Текст книги "Глиняная Библия"

27

– Клара! Да, это она!

Голос Миранды вырвал Клару из глубокого сна, в котором ей привиделся Шамас. Она почувствовала сильную боль в груди, и ей стало трудно дышать. У нее болело буквально все тело, и она осознала, что физически неспособна ответить Миранде, с беспокойством смотревшей на нее.

Даниель положил свою видеокамеру возле груды глиняных кирпичей и, подойдя ближе, склонился над Кларой, которая еле заметно дрожала.

– Вы себя нормально чувствуете?

Солдаты поспешно подошли посмотреть, с кем это разговаривают журналисты, и не на шутку перепугались, увидев, что Клара лежит, скрючившись, на песке и смотрит куда-то в пустоту, как будто ее мысли витают далеко-далеко отсюда.

Командир воинского подразделения что-то крикнул своим подчиненным, и один из них тут же куда-то побежал – по-видимому, за одеялом.

Клара по-прежнему лежала неподвижно, и на какой-то миг даже показалось, что она полностью парализована. Она не знал по какой причине, но у нее совершенно пропал голос, а ноги и руки абсолютно не слушались.

Она почувствовала, как Даниель подсунул ей руку под голову и помог приподняться. Затем он дал ей попить воды.

Миранда стала озабоченно щупать ее пульс. Стоявший рядом офицер с ужасом смотрел на происходящее: если бы с этой женщиной что-то случилось, виноватым оказался бы он.

– Пульс у нее очень слабый, но, по-моему, она в порядке, сказала Миранда. – На ней не видно никаких ран.

– Нужно доставить ее в лагерь и показать врачу, – предложил Даниель.

В этот момент прибежал солдат с одеялом, и Даниель укутал им Клару. Она почувствовала, как ее тело постепенно теплеет.

– Со мной все нормально, – еле слышно прошептала она. – Мне жаль, что так получилось. Я и не заметила, как заснула.

– Еще немного, и вы совсем замерзли бы, – сказал Даниель. – Как вам вообще пришло в голову улечься прямо на землю?

Клара посмотрела на Даниеля и пожала плечами. Она не знала, что ему ответить. А может, и знала, однако при данных обстоятельствах ее ответ показался бы уж слишком запутанным.

– Мы отведем вас в лагерь, – заявила Миранда.

– Нет, нет… Пожалуйста! Вы напугаете моего дедушку, – еле выдавила из себя Клара. – Со мной все в порядке.

– Ну, тогда мы сделаем кофе, чтобы вы согрелись. Майор, вы не могли бы организовать нам кофе?

Вопрос Миранды прозвучал скорее как приказ, и немного растерявшийся офицер беспрекословно подчинился. Через несколько минут Клара сидела вместе с Мирандой и Даниелем в палатке, служившей столовой солдатам, которые охраняли зону раскопок. От кофе кровь снова прихлынула к лицу Клары, и к ней наконец полностью вернулась способность говорить.

– Так что же с вами произошло? – поинтересовалась Миранда.

– Я пошла побродить по зоне раскопок. Я люблю это делать потому что мне так лучше думается. А затем я там уснула. Вот и все.

– Вам нужно быть более осмотрительной. Здесь ночью довольно холодно.

Покровительственным тон Дан пели заставил Клару улыбнуться.

– Не переживайте. Я могла заработать насморк, но не более того. Только, пожалуйста, ничего никому не рассказывайте. Я… в общем. мне нравится бродить ночью одной: ничто не мешает думать. Однако мне трудно уединиться, потому что мой дедушка опасается, что со мной может что-нибудь случиться… Кроме того, из-за сложной политической ситуации здесь у нас полно солдат, поэтому я попыталась выскользнуть из лагеря так, чтобы никто этого не заметил.

– Вам не нужно перед нами оправдываться, – сказал Даниель. – Мы просто очень удивились, когда увидели, что вы лежите прямо на земле.

– Я как-то незаметно для себя уснула, наверно, из-за усталости – мы ведь работаем от зари до зари…

– А мы хотели поснимать территорию раскопок на рассвете чтобы наш репортаж хоть чем-то отличался от репортажей наших коллег, – пояснила Миранда. – По правде говоря, здесь очень красиво.

