Текст книги "Ложный вакуум"
Автор книги: Дмитрий Воротилин
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 30 (всего у книги 38 страниц)
Глава 14. Возвращение колдуна
Дверца широко распахнулась, и внутрь ввалились, тыча автоматами во все стороны Борис с Федором. Последним влетел Степа, с силой захлопнувший дверцу, после непродолжительного поиска еще и закрывший ее на замок. Он с тяжелой отдышкой подскочил к своим бойцам, которые уже с разинутыми ртами смотрели на Сатира.
– Какого?!..
По барабанным перепонкам так и долбила зловещая тишина, повисшая в замкнутом пространстве, в котором предстало ютиться вынужденным сообщникам. Промедление было недолгим. Степа указал Борису с Федором следить за подходом к бронетранспортеру, чтобы встретить неприятеля, а сам кинулся к Сатиру, который зло смотрел в ответ на предводителя его шайки.
– Ты что натворил?!
Степа подошел к нему так близко, что жгучая слюна попадала в лицо. Однако Сатир спокойно ответил, сохраняя самообладание:
– Ты и сам видишь.
Стиснув зубы, Степа отскочил назад и направил лазерную пушку Сатиру прямо в лицо. Сатир все еще сжимал в руке пистолет, однако и не подумал его поднимать, зная, что он ему больше не понадобится.
– Застрелишь?
– Застрелю!
– Ну, давай!
Губы Степы сошлись в сплошную тонкую линию. Казалось, он лопнет от ярости. Курок же он не нажимал.
– ААААААААА!
Степа разразился яростным воплем, что его бойцы обеспокоенно обернулись к нему. Сам же он, опустив оружие, резко развернулся и ударил ногой стенку. Но, видимо, ему этого не хватило, и он подскочил к Сатиру и резким движением ударил того кулаком в лицо. Сатир отшатнулся и упал бы, не будь за его спиной стены, о которую он оперся, вытирая кровь. Во рту даже прошелся наскучивший металлический привкус, который разил сильнее, нежели боль, прошедшаяся по его челюсти. Сатир вытер рукавом кровь с лица и, кивнув на труп Мартина Лэша, сказал:
– От него вы ничего не получите. И Лессу вы не тронете. Я знаю его секрет.
На него уставились глаза, полные ненависти.
– Ты че, опять борзеть начинаешь? – выплеснул Степа, готовый вновь подскочить к Сатиру.
– Я и был таким. Ты не видел, на что я способен? Если захочу, перенесу эту колымагу на околоземную орбиту и оставлю ее там вместе с вами. Однако я вас пощажу. Мне нужна только Лесса. Где она?
Сатир вышел вперед, подошел к Степе и к его бойцам, удерживавших все свое внимание на слежке за походом к машине, видел, как их распирало от любопытства.
– Ты меня не пугай…
– Где Лесса?! Федор? Борис?
Те обменялись странными взглядами, но промолчали.
– Где Лесса?
– Они не знают про местонахождение Лессы. Я знаю, – ухмыльнулся криво Степа. – Так что меня пугать нет смысла…
– Даже жизнями твоих товарищей постоишь?
Федор с Борисом снова переглянулись, посмотрели вопросительно на Степу.
– Да, – кивнул твердо тот.
Эх, вздохнул Сатир с сожалением, понимая, что ошибся минутой ранее. Он направил пистолет на Бориса, однако тот успел ухватить его за руку и уже вытащить пистолет, однако его глаза тут же округлились. Сатир и не думал, что сможет выстоять в схватке, однако же у него было иное преимущество. Разъединившись с Борисом в нескольких сотнях метров над город в свободном падении, он заметил, как возле котлована, вырытого им недавно собирается подозрительно большая масса. Он оставил Бориса в ужасе падать дальше, а сам вернулся в бронетранспортер.
Там его уже поджидали Федор и Степа, спиной другу к другу прижавшись и тыча оружием в пустое пространство.
– Я не шучу, – сказал холодно Сатир, ощущая при этом как в груди подымается буря, которой он, только может управлять.
– Где Борис? – испуганно выкрикнул Федор.
Сатир указал пальцем в небо.
