Текст книги "Точка Скольжения. Архипелаг. Часть первая"

Последнего добавлять не требовалось – и для Иольвано, и для Дифлуина, и для Сенаро вызов к Президенту по определению был важнее всех остальных дел. Потому и расположились они рядом – Дифлуин в здании Адмиралтейства, напротив, через площадь, Иольвано и Сенаро – в кабинетах по соседству.

Поэтому не прошло и пяти кинсов, как оба были здесь.

– Присаживайтесь, господа, – сказал им Ребалтас, сам оставшись стоять за своим столом, – вы знаете, я не терплю долгих предисловий, поэтому начну сразу с того, зачем я вас собрал. Вчера нам удалось решить одну из главнейших проблем страны – нехватку дешёвой энергии для растущей промышленности. Честно говоря, я собирался отложить остальные дела на завтра, но меня только что посетил представитель партии глобалистов. Вы знаете, мне, честно говоря, начхать на все эти партии. Пусть спорят, сколько хотят, устраивают дебаты, ищут консенсусы – вся эта возня только помогает принять правильное решение, учесть интересы всех слоёв населения и всех финансово-экономических групп. А интересы этих групп – это дальнейшее процветание экономики и простых жителей. Но дело тут вот в чём – всё чаще в разговорах последних дней упоминается то, что перед нами по-прежнему в полный рост стоит проблема Жингкона. Так вот, я решил не откладывать её решение на завтра, а решить её прямо сейчас. Но без вас этого сделать невозможно, сами понимаете. Поэтому сразу введу вас в курс дела. Советник Иольвано проанализировал экономические и внутриполитические сложности, которые могут возникнуть в результате открытия боевых действий в архипелаге. Советник, вкратце, пожалуйста.

– Кхм-кхм… Я считаю, что при любом развитии событий война в конечном счёте обернётся только на пользу нашей экономике, – сказал Иольвано.

– А вот с внешней политикой мне не всё совсем ясно, – сказал Ребалтас, и для Сенаро это послужило сигналом к тому, что пора бы ему высказаться.

– Господин Президент, тут всё сложнее.… Если вы и впрямь уверены, что Интерсила разрешит нам ведение боевых действий против архипелага, то мы столкнёмся с экономическими и даже дипломатическими санкциями со стороны Кентии и Неолона – эти две страны практически уверены в том, что мы стремимся расширить страну на восток и тем самым поставить под свой контроль остающийся пока нейтральным торговый маршрут в Сиборсию и обратно. Другой возможный маршрут для торговли затратен и небезопасен, он пролегает через Буйный Океан, где часто случаются штормы, зачастую губительные для кораблей. Используемый сейчас маршрут пролегает вдоль побережий в морях, где штормы в редкость, а побережья – это ещё и порты, в которых всегда можно остановиться на ремонт, переждать шторм – в общем, он гораздо безопаснее. Кентия и Неолон понимают, что на время конфликта и даже, возможно, после него один из главных торговых путей окажется под нашим контролем – это их ни в коей мере не устраивает. Вивия и Сэнассия экономических санкций просто не предпримут – они зависят от нас, но вот дипломатически вполне могут выступить против нашей страны. Всё дело в том, что Вивия ведёт оживлённую торговлю с архипелагом, перекупая у них практически за бесценок излишки продовольствия – больше никто с архипелагом торговать не хочет, а Вивиане состоят в этническом родстве с островитянами, они даже разговаривают на не многим отличающихся диалектах одного и того же языка. Война для Вивии означает временное, а, возможно, и полное прекращение этой выгодной для них торговли. Сэнассия арендовала землю на трёх островах близ своей границы и ведёт там разработки минеральных удобрений. Месторождения эти гораздо богаче их собственных, к тому же, все лёгкие в разработке месторождения в Сэнассии практически истощены, остались только трудные. Разработка собственных месторождений обойдётся Сэнассии в два раза дороже, не стоит забывать, что это аграрная страна, которая остро зависит от цен на удобрения. Против выступят Тей и Кассаринадо – возрастёт риск перевозок в Сиборсию. А вот сама Сиборсия, скорее всего, никак не отреагирует.

