Текст книги "Точка Скольжения. Архипелаг. Часть первая"

– И что же?

– То же самое, чем стреляли по «Пасгедасу». Устаревшие Неолонские корабельные ракеты дальнего радиуса. Сняты с вооружения и заменены на более современные, после снятия их, естественно, куда-то продали. Скорость полёта низкая, зато летят донельзя точно. Такие ракеты наша противовоздушная оборона не пропустила бы – сбили б ещё на подлёте. Но стреляли по Юнжи Сриту совсем другими – произведёнными кустарно неуправляемыми ракетами с высокой скоростью полёта. Расчётам установок противоракет пришлось сбивать их не на подлёте, а прямо у себя же над головой. Вдогон то есть. Никто и предположить не мог, что кто-то сможет открыть огонь такими ракетами по городу. Надо было предвидеть такую возможность. А я её упустил, – Дифлуин с виноватым видом склонил голову.

– Значит, эти самые корабли несли два типа ракет: одни – чтобы обстрелять патрулирующий крейсер, мешающий незаметно подойти поближе, другие – чтобы стрелять по городу, так? Тогда логичный вопрос – почему ракеты были не одни и те же? Для чего по городу стрелять другими ракетами?

– Видимо, из целей экономии, – пояснил геиренес, – Ведь даже списанные и снятые с вооружения ракеты стоят не так уж и дешёво. Да и потом, сила заряда в этих кустарно изготовленных была раза в два больше, чем в тех, которыми стреляли по крейсеру.

– И сколько ж этих кустарных ракет всего было запущено?

– Почти четыре десятка.

– Сколько?! – поразился Ребалтас, представив, что было бы, если б все ракеты достигли цели, и попали не в одно-, а в многоэтажные дома в центре города, а не на его окраине.

– Тридцать восемь, – уточнил Дифлуин.

– Из них только одна достигла цели?

– Да. Вторая попала в радар случайно. Если б не радар, упала бы в центре города.

– И ты себя винишь? После того, как из тридцати восьми ракет неизвестного ранее типа тридцать шесть было сбито?

– Я виню себя, что из-за того, что я недоглядел, погибли люди, – пояснил Дифлуин, – И не просто люди. А ребёнок.

– Может, мне теперь отставки попросить? – хмыкнул Ребалтас.

– Не понял, – подобрался Дифлуин.

– Шучу, – сказал Президент, – Хотел сказать, что мне и самому не по себе от случившегося, но… Уже поздно, ничего не исправишь. Давай-ка мы с тобой лучше подумаем, как впредь не допустить подобного. Хотя уверен, что ты уже думал над этим.

– Думал, – признался главнокомандующий, – И пришёл к выводу, что самый лучший способ – это ввести войска в Архипелаг. У Жингкона теперь появились не только боевые корабли, но и возможность самим производить оружие. А это значит, что атаки их повторятся, и вполне вероятно, что следующая будет намного сильнее предыдущей. Единственный способ не допустить повторения подобного – это уничтожить корабли Жингкона и ввести в Архипелаг войска. До этого времени у них будет преимущество внезапности – мы просто не сможем контролировать всю Договорную Зону, не нарушая при этом её нейтралитета.

– Ты же знаешь, это всё не так просто… – начал Ребалтас.

– Знаю, – перебил Дифлуин, – Дипломатия и всё такое… Да и к тому же, войска на данный момент просто не готовы к операции такого масштаба. Для удержания островов нам потребуются наземные войска в таком количестве, в каком их просто нет в Восточном Флоте. Не хватает десантных кораблей, наземной техники… Да простых десантников не хватает, не говоря уже о бронепехоте, которой вообще в Восточном Флоте никогда не было. А снять необходимые войска с других участков просто нельзя – Неолон перевооружается, а чтобы у них особо реваншистские настроения не бушевали, мы проводим регулярные показательные учения…

– Знаю, – в свою очередь перебил Ребалтас, – Но идея с вводом войск в архипелаг довольно неплоха… В перспективе, конечно. А что сейчас?

