Текст книги "Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам"

13 января 1949 года бывший заместитель наркома иностранных дел и бывший глава Совинформбюро Соломон Абрамович Лозовский был вызван к секретарю ЦК ВКП(б) Георгию Маленкову. Тот вместе с заместителем председателя Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б) Матвеем Шкирятовым устроил Лозовскому допрос, требуя признаний в антисоветской националистической деятельности. После этого Сталину была направлена записка с предложением вывести Лозовского из членов ЦК «за политически неблагонадёжные связи и недостойное члена ЦК поведение».

26 января Лозовского арестовали.

Аркадий Ваксберг:

«В январе сорок девятого года объектом гонений стали “безродные космополиты”, то есть, попросту говоря, евреи, сначала объявленные “антипартийными”, а потом сионистами и агентами американского империализма. Статьи соответствующего содержания не сходили со страниц газет, была даже создана новая, специально предназначенная для ведения этой кампании, – “Культура и жизнь”…

Аресты пошли косяком – исчезали писатели, артисты, учёные еврейского происхождения. Загадочно погиб в “автомобильной катастрофе” великий актёр, режиссёр и руководитель Еврейского театра Соломон Михоэлс. Уже тогда, не зная, естественно, никаких подробностей, все понимали, что он убит. Вскоре закрыли и сам театр. Разогнали Еврейский антифашистский комитет, столько сделавший во время войны для помощи фронту и спасения жертв гитлеровского геноцида, арестовали всех его сотрудников и добровольных помощников».

По обвинению в «связях с еврейскими националистическими организациями Америки» было арестовано всё руководство ЕАК и возбуждено уголовное дело. В застенках оказался и Леон Яковлевич Тальми, журналист-переводчик Совинформбюро, подружившийся в 1925 году в Америке с Владимиром Маяковским и переводивший на английский язык его стихи. В газетах и журналах начали травить «космополитов».

20 февраля 1949 года у поэта Василия Ивановича Лебедева-Кумача случился очередной инфаркт, и он скончался.

В разгар кампании травли «врагов» по национальному происхождению (9 мая 1949 года) из московского Камерного театра был уволен его создатель и главный режиссёр Александр Яковлевич Таиров (Корнблит), принимавший активное участие в деятельности Еврейского антифашистского комитета. Камерный театр был закрыт, а Александр Таиров и его жена, актриса Алиса Георгиевна Коонен, были переведены в театр имени Вахтангова.

29 марта был вновь арестовали поэта и переводчика Константина Алтайского-Королёва (того самого, что спичкой нацарапал стишок на куске мыла, когда сидел во внутренней тюрьме НКВД). Он уже отбыл срок в Красноярском исправительно-трудовом лагере (Краслаге). 1 июня Особое совещание МТБ СССР приговорило его к новой ссылке в Красноярский край, куда он и был тотчас же отправлен.

В 1949 году скончалась сестра Маяковского Ольга Владимировна.

А Галина Серебрякова, вдова Григория Сокольникова, 28 мая 1949 года была вновь арестована. 12 ноября Особое совещание при МГБ СССР приговорило её к 10 годам заключения за «контрреволюционную агитацию и участие в контрреволюционной организации».

30 июля 1949 года в Тбилиси был арестован художник Кирилл Михайлович Зданевич. Его приговорили к 15 годам исправительно-трудовых лагерей и сослали в Воркуту.

В том же году 25-летний Александр Есенин-Вольпин (сын Сергея Есенина и поэтессы Надежды Вольпин) окончил аспирантуру НИИ математики при МГУ и защитил кандидатскую диссертацию по математической логике. А ещё Саша Есенин-Вольпин писал стихи, которые читал друзьям. Но среди этих друзей оказались недруги, которые донесли на юного поэта. И он (за свою «антисоветскую поэзию») был отправлен в Ленинградскую специальную психиатрическую больницу на принудительное лечение.

13 августа 1949 года в кабинет Георгия Маленкова приглашены высокопоставленные партийцы: Алексей Кузнецов (ещё совсем недавно – секретарь ЦК и член Оргбюро ЦК, начальник управления кадров ЦК), Пётр Попков (ещё недавно – первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии) и Михаил Родионов (ещё недавно председатель Совета министров РСФСР). После «беседы» все приглашённые были арестованы. Эмгебешники принялись выбивать из них «признания» по делу, которое очень скоро назовут «Ленинградским».