– Почему, советник? – удивился Ребалтас, по разумению которого эта восточная держава должна бы пострадать от войны больше всех.

– Политика Сиборсийцев строится на строгом нейтралитете. Они ни с кем не дружат и ни с кем не ссорятся. Последовательно отстаивают свои интересы и ничем другим не интересуются. Они всегда заявляют, что «это не наше дело» – но, тем не менее, своего никогда так просто не уступают. Сиборсийцы – единственные, чьи корабли ни разу за всё время не подверглись нападениям пиратов и каперов, базирующихся в Жингконе. Они могут спокойно пройти прямо между островами вне зоны боевых действий.

Тей и Кассаринадо поднимут цены на электронику, от которой зависит Сиборсия – собственная область высоких технологий у них пока слабая. Что сделает Сиборсия? Да просто-напросто поднимет цены на свои товары машиностроения и металлопрокат, без которого не выживут ни Тей, ни Кассаринадо. Сиборсийцы так и так в убытке не останутся. Немвал, скорее всего, поддержит нас – всё-таки они тоже страдают от нападений каперов вблизи берегов Андикана, при чём каперов, базирующихся именно в Жингконе. Сиборсийцы, скорее всего, тоже встанут на нашу сторону – им ни к чему такой беспокойный сосед. Но для получения поддержки Сиборсийцев нам нужно будет сделать ответный шаг им навстречу.

– Например? – уточнил Ребалтас.

– Сиборсийцы давно ведут территориальные споры по поводу трёх островов в восточной части архипелага. Острова эти вплотную примыкают к их территориальным водам, они необитаемы, но по международному праву принадлежат Жингкону. Сиборсия давно заявляет на них претензии, если мы гарантируем им нашу поддержку в этом вопросе – Сиборсийцы поддержат нас. А если нас поддержат Немвал и Сиборсия, то никаких дипломатических проблем не будет вообще. Кентия не выступит против Немвала, Вивия и Сэнассия – против Сиборсии, а одинокий голос Неолона вряд ли что-либо решит.

– Хорошо, – с довольной улыбкой сказал Ребалтас, – Геиренес?

– Через месяц наши войска будут в состоянии не только нанести удар по Жингкону, но и контролировать его территорию… Господин президент, я могу говорить открыто?

– Конечно, – ответил Ребалтас.

– На операцию в Архипелаге от вторжения до полного подчинения всех островов мы планируем три месяца. Полтора месяца назад я получил от Президента приказ начать подготовку вооружённого вторжения. Дело в том, что ожидаются потери среди личного состава, которые необходимо будет компенсировать, чтобы к окончанию боевых действий уровень обороноспособности наших вооружённых сил остались на прежнем уровне. На подготовку бойца потребуется пять месяцев. Таким образом, ещё полтора месяца – и мы будем готовы к тому, чтоб по окончанию конфликта люди из дополнительного набора, объявленного месяц назад, восполнили численность вооружённых сил, которая неизбежно уменьшится в результате потерь. Все необходимые приготовления идут строго по плану, ровно через семь недель останется только дождаться приказа о начале наступления.

– Извините, господин Президент, – встрял Сенаро, – Геиренес, вы сказали «полтора месяца назад получили приказ»?

– Совершенно верно, – подтвердил Дифлуин.

– Господин Президент, означает ли это, что… – начал ошарашенный советник по внешней политике, но Ребалтас его перебил:

– Именно это и означает, советник, – с этими словами он протянул ему бумагу из Интерсилы, вручённую ему Ниасом Нинкоро.

– Итак, господа, раз больше никаких проблем не возникнет, то я попрошу вас, советник, организовать успех переговоров с Сиборсией, гарантировать им нашу поддержку взамен на помощь с их стороны. Если вопросов больше нет, то ровно через полтора месяца, господа, мы начинаем войну.

Вопросов не было. Срок начала войны был определён.