– И если с вами теперь действительно все в порядке, я пойду поснимаю, пока еще не взошло солнце, – заявил Даниель. – А ты, Миранда, можешь остаться с Кларой.

Миранда и Клара остались вдвоем. Миранда не стала отказываться от предложения, сделанного ее коллегой, потому что Клара вызывала у нее искренний интерес: в этой женщине было что-то особенное, хотя Миранда никак не могла понять, что именно ее заинтересовало.

– Вы живете в Ираке, но совсем не похожи на иракских женщин, – сказала Миранда, намереваясь разговорить Клару.

– Это моя родина, и… В общем, никто из местных не сказал бы, что я не похожа на иракскую женщину.

– У вас голубые глаза, да и цвет вашей кожи… Вы сильно отличаетесь от ваших соотечественниц.

– Мои бабушка и дедушка родом из разных стран. Я, так сказать, метиска.

Миранда тут же почувствовала прилив симпатии к Кларе: между ними двумя было кое-что общее, так как и Миранда были «метиской».

– Да! Этим и объясняется, почему у вас необычные для здешних мест глаза и цвет кожи. Скажите мне, а как вам здесь живется?

Вопрос Миранды застал Клару врасплох, и она невольно насторожилась, опасаясь, что ей будет не так-то просто отделаться от этой журналистки.

– Что вы имеете в виду?

– Вам, как женщине образованной и чувствительной, наверное, тяжело жить в условиях существующего в Ираке режима.

– Я никогда не совала нос в политику, она меня просто не интересует, – сухо ответила Клара.

Миранда сердито посмотрела на собеседницу и подумала, что эта женщина не такой уж симпатичный человек, как ей поначалу показалось.

– Политика касается нас всех. Хотя некоторые люди и говорят, что она их не интересует, они не могут полностью от нее отгородиться.

– Я всю свою жизнь занималась только учебой, и ничем больше.

– Однако кроме учебы вы, наверное, все же интересовались и тем, что происходит вокруг вас, – раздраженно сказала Миранда.

– Я скажу вам, что было вокруг меня: одно из немногих на Востоке светское общество с набиравшим силу средним классом, а еще определенный уровень благополучия и спокойная жизнь для большинства иракцев. Но когда началась блокада, все рухнуло.

– Но здесь неплохо жилось тем, кто был лоялен к существующему режиму. А что вы мне скажете о пропавших без вести, об убитых, о массовом истреблении курдов, обо всех других зверствах, творимых режимом Саддама Хусейна?

– А что вы мне скажете о поддержке Соединенными Штатами Пиночета и аргентинской хунты? А о поддержке ими Саддама до тех пор, пока он их устраивал? Может, они станут бомбить все страны, которые не соответствуют их стандартам? Могу вас заверить: они и пальцем не тронут ни Саудовскую Аравию, ни Объединенные Арабские Эмираты, ни Китай, ни Корею. Я уже по гордо сыта двуличной моралью Запада.

– Я тоже, и буду – в пику этой морали – во всеуслышание говорить то, что думаю. А в вашей стране – самая что ни на есть гнусная диктатура.

– Вам следовало бы осторожнее высказывать свое мнение.

– А что, вы на меня донесете? – с иронией спросила Миранда.

– Я вовсе не собираюсь этого делать. Что за вздор!

– Я не оправдываю войну с вашей страной, я против этой войны, однако я хочу, чтобы иракцы освободились от Саддама Хусейна.

– А если они этого не хотят?

– Не будьте такой циничной, вы ведь прекрасно знаете, что они просто не в состоянии это сделать.

– Этой страной должна управлять твердая рука.

– Какое пренебрежение к соотечественникам!

– Это вовсе не пренебрежение, я действительно считаю, что так должно быть. Если бы Ираком не правил Саддам, то правил бы кто-нибудь другой, потому что без твердой руки наша страна просто развалилась бы. Такова объективная реальность.

– А права человека, демократия, свобода, солидарность… Эти понятия для вас хоть что-нибудь значат?