А 29 августа на секретнейшем полигоне возле города Семипалатинска под наблюдением Лаврентия Берии, руководителя атомного проекта СССР в обстановке глубочайшей секретности была взорвана первая советская атомная бомба. Однако очень скоро об этом взрыве узнал весь мир. Пройдёт ещё немного времени, и главными кумирами советского общества станут физики-атомщики.

27 октября 1949 года был арестован по тому же «Ленинградскому делу» бывший член политбюро, бывший первый заместитель председателя Совета министров СССР и бывший член Специального комитета при Совете министров СССР, занимавшегося созданием атомного оружия, (снят с этих постов ещё 7 марта) Николай Алексеевич Вознесенский.

29 октября «за организацию дела производства атомной энергии и успешное завершение испытаний атомного оружия» Лаврентию Берии была присуждена Сталинская премия I степени. Ему (а также и академику Игорю Курчатову) присвоили звание «Почётный гражданин СССР».

7 ноября того же года сына Анны Ахматовой Льва Гумилёва снова арестовали. В 1944 году он добровольно вступил в Красную армию, участвовал в штурме Берлина. После демобилизации окончил экстерном исторический факультет, а в 1948-ом защитил диссертацию и стал кандидатом исторических наук. Но в 1949-ом ему предъявили обвинения, которые были взяты из следственного дела 1935 года. Особое совещание МГБ приговорило Гумилёва к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Его сослали в лагерь особого назначения под Карагандой, а затем отправили в концлагерь на Саянах.

В 1949 году была арестована Ольга Ивинская, в которую был влюблён Борис Пастернак. Ей предъявили обвинения в «антисоветской агитации» и в «близости к лицам, подозреваемым в шпионаже». Особое совещание МГБ приговорило её к

5 годам заключения, и Ивинскую этапировали в мордовскую деревню Потьму, где она 4 года проработала в сельскохозяйственной бригаде.

Сергей Угаров:

«Потьма, городок в Мордовии, по дороге к нему – 22 зоны, в которых томилось зеков больше, чем во всей царской России, 120 – 130 тысяч против ста тысяч “царских”. А сколько таких Потьм было по стране…»

А Григорий Беседовский, бывший советский дипломат, ставший невозвращенцем и живший во Франции, в 1949 году в возрасте 53 лет тихо скончался. Впрочем, неизвестно, насколько его кончина была тихой. Вполне возможно, что он опять чем-то озадачил советских эмгебешников, с которыми сотрудничал, и те пустили его в расход.

21 декабря 1949 года страна торжественно отметила 70-ле-тие Сталина.

А через несколько дней состоялось заседание политбюро, на котором Сталин зачитал документ, касавшийся Полины Семёновны Жемчужиной, жены Вячеслава Молотова. Вот что

Об этом рассказал сам Молотов:

«Когда на заседании Политбюро он причитал материал, который чекисты принесли ему на Полину Семёновну, у меня коленки задрожали. Но дело было сделано – не подкопаешься, чекисты постарались. В чём её обвиняли? В связях с сионистской организацией, с послом Израиля Голдой Меир. Хотела сделать Крым Еврейской автономной областью… Были у неё слишком хорошие отношения с Михоэлсом».

29 декабря Полину Жемчужину исключили из партии, а ровно через месяц, 29 января 1950 года арестовали. Одиннадцать месяцев следователи добивались от неё «признаний». И 29 декабря 1950 года Особым совещанием МГБ СССР Полина Жемчужина была приговорена к пяти годам ссылки в Кустанайскую область.

Лев Разгон:

«Молотов никогда не заикался о своей жене, а его дочь, вступая в партию, на вопрос о родителях ответила, что отец у неё – Молотов, а матери у неё нет».

Об этих годах, завершавших «сороковые роковые», поэт Борис Слуцкий написал:

 
«Конец сороковых годов —
сорок восьмой, сорок девятый —
был весь какой-то смутный, сжатый.
Его я вспомнить не готов.
 
 
Не отличался год от года,
как гунн от гунна, гот от гота
во вшивой сумрачной орде.
Не вспомню, ЧТО, КОГДА и ГДЕ.
 
 
В том веке я не помню вех,
но вся эпоха – в слове “плохо”.
Чертополох переполоха
проткнул забвенья белый снег.
 
