Текст книги "Глиняная Библия"

28

Роберт Браун вышел из кабинета Джорджа Вагнера, своего «покровителя». Президент фонда «Древний мир» был весьма доволен результатом этой встречи. Теперь оставалось лишь добиться того, чтобы Пол Дукаис сумел своевременно реализовать разработанный план и – самое главное – чтобы этот чокнутый Альфред Танненберг не провалил операцию из-за стремления угодить своей сумасбродной внучке.

Роберт, конечно, реалистически оценивал ситуацию и понимал, что без Танненберга операцию провести просто невозможно и что все теперь зависит от этого больного старика, который по-прежнему у очень многих людей вызывал страх.

Роберт позвонил по мобильному телефону Полу Дукаису и назначил ему встречу в своем кабинете через час. Операция «Адам» должна была начаться уже в ближайшее время. Роберт сам придумал ей такое название – как напоминание о том, что Бог создал первого человека из глины древней Месопотамии.

А его «покровитель» тем временем тоже разговаривал по телефону, но с человеком, находившимся от него за многие тысячи километров. Энрике Гомес уже несколько дней с нетерпением ждал звонка от своего друга.

– Итак, это произойдет двадцатого… – сказал Энрике Гомес.

– Да, двадцатого марта. Мне подтвердили эту дату несколько часов назад.

– У Дукаиса все готово?

– Роберт говорит, что да. А как у тебя обстоят дела?

– Все нормально. Когда груз прибудет сюда, я заберу его тем же способом, какой использовал раньше.

– В этот раз он прибудет на борту военного самолета.

– Я в курсе. Мы пока проверяем того человека на базе, с которым ты меня свел. Он, кстати, взял часть платы авансом. Впрочем, он уже знает, что с ним может произойти, если он что-нибудь проморгает или создаст какие-то проблемы.

– А ты сам с ним разговаривал?

– Я? Нет, я по-прежнему действую через человека, который на меня работает с тех самых пор, как я сюда приехал. Я тебе о нем говорил, его зовут Франсиско, н у меня нет к нему претензий.

– Не доверяй никому.

– Франсиско я хорошо плачу за его преданность.

– Ты уже подыскал покупателей?

– Да, это мои давние клиенты. Но сначала я хочу взглянуть на товар. А как вы собираетесь разделить его на лоты?

– Роберт Браун собирается привлечь хорошего специалиста в этой области – Ральфа Бэрри, бывшего преподавателя Гарвардского университета. Он приедет в Кувейт, когда туда прибудет товар. Ахмед Хусейни уже составил предварительный перечень.

– Прекрасно. Знаешь, Джордж, мне кажется, что уже пора подумать, как нам отойти отдел. Мы уже слишком старые, чтобы всем этим заниматься.

– Старые? Нет, мы не старые. Меня отнюдь не прельщает перспектива умереть дома, лежа в кровати укутанным теплым пледом и глядя в окно. Но ты не переживай, Энрике, ты и дальше можешь наслаждаться спокойной жизнью в Севилье. Мне очень нравится твой город, но меня всегда удивляло, как ты умудрился там прижиться.

– Если бы не Росио, у меня ничего не получилось бы.

– Ты прав, тебе очень повезло с женой.

– Тебе тоже следовало бы жениться…

– Нет, я не выдержал бы семейных уз. При столь близких отношениях я не смог бы притворяться.

– Дело в том, что человек постепенно привыкает ко всему, в том числе и к семейной жизни.

– Как можно привыкнуть к тому, что рядом с тобой находится женское тело?

Они на несколько секунд замолчали, и каждый при этом думал о своем.

– В общем, война начнется двадцатого числа.

– Да, двадцатого. А сейчас я позвоню Франку.

Франк Душ Сантуш ехал верхом на лошади, оживленно беседуя со своей дочерью Алмой.

– Я рад, что ты все-таки убедила меня отправиться с тобой на верховую прогулку. Я уже давно не садился на лошадь.

– Ты становишься все более ленивым, папа.

– Нет, дочка, у меня просто очень много работы.

Их разговор был прерван назойливым зуммером мобильного телефона. Алма нахмурила брови, недовольная тем, что ей и здесь не дают спокойно поговорить с отцом.

