Текст книги "Ложный вакуум"

Краем глаза Андрей заметил, как Антон раскрыл рот, как на его лице появилось подергивание, переходящее то ли в улыбку, то ли в недоумение. Анри же стоял спокойно, несколько согнувшись, даже его руки не до конца разгибались в локтевом суставе. Выходило так, словно он работает этими руками как ковшами экскаватора. С другой сторон это придавало ему мрачного танцора, готового сделать головокружительное па. Его руки действительно и привлекали, и пугали одновременно.

– Неизвестно, – сказал он. – Гипотезу воздействия на ткань пространства-времени струнного устройства Стокума еще до конца не опровергли, однако она все равно представляется крайне спорной.

– Это понятно, – заторопился Андрей, понимая, что его не до конца поняли. – Я сейчас имею в виду, может ли быть так, что Темноту создали, ей управляют… кто-то извне?

Анри призадумался, просто выпав из разговора. Он вернулся, ожил немного в лице.

– Это интересная мысль. Вопрос тогда в том, как ей можно управлять. Хотя нет. Допустим, мы наблюдаем сжимающийся горизонт событий изнутри. Тогда как снаружи могут проходить миллионы и миллиарды лет. Мы не можем покинуть предел этой черной дыры, не став при этом крохотным излучением Хокинга. Как создать нечто подобное? Или можно создать только горизонт событий вокруг галактики. Как насчет того, чтобы вывернуть наизнанку пространство и время, чтобы уместить для этого процесса целую галактику. Использовать дополнительные измерения. Развернуть, а затем снова свернуть. Интересно. Есть пара уравнений, описывающих гипотетически данный процесс. Однако они до сих пор в разработке, да и решают их, в первую очередь, чтобы понять сам процесс. Если вселенная становится ничем, тогда что окружает нас, чтобы назвать то, что в окружности, ничем. Скажем, лезвия ножниц отрезают одну часть реальности от другой, всего лишь благодаря разнице гравитационного поля, а также времени, придавая тем самым обоснованность резких изменений в продвижении самой Темноты.

– Ты словно уже думал об этом, – произнес Андрей в изумлении, когда речь Анри остановилась. – Это все твоя концепция ножниц?

– Лишь одна из сторон.

Анри близок к разгадке. Он может все перевернуть. Может быть, что его идеи и являются предметом интереса Гёделя? Квантовый компьютер, который тот собирается использовать, чтобы исследовать свою концепцию, должен иметь хороший искусственный интеллект. Как раз кстати появляется Железняков. Может быть, он не хочет этого допустить. Будь Темнота оружием против цивилизации, стоящей на пороге заселения галактики, для нее было большим препятствием наличие СУС. Гёдель заметает следы. Однако, если он настолько гениален, зачем ему эта канитель с Хартовом? Он планировал это или это нечто иное? Хотел ли он на самом деле дать несчастному Жданову, мальчишке, поверившему в собственное всемогущество, устройство? Тот мог исковеркать историю до неузнаваемости, если только им бы самим при этом не управляли. Симпсон застрелил его. Входило ли это в план Гёделя? Нет, это не имеет смысла. Тем более, если исходить из идеи о всеведении старика. Он не тронет Анри. Что если Андрей должен был сказать Анри о своем сомнении в естественном происхождении Темноты? Все привело именно к этому. Сейчас. Здесь. Он же не может толкать их к тому, чего сам опасается?

– Так чем занимается Железняков? – спросил Андрей. – Чего он намерен добиться?

– ИИ создавался уже давно, еще в сотрудничестве с Гамовым, плюс еще несколько ученых из различных областей, – сказал Антон, поняв, что Анри не настроен дальше разговаривать. – На сегодняшний день в живых только он… Ну ИИ разрабатывался в иных целях, только с одним исключением. Профессор намеревался использовать голографическую теорию, чтобы использовать модель вселенной в вычислительных целях. Для этого ему и понадобился Анри Дарбу.

Модель вселенной? Смахивает на составление бумажной карты в масштабах один к одному. С другой стороны, квантовые исчисления могут позволить нечто подобное. Что получится в этом случае? Анри здесь переменная, уравнением же является Железняков. Черт, он попусту теряет время!

