Текст книги "Ложный вакуум"

В этот момент Юля повернулась к Сатиру, сказав:

– У нас был план на случай облавы, который мы и применили сразу же, как завидели этих уродов на подходе. Этого они явно не ожидали, так как изначально прокрадывались закоулками. Не учли, что это наш район. Штурм начался после того, как перед их носом грохнулся лифт и закрылся проход по лестнице.

– Вы рьяно оборонялись, так посмотрю.

– Нам было, что защищать. Они старались пробраться как можно быстрее к нашим данным. Это мы также предусмотрели, уничтожив их. Однако им ведь не это нужно было. Ведь так? – Юля выжидающе уставилась на Сатира.

– Да. Ты же знаешь. Им нужен был Столин.

– Нет. Не просто Столин. Им ещё и Мартин ох как занадобился. Отпустили многих, за исключением тех, кого и так разыскивали за различные преступления, так сказать. Что там, меня отпустили. А ведь после такого сопротивления они, как минимум, пару лет могли мне впаять. Твоя сделка… насколько же они боятся Столина?

Сатир замешкался с ответом, не решаясь сказать, что их догадки о не подлинной личности оправдались. Да к тому же гипотеза о Метаразуме явно не успокоит её, наоборот, только усугубить все может. Нет, этого он говорить точно не будет. По крайней мере не сейчас.

– Они подозревают, что тот причастен к обрушению, используя при этом разработки Лэша в области разума чипарей.

– Это ты мне хотел сказать? – ничуть не удивившись сказала Юля.

– Нет. Есть кое-что ещё, – Сатир осмотрелся и, отойдя в сторону, шёпотом добавил: – Столин попросил, чтобы я его сдал.

– Что? Зачем?

Он хотел, чтобы я поверил ему. Сказал, что у него есть план, как исправить нынешнее положение.

– Да? И какой же?

– Он не рассказал. Только посоветовал мне встретиться с тобой. Я думаю, что все дело в разработках Лэша.

– С Мартином? Ты думаешь? Он ничего не сказал, просто направив тебя ко мне, не удосужившись прояснить детали своего грандиозного плана? Ты сам-то уверен, что он в своем уме?

Нельзя говорить про Метаразум. Досадно. Нужно вытерпеть это недопонимание.

– В своем. Думаю, кто-то использует разработки Лэша, выставляя его козлом отпущения.

– Да? И кому ж это надобно?

– Что если сами чипари за этим и стоят?

Последние слова сорвались с губ Сатира задолго до осмысления их значения им самим. Высвободив их, он пришёл в ужас и возбуждение от своей изящной мысли, в которую сам уже начал верить. Лаконичность так хороша, что дала ему надежду на безумие Столина или, по крайней мере, – его лицемерие. Сердце застучало бешено в груди. Спокойствие. Уверенность в завтрашнем дне, в том, что он должен делать. Взглянул на Юлю. Та нахмурила брови, сжала губы в тонкую линию.

– Это объясняет то, что они могут действовать там, где должны были бы впадать в безумие. Они могут проверять оружие на действенность. Или же просто создадут прецедент, после которого притеснение нечипированных только усилится, – Сатир разошёлся не на шутку, логически продолжая свою вкусную новорожденную мысль. Там, впереди он предвкушал результат своей логики, все больше ощущаемой как необходимость. – Юль, ты ведь использовала тоже разработки Лэша. Я не особо-то и сомневаюсь в этом. Ты исчезала с камер видеонаблюдения благодаря тому, что он тебе дал. Но это лишь малая толика того, что можно вытворять с этим дерьмом. Ты и сама отлично это понимаешь. Исчезновение символа чипарей – это начало. Может ты этого и не делала, но кто-то это все же совершил.

Поток явно сбил Юлю с ног, так как та не находилась, что сказать. Позади доносились грохот и возня активистов, тонущие в зыбучих песках крошащегося времени. Шуршание песчинок застилает слух, губы сохнут и трескаются. Поток затягивает одним лишь своим томным молчанием, давящим со всех сторон своей пустотой, которая должна хоть чем-то заполниться. Юля двинулась с места, отошла подальше в темный угол, поманив Сатира за собой. Тот пошел.

