Текст книги "Сказка о ночном музыканте"

Довольно тяжела собой тесьма,

Да и дорожка мало чем годится –

Уж очень на подъём она быстра.

Я мало, что услышать, успеваю.

Вот если бы далось мне полетать …

Тогда б общенье с девами продлилось,

И я сумел бы большее узнать!

Идти для пары слов, рискуя жизнью,

Чтоб кто-то в грудь мою вонзил копьё –

Не хочется…. Сегодня лишь по счастью

Вонзилось рядом в землю остриё.

Я вижу, что ты сам заинтересован

Раскрыть секрет пещеры для себя.

И если уж спуститься не желаешь

На дно её – обезопась меня!»

Ну что сказать? Торговец, в самом деле

Другим и редким чудом обладал.

Он прежде, и скажу, довольно часто,

По небу птицей вольною летал.

Пока однажды, в коршуне сокрытый,

Его не заприметил чародей.

Ему, по счастью, удалось лишь чудом

Нырнуть и быстро скрыться средь людей.

С тех пор заняться чем-либо подобным,

Как ни хотелось, он не помышлял,

Поэтому коробочку Давиду,

Растаяв и вернувшись вновь, отдал,

Сказав при этом: «Здесь осталось мало

Невзрачного по виду порошка.

К нему нельзя чем-либо прикасаться.

Кто пробовал – стал птицей на века.

Я первый раз над этим посмеялся

И ложечкой решил черпнуть его.

Предмет, коснувшись, птахой обратился,

Окрашенный, как было в серебро,

И улетел.… Куда, увы, не знаю.

Так вот, касаться Бог тебя храни!

Захочешь опуститься иль подняться,

Ты этот порошок в себя вдохни.

Хотя в пещере делать то опасно.

Ведь нужно будет с силою чихнуть,

Когда ты соберёшься своё тело

В том месте в изначальное вернуть.

Там даже шорох тихий громко слышен.

Коробочку, коль хочешь – забирай.

Волшебной пудры в ней осталось мало.

Решишься – что ж, пожалуйста, вдыхай!

Ты с порошком стать можешь кем угодно.

Я пробовать другое не посмел.

Над каждым есть, кто будет посильнее.

Признаюсь, я в борьбе не очень смел».

Отдав коробку он, вдруг испугавшись,

Сверкнув глазами из виду исчез.

Друзья тогда не очень понимали,

Откуда тот имел столько чудес.

Да, в общем-то, скажу вам, в это время

Задумываться было недосуг.

Однако у торговца, в самом деле,

Заметен был в глазах большой испуг.

Разборки начинать: что, как, в чём дело?

Друзья сейчас, конечно, не могли,

Ведь солнце поднималось и теплело,

Умножив свои яркие лучи.

Друзьям необходимо возвращаться,

Что проще было совершить сейчас.

Не тормозила тяжестью поклажа,

Что руки «оттянула» в прошлый раз.

Как было до сих пор – всё повторилось:

Их скрыла с глаз снующая толпа,

А стая птиц по звуку колокольца

Из мест заветных в сад перенесла.

По счастью рядом снова шла удача.

«Полк» змей гремучих, что вход охранял,

Спокойно возвращения дождавшись,

В пригретые места вновь уползал.

Уснувшие за дверью – просыпались.

А вскоре и на смену им пришли

Охранные прислужники другие,

Что завтрак для Давида принесли.

Средь чаш стоящих, тут же на подносе,

Присутствовало краткое письмо.

И вот что музыканту доносило

Красиво написавшее перо:

«Остался день, чтобы определиться.

Гуляй, раз очень хочется, в саду.

Надеюсь, не порушится доверье.

Я завтра во дворце тебя найду».

Остался только день! За это время

Успеть придётся многое решить,

И главное, чтоб ночью оба брата

Смогли заветный камень получить,

Узнать с горою связанные тайны…

А уже позже, что ни говори,

Он должен предпринять что-то такое,

Что путь откроет девушке к любви!

Он знать не мог к чему ограниченье?

Откуда этот срок – всего три дня?

Ведь чучело, пугающее ночью,

Давно хранил правитель у себя!

Да…, тут довольно трудно без подсказки.

Вопрос – откуда можно получить

Подробности для нужной им развязки?

К кому им за содействием сходить?

Пока была надежда лишь на камень.

Давид, в который раз спросить решил,

Не знает ли тот некую дорожку,

Где б он другую помощь получил?

По комнате пройдясь и всё проверив,

Сев на диван скрипач опять достал,

Вручённый старцем маленький подарок,

Который много раз его спасал.

