Текст книги "Сказка о ночном музыканте"

И жизнь земную мало представлял.

О том, что при уборке приключилось

Скрипач, как в первый раз не сожалел,

Ведь в мире он найти, что потерялось,

За время отведённое успел.

Давид желал, чтоб так всё и осталось.

Этапом третьим был старик и дочь,

А вместе с ними Леший, чудо-Фея,

Жених её. Как мог он не помочь?

И то, что он пошёл в дальнейшем к дубу

И братьев из скалы освободил,

Он вовсе не жалел. Вернись, что было,

Бесспорно он бы также поступил.

Быть может, был лишь больше осторожен.

Но он все осложненья одолел,

И потому отрезок, что был третьим

Он изменить опять же не хотел.

Осталось два момента, когда камень

Путь до побед дальнейших указал.

При первом музыкант помог трём братьям

И звук, что потерялся – отыскал,

Спас короля и всех живущих рядом

От колдовской ужасной слепоты…

Всё к лучшему в стране преобразилось,

И именно от сказочной игры.

Он понимал, что встретившись с любимой

Нельзя было хоть что-то изменить.

Злодейство совершилось за мгновенье,

Давид не смог бы то предотвратить.

Пошёл бы он искать в дальнейшем чаши?

Что за вопрос? Конечно бы пошёл.

Их поиск был настолько интересен,

Что он то и за тяжести не счёл.

Нет, ничего в прошедшем с ним недавно,

Скрипач бы не решился изменить.

Теперь он знал, что каждый в мире связан.

Как можно оборвать такую нить?

Он этого не сделает и дальше,

Дорогой предначертанной пойдёт.

В душе Давид надеялся и верил,

Что счастье непременно обретёт,

И на частички малые поделит,

И каждого, кто рядом, наделит

Крупицами. А радость и веселье

Их ещё больше всех объединит.

Пока он размышлял, хозяйка дома

Решила, в аккурат, свои дела

И за руку взяв нежно музыканта,

К народу для общенья повела.

А там царили тишь и ожиданье.

Обид своих никто не смел казать,

Возможно потому что возмущаться,

Нельзя, ведь гость их должен проиграть

Мелодию о том, что он услышал,

Что в их краю неведомом познал,

И правильно ли всё сложил и понял?

Скрипач мгновенно инструмент достал,

И заиграл, буквально растворившись,

Своей душой в открывшемся ему.

Он объяснить не мог рожденье звуков,

Откуда они взялись, почему?

В них слышалось и счастье, и страданье,

И ночь, и пробудившийся рассвет,

Грядущие возможности и память,

О тех, кого давно на свете нет…

Невидимые ниточки связались,

Давид со всеми был теперь един.

Стоящим пред хоромами казалось,

Что юноша к ним тоже заходил.

В мелодии их мысли отразились

Так, как хотелось парню донести.

Они заворожённые стояли,

И не были помехой на пути.

А главная, игру не прерывая,

Согласье подопечных поняла,

Как все, с особой жадностью внимая,

Звучанье, что желала и ждала.

Когда же исполненье прекратилось,

Она произнесла: «Теперь иди,

Удерживая мысленно период,

В который хочешь заново войти.

Я проложу тебе сейчас дорожку.

По ней в свою реальность и ступай,

Храни, что видел, слышал в своём сердце,

И никогда о том не забывай».

Стоящая толпа вдруг растворилась,

Легла тропа, покрытая песком.

Давид прошёл немного и увидел

Деревню, где стоял знакомый дом.

Взглянув назад, он понял, что мир чудный,

Давным-давно таинственно исчез,

А за спиной виднелось только поле,

Да вдалеке непроходимый лес.

Старик сидел печальный на крылечке,

Как будто он его уже не ждал.

Увидев музыканта – прослезился,

И произнёс: «Я уж не ожидал

Тебя увидеть вновь. Чего ж так долго?

С тех пор как вы ушли, прошёл не день.

Я думал, что меня ты не услышал,

И превратил себя, увы, в мишень

Для страшного злодейского глумленья.

Мне чудилось, что братья не смогли,

Помочь преодолеть вхожденье в гору,

И зло стереть с неведомой земли».

Давид утёр рукой мужские слёзы,

И обнял по-сыновьи старика,

Затем сказал: «Ты чувствовал всё верно.

Опасность была, правда, велика.

И я скажу, навряд ли бы без братьев

Свершившееся там, преодолел.

А то, что ты кричал последним словом,

К несчастью я расслышать не успел.