 
Года, и месяцы, и дни
в плохой период слиплись, сбились,
стеснились, скучились, слепились
в комок. И в том комке – они».
 

Секретная лаборатория МГБ СССР тем временем продолжала интенсивно работать.

Генерал-лейтенант Павел Судоплатов:

«Майрановский и сотрудники его группы привлекались для приведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства в 1937–1947 годах и в 1950 году, используя для этого яды».

Сколько же лиц, «неугодных» правительству, погибло тогда? Десятки? Сотни? Тысячи?

В сентябре 1950 года математик и поэт Александр Есенин-Вольпин был объявлен «социально опасным элементом» и на пять лет сослан в Карагандинскую область.

А 25 сентября, так и не приступив к работе в театре Вахтангова, скончался режиссёр Александр Яковлевич Таиров.

29 и 30 сентября 1950 года в Доме офицеров на Литейном проспекте города на Неве проходил суд над участниками «Ленинградского дела». Ночью был вынесен приговор. И шестерых главных обвиняемых через час расстреляли. Трое других получили длительные сроки тюремного заключения.

23 декабря того же года Особое совещание при МГБ СССР вынесло приговор Илье Шнейдеру (работавшему ещё с Айседорой Дункан): 10 лет исправительно-трудовых лагерей.

Наступил год 1951-й.

19 января по предложению Александра Фадеева (явно согласованному со Сталиным) Анна Ахматова была вновь принята в Союз советских писателей.

И в тот же день (19 апреля) Ольгу Викторовну Третьякову (вдову поэта-лефовца Сергея Михайловича Третьякова, расстрелянного 10 сентября 1937 года) вновь арестовали. На этот раз как «агента немецкой разведки». Она получила новый срок.

Но Сталин, видимо, уже почувствовал угрозу, которая исходила от Берии и заключалась в его возможности с помощью своих засекреченных врачей производить коварные убийства (кончины Щербакова и Жданова незамеченными явно не прошли). Возникла экстренная необходимость перестроить работу спецслужб. И 11 июля 1951 года ЦК ВКП(Б) приняло постановление «О неблагополучном положении дел в МГБ».

Уже на следующий день министр государственной безопасности Виктор Семёнович Абакумов (вместе с женой и четырёхмесячным сыном) был арестован. Его обвинили в государственной измене, сионистском заговоре в МГБ и в противодействии скорейшему расследованию дела, которое очень скоро назовут «делом врачей». Генерал Павел Судоплатов в книге «Спецоперации» писал об арестованном Абакумове:

«Ему пришлось вынести невероятные страдания (он просидел три месяца в холодильнике в кандалах), но он нашёл в себе силы не покориться палачам. Он боролся за жизнь, категорически отрицая “заговор врачей”».

В стенограмме суда над Абакумовым, состоявшемся через три года, говорится (подсудимого допрашивал председатель Военной коллегии Верховного суда СССР В.В.Ульрих),

«Ульрих. – Скажите, подсудимый, за что вас двадцать лет назад, в апреле 1934 года, исключили из партии?

Абакумов. – Меня не исключали. Перевели на год в кандидаты партии за политическую неграмотность и аморальное поведение. А потом восстановили.

Ульрих. – Вы стали за год политически грамотным, а поведение ваше – моральным?

Абакумов. – Конечно. Я всегда был и грамотным, и вполне моральным большевиком. Враги и завистники накапали.

Ульрих. – Какую вы занимали должность в это время и в каком звании?

Абакумов. – Я был младшим лейтенантом и занимал должность оперуполномоченного в секретно-политическом отделе – СПО ОГПУ.

Ульрих. – Через три года вы уже имели звание старшего майора государственной безопасности, то есть стали генералом… С чем было связано такое успешное продвижение по службе?

Абакумов. – Ничего удивительного – партия и лично товарищ Сталин оценили мои способности и беззаветную преданность делу ВКП(б)».

В 1951 году в конце лета Сталин как всегда отправился в отпуск в Грузию. Остановился в Цхалтубо. К нему приехал министр госбезопасности Грузинской ССР Николай Рухадзе, пожаловавшийся вождю на взяточничество прокурорских работников (в основном мингрелов или мегрелов – их называли по-разному). И 9 ноября ЦК ВКП(б) приняло постановление о том, что в Грузии выявлена «мегрело-националистическая группа», которая ориентировалась на Турцию. Уже на следующий день Рухадзе стал производить аресты членов ЦК компартии Грузии, секретарей обкомов, горкомов и райкомов партии, а также высших работников прокуратуры (главным образом, выдвиженцев Лаврентия Берии, мать которого была мегрелкой).