Поверхность тверди чуть побеспокоив,

Чтоб та неспешно изменила цвет,

Скрипач стал взором в темень погружаться,

Стремясь узнать желаемый ответ.

И, как всегда, внутри раздался голос:

«Ты прав, в лесу, совсем недалеко,

Есть место, что всё время избегают.

Туда не грезит заходить никто.

Найти его не так уж будет сложно.

Ты только в колокольчик позвони,

И попроси к опушке с виду круглой,

Пугающей живое, отнести.

Готов будь, что исполнив пожеланье,

Никто, как провожатый не пойдёт.

Хотя, возможно, знают предсказанье,

Что место это садом расцветёт.

Когда ногами ступишь на поверхность –

Назад глядеть уже будет нельзя,

Ведь это станет некой остановкой,

Что так небезопасна для тебя.

И двигаться придётся очень быстро.

Рождаться будет пропасть за спиной,

Подует сильно ветер неприятный,

Что зазвучит как жуткий волчий вой.

Но ты не должен этого бояться,

Чтоб не случилось там – вперёд иди.

В то время думай только о хорошем,

О том, что краше в мире не найти.

Иначе встретишь то, чего страшишься,

Оступишься и в пропасть угодишь.

А мыслями о светлом и прекрасном

Теченье жизни надолго продлишь.

И только когда встанешь меж камнями

Похожими немного на людей,

Тебе придётся приостановиться.

Тогда идти вперёд уже не смей.

Взор будет видеть, что вокруг площадки,

Бездонно в бездну спустится обрыв.

С тобой там поведут довольно строго,

Путь в мир людей, на время, перекрыв.

Готовься, что тебя там испытают,

Хотя уж при ходьбе узнают всё,

И спросят про заветное желанье.

Не чьё-либо, а именно твоё.

Чужую просьбу, выданную ею,

Поверь мне, не воспримут там никак.

Мечта решит: получишь ли ты помощь,

Иль в никуда заставят сделать шаг.

И если там всё сложится удачно,

Запомни: в каждом камне живёт дух.

И только три ответят на вопросы,

Даря чуть волшебства из своих рук.

Коснуться должен сам, кого захочешь.

Старайся сердцем ощутить тепло.

А знание чего-то, как и чудо,

У каждого, кто там живёт, одно.

Тебе придётся как-то догадаться,

Кто именно полезен может быть.

Кого коснуться и как выбираться

Обратно – я не смею говорить.

Края те все считают местом гиблым,

Стараются подальше обходить.

Ты тоже хорошенечко подумай –

Ходить тебе туда, иль не ходить.

Решишься, так задумай три вопроса.

Там не дозволят более задать.

На те, что могут знать девицы-птицы,

Не стоит время попусту терять.

Скажу одно, из трёх и самым главным

Должно являться таинство горы.

Тебе не приоткроется пещера

Без действий неизвестных мне, увы.

О двух других решите вместе с другом.

В меня на этом месте не смотри,

Иначе мы расстанемся с тобою,

Ведь я сгорю, как уголь, изнутри.

И было б лучше, если ты рубаху,

Подаренную бабкою, вернул.

Тебе теперь везде небезопасно,

Раз слишком близко к таинствам шагнул».

Поверхность камня быстро посветлела.

Давид слегка подавленным сидел.

Что слышал, показалось невозможным,

Не так, как представлялось и хотел.

Та местность уже загодя пугала.

Он не был ещё там, а страх внутри

Точил его и что-то говорило:

«Останься, и к опушке не ходи!

Смотри, как тут красиво и уютно.

Живи, по просьбе изредка играй,

Познай все привилегии вельможей.

Ну чем такая жизнь тебе не рай?

Пусть братья отправляются в пещеру,

И сами свои камни достают.

Причём здесь ты? Ты музыкант – не воин!

Не думай рисковать! Останься тут!»

И в то же время кто-то по-другому,

В разрез такому мненью наставлял:

«Ты разве ощущал себя, как нищий,

Когда в беде кому-то помогал?

Ты думаешь, что сможешь спать спокойно,

И брюхо, набивая, сытно есть,

Когда душой открывшиеся братья,

Не смогут находиться вместе здесь?

Что их невесты, отданные в рабство,

Царя морского будут ублажать,

Продолжит, мир пугая, жить девица,

Не смея чувством светлым обладать,

Останется горбун навек калекой?

Да мало ли ещё случится бед,

И только потому, что ты вдруг струсил!

Нет, ты рождён с душой, что дарит свет!