– До свидания, – сказал Анри и, развернувшись, пошел. Должно быть, снова в свой кабинет, к стене.

Антон было решил распрощаться, но Андрей его опередил. Он подошел к нему практически вплотную, что тот смутился, сказал:

– А в каких именно целях вы хотите использовать ИИ?

– Прошу прощения, но даже мне профессор не раскрывает всех карт. Я пишу диссертацию, в которой смогу описать появление и дальнейшие возможности развития Империи с использованием ИИ, да и только. В основном же профессор не любит разговаривать о своих целях. Я видел, да и все знают это. Он не самый простой человек.

– Появление Империи?

– Да. Меня поэтому-то и интересует ваша напарница, Ада Улыбина. Она же занимается этим вопросом?

– Ну, да, – улыбнулся Андрей, о чего его собеседника перекосило. – Я мог бы познакомить тебя с ней.

Антон промолчал. Посмотрел вслед уходящему Анри.

– Наверно, будет лучше отложить этот разговор на потом.

Он заторопился, заметил Андрей. Время действовать. Но как? Он окликнул Антона, попросив его задержаться на секунду. Тот явно нервничал. Взаимно.

– Я хочу спросить, что ты знаешь про Железнякова? Как ты поддерживаешь с ним связь?

– Думаю, он не будет рад, если я расскажу про него что-нибудь сверх дозволенного…

Андрей подошел еще ближе, заметив, как его рука снова сжимает в кармане плазмоотвод. Это заметил и Антон.

– У меня нет времени, – грозно прошептал Андрей. – Если не проводишь меня к профессору, я применю на тебе плазменную пушку. Она в кармане. Ты ведь заметил это?

Надел ли тот орлов или нет, не важно. Мог бы и увидеть сквозь ткань плазмоотвод, засомневаться, что это плазменная пушка, разбирайся он в этом хоть сколечко. Он нервничает – это важно.

– Плазменная пушка? Как вы ее достали? – затараторил тот.

– Не важно как, важно, что я ее могу применить.

– Вы шутите? – криво улыбнулся Антон.

Андрей ткнул сквозь ткань пиджака трубкой ему в бок, сказав:

– Я убью тебя. Знаешь, с какой миссии я прибыл? Тебе ведь это интересно? Так вот, я под подозрением, за мной следят. Терять мне нечего. Мне нужен только профессор. Веди меня к нему.

Он натянуто улыбнулся Антону, толкнув слегка. Тот неуверенно, ошарашенный, пошел чуть впереди Андрея к лифту. Андрей вполголоса поторопил его. Шаги стали более частыми, но и более неуклюжими, а перед лифтом остановился.

– Сейчас ведь не время для шуток, – сказал он, присматриваясь к реакции Андрея.

– Нет, не время. Тогда, что ты так занервничал?

– Занервничал? Да нет, все в порядке. Я не понимаю, чего вы хотите…

Двери лифта открылись. Андрей подтолкнул Антона внутрь. Оставшись наедине, Андрей вытащил из кармана плазмоотвод, чтобы показать его своему заложнику. Тот начал дышать медленнее. Да, именно на такую реакцию он и рассчитывал. Возможно, здесь ведется запись, но плевать. После разбираться будут.

– Будешь задавать много вопросов, сделаю для начала тебя одноруким, – пригрозил Андрей, убирая снова плазмоотвод в карман. Отлично, Антон купился. – А теперь снимай линзы.

Антон запрокидывает неуверенно голову, едва касаясь пальцем глазных яблок, отделяет от себя линзы. Андрей сгребает их в кулак и бросает на пол, давит ногой.

Вышли из лифта в оживленное фойе. Люди по очереди покидали Институт. Им уже предоставили жилье, а раз уж они выходят, значит, прошли инструктаж и обучение по поведению в местных условиях. Новобранцы. Однако тут уж занервничал сам Андрей. На выходе стояли детекторы. Черт. Они могут обнаружить плазмоотвод. С одной стороны, могут принять его также за плазменную пушку. Хотя сомнительно, те наверняка смогут отличить одно от другого. Тогда остается вариант, что они заинтересуются наличием в его кармане технологии, не соответствующей современности. Выносить такое наружу строжайше запрещено. В любом случае его раскроют. Черт.