Из-за того, что сильно торопился,

Без бед, увы, ничто не обошлось.

Замечен на руках был пух кукушки.

Я монстром стал. А как всё началось,

Я расскажу чуть позже. Успокойся.

Чтоб нас никто не слышал – пойдём в дом,

Попьём чайку, отведаем клубнички –

Я изложу весь путь свой чередом».

«Ну что ж, зови и братьев. Им наверно

Пришлось с тобой немало испытать,

И что случилось дальше, непременно,

Хотелось бы подробнее узнать!»

И старец был в том прав. Ведь эти трое,

С тех мест без музыканта, не ушли.

И вот теперь по зову, без задержки

В избушку, сердцем радуясь, вошли.

Рассказывать о небывалом счастье,

Что вместе с ними посетило дом,

Мне сложно, потому что это чувство

Сравнимо с ускользающим лучом.

Оно то тут, то нет его. Нам с вами

Итак понятно – собрались друзья,

И каждый излучал тепло душою,

Которое носил внутри себя.

Отрадно это видеть и приятно,

Но нас привлёк бы больше разговор

О том, что мы невольно пропустили,

Ведь были с музыкантом до сих пор.

А что же братья? Что творилось с ними,

Пока Давид блуждал в мире ином?

Что просто так сидели, поджидая,

Иль веселились в пиршестве втроём?

Так вот, они сейчас же рассказали,

О том, что приключилось у горы:

«Когда злодей исчез и превратились,

В людей непроходимые кусты,

Ожившие покинули то место,

Оставив нас практически одних.

На землю опустился тихий вечер,

А вдоль горы пронёсся, словно вихрь,

Холодный ветер. Нам тогда казалось,

Что зло вернулось в те места опять.

Но очень быстро сильные порывы

По чьей-то воле стали утихать.

Пролился дождь, причём довольно странный –

Нас даже каплей малой не задев.

Раскинулась огромная поляна.

На ней из птиц явилось много дев.

Костёр из веток маленьких сложился.

Прибывшие пытались танцевать

Без музыки и нам известных песен.

И стали в лунном свете завывать.

Да так, что пробирало до мурашек…

Одна узрела дивные цветы,

Не те, что красовались под горою,

Что схожи цветом, но, увы, просты,

А те, что им как раз не доставало.

Девицы тут же кинулись их рвать.

Они тряслись, газа будто горели…

Им невозможно было помешать.

Цветов волшебных девушкам хватило.

Три думали: срывать, иль не срывать.

И всё-таки на действия решились.

Одна из них, как стала исчезать,

Заметив нас, тотчас же подлетела,

И в миг последний вслух произнесла:

«Найдите скрипача и передайте,

Что я на время тело обрела.

Пусть ищет. Ну а души повидаться,

Сумеют, как опустится вновь ночь».

И только она это нам сказала –

Прекрасный облик удалился прочь.

Кто б знать мог, что такое приключится?

Виденье не живое существо,

И если бы мы даже захотели,

То не смогли бы удержать его.

Прости Давид, что так всё получилось.

Нам нечего прибавить и сказать».

Скрипач прервал их: «Как бы ни хотелось,

Заранее нельзя предугадать

Буквально каждый шаг. И не могли вы,

В тот день хотя бы что-то изменить.

Я должен был увлечь зло за собою,

И сам не мог за гору не ходить.

Всё связано. Возможно в этой жизни

Я что-то не исполнил, не познал,

И путь сложнейший к обретенью счастья,

Не полностью пока что прошагал.

Себя друзья напрасно не корите.

Мне бы хотелось донести до вас,

Всё то, что приоткрылось в дивном мире,

В краях сокрытых от пытливых глаз».

Он говорил о всём, что было важным.

Давид почувствовал, что должен изложить

Событья по порядку, так как видел.

Он будто хотел душу облегчить,

А может потому, что кто-то свыше,

Желал другим те знанья передать.

И юноша обязан теперь будет,

Рассказывать об этом и играть.

Вся ночь прошла в беседах и общенье.

Лишь утром завершился разговор.

Друзья расстались и договорились

Встречаться чаще, чем до этих пор.

Давид со стариком пошли на поле,

Чтоб выпасти доверенный им скот.

Скрипач поспав, сменил на время старца,

Вздохнуть позволив от былых забот.

Когда же наступил прохладный вечер,

И связанные дружбою пришли

Обратно в дом, Давид присел в раздумьях,

Ведь знать не мог куда в ночи идти.

Он за пером невольно потянулся,

Как будто бы в нём виделся ответ,

Но тут же, к сожаленью обнаружил,

Что пёрышка кукушки больше нет.