– Привет, Джордж! Где я нахожусь? Разъезжаю тут на лошади вместе с Алмой. Однако я уже стал для этого староват: все кости скрипят и ноют.

Затем Франк Душ Сантуш стал молча слушать своего друга, который сообщил ему то же самое, что и Энрике Гомесу: война начнется двадцатого марта.

– Хорошо. У меня все готово. Мои клиенты с нетерпением ждут, когда можно будет увидеть товар. А Ахмед успеет подобрать предметы по тому перечню, который я тебе прислал? Если успеет, можно рассчитывать на большие барыши. Ладно, я тебе еще позвоню. Мои люди уже готовы к началу операции.

Он положил телефон в карман и вздохнул, зная, что за ним наблюдает дочь.

– И что у тебя сейчас за дела, папа?

– Те же, что и всегда, дочка.

– Ты все же мне как-нибудь про них расскажи.

– Довольствуйся тем, что тратишь деньги, которые я зарабатываю.

– Папа, но ведь я твоя единственная дочь!

– А значит, самая любимая, – сказал, смеясь, Душ Сантуш. – Ладно, поехали домой.

Роберт Браун и Ральф Бэрри ждали, когда приедет Пол Дукаис. Президент агентства «Плэнит Сикьюрити», как обычно, опаздывал.

– Да ладно, Роберт, успокойся, он вот-вот будет здесь.

– Ральф, дело в том, что этот человек каждый раз опаздывает. Он, похоже, думает, что может распоряжаться чужим временем, как ему заблагорассудится. Мне это уже надоело!

– Он в своем деле – самый лучший, а потому у нас нет альтернативы.

– Незаменимых нет, Ральф, и этот твой Пол тоже не исключительная личность.

Когда Пол Дукаис вошел, улыбаясь, в кабинет, Роберт Браун раздраженно фыркнул.

– Можно узнать, по поводу чего ты так веселишься? – спросил Браун Пола.

– Мне позвонила жена и сказала, что у нее разболелась голова и поэтому мы не пойдем сегодня вечером в оперный театр. Как мне повезло!

Ральф Бэрри тоже не смог одержать улыбки. Он не заблуждался насчет Дукаиса: Ральф знал, что, несмотря на имидж грубоватого человека, Пол умен, мыслит аналитически, является гораздо более культурным и образованным человеком, чем пытается казаться, а главное – способен выполнить какую угодно задачу.

– Ребята из Пентагона уже знают дату начала вторжения в Ирак, – попытался огорошить Дукаиса Роберт Браун. – Двадцатое марта.

– Вторжения? Значит, мы не ограничимся бомбардировками?

– Да, вторжения. Мы собираемся захватить Ирак и засесть там надолго.

– Тем лучше для нашего бизнеса! Чем раньше там окажутся наши солдаты, тем раньше мы начнем зарабатывать деньги.

– Ральф отправляется в Кувейт. Поговори с полковником Фернандесом, пусть организует ему встречу.

– Майк не просто полковник, а полковник в отставке. Он уже на месте. Не переживай, я ему позвоню. Но сначала мы должны поставить в известность Ясира, потому что сегодня он уезжает в Сафран. Его, как и Ахмеда, вызвал туда Альфред. Старик ни с кем не хочет делиться властью.

– Хорошо, свяжись с ним. Кстати, нужно сообщить и Альфреду.

– Это может сделать Ясир, – предложил Дукаис.

– Никто из нас не должен ему звонить. Ты, как никто другой, знаешь, что все телефонные разговоры сейчас прослушиваются.

– Тогда я, как обычно, использую своего посыльного, племянника Ясира. Он живет в Париже и работает на Альфреда. Всем, что имеет, он обязан именно ему.

– А его дядя нам случайно не помешает? – поинтересовался Ральф Бэрри.

– Ясир, конечно, ему дядя, однако этот его племянничек всецело предан Танненбергу. Именно благодаря Альфреду он стал тем, кем стал, а потому в случае каких-либо сомнений он примет сторону Альфреда.

– Осталось очень мало времени, – пробормотал Ральф.