Они с Антоном остановились в очереди. Андрей внимательно наблюдал за поведением своего спутника, дабы тот не вздумал выкинуть чего неподобающего. Тем временем его грызла мысль о том, как вынести плазмоотвод из здания. Как же он этого не предусмотрел? Очередь двигается. Все идет спокойно. Но с каждым шагом Андрей все крепче и крепче зажимал в руке несчастную трубку. Стоп. Зачем он это делает? Неужели боится его потерять? Андрей бросил взгляд на живой пышный куст, мимо которого проходил, и проследил за взглядом Антона, который смотрел вперед себя. Да, сейчас. Он тихонько вытащил трубку и положил его под куст, на мягкую черную почву, после вернул руку в карман. Антон не должен заподозрить еще и то, что при нем теперь и этого нет.

Их черед приближался. Вот. Сейчас. Антон предстал перед голографическим изображением охранника, который приветливо улыбнулся ему сквозь свои пышные усы.

– Антон Алексеев, аспирант, историк, – замямлил Антон перед ним.

– Вы преждевременно покидаете здание. Каковы ваши цели? – сказал охранник.

– Цели? – Антон начал волноваться, будто сдает экзамен.

– Да, цели, – кивнул охранник.

– Он со мной, – сказал Андрей. – Вы меня знаете. Андрей Хомский, старший оператор СУС. У меня сейчас больничный. Господин Алексеев поможет мне добраться до дома.

– Господин Хомский! Да, конечно, я вас помню. Но не слишком уж вы спешите домой?

– Да, тоже сомневался, однако, думаю, там мне будет комфортнее.

– Ну, хорошо, проходите.

Это было легче, чем он себе представлял минутой ранее. Даже какое-то возбуждение появилось. Ну да, конечно, провел простака, думается. Он лишь оттягивает неизбежное. Рано расслабляться.

На выходе беженцев ожидали гиды с табличками в руках: группа 17, группа 18, группа 19… Это гиды, которые должны проводить распределенных по группам беженцев на место жительства, скорее даже сопровождать, чтобы те не делали необдуманных поступков, могущих пролить на них подозрительное внимание со стороны местных. Андрей не стал пристально их разглядывать, подталкивая Антона идти дальше. Там произошло нечто неожиданное. Дневной свет на мгновение ослепил его. Он потерялся, сердце заколотилось, контроля нет, тело просвечивается насквозь тысячей прожекторов. Паника стальными когтями схватила его за легкие, спрессовывая их до образования мятого куска бумаги. Антон потерялся из виду. Что происходит? Он схватил рукой что-то крепкое, кажется чье-то плечо. Да, он держится. Стоит уже на своих двоих. Есть почва под ногами. Вот уже кто-то дергается в его стальных объятиях.

– Все в порядке?

Что? Ах да, к нему обращаются. Взволнованное лицо Антона выныривает из бурлящего и обжигающего потока света. Это он пытается освободиться из его лап. Андрей ослабляет хватку, качается на своих двоих. Антон пятится от него в испуге.

– Мы еще не расстаемся, – отдышавшись говорит Андрей. – Ты проведешь меня к нему.

– С вами все в порядке? Вам нужно к врачу, – говорит Антон.

– Заткнись. Веди меня.

Легкие снова распрямляются, наполняясь воздухом. Сердце колотится. Все еще.

Антон ведет к своей машине. Бензин. Страшное слово-то какое – бензин. Ну, хоть не современное курево. Двигатель с грохотом заводится, кабина дребезжит. Боится. Тоже. Но Антон не трогается с места. Андрей обращается к нему. Тот, не оборачиваясь говорит:

– Что вы хотите от профессора?

– Мне нужно только поговорить с ним.

Антон не двигается. Сомневается.

– Мне нужны гарантии.

Моралист херов. Как же они надоели, все эти спасатели.

– Ну и какие же гарантии я могу тебе дать?

Тот все еще не двигается.

– Это ведь ваших рук дело? Это ведь из-за вас происходит экстренная эвакуация?

«Вот оно что. Он думает, что я работаю на Окраины» – усмехается Андрей. Глупо. А может и нет.

