Текст книги "Сказка о ночном музыканте"

Дав юноше подсказку и совет.

Скрипач же собираться стал к старухе,

Что берегла до времени секрет.

И вот уже чудесная подкова

Давида на себе перенесла

К знакомой и таинственной пещере,

Что розами усыпана была.

Скрипач был счастлив и в душе доволен,

Что дом зловещий внешне изменил,

Но то, что заходить туда опасно,

Герой наш, безусловно, не забыл.

Он помнил, что при входе будет пропасть,

Что людям невозможно одолеть,

И то, что камнем выстланная яма,

Своею глубиной являла смерть.

И потому, когда за дверью громко,

Раздалось приглашенье: «Заходи!»,

Давид достал волшебную дорожку,

Что помогла препятствие пройти.

Кто знает, что могло у той злодейки

Сейчас или потом быть на уме?

В ней жить могла недобрая привычка,

Губя не подпускать людей к себе.

В момент, когда скрипач вновь оказался

В жилище недоступном никому,

Старуха своим видом показала,

Что рада была искренне ему.

Ей почему-то верилось, что парень

Мог с лёгкостью проблему разрешить.

И потому она его старалась,

На лавку поудобней посадить.

Да так, чтоб он случайно не свалился.

Вся мебель была ветхая внутри,

Такая же, как здешняя хозяйка.

Ей за сто было, что ни говори.

Давид тотчас же принялся за дело.

Он скрипку из сумы своей достал,

И, посмотрев на тряпки и метёлку,

Подумав об уборке, заиграл.

Все вещи ему тут же подчинились.

Они носились от угла к углу.

И вскоре на стенах – ни паутинки,

Ни пятен на сверкающем полу.

Когда всё чистотою засияло –

Скрипач стал в мыслях мебель поправлять,

И как бы это сделала хозяйка,

Уютный мир в пещере создавать.

Он сам был удивлён, что отворились

Под музыку большие сундуки,

Что стол украсит красочная скатерть,

Что на пол лягут дивные ковры,

Что страшные котлы, что заблестели,

Займут за печкой скромные места,

Дымящий самовар большой и чашки,

Салфеточки, что бабка припасла,

Подсвечники массивные при свечках,

Покрытая накидкою кровать…-

Всё превратит ужасную пещеру

В жильё о коем можно лишь мечтать.

Зачем веками это всё хранилось,

Давид догадки строить только мог.

Старуха же глазами просияла,

В них были умиленье и восторг.

Ей нравилось, что вещи пригодились,

И думалось: «Копилось всё не зря!

Я дождалась времён, когда возможно

Побаловать запасами себя».

Скрипач в своей игре остановился,

И тайну вскрыть стараясь, произнёс:

«Как видишь, я немного приубрался,

И постараюсь разрешить вопрос,

Как отыскать дружка тебе по сердцу.

Уж ты смотри меня не обмани.

Спускается на землю тихо вечер.

Вот-вот и ночь зажжёт свои огни.

Придётся нам с тобой поторопиться.

Мне оставаться долго тут нельзя.

Открой же мне неведомую тайну,

И без заминки вскрою секрет я.

В пещере шла намерено уборка.

Осталось рассказать всего лишь чуть.

Но если не услышу то, что нужно

Ты вряд ли сможешь на дружка взглянуть».

Старуха одним глазом повертела,

Не утруждая в этот миг другой,

Зачем-то пробежалась по пещере,

Остановилась, топнула ногой,

И видимо ещё не доверяя,

Боясь, что её могут обмануть,

На всякий случай парню указала

На пропасть, куда можно «соскользнуть»,

А вслух произнесла: «Такое дело…

Смотри, не смей нарушить уговор.

Я наперёд секретов не вскрывала,

Явившимся в пещеру до сих пор.

Ты первый, да и думаю, последний,

Кто искренне решил мне угодить.

Что ж слушай, что случится этой ночью.

Я расскажу об этом так и быть.

Так вот, когда рассыпанным горохом,

Воспламенятся звёздные огни,

И на поляне народится дева

Красы невиданной – не двигайся, замри.

Не шелохнись, когда начнёт метаться,

Пытаясь, цвет волшебный отыскать.

Не вздумай подарить ей сразу розу.

Нельзя позволить чудо быстро взять.

Ведь как другие, ожививши тело,

Она с поляны прочь не улетит,

А страстною любовью воспылает,

И чары колдовские применит,

Чтоб ты тотчас взаимностью ответил,

Чтоб в чувствах перед ней не устоял.

Она приложит силы, чтобы ночью

Ты только ей одной принадлежал.