И почему-то в это не поверив,

Старательно суму перетряхнул.

Но поиски прошли безрезультатно.

Предмет пропал, иль просто ускользнул.

И лишь тогда припомнилось Давиду,

Что он не смел хоть с кем-то говорить

О нём, чтобы на свете не случилось,

Даже намёком что-то обронить.

Расстроился скрипач, но старец тут же

Сказал: «Я парень дам тебе совет.

Невеста, взяв цветок, теперь на воле,

Да и воды животворящей нет,

А без неё ты превратился б в птицу,

И далее не смог уже играть.

И поиски мелодии волшебной,

Не получилось дальше б продолжать.

Случилось, как должно быть. Поразмысли,

Куда решилась девушка пойти.

Я думаю, что мест не так уж много,

Куда её могло перенести.

Не складывай в отчаянии руки.

Пока жива надежда и любовь,

Притом несокрушима твоя вера –

Ты встретишься с красавицею вновь».

Давид, конечно, с этим согласился.

В нём силы пробудились ото сна,

Ожившая внутри его надежда

Шептала: «Твоя девушка жива!

Припомни, что меж вами существует

Связующая тоненькая нить.

Старайся её выделить из многих.

Она сумеет вас соединить.

Произнеси слова: «Надеюсь!», «Верю!»

И чувства подтверди свои: «Люблю!» –

Их небеса услышат и помогут

Найти быстрей избранницу твою».

И вот наиглавнейшие три силы,

Зажгли огонь, гоня по жилам кровь.

Душа затрепетала и запела

Мелодию про веру и любовь.

Давид поднялся. Он как будто видел

Куда желал бы в этот миг идти,

И произнёс: «Я лишь предполагаю

Возможные доступные пути,

Которые меня сведут с желанной.

Пройду по всем. Откроются ещё,

И их, не отступаясь, одолею,

А значит, счастье отыщу своё!»

Старик таким ответом был доволен.

Он юношу похлопал по плечу,

Затем сказал: «Всё правильно, мой мальчик.

Послушай, что ещё внушить хочу.

Вернись на ту заветную поляну,

Где девушками сорваны цветы.

Я чувствую, что в этом дивном месте,

Присутствовать сегодня должен ты.

Конечно, для тебя теперь неважно,

Появятся видения иль нет –

Ты должен ощутить, не ускользнул ли,

В краю том от тебя иной секрет.

Всё может быть. Кусты, поляна, горы,

Текущая из родника вода,

Что память, потерявшим, возвращает…

Об этом я не слышал никогда.

В меня закралась мысль, что кто-то должен,

Сорвать в подарок для тебя цветы.

Они при обстоятельствах особых,

Окажутся до крайности нужны.

Не знаю так ли, нет. На твоём месте

Я шанс побыть там вновь, не упустил.

И в эту ночь поляну, непременно,

Из любопытства даже, посетил».

Давид ему ответил: «Я о том же,

Подумал. Мне поляну отыскать,

Теперь сложнее станет, ну, а с этой

Придётся новый путь свой начинать.

И рано утром, чтобы не случилось,

Сюда опять вернуться не смогу.

Я в людях должен быть. Своей игрою,

Возможно, я кому-то помогу.

Кто знает, где отыщется дорожка

К возлюбленной. Она, похоже, ждёт,

Когда я окажусь навечно рядом,

И больше от меня не ускользнёт.

Жди вместе нас. В победе я уверен.

Прошу напрасно не переживай.

Спустилась ночь и мне пора давно уж,

Отправиться в тот необычный край,

Где столько всего славного случилось,

А может быть, проявится ещё…»

Давид опять еды оставил старцу,

Затем забрал «имущество» своё,

Что, в общем-то, лишь сумку представляло,

Обнял его с особой теплотой,

И вышел прочь. Все мысли его были

Заполнены единственной мечтой,

Найти быстрей любимую, ведь время

Играло, как всегда, не на него.

Давид ступил ногою на подкову,

И попросил, чтоб та снесла его

К горе, на ту заветную поляну,

Что сразу была глазу не видна.

Теперь же приоткрыта и доступна,

И от злодейства освобождена.

Прошло непродолжительное время,

Когда скрипач спустился у горы.

На самом деле местность изменилась.

Исчезли непролазные кусты.

Дурманили чудесным ароматом,

Цветы, что у подножья он взрастил,

Звенел родник, указывая звуком,

Где он на волю выбрался и бил.