– Сейчас? Только снять часть авианесущих крейсеров и кораблей эскортирования с Северного Флота. Других вариантов пока нет. Когда достроим ещё два крейсера – неизвестно, а они нужны уже сейчас. Одиночные корабли туда не пошлёшь – Жингконцы их просто собьют и правильно сделают, между прочим – я бы на их месте такую лакомую цель не упустил бы… А с флотом Жингкона мы ничего не сможем сделать, пока сохраняется статус Договорной Зоны. Ну а пока… Отменим отправку кораблей с Восточного Флота на совместные учения с Немвалом. В одиночку крейсера гонять тоже не станем – только под прикрытием фрегата и миноносца. Тогда больше вероятность, что в следующую такую вылазку Жингкон, а не мы, потеряет несколько кораблей. Усилим конвои торговых судов, а заодно неплохо бы через министерство транспорта запретить все одиночные полёты мимо архипелага. Только в составе охраняемых караванов… На Северный Флот перебросить корабли с Западного – иначе он просто не справится с растущей активностью пиратов. Жингкон, Архак его подери, своим примером дал понять остальным пиратствующим, что наши корабли можно захватывать почти безнаказанно… Вот все и кинулись на нас. Так что Северный Флот ослаблять нельзя. Пока вроде всё.

– Запретим, – коснулся пальцами лба Ребалтас в эмиадийском жесте согласия, – Это не трудно. А в остальном… Вот чего не понимаю – зачем такая морока? Перебросить корабли с Западного флота на север, а с Северного – на восток. Не проще ли прямо с Западного флота в Архипелаг отправить, а север не трогать?

– Проще, – согласился Дифлуин, – Но самое простое решение не всегда самое верное. Командиры кораблей Восточного Флота отлично знают лоцию на востоке страны, а командиры кораблей Западного – на Западе. Знание лоции лучше противника – это преимущество. Убрав корабли с запада на восток мы сильно ослабим Западный Флот. А если мы их уберём на Север – у них в случае нападения будет время, чтобы вернуться с севера обратно на запад. Преимущество сохранится…

– Что ж… Действуй, главнокомандующий! А я посмотрю, что можно сделать в плане того, чтобы статус Договорной Зоны был отменён. Тогда можно будет и заняться ликвидацией Жингконской угрозы.

– Так и решили, значит, – поднялся Дифлуин, – Я пойду, если больше тебе не нужен. Дела.

– Я теперь ещё раз убеждаюсь, что поступил тысячу раз правильно, назначив тебя на этот пост… Кстати, будь добр, там за дверью секретарь, скажи ему, чтоб подал мне сюда советника Иольвано.

– Тебе советников подают? – хмыкнул по дороге к двери Дифлуин.

– Ага, при чём по моему вкусу. Холодными или горячими, с соусом или без, – пошутил Президент.

– А командующих как? – задержался у двери Дифлуин.

– А командующих я не ем, – ответил Ребалтас, – Уж больно они костлявые. Не то что министры – жирные, упитанные. А с вас, военных, мяса не наберёшь.

Дифлуин широко улыбнулся, поняв, что последняя шутка адресована его худой жилистой фигуре, и вышел из кабинета.

Иольвано не заставил себя ждать. Низенький полный лысоватый человечек, с вечно розовыми щеками, он несмотря на всю свою кажущуюся малоподвижность умудрялся всегда и везде поспевать. Иольвано был из тех, кто целью в жизни поставил карьеру. Получив задачу, в лепёшку расшибался, но выполнял. Исполнительный и хитрый, он работал в команде президента с самого избрания Ребалтаса. Но несмотря на это, тёплых отношений, как с Дифлуином, у президента с ним не сложилось. Что-то настораживало в этом человеке, что-то отталкивало – и Ребалтас не мог и сам понять, что именно. Оставалось только подозревать, что дело в том, как Иольвано шёл наверх. Улыбаясь всем, он тем не менее был предан начальству и беспощаден с коллегами. Там, где можно было бы и промолчать, Иольвано обязательно встревал, подчёркивая недостаток коллеги, припоминая тому все промахи. Как следствие, Иольвано пошёл вверх, съедая всех, кто вставал у него на пути. Если на повышение было двое претендентов, одним из которых был Иольвано, последний неизменно делал всё, что было в его силах, чтобы конкурента дискредитировать.

