Текст книги "Сказка о ночном музыканте"

Коль мало сто, пусть будет двести раз!»

На небе в это время было чисто.

Гуляли видно где-то облака.

Старушка своим носом попыталась

Учуять дуновенье ветерка.

Не уловив и малого движенья,

Она сказала: «Долго ль нужно ждать?

Давай договоримся, я в корыте,

Конечно, посижу минуток пять.

Но если дождик вскоре не польётся,

То ты из чана принесёшь воды.

Корытце это мне пришлось по нраву.

Спасибо тебе Леший за труды!»

В посудину присев, как будто в лодку,

Бабулька раскачалась в ней сама.

Ей будто представлялось, что под нею

Гуляет невысокая волна.

А музыкант взял в руки свою скрипку

И так волшебно ею заиграл,

Что очень быстро тучи грозовые

Внезапным ветром к месту подогнал.

Раскатный гром по небу прокатился,

И начался тотчас же сильный дождь.

Над юношей сплелись листья деревьев

Так плотно, что водою не пробьёшь.

А бабушка задумано промокла.

Но мягкая и тёплая вода

Всю грязь с неё, намеренно смывая,

Не причиняла старенькой вреда.

Давид играл, дождь шёл, старушка мылась.

Как посчитать не знаю, сколько раз.

Скажу одно, промчался незаметно

Один, второй и даже третий час.

И тут хозяйка дома, наплескавшись,

Сказала: «Так не мылась никогда!

Меня, на редкость, сильно утомила

Живительная тёплая вода.

Но как же я смогу теперь просохнуть?

Иной одежды у меня ведь нет!»

«Ты просто встань и выйди из корыта» –

Сказал ей тут же юноша в ответ.

Хозяйка дома парню подчинилась.

На небе тут же тучи разошлись,

И нежные лучи большого солнца

Направили свет греющий свой вниз.

Подул чуть ощутимый лёгкий ветер,

Высушивая мокрое бельё.

В ведре с водой бабулька увидала

Лицо перерождённое своё.

Она была по-старчески красива.

Пусть не стройна, как лань, не молода,

Зато от чистоты теперь светилась,

И внешне милой бабушкой была.

«Теперь поспать бы…. Силы нет держаться.

Коль сможешь, так и в этом помоги.

Ступай в избушку, взбей мою перину,

И ей кровать ровненько застели».

Задание опять было с подвохом.

Постелька та не так была проста.

У всех, кто ложа этого коснётся,

Мгновенно вырастало два крыла.

Лебяжий пух, летящий из перины,

Вонзался в тело с ног до головы.

И вот уж птица в небо полетела.

И некому спасти её, увы.

Давид услышал в голосе неправду.

Его просил помочь сейчас не друг.

Но юноша опять не растерялся.

Лежало в доме много крепких слуг,

Которые могли исполнить быстро

Задание, что выдано ему.

Он в дом вошёл, получше пригляделся,

Оценивая, что там и к чему.

Затем вновь заиграл, в душе мечтая

Манящую постель получше взбить.

Я думаю, не трудно догадаться,

Что стало в доме том происходить.

Корявенькие прежде деревяшки

Построились, как будто шли на бой.

Они поочерёдно ударяли

Перину пышнотелую собой

И вскоре в птиц красивых превращались.

Их не отправить в печь было теперь,

Ведь те, взмахнув крылами, улетали

Через проём, где не имелась дверь.

Последние пушистость разровняли,

Как прочие отправились в полёт.

А музыкант, игру свою закончив,

Не мог понять: «Что ж бабка не идёт?»

А та ждала, когда большая птица

Отправится в порыве в небеса.

Но музыка играла и играла,

И в доме совершались чудеса.

Немного погодя, звучанье скрипки

Внезапно для неё оборвалось.

И в завершенье этого в проёме,

Оставшись прежним, появился гость,

Сказав ей: «Всё для отдыха готово.

Дровишек, правда в доме не видать,

Зато перина взбита превосходно,

И ты спокойно можешь почивать».

Старушка как-то странно улыбнулась.

Волшебный дом поднялся и исчез.

Растительность перед юношей склонилась,

Волшебно зазвенел листами лес.

Давид на миг от бабушки отвлёкся.

А в это время стал лучиться свет.

Он из земли бил эдаким фонтаном,

Похожим на прекраснейший букет,

Где в центре находилась не старушка,

А женщина, приятная во всём:

И ликом, и звучащею душою,

В исправленном обличии своём.

Деревья поднялись, лучи исчезли.