Взошла луна, рассыпались по небу

Огромным полем капли дивных звёзд.

Давид не стал спешить, зовя Зарницу.

И правильно, ведь сверху донеслось

Шуршание, что спутать невозможно.

То были взмахи крыльев неких птиц.

Скрипач смотрел, желая убедиться,

Что те вновь примут облики девиц,

Хотя казалось это невозможным.

Цветок заветный получили все –

И даже та, спустившаяся с неба,

Назначенная парню по судьбе.

Он знать не мог, что тот ей был не в помощь,

И тело, что девица обрела,

Досталось ей на краткое мгновенье,

А после чья-то сила забрала

Доступное другим. Совсем не этим

Её, возможно было, оживить.

Должна сыграть мотив чудесный скрипка,

Хотя цветок, конечно, должен быть.

Забил ручей волшебный ещё громче,

Вниманье, обращая на себя,

Как будто он настаивал, чтоб парень

Испил воды, и звуком торопя,

К себе манил. Давид прекрасно понял,

Что видимо, он что-то позабыл.

Он тихо подошёл к бегущей влаге,

И несколько глотков её испил…

И в самом деле, вспомнил, что сказала

При первой встрече, главная из дев.

Он защищённый был пером кукушки,

Теперь же он навлечь мог чей-то гнев.

Тогда он был, как свой. Отныне это

Не простиралось больше на него,

А значит нужно быть поосторожней,

Не подпуская близко никого.

И то, что он увидел, показалось

Давиду неприятным, дивным сном.

Явились на поляну чудо-птицы,

Но прибыли они не за цветком.

Была у каждой птицы в клюве ветка,

Из коих сложен был большой костёр.

Да только появились тут не девы,

Делившиеся горем до сих пор.

Из птиц поднялись стройные красавцы.

И было их немало – двадцать шесть.

В глазах у всех горело недовольство.

Прослушивалась в сердце каждом месть.

И видимо, средь них один был главным.

Кто именно Давид определил.

Не потому, что был он многих выше,

А потому, что вдруг заговорил

Тотчас же первым: «Сядьте мои братья.

Меж нами будет долгий разговор.

Я вас не собирал давно всех вместе,

Нужды не видя в этом до сих пор.

Как видите, на счастье и несчастье

Поляна эта снова ожила.

Цветы теперь для девушек доступны.

И каждая, сорвав один, ушла

К себе домой. Обратно заманить их

Непросто, нужно ждать пятнадцать лет.

Боюсь, что меж родными оказавшись,

Они расскажут им про наш секрет.

И те объявят и начнут охоту,

Пытаясь нашей тайной овладеть.

Нам следует их возвратить обратно,

И до рассвета сделать всё успеть.

Кусты с цветами нужно уничтожить,

Чтоб девы позабыли сюда путь

И никому его не указали,

Желая в мир людской себя вернуть».

Кто слышал это, тут же согласился.

Один Давид был против. Он стоял,

Предполагая, что другим невидим.

А так ли, нет – он этого не знал.

Скрипач в венец и плащ свой облачился,

Чтоб варварство тотчас предотвратить

И на поляну, не таившись, вышел,

Предвидя, что должно происходить.

Но то, что он открыто показался

И видим стал при пламени костра,

Явившихся сюда не удивило,

Как, впрочем, и отсутствие пера.

«А, это ты…» – сказал с досадой главный,

«Приблизься, мы ведь знаем, что ты здесь.

Ты, в общем-то, чудесный, славный парень.

Мы видели, какой ты в деле есть.

Борясь со злом, пытаясь сделать лучше,

Ты сам того не зная, перешёл

Дорогу нам, ведь девушек спасая,

Нас всех к исчезновению подвёл.

Сейчас ты вышел, чтобы побороться

За эти необычные кусты,

Хотя реальность мало представляешь.

Не так милы девицы и просты.

Цветы должны достаться лишь достойной,

От тех, кто шли цветочек добывать.

Мужчины в мир вернуть желали счастье,

За что готовы были жизнь отдать.

Но среди дев, ведь были и другие,

Что затмевали темнотою свет.

За них не стали б биться. Возвращенье

Их к людям, вновь оставит чёрный след.

Мы ровно три цветка тебе оставим.

Зачем их столько ты поймёшь потом.

Другие же, как ни было нам жалко,

Изрубим и в костре своём сожжём».

Давид взмолился: «Я прошу вас братцы,

Надежду у девиц не отнимать.

Цветы для многих редкая возможность,

Опять прекрасным телом обладать.