Но несмотря на все эти свои, мягко говоря, отрицательные черты, Иольвано был умён, обладал просто феноменальной памятью, сообразительностью, умением выпутаться даже из самой сложной ситуации. Подумав, Ребалтас назначил его своим советником по внутренней политике. Доверить тому какие-либо полномочия по найму и увольнению работников Президент просто не решился, равно как и включить его в состав правительства. Но терять такого человека не хотел, а потому поставил его на должность, связанную со сбором информации. На этой стезе Иольвано оказался просто незаменим – с неименным постоянством и неутомимым упорством он докладывал президенту обо всём, что неведомо какими путями узнавал сам. Например, о системе симпатий и антипатий среди министров, о новых намечающихся альянсах между партиями, о промахах и ошибках министерств при выполнении указов Ребалтаса, в его голове содержались подробнейшие досье на всех первых лиц страны – и Ребалтас не сомневался, что и о нём Иольвано знает практически всё. Тем не менее, это была информация нужная и важная, требовалась она не так уж и редко – и Иольвано её предоставлял в готовом и удобном виде.

Однако Иольвано скромничал – никогда не выставлял на показ свою осведомлённость, докладывал только тогда, когда было что-то срочное либо когда его спрашивали. Опять же неведомо как, Иольвано угадывал, какая именно информация требуется президенту в данный момент и подготавливал её заранее. Вот и сейчас Иольвано стоял в дверях, словно ожидая приглашения войти и присесть.

Ребалтас его долго ждать не заставил – не то сейчас было время, требовалось принимать решения быстро – но тем не менее не поспешно, а обдуманно. Поэтому все излишние проволочки и задержки должны были быть исключены.

– Не стойте как памятник, Иольвано, входите и присаживайтесь, времени у нас мало, – сказал Ребалтас.

– Приятная встреча, Президент, – поздоровался Иольвано, усаживаясь и располагая поудобнее на коленях коричневую папку с какими-то бумагами.

– Вам известно, что произошло сегодня ночью? – спросил Ребалтас.

– Безусловно, – ответил тот, – Такие новости не могли пройти мимо меня, Президент.

– И что вы думаете по поводу наших дальнейших действий?

– Хм, признаться, мыслей очень много, но подавляющее их большинство относится ко внешней политике и военным операциям, что, как безусловно Вам известно, находится не в моей компетенции…

– Советник, – перебил раздражённый Ребалтас, – Оставьте красивые цветастые фразы и долгие предисловия. Мне известна область, в которой вы работаете, потому как я вас на неё и назначил и в моей власти вас с неё снять. Но я этого не делаю потому, что как советник по внутренней политике вы справляетесь отлично. Поэтому займитесь своим прямым делом – советуйте, что нам лучше сделать?

– В связи с гибелью гражданских лиц…

– Не просто гражданских, Иольвано. Детей. У вас семьи нет, вам трудно это понять… Но продолжайте.

– Хм, господин Президент, я заметил, что вас этот факт глубоко возмутил. И это понятно. Подавляющее большинство жителей страны имеют детей и семьи, и потому возмущены не меньше вас. Поэтому если вы будете молчать, ваш авторитет среди рядовых граждан упадёт. Следовательно, вам необходимо высказать своё возмущение публично. Например, в утренних новостях. Народ увидит и почувствует вашу солидарность, а значит, станет лояльнее к вам. Это – важный аспект в происходящем. Я уж не говорю о том, что военный аспект здесь важен не меньше – подозреваю, что именно поэтому главнокомандующий Дифлуин был вызван раньше меня. Уверен, что вы с ним уже приняли какое-то решение. Если оно не секретно, то вам будет лучше предать его огласке – чтобы народ успокоился, убедился в том, что это досадное происшествие не повторится. Это, на мой взгляд, первоочередное. Во вторую очередь необходимо усилить воинственный настрой населения по отношению к Жингкону. Я почти уверен, что война неизбежна. Особенно считаю нужным то, чтобы вы подчеркнули тот факт, что проводимые нашими войсками операции ни в коей мере не касаются мирных жителей архипелага, а вот наши граждане наоборот, подвергаются нападениям постоянно. Думаю, не стоит напоминать, что почти две тысячи человек пропало без вести за последний только год в результате пиратских захватов пассажирских кораблей.. Теперь ещё и обстрел мирного города – словом, народ не потерпит бездействия, Президент. Съездите на место происшествия – уверен, вы убедитесь в том, что народ жаждет крови и отмщения. Церковь Творца, конечно, сделает всё, чтобы эти настроения погасить – Творец, как известно, завещал нам терпеть зло…