Скрипач услышал: «Я благодарю,

За то, что ты не зная трёх условий,

Заклятье снял, вернув красу мою.

Ты видел, как хитра я и коварна,

И всё же напоил и накормил,

Омыл меня чистейшею водою,

Для отдыха перину расстелил.

Ты, видя зло, мне тем же не ответил,

А искренне помог и пожалел.

Я стала той, какой была и прежде,

Но ты, придя сюда, не то хотел.

Тогда уж расскажи, зачем явился,

Коль в силах – непременно помогу.

Живя в лесу, я многое познавала

Секретов, не вверяя никому.

Иди за мной. Я тайны приоткрою.

Поблизости стоит забытый дом.

Жильё возможно с виду и простое,

Но славится уютом и теплом».

Они прошли немного. В самом деле,

На маленькой поляне средь кустов

Красивых роз стоял неброский домик,

Заброшенный на несколько веков.

И женщина (теперь уж не старушка),

Когда к нему поближе подошла

«Встречай меня, я наконец-то дома!» –

Неведомо кому произнесла.

Внутри строенья что-то зазвенело,

Запели птицы в сказочном лесу,

Дверь тихо отворилась и наружу

Постлалась ткань подобная ковру.

Давид вошёл внутрь следом за хозяйкой.

Там, в самом деле, было хорошо…

Казалось всё пропитано любовью,

И ощущалось некое тепло.

От чистоты поверхности блестели,

В печи стучала крышка чугунка.

Скрипач подумал: «В этом чудном доме

Наверно есть хранитель очага».

А женщина, довольная приёмом,

Сказала: «Мы с тобою поедим

Забытой мной любимой пшённой каши,

А после обо всём поговорим».

Вкус пшёнки был поистине отменным.

Такой запомнишь точно на века.

В ней так же, как в пещере, где учился,

Присутствовал дух лёгкого дымка.

Когда же была убрана посуда –

Тогда пошёл душевный разговор.

Давид теперь мог женщине открыться

И рассказать, что было до тех пор,

Пока он не пришёл искать поляну,

Где чаши можно будет распалить.

Хозяйка, его выслушав, сказала:

«Я укажу то место, так и быть!»

Давид был рад, подумав, что случится

Поход их не когда-то, а сейчас.

А женщина, увидев ликованье,

И блеск счастливых юношеских глаз,

Его порыв немножечко сдержала,

Сказав: «А ты действительно готов,

Ступить на землю наших дальних предков,

Не зная пропускающих к ним слов?

Я удивляюсь, что тебе давалось

Пройти все испытания легко.

Ты и с меня снял, будто бы играясь,

Наложенное прежде колдовство.

Но не везде всё просто удаётся.

В том месте ощущаешь связь времён.

Ты от незнанья парень не боишься,

Хоть можешь быть мгновенно превращён

В того, кого являет в самом деле,

Невидимая скрытая душа.

Я там была, и ты недавно видел,

Какой оттуда через день пришла.

И дальше я собой не управляла.

Случившееся там, не просто боль.

Земля дала века мне, не мгновенья,

Усердно поработать над собой.

Да, я признаюсь, многое познала,

Но злобу из души не прогнала.

И если бы не ты, наверно дальше

Избушку своим носом стерегла.

Я просто лишь зашла, а ты желаешь

Тринадцать чаш волшебных распалить.

На это будет нужно разрешенье.

Чьё? – не скажу. Не мне о том судить.

Поэтому побудь тут и подумай,

Готов ли ты проделать смелый шаг?

Коль то не блажь и ты на самом деле,

Не видишь жизнь дальнейшую никак

Иначе, чем ей запросто рискуя…

Что ж, завтра мы с тобой туда пойдём.

Но знай, я у черты тебя покину.

Туда входить не следует вдвоём.

Сказать по правде, я бы не дерзнула

Повторно на поляну заходить.

Меня не душит больше любопытство,

А ты решай. Мой долг предупредить!»

«Да что решать?» – ей юноша ответил,

«Я к этому стремился и готов.

Меня неоднократно проверяли

Среди друзей и страшных колдунов.

Однако я стою перед тобою.

Похоже, движет так меня судьба.

И что скрывать, я тороплюсь,

Желая попасть незамедлительно туда.

И быть мне нужно там, когда Зарница

Найдёт возможность силою помочь.

А значит нужно к вечеру добраться.

Любимую мою проявит ночь.

Я понимаю, что тебе сегодня

Хотелось бы в уюте отдохнуть.

Приказывать, как поступить не смею.

Ты можешь указать мне просто путь.