– Ну и что будет, если ты услышишь, что это так? Это как-то изменит ситуацию? Чем тебе это поможет? Зато я могу избавиться от одного любопытного всезнайки.

– Но как же вы тогда узнаете, как добраться до профессора?

Оживился, значит. Думает, что без него он не справится, поэтому может ставить условия. Черт, только время тратит.

– Хочешь рискнуть? Без тебя только времени придется потратить больше.

– Я вам нужен, значит. Когда мы приедем, все может измениться.

– Да, вот тут ты прав. Есть одно «Но»: может. А сейчас, здесь не может, а однозначно изменится.

Снова никакого движения. Антон все больше и больше, видимо, намеревается сопротивляться. Даже фальшивая плазменная пушка вряд ли помогла бы направить его в нужную сторону. Может быть, Андрей изначально избрал неправильную тактику? Нет. Времени нет. Да и этот кретин все равно начал нервничать тогда. Он ни тогда, ни сейчас не понял бы, зачем ему надо к Железнякову. Надо действовать. Он осматривается. Приближается вплотную с заднего сидения к Антону, шепчет тому на ухо:

– Если ты не отвезешь меня к нему, умрут другие. Многие погибнут, потому что ты решил погеройствовать.

Это правда. По крайней мере, Андрей верил в это. Антон едва поворачивает голову, пытаясь посмотреть через плечо на Андрея. Машина трогается с места. Они едут.

Андрей откидывается на спинку, ликует: добился-таки желаемого. Но его посещает смутная мысль. Словно Вишневский рядом. Его тучная фигура вырисовывается справа, нижняя челюсть все также не стоит на месте. Он одобрительно кивает. Молодец. Да, конечно. Он стремительно моргает, не понимает, что это. Достает пистолет, протягивает руку, где сидит старушка, прямо над ее ухом. Выстрел – старушка скрючивается. Она сделает все, что надо. Ее дряблая кожа натягивается на иссушенные мослы. По ней можно бить плетью, сдирая последнюю кожу. Андрея тошнит. Да, конечно. Как же иначе?

Приехали, выходят. Антон идет впереди, Андрей в нетерпении начинает погонять его. Времени нет. Антон знает код. Они заходят. Лифт. Скрежет, дребезжание, турбулентность замкнутого пространства заставляет следить за собственным дыханием. Это проходит. Ноги снова на твердой поверхности. Наконец-то перед ними необходимая дверь. Андрей протягивает руку. Звонит. Тишина. Антон протягивает руку, толкает дверь. Она открыта. Заложник с ужасом в глазах оборачивается на своего спутника. Андрей отталкивает его и проносится внутрь. Под его ногами какой-то уродливый ковер, стены заставлены книжными полками. С самыми настоящими бумажными книгами. Видимо, он долго их собирал. На пороге в одну из комнат лежит тело. Старик скрючился, словно эмбрион. Его седые волосы закрывали его лицо, из открытого рта текла слюна. Андрей смотрит на него мгновение, опускается на колени, чтобы померить пульс. Его нет. Но тело теплое. Он опоздал. Сколько? Минуту? Пять?

Надо уходить. Бежать. Куда? Как? Андрей вспрыгивает на ноги и тут же опускается вниз. Ноги его не держат, голова болит, она раскалывается, все темнеет.