– Не надо проповедей, советник, мне известно, что вы веруете… Продолжайте —и ещё раз прошу, покороче!

– Что ж, покороче… Президент, завтра церковь Творца будет служить поминальную службу по погибшим без вины. Служба будет проходить как раз на месте разрушенного дома – думаю, вам неплохо было бы вылететь туда, дабы присутствовать на службе. Подавляющее большинство жителей страны веруют, опять же, увидев вас на службе, они начнут ещё лояльнее к вам относиться… И кстати, Президент, экономика как никогда на взлёте. Намечается кризис венной промышленности – как известно, заводы работают на экспорт, выпуская на продажу устаревшие модели техники и оружия. Делается это чтобы извлечь максимальную прибыль до того, как будет демонтирован конвейер, на котором производились старые образцы вооружения. Государственный заказ составляет всего половину от того, что выпускают оборонные заводы. Спрос на наше вооружение из-за его высоких цен падает, многие заказчики предпочитают иметь за те же деньги семь Кентийских авиалётов со средними или вовсе низкими боевыми характеристиками, нежели три наших с высокими. Думаю, ввиду происходящего можно будет ускорить процесс обновления вооружения войск. Происшествие в Юнжи даст для этого отличный повод – раз Жингкон способен обстреливать нас ракетами, которые в состоянии пробиться через противоракетную оборону, то значит, нам нужно более новое вооружение. Это решение и спасёт оборонные заводы от потери прибыли, и вызовет одобрение населения – народ воочию увидит, что выбранная власть не бездействует… Ну и об этом решении, если Вы его, конечно же, примите, тоже стоит сообщить публично. Чем скорее, тем лучше. Можно сегодня в утренних новостях. А оптимально было бы высказать его завтра, на поминальной службе.

– Иольвано, – улыбнулся Ребалтас, – Что-то вы сегодня не в форме. Через сколько времени начнётся утренний выпуск новостей по государственным каналам? Скоро? Вот и я думаю, что очень уж скоро… Телевизионщики просто не успеют добраться сюда, установить и подключить аппаратуру, а потом и дать прямой эфир.

– Президент, Вы, кажется, меня недооцениваете, – в ответ улыбнулся Иольвано, – Я позаботился обо всём заранее. На всякий случай вызвал съёмочную группу, которая уже установила и подключила оборудование.

– Когда? – удивился Ребалтас, – Где установили?

– В моём кабинете, Президент. Я подумал, что если мои советы покажутся Вам правильными, то вы конечно же захотите выступить перед зрителями. На этот случай я даже подготовил соответствующую речь, – он расстегнул папку и положил на стол листок бумаги, сплошь покрытый машинописным текстом.

– Иольвано, в который раз убеждаюсь, что вам цены просто нет! – не удержался Ребалтас.

– Это ещё не всё, господин Президент, – сказал Иольвано, доставая второй листок, – Завтра на поминальной службе будет просто необходимо сказать что-нибудь. На этот случай я тоже подготовил речь, но Вы понимаете, что если перед камерами её можно будет читать с листка, то на поминальной службе её придётся зачитывать наизусть, поэтому я подумал, что будет лучше, если я предоставлю Вам её текст заблаговременно. А пока вы будете там, я буду рад с Вашего позволения присмотреть за делами…

– А вот это зря, советник, – сказал Ребалтас, – Боюсь, что при виде разрушенного здания я просто не смогу сдержать эмоций. Тут уж будет не до чтения речей наизусть. Поэтому будет лучше, если в Юнжи Срит завтра отправитесь вы.