Иди и ничего в пути не бойся,

Попробуй предсказание свершить.

Приятней созерцать жизнь ближних в счастье,

Чем горе, что готово их убить!»

Борьба внутри Давида прекратилась,

Как только он поднял свои глаза

На Лазаря, не слышащего чудо

И как внутри «на камень шла коса».

Отзывчивость, конечно, победила,

Стерев дурное вмиг из головы.

Скрипач промолвил: «Мы сейчас с тобою

До вечера расстанемся, увы.

Мне нужно быть в местах лихих, далёких,

Не там, где прежде был, а пострашней.

Тот жуткий край одним своим названьем

Людей пугает, так же как зверей.

Но только там я получу ответы

На всё, что было тайной до сих пор.

Надеюсь к ночи вновь сюда вернуться.

Пока ж, брат, не об этом разговор.

Мне лучше б быть в подаренной рубахе,

Что может оградить от колдовства.

Я ранее отдал её Даниле,

Она ему полезнее была.

Теперь, я понимаю, что придётся

Обратно оберег себе забрать

При первой предстоящей с братом встрече.

Мне дальше без неё не устоять!

Сейчас, перед решающим походом,

С тобой мне нужно вот что обсудить:

Коль сложится удачно, мне позволят

О трёх вещах таинственных спросить.

Одна из них – гора, что в себе прячет

Тот самый неизвестный кузовок,

Другие мы должны с тобой обдумать.

Ты, как никто, смекалкою б помог!

Признаюсь, я сейчас слегка растерян.

И что для нас важней и почему? –

Решить я в данный миг не в состоянии,

А там боюсь и вовсе не смогу».

Давид всё брату описал подробно.

Он понимал, что шествуя вперёд,

Нетрудно будет думать о хорошем –

Душа его лишь с этим и живёт.

А вот вопросы… Тут всё посложнее.

Скрипач считал, что там второму быть

Таким: «Как можно братьям умудриться

За ночь одну – два камня раздобыть?»

На это Лазарь сам ему ответил:

«То, брат, не стоит страшного пути.

Мне просто рассказать, как это будет.

За тем не нужно даже и идти».

Давид был удивлён, а младший дальше

Продолжил только начатую речь:

«Сначала позовёшь сюда Данилу,

Возьмешь рубаху, чтоб себя сберечь.

Он спустится к тебе по водным струям,

С небес без тучи чёрной грозовой.

А чтоб свершилась Божья справедливость,

Присмотрит в это время за тобой.

И если что, заступится, конечно.

Сомнений в том, поверь, не может быть.

Поэтому войдёт в пещеру первым,

Чтоб камешек заветный получить.

Ты спустишься, взяв малую шкатулку

В которой спрятан дивный порошок.

Смотри не позабудь его. Нам нужно

Чтоб он нам волшебством своим помог.

Давид, взяв камень, должен удалиться,

До окончанья дел не ожидать.

А ты, девицу в красном выбирая,

Меня начнёшь на помощь призывать.

Я ж из земли, как видишь, поднимаюсь,

Поэтому с голубкою своей

Не в вышине увижусь – стоя рядом

И так, как братья, пообщаюсь с ней.

Вдыхая порошок, предстань там птицей,

Пусть с девушкой общается душа,

А я приподнимусь наверх спокойно,

Неся тебя в то время не спеша.

Ты девушку о таинствах расспросишь.

Она должна поболее всех знать.

Проси её ни в чём не повторяться,

И времени напрасно не терять.

Нам ценно всё, не только их каменья.

Что важно, пусть о том и говорит.

Они заинтересованы не меньше –

Раскрытье тайны их освободит.

Так ты в судьбой отпущенное время

Существенное сможешь разузнать.

А дальше возвращайся в тело птицы,

Не смея говорить или чихать.

Я ж скрученную лёгкую дорожку

Снесу с пещеры быстро на плече.

Надеюсь, что увижу, как и прежде,

Плот крепкий, что удержит на воде.

И чтобы никого не беспокоить,

До стен дворцовых, братец, потерпи.

А там уж, разрешаю тебе вволю

Хоть сотню раз издать своё «апчхи»!

Неплохо б, чтоб зверьки тебя признали,

А если нет – с плотом управлюсь сам.

Теперь поговорим о самом главном.

Внимательней будь к сказанным словам.

Спроси, как, что возможно будет сделать,

Чтоб ты сумел в назначенный нам час

Продвинуться на много километров,

Успев при этом вызвать быстро нас.