– Ты же не такой…
На мгновение Сатиру показалось, что на лице Федора появилось сожаление, печаль от утраты образа славного малого колдуна.
– Такой, – твердо сказал Сатир в ответ.
– Ты ничем не лучше нас, – сказал вдруг Степа. – Все эти разрушения, там… Ты хоть представляешь, сколько людей там погибло? Мы по сравнению с тобой котята.
– И ты туда же, – удивился Сатир. – Шеф твой говорил мне то же самое, хотя даже ошибался на мой счет. Теперь не ошибается. Просто скажи мне, где Лесса. Ты ведь все равно не сможешь меня убить. Боссу нужны секреты Мартина, которые теперь знаю только я. К чему такая бессмысленная, слепая верность? Ради чего стоит умирать? Я в отличие от тебя пытаюсь выжить, жить, а не умереть ради кого-то или чего-то, что ради тебя не то что не умрет, жить не будет!
Снаружи послышались крики, затем будто снежная лавина ударила в самую твердь. Федор дрожащей рукой указал на монитор.
– Это что за херня?!
На мониторе было видно, как в котлован рухнула какая-то масса, которая все только увеличивалась, изменялась в форме и очертаниях, заставив чипарей занять линию обороны. Командир включил громкоговоритель и приказал остановиться, иначе он отдаст приказ открыть огонь. Масса все нарастала, никак не повинуясь чьим-либо приказам. Затем она резко начала приближаться, раздавливая обломки и трупы чипарей под собственной тяжестью, а в кутерьме то и дело показывались полоумные, деревянные лица, руки, походящие на ложноножки. Раздался залп. Никакого эффекта. Раздалась ослепляющая канонада из всех пушек. Масса затормозила, казалось, на секунду, но затем только, чтобы двинуться с ускорением вперед.
– Дождались, – проговорил Сатир.
– Ты знаешь, что это? – сдвинув брови, сказал Степа.
– Да, зло. Лучше скажите мне то, что я хочу знать, иначе оно раздавит вас к чертям собачьим.
– А может ты нас здесь оставишь?.. – сказал Федор.
Масса стремительно приближалась. Солдаты в панике бросали свои посты и улепетывали мимо бронетранспортера, в котором спрятались трое людей. Сатир смотрел на двоих соплеменников, упрямо стоявших на своем. Они все также злили его, хотя среди них не было Бориса, который не сколько злил, сколько страшил его своим видом. Он правильно поступил, что избавился именно от него. Однако через несколько секунд они все могут пасть смертью храбрых. Бессмысленно, несвоевременно, напыщенно. Сатир кинулся к ним, за мгновение до того, как бронетранспортер пошатнуло и перевернуло, а через мельчайшие щели начали просачиваться руки того, что он по привычке называл злом.
Пресловутый кабинет с его напыщенной исторической ценностью был полон переживаний одного человека, с томлением дожидавшегося прибытия своего адъютанта и меж тем смотревшего репортаж с места событий, где по приблизительным лишь оценкам погибли несколько десятков тысяч человек. Даже не разделяли на чипарей и людей. Шеф мигом вскочил на ноги, когда вошел его адъютант, а за ним следом Федор и Сатир.
– Это крутят по всем каналам!
Шеф тыкал в голографический экран, повисший в воздухе.
– Надо обсудить дело, Шеф, – сказал устало Степа.
Амбал окинул всех взглядом и, остановившись на Сатире, сказал:
– В переговорную!
– Нет, здесь, – сказал Сатир, выступая вперед.
– Ты это серьезно? – ухмыльнулся зловеще Шеф.
– Нет никому дела до тебя. Этот сейф – твоя могила уже давно, как я понял. Что бы ты не делал, но сейчас до тебя никому нет дела.
Шеф посмотрел вопросительно на Степу. Тот, вздохнув, кивнул головой и сказал:
– Ему есть, что сказать.
– Ну, говори, – сказал Шеф, присаживаясь обратно в кресло. – Ты, парень, не перестаешь меня удивлять.
Сатир прошелся к деревянному креслу, представлявшему больше изысканно-притворный предмет человеческой страсти, в коей потонул один такой индивид в поисках избавления от страданий земных. Данное действие заставило задергаться лицо хозяина роскоши, однако тот устоял, чтобы на месте не разорвать наглеца. Его комплекция вполне позволяла такое провернуть на месте.