– Но, господин Президент…

– Никаких возражений, Иольвано! – перебил Ребалтас, – Вы намного лучше меня владеете искусством риторики и произнесения речей, да и потом, гораздо лучше осведомлены в том, как следует вести себя во время поминальных служб. Да и дела… Опять же слишком много ответственных решений придётся принять, я не могу доверить их кому-либо.

– Господин Президент, уверяю Вас, что я справлюсь, а на службу лучше лететь Вам…

– Ещё раз нет, Иольвано! Я очень ценю вашу заботу, но тем не менее уверен, что поступаю правильно, – отрезал Ребалтас.

– Что ж, моё дело – давать советы, а принимать решения – это Ваша компетенция, – смирился Иольвано, и Ребалтасу показалось, что советник донельзя расстроен отказом. Ему даже стало неловко – Иольвано постарался на совесть, сработал на высшую оценку, и следовало бы его как-то поощрить, а не расстраивать. Но тем не менее, советник просил невозможного —никогда и ни при каких обстоятельствах Президент никому не доверил бы принимать решения, способные в корне изменить судьбу страны.

– Я очень и очень ценю Ваши советы, Иольвано, – сказал Ребалтас, чтобы хоть как-то исправит положение вещей, – У меня к вам будет одна просьба…

– Какая? – сразу оживился советник.

– Думаю, в ближайшее время мне предстоит принять ряд очень важных решений, связанных с дальнейшей судьбой страны. И тут очень важно нигде не ошибиться. Я был бы очень Вам признателен, если б вы находились рядом и могли предоставить мне Вашу неизменно качественную консультацию по каждому вопросу… Я отложу принятие таких решений до вашего возвращения из Юнжи.

– Буду рад помочь Вам, Президент, в меру своих невеликих сил, – просиял Иольвано, которому явно по душе пришлось такое доверие, – Но время поджимает, господин Президент, скоро должен начаться выпуск утренних новостей… Нам пора идти.

– Да-да, конечно, – поднялся Ребалтас.

– Речь не забудьте, – Иольвано услужливо подал ему листок.

– Вы знаете, Иольвано, – сказал Ребалтас, открывая дверь и пропуская того вперёд, – Последнее время вы просто незаменимы.

Глава 5

Селлестия, остров Тихуес,

база «Риемкоро», неделей позже

Снилось что-то такое серое, непонятное… Смутные образы, обрывки видений. Но даже такой сон был приятен, измученное тело и мозг требовали отдыха. Даже измученная память отказывалась работать ночью, запоминая сновидения – на утро сказать, что же точно снилось, было очень и очень трудно. Пинтро сказал, что первый месяц самый тяжёлый – и новобранцы в первое же утро убедились, что он был прав. Правда, командир третьего учебного арсиана не уточнил, насколько он будет тяжёлым. Оказалось – по максимуму. Первый вечер прошёл относительно гладко, легко и спокойно. Накормили ужином, выдали форму, заставили пришить нашивки – и отдыхайте, будущие пилоты. А наутро… Наутро началось то, что тянулось уже неделю. И сегодняшнее утро обещало стать таким же – впрочем, обещание это сбылось в точности.

– Арсиа-а-ан… Подъём!!! – командирский рёв Пинтро, казалось, устроил настоящее землетрясение или ураган. Личный состав третьего арсиана словно порывом ветра сдуло с кроватей. Тем, кто в первое утро попытался посягнуть на святую процедуру побудки, завернувшись в одеяло и отвернувшись к стене по домашней привычке, потом пришлось не сладко. Битый лейс Пинтро разучивал с ними команду «Подъём», пока остальным было предоставлено свободное время.