Кусты, коль это так необходимо,

В других местах готов пересадить.

Я некогда был на поляне предков,

С их душами сумел поговорить.

Им, верьте мне, о каждом всё известно.

Они цветы сумеют оградить

От рук нечистых, но и в то же время,

Достойнейших сумеют одарить».

Главнейший сделал знак остановиться,

И спрятать сабли прочь и топоры,

Сказав при этом: «Что ж, пусть так и будет,

Но ты не сможешь сделать то, увы.

Мы вынуждены сами всё исполнить.

Признаюсь, парень, мысль твоя умна.

Стоящих здесь, приветила однажды

Волшебная и строгая страна.

Но мы так увлеклись пареньем в небе,

Познав свои возможности с пером,

Что стать людьми опять не захотели.

Весь мир для нас сейчас открытый дом.

Теперь мы можем вольно много делать,

И даже судьбы некие вершить.

Твоей, распоряжаться мы не в силах,

Но то, что станет тут происходить

Предвидим. Потому цветы вручаем.

Прощай! Нам здесь нельзя встречать рассвет,

Ведь много дев придётся сделать птицей,

Чтоб те не вскрыли ведомый секрет,

И дел худых опять не совершили.

А ты, пока мы здесь, чуть поиграй.

Цветы мы сохраним и пересадим,

О том напрасно не переживай.

Однако место, где обжились предки,

Мы выберем иное, чтобы ты,

Не указал нечаянно кому-то,

Где могут быть волшебные цветы.

Пусть ищут. Твоё сердце словно губка,

Которая отзывчиво мягка.

Разжалобить тебя довольно просто.

Смотри, не стань игрушкою у зла».

Давид был удивлён. Ему казалось,

Что он всё зло в округе истребил.

Им был испит глоток воды волшебной,

А значит, он ничто не позабыл.

То означать могло, что в этом месте

Чего-то он не смог ещё познать.

Он был нацелен только лишь на розы,

Сумев злодея заодно убрать.

Не всё ему однако приоткрылось.

Он, доставая инструмент, спросил:

«Зачем мне три цветка? Ведь я поляны,

При помощи пера лишь находил.

Теперь мне к ним заказана дорога,

И девушек мне больше не сыскать».

Ему без слов, сулившее вручили,

И дали знак немного поиграть,

Пока они, с особою заботой,

Выкапывали пышные кусты.

Давид провёл смычком по своей скрипке,

Рождая звуки дивной красоты.

Он вновь играл лишь то, что ощущает.

А юноши, закончив все дела,

Меняли облик свой поочередно,

И вот уж стайка птиц пред ним была.

И лишь последний, что казался главным,

Пред тем, как обратившись унестись,

Сказал Давиду на прощанье громко:

«Ты здесь три ночи парень продержись.

Тогда поймёшь, коль выдюжить сумеешь.

Прошу о нас в сердцах не вспоминай.

Мы ничего плохого не свершаем.

Сегодня дев не будет здесь. Прощай!»

Скрипач играл, желая улетевших

За сказанное возблагодарить.

Он чувствовал, что все кто были рядом,

Желали не бороться, а дружить.

Когда же растворились взмахи крыльев

В звучании таинственной ночи,

Он выставил чудеснейшие чаши,

Расставил их, зажёг внутри огни,

Конечно не без помощи Зарницы.

Сверчками позже всё объединил,

Играя волшебство без остановки,

И душу свою в небо устремил.

Его там ждали. Звёздные качели,

Давно не проявлялись в вышине.

И девушка, витающую душу

Спросила: «Рвёшься ль ты опять ко мне,

Как прежде? Что заставило так долго

Свидание в ночи не назначать?

Я без тебя, недавно попыталась

Цветок, чтоб тело оживить, сорвать.

Быть может тебе братья говорили?

Но я лишь на мгновенье ожила,

Как некая невидимая сила

Живую плоть обратно забрала.

Мне дали знать, что я сама не властна,

В судьбе своей хоть что-то изменить.

Я помогать ни в чём тебе не смею.

Всё что могу, так искренне любить

И ждать минут желанных нашей встречи.

Признаюсь, что во мне рождалась боль,

Когда в ночи не зажигался в чашах,

Рождённый твоей музыкой огонь.

Теперь ты рядом. Все мои печали

Развеяны присутствием твоим.

И то, что души наши на качелях –

Является подарком дорогим».

Давид всё понимал. Он почему-то

Себя в момент тот чуточку корил,

Что деве неприятности доставил,

Хотя не праздно время проводил.