– Ты прав, – строго сказала она. – Он действительно помогал мне с проникновением на экостанции. Но не более того. Я и не думала, что у него есть нечто подобное. Да и сейчас сомневаюсь. Они забрали все носители данных, все компьютеры. Поэтому остается только гадать, действительно ли у Мартина было что-то опасное.

Конечно, понятно и ослу, что те забрали все, чтобы найти оружие против чипарей. Сатир на мгновение ощутил себя вновь пешкой в руках Золотова. Как ни старайся, все равно будешь его путеводной звездой. Да и сейчас вся сделка кажется наигранной, сладкой конфетой в свинцовой обертке. Ненароком привести того к заветному оружию, даст тем самым повод обвинить обычных в заговоре. Или же у чипарей есть только возможность искажать восприятие, им не хватает технологии по обходу протоколов безопасности сознательной деятельности. В любом случае это будет информационная бомба, которая снесет с лица земли то, что осталось от человека.

– Мне не это нужно.

– Тогда что? – Юля обескураженно ставилась на него.

Разорванная мысль. Смыл ли в том, чтобы потворствовать безумию? Чипарь становится вновь тем, кого превзошел в эволюционном развитии. Такая картина навевает на липкие от справедливости мысли. Все будут равны! Выкрик из толпы заводит весь строй в неистовом возбуждении, волной экстатического остервенения проносящемся по рядам. Равенство. Все ради того, чтобы кто-то был рядом с кем-то и был похож на него. А иначе что? Невспаханное поле собственных возможностей, которые так хотелось бы спаять в одну, равную другим. Они не поймут. Они захотят вернуться. Остается только искоренение. Дрожь проносится по телу. Можно было бы прекратить собственное бессмысленное сопротивление и в том и в другом случае. Нужно только пройти проторенной другими дорожкой. Он уже был на этой тропе.

Позади все то же оживленное копошение. Кто-то ругается на недостаток инструментов, что приходится вручную разбирать завалы, когда какой-то Дори в соседней комнате играется с тележкой. Некоторые бросают косые взгляды на Сатира с Юлей, словно стараются разглядеть малейший признак засланного в их ряды шпиона. При встрече взором с любым из них, те опускали глаза и резкими движениями возвращались к работе, иногда пробегая мимо с пыхтением.

– Они могут добиваться от Мартина чего-угодно. Я просто хочу сыграть на опережение, – сказал наконец Сатир, убедившись, что по близости никого нет. – Для этого мне нужно знать, как ты исчезала с камер.

– Тебе нужен угол?

– Что?

– Угол. Так Мартин назвал программу, посредством которой я все это и делала.

– Ну да. Мне нужен угол. Почему угол?

– Ох, я спрашивала о том же, но он сказал, что так поэтичнее просто. Но почему ты задаешься этим вопросом? У меня странное ощущение, что ты уверен, что угол сохранился у меня.

– Уверен. Ты сама сейчас намекнула на это…

– Это ничего ведь не доказывает, – парировала Юля, сузив глаза.

– Не спорю, – спокойно кивнул Сатир, после чего уставился на работающих активистов. – Вы хотите переезжать. Наверно, снова скрыться в каком-нибудь темном закоулке. Как вы это сделаете, если за вами сейчас так или иначе следят? Ни ты, ни я не считаем ведь, что они просто так возьмут и отстанут. А поиски теперь будут отчаянные, скорее даже просто крайне скрупулезные. Они ведь думают, что все забрали у вас, или же надеются на это. А что будет, если вы вот так возьмете и исчезнете с радаров? – он вернулся к Юле, приоткрывшей рот от удивления, но тут же собравшейся, встретившись с ним глазами. – Как вы собираетесь это делать?

– Да, – протянула Юля, – примерно таков наш план. Если они узнают, что у нас сохранился угол, нам спуску не дадут. Мы хотим сделать это, слившись с бунтующей толпой.

– Думаешь, это поможет отвести от вас внимание?