Пойдут в ход ласки, крик, мольбы и слёзы,

Но если ты подаришь ей цветок –

Душой своей навек опустошишься.

Она ж змеёю ляжет возле ног

И облачит шипеньем сердце в камень,

А далее уж станет управлять

Тобой, как куклой, заставляя волей

Желания любые исполнять.

Рассвет девиц могущества лишает.

И чтоб те не вернулись никогда,

Сумей вручить магическую розу,

Не ранее, чем яркая звезда,

Что будет в это время над тобою,

Заметно приглушит волшебный свет.

Коль сдержишься, на третью ночь раскроет

Последняя тебе некий секрет,

Что даже мне пока что не доступен.

Он может тебе, видимо, помочь

Приблизить и вернуть сюда на землю

Ту, что проводит в небе с тобой ночь.

Теперь настал черёд тебе поведать,

Где, как найти мне по сердцу дружка.

Я выложила всё, ты ж не исполнил

Обещанное полностью пока».

Давид ответил ей: «Дружком возможным,

Случиться может только Домовой.

Один лишь он прижиться в доме может,

И подружиться искренне с тобой.

Я всё прибрал в жилище, приукрасил,

Чтобы его порядком заманить.

Тебе осталось только повкуснее,

Без змей, как любишь, каши наварить,

Добавить больше масла в угощенье,

Сказать: «Что ж, Домовёнок, выходи,

Поешь и дай согласье домом править

И проводить за разговором дни».

Коль угодишь и станешь с добротою

Деньки в своей пещере коротать,

Он перестанет далее таиться,

А будет помогать и развлекать.

Тут всё в твоих руках. В уютном доме,

Когда есть что попить и что поесть –

В том месте, где царит покой беззлобный,

Он предстаёт таким, какой он есть.

Вот весь секрет. Надеюсь всё случится,

Как ты желаешь. Ну а мне пора

Отсюда побыстрее удалиться.

Дорожка моя стала коротка».

Давид вскочил на край и пробежался,

По «мостику» чрез пропасть до дверей,

И, скручивая ткань, что стала мягкой,

Сказал: «Прощай!» помощнице своей.

Прикрыв дверь за собою, он тотчас же

Подальше удалился с этих мест.

Затем велел магической подкове

Снести его к горе чужих невест.

Туда, куда придут сегодня ночью

Все сразу, а быть может лишь одна.

Пред коей устоять ему придётся,

Какой прекрасной дева б ни была.

Вокруг уже заметно вечерело.

Давид надел на голову венок,

Когда ступил ногами на поляну,

Ведь в нём, он распознать неправду мог

Быстрее. Музыкант вдруг побоялся,

Что слёзы дев сумеют заглушить

Умышленное женское притворство

И он не сможет это уловить.

Он уж хотел в кустах захорониться,

И просто так на центр бросил взгляд,

И усмотрел, как два вороньих глаза,

Со злобою невиданной глядят.

Похоже, кто искал сегодня жемчуг,

Решился поиск снова развернуть.

Старухи чёрный, видимо, боялся,

Но музыкант не мог его спугнуть.

По крайней мере, ворон так подумал.

Он видно не заметил оберег,

И плащ, что парень медленно накинул,

Как значимую вещь в делах, отверг.

Верней сказать, злодей не догадался,

Что плащ нести в себе мог волшебство,

И то, что заурядная одежда

Хозяина укроет от него.

А потому он трижды громко крикнул.

Все горы поддержали эхом – «Кар!»

Глаза его сильнее заблистали,

В них виделся пылающий пожар.

Тут в музыканта стрелы полетели,

Что остриём насквозь могли пронзить.

Но плащ чудесный был непробиваем,

И не позволил парня погубить.

А ворон в своей битве не сдавался.

Он стрелами Давида бил и бил,

И только с наступленьем тёмной ночи

Ужасные деянья прекратил,

Вспорхнул и улетел. Возможно птица,

Присутствовать не смела в темноте.

А что скрипач? Он тихо затаился,

И рад был появившейся звезде

На небе, что сегодня было чистым,

В отсутствии воздушных облаков.

Ему хотелось свидеться с любимой,

Но в эту ночь, он сделать то, не мог,

Как, впрочем, поиграть со звуком эха,

Чтоб то, что ему снилось, повторить.

Настала ночь, и на поляне вскоре

Должно себя виденье проявить.

Старуха музыканту не солгала,

И камень достоверно указал,

Что будет в этом крае. В подтвержденье

Огонь фонтаном в центре засиял.