Что совершить потом, когда откроешь

Тот самый необычный кузовок,

Как можно будет вызволить красавиц,

Чтоб царь Морской препятствовать не мог.

А волшебство проси, какое хочешь.

Нам с братьями такое ни к чему.

Ведь наши руки, сила, ум, смекалка

Совместно всё решат в родном дому.

Мне ведомо как ты сейчас рискуешь.

Прошу тебя, себя побереги.

И если что, того кто больше нужен

Без робости на помощь позови.

Я сам бы заменил тебя, однако

Лишь ты один пройти там сможешь, брат,

Распутав хитроумные сплетенья…

Об этом предсказанья говорят.

А там решай…» Последним своим словом

Друг дал возможность вроде б не ходить,

Что юноше почудилось обидным.

Как мог он по-другому поступить?

Он произнёс: «Сейчас твои сомненья

Коснулись сердца будто бы ножом.

Хоть это и из лучших побуждений –

Не делай меня слабым типажом.

Не в первый раз, поверь, я так рискую.

Но кто-то оказал большую честь,

Единственным из многих избирая,

Свершать добро для всех, кто в мире есть.

Что ты мне посоветовал – запомнил.

К кому там обратиться – сам решу.

Я недругов распознавать умею,

А значит и загадки разрешу».

Друзья совсем немного подкрепились

Лишь тем, что им позволила змея.

Как в прошлый раз, она, прочь уползая,

Взяла кусочек мяса для себя.

И будто невзначай им прошипела:

«Вас стерегут сейчас, как никогда.

Немного осмотрительнее будьте.

Скрипач оставлен будет навсегда.

Не просто так его едой желают

Умышленно на весь день усыпить.

Им нужно, чтобы он тут оставался,

Не смея за ворота выходить».

Шипящая, сказав это, исчезла.

Давид всё знал и, отправляясь в сад.

Опять чем угощали – поделился.

С охраной, как случилось день назад.

И эти, запах яств, в себя вдыхая,

Сдержаться от соблазна не смогли.

Давид и Лазарь только в сад ступали,

А те уже в палате полегли.

Данилу вызывать пока не стали.

В том месте посторонним не бывать!

Боязнь, что брат свалиться может в пропасть,

Давида будет только отвлекать.

В беседке, перед самым расставаньем,

Оставили на время двойников.

То сделали они на всякий случай,

Желая обмануть своих врагов.

Давид ударил тут же в колокольчик,

Призвав к себе, опять-таки, зверьё,

И попросил снести его к опушке,

Пугающей людей и вороньё.

Желание исполнилось тотчас же.

Скрипач довольно скоро уж стоял

У края места круглого, как блюдце,

Где углублений сильных не видал.

Дорожек там не виделось, как знаков

На что-то указующих внутри.

Стояла тишина вокруг такая,

Что можно слышать сердца стук в груди.

Помощники, боязни не скрывая,

Оставили Давида одного.

А сделать шаг, что может быть последним,

Поверьте, было очень нелегко.

Безвестность не манила, а пугала.

Скрипач уж представлял, как за спиной

Начнутся земляные обрушенья,

И ветер завывать над головой.

Но с думами такими можно сразу

Себя в могилу заживо зарыть…

Нет, с мыслями не этими – иными,

Скрипач в круг страшный должен был ступить!

Легко сказать: «Раскрой пошире душу…»

Без скрипки сделать это он не мог.

Ему намного легче удавалось

Мелодией своей взрастить цветок,

Воспеть синь, чистоту, прозрачность неба,

Лучистость солнца, ласковость лучей,

Тепло земли, манящие ввысь горы,

Лесов красоты, ширь озёр, морей…

Когда он заиграл, Давид не помнил –

В начале, в середине ли пути,

Пришёл в себя он только в самом центре

Той «чаши», что могла вдруг расцвести,

Когда случится чьё-то предсказанье.

Пока же он не слышал вой ветров,

Не видел вниз ведущих обрушений,

Но всё же, был средь каменных «богов».

Их было тут ни много и ни мало,

Но если подсчитать, так двадцать семь.

Представить, что, то были человечки,

Возможно, но скажу вам, не совсем.

Тут нужно подключить воображенье,

Чтоб в каждой из стоящих рядом глыб,

Увидеть образ карлика, хотя бы,

И различимый от других изгиб.

Давид не двигался теперь. Для продолженья

Он всматривался, напрягая слух.

Подул мгновенно ветер завывая,

Очерчивая пылью странный круг,

За ним твердь стала быстро опускаться,

Оставив скрипача на пятачке.