– На некоторое время. Они не дураки. Поймут, что исчезновение неспроста…

Она резко замолчала, сжав губы в тонкую линию. Сатир попытался внимательно всмотреться в ее глаза, но та отводила взгляд. Кажется, наговорила и так лишнего.

– Если не хочешь говорить, не говори. Мне только нужно сделать одно: проникнуть на свою экостанцию.

– Что? – опешила та.

– Без твоей помощи не получится.

– Я поняла. Ты хочешь именно проникнуть на свою же станцию?

– Именно. Я хочу сделать так, чтобы там не знали о моем присутствии.

На этот раз она не отводила взгляда. Губы изогнулись то ли от страха, то ли от чего-то ещё, дыхание участились, плечи распрямились. Не отводя взгляда, она произнесла уверенным тоном:

– С тобой что-то произошло. Мне это нравится. Есть условие.

– Какое?

– Я пойду с тобой.

– Хорошо. Есть ещё кое-что. Я исчезну вместе с вами.

– Ты понимаешь, что мы намереваемся ринуться в самое пекло? – ахнула Юля, кивнув куда-то в сторону. – Если все получится, то тебе придётся долго ещё оставаться в тени.

– Думаешь, я не понимаю? – несколько зло парировал Сатир. – Я знаю, что они и за мной следят. Глаз не спускают. Поэтому я и пойду с вами.

Он умолк. Не последовали ни слова ни его, ни с её стороны. Он чуть не сказал про то, что боится проникновения зла сюда с улиц. Оно не должно заметить его.

Глава 3. Мое сердце

Неуловимая линия между прямым солнечным лучом и легкой дымкой больничной палаты располосовала пространство. Словно тончайшее лезвие прошлось в воздухе, свистнуло, пропело бесшумно, оставив за собой призрачную полосу, наличие которой осознается только при сравнении образовавшихся частей. Палата была стерильно белой, что нарушало только падение солнечного света сквозь золотистое окно. Кругом были лишь стены, хотя на каждой из них можно было бы вывести информационное окно. Койка мягкими изгибами давала возможность утонуть в себе. Рядом стояла тумбочка с нетронутым обедом, капельница с прозрачным раствором какого-то лекарства, медленно подававшегося прямо по катетеру в вену. Медсестра стояла рядом, проверяла показания приборов, следивших за жизнью пациента. Маленькая, черноволосая, с пухлыми щечками и тонкими губами. Она вскинула брови, когда отвела взгляд от монитора и обратилась вниманием к пациенту. Такого ей еще не доводилось наблюдать. Этот скелет задержался тут, решил подождать следующий автобус. Ему бы по-хорошему было хоть в кому впасть. Его б откачали, ан нет, лежит и наблюдает за чем-то. Она попыталась проследить за его взором. Казалось бы, он смотрит в окно, но нет, даже не на стену. Может у него проблемы со зрительной функцией? Говорить-то тот может, слышала, однако нес какой-то бред всю дорогу. Его аж связали. Сейчас мирный. Дали обед, но не ест. Все ждет чего-то. Проверяли – нет у него психического отклонения никакого, а потом привезли в палату оборудование, корпели над ним, смотрели его мысли. Он не бредит, пришли к выводу, что тот просто истощен и ему необходим отдых, а позже проведут более пристальный осмотр.

Пациент тем временем не сводил глаз с терминальной полосы. Вот синь, вот золото, а где же этот долбанный переход?

Медсестра направилась к выходу, открыла дверь и столкнулась с девушкой в цветочном платье. Она приблизилась почти в плотную к ней и горькой ноткой, скрываемой за требовательным тоном, в голосе сказала:

– Я Анна Хомская, жена Андрея Хомского, мне нужно увидеться с ним!

Медсестра нахмурила брови, приготовилась вытолкнуть наглую девчонку со словами о необходимости в отдыхе для пациента, однако позади раздался поспешный мужской голос:

– Пропустите ее. Я должен с ней поговорить.

Медсестра обернулась, все еще преграждая путь своей крупной фигурой, сказала:

– Вам необходим отдых, вы много сил потеряли…

– Да заткнись ты! – буркнула Аня, вызвав испепеляющий взгляд медсестры. – Сама медсестра, плевать я хотела на то, что ты там выучила.