Глава 4. Не спеши

Погрузили все в грузовик, после чего тот отправился по фальшивому адресу. Лишняя работа для чипарей, решил Сатир. Группа активистов, состоящая теперь по беглому подсчету всего лишь из двадцати с лишним человек, собралась вокруг Юли. Инструкции розданы. Разбились на четыре группы, в каждой из которых был человек с программой, которую Юля нарекла углом. Каждая группа следует уже проложенным маршрутом, на котором обязательно нужно было пересечься с погромами. Это было не сложно. Их становилось все больше, там и тут возникали новые очаги. Другое дело – выбраться оттуда, хоть и с помощью угла. Сатир оказался в группе под предводительством Юли. С ним были два длинноволосых парня в разбитых на цветные полосы комбинезонах, а также одна девушка, терявшаяся на их фоне, однако своим выражением лица вполне могущая показать всю жёсткость своего нутра. Юля пояснила Сатиру, что у той есть склонность выдавать желчные предложения, способные разъесть, самые непритязательные вопросы об её личности. Плюсом служило её хладнокровие в решении самых щекотливых вопросов. Она часто выступала за самые жёсткие меры, и, хотя часто выборы были не в её пользу, её мнение служило противовесом излишней либеральности. Она первая отреклась от морального суждения, что их попытка скрыться с глаз чипарей в эпицентре хаоса, пропитанного страхом и ненавистью, может послужить только усугубляющим фактором разразившихся погромов. «Пока вы занимаетесь морализаторством, другие выясняют, как вам это делать!» – бросила та в толпу тогда. Её слова возымели эффект наконец самый конкретный. Люди устали от выяснения правильности своих шагов, ступая которым они оказались на столь кривой дорожке, так или иначе связанной с происходящим вокруг. Потом спустя полминуты Юля предупредила, чтоб её Сатир не называл ни Лесей, ни Олесей, ни как-либо ещё уменьшительно-ласкательно. Только Лесса. Сатиру не оставалось ничего, кроме как кивнуть в ответ.

Двое парней в радужных комбинезонах с ходу ринулись дознавать, кто таков, с чем прибыл, какие планы. Казалось, они при желании могут дойти и до детского сада, но угомонились, как только Юля представила Сатира. Швед, Леня, протянули они по очереди руки, а в глазах так и пыхтело: «а, так это ж ты, тот самый Сатир, из-за которого у нас проблемы». Разошлись в гордом молчании.

План был проще простого, единственной тонкой мелочью которого было только условие одновременного исчезновения. Поэтому выбрали ближайший участок, на который совсем недавно был оттеснен рой погромщиков. Двинулись пешком, так как здесь не было метро, да и при желании им бы не смогли воспользоваться: передвижение по городу в общественном транспорте было перекрыто. Магистраль представляла собой безжизненную огражденную площадку для обхода погромов, что было противоположное их устремлению. В результате все вылилось в пеший поход.

По пути молчали. Сатир все озарялся на одряхлевшие многоэтажки, похожие друг на друга даже своими трещинами, разрывавшими шелестящие и булькающие внутренностями трубы, которых было слишком много, чтобы разом их всех увидеть и сравнить. Тем не менее Сатир то и дело ловил на себе неугомонный взгляд то ли Шведа, то ли Лени. Их было крайне трудно различать пока что. Да и не особенно-то хотелось это. Лесса же не обращала внимания ни на кого, шагая чуть в сторонке. Казалось, она никого не видела, однако же шла все же наравне с остальными попадая в повороты. Только Юля озабоченно посматривала на Сатира. Он поравнялся с ней и тихонько заговорил:

– У меня сейчас такое чувство что тебя что-то тревожит.

– Так-то да. Мы собираемся сделать нечто опасное. Тем более после этого нескоро ещё сможем выступать в открытую, – протянула она, запнулась в молчании, вздохнула глубоко и промолвила: – Я только хотела сказать: спасибо.

Чуть не остановился, не встал сродни истукану посреди дороги. Нареченные с лёгкой руки близнецы повернули головы в его сторону. Лесса же буркнула:

– Че телимся? Забыли, как ногами перебирать?

Дождавшись, пока близнецы отвернуться, Сатир вновь обратился к Юле:

– Пожалуйста. Однако…

Он запнулся на полуслове. Черт, ему стоило бы все полностью объяснить, но сейчас можно было только пару слов выдавить, которые он и сам бы не понял. Однако Юля продолжила за него:

– Нет. Я серьёзно. Я наговорила тогда многое. Сделка с чипарями – большая опасность. Их не стоит недооценивать.

– М?

– Еще как. Лесса, – она перешла на шёпот, – например, пострадала от них немало.

Сатир вопросительных посмотрел на неё.

– Не могу сказать в точности, как все было. Она мало об этом говорит. Несколько раз попадалась на причинении вреда полицейскому. Да, она как-то умудрялась реальный вред нанести. Не знаю, как. Может быть бросилась легковоспламеняющимися веществами, может как-то обходил их защиту иными способами. Я знаю точно, что она может производить оружие в кустарных условиях.