Поблизости гуляет тайно Леший,

Умышлено невидимый сейчас.

Так может быть идти тебе не стоит?»

И женщина сказала, согласясь:

«Что ж, если друг лесной неподалёку,

То пусть ко мне, как добрый гость войдёт.

Я укажу ему пути-дорожки,

И он поляну нужную найдёт.

Так будет много проще и быстрее.

Возможно даже, что он там бывал,

Ведь как хозяин сказочного леса,

Любой клочок его оберегал».

Речь кончилась. В дверь тут же постучали:

«В моём лесу, меня не нужно звать!

Я слышал всё и жду лишь пояснений.

В дом не войду, мне легче тут дышать».

И как сказал то Леший, так и сделал:

Остался ждать хозяйку у дверей.

Она же ни на миг не задержалась,

Чтоб не разжечь безудержных страстей.

Давид не слышал кто и что поведал –

Настолько тих был этот разговор.

А женщина вернулась и сказала:

«Мне жаль тебя немного, визитёр.

Обещано я путь вам указала,

Хоть очутиться там ещё не всё.

И я не просто так тебя пугала,

Но ты имеешь виденье своё

На то, что там с тобой случиться может.

Поверю, что девица хороша.

Ты молод, увлечён, чудесным чувством

Наполнена огромная душа…

Но будь готов к тому, что чаши сразу

Любимую на землю не вернут.

Они её в ночи тебе покажут,

Однако в руки не передадут.

Ведь там душа, живущая без тела.

Её за просто так не удержать.

Мне видится, что ты приблизить можешь

Любого. Нужно только заиграть

На этой необычной, дивной скрипке.

В единстве, да и с помощью её

Ты сможешь в месте том остаться прежним,

И воплотить желание своё.

Скажу ещё, случится то не сразу.

Ты многого не знаешь до сих пор.

О чём-то тебя девушка просила,

Но ты предмет, похоже, не нашёл.

А это, видно, главное условье.

Другого подсказать я не могу.

Захочется, так снова возвращайся

Сюда ко мне, а также к очагу,

Который, как всегда, гостеприимен,

Услужлив и тебя уже признал.

Он сотни лет всё содержал в уюте,

Пока хозяйку дома ожидал.

Теперь я тут. Жизнь станет веселее.

Желаю тебе всё преодолеть!

Признаюсь, что мне очень бы хотелось,

Хоть краем глаза чудо посмотреть.

Но нет! Нельзя! Другие пусть расскажут.

Пусть не теперь, чуть погодя, потом.

Боюсь вновь стать пугающе-ужасной,

И на сто лет покинуть милый дом».

Давид хозяйке низко поклонился,

И вышел, чтоб продолжить с Лешим путь.

А тот сказал: «А знаешь, это рядом.

Нам за болото нужно лишь шагнуть».

Как произнёс – исчез, скрипач же снова

Сказал подкове нужные слова,

И уточнил, чтоб та его за Лешим,

Не отстраняясь в сторону, снесла.

Чрез миг он оказался в дивном месте.

Была поляна эта не пустой.

Давид освободился от подковы,

Чтоб невзначай не унестись к другой.

Увиденное было чуть похоже,

На круг, где он волшебников встречал,

Однако это место было шире.

Себя он здесь иначе ощущал.

Цветов не наблюдалось. Только ветер

Гулял между разрушенных камней.

Давид не мог понять кого он слышит:

Врагов или невидимых друзей.

И вдруг и вовсе стало тихо-тихо.

Скрипач ногами будто в землю врос.

И в голове его, как пульс забился

«Зачем пришёл?» – единственный вопрос.

«Зачем пришёл?» – ответить было сложно,

По крайней мере кратко, в двух словах.

Ему расставить нужно было чаши,

Разжечь их, чтоб признали в небесах.

Как кратко рассказать, что это нужно

Лишь для того, чтоб свидеться с мечтой,

С единственной красавицей на свете,

Что в сердце пробудила непокой?

Он должен был вернуть её на землю

В том теле, что недолго наблюдал.

На площади он обещал жениться.

Сейчас он в мыслях это подтверждал.

Всё то, что перечислилось, мгновенно

Ответом в музыканте пронеслось.

И те, кто правосудие вершили,

Постигли, для чего явился гость.

От любопытства нос его не вырос,

Не сгорбился, не ослабел он сам.

Скрипач остался тем, каким явился,

Понравившись не только небесам.

А дальше что? Слова, что были в чашах,

Давид в уме давно сумел сложить.

Другой вопрос, как нужно всё расставить

Пред тем, как сердцем их воспламенить?