Среди проснувшихся утром счастливчиков оказался и Дементьев, привыкший к раннему пробуждению ещё в Жингконе, а потом адаптировавшийся к военному распорядку на борту «Пасгедаса». Организм, привыкший просыпаться в одно и то же время, сам перешёл ото сна к бодрствованию как раз за считанные мгновения до команды к пробуждению.

Поэтому Серёга, не дожидаясь крика «Подъём», подскочил сразу же, как прозвучало «арсиан» – и сейчас уже одевался. Он не спешил – спешка ведёт к суете, суета создаёт задержки. Он спокойно, но, тем не менее, быстро застегнул форменный камуфлированный китель, натянул штаны и стал обуваться.

– Время! – напомнил Пинтро, – Чего вы копаетесь, как сытые чарноры в луже?

«Чарнорами» на Эмиадии звали низеньких животных с густой шерстью, использовавшихся как убойный скот. Инструктор частенько употреблял это словечко, когда был не в духе. Как, например, сейчас, видя, что арсиан явно не укладывается в отведённые для подъёма тарны – Эмиадийские единицы времени сродни нашим секундам.

– Архак вас всех раздери, представьте, что вы на авианосце, по которому противник нанёс внезапный удар – у вас считанные мгновения, чтоб собраться и выбежать на посадочную площадку, где стоит ваш авиалёт до того, как палубу накроет залпом! Ксинбро, сколько можно возиться с ботинками? Праки, ты что, не проснулся ещё? Вот Сатаки сегодня радует – раньше остальных собрался… Шаджоу, китель надо сначала застегнуть, а потом обувать ботинки… Время, время, время!!! Осталось десять тарнов… Девять… Восемь! Что, готовы? Хорошо! Арсиан – за мной!

Этим утром уже обошлось без толкотни на выходе – какой смысл бежать вперёд того, кто всё равно встанет в строю впереди тебя? Это опять же суета, опять же задержка… Серёга спокойно пропустил вперёд Нийю, подмигнул Тамису и тоже шагнул в коридор. Пользуясь возможностью, тут же размял затёкшую шею, поморгал глазами – словом, сделал всё, чтобы тело проснулось окончательно, как делал это теперь каждое утро.

Пинтро вывел их на плац, который они уже измерили шагами от и до на строевой подготовке. Пинтро в первый день говорил, что за первую неделю подготовит их ко встрече с инструкторами. Это вылилось в строевую подготовку с утра до вечера. Строевая, короткий отдых, опять строевая, опять отдых и снова…. Зато это принесло свои плоды – арсиан принимал строй любой формы за положенное время, рассыпался по команде, перестраивался в колонну по три, по два, в квадрат, в две противостоящих шеренги…. Выучили стойку «смирно» – ноги на ширине плеч, руки скрещены на груди. Выучили основные команды для и вне строя, научились правильно носить форму и чётко приветствовать старших прижатием кулака к груди в области сердца – словом, выправку кадровых вояк ещё не обрели, но самое необходимое освоили. А неискушённый взгляд так вообще вряд ли распознал бы в них зелёных юнцов. Пинтро своё дело знал – умел зажечь глаза подчинённых, подбодрить тех, кто падал духом из-за того, что не получается что-либо, похвалить кого надо, даже ругал так, что это вызывало скорее улыбку, а не расстройство. Рядовой состав третьего арсиана за первую неделю проникся неподдельным уважением к своему командиру, в котором угадывался не вечный тыловой командиришко, а бывший вояка. Вояка, изрядно хлебнувший на службе государству.

Утро по традиции начиналось с пробежки, за которой следовало приведение себя в порядок и заправка кроватей, после чего их отправляли на завтрак.

– Арсиан, в колонну по два! – отрывисто скомандовал Пинтро, и за его спиной быстро и без суеты двенадцать человек заняли места в строю. Топот ног, потом резко и быстро – тишина. Это красноречивее всего говорило о том, что арсиан построился и ждёт дальнейших приказов.