И вместо брызг искрящихся и павших

Явилась дева дивной красоты.

Пред нею приклонились в восхищенье

Деревья и чудесные цветы.

Круг, делая холодными лучами,

Всю местность осветила вдруг луна.

Возможно, чтобы было ей не страшно,

Ведь девушка была сейчас одна.

Немного постояв, она присела

И стала превосходно тихо петь.

Слова у песни были так печальны,

Что в первый миг хотелось пожалеть

И чем-нибудь красавицу утешить…

Но правду проявляющий венок

Указывал, что это только песня,

А в сердце её каменный комок.

Давид, на своё счастье, удержался.

Отзывчивой была его душа,

Но распознав притворное коварство,

На песню не откликнулась она.

Мелодия вдруг стала изменяться.

Скрипач ничем себя не выдавал,

Но в то же время юноше казалось,

Что душу его кто-то усыплял.

Девица песню горькую допела,

Пока у той не кончились слова.

История, рассказанная тихо

Довольно увлекательной была.

Под музыку звучал рассказ как сказка.

Давида настигал волшебный сон,

И он не в силах был сейчас очнуться,

Ведь в мысли глубоко был погружён.

Он знать не мог, что были колдовскими

Пропетые печальные слова.

Скрипач был очарован и расслаблен.

У юноши кружилась голова.

Невольно подкосились его ноги,

И он, не устояв на них, упал.

В кромешной тишине хруст тонкой ветки,

Любой бы очевидно услыхал.

На это среагировала дева.

Познав, что на поляне не одна,

Она привстала и пошла спокойно,

Где веточка надломлена была.

Давид вскочил, но было уже поздно,

Бессмысленно себя в ночи скрывать.

И потому он ей навстречу вышел,

Свой лик не побоявшись показать.

Не знаю, красоту ли оценила

Девица, иль ей было всё равно,

Да только её тело дрожь пробила,

А в сердце пламя страсти расцвело.

Холодные глаза вдруг заблестели.

Внезапно дева бросилась к ногам

Давида, и слезами заливаясь,

Произнесла: «Поверь моим словам!

Всю жизнь лишь о тебе одном мечтала…

Бессчетно лет сидела и ждала,

Когда мы сможем свидеться, любимый.

Я реки слёз горючих пролила,

Боясь, что наша встреча не случится.

Но вот ты здесь. Тревоги и печаль

Умчались прочь. Мы будем веселиться.

Я уведу тебя с собою вдаль,

В места, где ты купаться станешь в счастье,

И всё что раньше заиметь не мог

Доступным станет, и огромным полем,

Расстелется, как я сейчас, у ног.

Тебе лишь нужно выполнить условье –

Вручить цветок – залог своей любви.

По сути – незначительную малость,

Но он исполнит все мечты твои».

Девица говорила очень пылко,

И в то же время не пыталась встать,

Она у ног ласкалась, словно кошка,

Пытаясь его руки целовать.

А до рассвета было ещё долго.

Давид не мог виденье оттолкнуть,

И повести при ней себя сурово,

И этим гнев в припавшей всколыхнуть.

Поэтому он взял за руки деву,

И вслух сказал с улыбкой на лице:

«Послушай, я немного поиграю,

Цветок же подарю тебе в конце,

Когда я расскажу пареньем звуков,

Что я хочу любимой подарить

Не только лишь цветок – большое чувство.

Тебе придётся чуть повременить.

Прошу тебя, присядь на центр поляны.

Ты так прекрасно смотришься в лучах,

Спадающих с небес волшебным светом.

Тебя представить можно лишь в мечтах».

Речь льстивая пришлась красе по нраву.

Исполнив всё, как юноша велел,

Она присела, а Давид взял скрипку

И чуточку душой повеселел.

Теперь он мог тянуть спокойно время,

А вместе с тем и счастье попытать,

Используя звук эхом отражённый,

Чтоб музыку любимой угадать.

Давид играл. Он ранее был рядом,

Ну а теперь приблизился ещё.

Звук эха тихим был и многократным,

И нежным чувством был обогащён.

Мелодия звучала так прекрасно,

Что звёзды уже стали уходить,

А девушка того не замечая, мечтала,

Волшебство её продлить.

Скрипач поднял глаза и обнаружил,

Что стала блекнуть яркая звезда.

На смену ночи, приходило утро,

Что значило – цветок вручать пора.

Мелодия мгновенно завершилась.

Красавица пришла тотчас в себя,

Увидев ей протянутую розу,

Спросила: «Ты играл не для меня?

И просьбу исполнять на самом деле,

Чтоб стать счастливым, вовсе не хотел?