– Прошу, пропустите, – сказал вновь мужской голос из-за спины.

Медсестра вновь обернулась, поводила плечами. Она заглянула за спину Ани, увидев там еще одного молодого человека, ожидавшего развязки.

– Это кто? – кивнула та на него.

– Франц Леонтьев, стажер-оператор, ученик… – затараторил тот, однако медсестра его оборвала:

– Так, вам нельзя однозначно. А вы, миссис, можете побыть со своим мужем, но не более получаса.

Она вышла, освободив для Ани проход. Та прошмыгнула внутрь. Дверь за ее спиной бесшумно закрылась.

Аня быстрым шагом приблизилась к мужу в нетерпении, так как заждалась этого момента за дверьми, охраняемыми строгим компьютером. Однако она резко остановилась перед его койкой Андрея, шагах в трех. Его лицо осунулось, стало острым и угловатым, так что резкие линии резали ее глаза. Рядом был обед, не тронутый даже. Он посмотрела на капельницу, отшатнулась, признав в растворе, проносившемся по венам Андрея, реанимационную смесь. Что произошло, что ему потребовалось вводить это? Как тот вообще только в сознании остается? Она набрала в легкие воздуха и взглянула вновь на Андрея, чье лицо застыло в какой-то каменной маске.

– Дверь закрыта? – спросил он требовательно.

Аня обернулась, но тут же вспомнила, что та закрывается автоматически. Сюда может войти только медперсонал. Хорошо, что она сама работает здесь. Кой-какие связи у нее есть. Вновь обратилась вниманием к Андрею. Осторожно приблизилась, ощущая, как то и дело замирает ее дыхание.

– Здесь только мы, – сказала она полушепотом, сама не понимая почему. – Хотя там за дверью еще Франц сидит… – она осеклась. Этот жесткий взгляд в глазах супруга ее пугал. – Андрей, что произошло? Там, на миссии. Тебе сейчас вводят раствор для поддержания твоих физиологических функций. Ты истощен.

– А, так вот что это такое, – сухо сказал он, бросив быстрый взор на капельницу, а сам в это время обдумывая, как ему мог бы помочь Франц еще. Это же очень хорошо, что он здесь. Или нет? – У меня из-за этой штуки голова словно в тумане. Это явно не Ясность.

– Эту дрянь тебе бы никто не дал. В таком-то состоянии она бы только больше сил от тебя потребовала б… Это же, – кивнула на капельницу, – возвращает, так сказать, тебе энергию… Скажи, что произошло?

Андрей смотрел на нее некоторое время, раздумывая, как ей все, что произошло за последние сутки с ним, объяснить. Да и стоит ли? Он не уверен относительно Франца… Черт, он вообще ни в ком не уверен. Что если палату прослушивают? Хм. Он не в наручниках, не прикован ни к чему, нет никого, кто бы его допрашивал бы… Почему его не допрашивают? Бегишев! Тот тогда, в буферной камере, сказал ему на ухо, чтоб он молчал, если дорога жизнь ему. Что ему известно? Наверняка многое. Андрей отчетливо помнит, как тот толкнул Тимура в огненную пропасть. Зачем? Он же мог спокойно арестовать его и забрать с собой, тем более Тимур был не против уже. Может тот работает на Гёделя? Тот вывел Тимура из застывшей шпионской игры за один диалог, потому что многое знал о нем. А что если не многое, а все? В этом его колоссальное преимущество – абсолютное знание. Так он сумел провести за нос и Альянс, и отщепенцев, и Империю. Что же у него есть на Бегишева? Господи, что у него теперь есть на самого Андрея?

Руки сжались в кулаки, зубы заскрежетали. Аня сделала осторожный шаг назад, завидев в супруге столь резкие перемены. Андрей не особо обратил на нее внимание. В его мозгу возгорался очаг, способный опалить любого, кто рискнет приблизиться к нему.