– Начну с главного. Мартин Лэш мертв. Я его убил. Только я знаю его секрет.
– Вот как? – закивал Шеф, волоча нижней губой при этом, затем посмотрел на Степу и, получив утвердительный ответ в форме усталого кивка, вернулся к Сатиру с желчью в глазах: – Ну и что ты мне хочешь этим сказать?
– Ну, в новостях вы видели, на что я способен? Да? Отлично. Я с легкостью прямо сейчас могу перенести весь этот стальной гроб на околоземную орбиту.
– Пугать меня вздумал, – из глубины грудной клетки вышла насмешка, которой Шеф решил защититься от Сатира. Наверно.
– Ты пошел на такое большое дело ради одного умника. Думаю, это отчаяние говорит в тебе таким образом, – сказал Сатир, ничуть не смутившись. – Убить меня ты не посмеешь. Я слишком ценный для тебя… эээ… – Сатир осмотрелся в поисках подобающего слова. – Экспонат.
– Хм, но и мириться с твоим нахальством не собираюсь. Меня смертью не напугаешь.
– А твои люди боятся смерти?
Сатир заметил, как при этих словах Шеф посмотрел на Степу с Федором, спокойно и смиренно. Он так любит этот мир, что готов умереть за него, послать на смерть своих друзей и даже родных?
– Где Лесса? – проскрежетал Сатир.
– Она уйдет вместе со мной, – вздохнул Шеф.
– Ради чего? – покачивая головой, спросил Сатир. – Ради какого-то мира по ту сторону, который нам навязали за послушание?
– Нет. Смысл не в этом.
– Так в чем же?!
– Я сделал много плохого, чем не горжусь. Зато сейчас я могу исправить коллизию времени.
– То есть ты просто хочешь стать мучеником?
– Это огромная жертва.
Резким движением, на которое Сатир успел лишь моргнуть, Шеф вытащил из-под стола лазерную пушку и направил на него.
– Одно дело жертвовать собой, другое – родной дочерью! – выпалил Сатир, словно боялся, что не успеет сказать эти слова. Он ощутил, как его пальцы вцепились в деревянные подлокотники кресла.
– Что? – Шеф удивленно уставился на него, после чего его лицо вновь стало стальным кирпичом. – Тогда ты понимаешь, что моя вера непоколебима.
– Брось пушку! Я может не такая фанатичка как ты, но отца сейчас не пожалею!
Белесая вспышка разразилась в комнате, заставив всех встрепенуться. Головы закружилась в поисках источника молнии, а руки стремительно прошлись по собственному туловищу в страхе не застать его на месте. Даже Сатир, знавший кому принадлежит воля разить гром и молнии в сей щекотливый момент, от напряжения схватился за свою грудь. Она была цела, что нельзя было сказать про руку Шефа, в которой секунду назад была лазерная пушка. На Сатира у ставилась обожженная культя, на которую с ошалелым удивлением взирал её хозяин. Ему никак не могло прийти в голову, что такое вообще может произойти с ним, с его рукой, его частью организма. От такого он не умрёт, но бытие таково, что есть и жизненно важные органы, напрямую связанные с поддержанием ощущения собственного присутствия. Странно. Странно и то, что можно чуть выше или чуть левее пройти пуле от сердца, чтобы оставить жизнь. Эта штука вообще какая-то рассредоточенная, словно ею можно окропиться. Шеф поднял глаза и уставился в проход, посреди которого стояла Лесса, все ещё державшая своего отца на прицеле.
– Значит, это правда, – сказала она с гримасой отвращения на лице.
– Да, – кивнул Сатир.
Степа с Фёдором зло смотрели на неё, что та заметила. Она перевела на них дуло лазерной пушки и проговорила, смакуя каждое слово, что аж нежно ласкало уши Сатира:
– А вы что, тоже хотите?
Те не нашлись, что ответить, продолжая сверлить её взглядом. Фёдор несколько раз озабоченно смотрел на культю своего начальника, но, казалось, в нем вспыхивало какое-то чувство, из-за которого он даже расслабился. Степу же не отпускала злость, которую он метал и в Сатира.