Но упрекать в отсутствии терпенья

И в вере исчезающей, не смел.

Он чувствовал, что это не притворство,

Но изменять событий не хотел.

Чтоб девушку немного успокоить,

Он произнёс сердечные слова,

Что подтверждали искреннее чувство,

От коих закружилась голова.

Когда же страхи девы растворились,

Давид своей любимой рассказал

О том, что в эти дни происходило

И то, что он мечте не изменял,

А был готов идти к желанной цели,

Отыскивая верные пути.

Давид спросил: «Куда же ты хотела,

Сорвав цветок себя перенести?»

«Пристанище, где могут приголубить,

На самом деле только лишь одно.

Явиться на глаза отцу – не смею,

Хоть я и не в обиде на него.

Он потерял таинственные силы,

Венец, что у тебя на голове,

Свершил с душою сделку в жажде власти,

А первенство досталось всё ж тебе.

Присутствие моё, покой и счастье

Вернуло бы опять в родимый дом.

Но то, что мой отец заметит это,

Теперь мне уже верится с трудом.

Нет, там меня не ждут. И ты в дальнейшем,

Не вздумай в дом наш в поисках ходить.

Когда-то в чудном сне я посетила

Одно из мест, где мне б хотелось жить.

Я столько незаслуженных страданий,

Пока была в соломе, приняла,

Что видеть никого бы не хотела,

Хотя и не держу на сердце зла.

А в месте, где душою я витала,

Стоял по виду ветхий, скромный дом.

Он находился рядом с синим морем,

И высился на берегу крутом.

Дом был не пуст, в нём у окна на лавке

Сидела мать, свой взор бросая вдаль.

Она была, как я тогда, несчастна.

В глазах была глубокая печаль.

Во сне, мне почему-то показалось,

Что женщина заметила меня.

Она к себе рукою поманила

И усадила тут же близ себя.

Возможно, я не чудищем предстала

Пред нею в том чудесном, дивном сне,

И потому она меня прижала,

Одаривая нежностью, к себе.

Душе моей вдруг стало так спокойно.

Она печаль и боль сняла с меня

И еле слышно, тихо прошептала:

«Пока жива, я буду ждать тебя».

Сон мой прервался криками безвестных,

Которых лик мой страшный испугал.

Вы с братьями единственными были,

Кто ужас в тот момент в себе сдержал.

Так вот. Случись мне в деву превратиться

В обычном, дивном облике живом,

Я захотела бы переместиться,

К той женщине, в её обычный дом.

Мне было бы уютно и спокойно.

Лишь только там тебя могла бы ждать.

Однако, где находится то место,

Я точно не сумею указать,

Как, впрочем, что-то большее.

На небе вот-вот родится розовый рассвет.

Надеюсь, завтра встретить тебя снова.

Прощай! Меня пугает солнца свет».

Пропали в небе звёздные качели.

Вернулась в тело юноши душа.

Погасли удивительные чаши.

Давид собрал их тут же не спеша.

Затем, его магический лоскутик

Щедротами лесными накормил.

Ветвь сделала шалаш, который парня,

Храня его покой, собой укрыл.

Давид уснул. Во сне он вновь пытался,

Мелодию заветную сыграть.

На этот раз он слышать стал, как горы

Повтором стали скрипке помогать.

Случившееся звуков наложенье,

Придало неземную красоту.

Во сне скрипач почувствовал, что это,

Приблизило желанную мечту.

Ему хотелось в этот миг проснуться,

Но приподняться он пока не мог.

Его к земле, как будто приковала

Безмерная усталость от тревог.

А может быть ему давалось время

Сегодня чуть подольше отдохнуть.

Ночь впереди должна быть не из лёгких.

Во тьме он не посмеет глаз сомкнуть.

Теперь придётся справиться три раза,

Нет, не со сном… Он, кажется, привык

Играть в ночи под звёздами, ведь это

Являлось счастьем, длившимся как миг.

Его ждала скорей всего опасность.

Кто будет угрожать ему иль что?

Он спал, а эта новая загадка

Уже кружилась рядом близ него

И ожидала наступленья ночи.

Давид до середины дня проспал,

Затем очнувшись в радости великой,

Что новое звучанье услыхал,

Хотел уж заиграть, но в это время

Его как будто кто остановил.

Он ощутил, что рядом по поляне,

Ступая тихо, скрытый с глаз ходил.

Шалаш сливался с ветками растений,

А потому себя не выдавал.

Пришедший увлечён был своим делом,

И то, что он стоял не замечал.