План, намерения Гёделя туманны, если вообще они могут быть понятны. За ним наблюдают. Если он начнет шевелиться, его заткнут. Может быть, старик лично явится к нему, чтобы сказать, что тот знает об Андрее, о том, что он натворил там, в Хартове. Не исключено. Черт, а бардак-то знатный там остался! Это все кто-то должен будет разгребать. Нет, дело даже не в этом ведь, если Гёдель знает, то скрывать от него что-либо бессмысленно. Здесь надо действовать на опережение.

Он посмотрел на Аню, которая, затаив дыхание, следила все это время за ним. Ну вот, теперь еще и она… Нужно ей все сказать, абсолютно все, что держал в себе все это выродское время. Но не сейчас. Времени нет.

– Ань, нам нужно сейчас серьезно поговорить, – начал он. – Я не могу сказать тебе, что там произошло. Однако, прошу, поверь мне… Вот что, мне надо выбраться с этой койки.

Аня потупила взор, заморгала часто, смотря на Андрея словно на полоумного. Наконец-то задышала, быстро, глотая слова, заговорила:

– Ты не в своем уме что ли? Да один реараствор только и делает, что поддерживает твою жизнь. Если ты встанешь хотя бы, ты тут же упадешь…

– Прошу, помедленнее. Ты не понимаешь, насколько все серьезно…

– Да вообще-то понимаю. Ты сейчас на взводе, тебе нужна психологическая помощь.

– Помолчи. – строго сказал Андрей, почувствовав, что разговор заходит в узкое русло. – Я встану. В этом я не сомневаюсь. Поможешь ты мне или нет. Однако было б гораздо быстрее и удобнее, если б ты сейчас была на моей стороне. От этого зависит очень многое.

Аня вытаращила глаза, не привыкшая видеть своего мужа таким. Что-то взорвалось в нем, необратимо, пугающе. Она сглотнула и кивнула.

– Хорошо. Спасибо, – Андрей попытался приподняться. Черт, давалось это с трудом.

Аня подскочила к нему и помогла опереться на подушку. Тот некоторое время просидел в таком состоянии, оценивая возможности своего вестибулярного аппарата. Затем, кивнув, он принялся спускать свои ватные ноги на землю и только через пару секунд понял, что упирается ими в пол, после того как Аня посмотрела на него с испугом, очередным. Он надавил ими, получив плавающий на гладко водной поверхности ответ в виде пары поплавков. Что-то запищало.

– Что это? – завертелся Андрей.

– Пожалуйста, вернитесь в постель! – ласковым голосом прощебетало в палате. На одной из стен, прямо там, куда случайно бросил взгляд Андрей, появилось до боли знакомое женское лицо. Окинул ее недостающие части, и они появилась. Она целиком предстала перед ним, в пастельно-голубом платьице.

– Вы еще не прошли курс реабилитации, показатели указывают на то, что вы можете потерять сознание в любой момент…

– Заткнись! – рявкнул Андрей. – Лучше скажи, где моя одежда!

Девушка в голубом платье сделала жест рукой в сторону, не прекращая улыбаться. Андрей проследил за ней и увидел, как в стене совсем рядом возникла ниша, в которой лежала его одежда, постиранная, поглаженная, сухая. Даже запаха крови, пота и других выделений нет. Он жадно схватил свои вещи и начал переодеваться, неловко разминаясь с ноги на ногу.

– Тем не менее я обязана вас предупредить, что ваше состояние еще не стабилизировалось… – продолжала девушка.

– Компостируй мозг кому-нибудь другому! – огрызнулся Андрей, снимая катетер.

– Простите, не могли бы вы уточнить ваше пожелание? – все также мило спросила девушка в голубом. – Компост – это…

– Где сейчас… – Андрей осекся. Черт! Может ли он сейчас говорить про него? Даже при Ане? Знает ли Гёдель про его план? Нет, лучше не рисковать. Поэтому он решил избавиться от докучливого компьютера: – Исчезни!

Девушка в голубом скрылась. Теперь же запиликала капельница. Реараствор не закончился еще. Аня ринулась к приборам, вытащила из шкафчика какой-то предмет и протянула его Андрею.

– Это переносная капельница, – сказала она. – Реараствор должен поступать постоянно. Надень его на плечо.