– То же, что и для вас, однако нельзя забывать, что мы находимся на Востоке. Было бы ошибкой пытаться подогнать нас под ваши мерки.

– Права человека универсальны – что здесь, что в Пернамбуку.[13]13
  Пернамбуку – штат в Бразилии


[Закрыть]

– Вы плохо знаете арабов.

– Я считаю, что свобода и человеческое достоинство не зависят от того, где тот или иной человек родился.

– Вот и прекрасно. Я больше не собираюсь с вами спорить. Вы пытаетесь смотреть на Ирак через призму своего мировоззрения, и это мешает вам увидеть правду.

– Когда я год назад приезжала сюда, познакомилась с одним из журналистов местного радио. Затем через несколько месяцев я снова приехала в Ирак и позвонила этому журналисту, но в его доме никто не взял трубку. Тогда я обратилась на его радиостанцию, и там мне ответили, что он «исчез»: к ним на радиостанцию как-то раз пришли сотрудники Мухабарат и увели его. С тех пор его никто не видел. Его жена продала все, что у нее было, так как ей сказали, что можно подкупить одного чиновника, и он сообщит, где находится ее муж. Она продала дом, машину, прочее имущество и передала деньги некоему посреднику, оказавшемуся настоящим мерзавцем, потому что он, как только получил деньги, тут же написал на эту женщину донос. Вскоре она тоже исчезла. Их дети теперь живут у своей бабушки.

Клара лишь пожала плечами: она не знала, что на это можно было ответить. Когда ей рассказывали о подобных случаях, она предпочитала помалкивать. Ей в Ираке жилось неплохо – это единственное, что она могла по этому поводу сказать. Это и еще то, что ее всегда хорошо принимали во дворце Саддама. Нет, она не станет осуждать Саддама Хусейна: ее дедушка не позволил бы ей этого делать, да и сама она отнюдь не горела желанием поносить существующий режим.

– Вы прекрасно знаете: то, что я рассказала, – не выдумка, – заявила Миранда.

Упорное молчание Клары начинало ее раздражать.

– Востоку нужна революция, причем настоящая революция, которая покончит с преступными правителями и со средневековыми режимами, пренебрегающими правами человека? – запальчиво сказала Миранда. – Как только люди на Востоке поймут, что их общество поражено раковой опухолью, и решатся ее удалить, Восток сразу же превратится в могучую силу.

– И вы думаете, что это здесь кому-то нужно? – спросила ироническим тоном Клара.

– Конечно нет. Местные заправилы предпочитают, чтобы люди на Востоке по-прежнему были порабощены своими коррумпированными правителями и верили, что источник всех их бед – Запад, люди другой веры, и что единственный выход – это перебить иноверцев. Вашу правящую элиту устраивает невежественный народ, ведь так легче использовать его в своих целях. Но хуже всего то, что такие люди, как вы, бездействуют стоят в сторонке и стараются не замечать того, что происходит вокруг, потому что им самим живется хорошо.

– А вот лично вы на чьей стороне? – спросила Клара.

– Я? Я вам уже говорила, что отнюдь не поддерживаю Буша и его планы развязать войну в Ираке. Однако я не принадлежу и к тем салонным прогрессистам, которые имеются и здесь на Востоке. Они считают, что политически корректно придерживаться той точки зрения, что все мусульманское – замечательно и что нужно уважать особенности и традиции Востока. Я не уважаю никого, кто не соблюдает принципы, изложенные в Декларации прав человека, а в этой части мира их никто не соблюдает.

– Вы противоречите сама себе.

– Ошибаетесь. Простоя, по местным понятиям, – политически некорректная особа.

– Ив говорит то же самое… – пробормотала Клара.

– Ив? А-а, профессор Пико! Он мне показался замечательным человеком.

– Да, хотя у него есть свои странности.

Клара взглянула на Миранду и вдруг поняла, что Пико вдруг заторопился уезжать не только из-за надвигающейся войны, но и из-за тоски по чему-то такому, о чем ему, как теперь стало ясно Кларе, напомнила эта журналистка.