Глава 9

Остров Тихуес,

окрестности Базы «Риемкоро»,

две недели спустя

– Дементьев, внимательнее, сильный боковой ветер будет давить тебе в крылья, поэтому сильно в повороте их не задирай – машина может сорваться в падение.

– Понял, глайнес, буду осторожен!

– Не сомневаюсь в тебе, – прозвучал голос Валенсеса в наушниках, – Но тягу бы на твоём месте убрал немного.

– Извините, глайнес, но я считаю, что в самый раз!

– Смотри сам. Тебе там виднее, конечно, чем мне здесь, – не стал настаивать инструктор.

– Захожу в поворот! – отрапортовал Дементьев и бросил машину влево. Боковой ветер и впрямь вмешался, стал заваливать авиалёт на бок, но Серёга точно знал, что делает – штурвал резко вправо, в противоположную сторону сразу же, как угол наклона крыльев приблизился к критической отметке. Неуклюжая учебная машина послушно выровнялась в воздухе и помчалась дальше.

– Рискуешь, Дементьев, – не одобрил Валенсес.

– Виноват, глайнес, просто подумал, что раз на симуляторах отработал, то и здесь смогу!

– В том, что сможешь, я не сомневаюсь, вопрос в том, насколько хорошо сможешь, – ответил Валенсес, – Теперь давай скорость до ста шестидесяти и высоту до двухсот, как понял?

– Понял Рк-13! – отозвался Серёга, назвав себя позывным номером своей машины.

Учебный авиалёт так и норовил сорваться с курса из-за сильного бокового ветра, поток которого теперь набегал спереди – слева. Приходилось постоянно делать еле заметные движения штурвалом, чтобы выровнять его и вернуть на курс. Симулятор, хоть и максимально приближенный к реальности, такого не давал – реальный полёт было близко не сравнить с имитацией условий компьютером. На манёврах захватывало дух, прирост скорости перегрузкой вдавливал в кресло, резкое снижение заставляло чувствовать себя чуть ли не в свободном падении, и всё это вместе взятое было приправлено привкусом опасности первого настоящего учебного полёта.

Всё уже не раз отработано на симуляторах, вбито на уровень рефлексов, намертво втравлено в подсознание. При мысли о повороте вправо не возникает мысли следующей – что надо положить право штурвал. Нет, в ней нет нужды: только подумал, а рука сама уже надавливает на рукоять, кладёт машину в поворот.

Уже изучена и опробована на симуляторе тактика боя, выполнены стрельбы – сегодня предстояло стрелять по-настоящему, и четыре ракеты на крыльях учебного авиалёта самые что ни на есть настоящие: пара 1,5/6С и пара 2/7,5А. Первые – это лёгкие маневренные ракеты, ими предстоит сбить учебную воздушную цель – беспилотник на дистанционном радиоуправлении; вторые – это тяжёлые и мощные, ими предстоит подорвать макет сверхтяжёлого танка. Того самого сверхтяжёлого танка, уничтожение которого вменяется в обязанность пилота сразу же, как таковой будет обнаружен. И не зря: сверхтяжёлые танки, неуклюжие и беспомощные в борьбе с целями наземными, несли пушку, способную сбивать корабли. Впрочем, как раз для этого они и предназначались.

– Я Рк-13, высоту и скорость набрал, – докладывает Серёга.

«Рк» – это сокращение от «Риемкоро», «13» – это значит машина первого – то есть учебного – класса, порядковый номер три.

– Хорошо, внимание, задача – провести учебное патрулирование квадратов 22—34 и 22—35, при обнаружении целей атаковать, – отзывается Валенсес.

– Рк-13 понял! – Дементьев, как полагается, рапортует о том, что задачу принял и приступил к её выполнению.

Авиалёт ровно скользит в небе, широкие крылья под прямым углом к корпусу рассекают встречный поток воздуха. Слабый ветер, шум турбин пробивается через наушники шлема – этот звук успокаивает, немного сосредотачивает. Правая рука на штурвале напряжена, левая спокойно лежит прямо на пульте навигации, неподалёку от регулятора тяги. Где-то рядом в воздухе ещё три машины, в их кабинах точно так же впервые поднявшиеся в воздух Висдеш, Каринеш и Винаро. Но их авиалёты далеко, расходятся разными курсами прочь от посадочной площадки, и радар их уже не видит.