И женщина права, что душу с телом

Соединить в одно сейчас нельзя.

По волшебству плоть бренная сгорела,

А душу кто запустит внутрь себя?

До этого Давид о том не думал.

В неведении шёл он. Обо всём

Не мог судить, ведь был ещё так молод,

И тороплив в стремлении своём.

Скрипач стоял и чувствовал, как тяжесть

Нелёгким грузом на плечи легла.

Невольно стали веки закрываться.

Пошла по телу тёплая волна…

Здесь музыканта с умыслом вводили

В особый и волшебный полусон.

Бороться с ним Давиду не хотелось.

Он ожидал чудес, что будут в нём.

Похоже, предки так могли общаться,

Когда желали чем-то наделить.

Никто другой не мог сейчас услышать,

Что юноше хотели сообщить.

Зато кому назначено – всё видел.

Я приоткрою несколько завес

И расскажу, конечно, часть видений

Несущих в себе множество чудес.

Так вот, сейчас пред юношей подняли

На трёх столбах не очень высоко,

Покрытый мхом, довольно длинный камень

С узором, что набит неглубоко.

В рисунке необычном наблюдалось

Размеров разных множество кругов.

В них запросто поставить можно чаши,

Но как? Давид понять пока не мог.

И в это время раздалось негромко:

«Как встречу видишь – так изобрази,

Живым, соединив тринадцать чашек,

И лишь потом огонь воспламени!

В ночи, на небе всё отобразится

Как ты задумал. Облик дорогой

Там, далеко, сумеет проявиться.

Ты можешь рядом быть пока душой.

Подняться высоко тебе поможет

Игра на скрипке дивная твоя.

Ты будешь деву видеть, даже слышать,

Но будет недоступным для тебя

Спуститься с ней и к плоти прикоснуться.

Как только ты мелодию прервёшь,

Огонь, что распалился, вмиг потухнет.

Его вторично в ночь не разожжёшь.

Придётся снова ждать, когда наступит

Другая… И ты должен парень знать,

Что место, где расставить нужно чаши,

Ты должен будешь каждый раз менять.

И будет это длиться ровно столько,

Пока ты не наденешь ей кольцо.

С недавних пор ты чудом обладаешь,

Не зная назначения его.

Оно сродни венцу, что сверху дарен,

Когда победу честно одержал.

Мы видим, что ты этим не кичишься,

Раз после боя тут же его снял.

Даря кольцо, без всякого сомненья,

Ты должен быть всенепременно в нём.

Тогда вы с девой будете на равных,

И всех сильней в момент, когда вдвоём.

Последнее, о чём предупреждаем:

Насильно к себе деву не тяни.

Пускай её душа сама решает,

Как лучше проживать в дальнейшем дни.

Не забывай о будущей учёбе.

Три года очень быстро пролетят.

Хранитель звуков дал тебе отсрочку,

Но вскоре заберёт тебя назад.

Подумай обо всём. Ещё есть время.

Мы рядом и конечно не спешим.

Составь рисунок правильно, мы после

Порядок чаш навечно закрепим,

Чтобы они в ночи вставали сами.

Свяжи их только линией живой.

Поглубже покопайся в подсознанье,

Припомни путь, чтоб вычислить – какой».

Сон продолжался, а Давид в виденьях

Все чаши из сумы своей достал,

Желая ими выстроить качели.

В порядок слов теперь он не вникал.

Скреплённые три чаши тут же встали

В отверстия, что были наверху,

Но длинного, большого коромысла

Пока что не привиделось ему.

Набитые рисунки отвлекали.

Большие, да и малые круги

Фантазии волшебно рисовали,

Не дав проделать верные шаги.

И тут Давид припомнил: «Так как видишь…»

Он должен был представить место встреч.

Возможно лишь тогда ничто не сможет

Его от действий правильных отвлечь.

Прислушиваясь к сердцу, он услышал

Как выпадает на листве роса.

В ней было всё: любовь, благословенье,

Духовный светлый мир и чистота,

Но, в то же время, так же мимолётность,

И обещанье, что её вернёт

Природа перед тем, как встанет солнце,

Рождение, падение и взлёт…

И только это юноша представил –

Места все чаши тотчас же нашли.

Пять встали неким гибким полукругом,

Четыре походили на лучи,

Которые он должен был продолжить.

Давид не знал лишь линией, какой.

Что может стать связующей чертою

Меж чашами и именно живой?

Ответ кому-то был давно известен.

О чём-то музыкант сейчас забыл.