– Да. Однако все уже готово, так что не переживай, – успокоил его Дукаис. – Я доверяю Майку Фернандесу, и если он говорит, что все уже на мази, значит, так оно и есть.

– А вот я больше всего полагаюсь на Альфреда. Уж он-то знает, как делаются подобные дела. Так что тебе пока еще рано хвастаться. Единственная проблема с Альфредом – это его внучка: он задумал оставить ей наследство, которое в действительности не только ее.

– В лагере археологов у нас есть свои люди. Так что эта девчонка вряд ли окажется для нас проблемой.

– Если мы ее тронем хоть пальцем, вся операция может провалиться, – мрачно сказал Роберт. – Ты не знаешь Альфреда.

– Ты мне говорил, что, если возникнет необходимость прибегнуть к крайним мерам, мы на это пойдем.

– Но только в том случае, если действительно возникнет такая необходимость. Разумеется, мы никому не можем позволить сорвать нашу операцию, и это нам всем, безусловно, понятно.

– Наши люди будут принимать решение на месте. Нам остается только надеяться, что они сумеют справиться с Альфредом и его внучкой.

– Пусть они делают все, что необходимо, однако даже одна-единственная ошибка может стоить им жизни. Нуда ладно, будем надеяться на лучшее. Тебе потребуется наша помощь или ты и сам обо всем договоришься с нашими людьми в Пентагоне?

Не беспокойся, я обеспечу выполнение всего, что нам еще остается сделать для успешного завершения операции. А тебе, Ральф, нужно отправиться туда как можно скорее.

Я вылетаю завтра.

– Прекрасно. Итак, мы нападем двадцатого числа. Давно пора. Мы научим этого козла Саддама уму-разуму.

– Не будь таким вульгарным, Пол, и воздержись от подобных высказываний, – возмутился Роберт.

– Да ладно, Роберт, это ты не будь чистоплюем. Мы ведь на холимся в твоем кабинете, и нас никто не слышит.

– Тебя слышу я, и этого вполне достаточно.

– Вы что, решили поссориться? – вмешался Ральф.

– Нет, мы не будем ссориться, мы будем работать. А теперь мне надо идти, так как еще многое необходимо сделать.

Пол Дукаис вышел из кабинета Роберта Брауна, не попрощавшись. Шагая по коридору, он подумал о том, что, хотя президенту фонда «Древний мир» и не нравятся его якобы вульгарные манеры, однако Браун, по большому счету, – такой же преступник, как и он, Дукаис. Да, они оба преступники. Крупные бизнес-операции зачастую являются не чем иным, как масштабными и хорошо организованными преступлениями. А нюансы зависят от того, кто и каким образом действует, но главное при этом – чтобы все было шито-крыто.

Нет, Браун был ничем не лучше его, Дукаиса, пусть даже он когда-то и учился в лучших американских университетах.

* * *

Когда Ахмед Хусейни и Ясир уже сели в вертолет и надели наушники, чтобы защититься от шума, они вдруг увидели, как к вертолету бежит солдат, показывая жестами, чтобы вертолет не взлетал. Они с любопытством уставились на этого солдата, а он, раскрасневшись от бега, остановился перед Ясиром и протянул ему конверт:

– Это прислали из вашего офиса. Они сказали, что это очень срочно.

Ясир, не считая нужным поблагодарить солдата, взял конверт и вытащил из него исписанный с одной стороны листок.

Господин, по электронной почте пришло письмо от племянника вашей супруги – того, который живет в Риме. Он пишет, что двадцатого марта приедет повидаться с друзьями и что очень важно, чтобы вы об этом знали. Он просит не сообщать об этом вашей супруге и другим родственникам, потому что хочет сделать им сюрприз, однако он считает, что вам следует сообщить об этом его друзьям. Он настаивал на том, чтобы вам немедленно сообщили о его приезде.

Ясир положил листок обратно в конверт, который затем засунул в карман, и жестом показал пилоту, что можно взлетать.