Археологические экспедиции редко длились так подолгу не прерываясь. Во всяком случае, обычно участники экспедиций имели возможность на какое-то время уехать, а затем вернуться. В этот раз археологи почти пять месяцев безвылазно торчали в Сафране, что для Пико и его друзей было, конечно же, слишком большим сроком.

– Вы… очень своеобразная женщина, – сказала Миранда.

– Я? Почему это? Я всего лишь археолог и убеждена в том, что где-то здесь под землей находится «Глиняная Библия».

– Марта Гомес сказала мне, что нельзя быть уверенным даже в том, что праотец Авраам и в самом деле существовал.

– Если мы найдем эти таблички, это станет подтверждением того, что Авраам – не просто персонаж из легенды. Лично я абсолютно уверена, что он действительно существовал, что он отправился из Ура в Ханаан. Но что-то заставило его стать монотеистом, и с тех пор он повсюду, где бы ни находился, рассказывал людям о Боге Едином. Именно поэтому нам необходимо найти эти таблички, в которых писец Шамас записал со слов Авраама его представления о том, как был создан мир.

– Любопытно, что после вашего выступления на археологическом конгрессе в Риме никто из высших церковных иерархов не попытался связаться с вами, чтобы хотя бы взглянуть на имеющиеся у вас две таблички.

– Да, никто из них этого не сделал, но я на это и не рассчитывала. Церковь ведь не подвергает ни малейшему сомнению реальность существования упомянутых в Библии праотцев. Если мы найдем эти таблички, это будет на руку Церкви, а если нет, то церковники не очень-то расстроятся, потому что устои религии не будут поколеблены.

– А этот священник, Джиан Мария, он-то зачем сюда приехал?

– Он просто нам помогает, не более того. Он хороший человек и очень трудолюбивый.

– Но ведь он – священник, и здесь ему вроде бы не место.

– А кто вам сказал, что священник не может интересоваться археологией? Джиан Мария – специалист по мертвым языкам, и поэтому его вклад в работу нашей экспедиции очень существенный.

– Что вы будете делать, когда Пико и его люди уедут?

– Я буду продолжать раскопки.

– Бомбы не выбирают, на кого падать.

Клара пожала плечами. Грозящая ее стране война казалась ей бессмысленной. Во всяком случае, эта война не имела никакого отношения к Кларе.

Тишину утра нарушил шум подъезжающих джипов: постепенно начинали подтягиваться археологи. Один из автомобилей остановился прямо возле палатки, в которой находились Клара и Миранда. Из автомобиля выпрыгнул Айед Сахади и, будучи не в состоянии сдержать свой гнев, обрушился на Клару.

– Вы опять играете с нами в кошки-мышки! Ваш дедушка приказал избить тех людей, которые вас охраняли, а меня… Я даже не знаю, что ожидает меня. Вам что, нравится причинять страдание другим людям?

– Как вы смеете так со мной разговаривать?

Миранда с любопытством наблюдала за этой сценой. Bряд ли мог вести себя так обычный бригадир рабочих, как представили Миранде накануне Сахади. Этот человек больше походил на военного. Впрочем, в стране Саддама было много людей в погонах.

Клара и Айед Сахади с бешенством смотрели друг на друга как будто были готовы вцепиться друг другу в глотку. Бесконечно долго текли секунды. Наконец Айед Сахади глубоко вздохнул и взял себя в руки.

– Садитесь в автомобиль. Ваш дедушка хочет немедленно вас видеть.

Сахади вышел из палатки и сел за руль автомобиля, ожидая что Клара последует за ним.

Клара медленно допила кофе и посмотрела на Миранду.

– Ну ладно, увидимся позже.

– По приказу вашего дедушки избивают людей?

Вопрос Миранды застал Клару врасплох. Для нее было вполне естественно, что дедушка поступает так, как считает нужным, и она с детства привыкла к тому, что он время от времени приказывал избить того или иного человека, нарушившего установленные им правила.

– Не обращайте внимания на Айеда. Он вечно все преувеличивает.

