал руки Степе.

– Я пойду с тобой, – сказал он.

Сатир поспешил к Лессе, волоча за собой озлобленного Федора и, когда рядом встал Золотов, он, коснувшись обмякшей руки девушки, ринулся в больницу.

Как ни странно, они оказались в кромешной кутерьме и хаосе мечущихся туда-сюда людей в грязных одеждах. Сатир звал на помощь, однако всем было не до него. Посетители кричали, плакали, мычали, сновали, стараясь помочь себе и родным. Последние события города заставили их вспомнить, как много боли в этом мире. Сатир же в компании следователя и уголовника с миниатюрной девушкой на руках, опять, бросился искать свободных врачей. В одной из палат лежал какой-то мужчина, потиравший свою руку. Сатир прикрикнул на него, чтоб тот убирался, однако встретил пренебрежительное послание в дальние края, коим пользуются для максимальной и жесткой краткости. В ответ того попросили того посмотреть повнимательнее на того, кто к нему пришел. Пациент охнул через мгновение и вежливо уступил место, после чего умчался. Верно, охрану решил позвать, но Сатиру было не до этого уже. Рядом тут же появился врач, строго спрашивавший о происходящем, но тут же Золотов попросил его помочь пациентке, так как та в критическом состоянии, обогнав озлобленно настроенного Сатира. Врач осмотрел Лессу и тут же заявил:

– Время смерти…

– Н-нет, – замотал головой Сатир в ужасе. – Посмотри получше!

– Что тут смотреть? Морг переполнен такими вот ранениями. Лучше освободите место для тех, кому можно еще помочь.

Врач встретил полный гнева взгляд Сатира, отвел глаза в сторону, но вновь вернулся к нему, со страхом вглядываясь в его лицо. Сатир бросился к Федору.

– Доктор! Тот доктор, который вылечил ее в прошлый раз…

– Его больше нет, – замотал головой Федор.

Сатир хотел сглотнуть, но его горло сжалось с болью, щеки задрожали. Он склонился над телом своей подруги. Сквозь стиснутую грудь прорвались тошные слова:

– Глупая. Зачем?

Мир рухнул. К чему уже все это? Они могли бы создать команду. Но это ему не нужно. Ему не нужны ученики. Ему никто не нужен. Твердая кожа на лице Лессы приводила только больше тошнотворного съеживания желудка. А она ведь красивая, подумал вдруг Сатир. Но это не имеет значения. Уже нет смысла всматриваться в ее лицо, искаженное от боли и прикрытое растрепанными волосами. Глупая. Бабочка. Глупая. Нет и не будет больше возможности ухватиться за эту красоту. Только злость. Видела ли она сама это? Свою злостность. Теперь только этот смрад, трупный яд. Была ли ты со мной? Была ли ты вообще? Прости, я заберу это с собой.

– Сатир Иванович, – раздался голос следователя за спиной.

Сатир обернулся. Золотов все еще держал его на прицеле.

– Вы арестованы…

– Нет, – покачал головой Сатир в ответ. – Я не пойду с вами.

– Тогда мне придется применить силу.

– И что? Какая тюрьма удержит меня? Да и смысла в этом нет никакого. Мне больше нечего терять.

– Всегда найдется какая-нибудь причина. Даже если она одна и та же для разных целей. Скажите, оно того стоило? Оно стоит и продолжения?

– А кто сказал, что я буду продолжать?

Федор внимательно следил за разговором, явно ожидая действий со стороны Золотова. Однако даже он застыл при последних словах Сатира.

– Что вы имеете ввиду, Сатир Иванович? – с интересом нескрываемым спросил Золотов.

– Это мир нет смысла уничтожать. Он сам об этом позаботится, скатываясь в бездну, в которую я уже вглядывался. Не понравилось. Но его и не стоит спасать. Просто не понимаю, зачем.

Оружие Золотова неожиданно опустился. Следователь уставшим взглядом уперся в Сатира.

– И вы в это верите?

– Я не собираюсь ничего больше доказывать.

– Вы ведь можете все исправить…

– Серьезно? – раскрыл от удивления рот Сатир. Потом же вновь оказался в палате с трупом на койке. – Нет, не могу. И поверьте, не хочу. Лучше бегите отсюда. Он сам канет в небытие.