Одумайся! Ты сильно пожалеешь…»

Но тут луч солнца слабо заблестел,

И девушке одно и оставалось,

Как дар у скрипача из рук принять.

Она его схватила и исчезла,

Не смея здесь чуть дольше пребывать.

Давид вздохнул, и так, на всякий случай,

До места, где была она, дошёл.

И очень удивлён был, когда в центре

Поляны яркий камушек нашёл.

Он взял его и спрятал, не решаясь,

Оставить на виду его лежать.

Кто знает, может он, как дивный жемчуг

Мог тоже собой чудо представлять.

И не желая с вороном встречаться,

Скрипач решил из этих мест уйти

И отыскать чудесную избушку,

Что так мечтала милая найти.

Там он и отдохнул бы. Если нужно,

Давид мог дивной женщине помочь.

На небе зарождалось только утро.

Он будет здесь, когда наступит ночь.

Достав из сумки дивную подкову,

Давид сказал заветные слова

И уточнил: «Снеси меня быстрее

К избушке, чтоб та ветхою была,

Чтоб находилась рядом с синим морем,

Стояла на высоком берегу,

Чтоб женщина жила там одиноко.

Прибавить что-то больше не могу».

И всё случилось так, как и желалось,

О чём недавно парень попросил.

Скрипач стоял у моря, на пригорке.

С небес бесшумно дождик моросил.

Унылый дом предстал, перекосившись,

А в нём за очень маленький окном

Сидела женщина, смотрящая на воды.

От взгляда её веяло теплом.

Произнеся слова, чтоб снять подкову,

Давид тотчас в суму её убрал,

До ниточки промокнуть не желая,

В окошко очень тихо постучал

И поросился, чтоб его впустили.

А дверь была, итак, не заперта.

Похоже, что печальная хозяйка

Давно кого-то трепетно ждала.

Скрипач вошёл немножечко волнуясь.

Внутри приятен был некрепкий дом.

Всё прибрано в нём было. От уюта

Повеяло покоем и теплом.

Давид учуял запах дивной каши

И хлеба, что румянился в печи.

Хозяйка предложила угощенье,

Сказав: «Поешь, и душу облегчи.

Не бойся, в моих мыслях нет худого.

Мой муж пропал. А я, надеясь, жду,

Что парус засветится в синем море

И я к груди, встречая, припаду.

Но только ты единственный из многих

В окошко постучал за много лет.

Мне кажется, что ты здесь поневоле.

Так расскажи, коль это не секрет».

Давид не очень сильно углублялся,

Рассказывая трудности пути,

Которые пришлось ему осилить,

Чтоб девушку любимую найти.

И то, что он теперь сидит спокойно

За хлебосольным маленьким столом –

Секрет довольно прост. Он ищет место,

Где сможет отыскать её потом.

Скрипач поел и попросил дать время

Ему совсем немного отдохнуть,

И разбудить, коль сон продлиться долго,

Он к ночи должен сделать что-нибудь,

Чтоб дом поднять. В ведении хозяйства,

Без рук мужских не обойтись никак…

Давид на лавку тут же был уложен.

Глаза закрыв, он тут же и обмяк.

И в новом месте вновь ему приснился

Довольно необычный, дивный сон.

Он был с любимой рядом на качелях,

И ярким звёздным полем окружён.

Желанная к груди его прижалась,

И нежным голоском произнесла:

«Ты выбрал дом похожий и приятный,

Но я во сне, увы, не здесь была…»

И всё пропало. Музыкант боялся,

Очнуться и глаза свои открыть.

Ему хотелось вновь вернуть виденье,

Волшебное свидание продлить…

Но как он ни усердствовал, всё было

Напрасно. Он не властен был над сном.

Скрипач ещё немного повертелся

И встал с печальным пасмурным лицом.

Хозяйка то заметила и тут же,

К пришедшему спокойно подошла.

С ним рядышком на лавочку присела,

Как сына дорогого обняла,

И только после этого сказала:

«Тебе я вижу, снился некий сон,

Который твоё сердце растревожил.

Не знаю, был хорошо он иль дурён,

Да только ты сегодня и в дальнейшем,

Брать верх тому, что снилось не давай.

Храни, что душу греет, остальное –

Гони прочь или просто забывай.

Давай попьём чайку. Я вижу скрипку.

Так ты мне поиграй, хотя б чуть-чуть.

Когда уйдёшь, мне будет что припомнить,

И сердцем от печалей отдохнуть».

Давид услышал в голосе усталость.