Серёга бросает взгляд на пульт справа – параметры в норме, непривычные шкалы непривычных величин. Да и неудивительно – неземные турбины неземного устройства, параметры которых отображаются в неземных, опять же, единицах измерения.

Но ничего не поделаешь, придётся привыкать, забивать себе голову соотношениями Эмиадийских единиц и земных столь же некогда, сколь и бессмысленно. Пора забыть всё земное, отвыкнуть напрочь от привычных трёхсот шестидесяти градусов и привыкать к четырёмстам тисанам, отвыкнуть от километров и привыкнуть к гаустам, отвыкнуть от метров в секунду и привыкнуть к тсэрам в тарн….

Не просто говорить – даже думать как Селлестиец, раз уж волей судьбы выпало служить в войсках этой страны. Что дальше, после службы – думать об этом не хотелось по причине полной неясности. С другой стороны, даже необходимости такой не было – служба была не в тягость, а в удовольствие. Вот как сейчас, когда машина плавно рассекает воздушное пространство. Пусть это даже не боевой авиалёт, не штурмовик и не истребитель – зато это уже не симулятор, а самая что ни на есть настоящая машина, и ошибку здесь не простят. Здесь не будет синего погасшего экрана, если что пойдёт не так – нет, будет рычаг катапульты и скорее всего разрыв контракта в одностороннем порядке, и некому будет заплатить за его, Дементьева, обучение и снабжение за эти почти три месяца, как он здесь находится. Придётся отрабатывать здесь, в качестве обслуги Базы – а вот это уже самая худшая перспектива. Которая, пожалуй, гораздо хуже той, что при катапультировании он, Дементьев, попадёт в один из тысячи статистический случай неполного раскрытия парашюта.

Потому и напряжена рука на штурвале – нужно держать машину под своим контролем как можно крепче. Впрочем, Серёга поймал себя на мысли, что с самого момента взлёта он не чувствует раздела между собой и авиалётом. Авиалёт стал им, Дементьевым, продолжением рук, глаз, ушей…. А он, Дементьев, был всего лишь мозгом этого единого организма человек-машина.

Писк – резкий, пронзительный, высокий.

Сигналу каждого пульта авиалёта соответствует своя нота, своя частота и продолжительность звукового сигнала. Писк – это сигнал радара, например, а гудок – сигнал предупреждения бортовых систем о неисправности.

Итак, радар – о чём он там пищит? Быстрый взгляд на экраны – красная точка, то есть противник. Прямо на краю круга горизонтальной развёртки, показывающей окружающее пространство в горизонтальной плоскости. Курсовая линия – этакий светящийся радиус на экране, направленный вертикально вверх. Красная точка левее на три риски по окружности – стало быть, цель левее на пятнадцать тисанов. Второй экран радара – на этот раз без курсовой линии. Это радар показывает развёртку в плоскости вертикальной, точка горит в самом его низу и чуть левее. Стало быть, одна и та же цель, при чём именно наземная.

Левая рука сменяет правую, берёт штурвал. Взгляд отрывается от радара, устремляется вперёд, вдаль, примерно туда, где среди пологих холмов северного побережья острова Тихуес должна показаться цель. Пока далеко, человеческий глаз не в состоянии увидеть то, что заметила чуткая электроника, которая безошибочно отфильтровывает сигнал металла на поверхности от камней, деревьев и прочих отражающих радиоимпульс объектов местности.

Правая рука сама, рефлекторно ложится на пульт управления огнём, включает его – на стекле кабины тут же загорается зелёным широкий, вытянутый эллипс. Он обозначает сектор воздушного пространства, в котором светоконтрастное и тепловое наведения боеголовки сработают на цель. Нажатие тумблера включения тут же сопровождается коротким гудком, который сигнализирует об изменении параметров системы. Правильно, включился огневой пульт, выросла нагрузка на источник тока…

– Я Рк-13, вижу наземную цель, атакую! – рапортует Дементьев.