Этим письмом Дукаис подтвердил предполагаемую дату начала войны. Теперь Ясир должен был сообщить эту дату Ахмеду и, конечно же, Альфреду, поскольку эта информация предназначалась не столько для Ясира, сколько для Альфреда. Вовлеченные в операцию люди по-прежнему получали приказы от Альфреда Танненберга, и они по-прежнему его боялись, хотя уже распространились слухи, что он вот-вот умрет. А бояться Альфреда было из-за чего. Уж кто-кто, а Ясир это знал.

Когда вертолет наконец приземлился в нескольких сотнях метров от Сафрана, уже наступил вечер. Горящие лампочки возле домов поблескивали, как светлячки, в воздухе ощущалась прохлада.

Айед Сахади и Хайдар Аннасир подъехали к вертолету на джипе, чтобы отвезти вновь прибывших в лагерь археологов.

– Что с тобой, Хайдар? Ты какой-то печальный, – обратился Ахмед к доверенному человеку Танненберга.

– Жить в этой деревне просто невыносимо. А я тут нахожусь уже несколько месяцев.

– Ну кому-то ведь нужно сообщать о том, что происходит в лагере археологов, а ты, как-никак, пользуешься доверием господина Танненберга, – заметил Ахмед.

– Тебя ждут твоя супруга и господин Танненберг, – сказал Ахмеду Хайдар, – а еще – Пико и верхушка бригады археологов. Они начали нервничать, потому что журналисты, которых вы сюда присылали, сообщили им, что война неизбежна, и что, судя по всему, Буш отдаст приказ о нападении уже а ближайшие дни.

– Боюсь, что они правы. Сейчас по всей Европе проходят манифестации, да и в США тоже, однако президент Буш уже запустил в действие американскую военную машину и вряд ли прикажет дать задний ход.

– То есть, они все-таки на нас нападут, – произнес молчавший до сего момента Айед Сахади.

– Похоже на то, – лаконично подтвердил Ахмед, – однако тебе пока следует оставаться здесь. Полковник сказал мне, что ты по-прежнему будешь в нашем распоряжении.

Айед сообщил прибывшим, что Ясира поселят в доме старосты деревни, а Ахмеда – в том доме, который занимают Клара и Альфред Танненберг.

Клара и Ахмед почувствовали себя при встрече очень неловко: они оба не знали, о чем говорить и как себя друг с другом вести.

– Тебе придется спать в моей комнате, мы там поставили еще одну кровать. Извини, но было бы трудно объяснить, почему ты не можешь находиться в одной комнате со мной. Мне не хотелось бы, чтобы о наших отношениях ходили всякие слухи.

– Я не против. Единственное, что меня смущает, так это теснота в комнате – не хочу причинять тебе неудобства.

– Нам придется довольствоваться тем, что есть. А ты долго здесь пробудешь?

– Этого я не знаю. Однако после того как я поговорю с твоим дедушкой, мне, скорее всего, надо будет уехать, потому что меня ждут дела, не терпящие отлагательства.

– Конечно, мой дедушка тебе ведь за это платит.

Клара тут же пожалела о том, что произнесла эту фразу, однако было уже поздно. Впрочем, ей ведь хотелось, чтобы Ахмед осознал, что ему больше не удастся вводить ее в заблуждение.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты работаешь на моего дедушку, участвуешь в одной из осуществляемых им операций, и он тебе за это платит. Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаешься.

– Вот именно это я и имела в виду.

– Однако ты произнесла это таким тоном…

– Я говорю таким тоном, какой считаю приемлемым. Мне нет необходимости пытаться быть дипломатичной.

– Мы в наших отношениях вплоть до сего момента пытались избегать ссор. Мне не хотелось бы, чтобы мы с тобой поругались.

– Нет, мы не будем ругаться, потому что и я этого не хочу. Ладно, давай оставим эту тему. Мой дедушка хочет увидеться с вами как можно скорее.

– Дай мне минуту, чтобы я мог привести себя в порядок, а затем я сразу же пойду к твоему дедушке.

– Тебе придется подождать Ясира. Дедушка хочет встретиться с вами обоими. Когда будете готовы, скажите об этом Фатиме.

Клара вошла в комнату дедушки. Врач только что сделал ему укол, а десятью минутами раньше – переливание крови, отчего на ввалившихся щеках Альфреда Танненберга снова появился румянец.