В тот миг его как будто приковали

К таинственной неведомой земле.

Бежать назад нельзя – вокруг лишь бездна.

Что делать? Оставалось лишь играть!

Он только что воспел красоты мира,

Пытаясь о прекрасном рассказать.

О чём теперь? Что здесь хотят услышать,

Пока с ним не вступая в разговор?

Понятно было, что его впустили,

Не всё ещё проверив до сих пор.

И тут Давид припомнил о желанье.

Лишь о своём, не чьём-либо другом.

Возможно, он сейчас подумать должен

О самом сокровенном, дорогом!

Сюда скрипач отправился уж зная

Вопросы, что задаст им наперёд,

Но здесь, чтобы спастись или погибнуть,

Он должен рассказать, что в жизни ждёт!

А что он мог желать не для кого-то?

Богатств? Но их с собою не возьмёшь.

Да и зачем они внутри пещеры?

Покой душевный с ним не обретёшь!

Его перенесли воспоминанья

В тот самый необычный тёмный лес,

Где каждый жил с единственной мечтою

И ждал свершенья таинств и чудес!

Не грели душу мысли о нарядах,

О власти, славе, чьей-то похвале….

Давид не позволял мечтать о доме,

И, к сожаленью, даже о семье.

Что мог он загадать ещё такое,

Что истинно хотел бы получить?

Из всех, что музыкант когда-то слышал,

Одно осталось – сердцем полюбить!

Да, музыкант был с девушкой согласен.

Уметь любить других – огромный дар!

И это не возьмёшь и не отнимешь,

Не купишь за огромный гонорар.

Он возжелал, чтоб в нём родилось чувство,

Чтоб здесь его смогли им наградить.

Скрипач мечтал, на миг не представляя,

Как с этим нелегко порою жить!

Но тем, кто прочитал у парня мысли,

Понравилась прекрасная мечта.

Она пришлась по нраву и по вкусу.

Всем глянулась такая чистота.

Над местом этим солнце засияло,

Земля, вокруг поднявшись – зацвела.

И глыбы стали внешне изменяться,

Являя перед юношей тела.

И то, что прежде было незаметно,

Вдруг стало принимать обычный вид.

Давид без затруднений ясно видел,

Кто, в тверди замерев, пред ним стоит.

Немногие к нему лик обратили.

Из них лишь семь – не опустив глаза,

Чем очень музыканта привлекали.

Такие не солгут про чудеса.

Но и они заметно различались.

У двух зажаты руки в кулаки.

Такие не окажут ему помощь,

Хоть будут, в самом деле, не враги.

В глаза бросались руки за спиною

Средь них же, но у парочки другой.

И только трое встали, раскрывая

С доверием к нему свою ладонь.

Так поступить сумеет ведь не каждый –

Лишь искренний и честный человек,

Без скрытых, потаённых побуждений.

Неискренность для них огромный грех.

Давид не знал про это, но услышал

Мелодию, несущую тепло,

Звук дружеский распахнутого сердца,

И понял, что ему вновь повезло.

Осталось только тихо прикоснуться

И вслух произнести один вопрос.

Сначала, безусловно, самый главный,

Что был, как и положено, непрост.

Скрипач коснулся первого, кто ближе

Стоял, глаза нацелив на него.

И камень превратился в человечка,

Что сразу же задвигался легко.

Он стал намного меньше музыканта.

Его как будто сплющили сейчас,

Что рот почти до ушек расширяло

И делало прищуренным вид глаз.

На нём были короткие штанишки,

Зато длиннее нормы рукава,

Носочки полосатые, ботинки –

С длиннющими мысами, без шнурка,

Смешная, заострённая вверх шляпа,

Что при ходьбе пыталась подлететь…

Спросить его о чём-либо серьёзном –

Грешно. Лишь пошалить можно хотеть!

Три раза обойдя вкруг музыканта,

Он пристально Давида оглядел,

При этом изучал всех больше – руки,

И видно, что-то нужное узрел.

Глаза его сощурились сильнее…

Он как дитя картаво произнёс:

«Я усмотрел, что мне хотелось видеть

И разрешаю мне задать вопрос!»

Замешкался Давид, не доверяя.

Неужто, он мог что-то рассказать?

Но вымолвил: «Сейчас мне очень важно

Подробней о горе одной узнать.

Она собой похожа на Дракона.

Под ней иль в ней скрывают кузовок.

С которой из сторон должны встать братья,

Чтоб каждый нужный камень бросить мог?»

А тот ответил: «Я так и подумал.