Правая рука включает управление точками подвески – это тоже тумблеры, переключатели с тремя положениями. Первое – значит, точка подвески из боевого состояния выведена, навешенное на неё оружие не активно. Второе – это значит, что точка подвески включена, её боеголовки находятся в состоянии поиска цели. Это значит, что как только на стекле кабины появится ромбик, заключающий в себя точку цели, нажатием большого пальца на кнопку, что справа на рукояти штурвала, ракета будет запущена. Третье положение означает то же самое, только тогда пуск будет произведён кнопкой на рукояти штурвала, что слева, а цель на стекле будет подсвечена не ромбиком, а квадратиком.

Правая рука безошибочно находит два тумблера. Больше ни одной точки подвески на учебном авиалёте нет, это на перехватчике их три, и все – парные. А тут только две, обе – прямо посредине крыльев, на каждой по одной ракете. Первый тумблер – это середины верхних крыльев, на них висят лёгкие ракеты, второй – это середины крыльев нижних, там висят тяжёлые. Большой палец щёлкает рычажками тумблеров – лёгкие ракеты в положение два, тяжёлые – в положение три.

Взгляд падает на рукоять штурвала – вот они, две красных кнопки стрельбы с подвесок, обе – под большой палец руки.

Дементьев берёт штурвал в правую руку – в принципе, можно было дотянуться до тумблеров и левой, но правой проще, удобнее. Большой палец ложится на кнопку слева, нажатие которой произведёт пуск тяжёлых ракет. В голове отдаются слова из теоретического курса тактики: «сверхтяжёлые танки в силу своей беспомощности против пехоты или другой наземной техники защищены толстой бронёй, пробить которую стрельбой с воздуха можно только двумя последовательными попаданиями тяжёлых ракет либо ракетных снарядов».

Понятно, стало быть, два пуска последовательно, сразу после того, как цель попадёт в радиус действия блоков наведения боеголовок и до того, как авиалёт приблизится до зоны игнорирования цели тяжёлыми ракетами.

Вроде всё сложно, но на самом деле главное понять, уловить саму суть, а не просто освоить материалы учебного курса. Дементьеву это удалось – сейчас был как раз тот случай, когда прекрасно знаешь, что делать, но объяснить, почему нужно поступать именно так, не получится.

А мишень, тем временем, приближается. Она внизу, а нос авиалёта смотрит строго горизонтально – нет, цель надо обязательно держать в зоне, очерченной эллипсом на стекле кабины – так больше гарантии, что ракета не пройдёт мимо.

Рука плавно двигает рукоять штурвала от себя и влево – машина наклоняется вперёд и вбок, парой тарнов спустя опять выравнивается. Курс теперь точно на цель, нос наклонён – радар вертикальной плоскости показывает объект прямо посредине. Бегут вниз числа на шкале высоты, немного вырастает скорость – турбинам помогает сила тяжести.

Короткий взгляд на радар плоскости горизонтальной – цель уже прошла границу кольца, означающего зону эффективного наведения боеголовок.

«Почему же оно не срабатывает?» – забеспокоился Серёга.

Словно в ответ на его вопрос раздаётся повторный писк – только теперь уже двойной, разделённый кратчайшей паузой на два звука сигнал на грани слышимых частот. Это – извещение от системы, что синхронизация данных радара с блоком управления боеголовкой прошла успешно. В центре стекла кабины, там, где горит крестик указания курса, возникает белый квадратик – и одновременно с ним загорается белая точка чуть выше и левее. Квадратик тут же метнулся за ней, замер и стал двигаться вместе с точкой – значит, электроника наведения «ведёт» цель, не теряя её из виду.

Момент, когда крестик замер на точке, считается моментом «захвата цели» боеголовкой. Для этого бортовой электронике требуется провести десятки операций – но на всё это уходит не больше тарна. Не больше тарна с того момента, как цель вошла в зону эффективной стрельбы – ту саму зону, на которой уже можно стрелять без опасения, что ракете не хватит топлива для того, чтобы долететь до точки назначения.