Салам Наджеб бросил взгляд на Клару и жестом показал, чтобы она подошла ближе.

– Думаю, что благодаря переливанию крови и уколам господину Танненбергу станет лучше, и он сможет в течение ближайших дней активно заниматься делами. Однако, как я ему уже говорил, нам придется делать ему переливание крови каждый день. Это единственно возможный способ… Только так можно поддерживать его организм в тонусе.

– Большое спасибо, – прошептала Клара.

– Я чувствую себя намного лучше, – сказал Альфред Танненберг.

– Однако это лишь временное улучшение, – заметил доктор Наджеб.

– Я знаю, что вы не можете продлить мне жизнь еще на несколько лет, однако, по крайней мере, поддерживайте меня в таком вот состоянии, пока я вам не скажу «хватит».

Старик произнес эти слова тоном, не допускающим возражений.

– Я сделаю все, что в моих силах, господин Танненберг.

– Если вам это удастся, моя внучка вас очень щедро отблагодарит.

Несомненно, дедушка! – подхватила Клара.

Клара подошла к дедушке и поцеловала его в щеку, сильно пахнувшую мылом.

Салам Наджеб выполнил инструкции, данные ему Кларой и Танненбергом: делать все необходимое, чтобы Альфред Танненберг выглядел достаточно здоровым. Ни у кого не должно возникнуть сомнений в его способности руководить людьми. Врачу ничего не оставалось, кроме как выполнить их требования, к тому же он знал: тех денег, которые он за это получит, ему может хватить на несколько лет.

– Как вы считаете, доктор, мой дедушка уже может выйти из своей комнаты и провести небольшие переговоры в соседней комнате? – спросила Клара.

– Да, только не затягивайте эти переговоры, потому что может произойти.

Врач не договорил: раздался стук в дверь, и в комнату вошла Фатима.

– Хозяин, господин Ясир и господин Ахмед ждут вас, – объявила она.

– Дедушка, приподнимись и обопрись на мое плечо. Сможешь?

– Я пойду сам, не стану опираться даже и на твое плечо. Эти шакалы думают, что я умираю. Хотя это правда, они не должны прийти к такому выводу. Пока не должны.

Клара открыла дверь и вместе с дедушкой вышла из комнаты. Когда Ясир и Ахмед увидели Альфреда и Клару, они встали.

– Господин Танненберг… – начал было пораженный Ахмед.

– Альфред… – еле выдавил из себя Ясир.

Альфред Танненберг с презрением посмотрел на них обоих. Он знал, что они ожидали увидеть его в гораздо худшем состоянии. Бросив на них злорадный взгляд, Танненберг рассмеялся.

– Думали, что приедете уже на мою могилу? Воздух Сафрана пошел мне на пользу, да и пребывание рядом с Кларой укрепляет мои жизненные силы. А уж воли к жизни у меня хоть отбавляй.

Ни Ахмед, ни Ясир ничего не ответили. И тот, и другой лишь вежливо улыбнулись и стали ждать, когда Танненберг присядет. Однако он стал ходить взад-вперед по комнате, искоса поглядывая на них обоих.

– Дедушка, тебе что-нибудь принести? – спросила Клара.

– Ничего не надо, девочка моя, лишь немного воды. А вот наши гости наверняка проголодались. Пусть Фатима принесет им чего-нибудь поесть, а то мне с ними надо еще о многом поговорить.

Клара вышла, и мужчины остались в комнате втроем. Танненберг чувствовал свое явное превосходство. Он знал, что и Ахмед, и Ясир никак не ожидали увидеть его таким бодрым, и злорадно смеялся про себя над замешательством Ахмеда и Ясира, которые не сумели скрыть своего удивления.

Ясир протянул Альфреду письмо от своего племянника. Танненберг прочел его и затем положил в карман.

– Итак, война начнется двадцатого марта. Ну что ж, чем раньше, тем лучше. Мои люди уже готовы. – Он повернулся к Ахмеду. – Ты сделал то, о чем я тебя просил?