Шеф же захрипел, схватившись своей здоровой рукой за предплечья изувеченной. Сатир поторопился, вспомнив, что где-то рядом лежит кисть с лазерной пушкой Лессы, вскочил на ноги, обошёл стол и поднял с пола оружие, которое все ещё сжимала некогда часть Шефа. Разомкнув с осторожной, берущей под ребра, старательно давящей на горло, брезгливостью пальцы, он бросил обрубок на стол хозяину, который возмущённо, жалостливо смотрел на него.
– Это плата, – сказал Сатир ему.
– За что?! – стиснув зубы проскрежетал Шеф.
– За жертву.
– Хах! А ты чем готов пожертвовать? Скольких ты убил?
Сатира так и покорежило от этих слов. Этот вульгарный призыв к жертвенности быть частью паршивого мира, в котором нет места никакой человечности, а есть только борьба, осточертел ему. Мир катится в пропасть, а все попытки удержать его станут его эпитафией. Нет. Настало время воскрешения, но для этого надо разрушить ложь, это проклятое небытие. Мириться со злом не стоит, вместо этого Сатиру предстоит занять его место, чтобы привести к миру правды. Небытию нет места в этом мире.
– У нас с разные взгляды на природу спасения, – сказал Сатир.
Ему не ответили, лишь злобно смотрели ему вслед, когда он развернулся на каблуках и пошёл к выходу. Он протянул Лессе её лазерную пушку, которая мало чем отличалась от того, что было у неё в руках на данный момент. Эту она заполучила в качестве трофея у Степы, когда тот вместе с Фёдором и Сатиром ввалился из ниоткуда в её комнату. Её позабавила потасовка, прибывшая прямо к её ногам, однако он нисколько не раздумывая схватила орудие, которое Степа не сумел удержать во время прыжка, и задала простой вопрос:
– Что происходит?
Она хихикала, когда Сатир описывал все события, что произошли во время её отсутствия, но, когда он дошёл до той части, где Шеф пошёл ва-банк ради какого-то спасения, её лицо приняло грозное выражение.
– Не верю, – тихо проговорила она.
Тогда-то Сатиру и пришло в голову сыграть небольшую шутку хозяином сейфа, которого Лесса назвала своим отцом. Факт родительской жертвенности, пускай и столь извращенной, заставил Сатира призадуматься о мотивах Шефа. Он хотел спасения, спасения от своих грехов. Как легко, получается, творить непотребство, будучи уверенным в прощении.
– Прости меня. Я должен…
Речь Шефа резко остановилась, когда на него со злостью уставилась его дочь.
– Не говори мне, что должно, а что нет! Я в прошлый раз ушла отсюда, потому что видела твою страсть, твою пристрастность к земном миру, от которого ты не можешь отказаться. Спасение стало твой навязчивой идеей, и, как я вижу, я не зря ушла тогда. Я жалею, что вернулась… – она посмотрела в этот момент на Сатира, после чего вернулась вниманием к отцу. – Хотя нет, не жалею.
– Ты дьявол, – прошипел тот на Сатира. – Надо было остановить тебя раньше…
– Но ты этого не сделал.
Сатир молча уставился в красные глаза Шефа, в которых была искренняя ненависть к нему. И Сатир отвечал ему своей злой волей, волей не брать на себя роль дьявола, которую ему с лёгкой руки предписали. Хотя он и понимал, что в этом есть некоторая доля истины, но дьявол – отец лжи и небытия, а он стремился разрушить оковы пустоты, нависшей над ним самим и над этим треклятым городом. А что если и так? Что если зло нужно ему? Тогда стоило бы смириться и ждать исчезновения в нем. Нет, к черту это морализаторство, выводимое из отрицания самого морализаторства. Воля, вот, что у него остаётся. Только благодаря воле он чувствует себя живым.
– Наверное, стоило это сделать все-таки раньше, когда была возможность, – ядовито сказал он Шефу.
Он вышел из кабинета, но обернулся, заметив, что Лесса не двигается. Она держала на прицеле Степу, который чуть не бросился ему вослед.
– Не спеши! – хихикнула Лесса ему.