Пора. Большой палец правой руки плавно придавливает кнопку на штурвале.

Еле слышный щелчок сработавших замков – ракета высвобождается из механизма подвески, начинает падать вниз от крыла – и в этот же момент срабатывает зажигание. Серёга видит, как справа от него срывается и уходит прямо вперёд и вниз ракета – быстро удаляющееся прочь оранжевое пламя и дымный хвост.

Почти сразу же – ещё один двойной писк, система наведения сигнализирует о том, что после пуска первой ракеты началось и успешно завершилось наведение второй на ту же цель. Серёга помнит о том, что сразу следом две ракеты выпускать не рекомендуется – ударная волна разрыва первой может повредить или даже отклонить от цели вторую.

Приходится выжидать – а сколько времени это выжидание должно тянуться? Теоретические занятия не называли точных цифр. Слишком много было замешано факторов – скорость, высота, ветер…. При всём этом, скорость не относительно поверхности – нет, относительно цели, а цель может двигаться как на тебя, так и в противоположную сторону.

Тем не менее, машина уже слишком снизилась. Нужно было выравнивать её, что Дементьев и сделал простым движением штурвала на себя. Теперь нужно было набрать высоту – а это можно сделать двумя путями. Первый – увеличить тягу турбин. Тогда крыло начнёт быстрее рассекать воздух, воздушный поток будет сильнее давить на него. А можно чуть опустить закрылки, изменив геометрию профиля крыла. Тогда зона избыточного давления под крыльями увеличится, как и зона разрежения над ними – но зато вырастет сопротивление воздуха и упадёт скорость.

Решать надо было не просто быстро, а немедленно. И Дементьев решил – рука легла на регулятор тяги и толкнула его от себя. Прыгнули числа на пульте параметров бортовых систем, поползли, увеличиваясь в значениях, числа на шкалах высоты и скорости… Правая рука опять надавила кнопку спуска ракет.

И ещё одна ушла, выстилая дымный хвост – сорвалась из-под крыла и пошла пожирать пространство, быстро уменьшаясь в размерах, исчезая в белёсой голубизне неба. А вдали расцвела вспышка, быстро переходящая в оранжевый с серыми прожилками гриб. Серёга впервые воочию увидел настоящий взрыв самой, что ни на есть, настоящей ракеты. Туда же, выписывая резкую, крутую дугу снижения, мчалась вторая. Мчалась, чтобы так же исчезнуть в ослепительной вспышке взрыва – в этом, пожалуй, и состоял смысл существования, жизни ракеты. Достигнуть своей цели и погибнуть при её достижении – если намеренно одушевить ракету, то ей можно даже позавидовать – она погибает на самом пике, самом взлёте своей жизни, погибает, выполнив своё предназначение, пройдя свой путь до конца, не оставляя в этом мире незавершённых дел или невоплощённых планов – умирает громко и красиво…

Вторая вспышка.

Гаснет точка на стекле кабины, пропадает красная отметка цели на радаре – и уже звучит назойливый, надоедливый предупреждающий сигнал – повторяющиеся гудки. Они дают знать, что подвеска опустела, а потому блок наведения автоматически выводится из боевого режима. Гудки звучат ровно пять тарнов и умолкают сами – Серёга бросает взгляд на экран состояния машины, где красным цветом мигает на схематичном изображении авиалёта место, где находятся точки подвесок, с которых израсходовано оружие.

Рука привычным, уже отточенным жестом отключает на пульте управления огнём пустую подвеску – назойливое мигание уже порядком утомило.

– Говорит Рк-13, цель уничтожена, – докладывает Дементьев и смотрит на шкалы высоты и скорости: авиалёт достаточно взлетел, скорость стоит как вкопанная. Наступил тот самый баланс между плотностью рассекаемого крыльями воздуха и скоростью встречного потока. Но это уже отзываются в голове уроки теории, пора бы и отвыкать от определений из тетради и переходить к новым, жизненным – машина держит высоту и скорость, этого достаточно. А боковой ветер – да и Архак с ним, сейчас чуть штурвал вправо – и нормально, снова выровнялись на курсе, идём ровно, что ещё надо?