И то сказать, наверно сложно ждать,

Живя одной лишь верой и надеждой,

И годы свято чувства сохранять.

Он отдохнул. Планируя исполнить

Доступные, хозяйские дела,

Давид подумал: «Было бы не плохо,

Чтоб и хозяйка дома поспала».

Он заиграл, как женщина просила,

И музыкой её вмиг усыпил.

Затем играть стал о красивом доме,

Что будто бы построен только был.

Закрыв глаза, он представлял как брёвна,

Коробкою высокою легли,

Покрылась крыша плотною соломой…

Он видел, как дымок шёл из трубы,

Стеклённое окно, что было больше,

Чем прежнее, примерно раза в два,

Резьбою разукрашенные ставни,

Входную дверь, что крепкою была,

Крыльцо под крышей, лавочку близ дома,

Чтоб было, где хозяйке отдыхать…

Он в мыслях строил дивное жилище,

Как будто в нём жить станет его мать.

Открыв глаза, он видом был доволен.

Уютность сохранил, как прежде дом,

Да только потолок теперь был выше,

И ветхости не виделось ни в чём.

Скрипач на нет свёл сыгранные звуки,

Боясь обрывом резким разбудить.

Достал из сумки травную салфетку,

Решив хозяйку дома угостить

Дарами леса. Ягоды, орехи,

Мёд липовый, сушёные грибки

Покрыли стол. Гора душистых травок,

Лежала кем-то свитая в пучки.

Он сделал всё, о чём ему мечталось.

Пришла пора отсюда уходить.

Чтоб перемен хозяйка не пугалась,

Пришлось её, конечно, разбудить.

Она глазам не верила сначала.

Лишь то, чем украшался прежде дом,

Стоявшее на том же самом месте,

Заставили принять всё, но с трудом.

Давид поднялся, чтобы попрощаться,

А та ему сказала: «Подожди.

Побудь со мной, хотя б ещё минутку.

Пока не одарю, не уходи».

И что ж увидел парень пред собою,

Когда хозяйка, взяв из сундука

Невидимое, маленькое что-то,

Что укрывала сжатая рука?

Он как она недавно, не поверил

Раскрытым в удивлении глазам,

Ведь на тончайшей маленькой ладони,

Был жемчуг схожий с тем, что он поднял.

Давид сказал: «Откуда это чудо?

Я не могу подарок сей принять!

Жемчужина возможно не простая –

Способная желанья исполнять!

Вы матушка, мне просто расскажите

Историю откуда, то у Вас».

А женщина сказала: «Не упрямься.

Возьми и молча выслушай рассказ.

Её нашла сегодня я на зорьке,

Когда ходила хворост собирать.

Здесь, рядом, есть чудесная поляна,

Куда боятся здешние ступать.

У нас о ней слух ходит нехороший.

И я б туда сегодня не пошла,

Да только меня что-то подтолкнуло,

Невидимая сила повела

Как за руку. Казалось всё обычным.

Поляна, как поляна… Ничего

Плохого вроде бы не предвещало.

Там было в центре только лишь пятно,

Которое под ранними лучами,

Скрываться стало прямо на глазах.

Признаюсь, что я раньше не слыхала,

Об эдаких возможных чудесах,

Что лицезрела в тот момент глазами.

Ведь только я поближе подошла –

В траве, что только-только пробивалась,

Жемчужину красивую нашла.

Когда её взяла, внутри в то время

Настала безмятежность и покой.

Меня как будто за руку, всё также,

Безвестной силой повели домой.

Про хворост почему-то позабылось,

Но в доме растопилась кем-то печь,

Всё было, как во сне: сварилась каша

И хлеб готов был, чтоб его извлечь.

Я только лишь в окошко посмотрела,

Как постучал, просясь в него вдруг ты.

Сей жемчуг твой. Мне этот дар не нужен.

Осуществились все мои мечты.

Одно осталось, то, что не исполнить,

И за дары большие не купить.

Прости, что я немного задержала,

Тебе, похоже, нужно уходить.

Запомни, дверь моя всегда открыта,

И для тебя и для твоих друзей.

Теперь я стану ждать не только мужа,

Что странствует за тридевять земель».

Она сказала это и вздохнула

Невесело и очень тяжело,

И вдруг глазами слёзно заблестела,

Увидев парус в новое окно.

Давид, не став мешать ей, удалился.

Подкова, чародейские слова…

И вот он у горы волшебной снова,

Над коей скоро пустит луч луна.

Он прибыл в тот момент, когда с поляны

Его обидчик в небо улетел.