Жена стащила пакетик с прозрачной жидкостью и впихнула в переносную капельницу, которая со свистом всосала превышающий ее собственные размеры пакет, растянула резинку и надела на плечо Андрею. Щелчок. Игла мягко вошла в вену.

– Спасибо, – кивнул ей Андрей. – Надо идти.

Он заковылял к выходу. Двери открылись перед ним. В коридоре сидел в задумчивости Франц. Тот, завидев своего наставника, вскочил на ноги и ринулся к нему, остановившись в паре шагов от него. Он только сейчас заметил странное выражение лица наставника. Появилась, казалось бы, какая-то жесткость. Парень перевел взгляд на Аню, стоявшую за его спиной, которая также не понимала, что же происходит.

– Привет, Франц, – улыбнулся Андрей.

– Привет, – неловко ответил Франц. Это словно не он говорит. Словно не того же Андрея Хомского видит перед собой. В улыбке что-то другое, непонятное. По коже рябью пробежал холодок, заставив его поежиться. – Все в порядке?

– Конечно, – кивнул Андрей, который сам был не в восторге от незапланированной встречи. Что ж, может поддержать какую-то формальность? – А ты как? Проводил плановую проверку устройства?

Франц снова поежился. Да, проводил. Мысли при этом были заняты странным предложением советника Шнайдера. Может ли он сказать об этом кому-либо? Нет. Он сначала подумал про Анатоля, но тот не вынес бы такой ноши. А кто вынесет? Про себя-то не подумал. Самое сложное в том, что наставнику это сказать не может. Ведь это же предательство. Ведь так?

– Ты уж извини, Франц, мне надо пройтись, – сказал Андрей, обходя того стороной.

Наставник столь резко заковылял в направлении выхода из медчасти, что Франц не успел сориентироваться, лишь, раскрыв рот, обернулся и смотрел тому в спину. Аня пролетела мимо, бросив ему какие-то неразборчивые слова. Франц с глупым видом оставался на месте, пока те не скрылись за углом. Он сорвался с места и побежал им вдогонку. Андрей, несмотря на недостаточность сил и явно хлипкие ноги, передвигался на удивление стремительно. Аня за ним только поспевала Франц же перешел на бег, на что получил неодобрительный окрик одной из медсестер, на ходу извинился перед ней, продолжая погоню. Нагнать стремительную парочку ему удалось только на выходе из медчасти.

– Постойте! – окликнул он их. – Что происходит-то? – завидев, как они остановились и оглянулись, добавил: – Время такое, что лучше держаться вместе.

Вместе, значит, недоверчиво пробурчал в уме Андрей. К сожалению время такое, что непонятно, за кого держаться. И вот это пугает. Андрей посмотрел на Аню, уставившуюся на него с вопросом в глазах. Ей нельзя следовать. Францу нельзя. Он должен действовать один. Их нельзя вести прямиком к нему. Это будет катастрофической ошибкой. Даже если эти двое ни при чем, то это появится у Гёделя возможность навредить им.

Он подошел к Ане вплотную, так, чтобы его могла слышать только она, и сказал:

– Тебе не стоит идти со мной. Лучше останься с Францем.

– Почему? – не понимала та. – Андрей, ты же только вернулся… Да что вообще происходит с тобой? – она уже перешла на крик. – Ты что, нашел кого-то?

– Не говори ерунду, – смутился Андрей. – Да я ж о тебе-то и забочусь. Прими это.

– Так, постойте, – вклинился Франц. – Не хочу быть слишком уж наглым, но мне нужен ваш совет. Это важно.

Андрей оценивающе посмотрел на него.

– Это связано с работой? – спросил он.

– Да, да, – заторопился Франц. – Это связано с…

– Молчи! – испуганно вскрикнул Андрей. Он уже был готов услышать злосчастную фамилию. Кажется, дело принимает слишком резкий оборот. Надо узнать, что знает Франц. Он обернулся вновь к Ане. – Аня, я все расскажу тебе. Только не сейчас. Это очень важно.