– Да. Задача оказалась довольно сложной. Это может, конечно, показаться неправдоподобным, но далеко не все экспонаты музеев были занесены в каталоги. Мне пришлось потратить больше денег, чем я предполагал, чтобы кое-кто из доверенных лиц составил описи наиболее важных экспонатов, имеющихся в том или ином музее. Эти описи, как ты и требовал, я передал Ясиру.

– Я знаю. Энрике и Франк уже переговорили со своими клиентами, и должен сказать, что многие потенциальные покупатели желают приобрести сокровища этой страны. Джордж тоже поставил в известность своих клиентов через Роберта Брауна, так что каналы сбыта уже задействованы. А как там дела у того командира «зеленых беретов», которого прислал Дукаис?

Ясир, прежде чем ответить, прокашлялся. Он знал, что этот вопрос адресован ему.

– Майк Фернандес тоже готов. Его люди находятся там, где ты приказал им быть. С перевозкой товара проблем не будет. Единственное, что нам осталось, – ждать.

– Это будет самая большая операция по продаже произведений искусства из всех, которые мы когда-либо проводили, – сказал Танненберг. – Мы, заметьте, принесем пользу человечеству; потому что спасем культурное наследие Ирака. Если эти сокровища отсюда не вывезти, они могут погибнуть во время бомбардировок. Кроме того, с началом войны всякий сброд начнет растаскивать все ценное, совершенно не разбираясь, в чем разница между глиняной табличкой и шумерской цилиндрической печатью.

Ни Ясир, ни Ахмед ничего не ответили на эти рассуждения Танненберга. Они оба осознавали, что, по сути дела, тоже являются ворами, однако не видели никакого смысла в том, чтобы, открыто заявляя об этом, еще больше унижать свое человеческое достоинство.

– Сколько штук калькулей мы сможем раздобыть? – спросил Танненберг у Ахмеда.

– Если все пройдет нормально, более десяти тысяч. Я составил сводную опись на основании всех тех списков, которые мне удалось получить из каждого музея. У нас есть подробные планы всех музеев с указанием мест, где находятся наиболее ценные экспонаты. Надеюсь, что их не повредят…

– Какой ты сентиментальный! – Танненберг засмеялся. – Мы собираемся заниматься грабежом, намереваемся ограбить эту страну. Мы не оставим в ней ни одного более-менее ценного экспоната, а ты переживаешь по поводу того, что наши люди могут повредить при проведении этой операции какие-то там глиняные таблички.

Ахмед, оскорбившись, сжал губы. Насмешка Танненберга была для него хуже пощечины.

– Как только начнутся бомбардировки, группы моих людей ворвутся в музеи, – сказал Танненберг. – Им нужно будет как можно быстрее захватить наиболее ценные экспонаты и сразу же оттуда исчезнуть. Перебраться в Кувейт для них не проблема. Остается только надеяться, что этот командир «зеленых беретов» как следует выполнит возложенную на него задачу.

– А что будешь делать ты? Как долго ты еще будешь здесь находиться?

Вопрос Ясира не застал Танненберга врасплох. Хорошо зная Ясира, он предвидел, что тот задаст этот вопрос.

– А вот это не ваша проблема. Не переживай, Ясир, я не умру под бомбами наших друзей. Когда они начнут бомбить, я уже буду в безопасном месте. Я пока не собираюсь умирать.

– А Клара? – спросил Ахмед.

– Клара отсюда уедет, хотя я еще не решил, уедет ли она с бригадой Пико или же я отправлю ее в Каир, – ответил Танненберг.

– Если американцы нападут на Ирак двадцатого числа, остается совсем немного времени, – с тревогой заметил Ахмед.

– Если будет необходимо, я тебе сообщу, когда именно Клара отсюда уедет. У нас еще есть время, чтобы попытаться найти «Глиняную Библию».

– На это уже нет времени! – возразил Ахмед.

– Почему ты так решил? Твоего мнения никто не спрашивал, а потому тебе лучше помалкивать! Выполняй мои распоряжения и радуйся тому, что выберешься отсюда живым и с деньгами.

Танненберг взял со стола стакан и стал пить воду маленькими глотками. Ни Ахмед, ни Ясир даже не притронулись к еде, которую им принесла Фатима: они оба держались очень напряженно и были просто не в состоянии хотя бы на секунду переключить свое внимание с Танненберга на что-либо.