Путь пройденный был очень интересен,

Где только он по миру не бродил.

Тринадцать чаш – тринадцать приключений.

И в первом из них были муравьи,

Что подарили дивный тонкий обруч,

Услуги обещая тем свои.

Сейчас Давид об этом вдруг припомнил,

Могли любым рисунком «братья» встать,

И линия тогда б была живою.

Придётся их, похоже, вызывать.

Как велено, достал скрипач колечко,

Забросил его в мягкую траву,

Подумав про себя: «С приходом ночи,

Я сам его, наверно, не найду!»

Затем он произнёс: «Прошу, явитесь

Ко мне с короной брата муравьи».

И те на просьбу тут же отозвались.

Ждать, не заставив – быстро приползли.

Отряд лесных работников поднялся

И оказался прямо перед ним.

Они вернули «ободок», что внешне

Мог показаться и не дорогим,

Но важным. То что парень в траву бросил

Имел для муравьёв особый знак.

Не каждого подарком наделяет

Далёкий всеми признанный вожак.

Колечко для приползших означало,

Что нужно подчиняться и ему.

Причём всё исполнять без оговорок,

Не думая, зачем и почему?

Давид, забрав вернувшийся подарок,

Не приказал, а просто попросил:

«Друзья, передо мной стоит условье,

Чтоб я рисунок вами оживил.

Тринадцать чаш сейчас необходимо

Между собою линией связать,

Причём когда в них пламя воспылает,

Вам непременно нужно устоять.

Огонь, поверьте, будет безопасный,

Но видимый в ночи на небесах.

Подобное желанье и причину

Не описать, конечно, в двух словах.

Уверен, что поймёте это сами,

Когда рисунок небо повторит,

И каждое стоящее здесь тело

Дорожкой звёздною отобразит.

Надеюсь, наверху в том месте будет

Средь звёзд не только яркая луна.

На эти необычные качели

Душа невесты мной приглашена».

И тут один из муравьёв приползших,

Услышав это, юношу спросил:

«Тринадцать чаш похожи на качели,

Но отчего ты их не закрепил?

Они не станут весело качаться,

И радость твоей девушке дарить.

Уверен, у тебя ещё есть что-то,

Чем нужно сей рисунок закрепить.

Дозволь нам, с твоего лишь разрешенья,

Взглянуть на содержимое в суме.

Быть может, мы найдём там, что не помнишь,

И принесём волшебное тебе.

И вот ещё, в дальнейшем мы поможем

Использовать светящихся сверчков.

В ночи намного лучше видно братьев.

Любой из них служить тебе готов».

Давид на предложенье согласился.

А муравьи мгновенно уползли,

Но очень быстро вновь к нему вернулись,

И на плечах тончайших принесли

Оживший и окрашенный трилистник,

У трёх чаш опустили, дав понять,

Что в центре тем цветком неповторимым

Качели нужно будет закреплять.

Затем они построились красиво

Двойным звеном, как маленький отряд.

Казалось, их поставили всех в пары,

Пред тем, как те свершить должны обряд.

Они все чаши линией связали,

И поместили каждую в свой круг,

Хотя Давид об этом не подумал,

И не просил подобнейших услуг.

А музыканту только оставалось

Пристроить в центре дареный цветок,

И ждать, когда появится Зарница,

Чтобы разжечь огонь волшебный в срок.

И в этот миг сон резко оборвался.

Пред юношею так же, как была,

Лежала необычная поляна,

Без каменного дивного стола.

В его суме лежали мирно чаши,

Отсутствовали чудо-муравьи.

Да, впрочем, не могло и быть иначе,

Они во сне ведь к юноше пришли.

На отдых постепенно отправлялся

Прошедший необычно дивный день.

Деревья увеличено бросали

К востоку свою собственную тень,

А значит, уже время наступало,

Когда необходимо совершить

Решительную, первую попытку,

Чтоб девушку на небе проявить.

Скрипач достал из сумки свои чаши,

И тут свершаться стало волшебство.

Как только он последнюю поставил,

Они поднялись сразу высоко,

Неясно для чего, перемешались,

И опустились тут же снова вниз,

«Качели» выставляя на поляне,

Доставив этим юноше сюрприз.

Рисунок его предки закрепили,

Обещанное превращая в явь.

И это была сказочная помощь.

Попробуй чаши точно так расставь!

Давиду оставалось взять трилистник,

Меж сросшихся трёх чаш установить,

И этим самым дивные качели

Неведомою силой укрепить.

Ему сейчас, конечно, было сложно

Волшебные предметы отыскать.