– Дай-ка догадаюсь, вся оборона вашего штаба – её работа?

– Это мы ещё смягчили её. Она хотела большего. Сидела в тюрьме и знакома с не самыми милыми членами общества, – Юля начала говорить ещё тише. – Кажется, она пошла на сделку с чипарями по поводу своих старых приятелей. Что-то пошло не так. Их, конечно, повязали, но ей это не зачли. Дружки узнали про это и вырезали её семью – хромого отца и младшего брата.

Она замолчала. Сатир же уставился на спину Лессы. Плечи не двигались, из-за чего казалось, будто та и не идёт. Однако иллюзия разрушалась тут же при сравнении собственного движения и её скоростного перемещения в пространстве. Тут же вспомнилась и сделка с Золотовым. Он мог схватить Столина, но ему потребовалась помощь Сатира. В это верилось все меньше и меньше. Доходило же наконец до ограниченного ума, что тот не спроста отпустил Юлю.

– Что же пошло не так? – поинтересовался он у Юли.

– Хочешь, спроси у неё, но я не уверена, что она ответит.

Ну конечно, а как же иначе, буркнул мысленно Сатир.

– Как же она попала к вам?

– На одном из митингов она неплохо выступила против полиции, намерившись в рукопашную броситься на них. Мне понравился её задор. Хотя порой очень сложно её остудить.

– У меня странное чувство, словно ты восхищаешься ей.

– Ну, да, – кивнула топорно Юля, после чего зарделась глуповатой улыбкой.

– О, она тебе и вправду нравится, – сказал Сатир, сам расплывшись в улыбке. Подумать только! Хотя и не удивительно, что Юле нравятся такие люди как Лесса – жёсткие и агрессивные. Сатир сменил фокус внимания на радужные комбинезоны, сказав с неприкрытым презрением: – А что насчет этих двух близняшек?

– Они безобидны, – сказала Юля, видимо, почувствовав враждебный тон со стороны Сатира. – Ну, могут немного язык спустить с цепей, если ты об этом.

– А, любители поболтать, – пренебрежение в голосе только усилилось. – Кажется, я им не нравлюсь.

– Как же ты это понял?

– Они, кажется, глаз с меня не сводят.

Сказав это, Сатир сам ощутил, что сморозил глупость. Но как же так выходит, что ему всюду только и мерещится преследование? Золотов, Столин, а теперь ещё и это. Сдаётся и Золотов, и Столин неплохо сыграли на его нервах, заставив его сомневаться один в другом. У каждого есть свои намерения, прикрытие подозрения ми в их реальности намерениями другого. Ну и кто ж из них реален? Или хотя бы реальнее всего? Паранойя не дает ответов, она только умножает количество вопросов, на которые якобы надо давать ответы. Что следователь, что профессор с фальшивым именем только и заставляют посмотреть на них самих, хочешь того или нет. Они с таким же успехом могли бы поспорить друг с другом, разыгрывая важность собственных мотивов и доказывая право на их, следовательно, и свое, существование. Черт, жаль нет возможности присутствовать при их диалоге. Наверняка Золотов лично принялся того раскулачивать.

Перед глазами внезапно прошла рябь. Трещины на стенах зданий задрожали, улица запульсировала подобно аритмично бьющемуся сердцу. Задрожал воздух, гул донесся откуда-то, кажется, издалека.

Из-за угла выбежали люди с какими-то палками в руках. Они не сбавляли темпа, стремительно приближаясь и крича во все горло неразборчивые звуки. Лесса потянулась во внутренний карман своей куртки и приготовилась к столкновению. Швед и Леня вытянулись во весь рост. Как же эти двое похожи друг на друга, вновь промелькнуло в голове у Сатира, что его аж затошнило. Юля же кинулась вперед и, как только незнакомцы приблизились достаточно, чтобы их расслышать, обратилась к ним:

– Откуда вы?

Те резко остановились, опустив свои руки с металлическими дубинками. Один из них, с жирной бородой и липкими волосами заговорил с ней, поднимая и опуская свой раздутый живот:

– А вы с какой планеты свалились?