– Ведь Борю убивать было не обязательно, – сказал Степа Сатиру.
– Зато убедительно.
Да. Эти слова произвели на Степу должный эффект. Тот, раскрыв рот от возмущения и так и пыхая злостью, испепелял своего врага грозным молчанием. Сатира это даже позабавило. Как все может измениться, что власть так резко перейдёт в руки того, кому хотелось ранее вменить ее под оберткой собственной воли.
– Признайся сам, ты бы убил меня по завершении миссии, – сказал тому Сатир. Его словоблудие могло бы и злиться в колоссальный монолог, однако он не принёс бы и малой толики эффекта пары слов, брошенных ранее. Затем он обратился к Лессе: – Уходим.
Лесса поспешила запереть за собой дверь и, бросив лазерную пушку Степы в урну, быстрым шагом подошла к Сатиру. На немой вопрос в его глазах она сказала, подбрасывая свое оружие направленной энергии:
– Та была заточена специально для Степы, так что большая удача, что я хоть куда-то попала… К тому же, думаю, она может ему ещё понадобится.
Ну да, кто знает.
– Ты оторвала своему отцу руку…
– Всего лишь руку.
Сатир взял её за плечо и, попросив не брыкаться, закрыл глаза.
– Это невероятно!
Лесса с восторгом осматривалась по сторонам, хоть и видела заброшенные заводы много раз. Где-то рядом находилось то самое помещение, в котором она рассекла толпу обезумевших чипарей. Этот район прекрасно подходил для передышки. Сатир указал на кучу камней, за которой спрятались ржавые трубы, и последовал к ней, не дожидаясь, когда Лесса ответит.
– Надо передохнуть, – сказал он, присаживаясь.
Девушка все еще стояла на месте, с раскрытым ртом озаряясь по сторонам, будто поросшие мхом стены танцевали чечетку. Однако скоро ее внимание вернулось к Сатиру.
– Что дальше?
Тот посмотрел ей в глаза, набрал в легкие побольше воздуха, чтобы сказать нечто, от чего сам нервно задрожал, будто робкий юноша в предвкушении первого поцелуя.
– Помоги мне уничтожить экосистему.
Глава 15. Изъян в плане
Время шло. Медленно. Каждая. Секунда. Казалась. Вечностью. Андрей нарочно перестал следить за временем, надеясь таким образом отвлечься от желания контролировать его. Взамен он встречался с собственным бессилием, от которого только больше злился, заставляя поначалу стены терпеть побои, но со временем бросил это занятие и перешел к рассматриванию линий на потолке, лежа на полу. Линии то появлялись, то исчезали, вновь появлялись, однако уже измененными, скрученными, обрывистыми, ровными, гладкими, шероховатыми, мягкими и липкими, сухими и жесткими, повторяющимися подобно бесконечным фракталам и непохожими ни на кого более внутри друг друга. Возможно за ним самим в это время наблюдали и думали, чем тот занят в своей голове, какие строит планы. Может быть. Он задумывался над этим пару раз, но потом понял, что могут наблюдать, как он наблюдает за линиями, но не сами линии. Тогда какой толк в попытке разобраться в мыслях тех, кого он сам даже не видит? Если подумать, то есть еще кое-кто, кого Андрей не видит, но кто, возможно, отлично знает, о чем Анлрей думает. Интересно, а видит ли тот те же линии, что и Андрей? Кто знает. Его лицо было на стене, когда Андрей стирал в кровь свои кулаки. Нельзя быть одновременно везде и всюду. Для того, чтобы что-то видеть, должен быть кто-то, кто это что-то будет наблюдать. Объект ограничен средой, в полной пустоте он предоставлен самому себе. Тогда-то он точно будет все знать. Знать – неподходящее, наверно, слово. Он продолжал следить за линями на потолке, а весь мир пусть подождет.
Скоро должно все закончиться. Приходил Франц, рассказал о скором прибытии Императора, в котором он лично будет принимать участие. Андрей поздравил его. Затем Франц сказал о предстоящей миссии по исправлению его ошибок. Будет совещание, на котором отберут лучших операторов и историков, которые совместно с военными отправятся в Хартов. Больше подробностей он не имеет права рассказывать. Андрей кивнул и пожелал им удачи. Франц сказал ему, что видел его жену, что с ней все в порядке. Хорошо, натянуто улыбнулся Андрей. Франц пожал ему руку и ушел. Скоро все закончится.