Поляна ведь была в камнях, неровной,

Причём большой, не надо забывать.

Но в этот миг, неведомо откуда,

Слетелись на поляну мотыльки.

Они между собой распределились,

И видимый рисунок обрели.

Сейчас цветными, яркими цветами

Пространство над поляной ожило.

Над каждой чашей виделся букетик,

Что создавало лёгкое крыло.

Давид, увидев их расположенье,

Трилистником три чаши закрепил,

Осталось лишь найти одну из многих,

Которую он пламени лишил.

Удача улыбнулась, но не сразу.

Побегать всё же юноше пришлось.

Когда «Ночи» Давид смог обнаружить,

Скопленье мотыльковых унеслось.

Затем скрипач призвал к себе тотчас же,

При помощи колечка, муравьёв

И попросил их, если то возможно,

Живую нить сложить из светлячков.

Колечко музыканту вновь вернули,

И, подтверждая прежние слова,

Призвали «тучку» ярких насекомых

Сесть линией, чтоб та была видна.

Свет нужный недоступен был для взора.

В момент сей это было ни к чему,

Ведь только ночью звёздные качели

Могли явить красавицу ему.

Настало время попросить Зарницу

С огнём волшебным капельку помочь.

Давид взял в руки небольшой подарок,

Чтоб посмотрев в него увидеть дочь

Небесного Огня, сказав при этом:

«Прекрасная Зарница, помоги,

Явись ко мне и чашу побыстрее

Магическим огнём воспламени!»

Он положил на дно её подарок,

В тот миг, не убоявшись ничего,

С небес огня от молний ожидая,

Что должен был попасть сейчас в него.

И вот вдали метнулись вспышки света.

Раскаты грома были не слышны,

Но огненные, чёткие зигзаги

Не просто были издали видны,

Они к поляне быстро приближались.

Давид успел от чаши отойти,

В душе немного всё-таки волнуясь,

Хоть знал, что здесь должно произойти.

И вскоре остриё одной из молний

Попало в цель, как меткая стрела,

Притом ничто тем самым не порушив.

Она лишь пламя ярко подняла

И в тот же миг с сестрицами исчезла.

Вокруг царили тишина, покой…

А средь камней, на сказочной поляне,

Одна из чаш уже несла огонь,

Который рос, но тут же опускался,

Грозясь совсем исчезнуть и пропасть.

Но видимо Зарница не давала

То сделать, применяя свою власть.

Смеркалось. Музыкант взял в руки скрипку,

И начал потрясающе играть.

Душа его раскрылась и запела,

Желая о любимой рассказать.

То не было игрой воображений.

Мелодия лилась сама собой,

И всё вокруг невольно наполняла

Чудесною сердечной теплотой.

Чем дальше, тем звучанье было ярче,

Тепло перерастало в жар огня.

В душе Давида бушевало пламя

Любви, что не сдержать внутри себя.

Накал страстей, вдруг вырвавшись наружу,

Все чаши, что стояли, оживил.

Двенадцать фейерверков вверх поднялись,

И каждый себя в пламя обратил.

Сверчки с приходом ночи засветились.

Сейчас здесь было так, как никогда.

Казалось, небо знаком восхищенья

Земле горсть звёзд на время отдала.

И всматриваясь, как распределились

Те звёздочки красиво на земле,

Оно тотчас же всё отобразило

Похожею картиной на себе,

Усилив только большим, ярким светом.

Давид же, совершая волшебство,

Стоял, играл и всматриваясь в небо

Вокруг не видел больше ничего.

И как он мог на что-либо отвлечься?

Ведь там, невероятно далеко,

Должна на звёздной нити появиться

Что всех милее в мире для него.

Внутри росло: «Люблю!», «Надеюсь!», «Верю!»

Чем дальше, тем звучало то сильней.

Откуда-то подул приятный ветер,

Что пробежал сначала средь камней,

А после полетел с белёсой дымкой,

Свершая это истинно легко.

Он рисовал причудливо дорожку,

Ведущую под купол высоко.

Достигнув места, где обрисовались

«Качели», он их нежно подтолкнул.

И вот они задвигались… А ветер

Ласкающим потоком дул и дул,

То, приближая их, то отстраняя…

В который миг, Давид уже не знал,

Но в месте том, как дивное виденье,

Возникла та, с кем свидеться мечтал.

Она была таинственно-красива,

Явившись на свидание к нему.

Струящиеся волосы от качки

Изящно развивались на ветру,

А вместе с ними тоненькое платье,

Что сшито из мерцающих шелков.