Давид той птицы вовсе не боялся,

Но всё же, её видеть не хотел.

И в эту ночь всё повторилось снова.

Огонь фонтаном в центре засиял…

И вместо брызг искрящихся и павших,

Явилась дева, как он ожидал.

Была она ещё милей и краше.

Свет лунный её белое лицо

Невольно сделал дивным, несравненным,

Когда обрисовал вокруг кольцо.

Давид теперь сидел, боясь вторично,

Под чарами опять не устоять.

Он должен был дождаться здесь рассвета,

И если что, немного поиграть.

В венке, что раскрывал о людях правду,

Скрипач реальность ясно представлял.

И более того, в девичьем сердце

Он многое и сам распознавал.

Краса представшей парня не прельщала,

Хоть та и ослепительной была.

Девица в лунном свете танцевала…

Когда же она слёзы полила,

В душе Давида что-то защемило,

И он, жалея девушку, вздохнул.

И видимо, то сделал очень громко,

Раз взгляд к себе тотчас же притянул.

Заметив его, дивная метнулась,

Как кошка, увидав бегущей мышь.

Она пред ним чрез миг полулежала

И говорила: «Дорогой, услышь,

Как бьётся от волненья моё сердце…

Как долго я любви твоей ждала.

Мне кажется, ещё одно мгновенье,

И я б, тебя не видя, умерла.

Но вот ты здесь, и значит, будет счастье.

Коль станешь всюду следовать за мной,

Мы заживём с тобою словно в сказке.

Ах, как я рада встрече милый мой!»

Она его ласкала, как ребёнка,

Но были поцелуи холодны.

Красавица губами рук касалась.

Давида обжигали будто б льды.

А дева вдруг озвучила условье:

«Ты должен, как любви своей залог,

Вручить мне незначительную малость –

Пропитанный влечением цветок…»

И в этот раз скрипач пошёл на хитрость,

Сказав, что цвет отдаст, но не сейчас,

Что он всенепременно поиграет,

Чтоб душу её тронуть в звёздный час.

И вновь он заиграл, как замышлялось,

Мелодию живущую внутри.

Он выпустил опять её наружу,

Меняя вариации свои.

И снова эхо тихо раздавалось,

Пытаясь звуки нежно повторить,

Луна и звёзды сверху улыбались

И с неба не хотели уходить.

Но всё же, ночь неспешно отступала,

Готовясь утру сдать свои права.

Увидев это, дева заметалась,

Хоть музыка чудесною была.

Её бы можно слушать бесконечно,

Но был важнее всё-таки цветок.

Поэтому она вновь расстелилась

Покорною рабою возле ног,

И плача перед юношей, взмолилась:

«Дай мне цветок. Рассвет идёт. Пора!

Ты в свете солнца счастье потеряешь.

Остался миг, не больше, до утра».

И то сказать, Давид взглянул на небо,

Увидел, что ярчайшая звезда,

На небе потихоньку угасала,

А следом отправлялась спать луна.

Тогда лишь музыкант остановился.

Вручил девице голубой цветок.

А та, схватив его, зло зашипела,

И тут же растворилась возле ног.

Луч солнечный травы слегка коснулся.

Под ним красивый камушек блеснул.

Давид поднял его и спрятал в сумку,

И в сторону чуть было не шагнул,

Как вдруг увидел точно же такой же.

Каменьев оказалось теперь два.

То означало что-то очевидно.

Но вдруг так закружилась голова,

Что музыкант не мог о чём-то думать.

Его клонило с силою ко сну.

И всё ж, сумев желанье пересилить,

Он произнёс: «Я спать здесь не могу».

И с помощью подковы перебрался

В неведомые, дальние края,

Надеясь отыскать опять избушку,

Где девушка увидела себя.

Ему теперь привиделось другое.

Несхоже был построен странный дом.

Казалось снизу, он висел над морем,

Во что Давиду верилось с трудом.

Усталость от него не отходила,

Его клонило всё-таки ко сну,

Хоть чайки оглушительно кричали,

И этот крик не нравился ему.

В нём было что-то странное,

А больше Давида завораживал окрас.

Все птицы, что летали беспокойно,

В пере цвет нежных роз несли светясь.

Когда скрипач к избушке поднимался,

Они с налёта начали клевать.

Как будто им не очень-то хотелось,

В то место незнакомца пропускать.

А может быть они остерегали?

Давид не мог пока что разобрать,

О чём так громогласно те кричали.

Он в это время начал засыпать.

И так, на полпути и повалился.

Он так уснул, что и не ощутил,

Как тело его тихо приподняли,

И как он отнесён в избушку был.