Он схватил за плечо Франца и двинулся с ним дальше, оставив Аню, непонимающую, обескураженную. Андрей же на всех порах летел в направлении своего кабинета, таща за собой спотыкающегося стажера. Тот попытался было заговорить с ним, но наставник его осек, приказав молчать, пока они не запрутся ото всех. Недоумевающие лица сотрудников Института мелькали то и дело, меж них появлялись и без того испуганные резкими переменами беженцы, которых до сих пор пытались правильно расквартировать. Вот, наконец-то, они у цели. Старый, добрый кабинет. Андрей на секунду встал как вкопанный, ощутив незнакомость его кабинета. Эта мягкая полу-темень скорее сжижала глаза, нежели давала почувствовать теперь себя как дома. Абсурд. Но не до этого. Затолкнув Франца, он вошел следом и вручную запер дверь.

– Говори, что знаешь, – приказал Андрей, а сам в это время принялся осматривать полки в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия.

– Я… – замямлил Франц, держась за одной рукой за свое плечо. – Вам не доверяют. Там, наверху.

Не удивил, подумал Андрей. Его взор как раз упал на предмет на плазмоотвод, небольшую трубку, играющую огромную роль в сборе и удержании излишков плазмы в устройстве. Старый, уже отслуживший свое, предохранитель не мог стать оружием, однако мог сойти за таковое, например, можно было выдать его за плазменную пушку, пускай и кустарную. Рискованно, однако ничего другого на ум не приходит. Он схватил его и положил в карман.

– Франц, должен тебе кое-что сказать, – начал Андрей проникновенно, повернувшись лицом к стажеру. – Ты хороший парень… Поэтому я хочу тебе кое-что доверить, точнее кое-кого. Присмотри за Аней. Я могу не вернуться. И еще: не доверяй никому.

Стажера будто холодной водой обдало. Его снова просят присмотреть за Аней. Да еще кто! Ее муж на этот раз, который к тому же говорит, чтоб не доверял никому. Что происходит? Реальность разрывается. За что держаться?

Тем временем Андрей уже умывался холодной водой в уборной, готовясь к рискованной встрече. Ему должно хватить духу на этот раз. Он вышел, придерживая плазмоотвод одной рукой сквозь ткань пиджака. Хотя стоило бы меньше центрировать внимание окружающих на том, что он прячет там, поэтому отвел руку, проверяя в мыслях, по тяжести предмета, на месте ли тот. На месте.

– Так что же происходит? – выходя из кабинета и при этом качая головой, спросил Франц. Ему все еще надо было разузнать, как его наставник справляется с бессмысленностью происходящего, однако, посмотрев единожды в его глаза, он засомневался в наличии пустоты там. Борется ли он сейчас? Была ли борьба вообще? Может быть, тот задумал что-то опасное? Не зря же его тогда к койке привязывали. – Что вы собираетесь делать?

Андрей взглянул на того из-под тяжелых век. «Хах, да если б я сам понимал, что творю!» – кричал он в уме. Так просто надо. Надо, чтобы об этом никто не знал, кроме него самого.

– Не забивай себе этим голову, Франц, – только и ответил он. – Держись от меня подальше в ближайшее время. Когда все закончится… – да, именно когда! – …я все тебе объясню. Поверь, это ради твоего же блага. Дальше я сам.

Он развернулся резко и заковылял, оставив позади все также растерянного стажера. Кругом снова мелькали лица, много незнакомых, несколько – едва всплывающих в памяти. Но те не задерживались надолго в его восприятии. Им нет места сейчас. Они прохожие. Однако их присутствие тяготило Андрея. Особенно после того, как он заимел плазмоотвод. Хотелось постоянно держать руку на нем, но было понятно, что это слишком подозрительно. Хотя время такое, что практически все вокруг так или иначе прятали глаза, руки, старались скрыться с глаз, не существовать, но это осознание своей паранойи только увеличивало ее. Тем не менее, руки должны быть по швам. Он же оператор, знает ведь, где находится. Да и камеры, которые так или иначе следят за ним, тоже знают, где он находится. Возможно компьютер сообщает о том, куда тот направляется, так что, вероятно также, его там уже ждут. Нет, его там никто не может ждать, кроме него. Он играет в тени, а значит, не позволит другим задаваться лишними вопросами. Так или иначе Андрей обязан встретиться с человеком, которого так боится.