Ты, брат, везунчик. То, что ты спросил,

Среди собратьев я один лишь знаю.

Ответа ты б от них не получил!

Так вот, насчёт горы… Она живая.

Сокрытый в камне в этом месте спит

Огромнейший Дракон. Кто был там – слышал,

Как иногда он дышит и храпит.

Ходить в том крае всем небезопасно.

С себя любого этот монстр стряхнёт.

Бывало, что жалеючи – прогонит,

Но чаще – раз, и в тело заберёт!

Он зол, что дух его насильно держат.

Вот если б в небеса сей монстр ушёл,

Открылись бы сомкнувшиеся щели,

Позволив людям возвратиться в дом!

По сказанному свыше предсказанью,

Поднять Дракона и освободить

Способен сердцем чистый, смелый парень,

Что чары может снять и отворить

Закованную в камень его душу.

Но сделать это сложно потому,

Что есть замысловатое условье,

Что выполнить не в силах одному.

Сначала его нужно непременно

Словами колдовскими пробудить.

Все головы его одновременно

Должны подняться и заговорить.

И каждая заветный ключ попросит.

Какой? Об этом, вижу, знаешь сам,

Иначе б не спросил про части света.

Прислушайся к мной сказанным словам!

Ты должен заиметь четыре камня.

Один из них я вижу на руке.

На самом деле, он как раз и главный.

Не знаю, кто отдал его тебе.

В действительности головы Дракона

Тебе необходимо отыскать.

Пустое дело, где-то в другом месте

Слова, что предначертаны сказать.

Чтоб первую найти идти придётся

От моря голубого по хвосту

Прямехонько – прямехонько. Вся трудность –

Что нужно одолеть так не версту,

А много неприятных километров,

То поднимаясь, то «летя» с горы,

Рискуя затеряться в ней навечно,

Но это будет только до поры.

Когда увидишь длинный перешеек

Средь двух чистейших маленьких озёр.

Ступая осторожно между ними,

Увидишь, что ты голову нашёл.

Она спокойно будет возвышаться

В конце похожим на неё холмом,

Не думая пока что подниматься.

Без нужных слов – спать будет крепким сном.

Труднее отыскать будет другие,

Ведь шеи их упрятаны в лесах,

Но если сможешь в небо приподняться –

Приметишь возвышенья в тех местах,

Холмы как будто пьют в том месте воду.

Пред каждой головою – озерцо,

С особым неожиданным секретом,

Для тех, кто в глади отразил лицо.

Так вот, встав рядом, вглядываться в воду

Из любопытства праздного не смей.

Ты станешь тут же маленьким Драконом,

Как многие из бывших там людей.

Найти три головы всего полдела.

У каждой различается цвет глаз.

Где солнце поднимается – зелёный,

А красный, где садиться в поздний час.

У средней головы, что прочих больше,

Янтарные глаза – ты должен знать!

Когда она попросит ключом камень,

Ты перстень должен будешь показать.

Тогда уже поднимется и тело,

Открыв лишь для тебя волшебный вход.

Внутри горы старайся быть недолго.

Возьми, что так тебе недостаёт,

И быстро уходи. Остаться можно

Из жадности в пещере навсегда.

А без тебя и перстня, предсказанье

Не сбудется, поверь мне, никогда.

На твой вопрос, надеюсь, я ответил.

Теперь спроси, что хочешь получить

Доступным волшебством себе в награду,

Что можно у меня лишь раздобыть».

Давид, признаться, сильно растерялся.

Он знал когда, какой задать вопрос,

Но спрашивать, что ранее не видел –

Не мог, а потому вслух произнёс:

«Мне требовать хоть что-то неудобно.

Я представляю выбор сделать Вам.

Вы лучше меня знаете, что может

Помочь при испытаньях страшных там».

И маленький по виду человечек,

С довольною улыбкою сказал:

«Ты правильно решил. И я подарком

Отдам тебе оранжевый кристалл.

О нём ты ничего пока не знаешь,

И мог его, увы, не получить.

Спроси сейчас вручить меня иное –

Тебе б пришлось ни с чем бы уходить!

Ведь каждый, здесь стоящий, обладает

Предметом, да и знанием одним.

Какой и у кого не распознаешь.

Им мало кто поделится с другим.

Конечно не из жадности – со страха.

Коль волшебство к недоброму уйдёт,

То наш собрат в пыль тут же растворится,

Которую никто не соберёт.

А ты скрипач, беря кристалл – не бойся.

Добро рождает новое добро.