Ничья рука к нему не прикасалась.

Он воспарил, как то бывает в снах,

Когда ты над землёй, приподнимаясь,

Витаешь, как пушинка в небесах.

Была в том доме лишь одна хозяйка.

Она с Давида не спускала глаз,

Смотрела, но к нему не приближалась,

Возможно, выжидая нужный час.

А музыкант гулял по сновиденью,

И в призрачных местах, где он ходил,

Он видел уходящую ввысь гору,

Чей пик за облаками где-то был.

Давид пытался на неё взобраться,

Но в мышцах ощущал нехватку сил.

Как вдруг попытки приостановились,

И он себя воздушным ощутил,

И тут же начал ввысь приподниматься

Пока не стал чуть выше облаков,

Где, в общем-то, возвышенность кончалась.

Поляна открывалась из цветов.

По счастью там была его невеста.

Она искала среди всех цветок,

Который у него два дня просили,

А он отдать другим его не мог.

Скрипач, достав его, спросил: «Ты это,

Желаешь на поляне отыскать?

Возьми его, пожалуйста, мне раньше,

Не удалось подарок передать.

В нём вся моя любовь к тебе и нежность,

Надеюсь, что на счёт пошли уж дни,

Когда ты сможешь быть со мною рядом

Не в небе, а в объятьях близ земли.

Второй день, как я в поисках избушки,

Куда тебе хотелось бы пойти.

Вчера, не тот был дом. Ты подсказала,

Что я был на неправильном пути.

А что сегодня? Угадал, иль снова

Мне нужно будет поиск продолжать?

Я сам ведь без тебя, то не узнаю.

Непросто дом у моря угадать».

Девица цвет взяла и улыбнулась,

И стала изменяться на глазах….

Она была не той, о коей думал,

А цвет уже был у неё в руках.

Притворщица представ, расхохоталась:

«Как ловко я тебя, брат, провела!

О чём мечтала – запросто досталось,

Когда чужой лишь облик приняла.

Теперь ты мой навек! Мы неразлучно,

С тобою парень рядышком пойдём!»

Давид в тот миг в испарине проснулся,

И был неимоверно удивлён,

Когда себя увидел не у моря,

А в доме, неизвестно почему.

Хозяйка вопросительно смотрела,

И чашечку дала в руки ему,

Сказав: «Испей дружок и успокойся.

Ты видел неприятный, вещий сон.

О коем мне подробно всё расскажешь.

Тогда возможно не свершится он.

И вот ещё… Что ты с собою носишь,

Что с лёгкостью лишает тебя сил?

Поведай о своих приобретеньях,

О том, что ты недавно находил.

Я видела, как яростно бросались

Летающие в розовом пуху.

Почуяли, иль что-то увидали?

Раскройся предо мной, как на духу.

От этого зависеть будет много.

Не вздумай что-то скрыть или солгать.

То делать предо мною бесполезно.

Я сразу о неправде буду знать».

Давид пока хозяйка говорила,

Прислушивался к музыке её.

Лилось добросердечное звучанье,

Душа теплом окутывало всё,

И потому тогда лишь ей поверив,

Скрипач, раскрывшись сердцем, изложил.

Про девушек обманчивых и камни,

Которые недавно находил.

Хозяйка слов его не прерывала,

А молча, окончания ждала.

И только когда он остановился,

Сказала: «Я теперь всё поняла.

В суме твоей волшебные вещицы,

Что ты себе присвоил уходя.

Что ты убрал их с места, то неплохо,

Но очень уж опасно для тебя.

Не знаю, как ты жив ещё остался.

Наверно у тебя есть оберег.

Для многих и один был бы смертелен,

А ты при трёх сей участи избег.

Знать не судьба. От них освободиться

Ты должен непременно всё равно.

Когда начнёт спускаться тихо вечер,

Семь чаек постучат в моё окно.

Ты видел их, они от всех отличны.

У каждой ярко-розовый окрас.

Я их впущу. Они войдут, как девы…

Зря смотришь. Это будет не сейчас!

Немного обожди, узнай сначала,

Зачем ко мне те девушки придут.

Так вот, им ночью холодно у моря,

А в доме у меня тепло, уют…

Я их согрею, души их утешу,

Коль голодны, конечно, накормлю,

И до рассвета отдохнуть позволю,

Защиту, предоставив им свою.

Меня им потерять бы не хотелось.

Теперь ты понимаешь, почему

Они мой дом от зла оберегали,

Боясь, что я те камешки возьму.

Молоденькие, нежные глупышки.