Пришла Аня, села на стул супротив. Прямая спина, руки на коленях, на лице какая-то уверенность. Странно. Не важно. Ему самому есть, что сказать. Давно пора было это сделать.
– Как ты здесь? – сказала она.
– Хорошо.
– Твои руки, Андрей, они болят?
– Нет.
– Просто они выглядят так, будто ты…
– Все в порядке, – резко остановил ее Андрей.
– Ты только не злись, – несколько отстранилась она, затем вытащила какие-то прозрачно-золотые наручные часы. – Я принесла тебе это.
– Зачем? – просто спросил Андрей.
– Это на память.
На память, повторил в уме Андрей. Сама понимает, что им еще не скоро предстоит увидеться, может даже это их последняя встреча. Память. Зачем эти сентиментальные безделушки? Он уйдет, а память останется, растворится в общем потоке, исчезнет со временем. От памяти только хуже, а предметы, призванные сохранять ее, лишь помогают возвращаться туда, куда больше не вернешься, никогда.
– Ань, мне надо сказать тебе кое-что очень важное, – заявил он.
Его жена обратилась к нему всем своим вниманием, держа на коленях пресловутые часы.
– Я давно должен был это сделать, – продолжал Андрей тем временем. – Ты помнишь, когда я предложил тебе поехать со мной? Я сказал тогда, что смогу уберечь нас от всеобщей опасности, но в этом случае надо сказать тебе секретную информацию, благодаря которой ты расстанешься со всеми своими друзьями, родными, близкими. Я должен был это сделать, потому что мне нужен был кто-то, с кем можно было бы разделить эту бессмысленность.
– Разве не в этом смысл любви?
– Нет, ты не поняла, – Андрей махнул рукой, сжав губы. – Я боюсь бессмысленности и хотел ее таким образом одолеть. Одолеть с человеком, которого не люблю, которого никогда не любил.
Ее руки опустились, спина согнулась, плечи повисли. Огонек в глазах потух.
– Что ты такое говоришь? – сказала она, теребя в руках пресловутые часы.
Андрей лишь вздохнул. Свобода. Аня же опустила молча глаза на предмет в своих руках.
– Но, если бы не так, я осталась бы там, – проговорила она, не поднимая глаз.
– Немногое, чем я действительно мог бы гордиться.
– Почему мог бы? – Аня резко подняла влажные глаза.
– Я сделал это не из хороших побуждений, – ровным тоном сказал Андрей.
– Да при чем тут побуждения, будь то хорошие или плохие? – Аня схватила часы в ладони и потрясла ими перед собой. – Какая в этом случае разница? Разве жизнь?.. Разве этого мало?
– Нет, это очень много, – все так же спокойно говорил Андрей.
– Или дело в том, чья это жизнь?
– Нет, не в этом дело.
Аня, разинув рот, покачала головой, словно отрицая все услышанное. Шмыгнув носом, она подняла на него глаза и, пожав плечами, сказала:
– Тогда я тебя не понимаю.
Андрей молчал, не желая отвечать. Он лишь видел перед глазами море из огня, окружившего его, ласкающего его пятки, отбирающего дыхание, а люди просто утопали в ярких красках, пока оператор всего лишь с причала вылавливал их.
В руках Аня все так же сжимала наручные часы, томно улыбаясь, все страшилась, что охрана заподозрит неладное в этих часах, однако никто даже не засомневался. Теперь же она сама засомневалась в том, что творит. Неужели ей это надо? Мир и так полон страданий, а она еще добавляет в общую копилку. И это раскачивание из стороны в сторону, потому что всякий раз сомневается, что находится на своем месте. Она прекрасно тогда понимала, что отношениями этими сложно будет жить. Да разве это жизнь? Может быть, ей стоило тогда отказаться и остаться, пускай и погибнуть черт знает в чем. Стоит и сейчас бросить эти часы ему в лицо, а лучше кинуться к одному из охранников и сунуть часы под нос. Пусть своей пустой головой дойдет-таки до того, насколько он туп. Хах, вот будет потеха! Свиньи каторжные, так вам и надо!