Она вышла из палатки, проклиная про себя Сахади, выставившего ее дедушку перед этой журналисткой в таком неприглядном виде. Ей оставалось только надеяться, что оплошность Айеда не возымеет никаких последствий. А если возымеет, она сама прикажет, чтобы его хорошенько отдубасили. Да, именно так: чтобы его били до тех пор, пока он не попросит пощады.

Миранда задумчиво посмотрела вслед Кларе. Она не поверила Кларе и нисколько не сомневалась в том, что Айед Сахади сказал правду. Поразмыслив, она решила отправиться в лагерь, чтобы попытаться познакомиться с дедушкой Клары и, если получится, не допустить, чтобы кого-то избили. Миранда содрогнулась уже от одной мысли о том, что кто-либо – неважно, кто – может подвергнуться такому варварскому наказанию.

Клара выходила из джипа, когда Салам Наджеб – врач дедушки – вышел из дома, в котором разместили Танненберга.

– Я хочу с вами поговорить.

– А что случилось? – встревоженно спросила Клара.

– Вашему дедушке становится все хуже и хуже. Нам необходимо перевезти его в Каир, потому что здесь… потому что здесь он умрет.

– То есть, вы сами ничем не можете ему помочь?

– Я, конечно, могу сделать ему операцию, однако здесь нет всех необходимых инструментов и оборудования, а потому слишком велика вероятность того, что он может во время операции умереть.

– А для чего тогда нужна операционная и этот полевой госпиталь, который здесь развернули по распоряжению моего дедушки?

– Они предназначены для крайнего случая… Однако состояние вашего дедушки настолько ухудшилось, что он может не выдержать операции.

– Вы просто не хотите брать на себя ответственность, да?

– Да, не хочу. Это было бы глупостью. У него раковая опухоль печени с метастазами в другие органы. Делать столь сложную операцию здесь, в какой-то захолустной пыльной деревушке… Бессмысленно на что-то надеяться. Впрочем, решайте сами.

Клара ничего ему не ответила и вошла в дом. Фатима – вся в слезах – ждала ее у двери комнаты дедушки.

– Девочка моя, хозяину стало еще хуже.

– Я знаю, только не надо причитать. Он этого очень не любит, да и я тоже.

Клара легонько отстранила Фатиму и вошла в полутемную комнату. Возле кровати, на которой лежал дедушка, сидела медсестра Самира.

– Клара? – голос Альфреда Танненберга был еле слышен.

– Да, дедушка, это я.

– Мне нужно было приказать отколошматить и тебя.

– Извини. Я не хотела тебя пугать.

– Однако ты это сделала. Если бы с тобой что-нибудь случилось… Тогда они все расстались бы с жизнью. Клянусь, что приказал бы всех убить.

– Успокойся, дедушка, успокойся. Как ты себя чувствуешь?

– Я умираю.

– Не говори глупостей! Ты не умрешь – тем более сейчас когда мы вот-вот найдем «Глиняную Библию».

– Пико хочет отсюда уехать.

– Откуда ты это знаешь?

– Я знаю все, что здесь происходит.

– Не переживай, у нас достаточно времени для того, чтобы успеть найти эти таблички. Если Пико уедет, мы будем продолжать раскопки самостоятельно.

– Я приказал вызвать сюда Ахмеда.

– А он приедет?

– Приедет, никуда он не денется. Ему необходимо отчитаться передо мной о том, как проходит наша операция. А еще нам нужно обсудить кое-какие детали твоего отъезда отсюда.

– Я никуда не поеду!

– Ты сделаешь то, что я тебе скажу! Здесь нельзя оставаться ни тебе, ни мне! Если я умру до твоего отъезда, мне будет абсолютно все равно, где ты меня похоронишь. Если же будет теплиться хоть какая-то надежда выжить, я уцеплюсь за нее обеими руками и не допущу, чтобы мы погибли под американскими бомбами. Поэтому либо мы оба уедем отсюда в Каир, либо ты уедешь вместе с Пико.

– Вместе с Пико? Почему?