Вот он встал перед полупрозрачными дверьми. Белена исчезла, на ее месте обрисовалась женская фигура. Голубое платье, черные волос, острый носик. Она совсем не похожа на ту, что постоянно подсказывает как правильно одеваться, усмехнулся Андрей. Нет, этот образ принимается иной частью системы управления Института.

– Добрый день, – приветливо сказала девушка. – Добро пожаловать в квантовый центр. У вас есть пропуск?

– Нет, – замешкался Андрей. Черт, об этом он не подумал. Как же дальше быть?

– Вы записаны?

– Нет.

Вот идиот.

– Ада Улыбина, – внезапно озарило его. – Историк. Она здесь?

– Центр не имеет права выдавать какую-либо информацию о сотрудниках или посетителях.

– Брось, мне нужно пройти, чтобы…

Нет. Нельзя говорить.

Внезапно двери разошлись. Вышли два человека. И один из них был до боли знаком Андрею.

– Анри! – обрадовался он, бросившись к нему, чтобы пожать руку. – Давно тебя не видел. А что ты здесь делал?

Это действительно было крайне непохоже на Анри Дарбу, который сутки напролет проводил созерцание стен, исписанных математическими формулами. Квантовый компьютер его не особо-то интриговал. Андрей посмотрел на его спутника. Незнакомый высокий парень, аспирант еще, наверно. Одет модно, имеет статную выправку, спортом должно быть занимается, чистое лицо. Совсем не похож на Анри.

– Я собираюсь работать с квантовым компьютером, – просто выразился Анри, отделываясь от затянувшегося рукопожатия.

– Как? Тебя же раньше это не интересовало…

– Есть возможность проверить пару гипотез с помощью ИИ профессора Железнякова, – ответил Анри.

Андрей замер. Какая неожиданность. Удача. А этот рядом, должно быть…

– Алексеев Антон, – спутник Анри протянул руку Андрею, – аспирант, будущий историк, ученик профессора Железнякова.

Крепкое рукопожатие. Парень следит за собой. Улыбается, что тошно как-то…

– Если вы вместе с профессором, то где он сам? – спросил Андрей.

– Он плохо себя чувствует сегодня. Остался дома, – сказал, Антон.

Кто? Железняков? Черт, а я уж обрадовался, удача наконец-то на моей стороне, но нет, злился Андрей в уме. Теперь-то что? Он даже не знает, где живет этот профессор. Понятно, что где-то поблизости. И все же это не упрощает ему задачу.

– А вы какими судьбами здесь? – поинтересовался Анри, явно стараясь поддержать формальности разговора.

– Да, так, ищу Аду, моего историка, – сказал Андрей. – Не видели ее, кстати?

– Нет, ее здесь вообще не было. Вот уже двое суток, не меньше.

Так, значит, Ада не появлялась в своем излюбленном месте, после такой-то миссии. Ей запрещают. Очевидно же, что это пока что секретная информация.

– А где вы были, вы вместе с Улыбиной? – с нескрываемым интересом спросил Антон. – Говорят, это какая-то особая миссия…

Да, секретная. Но что уж там. Их отсутствие просто не могли не заметить. Советник Шнайдер, наверно, придумает, что с этим делать.

– Я, к сожалению, не могу распространять секретную информацию, – сказал Андрей.

– А, да. Конечно, – запал Антона несколько спал.

Хотел пробраться в гущу событий, небось. Конечно, он наверняка интересуется посредством своего длинного носа абсолютно всей активностью Института. Иначе как бы он мог стать учеником Железнякова? Только через свое неугомонное стремление быть в центре, помогать, не упустить ничего.

Анри и Антон уже собирались идти дальше. Но тут Андрей спохватился:

– Анри, я хотел бы у тебя спросить кое-что.

Тот молча уставился на Андрея, просто ожидая вопроса. Андрей подошел к нему поближе, чтобы не распространяться слишком широко.

– Твои научные изыскания, эти формулы… Ты ведь их собираешься проверять?

– Угу.

– Меня сейчас волнует один вопрос… просто из любопытства. Какова вероятность, что Темнота может быть искусственной?