Андрей встал, заставив вскочить свою жену, которая бросилась ему в руки. Он уже хотел было прощаться, но та прошептала ему на ухо:
– Прошу возьми часы. Они с секретом. Ты все поймешь. В мастерской все еще хранится устройство Урусова. Моя последняя услуга.
Он опешил, так как не ожидал ничего подобного. Аня могла бросить ему эти часы в лицо, Андрей и сам желал бы этого, но взамен та дает ему шанс бежать. Аня крепко обнимала его, казалось, совсем не желая отпускать. Андрей нащупал протискиваемые ему часики, сжал в кулак, отстранил от себя женщину. Ее щеки подергивались, глаза – водная рябь.
– Прощай! – сказал он ей.
– Прощай…
Аня развернулась резко и выбежала из палаты. Андрей вновь остался один, присел на свою койку, вертя в руке золотые часики, при определенном угле показывающие внутреннее обустройство. Они с секретом. Раз их пропустили, значит, секрет не в какой-нибудь лазерной пушке и уж тем более не в том, что они могли бы управлять на расстоянии устройством. Последнее крайне маловероятно. Здесь что-то скромное, простое. Он бросил их на постель, плюнув в душе. Да Андрей и метра не пройдет с ними. Дура, какая же дура. Дура. Он лег на постель спиной сам, раскинув руки. Да и куда бежать? А что, если… что, если?.. Нет, он может знать уже о самом намерении совершить отчаянную попытку разговорить его, а также знать о часах, а значит, уже ждет его. Андрей вновь схватил в руки часы, пытаясь рассмотреть секрет. Подарок необычный, сделанный прозрачным нарочно. Чего стоит хотя бы внутренняя структура, столь походящая на его привычные… Он наклонил их – циферблат исчез, оставив на усмотрение механизм, еще наклон – стрелки появились, указывая теперь на детали механизма, еще несколько градусов – возник безель, отражаясь золотисто-фиолетовым. Только вот маленькая деталь, которая бросается в глаза: лишнее колесико. Он уверен, ведь сотни раз разбирал и собирал свои наручные часы дистанционного управления устройством. Постучал пальцем по тому месту, где было лишнее колесо. Невидимое стекло циферблата оттолкнуло палец. Ничего не произошло. Затем Андрей покрутил заводную головку, перемещая стрелки взад-вперед. Интересно, обычно при этой манипуляции апертура подсказывает точное время для корректировки. Здесь же молчание. Эти часы напрочь лишены функций, дававших ему возможность чувствовать себя частичкой мира, который он оставил позади. Иронично. Андрей провел подушечкой пальца по безелю, меняющему на мгновение цвет с золотисто-фиолетового на золотисто-зеленый. И тут кое-что изменилось. Стекло на долю миллиметра поднялось. Он провел пальцем в обратную сторону – стекло опустилось. Все, оказывается, так просто. Может поэтому и пропустили, хотя… Он посмотрел на входную дверь. Ему всего лишь надо дождаться обеда, нажать на лишнее колесо, смотреть что будет, но самое главное – добраться до мастерской двумя этажами ниже.
Обед задержался. Вот уже десять минут как его должны были подать. Андрей начал нервничать. Ну что ж такое, еще одна надежда, но что от нее осталось? Ну зачем эти кувыркания? Аню уже допрашивают? Или же действие секрета в часах несколько сложнее и ему достаточно нажать кнопку даже в таких замкнутых условиях? Нет, как-то заморочено получается, тем более, что педантичное управление пошло под скос именно сейчас. Андрей потянулся к часам и провел по безелю пальцем. Стекло отошло таким образом, что можно было его отклонить в сторону. Колесико блеснуло бесшумно.