– Потому что я так решил. А теперь оставь меня: мне нужно отдохнуть и еще кое о чем подумать. Сегодня под вечер приедет Ясир, и я хочу предстать перед ним бодрым и уверенным в себе. Ясир вес еще меня боится, но если он увидит, что я, слабый и немощный, распростерт на этой кровати, наверняка попытается меня прикончить.

Клара поцеловала дедушку в лоб и вышла из комнаты. Она не стала рассказывать ему о том, как непочтительно разговаривал с ней Айед Сахади, чтобы не расстроить его еще больше. Дедушка был прав: ему необходимо быть бодрым и здоровым – по крайней мере, казаться таким – и она постарается ему в этом помочь.

Клара зашла к Саламу Наджебу в импровизированный полевой госпиталь, который был размещен прямо возле дома, где находился дедушка. Врач отработанными движениями раскладывал в операционной инструменты.

– Мой дедушка должен жить.

– Мы все хотим жить.

– Вы не должны допустить, чтобы он умер. Сделайте все, что для этого нужно.

– Если бы мы находились в Каире, у нас еще могло бы что-нибудь получиться.

– Мы находимся здесь, и именно здесь вы должны выполнять свою работу. Мы вам за это платим большие деньги, а потому соизвольте сделать так, чтобы он выжил.

– Я не Аллах.

– Конечно, вы не Аллах, но вам наверняка известно, каким образом можно продлить жизнь безнадежно больному старику. Сделайте так, чтобы дедушка не ощущал боли, чтобы он взбодрился и чтобы со стороны казалось, что он прекрасно себя чувствует. Может, мы и вернемся в Каир, но пока находимся здесь, мой дедушка должен выглядеть таким же бодрым, каким он был раньше.

– Это невозможно.

– Ну так сделайте невозможное.

– То, о чем вы меня просите, возможно лишь в одном случае: если ввести ему соответствующие препараты. Но в конечном счете они могут приблизить его кончину.

– Делайте то, что я вам сказала.

Ледяной тон Клары не оставлял места для каких-либо сомнений. Салам Наджеб смотрел на эту давно знакомую ему женщину, однако вместо привлекательного лица он видел перед собой отталкивающую физиономию, надменную ухмылку и затуманившийся взгляд. Клара теперь очень напоминала своего дедушку, можно сказать, была его копией.

В нескольких метрах от входа в операционную стояла н курила Миранда. Увидев Клару, выходившую из палатки, она туг же направилась к ней.

– Мне хотелось бы увидеться с вашим дедушкой.

– Он никого не принимает, – холодно отрезала Клара.

– Почему?

– Потому что он уже старый человек, у которого не все в порядке со здоровьем, и меньше всего на свете ему сейчас хочется разговаривать с журналистами.

Клара вошла в дом и быстро закрыла за собой дверь, чтобы Миранде не удалось прошмыгнуть за ней внутрь. Затем она упала на свою кровать и начала плакать. Ей просто необходимо было выплакаться.

Когда через полчаса Фатима вошла в ее комнату, она увидела, что глаза у Клары покраснели, а губы слегка дрожат.

– Девочка моя, ты должна быть сильной.

– Я сильная, не переживай.

– Сегодня приедет Ясир. Тебе нужно убедить доктора в том, что твой дедушка должен хорошо выглядеть.

– Он будет хорошо выглядеть.

– Мужчины уважают только силу.

– До тех пор, пока мой дедушка жив, никто не перестанет его уважать.

– Так и должно быть. Скажи мне, куда ты сейчас собралась?

– Журналисты уезжают в полдень, и нам нужно их проводить. А еще я хочу поговорить с Пико и подготовиться к приезду Ясира.

Фатима почувствовала, что Клара за последний час стала более жестким и суровым человеком. И в самом деле, старая служанка видела теперь в глазах своей госпожи жестокость и решительность, столь свойственные дедушке Клары, и подумала, что в этой женщине, похоже, под влиянием кого-то или чего-то вдруг проснулось все то самое жуткое, что изначально было присуще представителям семейства Танненберг.

Ив Пико разговаривал с журналистами. От Клары не ускользнуло, какими взглядами он обменивался с Мирандой.