Началось следствие с применением побоев и пыток (как говорят, Рухадзе любил повторять: «Кто не бьёт, тот сам враг народа!»). Очень скоро подследственные стали «признаваться».

Нетрудно догадаться, что это «дело» было направлено против Берии. Поэтому не удивительно, что 13 декабря 1951 года произошёл арест, многим казавшийся совершенно невероятным: арестовали начальника секретнейшей лаборатории МГБ доктора медицинских наук профессора Григория Майрановского. Началось следствие.

29 апреля 1952 года Семён Александрович Ляндерс, заместитель директора Издательства иностранной литературы, а в середине 30-х годов работавший ответственным секретарём газеты «Известия», вновь был арестован. Его опять обвинили в «пособничестве троцкистскому диверсанту Бухарину». Внучка Ляндерса Ольга впоследствии рассказывала:

«…до ареста у Семёна Александровича после старой контузии отнималась правая рука, в тюрьме деда во время допросов так избивали, что руку парализовало полностью и отнялись ноги».

За «контрреволюционные действия» Семён Ляндерс был осуждён на 8 лет исправительно-трудовых лагерей.

8 мая 1952 года начался суд над членами ЕАК. 18 июля 14 обвиняемых из 15 были приговорены к высшей мере наказания. Лишь одной обвиняемой (академику Лине Соломоновне Штерн) дали 3 с половиной года лагерей с последующей 5-летней ссылкой. Один из приговорённых к расстрелу скончался в санчасти Бутырской тюрьмы. 12 августа остальных тринадцать человек расстреляли.

Аркадий Ваксберг:

«Первым в списке обвиняемых и казнённых был тот самый Соломон Лозовский, который тринадцатью годами раньше имел душевный разговор с Лилей по поводу издания сочинений Маяковского».

Двенадцатым в списке шёл Леон Яковлевич Тальми, сблизившийся с Маяковским в Америке и переводивший его стихи на английский язык.

Три с половиной недели жизни, подаренные приговорённым к смертной казни, наводят на мысль о том, что и их могли передать в «Камеру», как стали называть секретнейшую лабораторию МГБ. Хотя её начальник Григорий Майрановский был арестован и давал показания, сама лаборатория продолжала работать, и узники, над которыми надо было проводить «опыты», по-прежнему были ей необходимы.

В августе 1952 года кремлёвского врача Лидию Тимашук неожиданно вызвали в МГБ и попросили подробно рассказать о том, что происходило на даче Андрея Жданова в августе 1948 года. Тимашук воспоминаниями поделилась. И эмгебешники стали арестовывать медиков из Лечсанупра Кремля.

С 5 по 14 октября 1952 года в Москве проходил XIX съезд КПСС, на котором Лаврентий Берия был избран в состав президиума ЦК (так стали называть бывшее политбюро). Он также вошёл в руководящую «пятёрку» (приближённые Сталина).

В том же 1952 году страна Советов познакомилась с творчеством нового поэта – вышла книга стихов «Разведчики грядущего». Её автора звали Евгений Евтушенко (хотя фамилия его отца была Гангнус). Он родился 18 июля (Владимир Маяковский – 19 июля) и уже тогда считал себя продолжателем дела «поэта революции», а некоторое время спустя написал (в «Преждевременной биографии»):

«Меня приняли в Литературный институт без аттестата зрелости и почти одновременно в Союз писателей, в обоих случаях сочтя достаточным основанием мою книгу. Но я знал ей цену. И я хотел писать по-другому».

Так началась поэтическая жизнь самого молодого на тот момент члена Союза писателей – ему было всего 20 лет.

Наступил год 1953-й.

В начале января «Правда» оповестила читателей о раскрытии органами государственной безопасности «террористической группы врачей, ставившей своей целью путём вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». Суть ситуации разъясняла статья, опубликованная в той же газете. Подписи под статьёй не было. Некоторые историки считают, что её написал сам Сталин. Статья называлась «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». В ней сообщалось: арестованные врачи уже дали признания в том, что «путём вредительского лечения» отправили на тот свет секретарей ЦК Щербакова и Жданова и собирались умертвить известных маршалов, адмиралов и генералов. Завершалась статья об «об убийцах под маской» так:

«Советский народ с гневом и возмущением клеймит преступную банду убийц и их иностранных хозяев. Презренных наймитов, продавшихся за доллары и стерлинги, он раздавит, как омерзительную гадину».