– Дементьев, погоди немного, – отвечает Валенсес и обращается к кружащему в воздухе вдали отсюда Дерасу: – Каринеш, что не так? … Вторую ракету промазал? Ну что ж ты так? … Ну да ничего, зато теперь крепко запомнишь про зону игнорирования цели и уж точно выстрелишь раньше, чем войдёшь в неё.

Каринеша Серёга не слышит – тот слишком далеко, мощность сигнала его рации слабовата для такого расстояния. Радиоволна ослабевает на такой дистанции, и до авиалёта Дементьева она доходит уже на той же мощности, что и фоновые атмосферные помехи. Фильтр помех приёмника Серёгиной рации глушит эти помехи вместе с сигналом Дераса – и поэтому даже обрывков фраз не услыхать.

Зато прекрасно слышно Валенсеса в диспетчерской – там стоит мощный аппарат, радиус действия которого перекрывает даже дальние рейды Юнжи Срита – случись внезапное нападение на Базу, и можно будет связаться прямо с флагманом Восточного Флота. Серёга смотрит на экран навигационного компьютера – он уже пересекает границу квадрата 22—34 и переходит к следующему, к 22—35 – условно вся карта мира разбита на квадратные районы, нумерующиеся в порядке от востока к западу и от юга к северу. Отсчёт начинается от нулевого меридиана и от южного полюса – в реальности эти квадраты имеют весьма и весьма скруглённую форму, но на прямоугольнике настенных карт районы выходят именно квадратными. Каждый район разбит на сотню квадратов – так проще ориентироваться. Первое число в номере квадрата означает его удалённость от восточной границы района, второе – от южной. То есть к западу от Серёги находился квадрат 23—34 – где-то там по учебным целям стрелял Тамис. Путь Серёги лежал на север – в квадрат 22—35, сегодняшний полёт – это ещё и тренировка на самостоятельный выход в нужный квадрат.

– Дементьев, слушаю тебя внимательно, – говорит Валенсес, – Что с целью?

– Уничтожена. Скорость сто пятьдесят, высота двести, курс семь, – отрапортовал Дементьев.

– Хорошо, продолжить самостоятельное патрулирование.

– Понял, – отвечает Серёга. Он снова предоставлен сам себе – достаточно уже полётов, где курс преподносят тебе на блюдечке, рекомендуют скорость и высоту. Решай теперь сам, с какой высоты тебе удобнее стрелять по наземным целям, с какой скорости это делать. И если радар заметит цель тисанах в пятидесяти от курса – будь добр, должен сам повернуть и выйти на неё.

В реальной боевой обстановке такое будет хоть и не часто, но случаться. Помимо действий в составе авиационных подразделений под чутким руководством командиров, иногда придётся и выполнять задачи самостоятельно. Учебная база ставила своей задачей максимально подготовить пилотов к тому, чтобы в боевом подразделении им не пришлось доучиваться. Сразу при попадании на палубу корабля они уже были обязаны всё знать и всё уметь.

Пересечена граница квадрата. Авиалёт мчится дальше – а на экране вида вниз кажется, что земля под брюхом плавно уплывает назад. На самом деле скорость машины – почти шестьсот земных километров в час – это приблизительно, по Серёгиным расчётам. Земная секунда по всемирному эквиваленту равняется периоду полураспада какого-то нестабильного изотопа то ли цезия, то ли ещё чего другого. А чему равняется Селлестийский тарн оставалось только гадать – времени вникать в такие детали и копаться в них попросту не было.

Впрочем, это всё было досужими размышлениями, а вот сигнал от пульта параметров был самым, что ни на есть, животрепещущим.