– Итак, мы обговорили то, что касается этой операции. Сейчас я вызову к себе Хайдара Аннасира и дам ему распоряжения относительно финансовых вопросов. Мы заработаем много денег, но для этого нам пришлось понести серьезные затраты. Мои люди уже привыкли к тому, что на их счета в банке заранее переводятся определенные суммы – в случае, если с ними произойдет какое-нибудь несчастье, их семьи получат эти деньги.

Фатима никого не пускала к Альфреду Танненбергу, за исключением Хайдара Аннасира и Айеда Сахади. Танненберг дал ей четкие инструкции: даже Клара не должна была к нему входить. Не велено было впускать и врача, если только Танненберг сам его не позовет.

Клара ужинала вместе с Пико и остальными членами археологической бригады. Она была явно не в духе – ее раздражало присутствие Ахмеда. Она знала, что ей будет нелегко находиться с ним в одной комнате, пусть даже всего одну ночь. Он казался ей теперь совершенно чужим человеком.

– Когда мы увидим вашего супруга? – спросил Фабиан.

– Думаю, что завтра. Сегодня вечером он встречается с моим дедушкой, скорее всего, они будут разговаривать допоздна.

Они останутся в Ираке или попытаются уехать отсюда еще до начала войны? – поинтересовалась Марта.

Никому из нас доподлинно не известно, когда начнется война, – сказала Клара. – Приезжавшие сюда журналисты толком ничего не знают. Они говорили, что, по их мнению, война неизбежна, однако никто не может быть заранее уверенным в том, что произойдет.

– Это не ответ, – пробурчала Марта.

– Это единственный ответ, который я могу вам дать. Как бы там ни было, лично я хотела бы остаться здесь до того момента когда… ну, когда находиться здесь станет уже просто невозможно. А там будет видно. Если начнется война, тогда я и решу, где мне находиться и что делать для того, чтобы выжить.

– Поедемте с нами.

Предложение Пико заставило Клару слегка напрячься, однако она тут же подумала, что, судя по шутливому тону Ива, он не очень переживает по поводу того, какая судьба может ее ждать.

– Большое спасибо, я подумаю над вашим предложением, – откликнулась Клара, и тут же спросила с иронией в голосе: – Вы предоставите мне политическое убежище?

– Я? Ну, если не будет другого выхода, мы постараемся сделать так, чтобы вам его предоставили. Фабиан, как ты думаешь, мы сможем, возвращаясь домой, провезти с собой кое-какую контрабанду?

– Мне кажется, сейчас не до шуток, – вмешалась Марта. – Клара и в самом деле в затруднительном положении, и мы ей должны помочь.

Наступило молчание. Лайон Дойль воспользовался этим, чтобы обратиться к Кларе с просьбой.

– Вы уже знаете, что Ив попросил меня подготовить фоторепортаж и снять все, что мы здесь нашли. Завтра я начну фотографировать все и всех. А не согласится ли и ваш дедушка, чтобы я его сфотографировал? Это не займет много времени. Мне кажется, будет справедливо, если человека, сделавшего так много для этой экспедиции… В общем, о его вкладе в это дело должно быть известно широкой общественности.

– Мой дедушка – бизнесмен, и он действительно взял на себя часть затрат по финансированию этой экспедиции. Однако я не думаю, что он захочет, чтобы его имя фигурировало в каком-либо репортаже. Впрочем, я передам ему вашу просьбу.

– Спасибо. Хотя ваш дедушка, очевидно, очень скромный человек, мне кажется, что ему все-таки следовало бы здесь сфотографироваться. Ну хотя бы вместе с вами.

– Я уже сказала, что узнаю его мнение по этому поводу. Все же, думаю, вы не должны настаивать на этом.

– А мне хотелось бы здесь остаться, – вдруг раздался тихий голос Джиана Марии.

Эти слова вернули всех присутствующих к той главной проблеме, которую они только что обсуждали. Клара ласково посмотрела на священника. Она испытывала искреннюю симпатию к этому человеку, который везде и всюду следовал за ней, словно сторожевая собака, и очень переживал, когда Клара куда-то уходила или просто пропадала из виду. Эта его привязанность казалась ей очень трогательной, хотя она никак не могла понять, чем же она заслужила такое к себе отношение.