Им ведомо про камни те не всё.

Они для них возможное спасенье,

И пропуск на привычное житьё.

Красавицам лишь нужно непременно

Решиться этот камень проглотить.

Пока они летают в виде птицы,

Предмет сей может чары растворить.

Престранно, но поверь мне, так бывает.

К примеру, принести смерть может нож,

Но многим он в хозяйстве помогает.

Вопрос, зачем и как его берёшь?

Тебе необходимо изловчиться,

Заставить их подарок сей принять.

И тем, кто твоей милости поверит,

Представится возможность снова стать

Такими же, как виделись всем прежде.

Ты, парень, осторожным должен быть,

И не позволить девам, сбросив перья,

Тела о камни острые разбить.

Вот всё, что ты о них услышать должен.

Теперь я расскажу тебе о сне.

Сегодня лишь одно тебе поможет,

Быть в разуме с красой наедине.

И это будет, юноша, не скрипка.

Последняя красавица хитра.

Она играть обманно не позволит,

Влюбиться, заставляя до утра.

Так вот, коварство сможет уничтожить,

И бдительность злодейки усыпить,

Лишь тот, кому удастся эту деву,

До солнечного света раздвоить.

Соперницу она ведь не потерпит.

Но это будет ведь она сама!

Всё также несравненна и красива

И также изощрённа и хитра.

Заставь их меж собой соревноваться.

Старайся тем занять их до утра,

А первый луч сияющего солнца,

Обяжет их убраться навсегда.

И если есть подобная возможность,

Ступай туда, иначе не ходи.

Ты сердцем станешь, как обычный камень,

И ядом окропятся твои дни.

Но если всё удастся, ты узнаешь

В последний миг таинственный секрет.

Хватая розу, девушка невольно,

В порыве злости ценный даст совет.

Не нужно будет этого пугаться.

Пусть сказанное молвится в сердцах.

Прислушайся к словам, они помогут,

И прочь гони неверие и страх.

Не знаю уж, просить ли о каменьях,

Что могут моих девушек спасти…

Ты волен поступать, как ты захочешь.

Да и сейчас, коль хочешь – уходи».

Сказала это женщина и больше

Полслова даже не произнесла,

А только лишь, смотря в глаза Давида,

Желанного решения ждала.

Но юноша не думал отступаться.

Он только лишь три рыбки попросил,

Надеясь, что живущую у моря

Подобной просьбой он не удивил.

И получая то, чего желалось,

Давид в рот рыбкам камни положил,

И протолкнул их внутрь немного дальше,

Чем те предметы прочно закрепил.

Затем не торопясь из дома вышел,

Решив давно, что сделает сейчас.

Он на крыльце присел, а рыбу рядом

Сложил и не сводил с летящих глаз.

А розовые чайки ощущали,

Что кроется у лакомства внутри.

Тут говорить не стоит, им хотелось,

Набить легко желудочки свои,

Но разумом не птичьим обладая,

Они смогли сдержать в себе порыв,

И потому летали и кричали,

Красиво свои крылышки раскрыв.

Давид до них сейчас мог достучаться,

Лишь музыкой волшебною своей.

Он должен был заставить их поверить,

Что этой пищи в мире нет вкусней,

Что от души и в помощь угощает,

Что он не нарушал в доме покой,

И что хозяйка может поручиться,

Призвав принять, что он принёс с собой.

Намерение юноша исполнил.

Прекрасно инструмент его звучал.

Семь дивных птиц поблизости присели,

И вслушивались в то, что он играл.

Не сразу все прониклись песней скрипки,

Но вскоре вдруг откликнулась одна.

Она к нему приблизиться решилась,

И прочих удивляя, подошла

Так близко, что невольно показалось,

Что птица не боялась ничего.

Она в глаза доверчиво взглянула,

Затем взяла в клюв рыбу близ него,

И при подругах тут же проглотила.

Все замерли. Давид её схватил,

Прижал к себе, боясь, что та взовьётся

И упадёт с небес, лишаясь сил.

Шесть птиц взлетели, та же что осталась,

Обласканная юношей в руках,

Мгновенно стала видоизменяться,

И в деву превращаться на глазах.

Краса, не веря, в чувство приходила.

А музыкант её пересадил

Поблизости, но чуточку подальше…

И я скажу вам, верно поступил.

Другие чайки, видя, что случилось,

Что с их подругой вдруг произошло,

Метнулись словно стрелы к угощенью.

И в этот раз одной лишь повезло.

Давид из осторожности оставил

Сокровища лежащие не все.

Он чувствовал – случиться может бойня,