Шестеро людей стояли перед Андреем. Один из них, высокий в черном костюме с золотым окаймлением, очень был похож на Императора, который с высокомерным недоумением на вытянутом выхолощенном лице резко оглянулся по сторонам. Четверо, которые, видимо, были его охранниками, в черных костюмах с каменными лицами, крупные, обступили Его величество. Последний, который был похож на Франца Леонтьева, с черным рюкзаком за спиной, отошел в сторону от остальных, и выжидающе посмотрел на Андрея. Тот, не глядя, нажал на колесико. Все гости, кроме Франца, попадали на пол, в последний момент попытавшись прикрыть уши. Андрей же ничего не слышал, но и не падал в бессознательном состоянии на пол. Вместо этого он подбежал к Францу, который уже что-то проделывал со своими часами. Через секунду они вдвоем уже стояли в мастерской.
– Скорее, берите устройство! – сказал Франц, указав на рюкзак на столе с приборами.
Андрей, не теряя ни секунды, схватил устройство и снова оказался рядом со своим учеником, но тут он решил немного пойти по кривой.
– Постой! – сказал он, заставив Франца дернуть головой и застыть. – Сначала давай в кабинет директора Института.
– Зачем?! – округлил глаза Франц.
– Он там! Я уверен в этом!
Ожидание стоило свеч. Он возбудился от одной только мысли, что может так стремительно нарушить привычное русло. Даже сработавшая сигнализация не пошатнула его куража.
– Я не знаю точных координат, – покачал головой Франц. – Я эти-то просчитывал несколько часов…
Андрей притянул его руку, на которой были серенькие наручные часы, осмотрел их и, отпустив, приказал записывать координаты. Стажер быстро среагировал. В следующую секунду они уже стояли посреди кабинета с длинным матовым столом и стенами, завешанными экс-директорами Института. За столом сидели на привычных местах директор, первый советник Императора, как ни странно начальник ОКО, Гёдель. Все они следили за экраном, повисшим над столом, и обескураженно уставились на незваных гостей. С места вскочил Шнайдер.
– Как это понимать?! – гневно закричал он, смотря то на Андрея, то на Франца. – Леонтьев, что все…
– Простите, – покачав головой, сказал Андрей и нажал на колесико в механизме своих новеньких часов.
Заседатели схватились за головы. Шнайдер упал обратно в свое кресло и вместе с остальными рухнул на стол. В этот момент Андрей уже стоял рядом с Гёделем, поднял его за подмышки и стащил с кресла. Старик на удивление оказался тяжелым, хоть и казался все это время всего лишь длинным доходом.
– Франц! – рявкнул он на стажера, стоявшего все еще в стороне от главных событий. – Сюда!
Стажер словно ото сна очнулся, резко оглянулся, но вспомнив, где он находится, подбежал к Андрею, набирая новые координаты. Через секунду оглушающий вой сигнализации исчез, сменившись шуршанием хвойного леса. Терпкий запах хвои щекотал ноздри. Беглецы оказались далеко от цивилизации, где нет машин, поселений, людей. Андрей злорадно рассмеялся, прислушиваясь к хрусту гниющих веток под ногами. В метре от него задрожала земле, вскипая и бурля черной грязью. Через пару секунд на месте холмика блистал цилиндрический объект диаметром в полметра и высотой в полтора метра. Франц уже сидел на корточках рядом с ним, расположив перед собой устройство Урусова. Андрей же в это время присмотрелся к своему заложнику. Седые волосы растрепались, а само красивое старческое лицо округлилось. Тот все еще был в бессознательном состоянии. Тут до Андрея дошло, что он может очнуться в любой момент, а его руки даже не связаны, и осмотрелся по сторонам в поисках веревки. Об этом он как-то не подумал, зато у него есть ремень. Андрей быстро снял его и, развернув старика спиной к себе, связал тому руки.
– Трансфер готов, – сказал между тем Франц.
– Не спеши! – раздался внезапно голос за их спинами.
Кожа на спине съежилась от хруста под ногами незваных спутников. Андрей обернулся. Метрах в десяти от него стоял Ада, за ней с лазерной пушкой в вытянутой в сторону Андрея руке стоял Бегишев, натянувший свои брови и сузивший губы до предела. Сбоку топтался Густав, с растерянным видом наблюдавший за немой сценой. Андрей выпрямился, стиснув кулаки.
– Хомский, – заговорил Бегишев, чей басистый голос разбередил пышную хвою над головами. – Сдавайся!
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.