– Арсиан, за мной! – следующий приказ не заставил себя ждать. Пинтро пустился бежать лёгкой трусцой, постепенно набирая скорость. Следом за ним в ногу топали чуть растянувшиеся, чтоб было удобнее, новобранцы. По периметру плаца, огибая углы, круг за кругом, ускоряя и ускоряя бег, но так, чтобы никто не отстал – это не столько ради самого бега, сколько затем, чтобы разогреть тела, подготовить их к зарядке. Потом сама зарядка – сначала разминка, потом отжимания.

– Ничего! – подбодрил их Пинтро, отжавшись от земли в сороковой раз, – Не надо делать таких измученных лиц, ничего сверхъестественного я от вас не требую. Вон, я слышал, десант бегает не по плацу, как мы, а по пересечённой местности, да ещё и не круги, а пять гаустов… Да ещё и с полным снаряжением весом тридцать лянов! Винаро, не умирай, десять раз ещё отожмёшься и жизнь наладится… Да и на пользу фигуре пойдёт – я, например, пышные формы не люблю, мне нравится атлетичная фигура. Так что не расстраивайся – отслужишь контракт и все парни твои… Идеги, не надо делать вид, что сейчас дух испустишь. Вон на Дементьева глянь – на роже абсолютное спокойствие, словно всю жизнь этим занимался, а ведь не помнит нихрена… Дементьев, тебе внутренний голос не подсказывает, что всё это ты уже где-то видел?

– Нет, сатранд! – бодро ответил Серёга, который в Жингконе по утрам делал зарядку на пару с не желавшим терять форму Кигасом.

– А на тебя посмотришь, ты будто форму поддерживаешь постоянно. Ну, Сатаки понятно – боец, спортсмен в прошлом, а ты-то с чего? Или опять: «не помню, сатранд»?

– Я в плену был с командиром милуны десантников. По утрам на пару занимались.

– Понятно, – сказал Пинтро, – Ну, перевели дух? Ещё десять раз и идём мыться!

Отжимаясь вместе со всеми, Серега про себя думал о зарядке десантников. Гауст – это тысяча тсэров. Тсэр это примерно одна целая две десятых метра. То есть пробежка в шесть километров. Тридцать лянов – это примерно тридцать пять килограмм…. Теперь понятно, почему Кигас Атаги, собрат по плену в Жингконе, был таким мускулистым…

– Ну-ну, Винаро, не надо лежать на асфальте животом, – сказал Пинтро, – Давай, вместе со всеми, ещё пару раз осталось. Не буду я тебе поблажку делать, это Кодексом командного состава запрещено – перед командиром все равны! А арсиан тебя ждёт… ну? Поверь, твой организм может гораздо больше, нежели ты себе представляешь. Тебе кажется, пятьдесят раз это много? А теперь представь, что стоит вопрос жизни и смерти: отожмёшься – будешь жить, нет – расстреляют как предателя…. Тут любой сотню-две отожмется. А я всего пятьдесят прошу. Ну, отдышалась? Молодец, ну-ка, ещё разок…

Серёга без труда отжался ещё два раза и с удовольствием услышал долгожданную команду:

– Арсиан, встать! В колонну по два!

На этот раз построились намного медленнее – сказывалась усталость, у многих ломило мышцы с непривычки. Пинтро ничего не сказал по поводу того, что построение ни в какие стандарты быстроты не уложилось – понимал, что уставшим людям не до этого, а потому просто бросил:

– За мной.