Зато Давид чуть слышно приподнялся,

И, затаившись, стал за ним смотреть.

А там ходил огромный чёрный ворон,

Пытаясь видно пепел углядеть.

Сомнений в этом не было. Он клювом

В том месте, где костёр горел – копал,

И с тщательностью каждый миллиметр

На вкус и вид зачем-то изучал.

Скрипач прекрасно помнил, что остатки

Костра вбирала матушка земля.

Ни на одной таинственной поляне

Определить, где был костёр, нельзя.

Но видно прилетевший посетитель

О том, что было, знал наверняка

И потому искал. Что? – неизвестно.

То покрывалось тайною пока.

Давид в ночи сегодня ясно слышал,

Что девушки сорвавшие цветы

Могли сгубить рассказами своими

Парней. Как говорят, чтоб сжечь мосты.

И заподозрив то, что эта птица

Сюда явилась именно за тем.

Скрипач из шалаша свободно вышел,

Желая, чтобы ворон улетел.

Но птица была явно не простая.

Она взлетела, очертила круг

Над местом и обратно приземлилась.

В ней начисто отсутствовал испуг.

Казалось, ворон на небо поднялся,

Чтоб с высоты всё лучше оценить.

Давида он совсем не опасался,

И стал вновь изучающе ходить.

И даже то, что музыкант был рядом,

Что он к нему вплотную подошёл,

Искание не приостановило.

Ещё б чуть-чуть и он бы там нашёл

То, что увидел юноша быстрее.

Взгляд скрипача бросался свысока,

И потому Давид укрыл вещицу,

Под полотном большого каблука.

И тут же стал стараться побыстрее

Крылатую из мест сих удалить.

Но та глазами только засверкала,

И вовсе не хотела уходить.

Как вдруг деревья грозно зашумели,

Тончайшие – склонились до земли,

Завыл о чём-то страшном сильный ветер,

И точка в небе выросла вдали.

Когда она приблизилась поближе,

Давид признал старуху на метле.

Она к нему уверено летела,

Как будто возвращалась в дом к себе.

Приметив её, ворон трижды каркнул,

Ещё раз зло на юношу взглянул

И нехотя с поляны удалился.

Прилёт старухи чёрного спугнул.

А музыкант летевшей не боялся,

Ведь был накоротке с нею знаком.

Хотя Дракона в Васю превращая,

Он чуть осиротил безлюдный дом.

Однако было нечего страшиться.

На нём рубаха – оберег была,

Но доставать при бабушке вещицу

Не стоило, ведь та была хитра.

А потому, он тут же наклонился

И то, что прежде каблуком прикрыл,

Пыль, вроде бы, с сапог своих стирая,

Достал и в свою сумку положил.

И вовремя. Старушка, как обычно,

Над местностью проделала круги,

Поляну и окрестность осмотрела,

Оценивая, есть ли здесь враги.

Не видя оных, тут же приземлилась,

Невесело к Давиду подошла

И, заглянув в глаза его, сказала:

«Признаюсь, я давно тут не была.

Гляжу, кусты колючие пропали,

И роз волшебных думаю что нет.

Ведь те, что с виду тоже голубые,

Не излучают прежний дивный свет.

Похоже, у тебя всё получилось.

Дружок Дракон мой, видимо, спасён,

А без него мне жить придётся скучно.

С такой, как я дружил один лишь он.

Ничто теперь нельзя уже исправить,

Хотя ты можешь в чём-то пособить.

Коль мне дружка возможного доставишь –

Я подскажу, как дальше тебе быть.

При зоркости своей, я увидала,

Кто только что с поляны упорхнул.

Я думаю, ты понял, то не ворон,

А ищущий жемчужины колдун.

По счастью твоему, он не заметил,

Что давеча при мне ты в сумке скрыл.

Ты молодец, что взять вещицу не дал,

Когда на драгоценность наступил.

Не знаю, сосчитал ли ты сегодня

Парней сюда явившихся в ночи.

Коль хочешь сохранить всё это в тайне –

Не говори и просто промолчи.

Знать, в сущности, количество не важно,

По крайней мере, именно тебе.

Однако жемчуг, что тобою найден,

Сыграть сумеет роль в твоей судьбе.

Я вижу, что пока то непонятно.

Похоже, ты секрет их не открыл.

А я не любопытствуя, спросила.

Так вот, теперь стал жемчугом один.

Лишь потому, что кто-то, зная тайну,

Сказал о ней прилюдно громко вслух,

А чёрный ворон был, похоже, рядом.

Он хоть и стар, но зорок и не глух.