«Они друг другу нравятся, – подумала Клара. – Чувствуют взаимное влечение и даже не скрывают этого. Именно поэтому он хочет уехать отсюда поскорее. Здесь ему уже до смерти надоело. Она уедет, и он вскоре отправится вслед за ней».

В разговоре участвовали также Фабиан Тудела и Марта Гомес, а еше Джиан Мария и Лайон Дойль.

– Привет! – обратилась Клара к присутствующим как можно более беспечным тоном. – А почему вы не работаете?

Марта искоса взглянула на Клару, заметив при этом, что у той заплаканные глаза.

– Мы прощаемся с нашими друзьями, – ответил Фабиан.

– Надеюсь, вам было интересно посмотреть на то, чем мы здесь занимаемся, – сказала Клара, не обращаясь ни к кому конкретно.

Журналисты согласно загалдели и стали благодарить за оказанный им радушный прием, а затем заговорили о всякой ерунде. Клара чувствовала, что на нее то и дело бросают взгляды Миранда и Марта. Перед тем как прийти сюда, она нанесла специальный крем вокруг глаз, чтобы скрыть следы слез, однако эти две женщины, похоже, догадались, что она совсем недавно плакала.

Кларе показалось, что прошла целая вечность, прежде чем журналисты наконец стали садиться в вертолеты. Фабиан был явно огорчен их отъездом, и это еще больше разозлило Клару.

Перед посадкой в вертолет к Кларе подошла Миранда, и они пристально посмотрели друг другу в глаза. Это была своего рода немая дуэль, правда, она осталась незамеченной для всех, кроме, пожалуй, внимательно наблюдавшей за ними Марты.

– Была рада с вами познакомиться, – сказала Миранда. – Надеюсь, мы еще увидимся. Вы ведь, наверное, рано или поздно возвратитесь в Багдад. Я не уеду оттуда, пока будут продолжаться военные действия, если, конечно, меня не убьют.

– Вы останетесь в Багдаде? – удивилась Клара.

– Да, многие журналисты собираются там остаться.

– Но зачем?

Но ведь кто-то должен рассказывать о том, что происходит. Единственный способ воспрепятствовать ужасам войны – это подробно рассказывать о них. Если мы, журналисты, уедем будет еще хуже.

– Хуже для кого?

– Для всех. Выйдите из своего замка, оглянитесь по сторонам – и тогда вы это поймете.

– Пожалуйста, читайте свои проповеди другим! Мне не нравится, когда со мной пытаются разговаривать, демонстрируя свое превосходство.

– Извините, я не хотела вас обидеть.

– Счастливого пути.

– Я вас увижу в Багдаде?

– Кто знает…

К Миранде подошел Пико. Засмеявшись, он шутя потянул ее прочь от уже готового взлететь вертолета:

– Оставайся с нами, пока мы будем здесь!

– Неплохая мысль, однако, боюсь, мои работодатели этого не поймут.

Они поцеловали друг друга в щеку, и он помог ей забраться в вертолет. Затем Пико вскинул руку и так и стоял с поднятой рукой, глядя вслед улетающему вертолету, пока тот не скрылся за горизонтом.

– Похоже, вы нашли общий язык с Мирандой, – недовольно сказала Клара.

– Да, она замечательная женщина. Я рад был с ней познакомиться и надеюсь встретиться с ней где-нибудь еще.

– Она останется в Багдаде.

– Я это знаю. Она такая же сумасбродка, как и вы. И Миранда, и вы преданы идее и готовы рисковать своей жизнью ради благого дела.

– У нас с ней нет ничего общего, – заявила Клара, еще больше разозлившись.

– Ничего, кроме сумасбродства. Впрочем, оно свойственно всем женщинам.

– Оставьте нас, женщин, в покое, – сказала, внезапно засмеявшись, Клара.

– Ладно, пойдемте работать, – предложил Фабиан. – Эти журналисты и так нас надолго отвлекли. Пока мы все еще здесь, надо работать.

– Фабиан прав, – сказала Марта. – Кстати, Ив, ты уже поговорил с Багдадом?