– Лучше не принимать никаких решений до тех пор, пока мы не поговорим с Ахмедом, – сказал Пико.

– Да, но если Клара останется здесь работать, я тоже останусь, – заявил Джиан Мария.

– А вы хорошо подумали? Здесь оставаться нельзя. Вы считаете, что сможете продолжить раскопки и после того, как начнется война? Да здесь не останется ни одного человека, потому что их всех призовут в армию! Вы не можете рассчитывать ни на чью помощь. Во всяком случае, никто не будет копаться в земле, когда где-то поблизости станут падать бомбы.

Пико не на шутку рассердился. Он тоже испытывал симпатию к Джиану Марии и чувствовал себя ответственным за то, что с ним здесь могло произойти.

Вы правы, однако если Клара останется в Сафране, я тоже останусь, – твердо сказал священник.

Джиан Мария, не надо быть таким упрямым! – воскликнула Марта.

Когда закончится война, мы, возможно, снова сможем сюда приехать, – попытался утешить священника Фабиан.

Клара сидела молча, не зная, что и сказать. Ее удивила настойчивость, с какой Джиан Мария заявлял о том, что останется здесь вместе с ней. Этот священник проявлял по отношению к ней такую преданность, о какой можно было только мечтать.

В разговор вмешались и другие сидевшие за столом археологи, которые тоже попытались убедить Джиана Марию в том, что ему следует уехать отсюда вместе с ними. Однако их доводы не казались ему убедительными.

После ужина Джиан Мария уселся на пороге домика, в котором он жил вместе с Анте Пласкичем и Лайоном Дойлем.

Ему не хотелось спать. Вообще-то ему очень нравилось сидеть в одиночестве и размышлять, когда весь лагерь погружался в сон. Он стал разглядывать небо, усыпанное звездами. Джиан Мария попытался успокоить свою растревоженную душу. Он уже несколько месяцев находился на этих раскопках и все чаще спрашивал себя о том, кто же он такой, кем он был раньше и что его ждет в будущем.

Его вера в Бога по-прежнему оставалось незыблемой. Пожалуй, это было единственное, что не претерпело никаких изменений. А еще у него не было ни малейших сомнений относительно того, что его призвание – служить Церкви. Он не хотел быть никем, кроме как священником, однако за эти несколько месяцев он так сильно изменился, что возвращение к спокойной и размеренной церковной жизни, которую он вел с тех самых пор, как принял сан, теперь казалось ему истинным самопожертвованием. До того как он покинул Рим, его жизнь текла тихо и спокойно. Правда, для него было большой неожиданностью, когда его наставник вдруг решил отправить его исповедовать в собор Святого Петра. Поначалу он был удручен, так как ощутил, что на его плечи возложена огромная ответственность. Джиан Мария выразил сомнение в том, что морально готов выслушивать исповеди паломников, приезжающих в этот собор со всех концов света, однако его наставник все-таки сумел убедить его, что именно в этой ипостаси ему следует послужить Церкви: «Ватикан нуждается в молодых священниках, которые знают, чем живут люди в разных частях света, а лучше всего об этом можно узнать в исповедальнях собора Святого Петра».

С тех пор все то время, когда Джиан Мария не занимался самообразованием и не проводил занятия, он сидел в исповедальне и выслушивал покаяния страждущих, приходивших в собор Святого Петра в надежде утешить свои истерзанные души и искренне верящих, что в Ватикане им будет легче получить прощение Господне.

Джиану Марии, конечно, придется вернуться в Рим, к своей прежней жизни, но он будет тогда уже совершенно другим человеком. Он будет очень скучать по жизни среди песков и по тем дружеским отношениям, которые возникли между ним и участниками этой многонациональной археологической экспедиции.

Каждое утро – еще до пробуждения лагеря археологов – Джиан Мария, проснувшись и помолившись, проводил богослужение. На этом богослужении он был наедине с Господом, потому что больше никто не выказывал желания в нем участвовать – впрочем, Джиан Мария и сам на него никого не приглашал.