Для описанья видимой картины,

Не хватит восхищённых громких слов.

Да, в общем-то, наверно и не нужно

Сейчас, пусть и красиво, говорить.

Здесь совершалось подлинное чудо,

Что нужно своим сердцем ощутить.

Давид, играя, даже не заметил,

Как ввысь поднялась к девушке душа.

И вот уже красивый звёздный бисер,

Качал двоих в пространстве не спеша.

Прелестная прильнула к музыканту,

А он её в объятья заключил…

Давид за эти чудные мгновенья,

Ещё б не один подвиг совершил.

Всё пройденное было не напрасно.

Сейчас счастливым было не до слов.

Прекраснейшая пара излучала

Чистейший свет с названием любовь.

Им было хорошо и так приятно,

Что время пролетело словно миг.

Как только в небе стали меркнуть звёзды,

И первый луч на горизонт проник,

Исчезли тут же дивные качели,

И девушка, а следом и Давид,

Вернулся в ожидающее тело,

Закончив удивительный визит.

Играть на скрипке не имело смысла.

Как только песня сердца прервалась,

Огонь утих во всех волшебных чашах,

И стайка насекомых унеслась.

Казалось, ночь без сна, а у Давида,

Прибавилось теперь стократно сил,

Хотя сегодня юноша, бесспорно,

В реальность все мечты не воплотил.

Держать в ночи видение в объятьях

Приятно, но действительность милей.

Ему хотелось девушку увидеть

Живущей, как и все, среди людей.

А главное, чтоб телом и душою

Она была всё время рядом с ним.

Присутствие любимой для Давида

Явилось бы подарком дорогим.

Желанья воплощать было непросто.

Душе девицы свойственно летать…

Он помнил то, что новую поляну

Теперь придётся как-то отыскать,

Где встанут необычно снова чаши.

А близко это или далеко,

Знать музыкант не мог, то было тайной,

Пока ещё сокрытой от него.

И то ли мысли парня прочитали,

Да только впал он снова в дивный сон,

В котором ему предки показали

Приветливый «старухи страшной» дом.

Она, конечно, стала много краше,

Но предки лишь хотели указать,

Куда он должен был сейчас вернуться,

Чтоб от хозяйки большее узнать.

Сон юноши мгновенно оборвался.

Скрипач засобирался уходить.

Он быстренько укрыл надёжно чаши,

Трилистник, чем мог снова закрепить

Составленные на земле качели.

Скрипач ничто в том месте не забыл,

И, уходя, склонился в знак почтенья,

И слышимо для всех проговорил:

«Спасибо Вам за всё! Бесценна помощь,

Что Вы мне оказали. Я в долгу.

За это непременно добрым словом

Я стану поминать Вас, как могу,

Душевные потоки, направляя

Туда, где существует наша связь,

Чтоб «нить», что нас связала очень прочно,

В дальнейшем никогда не прервалась!»

Давиду показалось на мгновенье,

Что камни чуть задвигались вокруг,

Простым, доступным знаком одобренья,

Того, что произнёс пришелец вдруг.

Назад идти Давиду было проще.

Его давно уж Леший поджидал,

Которому хотелось продолженья.

Таких чудес он сроду не видал,

Как жители в лесах… Ведь это ж надо,

Владеть всем и не ведать ничего!

Визиты скрипача не утомляли,

А были интересны для него.

Могу сказать, теперь ему с женою

Приятно будет это обсудить,

И, видя лично волшебство глазами,

Тщеславно пред гостями «пофорсить».

Хозяин леса в мыслях был нескромен,

Он представлял, как он, задравши нос,

Заносчиво пройдётся перед всеми

Павлином, что раскрыл красивый хвост.

Он мыслил. А в то время музыканту,

Мечталось быстро к женщине попасть.

Она не всё, что знала, рассказала

Намерено, а может быть, боясь.

И потому, ступивши на подкову,

Скрипач сказал заветные слова,

И уточнил куда, к какому дому

Она б его немедля отнесла.

Исполнилось всё тут же, как и прежде.

Давида ожидали, ведь в тот миг,

Когда он приземлился – дверь открылась,

И расстелился дивный половик,

Пройти гостеприимно, приглашая.

А там уже стоял накрытый стол,

С блинами и большими пирогами.

Из самовара пар горячий шёл.

Поставлены три блюдца и три чашки.

«Эй, Леший заходи и ты сюда!» –

Так женщина, взглянув в окно, сказала,

«Признаюсь, я сегодня вас ждала.

Всё видела в ночи на небе звёздном.