– Да. Ахмед скоро приедет сюда. Думаю, он будет здесь сегодня, ближе к вечеру. Так что давайте подождем, узнаем, что он нам скажет, а затем уже будем принимать решение. Но поскольку мы, так или иначе, скоро уедем, я попрошу Лайона Дойля сфотографировать все, что мы нашли, а также те места, где эти предметы были найдены. Я хочу, чтобы он тщательно все снял, потому что, если сюда заявятся мальчики Дяди Сэма и начнут сбрасывать бомбы, здесь все будет уничтожено. Мне нужны не только фотографии, но и видеозапись. Надеюсь, Лайон в состоянии ее сделать.

– Ив, как обычно, все предусмотрел. – Фабиан усмехнулся.

– Дело не в том, все я предусмотрел или не все, а в том, что, по моему мнению, пришло время выбираться отсюда, и я хочу, чтобы мы были готовы к внезапному отъезду.

– Хорошо, Ив. Лайон, кстати, неплохой специалист. По крайней мере, его фоторепортаж для журнала «Научная археология» был очень хорошим.

– И ты, Марта, на его фотографиях получилась очень красивой, – заметил Пико.

– Мне хотелось бы обсудить план предстоящих работ, – сказала Клара. – И на тот случай, если вы останетесь, и на тот случай, если вы уедете.

– Основной объем работ уже выполнен. Единственное, что нам еще осталось сделать, – так это найти «Глиняную Библию». А вообще мы можем гордиться результатами: храм, более двухсот хорошо сохранившихся глиняных табличек, кое-какая керамика, статуи… Эта экспедиция уже увенчалась успехом, и я отнюдь не жалею, что сюда приехал. Марта, Фабиан, а вы?

Ты и сам знаешь, что мы тоже не жалеем, – отозвался Фабиан. – Работа в таких условиях – это бесценный жизненный опыт. Мне кажется, что мы постепенно превратились в землеройные механизмы, и лишь приезд журналистов напомнил нам, что есть и другая жизнь. Я не могу сказать, что рвусь продолжать раскопки, однако признаюсь: мне не очень хочется возвращаться домой. А тебе, Марта?

– Я, Фабиан, хоть и соскучилась по хорошей ванне, все же должна тебе признаться, что мне не хочется уезжать, так и не найдя «Глиняную Библию».

Клара с благодарностью посмотрела на Марту. Она уже давно с уважением относилась к этой волевой женщине, умевшей заставить прислушаться к себе кого угодно, в том числе и Пико.

– Мы искали красивую легенду, а столкнулись с суровой действительностью, – заявил Фабиан. – Может, хватит?

– Мы искали «Глиняную Библию» и нашли древний храм, – сказала Марта. – Это уже неплохо, но… Но я хотела бы задержаться здесь еще на некоторое время.

– Задержаться можно, однако американцы вот-вот начнут бомбардировки, – возразил Пико. – Ты об этом знаешь, как и мы все, и мне отнюдь не хочется, чтобы мы так сильно рисковали. Мы привезли сюда целую толпу людей, в том числе и студентов, у которых еще все впереди, и мы не можем просить их рисковать своими жизнями ради того, чтобы можно было продолжать раскопки в надежде найти какие-то там таблички.

– Ив, я понимаю, что ты прав, однако, если говорить начистоту, мне хотелось бы остаться, – сказала Марта.

– Это было бы глупостью, – вмешался Фабиан. – Ты прекрасно знаешь, что если начнется война, то на археологической экспедиции можно будет поставить крест. Мужчин-иракцев, которые работают на раскопках, призовут в армию, а остальные жители начнут действовать по принципу «спасайся, кто может».

– Я это знаю, Фабиан, знаю. И понимаю, что мною руководят эмоции. Если уж возвращаться домой, то всем вместе. Я вовсе не сумасшедшая, и жить мне еще не надоело.

– В любом случае, Клара, с моей точки зрения, сейчас нужно проанализировать, что мы уже сделали и что нам еще осталось сделать. Если не возражаете, мы займемся этим после того, как выслушаем вашего мужа, если он все-таки приедет сегодня вечером. Договорились?

Клара согласилась с предложением Пико. Впрочем, выбора у нее не было.