Он привёл их в душевую, которая хранила следы помывки предыдущего арсиана – подъём подразделений был рассчитан так, чтобы они не мешали друг другу. Раньше всех поднимался первый арсиан – когда проходила отведённая ему на зарядку четверть лейса, поднимался второй. Следом просыпался третий, а за ним – совсем недавно прибывший четвёртый. Пилоты в своей повседневной жизни редко видели тех, кто служил в других подразделениях. Какой в этом был смысл – Серёга так и не догадался, но очевидный плюс был – не надо строить обширный плац для занятий, не надо кучу индивидуальных душевых кабин – достаточно двенадцати, в которые пилоты будут ходить по распорядку. Четыре утренних урока как раз делились по числу инструкторов – четыре арсиана ежедневно должны были обходить четыре кабинета по очереди. Даже прибывали подразделения в порядке строгой очереди с паузой в неделю. Но всё же они иногда виделись, и третий арсиан с удивлением отметил, что в двух других человек ровно столько же, сколько и в их подразделении. Видимо, система была продумана с самой Приёмной Базы. Набралось двенадцать человек – на обучение их без задержек, потом набираем ещё. То, что «Риемкоро» не единственная база, знали все, а кто не знал – тот догадывался. Видимо, проще было содержать несколько маленьких баз, которые в случае войны могут резко, в разы увеличить набор новобранцев, чем иметь одну большую. Делалось это, видимо, ещё и из стратегических соображений – уничтожь одну, полную пилотов базу – и противник останется без пополнения для авиации. Множество маленьких, разбросанных по острову, найти гораздо труднее, а уничтожить их все так вообще не представляется возможным… Быстро раздеваясь и свешивая одежду на крючки на дверце кабинки со своим седьмым номером, Серёга порадовался, что, несмотря на то, что планеты разные, а многие вещи сделаны точно так же, как на Земле. Например, душ.

Он пустил воду и встал под неё. Долго возился с кранами, добиваясь нужной температуры воды. Раздражало то, что мыло здесь было жидким в тюбиках на манер зубной пасты, а вместо мочалки полагалась какая-то шершавая рукавица. Убивало то, что для чистки зубов приходилось пользоваться не привычной щёткой, а каким-то ёршиком, который щекотал щеки. Ёршик полагалось посыпать порошком, по виду и цвету напоминающим стиральный, а вкус у него был какой-то донельзя приторный, ни капли не похожий на привычную мяту. Серёга ко многому привык, но некоторые вещи на его взгляд требовали принципиальных изменений.

«Всё не так, как у людей» – подумал он о здешних людях и сам улыбнулся своей мысли, вытираясь досуха полотенцем.

– Один кинс! – напомнил Пинтро окриком из коридора, и, казалось, слышали этот окрик на всей территории базы.

Серёге подумалось, что жаль, что стены кабинок непрозрачные – по соседству с ним плескалась Нийя, на которую он неизменно заглядывался перед каждым отходом ко сну, когда всем полагалось раздеваться до трусов и майки. Та, в отличие от прячущейся за одеялом Касти Винаро, нисколько этого не смущалась.

«Надо признать, есть на что посмотреть» – признался сам себе Серёга, и тут же в который раз себе же и напомнил, что вовсе не собирается добиваться от неё чего-либо. Воспоминания о Нике, которые он хоть и гнал прочь, как мог, были ещё слишком свежи.

После душа натягивать на себя форму совершенно не хотелось, но Дементьев понимал, что здесь на его желания всем наплевать. Поэтому принялся одеваться. Странно, но он в который раз уже заметил, что от ткани одежды потом не пахнет. Видимо, ткань была специально подобрана так, чтобы отталкивать все возможные и невозможные жидкости – камуфляж не мок под дождём, не пропитывался вонью пота. Серые, зелёные и коричневые пятна, по-видимому, прекрасно сливались с местностью – но в то же время от любопытства Дементьева не ускользнуло, что та же охрана базы носит камуфляж другой расцветки. Это тоже было непонятно, по мнению Серёги, цвет пятен камуфляжа должен подбираться из принципа максимальной маскировки на местности.

Размышляя в таком духе, он оделся и вышел. В соседней кабинке, которая полагалась Нийе, всё ещё раздавался плеск воды. В небольшом предбаннике собирались те, кто уже успел вымыться – среди них были Каринеш и Тамис, и Серёга про себя порадовался, что есть с кем поделиться мыслями.

– Ну, как самочувствие? – спросил он у Тамиса.

– Мышцы ломит, – признался тот, – Вроде должно бы пройти, а вместо этого как ныло, так и ноет.

– Это с непривычки, – сказал Каринеш, смахивая со лба мокрую прядь волос, – У меня так вообще только вчера прошло.