– Мы просто хотим пройти на другую сторону города, там у нас родные…

– Хех, удачи…

Только сейчас Сатир заметил, как на улице начало разить копотью. Он подумал было, что всему виной древние здания, но они отдавали скорее плесенью. Те дрожат, что уже начинают резонировать с восприятием, заставляя сознание скакать вверх-вниз, вправо-влево, в глубину, суживания улицы впрямую линию с наваливающимися конструкциями человеческого труда.

– Бегите отсюда…

Незнакомцы обернулись на грохот из-за угла, который был поспешно покинут ими, и по команде бородатого предводителя ринулись в бегство. Оставшиеся активисты с Сатиром уставились на колеблющийся воздух, словно тот конвекционировал под воздействием испепеляющего солнца, скрытого на данный момент за стальными облаками. Земля дрогнула.

– Что-то мне это не нравится, – проговорил, кажется, Швед.

Юля посмотрела на Лессу, все также державшую руку во внутреннем кармане. Неужели она имеет пистолет, подумал Сатир. Оружие крайне трудно достать, к тому же его нужно будет переписать на другого владельца, чем занимаются профессиональные пираты. Можно создать собственное, наверно, но это также строго контролируется со стороны чипарей. Если они обнаружат огнестрельное оружие, сперва удивятся. Потом зададут вопросы, а после посадят. Лесса рискует снова попасть в немилость власть имущих. Сатиру повезло, что следователь не имел желания упечь его тогда в университете. Что есть один пистолет против целой машины, способной уничтожить целый вид? Карт-бланш в руках одного политика…

– Что взяла с собой? – строго спросила ее Юля.

Лесса молча, приспустив нижнюю челюсть и выхаркивая воздух из легких, ответила:

– Средство от недругов.

Шум из-за угла все увеличивался, а над домами пролетели какие-то объекты.

– Дроны! – гавкнули Швед с Лёней.

Полицейские глаза кружили высоко над их головами. Все ринулись под козырек рядом в надежде, что их не заметят. Сатира потеснили близнецы, возмущаясь малым пространством, но не прошло и пар секунд, как послышался возглас Юли:

– Не надо!

Сутолока закрыла для Сатира всякую возможность разглядеть происходящее вовремя. Послышался грохот поблизости, словно что-то массивное врезалось в стену. Вот Лесса держит в руке пистолет, направляя его на приближающийся дрон, который невозможно было толком рассмотреть толком на такой скорости. Небольшая вспышка шипящего белизной света – дрон сбивается с прямой и врезается в одно из окон здания, под козырьком которого все они спрятались. Юля в ужасе смотрит на Лессу. Та же облизывает свои клыки. Только через мгновение дошло до Сатира, что Лесса принесла лазерную пушку. Где она ее умудрилась достать?

– Нам надо уходить отсюда! – возопила Юля, кивая на места падения дронов, при этом пристально наблюдая за движениями Лессы, ловко прячущей раскаленную лазерную пушку в охлаждающую кобуру. Это явно самоделка, приобретенная на черном рынке. Такие игрушки стоят чертовски дорого.

– Шутишь? – дернулась своими лицевыми мышцами Лесса.

– Нас заметили с этим…

– Нас в любом случае заметили бы, возьми или нет с собой эту штучку. А поскольку заметили, то нам тем более надо идти дальше.

Юля хотела было возразить словам Лессы, которые отдавали даже для нее логичностью, но из-за угла вырвалась толпа агрессивно настроенных и вооруженных дубинками и бутылками с зажигательной смесью людей. А нет, ахнул Сатир, еще и холодное оружие разных мастей сверкало в их руках.

– Ты что, с ума сошла? Нас же убьют там… – проворчал, кажется Швед, а может Леня.

Лесса резко развернулась в пол-оборота к нему и с грозным, фанатичным видом чуть ли не запела:

– Бабочки не умирают!

– Умирают! Они живут совсем ничего… – снова попыталась с ней говорить Юля.

– Умирают, а потом снова живут, как реальности одной и той же бабочки! – безумно огрызнулась Лесса. – Поэтому и нужно умереть как минимум одному засранному ощущению страха, чтобы жить!

– Что за извращенная логика?