Смотри: ты взял подарок в свои руки,

А мне осталась копия его.

Возможно, что сейчас он не поможет,

Ведь камень предназначен отражать

Внутри того, кого ты очень сильно

Захочешь в это время повидать.

Ты сможешь с ним, как мы с тобой, общаться,

Тем, теша или радуя себя.

И я уверен, что довольно скоро,

То станет очень важным для тебя.

Не нужно будет слов и заклинаний.

Ты только со вниманием смотри

В центр этого прекрасного подарка,

И ровно через миг пришельца жди».

Сказав всё это, милый человечек

Поднялся, увеличивая рост,

И снова стал похож на твёрдый камень,

С трудом в котором образ разберёшь.

Давид убрал кристалл, сказал: «Спасибо!»,

Склонился, тем оказывая честь,

И тут же подошёл впритык к другому,

Стоящему с рукой открытой здесь.

Как прежде, после лёгкого касанья,

Стоящая фигура ожила,

Как первая, уменьшилась в размерах

И стала, словно куколка мила.

Улыбчивый, небритый человечек,

Давида трижды быстро обошёл,

Потрогал для чего-то его сумку,

Прищёлкнул языком и взгляд отвел…

Задумался, глаза подняв, решая,

Что он сумел руками ощутить,

И видно в своих мыслях утвердившись,

Воскликнул: «Что же ты хотел спросить?»

Из двух давно намеченных вопросов,

Скрипач решил задать ему такой:

«Как мне суметь за краткие мгновения

Позвать трёх братьев, что дружны со мной?

Как я могу успеть, везде быть сразу –

Вокруг горы встать сразу в трёх местах?

Неужто то действительно возможно,

Иль это лишь желания в мечтах?»

Оживший человечек, как ребёнок

Подпрыгнул, свою радость показал,

Захлопав звонко в гладкие ладошки,

И с явным удовольствием сказал:

«Какой же я прозорливый и умный!

Заранее предвидел твой вопрос!

А ты, похоже, не подозреваешь,

Что сам ответ нечаянно принёс!

В душе, поди, ругал за любопытство,

Что трогал твою сумку не спросясь?

Я чувствовал, что выходку такую

Ты терпишь, словно должное – не злясь!

Я слышал разговор с моим собратом

О некой неизвестной мне горе.

Тебе поставить нужно будет братьев

Охранниками к каждой голове

Огромного и страшного Дракона.

Так вот, залезь сейчас рукой в мешок.

Я чувствовал, что там лежит подкова,

И явно не от кожаных сапог.

Возможно ты найдя, её таскаешь

Для счастья, чтоб над дверью закрепить.

Наверное, когда-то так и будет,

Пока же её нужно применить,

Как странным не покажется – иначе.

Я жду. Её мне нужно рассмотреть!»

Давил достал им поднятый подарок,

Когда скакун стремился улететь.

Заметив восхищенье с изумленьем

В малюсеньких как бусинки глазах.

Он далее услышал продолженье

Рассказа о возможных чудесах:

«Всё правильно! О ней я и подумал!

Подкова, в самом деле, непроста.

Ты с нею можешь, брат, перемещаться

За миг в довольно дальние места.

Тебе её лишь нужно бросить наземь,

На центр её ногою наступить

И вслух сказать три слова заклинанья,

А дальше указать, где нужно быть.

Но после отцепляйся от подковы,

Воскликнув уже новые слова.

И это непременно нужно сделать,

Иначе унесёшься в никуда.

На твой вопрос, надеюсь, я ответил,

Подарком же своим хочу вручить

Известные мне только заклинанья,

Которые помогут то свершить.

Советую пока что не пытаться

За мною громко повторять слова.

Я чувствую, что есть ещё вопросы,

Которыми забита голова.

Тебе помочь в другом сумеет третий.

Проблема в том, что мы не знаем всё.

Пытайся угадать того, кто сможет

В жизнь воплотить желание твоё.

Теперь запоминай и лучше слушай

Слова, что вдаль тебя перенесут

За считанные краткие минуты:

«Тралямбалям, курыса, ужбартут!»

Прибавишь после местности названье.

Не спутай только то, что произнёс.

Желание исполнится мгновенно,

Лишь только отнесись к словам всерьёз.

Когда же твоё сбудется желанье,

Сначала вслух «Снимись с меня, скажи»,

А после вновь три важных тайных слова:

«Турумбурум, курамба, ужбарты!»

Подкова за каблук держать не станет.

Захочешь – снова в сумку положи,

А если нужно вновь переместиться,

То просто место тут же укажи.