Так начиналось «дело врачей-убийц» или «дело убийц в белых халатах».

Аркадий Ваксберг:

«13 января 1953 года “Правда” сообщила об аресте “врачей-убийц” и о завершении следствия в ближайшее время: предстоял суд над “заговорщиками в белых халатах”. Это был предпоследний акт задуманной Сталиным кошмарной мистерии. Последним – по крайней мере, по его замыслу – должно было стать линчевание “убийц” и депортация всех евреев в Сибирь, где им предстояло “искупать свою вину” перед советским народом».

Одним из подсудимых на готовившемся процессе должен был стать член президиума ЦК Вячеслав Молотов. И, разумеется, его жена, уже находившаяся в ссылке. В январе её привезли в Москву, где снова принялись допрашивать.

20 января 1953 года «за помощь, оказанную Правительству в деле разоблачения врачей-убийц» Лидия Тимашук была награждена орденом Ленина. В феврале «Правда» опубликовала статью «Почта Лидии Тимашук». В ней говорилось:

«…имя врача Лидии Тимофеевны Тимашук стало символом советского патриотизма, высокой бдительности, непримиримой, мужественной борьбы с врагами нашей Родины. Она помогла сорвать маску с американских наймитов, извергов, использовавших белый халат врача для умерщвления советских людей… Лидия Федосеевна стала близким и дорогим человеком для миллионов советских людей».

Но «враги нашей Родины» тоже не дремали. 17 февраля 1953 года центральные советские газеты опубликовали сообщение, подписанное группой товарищей:

«Внезапно скончался верный сын Коммунистической партии Советского Союза генерал-майор Косынкин Пётр Евдокимович…»

Генерал Косынкин был начальником Комендатуры Московского Кремля, то есть самым главным охранником Сталина.

В феврале 1953 года состоялся суд над 54-летним доктором медицинских наук профессором Григорием Майрановским. Он тоже относился к категории «убийц в белых халатах», но служил не в министерстве здравоохраненеия, а в министерстве госбезопасности, которое как раз и специализировалось на убийствах. Поэтому Майрановского приговорили всего лишь к 10 годам тюремного заключения («за незаконное хранение ядов и злоупотребление служебным положением»).

Следователи министерства госбезопасности, энергично подталкиваемое Сталиным, всё ближе подбирались к земляку (и заместителю!) вождя.

Берия прекрасно понимал, что следователи, которые вели «мингрельское дело», накопили против него столько «показаний», что Сталин в любой момент может отдать приказ о его аресте. И Лаврентий Павлович решил действавать на опережение. Он прихватил с собой на очередное застолье на даче вождя один из ядов, изготовленных в лаборатории Григория Майрановского.

Вечером 28 февраля 1953 года на ближней даче в Кунцево Сталин принимал Берию, Булганина, Маленкова и Хрущёва. Как потом рассказывал Никита Хрущёв Авереллу Гарриману, бывшему послу США в СССР во время войны (по воспоминаниям самого Гарримана):

«Это был весёлый вечер, и мы хорошо провели время».

В своих мемуарах Хрущёв описал это мероприятие так:

«Как обычно, обед продолжался до 5–6 часов утра. Сталин был после обеда изрядно пьяный и в очень приподнятом настроении. Не было никаких признаков какого-нибудь физического недомогания… Мы разошлись по домам счастливые, что обед кончился так хорошо».

В вышедшей утром 1 марта газете «Правда» было напечатано постановление ЦК КПСС о Международном женском дне 8 марта, в котором говорилось не только о женщинах, но и о «скрытых врагах советского народа», о «шпионах» и «убийцах в белых халатах».