И тут до Сатира дошло: он сам покинет проклятую планету. Это ведь все, чего он хотел, к чему стремился. Где-то там на околоземной орбите висит корабль, который дожидается его. Плевать, теперь у него есть билет и нет причин здесь оставаться.

– Он ведь прав, – вдруг заговорил Федор. – Нет тюрьмы, которая бы его остановила. Есть только один способ все закончить.

– Ты все ненавидишь меня, Федя? – ухмыльнулся Сатир.

– Это вопрос разума.

– Да нет, это вопрос мести. Скольких ты убил в своей жизни?

– Уж точно не больше твоего…

– Ты лишь сохранял видимость мира для своего босса, а я, не скрывая своих мотивов, ускорил процесс разрушения. Горючее уже было разлито, которое вы так старательно пытались убирать, закрывать недоплатами, а я – искра в кромешной тьме слепоты и отчаянной удерживания своей туши ломкими и окровавленными ногтями за собственное присутствие в мире, полном лжи… я хотя бы не лицемерю.

– АААА!

Фёдор ударил кулаком по какому-то прибору, который остался стоять на своём месте. Фёдор же заметался на своём месте то ли от боли, то ли от злости, то и дело дергая прикованную руку Сатира.

– Из-за тебя… тебя! Слышишь? Боря не был приятным парнем, но он был моим другом! – вопил он на всю округу.

– А она кем была для тебя? – грозно бросил тому Сатир, указывая на тело рядом.

Обезумевший, уставший, сонный наёмник внезапно остановился. Его губы дрожали, а глаза заблистали.

– Умри кто-нибудь другой, ты бы и глазом не повёл. Не тебе меня судить! Так что снимай браслет с моей руки и катись на все четыре стороны со своей справедливостью!

Грудь Фёдора вздымалась и опускалась. Он не сводил глаз с Сатира, буравя всей своей ненавистью. В этот момент слово взял Золотов, мягко и степенно.

– Прошу прощения, однако нам стоит поспешить отсюда, иначе прибудет охрана, которая и так задерживается.

– В чем дело? – ухмыльнулся Сатир с полным пониманием, отчего следователь торопится скрыться. – Вы ведь пришли ко мне, потому что хотели привести в жизнь собственные благородные фантазии о спасении мира? Да, вижу по лицу. А что это вы торопитесь? Аль не хотите встречаться с коллегами? Иль таковыми они для вас больше не являются?

Золотов сглотнул.

– Нам действительно нельзя здесь оставаться, – сказал он.

– А скажите, Сатурн вообще существует? – допытовал его Сатир, входя в раж от власти, которую он ощутил в этот момент над ненавистным ему чипарем.

– Он существует.

– О как! А я-то засомневался ныне. А позвольте-ка ещё спросить, вы верили в то, что говорили по ТВ обо мне? Вы так просто отпустили меня, но даже не расспросили о пистолете, который был… на нем был вообще какой-нибудь номер? Или вы потом додумались, что мне не оторвало руку им, что он, мол, как раз-таки мой?

– Он не твой, – вздохнул Золотов.

– А чей же?

– Неизвестно. Мы проверили всех студентов и преподавательский состав, однако никто и пальцем к нему не притрагивался. Он словно возник из воздуха…

– А может и из воздуха? Может быть я его как-то пронес туда благодаря своим способностям?

– Не-а, – покачал головой следователь, да с таким уверенным видом, что заставил Сатира и Фёдора затаить дыхание.

– Я больше не следователь, потому что не согласен с обвинением в ваш адрес, Сатир Иванович. Я верю, что есть некая сила, с которой вы связаны, которая способна нас всех уничтожить, которой можете противостоять только вы.

– Тогда-а, – озадаченно протянул внезапно для самого себя Сатир. – Тогда вы должны понимать, что вы часть этой силы…

– Я это понимаю. Это одна из причин моего решения прийти к вам лично.