Тебе по счастью парень удалось

Желаемого в первый день добиться,

Хотя не всё, что грезилось, сбылось».

В то время в дом прокрался тихо Леший,

На лавочку тихонечко присел

И произнёс: «Пускаться в разговоры,

Не дело, пока парень не поел!»

И сам тотчас же травным, чудным чаем,

Наполнил свою чашку до краёв

И проглотил буквально за минуту,

Не меньше половины пирогов.

«Ах, да!»– хозяйка дома встрепенулась,

«Ты угощайся, это для тебя,

Готовилось такое угощенье. Мы ждали,

Что придёшь в начале дня!»

И тут никем не видимый правитель,

Верней сказать, добрейший Домовой,

Наполнил сам для гостя чашку чаем,

Блины на блюдце выложил горой,

Сметану, мёд поближе пододвинул,

Дав знак тем: «Наслаждайся парень, ешь!»

А Леший вроде б действия озвучил:

«Пирог в сто раз приятней, пока свеж!»

В гостях лесной хозяин не стеснялся.

Он, досыта насытившись – пыхтел.

И стоило ль такому удивляться,

Ведь он, в охотку, пироги все съел,

Но парочку оставил музыканту.

Заботилась о нём его душа…

«Сейчас бы нам прилечь, хоть на часочек» –

Сказал он, потянувшись не спеша.

Слова хозяйка дома поддержала:

«Вам, в самом деле, нужно отдохнуть.

Мы всё обговорим немного позже,

Пред тем, как соберётесь снова в путь».

По счастью, та постель, что предложили,

Была не той, что до того, в дому.

Давид лёг на печи и благодарен

Был нежному, приятному теплу.

А Леший, сделал вид, что отключился,

И, притворяясь, даже захрапел.

В нём всё же сохранилось недоверье

К хозяйке, облик чей помолодел.

И подозренья тут же оправдались.

Совсем немного времени прошло,

Как ту, что домом сказочным владела,

Внезапно любопытство разожгло.

Ей захотелось чуть порыться в сумке,

И посмотреть, чем музыкант богат,

Забыв о том, что сотни лет страдала,

И то, что предки это не простят.

При первой незадачливой попытке,

«Проснувшись» Леший женщину спросил:

«Как долго сплю я? Юноша из дома,

Надеюсь, без меня не выходил?»

Услышав «Нет!», глаза прикрыв нарочно

Он сделал вид, что снова крепко спит,

А женщина, опять коснувшись сумки,

И вскрыв её, сменила внешний вид.

Нос больше стал, укоротилось тело.

В испуге заметался Домовой,

И лишь тогда хозяйка посмотрела,

Что сделала «дурёха» над собой.

Никто уже не спал, Давид спустился,

Не отдохнув как надобно, с печи.

А очень любопытная старуха,

Взмолилась: «Музыкантик, излечи!»

В душе скрипач, конечно, согласился,

Хотя не очень ясно понимал,

Как будет это делать. Он, бесспорно,

Волшебным арсеналом обладал,

Но показать при всех его открыто,

Что было объяснимо, не хотел.

И вдруг дверь распахнулась, и потоком,

Листву несущий, ветер залетел.

И распознал Давид, как еле слышно,

Прошелестели тихие слова:

«Единственное средство во спасенье –

Отдать, что незаслуженно взяла».

Незваный гость, три круга в доме сделав,

С помощницами тут же улетел.

Хитро чему-то Леший улыбнулся,

Как будто ситуацией владел.

Опомнившись, хозяйка побледнела,

Она явленья ветра не ждала.

И то, что это что-то означало,

И было ей не в пользу – поняла.

Однако силой воли удержалась,

Стараясь не выказывать испуг,

И будто б всё естественно, сказала:

«Да, ветры здесь гуляют в виде слуг.

Так что же ты молчишь скрипач? Поможешь?

Накормишь и омоешь вновь водой?

Уверена, ты с лёгкостью сумеешь

Достичь чудес волшебною игрой».

А юноша ответил: «За услугу

Ты странно пожелала отплатить,

И, не сдержав возникшее желанье,

Сама себя сумела погубить.

Зачем сейчас кормить тебя? Ты ж знаешь,

Что в данный миг уже не голодна,

И думаю настолько, что и крошку

Не в силах съесть, сщипнув у пирога.

Всё это ни к чему. Но мне известно,

Что ты, возможно, будешь спасена,

Когда отдашь предмет, который раньше

Ты где-то незаслуженно взяла».

Старуха ничему не удивилась,

Лишь слёзы покатились с её глаз.