Но Сталин в то утро газет не читал. И вообще не выходил из комнаты, в которой спал. Удивлённые охранники позвонили Берии, и вся четвёрка разъехавшихся вождей вернулась в Кунцево. Хрущёв в мемуарах рассказал:

«Офицеры объяснили нам, почему они подняли тревогу: “Товарищ Сталин обычно вызывает кого-нибудь и просит чай или чего-нибудь поесть к 11 часам. Сегодня он этого не сделал”. Поэтому они послали Матрёну Петровну узнать, в чём дело. Это была старая дева, которая с давних пор работала у Сталина…

Вернувшись, она сообщила охране, что Сталин лежит на полу большой комнаты, в которой он обычно спит. Очевидно, Сталин упал с кровати. Охранники его подняли с пола и положили на диван в маленькой комнате. Когда нам всё это рассказали, мы решили, что неудобно явиться к Сталину, когда он в таком непрезентабельном состоянии. Мы разъехались по домам».

Обратим внимание, что вожди «разъехались по домам», так и не вызвав к Сталину врачей.

Есть ещё одна интересная подробность: 2 марта во всех центральных советских газетах упоминания о «буржуазных националистах», «врагах народа», «шпионах» и «убийцах» неожиданно исчезли. А в ночь на 2 марта охранники опять доложили Берии, что со Сталиным что-то непонятное.

Никита Хрущёв (мемуары):

«Мы поручили Маленкову вызвать Кагановича и Ворошилова, которых с нами не было накануне, а также врачей».

Приехавшие (только 2 марта) врачи осмотрели Сталина и, по словам Хрущёва…

«…сказали нам, что болезнь такого рода продолжается недолго и её исход бывает смертельным».

4 марта было официально объявлено о болезни Сталина. По радио стали передавать бюллетени о состоянии его здоровья, в которых говорилось о потери сознания, параличе тела, инсульте и о дыхании Чейна-Стокса (это такое дыхание, при котором дыхательные движения то учащаются, то замедляются, бывают даже моменты, когда дыхание на какое-то время вообще прекращается).

Сталин умирал. Остальные кремлёвские вожди замерли. Все. Кроме одного. Дочь вождя Светлана Аллилуева потом написала (в книге «Двадцать писем к другу»):

«Только один человек вёл себя почти неприлично – это был Берия. Он был возбуждён до крайности…лицо его то и дело искажалось от распиравших его страстей. А страсти его были – честолюбие, жестокость, хитрость, власть, власть… Он так старался в этот ответственный момент, как бы не перехитрить и как бы не недохитрить… Во многом Лаврентий сумел хитро провести отца».

5 марта 1953 года Иосиф Сталин скончался.

Его сын Василий был уверен, что против отца организовался заговор. По словам своей сестры Светланы Аллилуевой:

«Он был уверен, что отца “отравили”, “убили”; он видел, что рушится мир, без которого он существовать не может».

Вскоре страна узнала имя преемника вождя. Им стал Георгий Максималианович Маленков, кандидатуру которого на посты председателя Совета Министров и главы большевистской партии во время заседания президиума ЦК (бывшего политбюро) предложил Берия.

На следующий день после похорон вождя (10 марта) Полину Жемчужину вместо кабинета допрашивавшего её следователя привели в кабинет Берии. Там же находился её муж Вячеслав Молотов. Берия встретил вошедшую возгласом:

«– Героиня!

Та, в свою очередь, спросила:

– Как Сталин?

Узнав, что его уже нет, она рухнула в обморок».

14 марта Маленков отказался от должности первого секретаря ЦК, передав бразды правления партией Никите Хрущёву.

А сына Сталина Василия, во всеуслышание заявлявшего, что его отца отравили, вызвал министр обороны Николай Булганин и потребовал уехать из Москвы, возглавив периферийный военный округ. Генерал-майор Василий Сталин ответил решительным отказом. За это его уже 26 марта уволили в запас без права носить военную форму. Василий тут же отправился в китайское посольство, где вновь заявил, что отца его отравили, и попросил разрешить ему поехать в Пекин.

4 апреля 1953 года газета «Правда» сообщила о том, что награждение Лидии Тимашук орденом Ленина (согласно указу Президиума Верховного Совета СССР № 125/32) отменено.

Аркадий Ваксберг:

«4 апреля газеты сообщили об освобождении и полной реабилитации “врачей-убийц”, подчеркнув при этом, что выдвинутые против них вздорные обвинения преследовали цель “поколебать нерушимую дружбу советских народов”. Прозрачность этой формулировки не оставляла места для каких-либо двояких толкований: государственный антисемитизм был признан имевшим место и – хотя бы формально – осуждён».