Зачем ему они? Да это просто!

Сей дар пред тем, как птицей снова стать,

Обязан будет некому владельцу,

Любую его прихоть исполнять.

Не вечно, а единожды. Однако,

Желания у многих непросты.

Одно, попасться в руки людям светлым,

Другое – к тем, в ком море темноты.

До сей поры летающим красавцам

Жилось на этом свете без проблем,

Пока цветы, что души оживляют

Доступными не стали девам всем.

А в мир людей вернулось их немало.

И тайну в себе многим не сдержать

Поэтому, возможно на поляне,

Вдруг станет кто-то жемчугом опять.

В мешке твоём не просто драгоценность.

Ты с нею можешь жизнь чуть облегчить,

Когда вдруг встанет некая проблема,

Что сам не в силах будешь разрешить.

Ну а другое, я тебе не вскрою,

Пока ты мне дружка не подберёшь.

Ох, как тебе придётся ночью плохо,

Коль ты его ко мне не приведёшь».

Старуха захихикала противно,

Как на коня взлетела на метлу,

Под нос себе заветное шепнула,

Что неизвестно было никому,

И унеслась, вновь превратившись в точку,

А вскоре и исчезла насовсем.

Давид подумал: «Вот ведь, что за бабка,

Решив помочь, прибавила проблем!

Возможно ль, в свете отыскать такого,

Кто захотел бы с ней поговорить?

Мне самому не справиться. Придётся

Свой камушек заветный расспросить».

И то сказать, давно по назначенью

Скрипач его использовать не мог.

Хотя спустить под землю чудо-гору

Легко, ему никто бы не помог.

Ведь он своей шершавой стороною

Большое чудо тайно сотворил.

Что говорить, без камня парень вряд ли б

Бессмертного злодея победил.

Теперь достав его, он почему-то

Его к груди на время приложил.

Возможно для того, чтоб было слышно,

Как он желает, чтобы он ожил,

Что в благодарность сердце с теплотою,

Мечтает камень капельку согреть.

Давид так посидел совсем немного

И стал поверхность гладкую тереть.

А та, как раньше цвет свой изменила.

Голубизна расплывчато ушла.

Гладь камня с быстротою потемнела,

Взор юноши с собою забрала.

Как только взгляд Давида погрузился

В спасительную чудо-темноту,

Скрипач вслух произнёс: «Ты много знаешь

И видишь не вблизи, а за версту

И даже дальше. Предо мной задача

Подряд три ночи продержаться тут.

Мне дважды на опасность намекали,

Что времена нелёгкие грядут.

Старуха на метле пообещала

Одну из тайн услугой приоткрыть.

Ей нужен непременно друг сердечный,

Но где такого можно раздобыть?

Она ведь не красавица – злодейка.

Её дом обегают стороной.

Хотя со мною дикая сдружилась.

Хочу помочь ей до поры ночной».

И голос тут же юноше ответил:

«Тебе не стоит далеко ходить.

Отправься в дом к ней, наведи порядок,

Создай уют, чтоб там хотелось жить.

Заставь её сварить хотя бы кашу,

Конечно без лягушек и без змей.

Пусть сливочное масло не жалеет –

Оно ведь блюдо сделает вкусней.

Когда тарелку с кушаньем поставит,

Пусть скажет: «Домовёнок, выходи.

Поешь и дай согласье домом править,

И проводить за разговором дни».

Дух там. Ему не нравится убранство,

А более – ужасные дела.

Предупреди старуху, чтоб в дальнейшем,

Она себя «повежливей» вела,

Навеки позабыла про злодейство,

Не стала б люд, зашедший к ней, губить…

И друг сердечный в виде Домового,

К ней станет каждый вечер выходить».

Давид ответил: «Это мне доступно.

Чтоб мне открыли тайну, я скажу

О всём об этом, дом её украшу

И вразумленьем добрым услужу.

Она подскажет, что сегодня ночью,

Здесь станет в тишине происходить.

А может, ты ответ на это знаешь

И дашь совет, как мне при этом быть?»

Волшебный голос, что таился в камне,

Ответил: «Ветер до меня донёс

Послание о трёх прекрасных девах,

Что станут лить ручьи горючих слёз,

Разжалобить желая твоё сердце,

Чтоб в руки получить цветок любви.

Не голубой, что тело оживляет,

А тот, где чувства теплятся твои.

Пока что никому не удавалось

Пред девами ночными устоять.

Как справиться и как им не поддаться

Старуха тебе может подсказать».

Поверхность камня стала изменяться,