Что такое? – спросил сам у себя Дементьев и глянул на пульт справа. Шкалы приборов тут же дали ответ на его вопрос – температура правой турбины превысила рекомендуемый рабочий предел – это из-за того, что регулятор тяги сдвинут слишком сильно, авиалёт держит повышенную скорость вместо нормальной слишком долго…. Хотя…. Из уроков Истоу следовало, что авиалёт в нормальном состоянии должен спокойно выдерживать повышенную нагрузку….

Значит, состояние не совсем нормальное. Единственный логичный вывод. А ведь и правда, сколько начинающих пилотов уже побывало за штурвалом вот этой машины, в которой сейчас находится он, Дементьев? Много. Достаточно много. А Пинтро как-то обмолвился о том, что учебные авиалёты на базах обновляются недостаточно часто в отличие от машин боевых. Состарившиеся боевые машины тут же снимаются с дежурства, отправляются на завод – изготовитель, где проходят капитальный ремонт. Потом, после ремонта, они по невысокой цене продаются за рубеж, в страны, где нет собственного авиастроения. Там Селлестийские авиалёты пользуются неизменным спросом – недорогие и надёжные, они по ряду характеристик превосходили многие зарубежные аналоги.

Но это учебный авиалёт, который особым спросом не пользуется, а потому их содержание обходится дороже. Потому-то и приходится летать на порядком изношенных машинах.

Сёрега убрал тягу и чуть опустил закрылки вниз, чтобы компенсировать потерю подъёмной силы из-за предстоящего снижения скорости. Температура хоть и не сразу, но шагнула-таки вниз, потихоньку возвращаясь к норме. Значит, всё не так уж плохо. Стало быть, это не неисправность, а просто износ, недостаточное охлаждение вследствие старения двигателя. Ничего страшного – летим дальше…

Через пять кинсов спокойного полёта снова раздаётся писк, заставивший своей неожиданностью вздрогнуть.

На сей раз это писк радара – цель, высота триста пятьдесят, скорость цели сто десять тсэров в тарн, идёт курсом сто девяносто один, пеленг на цель право тридцать четыре…

Итак, имеем воздушный объект, который движется курсом на юг и находится он правее на тридцать четыре тисана, выше на сто пятьдесят тсэров.

Самое неудачное.

Тактика воздушного боя советовала атаковать цель с превышением по высоте и скорости, а заходить на неё нужно по касательной к её курсу, да ещё и так, чтобы ветер был попутным для тебя и встречным – для атакуемой цели. Эти условия сейчас выполнялись с точностью до наоборот – поворотом вправо Серёга становился против ветра, и высоту предстояло набирать ему. Противник, атакуя, пойдёт вниз – ветер и снижение дадут ему прирост скорости, что опять же уменьшит Серёгины шансы отбиться или уклониться от атаки…

Так и есть. Цель поворачивает прямо на него, а ему приходится ложиться в правый поворот с одновременным набором высоты. Хорошо, что расстояние ещё пока слишком велико для стрельбы ракетами и хорошо, что цель – всего лишь планер на дистанционном управлении со слабеньким, необходимым лишь для маневрирования, двигателем.

Потому что иначе Серёге почти стопроцентно бы конец.

Его машина сейчас борется с ветром, лежит в повороте и набирает высоту – положение для стрельбы просто самое из всех неудобных. А авиалёт противника идёт как раз прямо на него. Стоит врагу прибавить скорость до максимума, начать снижение – и он в считанные тарны приблизится на достаточное для выстрела расстояние. После чего ему останется только нажать спуск ракет. Дементьеву уже не увернуться из этого положения – для резкого манёвра уклонения не хватит скорости, да и потом, просто не хватит времени на то, чтобы погасить инерцию поворота и лечь на поворот в обратную сторону. Но даже в этом, теперешнем положении, используя попутный ветер и превышение по высоте, вражеский авиалёт может резким рывком сократить расстояние – тогда у Серёги будет какая-то пара тарнов на то, чтобы выпустить ракету навстречу. Выпусти её чуть раньше или чуть позже – и она неизбежно уйдёт мимо. А вот для вражеского авиалёта всё просто и удобно – он может выстрелить в любой момент, в том числе и в самый выгодный для себя.