Но только не забудь освободиться

В час нужный от такого волшебства.

Ведь то, что скажешь стоя на подкове,

Воспримется как к действию слова.

Весёлый человечек ещё дважды

Слова для музыканта произнёс,

Наверно для того, чтоб тот запомнил,

Что он ему из щедрости донёс,

А может, проверял на всякий случай,

Что помнит сам значенья волшебства.

Хоть лицезрел, что в пыль не растворился,

Ведь в юноше царила доброта.

Уразумев, что нужное свершилось,

Ладонь раскрыть по-дружески успел,

Стал телом своим выше подниматься,

И миг спустя, как все – закаменел.

Давиду оставалось пообщаться

С последним необычным существом.

Он чувствовал, что прочие не греют,

Хотя воспринимают не со злом.

А знает ли ответ, стоявший в камне,

Скрипач на то надеяться лишь мог.

В момент, когда к нему он прикоснулся,

Издав при этом, как усталость, вздох,

Тот вдруг с таким же точно утомленьем,

Сказал вслух: «Ох, хохонюшки, хо-хо!»

Являться стал опять же человечек,

Что выглядел причудливо-смешно.

К тому, что становились они меньше,

Как будто их пришлёпнули слегка,

Давил уже привык, однако третий

Был явно в виде деда-чудака.

Он сделан был, казалось, из верёвок.

Всё: платье, шляпа, даже башмаки,

На нём при шевеленье колыхались,

Как будто расплетённые шнурки.

Дед не ходил кругами как другие,

А просто улыбаясь, произнёс:

«Я столько интересного услышал,

Что с нетерпеньем новый жду вопрос.

Признаюсь, меня даже распирает,

Что знаю побыстрее рассказать.

Но правила того не позволяют.

Ты должен будешь сам вопрос задать!»

И здесь не трудно будет догадаться,

Что юноша в ответ ему изрёк:

«Сегодня рассказали мне про гору,

И то, что в ней есть тайный кузовок.

Не знаю как открыть его, а также,

Что сделать с поясами, что внутри,

Ведь всё лишь для того и затевалось,

Чтоб трое братьев рядом встать могли.

Не просто так их вдруг разъединили.

Они могли кому-то помешать.

Вопрос: кому мощь братьев не по нраву,

И как Морской царь мог на то влиять?»

Вопрос его звучать должен последним,

Скрипач, скажу вам, сильно рисковал.

Что знать мог этот милый человечек?

Для верности, он больше вопрошал.

Излил, что вскрыть ещё им оставалось,

А человечек замер, будто он

Стал снова не живым, по крайней мере,

Впал в забытьё иль непонятный сон.

Вокруг них атмосфера накалилась,

Буквально каждый камень говорил,

Что делалось, увы, одновременно,

Как будто их погонщик торопил.

Затем такое бурное волненье

Сошло в одно мгновение на нет.

Ожил собой потешный человечек,

Сказав: «Я затруднился дать ответ!»

Давид подумал тут же, что ошибся,

И задал не по адресу вопрос.

Однако человечек улыбнулся,

Потёр рукою длинный, острый нос,

Выдерживая паузу, продолжил:

«Ты, верно, слышал братьев разговор.

Поверь мне, что такого не случалось

Меж нами в одночасье до сих пор.

Ты задал сразу несколько вопросов,

А я ответ мог дать лишь на один.

Средь тех, что ты недавно перечислил,

Был тот над чем я, всё же, господин.

Так вот, держа совет, мы все решили,

Что станем тебе в этом помогать,

С условьем: за ответ один сверх нормы

Ты станешь по полчасика играть.

Конечно лишь за те, что ты промолвил.

Но к заданным других не прибавляй.

Пошли впервые братья на уступки,

Не стоит заходить в мечтах за край.

Давай начнём с тобою по порядку.

На первый отвечать буду не я,

Поэтому сыграй сейчас о звёздах,

Пока ответчик не прервёт тебя.

Не беспокойся, лишние минуты

Тебя играть не станут заставлять.

Исполни только музыку с душою,

А мы сумеем время подсчитать».

Давид на то, конечно, согласился,

Качнув в молчанье тихо головой,

Закрыв глаза – представил ночь и небо

Усыпанное звёздною пыльцой…

И заиграл, да так проникновенно,

Что каждый, кто с ним рядышком стоял,

Небесные красоты неземные

И видел, и душою ощущал.

Минуты пролетели как мгновенье.

Давид, вживаясь, впал, как в забытьё.

Но люди, что оделись в твёрдый камень,