– Я не могу вам помочь. Лучше бегите в сторону, противоположную моему пути. Оно идёт буквально по моим пятам. Может статься, что уже направляется сюда…

– Что?! – воскликнул экс-следователь. – Все эти люди в опасности…

– Мне плевать, – ответил Сатир и сказал Фёдору, качнув прикованной к тому рукой: – Снимай, нам пора расстаться, а иначе я тебя в такую глушь запущу… без твоей руки.

Тот, затаив дыхание, краем глаза смотрел на следователя и не торопился снимать наручники, отчего Сатир напряг свои жилы в ожидании.

Внезапно стены содрогнулись, затем резко все потемнело вокруг, раздался бессвязный всеобщий крик. Через секунду заработало аварийное освещение.

Перед лицом же Сатира возникло дуло какого-то огнестрельного оружия.

– Не надо! – возопил Золотов за спиной.

Но Сатир только этого и ожидал.

Через мгновение он уже стоял посреди узкой кирпичной улицы, на которой осталась Юля с верной командой справедливости. Обломки команды, которым было жалкое число из пяти человек, включая саму Юлю, с окровавленной болью и усталостью смотрели на вернувшихся. На ноги вскочил Швед, строго смотревший в грузном молчании на пришедшего в себя и все ещё связанного Степу. Швед было двинулся к Сатиру, но, опомнившись, застыл на месте. Вряд ли он мог на данный момент что-либо сказать связное. Его губы и щеки дрожали, искажая до неузнаваемости его лицо. Казалось, он вызвался охранять Степу, чтобы узнать у того причину смерти своего брата. И узнал. Лёню никто не толкал на амбразуру. Тот сам вызвался помочь Степе, пропустив того и не вызвав никакой тревоги. Он это понимает.

– Что ты наделал?

Следователь держал Сатира за плечо, ухватившись в последний момент, что позволило избежать участи Федора.

– Эх, – только и сказал Сатир, смотря на гладко обрезанную цепь наручников.

– Мы должны вернуться.

– Боюсь, там уже камня на камне нет…

– Где Лесса? – сказала Юля с тревогой в голосе, хотя по ней было видно, что она уже поняла ответ на свой вопрос.

– Она мертва, – сказал Золотов. – Мне жаль.

– Федя? Где Федя?

Сатир вышел вперёд, открыв было рот, однако к нему стремительно приблизилась Юля с пылающими глазами, толкнул его ладонями в грудь, заставив быстро искать того почву под ногами.

– Верни её! – закричала она, надрываясь.

– Я не могу, – проговорил тот.

– Ну ты же бог! Или кто там ещё!.. Верни её!

– Я… Это не в моих силах.

Это правда. Он не может никого вернуть. Это реальность. Как бы он не старался, Сатир не сможет заставить кого-либо вернуться. Он мог бы попытаться не умереть сам, жить вечно, но чужая смерть – глухая степь, в которой нет места иноземцам. Как же хочется метать и крушить все вокруг. Но какой в этом толк. Он как истукан стоит перед плачущей девушкой, которая на какое-то мгновение захотела поверить в его всемогущество, но столкнулась с очередным разочарованием. Это бесит.

– Ты просто ничтожество! Шарлатан! Ты не бог! Ты говенное подобие человека! – кричала она бурлящим от чувств голосом, после чего закрыла лицо ладонями, покачнулись вперёд и уткнулась в грудь Сатира, сказала приглушенно:

– Ненавижу тебя.

Сатир обнял её осторожно. Юля же продолжала рыдать в его грудь, прикрывая глаза ладонями, сгорбившись и вздрагивая от собственного дыхания, пробивавшегося наружу порой. Он сам себя ненавидел в этот момент, все еще возвращался к образу молоденькой девчушки, в поисках драки ради удовлетворения своей злости которой не знал равных. Но как ни бился об него, не мог сделать явью.

Раздалось глухое мычание, с которым неожиданно прекратилось биение Юли в грудь Сатира. Тот сам не заметил, что сквозь стиснутые зубы выходит его же бессилие, которое секундой ранее стало его спутником. Юля отстранилась от него, тяжело дыша. На него со всех сторон уставились удивленные лица. Даже осунувшаяся Мелисса, сидевшая с апатией на горстке камней, очнулась ото сна.