– Извращенная… Это не логика, а метафора. Мы все суть только метафора!

Да она чокнутая, ахнул в душе Сатир, наблюдая за тем, как та становится в боевую стойку в азартном ожидании столкновения, в котором вдоволь растворится.

Люди в толпе разбредались по исчезающему пространству, словно в поисках убежища. Сатир было вздохнул с облегчением, поняв, что не дойдет до того, как Лесса начнет кромсать направо и налево. Однако тут же осекся, услышав непонятный гул. Музыка. Мягкая, убаюкивающая мелодия разливалась, постукивала в окна, стены, трубы, размягчая их грубую ткань, бесшовно склеивая ее с молочно-искрящимся воздухом. Прекрасная льющаяся симметрия облагораживала шаткие постройки времен далеких предков. Краем глаза можно было заметить замешательство Лессы, озарявшейся по сторонам в поисках источника музыки, противоречащей ее азарту. Та, сомкнув челюсти, указала рукой в сторону разлагающейся толпы, сказала:

– Отступать бессмысленно! Вперед же!

Не дожидаясь ответа, ринулась вперед. Юля окинула остальных ошарашенным взглядом. Черт, да она сумасшедшая! Впервые ли это появляется на ее лице? Ей нравятся только психи? Сатир вспомнил, как совсем недавно она сказала, что ей нравятся перемены в нем. Он лишь сказал, что идет туда, не зная куда, не зная зачем. Безумие ли это? С другой стороны, а сама-то она понимает, почему ей нравятся психи?

– Не отстаем! – крикнула та, махнув рукой, однако, в отличие о Лессы, дожидаясь, пока все сдвинутся с места.

Сатир дождался, пока вперед не пройдут Швед с Леней, чтоб остаться с Юлей.

– Она до сих пор тебе нравится? – спросил он, усмехнувшись.

– Не до смеха, – ужас застыл на лице Юли, что Сатира покорежило.

Она явно хотела отступить, но ситуация вышла из-под контроля. Ей не удается контролировать Лессу. Ее никто не контролирует. Этого она боится? Тем не менее Сатир был согласен с Лессой. Отступать в любом случае сейчас бессмысленно.

Люди прятались, забивались в углы, чтобы их не достигла молочная симфония. Казалось, это единственная угроза. Черт, выругался Сатир в уме. В хвосте спиной вперед, спотыкаясь, отбиваясь всеми средствами, бросая коктейли Молотова, бежали люди. Сквозь музыку и огненный рев донесся дикий крик, исходящий откуда-то из лопающихся легких. Живые факелы метались в толпе, спотыкаясь о разорванные и обугленные тела, обожженные камни. Из толпы вырвался кто-то с мачете, добивая их, но его настигла скоро рука смерти: голова слетела с плеч. Это уже не погромы. Это бойня.

– Лесса! Лесса! Вернись! – вскричала Юля.

Та бежала впереди, отталкивая прохожих, держа руку на кобуре, толкая свое каменное тело подобно атомному ледоколу, пробивающемуся сквозь вечный лед. Один из братьев настиг ее и ухватил за плечо, заставив резко обернуться с перекошенным от бешенства лицом взирая на того, делая ничтожным само его присутствие рядом. Тот тяжело дыша, не отступил. Рядом оказался второй, и вместе они, указывая на трупы на их пути, начали ей что-то говорить. Та оглядывалась то туда, то снова взирала на них. Внезапно над головами оказались дроны. На этот раз их было много. Они кружили высоко над головами, призывая к мирным переговорам. Через несколько секунд приплыли полицейские аэромобы, выпустившие над горящими площадями белый туман, тушащий пожары. Белесая пелена шлейфом следовала за формой плавающих машин, отставая все же вихрящимися кружевами подобно уходящим вглубь самих себя фракталам. Они вскипали и серой пеленой расходились под воздействием проходящих сквозь них, тем самым нарушая их гармоничное сечение, чипарей, бросающихся с ожесточением на людей, а те, не дожидаясь окончания своего существования, били в ответ. В аэромобы полетели булыжники. Машины не уварачивались, давая возможность тем безнадежно биться об их гладкую металлическую поверхность, отскакивать и биться глухо оземь.